Текст книги "Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения"

Появились и работы, авторы которых пытаются объяснить, почему не были репрессированы другие народы Северного Кавказа. Так, в книге «Земля адыгов», названной «своеобразным «путеводителем» по истории заселения Земли адыгов», а по своему жанру представляющей скорее хрестоматию, целый раздел назван «Адыги и Сталин». Большая его часть в апологетической форме излагает биографию «признанного вождя миллионов». Авторы книги утверждают: «Наряду с прочими, у адыгов есть и свои, сугубо личные причины быть благодарными вождю». Причины этой «особой» благодарности они видят в следующем: «В начале 40-х гг. были репрессированы почти все ближайшие соседи адыгов… Все шло к тому, что следующей жертвой могли стать адыги. Есть факты, свидетельствующие, что в те годы органами НКВД был даже подготовлен проект их выселения. Но И.В. Сталин… запретил даже думать об этом. «БЕЗ АДЫГОВ КАВКАЗ – НЕ КАВКАЗ (выделено в тексте. – Авт.)» — этими словами был остановлен маховик репрессий против адыгов». Авторы считают, что «решение вождя не было случайным. Огромную роль в этом сыграл героизм, проявленный адыгами во время Великой Отечественной войны – на фронте и в партизанских отрядах, а также самоотверженный труд в тылу»²¹⁹.

Похожий ответ предлагает и М.М. Ибрагимов на вопрос о том, почему не был репрессирован черкесский народ, «представители которого также участвовали в повстанческом движении? Ответ на этот вопрос очевиден: именно в горах Черкесии действовало или базировалось большинство партизанских отрядов и края, и Черкесии, и Карачая»²²⁰.

Версии о том, что тот или иной народ должен был подвергнуться депортации (обычно – по «злой воле» Берии) и его спасло личное вмешательство Сталина, который учел его «заслуги» перед Родиной, достаточно давно и широко распространены на Северном Кавказе, представляя собой своеобразные мифологемы массового сознания. Подтвердить или опровергнуть их не представляется возможным уже исходя из того, что истинные планы и намерения И.В. Сталина далеко не всегда отражались в документах. Однако их проникновение на страницы профессиональных исторических сочинений представляет собой новое явление в развитии современной историографии, отражая усиление ее взаимосвязи с этническим историческим сознанием.

В целом обращение к истории депортаций народов Северного Кавказа остается одним из наиболее политизированных вопросов рассматриваемой проблемы. Унаследованная современной историографией от советской исторической науки тенденция обвинять оппонентов в «фальсификации» и «клевете» не позволяет перевести дискуссию в нормальное научное русло, и вместо поиска истины совместными усилиями представителей различных школ и направлений происходит поиск новых «врагов». Подобный взгляд из «окопа», как и стремление использовать историю в собственных политических, а то и экономических интересах, представляется не только неэффективным, но и опасным способом интерпретации прошлого.

Становление историографии истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны представляет собой длительный и целостный процесс выработки исторических знаний. На всем протяжении ее развития на работе исследователей сказывались внешние и внутренние ограничения, но их формы с течением времени менялись. Наиболее жесткую форму внешний контроль имел в военные и в первые послевоенные годы. Позже все большую роль стал играть так называемый «мягкий конформизм», когда историки приспосабливались к официальной линии. В настоящее время формы контроля стали еще более опосредованными, переплетаются с внутренними ограничениями, которые, в свою очередь, складываются вследствие усвоения представлений, присущих определенной эпохе, социальной группе, научной школе, а также под воздействием личных взглядов историков.

В ходе формирования историографии происходило систематическое расширение круга рассматриваемых вопросов, углублялся их анализ. Широко разрабатывались в историографии проблемы общественно-политического и социально-экономического развития региона в годы Великой Отечественной войны. При этом главное место в советской историографии отводилось изучению руководящей роли и различных направлений деятельности партийных организаций автономий Северного Кавказа, проведению военно-мобилизационных и оборонно-массовых мероприятий, переводу экономики на военный лад и трудовым достижениям жителей региона. Немало внимания отводилось и истории комсомольских организаций региона. Лишь в последние годы вышли работы, раскрывающие деятельность других органов власти и общественных организаций. Изучение вопросов массового общественного сознания, национальной политики и межнациональных отношений на Северном Кавказе в советской историографии сводилось к раскрытию тезисов о дружбе, патриотизме и морально-политическом единстве жителей региона. В данной связи рассматривались и различные патриотические инициативы жителей автономных республик и областей.

Значительное количество работ посвящено участию в боевых действиях горцев Северного Кавказа. Исследователи проанализировали создание и боевой путь воинских частей, соединений, добровольческих формирований, созданных на Северном Кавказе. В научный оборот введено немало данных о подвигах на фронте жителей региона, общем количестве призванных на фронт, погибших в боях, умерших от ран, награжденных орденами и медалями. По-прежнему сохраняют свою актуальность задачи изучения особенностей взаимодействия на фронте и в тылу представителей различных народов региона, другие вопросы рассматриваемой проблемы.

Еще один существенный круг вопросов составили проблемы оккупации и народного сопротивления на Северном Кавказе. Советские и современные российские исследователи раскрыли сущность и особенности оккупационного режима, различные направления оккупационной политики на захваченной территории региона, формы народного сопротивления. Историки раскрыли специфику формирования партизанских отрядов, итоги их деятельности, привели многочисленные примеры героизма партизан и подпольщиков. В последнее время приобрела актуальность проблема сотрудничества с противником жителей оккупированной территории Северного Кавказа, в историографии нашли отражение различные проявления коллаборационизма, его мотивы. В современных исследованиях преобладает тенденция к комплексному анализу указанных вопросов, с учетом различных политических, экономических, культурных, социально-психологических факторов, но создание более достоверной картины событий на захваченной территории региона возможно только с привлечением всех возможных источников.

Современные исследователи раскрыли депортации и последующую реабилитацию жителей региона, внесли коррективы в представления о духовной жизни на Северном Кавказе, но эти вопросы нуждаются в дальнейшей проработке. Необходимо продолжить осмысление депортаций и реабилитации не только в контексте советской национально-государственной политики, но и на основе достижений современной этнологии, политологии, культурологии, социальной психологии и других отраслей гуманитарного знания. Неубедительные попытки объяснить депортации «злой волей» Сталина, Берии, Суслова и других советских руководителей, хотя их истинная роль в данных событиях также нуждается в прояснении. Перспективным представляется изучение дальнейших судеб репрессированных народов, влияния депортации на изменение их образа жизни, социальной психологии и мировоззрения. Существенную роль в их реализации могло бы сыграть использование источников личного происхождения, включая запись устных рассказов уже крайне немногочисленных участников и очевидцев рассматриваемых событий.

Осмысление участия горцев Северного Кавказа в Великой Отечественной войне в немалой степени зависит от принципов и методов работы исследователей. Общность положений, отстаиваемых советскими историками, во многом определялась их единой методологией, что ограничивало круг рассматриваемых вопросов несколькими приоритетными направлениями, сужало возможности исследовательского поиска. Отказ от монистического подхода в прочтении прошлого и расширение междисциплинарных связей в последние годы способствуют поиску других познавательных моделей и методик, но их влияние на изучение истории Северного Кавказа военного времени пока невелико. Дальнейшая разработка рассматриваемой проблемы требует и более глубокого осмысления имеющихся в распоряжении исследователей источников и их возможностей.

Часть вторая
Источники по истории горцев Северного Кавказа в 1941–1945 гг

Анализ источниковой базы позволяет судить о возможностях, имеющихся у исследователей истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны. Она формировалась в тесной взаимосвязи с историографией проблемы. С течением времени менялись условия доступа историков к документам и исследовательские приоритеты в их изучении. В настоящее время корпус источников по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны достаточно обширен и разнообразен. Это гражданские и военные, советские, немецкие и эмигрантские документы официального и личного происхождения. Данную проблему характеризуют законодательные, директивные, делопроизводственные документы, судебно-следственные и статистические материалы, документы общественных организаций, газеты и листовки, воспоминания, дневники, письма и другие источники.

1
Формирование корпуса источников и его современное состояние

Сбор первых материалов по истории Великой Отечественной войны начался практически с первых ее месяцев. Уже 30 августа 1941 г. нарком обороны СССР издал специальный приказ № 0031, предусматривавший сдачу на хранение в отдел архивов Наркомата обороны СССР, эвакуированный в город Бузулук Чкаловской области, архивных дел и материалов, «не имеющих в данное время практического применения, но имеющих историческое значение как материал, характеризующий развитие и боевую деятельность войсковых частей, соединений, учреждений и заведений Красной армии»²²¹.

В январе 1942 г. была создана Комиссия по истории Великой Отечественной войны АН СССР с задачей сбора и публикации материалов о действующих боевых частях, партизанских соединениях, героическом труде советских людей на фронте и в тылу. Сотрудники Комиссии выезжали на фронты и в тыловые районы страны для сбора материалов и записи рассказов очевидцев (в настоящее время материалы Комиссии, включая и документы о развитии партизанского движения на Северном Кавказе, хранятся в Научном архиве Института российской истории РАН). Комиссии по сбору материалов периода Великой Отечественной войны были также созданы при ЦК ВЛКСМ, ВЦСПС, различных наркоматах и ведомствах, союзных республиках, областях и отдельных городах.

Для учета последствий нацистской оккупации части советской территории в ноябре 1942 г. была создана Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (далее – ЧГК). В республиках и областях были созданы местные комиссии, действовавшие в тесном сотрудничестве и под руководством ЧГК. Члены комиссий производили обследование могил и трупов, собирали показания свидетелей и бывших узников немецких тюрем и концлагерей, допрашивали военнопленных, изучали документы, фотоснимки и другие улики преступлений.

На Северном Кавказе первые, достаточно немногочисленные источники стали поступать на хранение в музеи также с началом войны, а освобождение региона от немецкой оккупации в 1943 г. положило начало формированию специальных документальных коллекций по истории Великой Отечественной войны в архивах.

В годы войны были опубликованы первые сборники материалов, посвященные событиям Великой Отечественной войны на Северном Кавказе. Это прежде всего решения советских и партийных органов, тексты выступлений руководителей региона, материалы антифашистских митингов и совещаний²²². Тематические публикации рассказывали об ужасах нацистской оккупации, народном сопротивлении захватчикам, героизме жителей Северного Кавказа на фронте и в тылу²²³. Они имели пропагандистский характер и невысокий уровень археографической обработки.

После войны комиссии и отделы Отечественной войны были упразднены. Ведомственные архивы постепенно упорядочивали и передавали в государственные архивы материалы периода Великой Отечественной войны, однако происходило это достаточно медленно. В 1947 г. в Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства СССР (в настоящее время – Государственный архив Российской Федерации, далее – ГАРФ) поступили материалы Международного военного трибунала для главных немецких преступников из Министерства юстиции СССР, а в 1951 г. – документы ЧГК. Позже сюда передали документы высших и центральных органов власти и управления СССР и РСФСР, ВЦСПС и другие материалы.

Региональные архивы продолжали пополнять свои фонды документами военных лет по истечении соответствующего срока их хранения органами власти, учреждениями и ведомствами, а также крайне немногочисленными текстами воспоминаний участников войны. Систематически собирали материалы периода Великой Отечественной войны в эти годы и музеи, как центральные, так и местные.

Дальнейшее развитие источниковой базы по истории горцев Северного Кавказа в годы войны оказалось тесно связано с «оттепелью». Уже с 1956 г. расширился доступ исследователей к архивам, а в 1960 г. Главное архивное управление было передано в ведение Совета Министров СССР. В архивах и музеях региона в эти годы стали формироваться специальные фонды, отражающие судьбы депортированных в годы войны народов региона. Так, в 1958 г. на хранение в Государственный архив Карачаево-Черкесской автономной области передали документы Карачаевского исполкома областного Совета депутатов трудящихся, упраздненного в 1943 г. в связи с ликвидацией автономии карачаевского народа. Кроме того, стали создаваться фонды, коллекции материалов и отдельные дела участников войны, включавшие их личные документы, фотографии, воспоминания и дневники.

В конце 1950-х гг. оживилась работа по публикации документов о вкладе в Победу трудящихся республик и областей. Главная роль в публикациях отводилась партийным документам, подчеркивавшим руководящую роль ВКП(б) в годы войны²²⁴. Недостатками указанных публикаций оставалось несоблюдение археографических требований к изданию документов²²⁵.

Вопросы истории Карачаевской, Черкесской и Адыгейской автономных областей в военное время нашли отражение в сборниках документов о развитии в 1941–1945 гг. Ставропольского и Краснодарского краев, в состав которых они соответственно входили²²⁶. В Дагестанской АССР были опубликованы воспоминания жителей республики – участников Великой Отечественной войны²²⁷.

Во второй половине 1960—1980-х гг. исследователям стали доступны новые документы ряда учреждений и организаций Северного Кавказа в региональных архивах и музеях в связи с истечением соответствующего ограничительного срока. Широкий характер в эти годы приобрел сбор документов личного происхождения, фронтовых писем, воспоминаний участников войны. Так, в Государственный архив Кабардино-Балкарской АССР в 1965 г. поступил существенный массив документов участников Великой Отечественной войны (воспоминания и письма, боевые характеристики, удостоверения, справки, благодарности командования, красноармейские книжки). В 1972 г. из них была создана специальная «Коллекция документов об участниках Великой Отечественной войны». Оживление интереса к теме войны стимулировало то, что она считалась основой патриотического воспитания советской молодежи.

В середине 1960—1980-х гг. были изданы новые сборники документов и материалов военных лет, включавшие документы по истории Северного Кавказа. Так, в сборниках, посвященных стратегии нацистского руководства в войне против СССР, представлены документы, характеризующие планы наступления вермахта на Кавказ и его отступления²²⁸. Вышли сборники документов о развитии Северной Осетии и Кабардино-Балкарии в военные годы²²⁹. Событиям Великой Отечественной войны в северокавказских автономиях были посвящены соответствующие разделы в обобщающих документальных сборниках по истории областных комсомольских организаций и других изданиях²³⁰. В публикациях рассматриваемого периода представлены в первую очередь советские, партийные и комсомольские документы местных архивов. Очень редко публиковались документы военных архивов, за исключением наградных листов из фондов центральных и местных музеев. Многие документы военных лет оставались засекреченными и практически недоступными исследователям.

В рассматриваемый период было опубликовано немало воспоминаний ветеранов войны, тружеников тыла, реже – партизан²³¹. Неоднократно переиздавались мемуары крупного советского военачальника, дважды Героя Советского Союза генерала И.А. Плиева, командовавшего в 1941–1945 гг. различными кавалерийскими соединениями и конно-механизированной группой, а после войны – войсками Северо-Кавказского военного округа²³². Как правило, мемуары ветеранов войны подвергались литературной обработке, придававшей им необходимую идеологическую направленность. Значительно реже публиковались фронтовые письма жителей региона. Первые специальные сборники писем, основанные на материалах архивов и музеев Северного Кавказа, вышли в 1980-х гг., но на подборе текстов для них также сказалась цензура²³³.

В эти годы повысился научный уровень публикаций, улучшились отбор и систематизация материалов, их источниковедческая и археографическая обработка. В то же время на публикацию документов и материалов свое влияние оказывала идеологическая и политическая конъюнктура. Работа по изданию документов обычно активизировалась в связи с подготовкой к празднованию соответствующих юбилейных дат. Цель многих сборников заключалась не только в стремлении «пополнить советское источниковедение новыми документами», но и «наглядно показать звериный облик фашизма», а вместе с тем напомнить читателю, «какую опасность представляет современный неофашизм – прямой преемник нацистской идеологии»²³⁴.

Существенные изменения в развитии источниковой базы по истории горцев Северного Кавказа в годы войны произошли в 1990-х гг. Специфику современной архивной ситуации определяет взаимодействие нескольких факторов, дополняющих, а порой и противоречащих друг другу. Во-первых, это архивные традиции, сложившиеся в советское время и сохраняющиеся, пусть и в модифицированном виде, в общих принципах организации архивной системы, комплектовании фондов, самой архивной культуре. Традиционно в большинстве российских архивов главное место занимают документы, раскрывающие деятельность государства и его структур, а не судьбу человека. В то же время четко проявляется и другая тенденция, обусловленная динамичными процессами последних десятилетий, приводящими к реструктуризации и рассекречиванию архивов, изменениям в порядке правового регулирования их функционирования, созданию новых архивохранилищ и формированию дополнительных фондов и коллекций в уже существующих архивных учреждениях. Следует отметить и общемировые тенденции интеграции и информатизации архивного дела, а также изменение самой роли архивов в социокультурном пространстве. Несмотря на различия в возможностях, российские архивы постепенно втягиваются в данные процессы, пусть и с разными темпами.

В настоящее время материалы и документы по данной теме занимают существенное место в государственных архивном и музейном фондах России. Крупный массив материалов находится в ГАРФ и Российском государственном архиве социально-политической истории (далее – РГАСПИ). Они хранятся прежде всего в фондах высших и центральных государственных и партийных учреждений – ЦК ВКП(б), ГКО СССР, СНК СССР, Центрального штаба партизанского движения, наркоматов и ведомств, судебно-следственных органов, комсомольских, профсоюзных и других общественных организаций. Вопросы социально-экономического развития автономий Северного Кавказа раскрывает значительный комплекс документов Российского государственного архива экономики (далее – РГАЭ).

Следственные дела на граждан, обвинявшихся в антисоветской и контрреволюционной деятельности, против которых были возбуждены уголовные дела, а также сведения о пребывании в нацистских концлагерях и лагерях военнопленных хранятся в Центральном архиве Федеральной службы безопасности России. Кроме того, в управлениях государственной безопасности по отдельным субъектам Российской Федерации имеются собственные архивы, в которых содержатся сведения о лицах, подвергавшихся репрессиям и наказаниям в данных регионах, в том числе за сотрудничество с противником в годы войны.

В фондах учреждений и деятелей культуры Северного Кавказа в Российском государственном архиве литературы и искусства содержится немало документов, характеризующих их деятельность в 1941–1945 гг. Нечасто используются исследователями рассматриваемой проблемы фонды Российского государственного архива кинофотодокументов. Между тем они содержат уникальные визуальные источники – кино– и фотодокументы, зафиксировавшие события истории Северного Кавказа в 1941–1945 гг., в том числе в период оборонительных боев в регионе и его освобождения от немецкой оккупации, образы участников войны.

Наиболее значительный комплекс документов по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны хранят региональные архивы: Государственное учреждение «Центральный государственный архив Республики Дагестан» (далее – ГУ ЦГАРД), Государственное учреждение «Национальный архив Республики Адыгея» (далее – ГУ НАР А), Республиканское государственное учреждение «Государственный архив Карачаево-Черкесской Республики» (далее – РГУ ГАКЧР), Управление Центрального государственного архива Архивной службы Кабардино-Балкарской Республики (далее – УЦГА АС КБР), Центральный государственный архив Республики Северной Осетии – Алании (далее – ЦГА РСО-А).

В 1990—2000-х гг. на базе прежних областных и республиканских партийных архивов возникли: Республиканское государственное учреждение «Центр документации общественных движений и партий Карачаево-Черкесской Республики» (далее – РГУ ЦДОДиПКЧР), Управление Центра документации новейшей истории Архивной службы Кабардино-Балкарской Республики (далее – УЦДНИ АС КБР), Центральный государственный архив историко-политических документов Республики Северной Осетии – Алании (далее – ЦГАИПДРСО – А). В Республике Адыгеи фонды бывшего Партийного архива ААО составили специальное Хранилище документации новейшей истории Государственного учреждения «Национальный архив Республики Адыгеи» (далее – ХДНИ ГУ НАР А).

В ходе боевых действий в 1994–1996 гг. погибла подавляющая часть документальных материалов архивов бывшей Чечено-Ингушской АССР. В настоящее время ведется работа по формированию архивного фонда в Чеченской Республике и Республике Ингушетии (здесь собственных архивов ранее не существовало, как не было и самого государственного образования ингушей). В обеих республиках созданы соответствующие органы управления. Архивы уже принимают исследователей. Чтобы вернуть хотя бы часть утраченных документов в ГАРФ, РГАСПИ и других архивах России, ведется выявление и копирование соответствующих материалов. Для этого в обеих республиках приняты специальные целевые программы²³⁵.

Вследствие того, что Адыгейская, Карачаевская и Черкесская автономные области входили в состав Краснодарского и Ставропольского краев, многие материалы по их истории в годы Великой Отечественной войны отложились в архивах Кубани и Ставрополья. Это Государственный архив Краснодарского края (далее – ГАКК), Государственный архив Ставропольского края (далее – ГАСК), Государственный архив новейшей истории Ставропольского края (далее – ГАНИСК), Центр документации новейшей истории Краснодарского края (далее – ЦДНИКК). Материалы по истории горцев Северного Кавказа в 1941–1945 гг. также хранятся в архивных отделах городских и районных администраций, а также в различных ведомственных архивах.

В связи с рассекречиванием исследователям впервые оказались доступны многие источники. Среди них документы высших органов власти, включая постановления ГКО СССР и другие материалы, раскрывающие малоизученные аспекты истории региона в годы Великой Отечественной войны. В первой половине 1990-х гг. исследователи получили возможность работать с документами республиканских, областных, городских и районных советов и исполкомов, комитетов ВКП(б) и ВЛКСМ, предприятий и учреждений, включая и те, которые действовали на оккупированной территории региона в 1942–1943 гг., партизанских отрядов и соединений.

В то же время значительная часть документов по-прежнему закрыта для исследователей. Согласно Закону Российской Федерации «О государственной тайне» 1993 г. и другим нормативно-правовым актам, архивные документы могут иметь несколько уровней секретности. При этом данные акты не предусматривают автоматического рассекречивания документов даже по истечении соответствующих сроков (75, 40 и 30 лет), а возможности самих архивных учреждений в рассматриваемом вопросе нередко ограниченны.

В большей степени исследователям доступны документы фондов ведущих федеральных архивов, и, напротив, более строгие ограничения действуют в ряде ведомственных и местных архивохранилищ. Практически недоступен исследователям Архив Президента Российской Федерации (далее – АПРФ). Лишь в незначительной степени введены в научный оборот документы архивов ФСБ. Существенные сложности возникают и при обращении к документам бывших партийных архивов, которые содержат немало конфиденциальной информации. В результате отдельные архивные учреждения вообще прекратили выдачу целого ряда дел военного времени. В качестве одного из наиболее распространенных способов ограничения доступа исследователей к документам в ряде архивов применяется расширительная трактовка понятия тайны личной жизни. На этой основе остаются засекреченными документы о преступлениях, совершенных членами партии, борьбе с хищениями, перестали выдаваться списки лиц, ушедших с оккупантами.

В РГАСПИ выдаче не подлежат документы, которые содержат сведения о коллаборационистах и коллаборационистских формированиях, аморальных явлениях среди партизан (случаях дезертирства, пьянства), фактах их недоброжелательного отношения к местному населению (расстрелах, грабежах), протоколы допросов военнопленных противника. Не выдаются и документы о местах дислокации партизанских баз, а также сведения о количестве партизанских отрядов и участников партизанского движения.

В ЦАМО РФ в читальный зал не выдаются судебно-следственные дела и постановления военных советов фронтов и армий о снятии с военнослужащих судимости, отклоненный наградной материал, документы, содержащие сведения о чрезвычайных происшествиях и аморальных явлениях, нарушениях конвенций о ведении войны, стенограммы допросов военнопленных противника и другие источники. Только в декабре 2005 г. в ЦАМО РФ отменили цензурирование выписок исследователей из предоставленных им рассекреченных материалов и ограничение на вынос рабочих тетрадей с территории архива. Все эти ограничения, безусловно, сужают исследовательские возможности историков, специализирующихся на рассматриваемых проблемах. Следует отметить негативную тенденцию последних лет: повторно засекречиваются или немотивированно перестают выдаваться в читальный зал целые пласты документов, которые были доступны еще в начале 2000-х гг. К таковым относятся политдонесения, документация военных советов фронтов и другие документы.

Необходимым условием организации работы в любом архиве является соответствующий научно-справочный аппарат в виде путеводителей, каталогов и картотек, позволяющих в огромном количестве документов найти необходимые сведения. В большинстве федеральных и региональных архивов, содержащих материалы по истории горцев Северного Кавказа в 1941–1945 гг., имеются путеводители, систематические и именные каталоги. В ряде региональных архивов ведутся специальные каталоги и картотеки. Например, в УЦГА АС КБР имеются каталоги по истории государственных учреждений, фондов личного происхождения, картотеки граждан, расстрелянных в годы Великой Отечественной войны (она включает и сведения о ста с лишним лицах, сотрудничавших с противником), репрессированных, участников войны и другие. Следует отметить, что путеводитель по архивам Кабардино-Балкарской Республики полностью размещен на сайте республиканской архивной службы. Подобная практика используется и рядом федеральных архивов, однако на региональном уровне она, к сожалению, остается пока скорее исключением, чем правилом, хотя, безусловно, позволяет экономить время и исследователей, и архивистов, выполняющих их запросы.

Создание электронных каталогов и указателей к фондам, баз данных, перевод описей в электронный формат остается главным направлением развития и совершенствования архивного научно-справочного аппарата. Внедрение автоматизированных технологий выводит на новый уровень не только предоставление пользователям информации о составе и содержании архивных документов, но и организацию работы с ними в рамках самого архива, а оцифровка и микрофильмирование документов позволяют обеспечить их лучшую сохранность.

Однако в настоящее время далеко не все федеральные и тем более архивы субъектов Российской Федерации располагают системой электронного каталога, даже для внутреннего пользования, еще меньше сделано в сфере оцифровки документов. В ЦАМО РФ и ряде других архивов вообще отсутствуют путеводители, во многих других хранилищах, особенно региональных, их сведения в значительной степени устарели вследствие образования новых фондов, рассекречивания документов. Далеко не всегда соответствуют современным требованиям и аннотации к документам.

Существенные возможности для исследований истории горцев Северного Кавказа во время Великой Отечественной войны предоставляют фонды центральных и местных музеев, содержащие, наряду с артефактами, огромное количество фотографий, постановлений, приказов, распоряжений, донесений, удостоверений, благодарностей, воспоминаний, дневников, писем и других документов как официального, так и личного происхождения. Самые крупные собрания материалов по военной теме содержат Центральный музей Вооруженных сил Российской Федерации и Центральный музей Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. в Москве. Но наиболее значительные собрания источников, характеризующих непосредственно историю горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны, представлены в музеях региона. Специальные экспозиции и документальные фонды по истории Великой Отечественной войны традиционно существуют во всех республиканских музеях – Государственном объединенном музее Кабардино-Балкарской Республики, Дагестанском государственном объединенном историко-архитектурном музее, Ингушском государственном музее краеведения им. Т.Х. Мальсагова, Карачаево-Черкесском государственном историко-краеведческом и природном музее-заповеднике, Национальном музее Республики Адыгеи, Северо-Осетинском государственном объединенном музее истории, архитектуры и литературы, районных и городских краеведческих музеях. Данной теме посвящен и ряд специальных музеев – Малгобекский музей боевой и трудовой славы (Ингушетия), Музей защитников Кавказа в ауле Кумыш (Карачаево-Черкесия), Музей обороны Приэльбрусья в поселке Терскол (Кабардино-Балкария), Историко-мемориальный музей защитников Суарского ущелья в Великой Отечественной войне в селении Майрамадаг, Историко-мемориальный дом-музей дважды Героя Советского Союза генерала армии И.А. Плиева во Владикавказе и мемориальный дом-музей С.Г. и ХД. Мамсуровых в селении Ольгинском (все – Северная Осетия). Постепенно идет восстановление разрушенного в период боевых действий в 1994–1995 гг. Национального музея Чеченской Республики.