Текст книги "Рома едет в Кремль"

Шурик, занимавшийся подготовкой нашего поезда к путешествию, выяснил, что баки, как ему и говорили, полны и их хватит на 800 километров пути. С системой управления поездом проблем не возникло, все эксплуатационные качества поезда были в норме.

Тыну рассказал о том, что он обнаружил в поезде несколько эвакуационных люков как сверху, так и снизу. Открыть их можно только изнутри, а для верхних люков имеются специальные лестницы. Кстати, верхние люки в передней и задней частях можно использовать и для ведения огня, поскольку они защищены бронированными башенками с бойницами.

Вера Григорьевна и Рогалик провели ревизию президентской кладовой и обнаружили в автономном холодильнике около сотни банок деликатесных консервов и пару ящиков разной водки от «Московской» до «Крепкой». Часть продовольствия загрузили в объемистую сумку Веры Григорьевны, а вот маленькие баночки черной икры (большую мы «приговорили» за обедом) я приказал раздать каждому члену группы в качестве дополнения к сухому пайку.

Мои бойцы занялись подготовкой к боевому выезду. Единственным, кто остался не у дел, был Жоржик, который слонялся по вагону, то с видом знатока интересуясь у Цана, как там связь, то спрашивая у Шурика о скоростных качествах поезда. В конце концов Вера Григорьевна вежливо, но твердо взяла его за руку и потащила на кухню, чтобы он помогал убирать со стола. Кстати, по ее признанию, у французика это получалось очень неплохо, равно как и вытирание посуды, которую Клюшка и Рогалик помыли после ужина.

В начале третьего я определил боевую позицию каждого из своих бойцов на время первого этапа операции, который предусматривал передвижение в поезде до герметических ворот, закрывавших выезд в действующий гражданский метрополитен. В первой водительской кабине находились мы с Шуриком, во втором боевом отсеке – Рамиль и Тыну. Цан, к неудовольствию Жоржика, оставался в отсеке узла связи, Вера Григорьевна с Рогаликом наблюдали происходящее из столовой, а бедный француз в одиночестве смотрел назад по ходу поезда из хвостовой кабины.

– А ты, Жоржуличек, не расстраивайся, – сказал Шурик, – ты ведь привык быть то спереди, то сзади. Вот и в поезде так же. Может статься, нам придется срочно назад двинуть. Тогда двигатель переключится на заднюю кабину, а кто там у ручек управления? Ты, месье Жорж!

– Прошу оградить меня от этого мужлана! Никакой я не месье Жорж! Вы же, Роман Львович, запретили меня неправильно называть!

– Ну ладно, – прекратил я спор, – тебя, можно сказать, повысили до такой степени, что сравнили с владельцем радиостанции, а ты недоволен. Не Жориком же назвали. А вообще-то товарищ Шурик прав, тебе надо хотя бы основы управления поездом знать. Так, на всякий случай…

Минут десять после этого Шурик инструктировал непонятливого француза относительно предназначения рычагов и кнопок на панели управлении поездом, после чего сказал:

– А если проще, Жоржуська, то, когда загорится на панели зеленая лампочка, что значит – тебе управлять, двигай главный рычаг потихоньку вперед. Если слишком разгонишься, увидишь препятствие или красный светофор, то бери его на себя и тормози, понял?

Жоржик ответил в том смысле, что такие элементарные вещи ему объяснять не надо, и грустно поплелся в хвост поезда. Все остальные участники нашей «банды» также стали занимать свои боевые позиции. Когда я, оглянувшись назад, увидел около бойниц в отсеке охраны сосредоточенных Тыну с пулеметом и Рамиля, устанавливающего огнемет, у меня появилось непреодолимое желание затянуть что-нибудь типа «Варяга» или «Прощания славянки». Но автоматическая система звукового оповещения, установленная на станции, сработала на опережение: как только наш поезд двинулся с места, раздались торжественные звуки гимна Советского Союза в редакции 1943 года. Под слова «Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведет» бронированный осколок прошлого въехал в тоннель, ведущий в неизвестность…

Глава 12

В соответствии с моим приказом Шурик вел дизельный бронепоезд на небольшой скорости, наверное, километров десять в час. Это позволяло внимательно рассмотреть все то, что было в течение стольких лет доступно лишь избранным. Правда, поначалу особенно интересного ничего и не было: обычные стены метротоннеля из мощных тюбингов, разве что чуть длиннее традиционных, пучки кабелей, неяркое освещение вокруг поезда. Но наши фары, которые предусмотрительный Шурик заботливо протер, позволяли рассмотреть путь метров на двести вперед. Мы без происшествий проехали ответвление, которое вело к станциям «Усачевская» и «Фрунзенская-2», и двинулись дальше по намеченному маршруту.

Неприятности начались, как только мы вошли в длинный поворот, который должен был, судя по нашим навигационным устройствам, вывести нас на прямую линию к станции «Спортивная». В условиях сокращенной видимости Шурик не сразу, но все же заметил на рельсах какое-то препятствие и начал плавно тормозить. Наш бронепоезд остановился метрах в десяти перед аккуратно уложенной поперек пути деревянной шпалой. За ней мелькнули какие-то тени, и неожиданно для нас зазвучали очереди из автоматического оружия. Пули с визгом отскакивали от мощного бронестекла, оставляя на нем одну отметину за другой.

В устройстве аудиосвязи, установленном в моей каске, раздался спокойный голос Цана: «Начался активный радиообмен. Корректируют стрельбу по нам, пытаются с помощью массированного обстрела пробить лобовое стекло и после этого захватить поезд. Включить глушение радиосигналов?»

– Включай немедленно, – приказал я, – но только чтобы наши частоты не глушились. А пока будем отходить назад, примерно до поворота на «Усачевскую».

Услышав мой приказ, Шурик переключил управление в заднюю кабину и, пригибаясь, потащил меня во второй отсек, после чего рванул назад по ходу поезда. Рамиль уже установил лестницу со специальной площадкой для подъема к верхнему люку, а Тыну передавал ему снятый с боковой бойницы пулемет. Обстрел не прекращался, но подполковник, поправив каску, поднялся наверх и открыл боевой люк. Через несколько секунд пулемет был установлен на крыше в небольшой бронированной башенке, и раздался мощный грохот «калашникова». Несколько длинных пулеметных очередей, и стрельба по нам прекратилась. В это время поезд дернулся и потихоньку пополз назад.

– Вот уроды, – выругался Дугушев, – сплошной беспредел! Уже президентский поезд обстреливать начинают… Ну ничего, пару-тройку я успел положить. А вы видели тех, кто стрелял-то?

Я, честно говоря, не успел заметить никого из наших противников – только какие-то тени, о чем и сказал своим подчиненным.

Подполковник же сообщил, что стреляли несколько человек в гражданском, причем не только из автоматов, но и из винтовок. Они прятались в нишах стен тоннеля, и достать их удалось не сразу. Помогло то, что пули рикошетировали, и некоторые из них поразили стрелков. Лишь одного, пытавшегося вытащить раненого, Рамиль снял прямой очередью.

Оставив подполковника наблюдать за ситуацией сзади, я, прихватив Тыну, двинулся в хвост нашего бронепоезда, который на время стал его головой. В бронекапсуле сидел Цан, невозмутимо доложивший мне, что он сделал аудиозапись переговоров противника, которую можно прослушать в любое время. Дежурившие в столовой Рогалик и Клюшка выглядели несколько испуганными и побледневшими, но, увидев меня, приосанились и встали чуть ли не по стойке «смирно».

«Надо же, – подумал я, – а боевая обстановка тоже ведь дисциплинирует, да еще как!» Решив подбодрить дам, я поинтересовался у них, как обстановка и не заметили ли они чего-то необычного.

И тут Вера Григорьевна, привыкшая, сидя на скамейке у подъезда, мониторить ситуацию во дворе и поэтому отличавшаяся редкой наблюдательностью, сообщила мне, что, когда поезд стал отходить назад, она увидела через боковое бронестекло довольно широкий тоннель, который вел влево, то есть в направлении «Усачевской». Рельсов в нем не было, но она успела заметить что-то типа небольшого автомобиля и вооруженных людей в черных масках вокруг него.

Я сделал предположение, что это была группа захвата, которая должна была ворваться в поезд, как только будет разрушена броневая защита. Ну а за проявленную бдительность поблагодарил Клюшку, пообещав ей впоследствии государственную награду. Теперь, во всяком случае, мы знали, что противник имеет какой-то транспорт и, скорее всего, дислоцируется где-то слева.

Вернувшись назад на полтора километра, мы собрались в столовой, которую я про себя назвал «кают-компанией», на военный совет. Вариантов у нас было немного: прорываться через преграду там, где мы уже были, или попробовать пробиться через те станции, которые числятся вышедшими из-под контроля. Я спросил, кто и что думает по этому поводу, сам, правда, почему-то склоняясь к тому, чтобы повторить попытку выехать к «Спортивной».

Цан, не расстававшийся с компьютером, выяснил, что сегодня утром в «Новой газете» будет напечатана статья, текст которой уже появился в Интернете. Самое интересное, что посвящена она была преступным группировкам, которые действовали в московских подземных коммуникациях, и называлась «Криминальное Подмосковье». В свете того, что я узнал за последний месяц, выглядела статья по-дилетантски, но я отметил для себя (и для всех нас) два момента. Первый – то, что организованная преступная группировка «Многогранная», которая понесла, в том числе и по нашей вине, серьезные потери, по информации, имеющейся у авторов статьи, почти в полном составе ушла в подземные бункеры, перебив между делом их прежних обитателей. В качестве места ее дислокации назывались предположительно станции «Усачевская» и «Фрунзенская-2», которые были связаны пешеходными и автотранспортными тоннелями с Совминовской линией и складами Госрезерва СССР. Подходы к складам считались заваленными, а сами они – затопленными. Второй важной для нас информацией было сообщение о том, что в связи с ликвидацией Черкизовского рынка, запланированной в очередной раз московскими властями, в подземельях бывшего стадиона имени Сталина была проведена проверка Федеральной миграционной службы. Ее целью было выявление нелегальных мигрантов, которые, по имевшейся информации, не только не имели никаких документов, но даже разговаривали на каком-то непонятном «зомбийском» языке. Их, по оценкам ФМС, проживало в подвалах стадиона несколько сотен. Но при проверке не было обнаружено ни одного человека. А когда, по согласованию с Минобороны, сотрудники ФМС прошли в тоннель, соединявший бункер Сталина и секретное метро, то в его конце раздался взрыв и проход был завален. Из этого авторы статьи делали вывод, что «зомбийская» преступная этническая группировка также в полном составе перебралась под землю и дислоцируется где-то между Кремлем и Измайловом.

Шурик доложил мне о том, что несмотря на то, что он сразу после начала стрельбы переключил управление в заднюю кабину и зеленая лампочка на рабочей панели машиниста горела, Жоржик не предпринял никаких мер к тому, чтобы поехать назад. Он был обнаружен сидящим около стенки и прикрывающимся омоновским щитом, что, по мнению Шурика, было проявлением малодушия и преступной потери самообладания.

Рамиль сообщил, что после того, как стрельба прекратилась, он осмотрел крышу вагона и обнаружил там какое-то устройство на четырех колесах с антенной и видеокамерой на нем. Назвав его «луноходом», он предложил посмотреть, что это за штуковина и нельзя ли ее использовать для наших целей.

В семь сорок Вера Григорьевна с Рогаликом принесли чай и кофе, после чего я решил, что пора сделать первые выводы и дать поручения бойцам. Цан должен был просканировать подземный эфир на предмет того, нет ли какой-то информации о стрельбе в тоннеле. Шурик, Рамиль и Тыну были отправлены мной на крышу, чтобы обследовать «луноход» и притащить при возможности его внутрь поезда. Жоржика я хотел было отправить на кухню, но, увидев его умоляющий взгляд, дал ему задание «помогать Цану». Он сразу повеселел и вприпрыжку понесся выполнять поручение. Я же поудобнее устроился в кожаном кресле, которое стояло в бронекапсуле, и решил полчасика вздремнуть.

Нормально отдохнуть мне не удалось, поскольку с крыши все время слышался скрежет и грохот передвигаемого «лунохода», а из левого угла время от времени слышались улавливавшиеся Цаном и французиком обрывки речи. Среди них мне сквозь дремоту удалось разобрать фразу: «Там, в натуре, какая-то борзота в поезде. Только мы их мочкануть собрались, они РПК выставили. Трех наших положили, двое раненых». На этом разговор оборвался, но я, причем, как мне казалось, не без оснований, подумал о том, что «Многогранная» ОПГ охотится не конкретно за нами, а просто пытается контролировать занятое ею пространство и захватывать все, что может представлять для нее интерес.

Минут через двадцать соратники, соблюдая все меры предосторожности, спустили с крыши в боевой отсек небольшую тележку, судя по небольшому весу, сделанную из дюраля. На ней был установлен японский бензиновый двигатель «Хонда», подключенный к электронному блоку с радиоантенной. А венчала это сооружение довольно современная видеокамера. Поскольку никто из присутствующих не обладал достаточными навыками для работы со столь необычной системой, я решил вызвать Цана, чтобы он детально разобрался в «луноходе».

Оказывается, я недооценил нашего китайского товарища. Мы все думали, что вот он сейчас начнет копаться в аппарате, пытаясь понять его устройство, а он просто притащил найденную им в ящике под пультом связи книжку, на которой было написано: «Устройство дистанционного видеоконтроля УДВК-05. Руководство пользователя». Через несколько минут мы уже знали абсолютно все о секретной (книжка была с соответствующим грифом) тележке и ее возможностях. А возможности были впечатляющие. «Луноход» ставился на рельсы, а затем с бортового компьютера нашего поезда включался мотор, и аппарат мог двигаться, передавая на монитор все, что видит камера, которой тоже можно было управлять. Она имела высокое разрешение, систему ночного видения и кучу других полезных опций, которые Цан перечислил скороговоркой. Самое интересное, что он с гордостью продемонстрировал нам шильдик на камере, на котором было написано: «Made in China». Секретная советская тележка с японским мотором и китайской камерой – это было вполне в духе демократизации и открытости. Но вот зачем тогда ее именовать «секретной»?

Мне бы, конечно, нужен был в такое время совет всезнающего Алексеича, но он, как обычно бывало во время активных действий, абсолютно себя не проявлял. Тем не менее я прикинул, что, по всей логике, одну линию мы уже знаем, а другую – пока нет. Но зато у нас есть «беспилотное устройство», которое можно запустить вперед (на расстояние до 500 метров), а самим спокойно двигаться за ним, заранее узнавая о возможных опасностях. Поэтому мы сдали еще немного назад до «технической платформы» – двадцатиметровой выемки с площадкой для погрузки-выгрузки, не имевшей ни названия, ни какой-либо отделки. Раздвижные бронированные двери вагона открылись, и мы вышли наружу. В задней кабине был в качестве наблюдателя оставлен Жоржик, Рогалик с Верой Григорьевной заняли места впереди, а боевое охранение на платформе осуществлял Тыну, не расстававшийся со своим автоматом ни на секунду.

После того как наш «луноход» был вытащен на платформу, им вплотную занялся Цан, а мы с Шуриком и Рамилем отправились исследовать окрестности. Примерно в середине выемки была широкие решетчатые ворота, по всей видимости давно не открывавшиеся. Дугушев попробовал открыть огромный висячий замок отмычкой, но он настолько заржавел, что расшевелить его механизм изнутри было невозможно. Подполковник было собрался за взрывчаткой и детонаторами, но его опередил Шурик, притащивший свои жуткие щипцы времен испанской инквизиции. Под скептическим взглядом милиционера он приладил мощные «челюсти» к дужке замка толщиной добрых три сантиметра, а затем плавно, хотя и с достаточным усилием, нажал на рукоятки. Раздался скрежет, а потом стук упавшего амбарного монстра. Рамиль уважительно посмотрел на пыточное устройство, а Шурик начал открывать ворота.

Подполковник вытащил свой «Шквал», я – маузер, а Шурик щелкнул затвором одолженного по такому случаю у французика «узи». Освещая путь фонарями, мы двинулись в глубь тоннеля, готовые в любую минуту вступить в схватку с возможным противником. Единственное, что более или менее успокаивало, – это явная заброшенность тоннеля. Но, как мы уже поняли, в секретном метро могут быть всякие неожиданности.

Пойдя метров пятьдесят, мы увидели, что впереди стало немного светлее. Вскоре мы уже смогли выключить фонари и подойти к еще одним решетчатым воротам, на которых также висел большой замок. Шурик потупил с ним точно так же, как и с предыдущим, просто перекусив дужку, и мы, предварительно осмотревшись, вошли в огромную выработку, стены и потолок которой были облицованы бетоном. Шириной она была метров пятьдесят – шестьдесят, а длиной никак не меньше двухсот метров. Освещение было довольно скудным (странно, что оно вообще работало), но даже при таком свете мы смогли разглядеть, что перед нами система земляных прямоугольников (примерно 5 на 7 метров), разделенных бетонными дорожками. Двинувшись по более широкой – центральной, мы дошли до небольшого каменного столбика, к которому была прикреплена металлическая табличка «Отряд № 5 – зона “З”». Дальше виднелся другой столб с такой же надписью, только номер отряда был четвертый. Насколько хватало глаз, все пространство выработки было уставлено этими столбиками. С правой стороны, почти у входа были несколько маленьких прямоугольников. На ближайшем из них был столбик с надписью «з/к Валленберг Р.-1912–1953». Тут нам и стало ясно, почему никто так и не смог рассказать правды о секретном метро. Его рядовые строители спали вечным сном в братских могилах на этом подземном кладбище.

Поручив Шурику с помощью мобильника сфотографировать для истории последнее пристанище Рауля Валленберга, я снял каску и объявил минуту молчания. Общаться с заброшенными могилами как-то не хотелось, и мы потихоньку двинулись обратно…

На платформе нас ждали Цан, уже закончивший подготовку «лунохода» к работе, и Тыну, с воинственным видом прохаживавшийся вдоль поезда. В своей немецкой каске и с автоматом МР-40 он выглядел натуральным бойцом штурмового отряда вермахта. Разве что камуфляж был несколько другого оттенка, и на нем отсутствовала фашистская символика…

По разработанному мной плану, наша видеотележка запускалась впереди поезда и двигалась на расстоянии 300–400 метров от него со скоростью около 10 километров в час. Мы ехали вслед за ней в полной боевой готовности, готовые в любой момент либо ретироваться, либо вступить в контакт с возможным противником. Особое внимание я попросил обращать на боковые тоннели и ниши, в которых могли скрываться вооруженные люди. Поэтому наш экипаж несколько перегруппировался. Шурик остался у рычагов управления. Рамиль с пулеметом наготове занял место в боевом отсеке, готовый в любой момент подняться в верхнюю бронированную башенку, Тыну сидел около левой бойницы с автоматом, а в правую было выставлено жерло огнемета. Мы с Цаном сидели у мониторов связи, наблюдая картинку с нашего «разведчика». Место в задней кабине, вместо оконфузившегося Жоржика, заняла Рогалик, а француз вместе с Верой Григорьевной наблюдал за ситуацией через окна «кают-компании». Главным направлением нашего «удара» я избрал незнакомую широкой публике станцию «Усачевская», которая, судя по имевшимся у нас данным, находилась на глубине 50 метров от поверхности земли приблизительно в районе площади 10-летия Октября. Потом мы планировали проскочить «Фрунзенскую-2» и выйти на оперативный простор под действующей станцией «Парк культуры», где была расположена станция системы Д-6 «Парк культуры-3». В сторону «Усачевской» от «Университета-2» вели два тоннеля. Судя по тому, что были они сделаны из стандартных тюбингов, а также снабжены знакомыми всем пассажирам подземки табличками и знаками, эта линия задумывалась как «гражданское» метро, но по какой-то причине была законсервирована.

Стрелки для перехода в новый тоннель пришлось передвигать вручную, но Тыну и Шурик отлично справились с этим. «Луноход» был установлен на рельсы перед нашим уже украшенным отметинами от пуль бронепоездом, и мы в этой спарке потихоньку двинулись с места. Цан «отпустил» разведчика на триста метров вперед, постоянно корректируя скорость движения. Мониторы не показывали ничего необычного, но почему-то чувствовалось напряжение. Во всяком случае, несмотря на толстую броню и солидное вооружение, в полной безопасности мы себя не ощущали.

Расстояние до нашей первой цели мы должны были преодолеть примерно за 15–20 минут, хотя обычный поезд метро проехал бы его минуты за три. Но осторожность для нас сейчас была превыше всего, все-таки мы вторгались на территорию, контролируемую вероятным противником. Картинка на мониторах демонстрировала абсолютную пустоту и спокойствие, и никаких докладов от наших пока наблюдателей не было.

Примерно на середине пути в наших шлемах раздался взволнованный голос Рогалика: «Вижу движение сзади. Откуда-то сбоку выскочили несколько человек и что-то делают на путях». Мы остановились, и я уже собрался было дать команду двигаться назад, чтобы вступить в бой с явно не случайно оказавшимися на рельсах людьми, но не успел. Раздался громкий взрыв, и наш поезд встряхнуло. Рогалик уже на удивление спокойно сообщила:

– Похоже, что они что-то взорвали. Во всяком случае, мне так кажется.

– Так, кажется, или взорвали? – спросил я.

– Там пыль, ничего не видно. Но, думаю, это не праздничный салют по поводу нашего прибытия к гражданам бандитам в гости.

Скажу честно, я, несмотря на сложность ситуации, порадовался спокойствию Рогалика, которое передалось даже Жоржику, прибежавшему к нам со своим автоматиком и задавшему идиотский вопрос: «А куда тут стрелять?»

Я сообщил земляку мушкетеров, что тут стрелять не надо, но если он хочет быть полезным обществу, то было бы неплохо, если бы ему удалось забраться в заднюю боевую башенку и в случае появления сзади поезда кого-либо дать в ту сторону очередь-другую.

Через несколько минут ожидания, когда пыль и дым сзади осели, мы увидели метрах в пятидесяти за нами вывернутые шпалы и изогнутые рельсы, кое-где даже разорванные и торчавшие вверх. Пути назад не было.

– Вперед! – скомандовал я. – Будем прорываться! Иван Васильевич, включайте глушилку радиосигналов, а все остальные будьте на своих боевых постах и соблюдайте спокойствие. Что там наш «луноход» показывает?

На мониторах впереди нас был пока только безлюдный тоннель, причем несколько запущенный. Но мы-то знали, что эта пустота обманчива, ведь взялись же откуда-то подрывники, которые отрезали нам путь к возвращению.

И в этот момент Рамиль сделал любопытное предложение:

– А что, Роман Львович, если мы на тележку кроме видеокамеры еще что-нибудь нагрузим? Например, с полкило взрывчатки, которую, отключив радиозащиту, сможем в нужный момент взорвать?

Такое предложение мне показалось вполне резонным, и я приказал Цану остановить тележку, чтобы мы могли приблизиться к ней. Когда мы остановились, я увидел, что наш подполковник имеет самые что ни на есть профессиональные навыки диверсанта-подрывника. В течение десяти минут (мы все это время напряженно всматривались в глубину тоннеля) он сделал мощную бомбу, способную поражать живую силу противника, не повреждая при этом рельсы и шпалы. Для начала Рамиль вместе с Тыну принес запасной броневой лист, лежавший в боевом отсеке, и они уложили его на раму «лунохода». Затем попросил Шурика своими щипцами срезать ему со стен тоннеля метров десять кабеля в свинцовой оплетке и «накусать» побольше свинцовых кусочков, которые на профессиональном языке назвал «поражающими элементами». Еще по его просьбе Вера Григорьевна притащила примеченное им на кухне здоровенное серебряное ведерко для шампанского, в которое при желании можно было поставить бутылок пять. Сделав из пластичной взрывчатки толстую сероватую колбаску высотой сантиметров двадцать пять, он, подобно свечке, установил ее в середине ведра, а все пространство вокруг засыпал кусочками свинца. Затем ведро было установлено и с помощью освобожденного от оболочки кабеля, продетого через его круглые ручки, накрепко закреплено на бронеплите. Сама же бронеплита не менее крепко была привязана к раме. После всех этих манипуляций Рамиль попросил нас на всякий случай зайти в вагон и аккуратно установил радиоуправляемый взрыватель, воткнув его в середину взрывчатки.

– Ну вот, теперь в радиусе пятидесяти метров ни одного целого бандюка не останется, а остальные на время оглохнут. Взрывать, правда, надо в крайнем случае, уж если совсем нас припечет…

– Слушай, Рамиль, а ты где всему этому научился? – спросил Шурик. – Неужели у вас это в институте или академии преподавали?

– Знаешь, ты с мое поездил бы по Северному Кавказу, еще и не то бы научился делать. Сейчас бомбу в тех краях любой первоклассник собрать может. Взрывчатки там навалом, а мальчишек воспитывают так, чтобы с детства воевать умели…

Все это время наш китайский специалист по связи напряженно слушал радиоэфир, который уже не был столь пустынным, как во время нашей неудавшейся попытки пробиться в сторону «Спортивной». Когда радиоуправляемое взрывное устройство с системой дистанционного видеоконтроля было готово, он позвал нас с подполковником, чтобы посоветоваться.

– Бандиты, Роман Львович, готовят нам встречу. Говорят, что перехватывать будут «в ста метрах от объекта». Я так понимаю, что тактика у них простая: опять перегородят путь (взрывать его им невыгодно, поскольку они сами передвигаются между захваченными станциями на каких-то дрезинах). А потом постараются нас каким-то образом выкурить из поезда. Так что надо все варианты предусмотреть. Кстати, командует ими какой-то «Шейх Джамшуд».

При слове «Джамшуд» Рогалик, которая, казалось, была достаточно далеко и не могла ничего слышать, вдруг встрепенулась и пошла в нашу сторону. Все-таки женские уши обладают удивительной способностью слышать то, что важно для их обладательниц. Или, во всяком случае, то, что они считают важным.

– Да хрен с теми, кто там ими командует, главное – без потерь добраться до относительно спокойного участка пути. А поэтому действовать нам надо решительно. Шурик, ты что-то говорил о каком-то «переднем бронефартуке»…

– Это, Роман Львович, такая штука, которую я только сейчас обнаружил. Броневой щит, причем заостренный. Мы сначала думали, что это просто дополнительная защита. А он, оказывается, при необходимости может опускаться перед кабиной практически на рельсы и сбрасывать с них всякие препятствия, если они серьезно не закреплены. Может также с помощью гидравлики выдвигаться на пару метров вперед, если есть подозрение, что лежащий на рельсах предмет взрывоопасен.

– Вот что, бойцы, – обратился я к личному составу, – сейчас все по местам, двигаемся в сторону «Усачевской». Шурик – на водительском месте, мы с Цаном наблюдаем за мониторами. Остальные – в боевой готовности. Вперед!

Наше взрывоопасное устройство видеоконтроля, управляемое Цаном, потихоньку двинулось с места. Китаец, внимательно глядя на дисплей компьютера, устанавливал необходимую дистанцию, и, когда «луноход» удалился на 400 метров, наш бронепоезд стал потихоньку втягиваться в тоннель.

Примерно через пятнадцать минут неспешного движения, когда впереди уже показался свет, свидетельствующий о том, что станция близко, мы с Цаном увидели на рельсах какое-то препятствие. Метрах в пяти от него наша тележка остановилась, и мы смогли детально рассмотреть бетонный блок, закрепленный на рельсах толстенными цепями. Я дал команду остановить поезд, а тележку отвести поближе к нам, и мы, позвав Шурика, стали думать, как нам прорываться дальше. Броневой щит спереди нам не помог бы – уж слишком мощными были цепи, крепившие блок. Взрывать его с помощью тележки было невозможно, поскольку вся сила взрыва уходила вверх и в стороны, чтобы не повредить рельсы.

– А что, если я подберусь к блоку и перекушу цепи? – спросил Шурик. – Тогда мы его сможем сдвинуть бронефартуком в сторону и двигаться дальше.

– Да тебя пристрелят тут же, не успеешь ты из поезда выйти, – ответил я. – Тут надо что-то поинтереснее придумывать. Рамиль, у тебя какие соображения по этому вопросу?

Подполковник, уступив место у пулемета Тыну, был рассудителен:

– Ты, Роман Львович, прав: Шурика нашего застрелят или захватят сразу. Судя по всему, или у них нет тяжелого вооружения, или они хотят получить поезд относительно целым. В ином случае нас давно бы взорвали либо расстреляли из гранатометов. Поэтому бандиты и хотят выманить нас наружу и перебить. Но, думаю, я смогу на время несколько успокоить их. Но действовать надо будет быстро.

Рамиль достал из своего рюкзака какую-то штуковину типа короткоствольного ружья и несколько цилиндров, размером с полукилограммовую консервную банку, похожих на гранаты. С одной стороны цилиндры имели что-то типа ручки, по диаметру соответствовавшей стволу «ружья», а с другой – металлическое донышко, которое было в круглых отверстиях.

– Это, – сказал подполковник, – то, чего они вряд ли ожидают: белые – это гранаты с «Черемухой» в смеси с вытяжкой из перца и еще какой-то гадостью. А черные – мощная дымовая завеса. Если у них нет противогазов (а я, зная бандитов, не думаю, чтобы они были такими запасливыми), то у нас будет по крайней мере минут десять – пятнадцать. Сначала запускаем пару «черемух», у противника начинается паника. Даже если противогазы у кого-то есть, то надеть их они не успеют. А затем заполняем тоннель дымом. Это метров на двести – триста. Шурик в противогазе выбирается наружу и работает, затем мы сбрасываем с путей препятствие и двигаемся дальше.

– А наш «луноход»? – спросил я. – Он-то у нас впереди. Ломать его жалко. Да и взорваться может…

Тут Шурик, внимательно слушавший Расула, сказал:

– А с этим проблем не будет. По бокам бронефартука есть специальные лапы, типа как на подъемниках, их можно выдвинуть, опустить под тележку, а потом поднять над фартуком. А когда препятствие будет сдвинуто и мы поедем дальше, тележку снова опустим на рельсы. Думаю, что получится. И мы их еще одной штукой ошарашим. Видели динамики у нас на крыше? Думаю, хорошая и громкая музыка перед «черемухой» их немного взволнует.