Текст книги "Гербарий о себе. Стихи для других"

Гербарий о себе
Стихи для других
Алексей Дунев

Иллюстратор и дизайнер обложки Анна Ашина

© Алексей Дунев, 2023

ISBN 978-5-0053-8812-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Листья поэзии

Гербарий о себе

 
У меня есть одна
странная причуда,
чудная прихоть:
я пишу стихи,
а потом дарю их адресату.
Вместо того чтобы лежать
между страницами
плотненьких
разлохмаченных блокнотов,
стихотворению суждено
осветиться искренней
улыбкой и…
погаснуть, умереть.
Но когда-нибудь
пальцы нащупают
между листами
покрывшейся пылью книги
засушенный гербарий строчек.
И тогда искра вспорхнёт с губ улыбкой,
оживит на мгновение забытый подарок.
 

Один

 
Я с детства был уже таким,
Не как другие – всем чужим,
Любил ночную тишину.
Иначе чувствовал весну.
Так в книгах я искал покой.
Печаль моя была другой.
Душой и сердцем нелюдим,
То, что любил, любил один.
 
 
Еще не ведая вины,
Я черпал жизнь из глубины
Добра и Зла. И свет небес
В себе открыл, как мир чудес.
Где ткёт фонтан воды узор,
Где красный камень – сердце гор,
Где ходит солнце вкруг меня,
Звеня осенним златом дня.
 
 
Нашёл в себе Небесный свет.
Его пронёс по вехам лет.
Там слышал гром и видел шторм,
И в облаках чудесных форм
(Когда мой Бог стоял спиной)
Явился Демон предо мной.
 

Словесный жемчуг

 
Я так стараюсь жить —
Дойти во всём до сути.
И из душевной мути
Жемчужин наловить.
Вся жизнь ушла в слова,
Которые построчно
Небрежно, резко, точно
Меня убьют сперва,
А после воскресят
И выплеснут на площадь,
Где ветер мир полощет,
Где человек распят.
Его судьба как крест —
Стеченье поперечин.
Я верю, что я вечен
Отмеченностью мест
Таких, где побывал,
Бросал слова и взгляды,
Где сотворял обряды
И Слово воспевал.
Жемчужин наловил
И раскидал по кругу:
Всех – недруга и друга —
Стихом благословил.
 

Танцы под дождём

 
Я сбросил своё тело бумажными хлопьями,
И оно летело вниз разорванным стихом.
Моя мысль застывает холодной утопией,
Как звонок трамвая в переулке глухом.
 
 
А по улице шёл дождь с авоською песен.
Он нёс шлягерный мотив под оранжевым плащом.
Вдруг мой чёрный костюм стал мне узок и тесен.
И я, сбросив его, танцевал под дождём.
 
 
Любопытный фонарь всё вытягивал шею.
От него далёк был смысл пируэтов и па.
Он не мог приподнять своих ног, а я умею.
Я узнал, как придумывает строчки стопа.
 

В саду Пилата

 
Ленив и скучен мой день,
Утонув в пепле прозы.
В саду прячется тень
И цветут мимозы.
 
 
Моя совесть чиста.
Я ни о чём не хочу говорить.
Я умею считать до ста —
И значит, я умею жить.
 
 
Когда кто-то был виноват
И чадили печи домен,
Я спускался из башни в сад
И считал, что я не виновен.
 
 
Я знал, что такое вода,
Но не чувствовал вкуса.
Я был слеп, когда
Убивали Иисуса.
 
 
Так мы строили дом…
И построили в общем.
Не говорите о том,
Кто почти усопший.
 
 
В стране всё в порядке,
А будет лучше.
Планы в синей тетрадке
Строил заблудший.
 
 
Моя совесть чиста,
И нечего больше сказать.
С нами нет Христа —
Нам пора умирать!
 
 
Когда совесть рвёт
Твою грудь на части,
Думай, как народ
Обретёт своё счастье.
 
 
Как уныл мой день
Со вкусом угрозы!
В саду прячется тень
И чахнут розы.
 

Бессонницы

 
Бессонницы края уж сведены.
Ночей бескрылых шорох под кроватью.
Тень притаилась молча у стены
И ждёт кого-то, не снимая платья.
 
 
А на стене коварные часы
Зря стрелками скребут по циферблату,
Они с меня за то, что трезв и сыт
Моими снами требуют оплату.
 
 
Сошлись концы двух бесконечных дней.
Вчера уже ушло. Сегодня не настало.
И мысль, стучащая под сердцем всё сильней,
Не спрячется под комом одеяла.
 
 
Вот казнь меня настигла, сна лишив
За все несовершённые грехи.
Без сожаления растратив сотни рифм,
Я отдаю ей новые стихи.
 

После

 
Даже если тебе не рады,
Будь любезен, улыбку не прячь.
Покажи, что ты истинно зряч,
Что не серы твои наряды.
 
 
По одежке встретят тебя,
Фэйсконтроль проведут упёрто.
Соответствует фрак моим шортам
(Я погладил его любя).
 
 
Прорастёт и умрёт трава,
Чтоб сезон обозначить новый.
Этот лист на ладони… Кленовый…
Утверждает, что жизнь права.
 

Мы живём

 
В этом маленьком пространстве
ежедневно мы живём
без мечты о постоянстве
жизни. Лишь бы быть вдвоём.
 
 
Умереть всегда успеем
в чистом поле на виду.
Об ушедшем не жалею,
от грядущего не жду
 
 
ни поблажки, ни подарка,
ни подножки, ни пинка.
Как последняя кухарка
от науки далека,
 
 
так и я сегодня замкнут,
замкнут в мысли о себе.
Мои мысли мчатся к замку,
весь я в пене и в борьбе.
 
 
Я смешон себе, как клоун
перед зеркалом. И вдруг
рассмеюсь над самошоу,
сам себе не-враг, не-друг.
 
 
Сам себе судья и ментор.
И опять перед собой
я в пространстве комплимента
с обнажённою судьбой.
 
 
Под давлением уклада
выживает суета,
только мыслям нет преграды
на бескрайности листа.
 

Бывают сомненья

 
Бывают сомненья, бывают потери,
Но я в них не верю.
Стучится октябрь в мои окна дождями,
Но я всегда с вами.
Я помню о маме, друзьях и о книгах.
Несведущ в интригах.
Живу в пейзажах оранжево-летних.
Мне побоку сплетни.
 
 
Я рыхл, близорук, неразборчив в нарядах,
Но, видно, так надо.
И жизнь так сложилась, как русло у речки.
Но только словечки
Мне в спину пускают, смешки да огляды.
Что ж, значит, так надо.
Судьба подарила любовь и работу,
А если и кто-то
 
 
Завидует, слухи пускает и клятьбы,
То лучше не знать бы.
Мне жизнью отпущено полной рукою
Остаться собою.
И мысли о книгах, друзьях, о тебе
Ведут по судьбе.
 

Не лги

 
Когда беснуются враги
И злятся на мои удачи,
Я улыбнусь, а не заплачу.
Не может в жизни быть иначе!
А главное – себе не лги!
 
 
В большом и в пустяках не лги,
Собою будь и, сжавши руки,
Держись и в горе, и в разлуке,
По праву жизненной науки
От слов обидных не беги!
 
 
От слов обидных не беги
И не ищи бесплодной драки.
Пусть жизнь сама расставит знаки!
Когда кусаются собаки,
То опасаются ноги.
 

Особая профессия

Особая профессия

 
Плывут по небу облака —
Никто их не учил.
И в каплях праздничных чернил
Испачкана рука.
 
 
Корпит над буквой ученик —
В ученье тяжело.
И ум, прозрачный как стекло,
Ведёт к словам язык.
 
 
Учитель – верный проводник —
Укажет вздорный путь.
Сусанин так ходить привык,
Чтоб где-нибудь свернуть.
 
 
Получит каждый свой урок:
С утра и до звонка.
Научит плыть и облака
Учитель-педагог.
 

Дорогу осилит идущий

Моим Учителям

 
Сегодня была метель.
Так близится Новый год,
Выстилая себе постель
Неимоверных широт.
 
 
Метель играет судьбою,
Снегом и всем этим вместе.
Вертит она строкою
В постпоэтическом тексте,
 
 
Забираясь к медведю в берлогу
Для удали или смеха.
Только тому, кто дорогу
Осилит, метель не помеха.
 
 
И на дороге к слову
Текст лишь метель из слов.
Так вышел навстречу Гринёву
Пьяненький Пугачёв.
 
 
Судьба не подарок, не обух, не плеть,
А просто встречи в пути.
Где родиться и как умереть —
Пустяк, если цель – дойти.
 
 
А больше всего благодарен судьбе
За то, что в метель и в снег
Иногда встречается в жизни тебе
Замечательный человек.
 

Соль Земли

Н. А. Локачёвой

 
Заметает позёмка дорожку.
Дети в школу недавно прошли.
Так привыкли встречать по одёжке
Тех, кого назовут соль земли.
 
 
Старожилу и новосёлу
Вы задайте вопрос с утра:
Что такое дорога в школу?
Путь, которым идёт детвора.
 
 
Тем путём ежедневно ходит,
Неприметен среди коллег,
Ничего необычного, вроде,
Но совсем иной человек.
 
 
Это в школу идёт учитель,
Будто вновь одолеть Эверест,
Это детских сердец покоритель,
И в себе он несёт протест
 
 
Против лени и против ссоры,
Против страхов и злых смертей.
Нужно помнить, что вырастет скоро,
Самый гадкий из лебедей.
 
 
Ни герою и ни правителю,
По прошествии многих лет
Принесёт своему учителю
Выпускник запоздалый букет.
 
 
В ком когда-то узрел Спаситель
Смысл служенья и жизни вкус,
В нашем мире зовётся Учитель —
Соль земли – так сказал Иисус.
 
 
Не стоит без таких на свете
Ни деревня, ни городок.
Будет путь учителя светел!
Пусть ребята спешат на урок!
 

Сирень под снегом

Пахни ж им снегом и сиренью,

чума-земля.

Не научили их смиренью

учителя.

Б. Чичибабин

 
Да, не учили нас смиренью
Учителя.
Иди к «раченью» и дерзновенью,
Чтоб всё не зря!
 
 
Как вечный странник, бреду по миру
Я всем чужой.
Мир крутится, как на шарнирах,
Совсем не злой.
 
 
И вечно будет сирень под снегом
Нас где-то ждать.
Мы стартовали одним забегом,
Чтоб добежать…
 

Сочинение ко Дню учителя

А. Н. Москалёву

 
Печальны деревья, леса и цветы.
Осень создаст настроение.
Вот перед нами на парте листы,
Чтобы писать сочинение.
 
 
Сонная осень. В линейку тетрадь.
Дождика поступь негромкая.
Сколько бы слов мог ещё написать,
Черновики свои комкая.
 
 
Трудно прийти к самым нужным словам,
Как через реку по мостику узкому.
Всё, что хотелось бы высказать Вам.
Вам, мой учитель по русскому.
 
 
Всё, что хотелось, я вряд ли скажу.
И словари не помогут.
Вновь чистый лист вам стол положу,
Двойкам расчистив дорогу.
 
 
Как чистый лист, мои мысли чисты,
Искренни все пожелания.
Вы проверяете наши мечты
Без знаков, увы, препинания.
 
 
Праздник Учителя только раз в год.
(Странное это количество.)
И каждый новый день встаёт
В строчку как день Ученичества.
 

Уроки труда

Т. К. Ядыкиной

 
Стежок к стежку и тонкий узелочек,
Прошита строчка, прожита сполна.
И жизнь, как уходящая волна,
С песка уносит многозначность строчек.
 
 
И вот опять для девочек урок…
Вдохнуть в них таинство священного уюта
Легко и трудно. Прыгнуть с парашютом
Намного проще. Новый узелок
 
 
На память завяжите вместо скрепки.
Как фокусник, подуйте на рукав,
Чтобы от времени немного приотстав,
Опередить его на полсурепки.
 
 
Одно и то же ежедневно повторять
И не утратить смысл – вот в этом штука:
В сердца других вложить свою науку
И, обретая, что-то потерять.
 
 
Как здорово быть щедрым для других
И свой талант растрачивать, как мелочь,
И не жалеть о том, что не сумелось,
Не сбылось, не срослось… И ветер стих.
 
 
Стежок к стежку… терпеньем и усердьем
Измеришь и талант, и мастерство,
Как будто этой жизни естество
Прочувствуешь печёнкой и предсердьем.
 
 
Ученья груз никто уже не снимет.
Тот, кто учил и печь, и вышивать,
И в этой жизни сложной выживать,
Тот в каждом деле будет вечно с ними.
 
 
Пусть многоточье растворит коварство точек.
И в сердце благодарность будет жить,
И пальцы сами смогут повторить
Стежок к стежку и лёгкий узелочек.
 

Наш географ глобус не пропил

В. П. Полено

 
Учитель входит в шумный класс,
И дети мчатся к своим партам.
Собрать терпения запас,
Не растерять в душе азарта.
Лукавый ласковый прищур
И строгость в голосе. А в целом
Пиджак совсем не от-кутюр,
Рукав чуть-чуть испачкан мелом.
И увлекательная речь,
Которой всех он околдует.
Рассказ в сознанье будет течь
И так ребёнка очарует.
Портрет закончен наконец.
Он педагог по всем законам.
Для всех мальчишек образец,
Девчонкам служит эталоном.
Зашёл я в книжный магазин,
А там «Географ глобус пропил»,
Как будто не было причин
Расстроиться, но подсиропил
Писатель. Перешёл рубеж
В погоне за минутной славой.
Не выбрось слово, не отрежь
В российской речи кучерявой.
 
 
Учитель снова входит в класс,
Подходит вновь к притихшим партам.
Как этот радости запас
Умножить на прилив азарта?
 

Первый учитель

Н. Н. Ионенковой

 
Ваша улыбка, смиряющий взгляд
Многое людям о Вас говорят.
Вкрадчивость речи, присутствие духа —
Это приятно для взгляда и слуха.
 
 
Первый учитель как первая книга,
Как попадание в высшую лигу.
Важное слово, конечно, от Вас.
Блеск и сияние радостных глаз.
 
 
Ваши слова и движенья руки
Ловят и чувствуют ученики.
Больше, чем мать, и важней, чем отец,
Вы для ребят всегда образец.
 
 
Чутки, умны и в меру строги.
Веру, Учитель, в себя береги!
В Вашей работе стремитесь, как мать,
Сердце живое детям отдать.
 
 
Слово и дело учителя свято.
Детское счастье – за труд Ваша плата.
Обширна, богата, прекрасна, сильна —
Держится Вами наша страна.
 
 
Школьный учитель и школьный урок
Много откроют в жизни дорог.
Ваша улыбка и добрый Ваш взгляд
Будут всегда в душе у ребят.
 

Учить и поучать

Г. Ф. Мартыновской

 
Как различаются «учить» и «поучать»!
Казалось бы, имеют общий корень,
Но труд учителя суров и небесспорен.
Не только говорить, но думать и молчать
Располагает педагогики печать.
 
 
Тот, кто привык кричать и поучать,
Так мало может сделать в разговоре.
И победить его легко, умолкнув в споре.
Так, с поучающим привычнее скучать
И невпопад вопросом отвечать.
 
 
А тот, кто учит, говорит слегка
Возвышенно, свободно и негромко.
Он говорит у пропасти… и кромка
Всё близится, и тянется рука
Сачком поймать тугие облака.
 
 
Чудак, готовый верить в чудеса,
Способный их творить своею жизнью,
Живёт на самом дне, подобно слизню.
В мечтах своих витая в небесах,
Смысл жизни держит он на призрачных весах.
 

Игра на гранях языка

Еще не клеились беседы,

И с переводчиком пока

Сопровождала их обеды

Игра на гранях языка.

Н. Заболоцкий

 
Мои учителя, как тени,
Они стоят за мной,
Всегда их вижу за своей спиной
И даже будто шёпот слышу, такой живой,
Чтоб разрешить мои сомненья
И спор с собой.
 
 
Без них я в воздухе подвешен,
Как без земли.
Они меня всему учили, как могли.
И для меня они большие, как корабли.
Навек судьбою с ними смешан.
Переплели…
 
 
Переплели меня, как книгу,
И переплёт
Определил в моей судьбе мечты полёт.
А жизнь бежит, а жизнь спешит, а жизнь идёт,
Подкладывая мне интригу…
Вдруг повезёт?
 

Города и страны

Кошки Италии

 
В Италии лето живёт в каждой кошке
И солнце выходит не понарошку
Гулять по безоблачно-радостным крышам,
И небо уходит всё выше и выше.
Так рада Флоренция толпам туристов
Что улицы выпятила ребристо.
Висит скорлупою купол Дуомо
Под небом Италии бледно-бездонным.
 
 
И, может, увидите вы на обложке,
Как кошка вернулась домой на окошко.
Сенсация эта не нравится мышкам.
Они не готовы к подобным интрижкам.
В Италии зимы не хуже, чем лето.
И здесь вы найдете любые приметы.
Пусть солнце выходит гулять на окошко!
Вернуться б в Италию не понарошку!
 

Итальянская шкатулка

 
Как будто снимок моментальный,
Запечатлевший нить дорог,
Пусть Альпы бросят взгляд хрустальный
На тех, кто вступит на порог.
 
 
Пусть путник снимет пыльный плащик,
Пусть приоткроет на чуть-чуть
Италии чудесный ящик —
Цивилизаций грешный путь.
 
 
Вершины гор в тумане таяли,
Как солнца поцелуй – ожог.
Незабываемой Италии
Примерь волшебный сапожок.
 
 
Пересеки неспешно лужины
Венеции. Загадки старины…
Как нитью схвачены жемчужины
Италии… шкатулочки-страны.
 
 
На флорентийских узких улочках
Сверхтуристический поток.
Так ренессансную шкатулочку
Украсил города цветок.
 
 
Разлёгся Рим ленивой львицей.
Навеки город городов.
Теперь я знаю, будут сниться
Святые лики римских вдов.
 
 
И тот, кому молитв не надо,
Смакует вечности глоток.
Пусть ватиканская громада
Раздавит алчности порок.
 
 
Так, чтоб душа от счастья пела
В предощущении венца
Творения… Сикстинская капелла
Копила опыт Высшего Творца.
 
 
Овеянным Италией проснуться.
Жить на арене римских игр.
Чтоб обязательно вернуться,
Забрось монетку в вечный Тибр.
 
 
И снова снимок моментальный
Истает, словно горний вздох.
Пусть Альпы бросят взгляд прощальный,
Как древний итальянский бог.
 

Прага
(воспоминания о будущем)

 
Потянется нитка дороги,
Как луч, проникающий в грудь.
Пусть ангелы будут не строги
К тому, кто отправится в путь.
 
 
И звякнут над ухом звоночки,
Как звуки площадных часов.
И цепью растянутся строчки,
Шлифуя значения слов.
 
 
Сбегутся по ниточкам токи,
Отталкиваясь от стекла.
Так сны навевают мне строки,
Что вписывались в зеркала.
 
 
Не стоит уже одеваться
Реке серебристым листом.
Мы будем ещё целоваться
Под пражским старинным мостом.
 
 
Не может в душе не остаться,
Как ангел танцует, трубя.
Тебе не дано догадаться,
Как нежно люблю я тебя.
 

Барселона

Моей жене

 
Испанской гитары напев
По берегу ночью бродил,
В палящих лучах уцелев,
Я время в волне утопил.
 
 
Все смыслы в роскошном ландо
Щемящим напевом в груди
Распались на после и до
Того, как творил Гауди.
 
 
По солнечной Рамбле иду
И солнечный зайчик ловлю.
В каком это было году?
Ты страстно шептала «Люблю!»
 
 
По всем барселонским статьям
В том городе счастья полёт.
И в памяти город-смутьян
Мозаикой солнца живёт.
 

Одежды Парижа

Г. И. Каримову

 
Не убежав от произвола,
отмеренного нам природой,
приходит в мир ребёнок голым —
чехол одежд навязан модой.
 
 
Не выбираясь из футляра,
мы чутко слышим гонг престижа
и под давлением пиара
спешим примерить шарм Парижа.
 
 
Аркады, фижмы, шпили, брюки
пространство города сгустили.
Парижской моды псевдотрюки
Европе предъявили стили.
 
 
Архитектурные сюжеты
манеру жизни предложили
и выписали на манжеты
сорочек, чем века прожили.
 
 
Париж, свернувшийся улиткой,
не требует с прохожих визы.
Он встретит каждого улыбкой
забытой в Лувре Моны Лизы.
 
 
Из кожуры стекла и стали
хайтековской архитектуры
глаза ребёнка прорастали
во взгляд из скорлупы культуры.
 
 
Вы видели глаза ребёнка,
Которого конфетой дразнят?
Так ненавязчиво и тонко
Зовёт с собой столичный праздник.
 
 
С тобою праздник остаётся,
и не прощаешься с Парижем.
«Ж» в теле дрожью отзовётся.
Своя рубашка к телу ближе.
 
 
Здесь находил приют художник,
бывал богач и жил скиталец.
От ереси спаси нас, Боже!
Здесь в землю врос отдельный палец.
 
 
Париж – в себя манящий город,
призывный клич души и музы.
Он ныне стар и вечно молод
под чешуёй актёрской блузы.
 

Москвичка-непогода

 
Осень играет жёлтым сухим листом.
Прижав к груди, несу свою тоску.
Ночью неслышно я покидаю дом
И отправляюсь поездом в Москву.
Из дома опять уношу с собой тепло
В город, с которым почти незнаком.
Звёзды составят на небе карту метро.
И луна будет мне маяком.
Я для тебя в душе несу слова.
Но переулки твои, увы, глухи.
Ветром и снегом встречает меня Москва.
Я отдаю ей тепло и стихи.
Где-то чуть позади прозвенит трамвай.
Я обернусь и ему улыбнусь.
Здравствуй, Москва! и опять прощай!
Знаешь, я к тебе ещё вернусь.
Москвичка-непогода: и дождь, и снег в лицо.
Я знаю, в этом нет ничьей вины.
И лабиринтом улиц Садовое кольцо
Теперь в мои приходит сны.
 

Пятигорску

Е. Р. Ядровской, Е. И. Целиковой и Л. В. Дудовой

 
Лёгкий поцелуй любимого ребёнка —
Пятигорский воздух свеж и чист.
Здесь Кавказских гор зелёная гребёнка,
Будто музыку рисует пейзажист.
 
 
Путь гостям покажут пики гор.
Жизнь и смерть, падения и взлёты.
Так незримый миру разговор
Поднимается поэзией в высоты.
 
 
В этом городе любой наивный школьник
О поэте русском даст ответ.
Лермонтовский горный треугольник
Выплеснет свой нестерпимый свет.
 
 
На пяти вершинах восседая,
Город будто смелый альпинист.
Полной грудью медленно вдыхаю…
Пятигорский воздух свеж и чист.
 

Нижний Тагил

Татьяне Зусь-Семёновой

 
За окном вагона остался вдалеке
Расстояньем с юностью распорот
На уральской выросший реке
Детства моего волшебный город.
 
 
Я ещё вернусь к тебе наверняка.
Знаю, будешь рад встрече.
И раскинет мне навстречу рукава река.
И друзей зазвучат речи.
 
 
Меркнут в памяти моей другие города:
Лондон, и Париж, и Ницца.
От тебя увозят всё дальше поезда.
Ты теперь мне будешь часто сниться.
 
 
Город на Урале – Нижний Тагил.
Город в судьбу меня проводил.
Сердце осталось навеки с тобой,
Город, любимый, родной!
 

Остров. Стихи о Кипре

 
Остров, словно упавший камень
Или хребет наказанной богом рыбы,
Лежит под ногами
Чтоб все пройти могли бы
Лично сами
По земле, отмеченной богами.
 
 
Здесь из вспененной крови отца-
Бога Зевса-олимпийца,
Вышла, не поднимая лица
Хоть на грека, хоть на бельгийца,
Любимая местным народом,
Красивейшая под небосводом,
 
 
Сама Афродита. Не стесняясь
красоты своей обнажённой,
Богиня закрыла хаос
Светом любви, от бога зажжённой.
И как судьбы зигзагом
Одарила навеки весь остров благом.
 

В пути

 
Хрустит асфальт под тяжестью машин.
Играют ветры на краю дороги.
Меняй покой на журавлиный клин.
Дели себя на паузы и слоги.
 
 
Ты вышел в лес из городской глуши,
Тебе открылись тайны мирозданья.
Теперь ты вольный человек, дыши
Суровым словом древнего камланья.
 
 
Вернись в природу, мёртвый человек!
Ты окружил себя сплошным забором,
Вглядись, как очарован первый снег
Березово-осиновым подбором.
 
 
Не потеряй свой первобытный слух,
Он поведёт тебя в края такие,
Что ты прозреешь: потому что глух
Тот, кто считает, что вокруг глухие.
 
 
И только там, где царствует покой,
Покой души, осмысленный веками,
Ты станешь облаком, растением, рекой,
Ты станешь Словом наравне с богами.
 

Тайна женского имени

Загадка Юдифи

 
Загадка мудреца,
Которую отняли:
Убивавшие сотнями
Испугались мертвеца.
Страх, рождённый головой,
Отрубленной в постели,
В мёртвом теле —
Живой.
Олоферн был пьян,
Юдифь трезва.
Покатилась голова
Из шатра в бурьян.
Победившая женщина
Спасла народ.
Знала всё наперёд
Соблазнившая женщина.
Соблазнившая женщина
Перед всеми права.
Всеми прощена
Победившая женщина.
 
 
Красными листьями осени
Рдели пятна на простыни.
 

Саломея

 
Вот тебе острый меч.
Я пред тобой немею.
Подойди ко мне, Саломея,
И сними мою голову с плеч.
 
 
Вихрем, бурей, пургой кружись
В своём танце, зловеще-диком.
Не хочу больше быть великим.
Для чего без тебя мне жизнь?
 
 
Закружи меня, закружи.
Ты не бойся, что скажут люди.
И главу на кровавом блюде
Вместе с сердцем к ногам положи.
 
 
Не составит нам счастья уют.
Рядом с курочкой бойкий кочет.
А тебя всё равно опорочат.
А меня как всегда вознесут.
 

Медея

 
Далеко за крутыми горами
Позабыли колхидских богов.
Лишь упрямые сильные волны
Так же бьются о твердь берегов.
Бились волны, и мылилась пена,
И стрелою тянулась струна.
С ветром сказка ко мне долетела
О героях златого руна,
О волшебнице юной и страстной,
Смуглой, нежной, как ночь и как сон.
Дерзкий взгляд тёмных глаз отражался
В медном звуке дикарских имён.
Сердце девушки жаждало страсти,
Словно к лезвию тянется нить,
Отдавая волшебную силу
За прекрасную слабость любить.
Имя древней царицы Медеи
Оторвалось от книжных страниц,
Пребывая и в ветре, и в пене,
И в порывистых возгласах птиц.
С криком море клевавшие птицы
По прозванью любовь не зови
Мне напомнили сказку Эллады
О высокой и страшной любви.
Мне встречалась, а может, приснилась
(Но тот сон до сих пор берегу)
В одеянии чёрном грузинка
На пустынном морском берегу.