Текст книги "Похудей со звездами. Дневники звезд на каждый день"

Во время проекта пришлось отказываться практически от всего вредного. Ну, не то чтобы совсем… Мой диетолог Михаил Гинзбург говорит так: «Корнелия, ты можешь себе позволить покушать то, что хочешь. Только не нужно объедаться, как ты раньше это делала». Если, например, я ехала в Турцию, я обязательно, увидев пахлаву, с горкой клала ее на тарелку и съедала все. В этот раз, когда ездила отдыхать, я поняла, что нужно поесть фруктов, потом запить водой, потом съесть рыбку с овощами, а затем уже десерт. Но если хочется весь десерт попробовать, можно положить все яства на одну большую тарелку и отведать всего по чуть-чуть, чтобы понять, какой вкус у каждого пирожного. И не объедаться каждым пирожным, съедая по двадцать штук и удивляясь, откуда это лишний вес появляется. Нужно все это делать с осторожностью. Здоровье у нас не железное, и даже в двадцать четыре года стоит задумываться о том, что будет дальше. То, что я делаю на сцене сейчас, способна делать не каждая артистка. Я пою «вживую» и танцую. Поэтому для меня просто нежелательно иметь большой лишний вес. Я очень люблю высокие каблуки – минимум тринадцать, а максимум пятнадцать сантиметров, – на которых выхожу на сцену. Поэтому хочу немного сбавить, чтобы лучше ощущать себя – танцевать, не задыхаясь, петь, как всегда, хорошо, и в то же время давать много позитива людям, которые пришли и заплатили деньги за концерт.

«Вот такая я красавица!»

Когда я похудела на первые восемь килограммов, мои музыканты, которые видят меня почти каждый день, говорили: «Корнелия, в тебе как будто что-то изменилось, но вот не очень понятно, что». Я их прекрасно понимаю: при моих габаритах такие перемены не очень заметны. Тем более что я не даю коже обвисать и всегда делаю комплексы упражнений, которые направлены на подтяжку возникающих проблемных зон. Сложнее всего, как выяснилось, с руками. Они худеют довольно быстро, причем мышцы остаются, а кожа над ними отвисает. Тут возникает дилемма: если качать бицепсы дальше, то руки станут чересчур атлетичными, а у певицы и танцовщицы этого быть не должно. Я же не балерина, в конце концов, да и не стриптизерша… Если же оставить все, как есть, то висящая кожа – тоже не лучший вариант. Приходится худеть очень медленно, корректировать питание и объем физических упражнений.

Очень хорошо, что «Комсомолка» помогла мне с диетологом. Михаил Моисеевич Гинзбург – большой специалист в этом деле, между прочим, директор Института диетологии и диетотерапии, доктор медицинских наук. У него, конечно, есть своя теория похудения и практические указания, которые предусматривают, например, «коктейльную» схему. Но главное – он настоящий профессионал и может правильно объяснить мне, что в моем теле происходит в то или иное время суток, как усваивается пища, какими способами можно корректировать вес.

Первое, что он сделал, придя ко мне в гости, – это произвел ревизию холодильника. Отложил на отдельную полку половину продуктов и сказал: «Это не для тебя! Ты сейчас весишь ровно сто килограммов, и если будешь продолжать питаться так, как это делаешь сейчас, то вес у тебя только увеличится. И это несмотря на любые физические упражнения!»

А затем он показал мне, как правильно готовить, чтобы витамины и клетчатка в пище сохранялись, а ненужные вещества уходили. С ним я освоила такие прежде неведомые мне устройства, как пароварка и аэрогриль. В пароварке я попробовала приготовить овощи – оказалось очень вкусно, полезно и малокалорийно. А аэрогриль – это вообще чудесный аппарат! Укладываешь туда жирный кусок мяса, и весь жир из него вытапливается. Иногда бывает, что тридцать процентов массы составляет жир – я взвешивала то, что сливается в лоток при жарке.

А еще мы с Михаилом Моисеевичем сходили в магазин. Там он научил меня читать. В смысле – читать этикетки. Взяв с полки тот или иной продукт, нужно обязательно узнать его полный состав, определить натуральность, пищевую и энергетическую ценность и срок хранения. Ведь от всех этих параметров зависит то, как этот продукт будет усваиваться организмом. Мы же привыкли верить рекламе или своему вкусу, который может оказаться не самым лучшим советчиком. Поэтому и покупаем всякую мерзость. По просьбе Гинзбурга я внимательнейшим образом изучила состав сосисок, да он еще и рассказал мне о том, каким образом и в каких условиях их делают. Думаю, что после этого я не скоро смогу вернуться к ним и подобной им пище. Впрочем, участие в проекте заставило меня задуматься: а надо ли это делать в принципе?

Как и у многих творческих людей, у меня огромная проблема со сном. Я абсолютно «ночной» человек, и ложиться в полночь для меня – экзотика. Обычно ложусь в три-четыре часа, иногда вообще утром… Но при таком режиме, как выяснилось из беседы с моим диетологом, похудеть гораздо труднее. Во-первых, хочешь ты или нет, а ночью где-нибудь да съешь что-то ненужное. Во-вторых, гормон, отвечающий за усвоение жира, нормально работает только в первой половине ночи – то есть с десяти вечера до часа ночи. А у меня с режимом до сих пор большие-большие проблемы.

Еще ведущий проекта и его участники дали мне множество полезных советов по питанию в общественных местах и особенно за границей. У нас ведь как? Россиянин попадает в систему «все включено» и начинает метать в себя это «все». Обедает, ужинает по три раза в день. И за две недели становится на десять килограммов больше. Я хоть и ограничивала себя в еде, но все равно набирала вес. Поэтому при возможности отказываюсь от системы «все включено», предпочитая заказывать себе ту еду, которую считаю нужной и полезной. А если не получается, то устанавливаю для себя график питания: в одиннадцать завтракаю, в час пью сок, в три обедаю, в пять ем фрукты, в семь ужинаю. И стараюсь придерживаться такого графика каждый день…

Конечно же, у меня, как и у всякой большой девушки в России, есть проблемы с одеждой. Мама для меня шьет очень красивые платья. Но мне нравится одеваться и в готовую одежду, покупать что-то в магазинах. Чаще всего это происходит, к сожалению, не в России, потому что здесь размерный ряд маленький, да и выбор неважный. Даже если есть что-то для больших людей, то это уродливое, страшное и серого либо черного цвета. Как будто все полные люди хотят ходить в темном.

И пусть худышки попробуют повторить этот трюк!

Поэтому сейчас я занимаюсь своей первой коллекцией джинсов – для девушек с нестандартной фигурой – полными бедрами и очень узкой талией. Обычная практика – когда человеку что-то не нравится, а есть возможность свой творческий талант применить, – создать это что-то с нуля. Как в свое время Алла Борисовна Пугачева создавала коллекцию обуви? Просто к ее ноге не подходила та обувь, которую можно было купить в магазинах. И человек от безысходности решил придумать что-нибудь свое, свою колодку для такой ноги, как у нее, проблемной. И если в нашей стране есть девушки с пышными формами, то почему бы не придумать для них отдельную коллекцию? Для начала я решила украсить джинсы бижутерией собственного изготовления.

Я часто ношу то, что делаю сама – красивые сережки, кольца и все остальное. И безумно это люблю. Во-первых, меня это успокаивает, во-вторых, это очень красиво на мне смотрится. И такого нет у других девочек. И когда у меня спрашивают: от кого у вас платье или туфли, сережки, я говорю: от меня. Бижутерию делаю я, платья нередко по моему эскизу шьет моя мама или конструирует Алик – человек, который занимается концертными вещами, одеждой, в которой я выступаю.

Но все-таки иногда я мечтаю прийти в обычный магазин, а не в тот, где продаются вещи «для больших», присмотреть себе именно то, что мне нравится, а не то, что налезает, а потом купить это. Я ведь все-таки женщина, а для нас качественный шопинг – тоже важная мотивация. И, скорее всего, я этого достигну. Ведь стала, несмотря на сложные стартовые условия, какой-никакой, а звездочкой на небосклоне шоу-бизнеса. Может быть, это с моей стороны нескромно, но я ведь и не говорю, что я – скромница!»

Корнелия – удивительно талантливый и оптимистически настроенный человек. Но она еще очень молода. А молодости свойственны различные опыты, которые не всегда оказываются положительными. Как говорят в народе: «Если бы молодость знала, если бы старость могла…» Мы вместе с Михаилом Гинзбургом и читателями несколько месяцев пытались превратить ее не то чтобы в тростинку, но в более изящную девушку. И частично нам это удалось. Свои десять-двенадцать килограммов она честно сбросила. Но при соблюдении наших рекомендаций могла бы без особых усилий сбросить и тридцать, а двадцать – вообще как нечего делать. При ее суперактивности и стойкости к физическим нагрузкам, обычное упорядочение режима и нормализация питания дали бы ей возможность через полгода увидеть себя такой, какой она мечтает быть. Но привычка ложиться спать в четыре-пять утра и просыпаться к полудню, а также есть что попало в заведениях общественного питания – это то, с чем справиться пока выше ее сил. Наш фотограф Мила Стриж как-то сказала мне: «Слушай, ты столько говоришь с ней о правильном питании, а моя подруга видела, как она в кафе ела блины и запивала их кока-колой». А одна читательница прислала на форум нашего проекта гневное письмо: «Вы говорите, она худеет? Несколько дней назад видела ее на углу улицы Солянка в полдвенадцатого вечера, уплетающую огромную порцию мороженого. И это диета?» Но я все же думаю, что опыт, который Корнелия получила, работая с нами, – это не только десять килограммов в минусе, это еще и приближение к пониманию того, как нужно действовать. А когда начинать худеть всерьез, решит она сама.

Петр Подгородецкий. От ножа до кокаина

Правильно говорят: главное для похудения – это желание. Если очень хочешь этого, то обязательно достигнешь, что бы ни мешало тебе. Тех, кто желает избавиться от излишних жировых отложений и обвисшей кожи путем операции, я призываю самым тщательным образом изучить все за и против, дотошно выспросить у врачей все о сути операции и ее перспективах, залезть в Интернет и почитать, что есть там, и только потом, если уж больше ничего предпринять нельзя, отправляться на операционный стол. Что касается кокаина… Использовать его в качестве временного «средства для похудения» невозможно. По той причине, что вам все время будет требоваться увеличение дозы. Остановиться сами вы не сможете…

«Родился я в Москве пятьдесят три года назад в потомственной музыкальной семье. Моя бабушка была пианисткой, мама – профессиональной певицей, всю жизнь работала в Москонцерте. Понятно, что рос я в окружении музыкальной классики, и меня уже в шесть лет отдали в капеллу мальчиков при Гнесинском училище, которой руководил тогда Вадим Судаков. Сейчас он возглавляет что-то типа хора телевидения. Но долго я там не проучился, поскольку занятия проходили достаточно далеко от дома. Мы жили в начале проспекта Мира, а капелла располагалась в арбатских переулках напротив канадского посольства. Тогда от нас прямо до Арбата ходил троллейбус № 2, но его упразднили и ездить стало неудобно. Меня перевели в обычную школу рядом с домом. И в музыкальную, соответственно. Музыкальную школу я закончил раньше, но следующий год музыкой не занимался вообще. Правда, потом стало понятно: поскольку по большинству предметов у меня были трояки, а музыка шла на „отлично“, надо было продолжать семейный бизнес. Специализировался я по классу фортепиано.

Жизнь в семье без отца была не особенно богатой. И в детском возрасте я не наедался досыта. Наверное, наш организм устроен так, что со временем он пытается «восполнить» то, что недополучил когда-то. Я всегда вспоминаю в этой связи ленинградских блокадников, которые до самой смерти, уже через сорок-пятьдесят лет после голода, делали запасы еды. Мне кажется, эта аналогия определенным образом отражает «требования» организма, в тот или иной период лишенного чего-то. Кстати, если перевести этот принцип на жизнь в целом, то очень многое можно объяснить. Например, девушка грубо отказала молодому человеку в близости, он, «поднявшись», заматерев, старается «оприходовать» как можно больше дам. Или в свое время малолетний сын моего знакомого доставал его вопросами: «Папа, а почему у нас „Таврия“, а у соседа-писателя „Жигули?“ Зато когда папа стал известным медиамагнатом, он перепробовал все! У него были и „Мерседесы“ от скромного 124-го до „пульмана“, простые и бронированные. И БМВ-850, и „Линкольн“, и джипы всех типов, и, наконец, „офис на колесах“ „Шевроле Старкрафт“. А сейчас, возможно, и еще что-то…

Петечка Подгородецкий на руках у мамы

После девятого класса, никому ничего не сказав, я решил поступить в музыкальное училище и заодно окончить там десятый класс. То есть, никого не уведомляя, явился в училище при Московской консерватории в Мерзляковском переулке, которое так и зовут – «Мерзляковка». Считалось оно более академичным и солидным, чем Гнесинское, поскольку было связано с консерваторией. Наши руководители говорили: «У нас тут не Гнесинка какая-нибудь». Пришел в приемную комиссию с наглой физиономией – поступать на фортепианный факультет. Когда я спросил у студентов-старшекурсников, которые сидели в приемной комиссии, где тут принимают документы у желающих специализироваться по игре на рояле, они понимающе закивали и выразились в том смысле, что, мол, еще один явился. Меня это насторожило, и я поинтересовался, сколько таких уже приходило. Оказалось, что я триста восемьдесят восьмой. Мест было всего двадцать, и, трезво взвесив свои возможности, я выяснил, где конкурс меньше всего. Мне сказали: «Иди на дирижерско-хоровое – там вообще пока никого». Туда я и подал документы. И через некоторое время стал полноправным студентом дирижерско-хорового отделения. Помогли мне в том числе и мамины знакомства в музыкальной тусовке того времени. Кроме классики, я слушал и «Битлз», и другие популярные в то время группы, и даже сам играл джаз. Мы, студенты, естественно, сколотили свою неформальную музыкальную команду, хотя в нашем училище это не особо приветствовалось. Но мы выступали на всех праздниках и вечерах, исполняли джаз и кое-что из хитов тех времен. Там же, кстати, мы играли и в КВН, причем я был капитаном команды. На втором курсе меня пригласили петь в камерный хор Московской консерватории, а было мне всего-то шестнадцать лет. Там в основном были студенты консерватории с вокального факультета и один я с дирижерско-хорового, да еще из училища. На второй год пребывания в хоре я отправился в Италию. Там, в городе Ареццо, ежегодно проводится конкурс хоров в нескольких категориях – мужские, женские, детские, смешанные и народные. В основном туда ездили хоры из Прибалтики, но выше третьего места они не поднимались. И вот в семьдесят пятом году посылают наш коллектив. Параллельно проходит еще конкурс произведений для хоров, и те произведения, которые занимают там первые места, являются на следующий год обязательными для исполнения в рамках конкурсной программы. Они высылаются всем за три месяца до конкурса.

Это была первая моя поездка. У нас – сплошная серость, расцвет застоя, а там август месяц, девчонки ходят в прозрачных блузках – я чуть башку не свернул, порнуха на каждом углу, и это в шестнадцать лет! Тогда!

Мы заняли первое место в основной категории и третье место в категории народных хоров, причем, как стало понятно из объяснения судей, данная программа была недостаточно сложна для нашего хора.

В Италии я впервые обратил внимание на то, что за рубежом довольно много людей плотного сложения – видимо, потому, что там гораздо лучше обстояли дела с питанием. Кто не помнит, в середине семидесятых СССР, даже столица, обходились «без мяса». По неведомой большинству людей причине оно вдруг исчезло. Сразу вспоминается анекдот тех времен: «Одесситы пишут письмо Брежневу: „Дорогой Леонид Ильич! Если вам кто-то будет уже-таки говорить, что в Одессе с мясом плохо, плюньте ему в его поганую и лживую харю! В Одессе с мясом – хорошо! А вот без мяса – плохо…“ Остальной ассортимент продуктов был тоже достаточно скуден. На этом фоне итальянские продуктовые магазины казались раем, а кафе и рестораны, где нас время от времени кормили, – прибежищем гурманов.

Приехал я козырным парнем, поскольку мы выиграли кучу призовых денег. Правда, нам досталось немного. Прибыл товарищ из посольства с чемоданчиком, собрал деньги и отбыл, сказав «спасибо» от имени Советского государства. Но и суточных хватило на такие излишества, которые в Москве было трудно себе позволить: две пары джинсов, часы на браслете, подарки всем родственникам. Думаю, что если бы нам выдали всю премию, то я приехал бы на машине.

«Если бы я и дальше нюхал кокаин, то стал бы таким же, как воины племени масаи». Середина 90-х. Африка

В шестнадцать-семнадцать лет я – молодой, даже почти красивый, и к тому же лауреат международного конкурса! В училище я был самым популярным студентом на тот момент, чем активно пользовался, чтобы облегчить свою жизнь.

К тому времени я работал на трех работах и иногда брал четвертую – где-нибудь в кабаке, чтобы поиграть на подмене. Вес при такой занятости набрать трудно, тем более что молодой организм «сжигал» все, что в него попадало из еды, со скоростью курьерского поезда. Я, конечно, не знал тогда всяких мудреных терминов типа «метаболизм» и «обменные процессы», а воспринимал происходящее так, как и следовало молодому здоровому человеку: хотелось есть – ел. И не задумывался о режиме дня, каких-либо диетах и прочих глупостях. Основная моя работа состояла в следующем. При каждом заводе или институте существовали вокально-инструментальные ансамбли, и, что самое удивительное, на них выделялись деньги, покупалась аппаратура и давалась ставка руководителя. Со второго курса училища я работал еще и концертмейстером в цирковом училище, причем с замечательной парой степистов – Быстровым и Зерновым. (Кстати, именно Алексею Быстрову посвящен фильм Карена Шахназарова «Зимний вечер в Гаграх», только там фамилия героя – Беглов. Это был потрясающий степист, и все, кто в последние десятилетия бил степ на нашей эстраде, – это его ученики или ученики его учеников.) Благодаря той своей работе я знаком со многими цирковыми людьми. Например, с моей первой женой учился на курсе Фима Шифрин. И я вел несколько ВИА, каждый из которых платил по восемьдесят рублей, а еще шестьдесят я получал в училище. Если прибавить сюда деньги, зарабатываемые на замене в кабаках, то получалось до пятисот рублей в месяц. Так зарабатывали, скажем, профессора, а то и академики. Я ездил на такси, ходил в рестораны, в общем, пожинал плоды. И, напомню еще раз, совершенно не задумывался о том, сколько и чего съедать…

В 1976 году я окончил музыкальное училище. Несмотря на тройки, мне, единственному с курса, дали рекомендацию в консерваторию. Но мне несколько надоела академичность, и я решил отдать долг Родине – то есть пойти в армию. Единственное, чем мне смогло помочь горюющее по этому поводу руководство училища, – это тем, что меня, с подачи директрисы, взяли в Ансамбль Внутренних войск МВД СССР под руководством Елисеева, который можно сейчас видеть на всех торжественных концертах государственного масштаба.

Понятное дело, что в армии, особенно в молодом возрасте, лишнего веса не наберешь. Даже когда сам станешь «дедом». Наше питание было рассчитано таким хитрым образом, что, даже регулярно съедая двойную порцию, солдат все равно не набирал лишнего веса. Обычно первый год все призванные дружно «худели», а в течение второго восстанавливали утерянное. Правда, те, кто занимался спортом, иногда добавляли мышечной массы, но это случалось достаточно редко и было связано, скорее, с ростом молодого организма, чем с питанием.

Борис Ельцин награждает Петра Подгородецкого орденом Почета. 1999 г.

Когда я пришел в «Машину времени», а случилось это летом 1979 года, я был не то чтобы субтильным, но и не толстым молодым человеком – при росте сто семьдесят три сантиметра весил всего семьдесят два килограмма. То есть почти идеальный вариант.

В дальнейшем же мой вес менялся в строгой зависимости от материального положения. В 1980 году наша группа стала прилично зарабатывать, и мы могли себе позволить многое. По тем временам, конечно. А большие объемы алкоголя и деликатесов, которые наш коллектив регулярно уничтожал, не могли не повлиять на здоровье. Несмотря на плотный гастрольный график, жизнь в целом несколько стабилизировалась. Не надо было, как до армии, носиться с одной работы на другую, можно было просто делать свое дело. Я стал мало двигаться, а вскоре обзавелся и автомобилем – настоящим другом больших животов. Если раньше мне нужно было выйти из дома и пройти до метро либо дойти – но все-таки дойти – до такси, то с приобретением машины я вообще думал, что разучусь ходить. Тогда еще не было драконовских законов, карающих за пьянство за рулем, да к тому же членство в «Машине времени» давало определенную защиту от гаишников. Поэтому даже после вечеринок я не мог растрясти накопленные килограммы – садился в машину и мчался домой, спать! А еще у меня проявилась до поры до времени прятавшаяся генетическая предрасположенность к набору лишнего веса. Саше Кутикову это не грозило, Валера Ефремов тратил много энергии на спорт, и только Андрею Макаревичу все время приходилось следить за весом. Одно время он сидел на диете, затем бегал вокруг своего дома на Ленинском проспекте, плавал, но отвисшие бока и пока еще небольшой животик уже намечали перспективу. Потом, когда я ушел из «Машины времени» в первый раз, с Макаревичем произошел случай, буквально заставивший его заняться собой. Он любил по-демократичному сходить в Центральный парк культуры имени А. М. Горького попить пивка. И однажды отправился в свой любимый пивбар «Пльзень». Только-только ему налили кружку, как к нему подошел какой-то дебил и спросил: «Ты, что ли, Макаревич?» Андрей приосанился, гордо взглянул на него и сказал: «Ну, я!» А тот без всяких прелюдий нанес ему, не ожидавшему такой подлости, прямой правый в голову. И убежал, конечно.

И тогда Макаревич решил, во-первых, нанять себе охранника, благо средства позволяли, а во-вторых, заняться постижением основ самообороны. Еще во время самой первой гастрольной поездки «Машины времени» в Ростов поздней осенью 1979 года мы познакомились с замечательным парнем, которого звали Саша Иванча. Внешне он выглядел совсем не страшно, даже добродушно. Но при всем этом он был как будто железным. Его мышцы были развиты совершенно. Нет, не как у культуристов, а исключительно гармонично и профессионально. И он был признанным мастером боевых искусств, в те времена практически запрещенных. Говорят, что его авторству принадлежал даже учебник для спецслужб. Во всяком случае, я видел какое-то пособие, проиллюстрированное фотографиями, на которых он демонстрировал приемы карате.

Богомолову и Подгородецкому и без наркотиков очень хорошо. 2002 г.

Так вот, примерно в 1983 году Андрей взял Иванчу в коллектив. Его задачей было отбивать Макаревича от возбужденных поклонников и поклонниц, следить за порядком во время тусовок, а также заниматься восточными единоборствами с членами группы. Особенно комично на тренировках, конечно, выглядел худенький Сережа Рыженко, размахивавший ручками-веточками. А вот Макаревич подошел к делу серьезно. Он решил немного похудеть, поэтому вместе с Иванчой бегал, приседал, отжимался и тренировался в освоении боевых приемов. Похудев на три килограмма за полгода, он решил, что лучше все-таки заниматься своим делом, и увлечение восточными единоборствами как средством для похудения постепенно сошло на нет.

Я же в начале восьмидесятых рос не по дням, а по часам. Причем не в высоту, а исключительно в ширину. Не помню точно, сколько я набрал за первый двухлетний период моего «бытия» в «Машине времени», но никак уж не меньше пятнадцати килограммов. А возможно, что и больше. Набирал я вес и во время альянса с «Воскресеньем», хотя денег зарабатывал значительно меньше. Зато друзья и поклонники были готовы в любой момент пригласить меня в лучшие рестораны, чтобы отобедать или отужинать вместе с «легендой рока». Немного похудел я лишь в середине восьмидесятых, когда перебивался случайными заработками. Но никаких усилий для этого я не предпринимал. Просто так получилось, и все…

Ко времени своего поступления в ансамбль, сопровождавший выступления Иосифа Давыдовича Кобзона, я весил чуть больше девяноста килограммов. И «отъесться» мне не пришлось. Выступать в составе этого коллектива значило носить костюм, галстук и рубашку, а кроме того, сохранять нормальное телосложение. Сам всегда строго следивший за собой, Кобзон требовал этого и от других. Иначе можно было запросто вылететь из обоймы, чего мне очень не хотелось. В общем, почти всю «перестройку» я держал себя в таком состоянии, чтобы влезть в пятьдесят второй – пятьдесят четвертый размер костюма. Только расставшись с маэстро, я немножко набрал вес, килограммов до девяноста пяти. А потом случилось мое «второе пришествие» в «Машину времени».

Без ложной скромности скажу: наше с Женькой Маргулисом возвращение в группу значительно повысило ее популярность и востребованность. А тут еще рыночные отношения, зарубежные поездки. И еда, еда, еда… Динамика веса стала восходящей.

В Таиланде в 2003 году. Вес уже около 125 кг

Начало девяностых для «Машины времени» было периодом, когда мы, наконец, начали реально пожинать плоды своей работы и получать неплохие деньги. В коллективе был установлен достаточно справедливый порядок распределения гонораров от концертов: их делили поровну. И этого хватало. Неожиданно разбогатевшие будущие олигархи, всякого рода авторитеты, а то и просто вышедшие на свет «теневики» охотно приглашали нас отработать корпоратив-другой за приличную сумму. А получить в то время одну-две, а то и пять тысяч долларов за выступление было круто. Правда, купить у нас в стране было особенно нечего, но это уже иная тема. Зато поесть-попить, пообщаться с прекрасными дамами – этого было в избытке. И вес сам собой начал нарастать. К лету 1992 года я весил уже никак не меньше ста двадцати килограммов, что при отсутствии занятий физкультурой и спортом вызывало некоторый дискомфорт. Вскоре я почувствовал, что мне тяжеловато. Заболели колени, чего раньше никогда не было, на концертах пот стал заливать глаза, и я таскал с собой полотенце, девушки жаловались на однообразие сексуальных позиций… В определенном смысле я начал ощущать себя неполноценным человеком. С другой стороны, моя самодостаточность и высокая самооценка не давали мне впадать в уныние, равно как и принимать какие-то меры к тому, чтобы похудеть. Я просто меньше двигался, ленивее вел себя во время концертов, а что касается общения с лицами противоположного пола, то человек творческий всегда найдет выход…

И вот тут нарисовался человек по фамилии Акопян. Нет, не великий иллюзионист советского времени Арутюн Акопян, и даже не его сын Амаяк. Звали человека Андреем, впрочем, и сейчас его зовут точно так же. Насколько мне известно, он жив и здоров и даже возглавляет крупный медицинский центр, который занимается репродукцией человека и планированием семьи. А тогда он по чьему-то приглашению пришел на концерт, остался на послеконцертную пьянку и, услышав мои жалобы на то, что мне никак не удается сбавить килограммчик-другой, а сидеть на всяких диетах я не хочу, предложил свои услуги.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что он работает в том самом медицинском учреждении, из которого вырос упоминавшийся мной центр, по-моему, даже республиканский. Сам будучи хирургом, он рассказал мне об операциях, которые позволяют запросто убрать с десяток килограммов и столько же сантиметров объема без всяких диет, голоданий и занятий физкультурой и спортом. На словах это выглядело весьма привлекательно: скинуть за пару недель, которые, по словам доктора, составлял реабилитационный период, нужный вес, влезть в старые любимые джинсы, да еще не прилагать к этому никаких усилий – это было по мне! И я, не подозревая о том, на что в действительности подписываюсь, согласился…

У «Машины времени» как раз образовался небольшой перерыв в концертной работе, и я решил, что настало время перемен. Поехал в клинику, где меня приняли как родного, осмотрели-ощупали, взяли анализы на СПИД, холестерин, билирубин, протромбин и прочее, заставили пописать в пробирку, сняли кардиограмму и через пару дней вынесли вердикт: к операции годен! Акопян очень складно рассказал мне о том, что такое абдоминопластика и каким образом вместе с кожей убираются жировые отложения. При этом он давал голову на отсечение, что эти жировые отложения никак появиться снова не смогут, что еще более уверило меня в безграничности возможностей современной пластической хирургии. Нужно было мне нотариально зафиксировать обещание Акопяна, и тогда уж ему точно было бы «головы не сносить». Мне красивыми фломастерами даже нарисовали на животе примерную картинку того, как все будет выглядеть. Выглядело весьма привлекательно. Правда, в удаляемую часть кожи и жира попадал пупок, но это меня не смущало. Наоборот, радовала возможность рассказать на пляже или в бане волшебную историю о том, что я был зачат в пробирке и родился в инкубаторе, и этим заинтриговать незнакомых со мной ранее девушек. Меня, правда, тут же опустили на землю, сказав, что без пупка оставаться не положено, и мне его «сформируют», но я все-таки надеялся, что смогу остаться «безпупковым». Ну а в принципе все выглядело очень нестрашно: ну разрежут, выкинут ненужное, зашьют. И под общим наркозом, так что, в принципе, не больно. А затем несколько дней в больнице, пару недель перевязок, и вот он я: худой и стройный Подгородецкий Петр Иванович собственной персоной!

Подгородецкий и Паша Паскаль лакомятся червячками и личинками

Коллеги по работе пытались отговаривать меня от оперативного вмешательства в организм, пугая всяческими осложнениями. Макаревич говорил, что мне надо прекратить жрать и начать бегать, Кутиков – что надо прекратить пить и начать бегать, Маргулис – что надо прекратить жрать и пить, а Ефремов – что нужно бегать как можно больше и играть в теннис. Других рецептов не предлагалось, так что я с легким сердцем плюнул на предостережения друзей и стал готовиться к операции. Думаю, главной моей ошибкой было то, что я доверился Акопяну и не обратился больше ни к одному врачу. Знающие люди объяснили бы мне, что предстоит серьезная полостная операция, что такие вмешательства имеют свой процент летальности, небольшой, но и не самый маленький, что возможные осложнения могут перевесить, в конце концов, сиюминутную выгоду от быстрого и решительного избавления от лишних килограммов. Бывают ведь различные инфекции, как местные, так и общие внутрибольничные, которые при такой огромной ране могут испортить жизнь кому угодно, даже самому Подгородецкому. Но мне это в голову как-то не приходило, тем более что Акопян рассказывал все очень красиво и был весьма убедителен. Спасибо ему большое за то, что я хотя бы остался жив. Впрочем, «зарезать» артиста «Машины времени» хирургам было невыгодно – уж слишком пострадал бы имидж больницы и самих медиков…