Текст книги "Международный порядок"

1.4. Социальный конструктивизм и проблема международного порядка

Для данной парадигмы в теории международных отношений характерно понимание социальной реальности как «конструируемого» феномена, а не как объективной данности (неореализм), не зависящей от субъективного восприятия. В частности, в области международной политики эта установка обусловливает отношение к национальным интересам как к переменным, зависящим от того, каким смыслом наделяют их государства, политические элиты, общество и т. д. Поэтому на поведение государств существенное влияние оказывают не столько материальные структуры (баланс сил, уровень экономической и военной мощи, полярность международной системы), сколько их собственные представления о себе и окружающем мире, на основе которых формируются их интересы и ожидания в отношении других социальных субъектов.

Главная особенность конструктивистского понимания природы мирового порядка заключается в убеждении, что любой порядок проистекает не только из баланса сил, международных институтов или режимов, но и из внутренних ценностей и принципов стран, составляющих международное общество. С этой точки зрения, например, фундаментом современного либерального мирового порядка являются демократические государства с республиканской формой правления, общества которых разделяют ценности демократии, прав человека, верховенства закона, рыночной экономики и т. д. Центральную роль в рамках конструктивистской парадигмы играет понятие идентичности (понимание «себя» по отношению к «другим»), на основе которой и формируются интересы социальных акторов. Сами идентичности также имеют социальную природу (формируются в результате взаимодействия различных субъектов) и, как следствие, могут меняться и менять интересы разделяющих их акторов[54]54
  The Globalization of World Politics: An Introduction to International Relations / ed. by J. Baylis and S. Smith. 3rd ed. New York: Oxford University Press, 2005. P. 774.


[Закрыть].

Конструктивисты рассматривают порядок в международной политике как результат определенного соглашения между социальными субъектами (людьми, государствами, транснациональными группами, международными организациями и т. д.), специфика которого обусловлена их восприятием реальности и идентичностью. Сторонники конструктивистского направления ключевое значение придают нормативной структуре мирового порядка, формирующей идентичности и интересы акторов, а также регулирующей их деятельность на основе определенных социальных правил[55]55
  Barnett M. Constructivism // The Globalization of World Politics: An Introduction to International Relations / eds J. Baylis and S. Smith. 3rd ed. New York: Oxford University Press, 2005. P. 264.


[Закрыть]. Именно нормы, по мнению конструктивистов, являются фундаментом всякого политического действия, в том числе в международной сфере. Они «формируют решения, придают смысл действиям и обеспечивают людей посредником, с помощью которого они могут осуществлять коммуникацию»[56]56
  Zehfuss M. Constructivism in International Relations. The Politics of Reality. New York: Cambridge University Press, 2001. P. 17.


[Закрыть]. Таким образом, нормы, взаимные ожидания и идентичности, а не характер распределения материальных ресурсов (как утверждают реалисты) определяют структуру международной системы. При этом, по мнению конструктивистов, распределение материальной мощи, безусловно, воздействует на расчеты государств, но то, как это происходит, всегда зависит от интерсубъективных пониманий и ожиданий, составляющих «ядро» их представлений о «себе» и «других»[57]57
  Wendt A. Anarchy is What States Make of It: the Social Construction of Power Politics // International Organization. 1992. N 2. P. 397.


[Закрыть].

В качестве одного из важнейших факторов порядка в международной политике конструктивисты рассматривают «конституционные структуры» ("constitutional structures"), относящиеся к числу ключевых международных институтов и представляющие собой «взаимосвязанные совокупности интерсубъективных убеждений, принципов и норм», определяющих сущность легитимности в международной политике, а также основные параметры правомерности действий государств[58]58
  Reus-Smith Ch. The Constitutional Structure of International Society and the Nature of Fundamental Institutions // International Organization. 1997. N 4. P. 566.


[Закрыть]. Конституционные структуры, как подчеркивает А. Санта-Круз, формируются в результате практики наиболее значимых акторов (в международной политике – прежде всего великих держав), взаимодействие которых направляется интерсубъективными ожиданиями с целью решения ключевой проблемы – упорядоченного сосуществования в анархической международной системе[59]59
  Santa-Cruz A. Constitutional Structures, Sovereignty, and the Emergence of Norms: the Case of International Election Monitoring // International Organization. 2005. N3. P. 667–668.


[Закрыть]. К числу конституционных структур могут быть отнесены такие фундаментальные институты, как государство, суверенитет, международное право и дипломатия, поскольку все они, во-первых, формируются на основе общего понимания и разделяемых ожиданий и, во-вторых, призваны обеспечить относительный порядок в международной политике. Например, суверенитет предполагает, что государства исходят из взаимного признания прав друг друга принимать независимые внутри – и внешнеполитические решения (определять форму политического режима, выбирать союзников и т. д.). При этом согласно принципу суверенитета, государства признают права и обязанности друг друга, а также принимают на себя соответствующие обязательства (уважать территориальную целостность и неприкосновенность границ друг друга, не вмешиваться во внутренние дела суверенных государств и т. д.). Эти общие понимания и основанное на них поведение (паттерны) государств, по мнению конструктивистов, представляют собой одну из фундаментальных опор любого международного порядка.

На международный порядок и его устойчивость существенное влияние оказывают идентичности, ценности и нормы, формирующие специфические идеационные структуры (ideational structures), которые влияют на поведение государств (и других акторов) путем обеспечения лингвистических или моральных оснований, и ограничивающие тем самым их деятельность[60]60
  Reus-Smith Ch. Constructivism // Theories of International Relations / eds S. Burchill, R. Donnelly, M. Patherson. New York: Palgrave Macmillan, 2005. P. 199.


[Закрыть]. При этом, как утверждает Дж. Рагги, эти идеационные факторы выражают как индивидуальные, так и коллективные намерения, имеют нормативное и институциональное измерение, а «их смысл и значение зависят от места и времени»[61]61
  Ruggie J. What Makes the World Hang Together? Neo-utilitarianism and the Social Constructivist Challenge // International Organization. 1998. N 4. P. 879.


[Закрыть]. Поэтому, в отличие от неореалистского подхода, понятия «международный порядок», «великая держава», «баланс сил» не существуют объективно, как материальная реальность, а могут быть обнаружены в результате исследования того, как социальные акторы (государства) понимают и интерпретируют данные явления. При этом автономность акторов в осуществлении разного рода практик и взаимодействий позволяет им конструировать, воспроизводить и видоизменять как материальные, так и идеационные структуры[62]62
  Barnett M. Social Constructivism // The Globalization of World Politics: an Introduction to International Relations / ed. by J. Baylis, S. Smith. 3rd ed. New York: Oxford University Press, 2005. P. 259.


[Закрыть]. Нормативные структуры формируют идентичности и интересы акторов, которые, в свою очередь, посредством своих практик и взаимодействий воссоздают эти структуры.

Что касается правил и норм, лежащих в основе общественного порядка, то они, с точки зрения конструктивистов, могут быть разделены на конституирующие (определяющие идентичность акторов и структурирующие сферы их деятельности) и регулирующие (предписывающие тот или иной тип поведения в определенных ситуациях)[63]63
  Ibid.


[Закрыть]. Эти институциональные нормы воспроизводятся и укрепляются с каждым действием, соответствующим этим нормам и, напротив, ослабляются в результате поведения, противоречащего нормативным предписаниям. Поскольку политика государств является следствием определенного понимания ими «себя» (self) по отношению к «другим» (others), а также разделяемых ожиданий в отношении действий друг друга, то нормы и институты оказываются подверженными частым изменениям. Таким образом, устойчивость порядка, с точки зрения конструктивистской парадигмы, становится зависимой от того, как и насколько существенно меняются идентичности социальных акторов, а также их отношение друг к другу. Стабильные идентичности и взаимные ожидания государств (в особенности великих держав) поддерживают порядок в международной политике, придавая последней предсказуемость и относительную бесконфликтность. Напротив, кардинальные изменения идентичностей ключевых акторов могут привести к пересмотру ими существующих норм международного поведения и вызвать кризис и переосмысление разделявшихся ранее ценностей, что неминуемо будет способствовать ревизии основополагающих правил и институтов сложившегося порядка.

Контрольные вопросы

1. Почему неореалисты скептически относятся к идее установления прочного международного порядка?

2. Благодаря чему, с точки зрения сторонников теории гегемонистской стабильности, обеспечивается порядок в международной политике?

3. В чем, согласно теории транзита власти, заключаются главные причины кризиса международного порядка?

4. Какие цели международного общества, с точки зрения теоретиков английской школы, относятся к числу первичных (элементарных) и почему?

5. Что представляет собой система глобального управления? Почему сторонники неолиберального подхода уверены в ее необходимости?

6. Каким универсальным тенденциям, по мнению неомарксистов, подвержена международная система? С чем это связано?

7. В чем, согласно неомарксистской парадигме, заключаются главные факторы стабильности мирового порядка?

8. Что конструктивисты понимают под конституционными структурами? Приведите примеры конституционных структур в международной политике.

9. В чем заключается различие между конституирующими и регулирующими нормами международного порядка?

Литература

Бакалова Б. Конструктивизм в исследовании международных норм защиты прав человека. От генезиса, признания и соблюдения к нарушению, оспариванию и эрозии // Международные процессы. 2015. № 1.

Зуйков Р. Исторические трансформации порядка: от гегемонии и империи к миру-системе // Международные процессы. 2012. № 1.

Зуйков Р. Мировая система в начале XXI века. Опыт реконцептуализации // Международные процессы. 2013. № 2.

Конышев В. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории. СПб.: Наука, 2004.

Конышев В. Современная американская политическая мысль: историография неореализма. СПб.: Изд-во С-Петерб. ун-та, 2006.

Панченко М. Неолиберальные модели управления региональным международным порядком // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21. Управление (государство и общество). 2009. № 3.

Панченко М. Реалистская парадигма международного порядка: прошлое и настоящее // ПОЛИС. 2009. № 5.

Сергунин А., Макарычев А. Современная западная политическая мысль: «постпозитивистская революция». Н. Новгород: Нижегородский гос. лингв, ун-т им. Н. А. Добролюбова, 1999.

Симония Н., Торкунов А. Новый мировой порядок: от биполярности к многополюсности // ПОЛИС. 2015. № 3.

Цыганков П. Теория международных отношений. М.: Гардарики, 2002, 2005.

Шакиров О. Как формируется международная повестка дня? Ответ конструктивизма // Международные процессы. 2012. № 3. С. 83–90.

Chernoff F. The Power of International Theory. Reforging the Link to Foreign Policy-Making through Scientific Enquiry. London; New York: Routledge, 2005.

Idealism and Realism in International Relations. Beyond the Paradigm / ed. by E. Crawford. London; New York: Rutledge, 2000.

Jackson R., McDonald M. Constructivism, U.S.Foreign Policy and the «War on Terror» // New Directions in U.S.Foreign Policy / eds I. Parmar, L. Miller, M. Ledwidge. New York: Routledge, 2009.

Kane Th. Realism // New Directions in U.S.Foreign Policy / eds I. Parmar, L. Miller, M. Ledwidge. New York: Routledge, 2009.

Leiphart A. The Structure of Scientific Revolution in International Relations // International Studies Quarterly. 1974. N 1.

Lynch T. Liberalism and Neoliberalism // New Directions in U S. Foreign Policy / eds I. Parmar, L. Miller, M. Ledwidge. New York: Routledge, 2009.

Logic of Anarchy. Neorealism and Structural Realism / eds B. Buzan, R. Little, Ch. Jones. New York: Columbia University Press, 1993.

Neorealism and Neoliberalism. The Contemporary Debate / ed. by D. Baldwin. New York: Columbia University Press. 1993.

Stokes D. Marxism // New Directions in U S. Foreign Policy / eds I. Parmar, L. Miller, M. Ledwidge. New York: Routledge, 2009.

The Power of Power Politics. From Classical Realism to Neotraditionalism / ed. by J. Vasquez. New York: Cambridge University Press, 2004.

Understanding International Relations / ed. by Ch. Brown, K. Ainley. 3rd ed. New York: Palgrave Macmillan, 2005.

Waltz K. Structural Realism after the Cold War // America Unrivalled. The Future of the Balance of Power / ed. by J. Ikenberry. Ithaca: Cornell University Press, 2002.

Wendt A. Constructing International Politics // International Security. 1995. N 1.

Wohlforth W. Gilpinian Realism and International Relations // International Relations. 2011. N4.

Глава 2. Понятия «система», «структура» и «порядок» в теории международных отношений

На протяжении многих лет стремление выявить устойчивые закономерности в отношениях между государствами (и в международной политике в целом) побуждает исследователей прибегать к использованию различных понятий, среди которых центральное место занимают «система», «структура» и «порядок»[64]64
  См., напр.: Kaplan М. System and Process in International Politics. New York: John Wiley, Sons, 1957; Цыганков П. Теория международных отношений. М.: Гардарики, 2004. Гл. 6, 16.


[Закрыть]. Их введение в лексикон теоретиков международных отношений нацелено на выявление фундаментальных принципов межгосударственных взаимодействий и формирование всеобъемлющей картины международной политики, подчиненной универсальным закономерностям и не ограниченной временными и пространственными характеристиками. Например, феномен системности в международной политике определяется как «характер долговременных взаимоотношений между государствами или группами государств, который отличают стабильность и взаимозависимость, а в основе этих отношений лежит стремление к достижению определенного, осознанного комплекса устойчивых целей…»[65]65
  Основы общей теории международных отношений: учеб. пособие / под ред. А. С. Маныкина. М.: Изд-во МТУ, 2009. С. 40.


[Закрыть]. Вместе с тем до сих пор сохраняется некоторая путаница относительно содержания вышеназванных понятий, что существенно затрудняет понимание природы и закономерностей развития международных отношений[66]66
  Подр. см.: Дунаев А. Понятия «система» и «порядок» в историографии международных отношений: трудности интерпретации // Вести. Моск. ун-та. Сер. 25. Международные отношения и мировая политика. 2013. № 2. С. 4–5.


[Закрыть]. Поэтому данная глава посвящена прояснению терминологических и содержательных различий между понятиями «международная система», «международная структура» и «международный порядок» как ключевыми научными категориями, дающими представление о характере законов, существующих в отношениях между государствами.

2.1. Понятие «международная система»

Среди наиболее распространенных и часто используемых категорий в теории международных отношений центральное место, безусловно, принадлежит системе как «основной, синтезирующей все остальные, единице научного анализа»[67]67
  Система, структура и процесс развития современных международных отношений /под ред. В. Гантмана. М.: Наука, 1984. С.37.


[Закрыть]. Несмотря на многообразие определений и интерпретаций понятия «международная система» в теории международных отношений, можно выделить несколько ключевых признаков системности, которые выражаются в наличии: во-первых, не менее чем двух акторов, представляющих собой социальные общности, организованные посредством определенной политической формы – античного полиса, многонациональной империи, национального государства и т. д.; во-вторых, внутренней организации («структуры»), определяющей специфический способ взаимосвязи составных компонентов системы, являющийся результатом регулярных взаимодействий между ними; в-третьих, общих целей (сохранение системы как единого целого, предотвращение насилия и т. д.), достижение которых обеспечивается посредством разделяемых правил и институтов («порядок»).

В целом вести речь о системности в международной политике можно тогда, когда имеет место более или менее регулярное взаимодействие двух или более социальных общностей, формирующее особый способ взаимосвязи между ними и подчиняющее (в той или иной мере) их действия общим целям. С этой точки зрения, например, систему международных отношений XVII–XX вв. можно охарактеризовать как устойчивое взаимодействие национальных государств и их объединений (союзов), организованных в соответствии с принципами анархии (отсутствие высшей власти в международной политике), подчиненное общей цели – сохранению силового равновесия (баланса сил).

Международная система – совокупность субъектов международных отношений, объединенных регулярным взаимодействием в соответствии с той или иной формой контроля.

В данном определении международной системы, использованном известным теоретиком неореализма Р. Гилпином в его классическом труде «Война и изменения в мировой политике», основной акцент сделан на трех ключевых аспектах:

1) качественно разнородных элементах, составляющих международную систему (города-государства, империи, национальные государства и т. д.);

2) регулярном взаимодействии составных частей системы, которое может варьироваться от редких эпизодических контактов в той или иной сфере (торговля, совместные военные действия, культурный обмен) вплоть до комплексной взаимозависимости;

3) формах контроля, регулирующих поведение элементов международной системы (распределение материальной мощи, иерархия престижа великих держав, формальные и неформальные правила, институты и международные организации)[68]68
  Gilpin R. War and Change in World Politics. Cambridge: Cambridge University Press, 1981. P.26.


[Закрыть].

Таким образом, давая характеристику конкретной международной системе, необходимо прежде всего учитывать природу ее составных компонентов и степень их разнородности, интенсивность взаимодействия, а также преобладающие формы социального контроля – правила, нормы и институты. С этой точки зрения, например, для Вестфальской международной системы характерна высокая однородность составных элементов (только национальные государства), интенсивное взаимодействие в экономической (торговля) и военно-политической (временные союзы и коалиции) сфере, а также сильное влияние норм национально-государственного суверенитета на поведение ключевых акторов. Напротив, для международных систем времен античности присуща более высокая разнородность составных частей (города-государства, империи), преимущественное внимание сосредоточено на торговом и (в меньшей степени) военно-политическом взаимодействии, а также наблюдается крайне слабое влияние международных норм на поведение элементов системы[69]69
  В отношении последнего замечания можно добавить, что именно в эпоху Древнего мира зародилась еще одна важная форма социального контроля – доминирование, – предполагавшая военно-политическую гегемонию одного из субъектов международного взаимодействия (Афины, Римская империя), оказывавших наибольшее влияние на других участников системы. Впоследствии доминирование как форма социального контроля претерпевало значительные эволюционные изменения, продолжая тем не менее существенно влиять на международную политику вплоть до сегодняшнего дня.


[Закрыть].

Что касается современной международной системы (конец XX – начало XXI в.), то она характеризуется усиливающейся разнородностью составных элементов (национальные государства, международные организации, ТНК, наднациональные движения и т. д.), очень высоким уровнем взаимозависимости во всех ключевых областях (экономика, безопасность, культура) и сильным влиянием как формализованных (международные организации, система международного права, международные режимы), так и неформальных (G-7, G-20, Римский клуб и т. п.) институтов на поведение великих держав.

Важно иметь в виду, что международные системы являются весьма динамичными и подвижными социальными общностями, подверженными регулярным изменениям. Исходя из приведенного выше определения международной системы, можно обозначить три вида системных изменений:

1) природы акторов, составляющих международную систему и взаимодействующих в ее границах;

2) форм контроля или принципов управления международной системой (изменение «правил игры»);

3) характера взаимодействий между элементами международной системы[70]70
  Gilpin R. Op. cit. P. 39–40.


[Закрыть].

Первый вид изменений предполагает качественное преобразование составных элементов международной системы, например образование Римской империи и уход с международной арены городов-государств (полисов), формирование системы суверенных национальных государств в XVI–XVII вв., пришедших на смену феодальным государствам эпохи Средневековья. В XX в. к числу наиболее заметных изменений природы акторов можно отнести усиление роли международных организаций, а также подъем разного рода транснациональных движений, нарушивших монополию национальных государств в мировой политике.

Согласно второму виду изменений, модифицируется не столько сама международная система, сколько правила управления ею – в данном случае речь идет об изменении порядка, т. е. норм и принципов, разделяемых большинством акторов внутри системы. Как правило, такие системные изменения подвергаются формализации и закрепляются в виде международных договоров, норм международного права, соглашений или союзов между великими державами. В качестве примеров такого рода изменений можно привести Вестфальские соглашения 1648 г., провозгласившие принцип национального суверенитета и невмешательства во внутренние дела национальных государств краеугольным камнем международной политики, Венский договор 1814 г. и соглашение ведущих монархий того времени о «Священном союзе», предполагавшем координацию действий с целью не допустить распространения антимонархических революционных течений в Европе, а также Ялтинско-Потсдамские соглашения 1945 г., зафиксировавшие разделение Европы на сферы влияния социалистического (советского) и капиталистического (западного) лагерей.

Третий вид системных изменений предусматривает «модификации в политических, экономических и прочих взаимодействиях и процессах между акторами в международной системе»[71]71
  Ibid. Р. 43.


[Закрыть]. Среди них – становление и развитие европейской дипломатии как институционализированного механизма разрешения международных споров и конфликтов, эволюция межгосударственных союзов (от «концертов великих держав» до многосторонних режимов коллективной безопасности), а также формирование транснациональных режимов во второй половине XX в. Изменение характера взаимодействий между компонентами международной системы, как правило, не связано с перераспределением материальной мощи и трансформацией международной структуры. Вместе с тем оно может свидетельствовать о желании некоторых великих держав пересмотреть существующие правила игры и в будущем спровоцировать переход системы в иное качество. В современном мире к изменениям такого рода можно отнести дебаты ведущих мировых держав относительно роли и места ООН в глобальном управлении, а также споры о необходимости и путях реформирования Совета Безопасности.