Текст книги "Собрание разных зарисовок и сочинений. Том 1"

И тем не менее любит судьба их баловать, держит их при себе и балует и балует, словно отец сына – есть такие отцы, которые души не чают в отпрысках и прямо бегают за ними с носовым платком. Это зависть? Это большая зависть, не поднять и на подъемнике, упадет такая зависть и придавит своими откормленными телесами – хрусть, хрусть и хрусть. Что это? Мой позвоночник в крошево превратился! Гложет, гложет злодейка-зависть: у кого-то, видите ли, жизнь по всем пунктам, если выписать все подобные пункты, удалась на громкое ура! Отчего же не кататься как сыр (хороши сыры) в масле (отменное масло, сыры!) или как дорогой элитный сыр в первоклассном масле: если жизнь достойная, то и пословицы должны быть не беднее.

Продолжу…

Я принялся неспешно, насколько это может позволить себе читающий и без недуга слепоты человек, водить глазами по строкам. Я же не лошадь, мне не надо галопом по Европам нестись. Можно и по буквам гарцевать. А иначе как – вопрос сам собой с губ срывается – вот иначе-то как? И не на такое пойдешь, чтобы не упустить ни буквы из прочитанного. Потом ведь на своей же голове придется волосы выдирать, а может, еще и на голове друга, коли у самого лысина, только уж ничего не исправить. Мелочи – те еще прыткие гады, а где дьявол прячется? Уберу очевидные ответы: не в аду, и не котле.

«Сегодня (почему не «в этот день»? – ах, конечно, не по царскому титулу фраза), сегодня (повторю назло) я прочитал в интернете вот что. Это был какой-то новостной сайт, а не отдельная заметка, гуляющая сама по себе: она не бедная сиротка – у нее родитель есть, и это новостной сайт. Кажется, сайт – очередной клон, как и сотни других сайтов, коих в мировой паутине как грязи. Тут не получится удивить, проще лопнуть от удивления, если сайт один-единственный в своем роде, мол, при копировании компьютер взбрыкнул.

Стоп, почему сотен, откуда такое число? Почему такое радикальное преуменьшение, давай-давай, не сомневайся, добавляй, покуда фантазия позволяет, говори прямо о тысячах. Короче говоря, на днях был подписан довольно интересный, а он и вправду интересный, но интерес по большей части он может вызвать лишь у водителей, закон. Странно, что рупоры власти молчали, сломались, что ли, или задержка все карты спутала власти? В ассортименте законов дефицита не возникнет: славься, фантазия законодателя! Нет, нет, я не прикрываю сарказм словами, как стол скатертью, мои слова идут напрямую от моего сильного горячего молодого сердца. И да, законы издавать не в игрушки в детском саду играть. Спокойно, спокойно, я не обрушиваюсь с критикой на детские сады, это хорошая вещь.

Суть закона – если препарировать его, как тушку мертвой лягушки на уроке биологии в школе, – такова…»

Моя нелюбовь к лягушкам – восемь из десяти, зато к змеям – все десять баллов. Нелюбовь брата к лягушкам: четыре из десяти, а к змеям – восемь из десяти. Моя любовь к кроликам – десять из десяти, у брата такая же любовь, но к лошадям – десять из десяти.

«…Каждому автомобилю отныне надо будет повязать чепчик. Но с большой оговоркой, которая есть всегда и везде, жаль, что традиция не нарушается, было бы о чем написать, так вот, оговорка: чепчики не надо повязывать на другой транспорт. Что это за дискриминация по виду транспорта, ай-ай, фраза „все равны“ ни о чем не говорит? Я стараюсь осовремениться, отсюда и пассажи про равноправие – я молодец, что не укрылся в высокой башне от хода времени! На заводах одинаково, в очень-очень общем смысле, всех собирают – почти одинаково, разница лишь в начинке и функциях, а так буквально единокровные или, правильнее сказать, братья по колесам и названию „транспорт“. Цвет и способ изготовления чепчика не важны: крестиком пожелаешь, водитель, или узелком, – все равно. Хотя вязание или шитье не моя область, так что жду поправки от знатока швейного дела. Акцент на этом не возвели в ранг примечания большой значимости. Ну-ну! Пока что за вами, законодателями, дело не заржавеет, и до этого ваши руки дотянутся. Там резину долго не станут тянуть – морщин не удвоится и бороду седую не отрастишь до пола оттого, что ждешь-ждешь, и нет ни конца, ни края ожиданию! Думаю, закон этот с серьезным лицом подписывали, по крайней мере, ничего прочего параллельно с этим у меня надумалось: даже интересно, что так вышло. Ну хорошо, пусть так. Да и чему тут улыбаться до ушей: в головах серьезных и ответственных людей закон родился – храни их Бог и все святые и наши, и не „наши“. Баловство и развлечения – удел малолетних детей».

«Как же не согласиться, в чем упрекнуть народную мудрость „время все расставит по своим местам“. Диву даешься, почему народу первому в голову приходят такие пословицы, а одиночке только что остается стоять в стороне и слюной давиться? Ну а что само время? Времени, видно, не нравится – верно, перед кем отчитываться, чье мнение принимать? как человек распоряжается вещами. Не любит время людской самодеятельности, туда поставишь вещь – плохо смотрится, другое место ею украсишь – опять какое-то уродство. Не может время оценить его стараний: то ли это издевка, то ли каприз, то ли реально о-го-го, ум величиной с галактику, впрочем, последнее как-то реалистичнее выглядит в этом ряду».

Следующая запись читается проще.

«Этот человек ползает по нашему общему коридору. На нем нет никакой одежды, но он не мерзнет. Я знаю, что он хочет попасть ко мне в квартиру. Он сам мне об этом сказал. И я не против этого! Однако он не может найти мою дверь – он натыкается на двери чужих квартир. Там о нем ничего не знают. Что делать? Я разбросал ему подсказки по полу – хлебные крошки. По ним он найдет мою дверь, и надеюсь, что по пути его ничто не задержит». Кто? Что? О ком это?

«Человек»… Так, вот и счастье птичка в клюве принесла, ну как же так, Дед Мороз психанул и принес мне подарок, от которого я плююсь, почти плююсь, точнее, вовсе не плююсь, но удивляюсь. Эй, слово, у тебя есть своя крыша над головой или есть свой родной угол, куда ты можешь приткнуться? Полиция, полиция, тут преступники наглости набрались, и даже страх им не тормоз: целое предложение украли! У брата тоже, только кто поймет белым днем или не днем, но преступление такое, не знаю, что ножом по живому сердцу порезали, ой, беда и ой, причина взяться за голову и начать причитать: «Да куда я теперь – обнищавший и обделенный?» Вся эта ситуация напоминает, что бы она напомнила лично мне, а не большинству людей, наверное, вот это… что? не видно, где визуализация? – грецкие орехи. Есть такие убийцы зубов. Да, некоторые люди слишком много на себя берут и пытаются разгрызть их скорлупу. Скорлупа осталась – это одиночное слово, а все прочее ради чего я придумал сравнение? Ядро – предложение у такого орешка? Какая, однако… сейчас решу, а то пока семь раз не отмеришь, даже не пытайся с одного раза порезать – «неприятная», до порчи настроения и «пренеприятная» неожиданность! Пока я потел в трудах… литературных, что-то в этом котелке на плечах варилось, варилось и… сварилось, чего ставить впереди слова многоточие, я решил, что это «неприятная» неожиданность.

Впрочем, сдую пену пафоса, это просто «неожиданность», к чему речь начинять ворохом уточнений только ради красного словца, это же не тушка курицы перед отправкой в духовку для праздничного стола: не может же праздничный стол стоять без гвоздя всего шоу. Я быстро перевернул страницу, однако я не медведь косолапый, я имею в виду не то, как он на лапах ходит, а то, как он пытается ими держать что-то, в целом я очень даже человек с ловкими руками, потому и постарался быть аккуратным и бережливым. Знаете ли, не буду первооткрывателем новых материков и истины не преподнесу с запивкой «новое», если скажу вот какие слова: страницы блокнота это не листы алюминия, дернул пальцами, переворачивая страницу, – и все, конец странице.

И чтобы не разводить демагогию, мол, «да вот, разводит демагогию на пустом месте», накину еще с десяток слов сверху: не пеняйте на качество бумаги, потому что не в нем причина, почему она рвется буквально при чихании на нее. К тому же с братьями надо ладить, а как я с ним буду ладить, если он заимеет на меня зуб – нет, не своими руками я хочу проблемы нам устраивать. Не надо будить спящую бешеную собаку! А проблем мне не избежать. Мой брат не найдет… прежде что написано? «…Проблем мне не избежать». И что сейчас? «Мой брат не найдет». Что это шумит так? А, логика с шумом рассыпается! Так что – нет! Ага, тогда: моему брату покажут… нет! Мой брат, так или иначе… нет! Мой брат определенно… да! … поймет, что его мыслями кто-то интересовался. И полицию с собаками-ищейками не подключай, чтобы понять, на кого падут все подозрения. Впрочем, мне и другой, не только этой, помощи не надо, чья же еще может быть помощь, как не от полиции и их собак-ищеек: вроде собаки по запаху находят добычу, а полицейские? На меня, такого неповторимого и чудесного, найдется компромат, причем не так уж и много замараешься в процессе, и толщиной он не превзойдет обычную школьную тетрадку. Не те модные пухляши… (нет, тетради и блокноты вещи разные) тогда стоп: у меня же нет красноречивого примера, зачем придумывать? И все же я буду не самым отпетым злодеем столетия, за грехи отчитаюсь с решительно поднятыми на тех, кто спрашивает, глазами, и это не потому, что, как говорят, сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Просто так повелось с рождения.

Короче говоря, я себе все ногти на руках искусал, пока ждал неприятного сюрприза, а он на тебе, взял и случился, ногти под корень я зря, что ли, себе сгрыз? Вот и пыл мой весь враз куда-то пропал: видимо, качество у фитиля и свечи не то, потому что нечему теперь огонь интереса поддерживать. Не может он на обещании, что потом его побалуют лучшим топливом или вознаградят, скорее ради обещанной награды, даже если она самая высшая на свете, и за комплименты типа «какое ты чудо от Бога» поддерживаться. Потому что без материала для хорошего, ровного и яркого горения нельзя никак.

Следующая страница оказалась абсолютно и полностью пустой – разметка-то страниц была, но слов, которые оправдывали ее назначение, не было. А зачем тут слово «полностью»? Это же лишний смысловой «рот» – слово «полностью» можно выселить из общей «квартиры», поскольку и одним «абсолютно» все уже сказано. Отчего он бросил дальше писать? Не успел? Я раздосадован, и моя досада, как картофель, который лежал себе спокойно, а потом от долгого лежания дал мерзкие похожие на червей ростки. Интересно, я ведь графически не показывал прежде свои эмоции через клубни, или было такое, я не помню, если же нет, то с новосельем в истории и тексте, располагайтесь как у себя на родной странице.

Да, это простое, если не совсем уж примитивное сравнение, но со сложными метафорами кто рискнет работать, много золота ты таким способом в карманы не сложишь. В общем и целом – фу, со сложностью, с ней мороки столько, что майку на себе разорвешь или на галстуке повесишься, можно и на веревке, но галстук – показатель какого-никакого статуса, так что умирать надо так, чтобы о тебе говорили: «Вон богач повесился». Короче, мой энтузиазм сдулся, как воздушный шарик, когда из него весь воздух выпускают.

Минута, минута, минута… Я еще недолго пошелестел оставшимися страницами блокнота – без особого уже энтузиазма, здесь любой энтузиазм полетит под откос. Ну а как же не рассудить: что хорошего в плохом финале? А чтение мое что дало? Ничего! Ха-ха-ха, выбил себе подработку на «час»: эй, работник ножа и топора, как заточен твой нож? А топор – заострен? Это, конечно, не моя мнительность, но и она нередко – вещь не надуманная, а весьма даже реальная. Так вот – я ведь, как ни тряси меня за плечи, чтобы я бросил это занятие, должен был убедиться, что меня дальше не поджидали никакие другие откровения. За лишний просмотренный блокнот меня бы не побили этими же самыми тетрадями по рукам. То есть мои руки остались бы живее всех живых и здоровее до такой степени, сколько здоровья не у кого нет. И потом, я же ведь составлю когда-нибудь планы на пальцы в старости, а какая надежа на синюшные пальцы? Я настроился на мысленные излияния на следующих страницах – не повезло в первый раз, нечего отчаиваться, судьба свое еще возьмет. Своего она никогда не упустит: возьмет двойные проценты, а то и тройные, только так в одних трусах останешься. Я успею еще мысль сюда вставить про проблемы с пищевым поведением? Нет, не успею, абзац закончился.

Премного благодарен. Кому такая честь, брату? По кусочку благодарности в каждый рот, главное, чтобы никто обиженным не ушел, не уйдет, я прослежу, что и следовало доказать: я убедился, что никаких прочих записей не было. Какое разочарование, веры в человечество я, разумеется, не потерял, ведь резко же сказал? Но воскликнуть: «Какое упущение – ай-ай, как же так!» – так и распирает. Почти в точности такая же ситуация ждала меня и с двумя другими блокнотами, или почти… Что, праздник, уже прошел и наступило похмелье? Нет – за раз и на первых порах все получил, а на вторых порах что – просто сиди и отдыхай? Боже, они почти как двойняшки. Не тройняшки: один блокнот все же с текстом, потому и близнецы-двойняшки.

Если засел за дело, только за минутное дело, а то пш… пш… пш… вот так закипишь и засвистишь, как чайник, не обойдись без нытья, что от голода желудок к ребрам прилип и от бессонницы глаза опухли, потому прервусь на отдых. Вот мои глаза, чтобы всмотреться в них – сна ни в правом глазу, ни в левом. За время, пока выспишься, и не забудь палец в рот засунуть, чтобы сон был слаще, коли такая привычка с колыбели, – без задних ног, а заодно за момент, пока не наешься до икоты, там же все вместе, и еда и сон, столпы здоровья могут и перегореть. Потому сразу заверши начатое и прерванное, пожалуйста! Так и в разбивании надежд: если начал разбивать их, как стеклянные бутылки, а это тот самый пример дела из куска абзаца на одно, два, три предложения выше, то делай дело и гуляй потом смело. Хотел из трио предложений сделать соло, но вышла стилевая ошибка. До следующего дела, ха-ха-ха! Я и без такой ошибки грешен в правописании, ни один автор грамматики не отпустит мне моих грехов.

Следы моих деяний… хорошо, хорошо, сделал лицо проще, следы того, что я сделал, не салют, который боишься пропустить, потому что он – это представление частое разве что на новогодние праздники и на день рождения, поэтому их нечего на виду оставлять. Здесь не поможет притвориться дураком, вот моя голова на отсечение, растил ее, растил уйму лет, пора и плоды собирать: «вытащил, можешь и не класть на место, брось их так, где придется, и если что, притворись, что не понимаешь, о чем речь»? Я вернул блокноты брата на место, а где оно: запамятовал? В ящике стола – их место там и только там.

Как я однажды шпицу челюсть случайно сломал

Гав-гав-гав – что это, Боже? Нет, я не сошел с ума и в собаку не играю, здравомыслие не покинуло меня, хотя возраст такой, что недолго и впасть в маразм. Нет, не надо пытаться поставить мне диагноз, чтобы потом прописать меня в доме с мягкими стенами бессрочно, ну да тут и не решишь, надолго ли, – лучше заняться чем-нибудь полезным; о, надо напрягаться и придумывать занятие с пользой? Ничего, придется кулаки сжать и смириться, потом восполнится все. Я собакой, говорю же, не притворился, это же не Хеллоуин и не тематический вечер – уж там-то кем только не притворяются, чтобы… хорошо, скажу так: чтобы показать, насколько можно быть чудаком. Я просто передразнивал одну очень невоспитанную собаку. Подразню ее: гав-гав-гав – черт! Зачем воспитывать собак? Это же не люди, хотя можно нарваться на двуногих с собачьим характером, они за старания запросто злом отплатят. Может, добром? Именно что злом. Всякое разное «благими намерениями…» дальше пусть кто-нибудь продолжит. Перед верными друзьями человека, вот как я ласково о собаках, хотя им самим ни жарко и ни холодно, у меня есть определенный страх – собачий, ситуация всегда была такой, что мне не хватало запала, чтобы изменить положение вещей. Переставить вещи с одного места на другое. Зато это нечто вроде компенсации или уравновешивания, в природе именно так – что-то отнимается без обещания возврата, и что-то дается взамен с очередным обещанием не отбирать это. Тут, наверное, стоит разобраться, хорошо ли это, или стоит признать, что тобой воспользовались в самой извращенной форме. Так и у меня – я боюсь собак. Без разбору или чувство страха включается при виде определенных пород? Я сделал руками круг в воздухе – что это? А это молчаливое, но красноречивое обозначение: «в целом всех». Зато моя душа поет и танцует. Или не так громко, но четко и со смыслом – я люблю и не боюсь (верно, одно с другим дружить не станет) енотов – вот так неожиданность! – прямо потискаешь их – и день твой сделан. А почему бы моей душе не петь и не танцевать? Что, забиться на край скамьи запасных и не подавать ни звука? Милота зверьков обезоруживает с первого же взгляда. Конечно, котики еще сильнее обезоруживают, тут даже соревнований не устраивай: чемпион еще на старте будет очевиден, если кому спать не дает вопрос, кто лучше, и кто решит поставить точку в этом вопросе. В этом отношении за звание чемпиона котики будут своими мягкими когтистыми лапками держаться, как за свои девять жизней, потеснитесь, воришки в масках… если что, я тут ни при чем, это котики промяукали. Короче говоря, я просто вышел из дома – перед подъездом постоять. Я не энергетический вампир и не испытываю эйфории от скандалов: но я готов ответить ударом на удар, если кому день не мил без словесной перепалки. Учтите, желающие помериться словарным запасом! Почему на мое действие или бездействие – от простого стояния одном месте не станешь похож на выжатый лимон после трудного рабочего дня – надо охапку проблем накидывать: мне зарплату молоком выплатят?

На меня гавкает шпиц – подберу ему оценку: глупый. И этой глупой собаке не объяснишь, в чем она глупа. Только собака поймет собаку. Злобный непрекращающийся лай ясно показывает, что в этой голове ни одной извилины – все мысли прямые, как шпалы, не согнешь. Надо в себе покопаться, а то я где-то внутри почувствовал уважение к шпицу. Не то, не другое, и не третье – увы, ошибся: неуважение это, и о, как его много, прямо вычерпываю и вычерпываю. И оно все не кончается! Шпиц выскочил ко мне из кустов как черт из табакерки – вот что бывает, когда кусты не стригут и не удаляют полностью, собаки заводятся в них, как вши в волосах. Фу, лет десять назад, помню, узнал я эту напасть: пожертвовал из-за них такой копной волос… М-м-м, такой шевелюре мог любой позавидовать. Удивительно, какие только вещи не подталкивают к смене прически. Сейчас остатками волос на голове я похож на киви – прощайте, косички и косы! Да, не выбрили все наголо. Вот уж, действительно, черт, сыщи в аду бестию злее, чем эта собака. Я перекрестился, хоть и не православный и вообще не христианин – эх, навлек я на себя осуждение за нерасторопность: мои действия не канон в моей вере. Эй, черт, где твои острые вилы и дикий дьявольский огонь в черных глазках? Бьюсь об заклад, что знаю, кто позировал для всех этих гравюр и картин, которыми детей пугают до мокрых штанов.

Кр-хр-ур-р, нет, гавканье в моей интерпретации не услаждает душу. Дорога на конкурс с такой подготовкой даже через черный ход не откроется, просидишь в неудачниках. Кривой и косой у меня лай выходит аж до стыдливого отворачивания глаз. Ну так и зачем из того, что очевидно для всех, делать тайну на все времена? Я и не брал мастер-классов вроде «Лай – для людей». Мастера не откликнулись – этакая тишь да гладь – на предложения, а так было бы, о чем язык почесать. Страх стал разливаться во мне, как как ртуть по полу из разбитого градусника.

Гав, р-р-р, гав, гав, гав. Ох ты, маленькое чудовище, я здесь пытаюсь настроиться на серьезную тему, а ты мне своим лаем мысли мутишь. Будь оно большим – кончил бы я свои дни в его пасти, а так поживу еще, порадуюсь солнышку ясному. Скорее черепаха меня обгонит, чем я настроюсь на что-либо, а настрой нужен, ведь и до половины истории я не добрался, но ускорюсь. Черт! Хочу заметить, не для заметки, конечно, но слово «черт» обошло по количеству слово «сегодня», ах нет, я неправильно сосчитал – вот тебе хваленое школьное образование до э-э-э… девяностых годов – рекорд этого слова не повержен. Ох, ох, не сброшен титан с Олимпа. Что за звероподобный – волкодав – зверь, рви ты себе голос лаем, и сквозь темные очки вижу, что ты тут свои границы установил. И я «искренне» радуюсь за тебя. Мне кость нужна, чтобы его пасть занять… Фу! Кыш! И все? Я исчерпал известные мне команды, означающие «нельзя»? Чтобы ты от ангины онемел. Какое злое гавканье – определенно, это не похоже на приглашение вроде «погладь меня ради бога, человек!».

Гав, гав, гав. В общем, на меня лает, как ужаленный в мягкое место, шпиц. Может быть, он глаз положил на кость моей ноги или всю ногу, вот такой он гурман. Обычными костями животных он пресытился, мол, скучно, кусок не лезет в горло, и потому он захотел, скажу завуалированно, не хочу жестокие сцены писать: расширить свои гастрономические горизонты. И потом шпиц обратится к моей ноге: «Эй, нога, как твои дела? Как сажа бела?». С каким остервенением шпиц лает на меня, он, видно, всю свою собачью жизнь копил в себе злобу и обиду. Сказал бы «с пеленок», но я нигде не видел собачьих пеленок и пеленок, в которые собаки-матери щенков заворачивают, впрочем, оставлю, раз уж придумал. Что за зло – Бог знает, и какая обида – также Бог скажет, в целом все вопросы и претензии, коли накопились такие, лишь по адресу высшей канцелярии надо направлять – не меньше. Нижние инстанции по делу не ответят. Шпиц… О, какая пушистость, я даже оставил одну фразу неоконченной и сразу, как горный козел на скалах, перепрыгнул на следующее предложение, но его я не оставлю на полуслове. Шпиц – прямо живой комочек лишь одного меха, лопающийся от злости на все, что может злить и раздражать. Как он действительно еще цел при таком напряжении, видно, у собачьего бога планы на него другие – не смерть ему послать, а жизнь продлить, чтобы он не печалился, что не все кости погрыз. Шерсть у шпица белого цвета: хочу на воротник своей дубленки такой мех, но не надо беспокоиться, я не брошусь на шпица и не примусь шкуру с него сдирать, для этих целей есть животные посолиднее. Ха-ха-ха, представляю, как часто у хозяина собаки случается зимой мигрень: шпиц на фоне белых сугробов в два счета потеряться может. Да, неудобен белый цвет, но ради красоты же размышляю я, а не о практичности. И что потом, как спасти беднягу? А поводок на что? Точно, поводок: по нему и найдешь питомца, если его, конечно, дома не забудешь, а то без него совсем будет как-то нехорошо.

Р-р-р, гав. А размеры шпица? Топ правой ногой, потом как закономерное продолжение – топ левой ногой – и хрясь, ой, конец собачьих дней под твердой стопой человека. Верное замечание: глаз не отрывай от ног ходящего и своих тоже, что на других пенять, тут и самому важно не оплошать. И пословицей не попрекать: «в чужом глазу соринку видишь, а в своем…» – тут можно вставить свой вариант – собаку под ногами не различишь.

Гав-гав, р-р-р! Шпиц дрожит. Спокойно, не надо бежать и с ног падать, чтобы его согреть: холод его не кусает, а трясется так – даже при землетрясении такой тряски не случается. Пусть сейсмологи не начинают читать этот рассказ, пусть свои ученые нервы поберегут, просто ошибок про землетрясение я уйму, наверное, допустил, а за каждую меня можно по сто раз к стенке поставить.

Гав, р-р-р, гав. И самое важное и главное – у меня по всем ощущениям, а я себя знаю, так что не ошибусь, развивается мигрень. Будем с хозяином собаки вместе сидеть в очереди к врачу. Мне кажется, что у меня игла под черепом перемещается. Здесь пара таблеток от головной боли будут не лишними, уж они-то наколдуют мне здоровья, расправятся они с болью, как мясник с коровой, и народная медицина пусть не делает из себя спасательного круга. Я помассировал виски – боль пальцев не пугается, она никуда не делась.

Шпиц всеми правдами и силами пытается не дать мне дороги. Мне бы крупицу его рвения, я-то еще на старте многие свои начинания бросаю, ну а что, если сразу дело не пошло – к чему дальше бороться? Очевидно, шпиц в своем собачьем племени не последний пес – сделал, наверное, себе славу храбрейшего пса, только об уме не вспомнил, не вложил его себе в черепную коробку. Если бы он поднажал в своих попытках – он преуспел уже в своем лае, это тоже достижение, которое достойно того, чтобы я о нем подумал и развил в идею. В общем, что произошло бы тогда? Шпиц просто выскочил бы из своих слоев шерсти. Я начал пятиться, как краб, – они ведь боком ползают – только не полностью притворился им, это уже была бы странность, которая не влезла бы ни в одни ворота, я ограничился лишь движениями. Мы, должно быть, были связаны невидимым поводком, потому что шпиц не отставал от меня, найти бы еще подходящие ножницы, чтобы разрезать его. Куда я, туда и он, куда угодно, разницу шпиц не почувствовал бы. Выход из ситуации кирпичом заложен, ибо я не нахожу его для себя. Шпицу все равно, ему лишь бы гавкать на меня до потери сознания. Господи, где же тот наилучший способ бегства? Пора решиться на что-то большее, а то и до ночи не разойдемся: раз, два, три – и (прыжок) отпрыгнул. Стоп, не совсем верные слова, постарался худо-бедно совершить какой-никакой прыжок в любую сторону, в какую возможно было (на самом деле возможностей и сторон не так много, например, в сторону собаки не прыгнешь, а шпиц – моя мука). И все в надежде, что между мной и шпицем расстояние станет достаточным для меня и недостаточным для него. Ух, чудище, псарни на тебя нет. Правда, а где поблизости псарня? Понятно, что на большое расстояние, но кто придаст моим ногам прыткости, слова или желания? Мне нужен был маневр для бегства, а как еще его сделаешь? Получился полуотскок, неуклюжий до такой степени, что и на стендап-шоу не надо билет покупать, взгляни на меня со стороны – вот он, главный деятель шоу, от которого можно по полу… по земле от смеха покатиться, только и держись крепче за живот, чтобы не надорвать его. С моей стороны – ноль резких движений, которые могли бы спровоцировать шпица наброситься на меня: руки висят по бокам так неподвижно, что хочется спросить, их не парализовало? Ногами не топаю до такой степени, что кажется, будто готовлюсь маршировать на площади, и даже голова, хоть от нее и не ждешь этого, и все же постоянно лишь в одном положении. Однако приходится признать: для чего вся моя осторожность? Хоть статуей притворяйся, сколько время позволяет, не станет это моим билетом в «прекрасный и светлый день» без шпица!

Р-р-р гав-гав р-р-р, гав, гав. Неожиданно шпиц оскалил зубы. Еще одна неожиданность, а с первой неожиданностью что делать? А просто принять обе. Кошмарные клыки, а не зубы. Попробуй написать слово «зубы» в уменьшительно-ласкательной форме, точнее в полууменьшительной и полуласкательной форме! Зубы… какая вопиющая ошибка, быстрее, быстрее – надо исправить ее, уф, уже все сделано! Вроде шпиц не размером со слона и не раскормлен так, чтобы подслеповатыми глазами или в темноте его можно было бы за слона принять – под мышкой без особого труда поместится, и даже не надо тужиться, чтобы протолкнуть. Удобная собачка! Но я к чему веду: ветеринар – опасная, надо сказать, профессия: благородство – хоть купайся, полезности – и с более полезными профессиями в ряд станет. Однако вот как с такими жуткими длинными и острыми клыками работать? Коли я боюсь собак, то страх во мне преувеличивает в собаках все, и то если собака маленькая, как этот шпиц, но в отношении больших собак что? Все преувеличенное преувеличивается вдвойне. В ветеринарной работе свою профессиональную руку должен прикладывать человек с железной или титановой выдержкой, или какие еще несгибаемые металлы придумал человек, я не химик, так что мне нужна правка. И нервами крепче всех тех же… в общем, понятно: нервы должны быть не из хлипких ниток сделаны, что от испуга – и ай, черт! порвал. Попробуй, наберись смелости и наплюй на подготовку, еще и без подстраховки коллеги, сунуть палец или хотя бы кончик одного пальца – зачем весь подвергать опасности, от потери кончика катастрофы не случится, буря ужаса загрохочет, если без всех пальцев останешься – в пасть этому чудовищу. Ну-ну! Еще лезвие ни одного клинка до такой степени не затачивали. Клыки шпица показались мне очень острыми, оттого и сравниваю, хотя много ли кинжалов мне довелось повидать, что я позволял себе сравнивать одно с другим? Вопрос в этом абзаце не смотрится естественно, и тема становится с ним тоже несколько лишней, в общем, что-то ум выскользнул у меня из рук, как птица из силков, но что это, мысль одна-одинешенька осталась. И из головы даже молотком ее не выбьешь: такие (кошмар) оглобли хороши (ужас от того, что хороши) в отрывании (страх, какой) мяса от костей… человека (совсем жуть)! О, как неожиданно к теме человекопоедания привел ужас от собачьих клыков.

Р-р-р ау-у-у. Ай, похоже, шпицу нечего терять. Что бы он поставил на кон, у него самого дома нет, я до сих пор не понял, он уличный или домашний, ошейника я не вижу у него, который он потерял бы за громкое гавканье. А что, эта идея достойна того, чтобы о ней по телевизору рассказали и приняли к сведению: отбирать без суда и следствия, вернее, с судом и со следствием, мы ведь законопослушные люди, у собак дома́ за громкий лай не по делу и просто так! И семья у него на шее, вероятно, не сидит, точнее на хвосте, коли он собака, а не человек, хотя шея тоже в наличии, но хвост уместнее. Короче, шпиц в своем безумии перешел все существующие границы и все какие возможно пределы, по-моему, даже люди так не сходят с ума, или сходят, но не афишируют этого, и кинулся на меня. Жизнь, спасибо, подкинула ты мне занятный случай, впервые и пока только раз вижу, чтобы так «крыша» резко в один миг съехала, так что и назад на место не заедет. Шпиц, естественно, одним прыжком не повалил меня на землю – слава богу, все-таки разные весовые категории сразу покажут, кто и у кого будет лежать под пятой и землю есть, а еще размеры подоспеют, чтобы показать, кто быстрее с праотцами встретится. Однако обошлось с этим, зато не обошлось с другим. Шпиц поступил проще, то есть подключил всю свою собачью смекалку. Он подскочил ко мне, как брошенный со всей силы, с какой можно только размахнуться, снежок – если шпиц белого цвета, то сравнение на зимнюю тему надо придумать, шпиц маленький, и снежок маленький – и мертвой хваткой впился в ботинок правой ноги. Вот у кого надо брать уроки прыжков, ага, я прямо и жду, как бы лучше у него перед мордой помахать пачкой денег. Шпиц вцепился своими саблями… или что там я говорил, кинжалы? – тогда кинжалами-клыками в районе щиколотки. В продолжение к мертвой хватке – кошмар, волкодав, неутомимый недомерок, причем так, что и сотня человек захочет оттащить его – не оттащит, только разве что с моей откушенной ногой. И попытаются оторвать его от ботинка – не оторвут, разве что ботинком пожертвую.