Текст книги "Земля точка небо"

Глава 9. Конечный итог

16 сентября 2005 года

С утра санитар швырнул в меня распечатанным конвертом и нехорошо посмотрел вокруг.

– Отделение прикроют, слышь, я работу потеряю, доктора работу потеряют, а всё из-за каких-то гандонов столичных, которые тут записочками обмениваются. Раз ты сдох, так надо было там и лежать, в своей Москве, бляха, ёпта.

Он стиснул рот в маленький огузок, харкнул на пол и вышел, оставив дверь нараспашку. Я сел на койке, развернул мятую бумагу и прочел:

«Дорогие братья по разуму наверняка ознакомятся с этой запиской, поэтому специально для них укажу: в случае изъятия карандаша или бумаг, которые я оставил в палате известного вам пациента, я позабочусь о том, чтобы путь в здравоохранение отныне для вас был закрыт. Пациенту – мне некогда пока слушать вас, прошу записать для меня всё, что вспомните по отбытию – я уверен, самое важное где-то там. Нужны все факты, все переживания, особенно напугавшие и/или вызвавшие потрясение. Но старайтесь держаться рационального пути, увидимся завтра – не хочу застать адепта веры по возвращении. Лысый доктор».

Я нашел карандаш и бумагу прямо на соседней койке, на клетчатом шерстяном одеяле – санитары не тронули их. Я сел у подоконника и начал царапать из памяти лишь потому, что больше заняться было нечем. С этих путаных каракулей, скорее выдавленных на бумаге, чем записанных грифелем, и начиналась книга. С рассказа об устройстве вселенной и о том, как я впервые попал на дно и кратко пообщался с Богом.

И с моей гибели секундой позже.

Мне так и не удалось понять, об этом ли «отбытии» писал инспектор, или его интересовал тот, другой отъезд.

17 апреля 2003 года

– Так, с этим ясно, – Максим выложил деньги на шерстяное одеяло. – Здесь тысяча. Адрес агентства я тебе дал. Теперь: где моя гарантия, что ты не пропьешь эти деньги?

– Это просто, – улыбнувшись, Дима присел рядом. – Я больше не пью.

– Да мне плевать, – ответил Макс. – Вообще, я говорил образно. Пропьешь, потратишь на девочек, проиграешь в карты. Сумма крупная. Мы почти незнакомы. Где гарантия?

– Спроси Лизу, – Дима поднял и уронил худые плечи. – Она меня знает дольше.

Максим выложил на блюдце мокрый пакетик чая. Он вынул сигарету, закурил и выпустил дым. Стряхнул искры в пустую чашку и продолжил:

– Она-то да. Но я – нет. И Лизу я знаю не дольше, чем тебя, извини уж.

– И как ты… – Дима замялся. – Как ты планируешь…

– Мне нужен залог.

Кровать скрипнула и поплыла куда-то вбок. Макс нервно сел, оставил сигарету на краю блюдца и выразительно глянул на Диму.

– Не знаю, – пробормотал тот. – И зачем вас туда несет, хотя бы. Может, вам лучше всё обсудить сначала?

– Время, – Максим отмахнулся. – Мой человек уже договорился о кастинге на двадцать первое. Четыре дня, если тебе нужна помощь с расчетами.

– Не нужна, – улыбнулся Дима. – Я, в общем, математик.

Макс подобрал окурок и затянулся.

– Рад за тебя. Итак, залог. Скорее, у тебя поезд через, – он глянул в экран мобильника. – Через два часа.

– Я готов, я всё собрал.

– Залог, – Максим уставился на Диму еще выразительней.

– Да… – тот оглядел голые стены комнаты. – У меня как-то и нет ничего за такие деньги.

– Уверен?

– Ну… не знаю. Квартира эта, разве что.

– Отлично. Подойдет, – оттолкнувшись, Макс поднялся с визгнувшей кровати и вытянул руку. – Итак?

– Что «итак?» – Дима завозился, допивая чай. – Хочешь, я еще сделаю?

– Я жду ключи, – подсказал Максим.

– От чего? – Диме почему-то лез в голову старый «Актрос», давно оставшийся на базе. Потом он догадался. – От дома, что ли?

– От квартиры, – улыбнулся Макс. – Достаточно только от квартиры.

– Но… тебе прямо сейчас?

– Так, ладно. Отдашь на выходе, сам закроешь. Наслаждайся пока.

– Чем? – засуетился Дима. – Я только хочу уточнить – ты же вернешь их потом?

Макс опять рухнул на одеяло.

– Твою мать, – простонал он в потолок. – Нет, знаешь, себе оставлю.

Почесав бритый затылок, Дима заулыбался.

– А-а, прикалываешься. Ну я тогда их заберу в Москве, потом.

– Без проблем.

– Еще что-то нужно?

– Техпаспорт, право на собственность.

– А это для чего?

Максим поднял голову.

– Откуда мне знать, что эти роскошные апартаменты принадлежат тебе?

– Нет, – твердо сказал Дима. – Их я тебе отдать не могу. Они важные.

– Да не нужно отдавать, просто покажи, господи.

Протяжно скрипнув шаткой кроватью, Дима встал и пересек комнату в три коротких шага. Он встал напротив большого серванта и покосился на Макса.

– Не смотри, пожалуйста.

Максим фыркнул, выдохнув облако дыма, и насмешливо уронил руку, прикрыв ею глаза.

– Вперед, – разрешил он. – Я не вижу.

С грохотом выдвинулся ящик, потом еще один. Что-то упало и покатилось, Макс поднял голову. Дима стоял перед ним, торжественно протягивая хрупкие желтые документы.

– Свидетельство.

– Отлично, – сказал Макс, – И твой паспорт.

– Паспорт?

– Конечно. Откуда мне знать, что здесь твоя фамилия?

– Ладно, – Дима побрел к вешалке и вернулся с паспортом.

Максим поднялся, осторожно придерживая кровать, еще раз заглянул в документы и сунул окурок в чашку.

– Принимается. Это всё. Тебе помочь собраться?

– Гм. Давай.

Спустя две минуты они упаковали вещи.

– Ну что? – спросил Дима. – Обулся уже? Пойдем, наверное?

– Идем, – Макс кивнул, и они вышли наружу.

– Черный ход, – сказал Дима, исчезая в темноте. Лязгнула тяжелая дверь.

«Ну и дыра», – еще раз подумал Максим. И осторожно побрел следом.

– И лифт не работает? – спросил он, когда они вдвоем пробирались через шаткий балкон.

– Не знаю, – ответил Дима.

– А.

На улице Макс перевел дух и закурил.

– Ну что? Будем прощаться?

– Ага, – сказал Дима. – Увидимся в Москве.

– Ты всё запомнил? Какое агентство, что просить?

– Ага, – повторил Дима.

– Что же, – Максим ухмыльнулся, сунув руку в карман. – Тогда – до встречи. Увидимся в Москве.

И Дима ушел. Макс покурил у черного хода, запрокинул голову и осмотрел суровое кирпичное здание. Пощелкав языком, он вынул мобильник, набрал такси и сунул руку в карман. Связка Диминых ключей была изъедена зеленью, она пачкала и пропитывала медью всё, к чему прикасалась.

Спустя два часа Максим снова тащился вверх по этой лестнице, нагруженный рюкзаком, проклиная себя за то, что не догадался проверить лифт. Он разыскал нужный этаж – пятно зеленой краски на ступенях. В коридоре стоял запах малосольных огурцов. Этажом ниже о чем-то ругались и спорили. Макс нашел квартиру и со второй попытки отпер дверь.

«Всего пару дней», – думал Максим. Каких-то пару дней, и они с Лизкой тоже уедут. Если получится – насовсем. Других вариантов не оставалось.

25 мая 2005 года

Теперь, двумя годами позднее, сидя в «мерсе» на обочине разбитого шоссе, зажав между колен бутылку дорогого пойла, облитую сургучом и перетянутую капроновой нитью, Макс только смеялся. Он вспоминал день перед отъездом, и как с утра не оказалось холодной воды, а днем отключился свет, а вечером опять исчезла вода, на этот раз горячая. Тогда он материл район, и город, и какие-то власти. Теперь же – Максим точно знал, что власти не при чем, как и всё остальное. Проблема была не в районе. Проблемой был весь мир: это гнилое, мертвое, глубоко ущербное место под названием «известная часть Вселенной». Простая и грустная истина: здесь не работало нихуя. Каждая дорога вела к началу или в никуда. Любое дело оборачивалось ничем.

Это была спираль. Это была воронка, и Макс достиг ее центральной точки.

И ему здесь даже нравилось.

Он поднял виски и посмотрел на звезды сквозь его янтарный полумрак. Максим купил эту бутыль по бешеной цене, даже втройне бешеной, потому что на заправке и потому, что возле аэропорта. Купил скорее рефлекторно, будто чтобы сдержать обещание.

– Пакетик нужен? – спросила девушка у кассы.

– Нет.

– Провожаете кого-то? – она улыбалась, хоть Максу и было плевать.

– Да. Себя, если честно.

– О, в конечном итоге, как нам без этого, – она щелкнула кассой и оборвала чек. – Почему я спросила – просто у вас вид какой-то знакомый… это не вы были в газетах, или где-то еще?

– Нет, если честно, – ответил Максим.

– А, ну, в общем. Простите.

– Не страшно, – Макс поднял бутылку за сургучное горлышко. – Мне часто это говорят.

Он развернулся и побрел наружу. Автоматические двери скользнули в стороны, и в лицо Максиму плеснула свежим воздухом ранняя майская ночь.

Сидя в машине, он поежился, открыл и снова прихлопнул дверь. Пить желания не было. Не ради ясности ума – просто Макс как-то перерос саму идею хотения. Он прислушивался к своим желаниям, перебирал свои потребности, и не мог отыскать ничего вообще. Даже спать не было смысла – всё равно с утра обнаружишь за окном тот же безнадежный, бесполезный, бессмысленный мир.

Максим улыбнулся.

– Ну что, господа, – сообщил он пустым сиденьям. – Обратного пути нет. Время пришло, по большому счету.

И даже курить ему больше не требовалось. Разум Макса был чист и прозрачен, как стекло «мерса» и весенняя ночь по ту сторону.

Максим нашарил ключ и повернул его в зажигании. Двигатель затарахтел, потом чихнул и заглох.

Сраная тачка.

Она упорно его не слушалась. Она не хотела принадлежать ему. Бля, он даже не понял до сих пор, как выключается микроклимат.

– Ничего, девочка, – ухмыльнулся Макс. – Хочешь ты этого или нет, но мы покатаемся. В конечном итоге.

Забросив мешавшую бутылку назад, он повернул ключ еще раз и взялся за руль. Теперь мотор грохнул и заработал, мягкой вибрацией пульсируя в руках. Максим убрал ручник и выжал газ, и машина тронулась, выбираясь на дорогу, перемалывая колесами гравий.

Вдоль трассы плыли оранжевые фонари, и в глазах Макса лопастями завертелись тени. Он прищурился, глядя в сияние, набирая скорость, и в полудреме ему казалось, что дороги нет, и столбов нет, и фонарные сферы плывут в космическом мраке как звезды, а он скользит между ними, трезвый и спокойный, пустой и будничный, как яичная скорлупа.

Максим летел в прошлое.

25 мая 2005 года

– У тебя какой-то радостный вид, – заметила Лиза тогда, в аэропорту перед таможенным контролем, пристраивая сумку на весы.

Макс поскреб свежую щетину.

– Я счастлив за тебя, – он криво ухмыльнулся. – И рад, что всё более-менее решилось.

– М-да? А я вот за тебя переживаю, – она коснулась его плеча мягкой ладонью. – С тобой точно будет всё в порядке?

– Не нужно.

– Что «не нужно»?

– Переживать. Когда ты это делаешь, для кого-нибудь это плохо кончается.

– Блин, – Лиза закусила губу и отвернулась. – Ладно, я рада, что ты меня отпускаешь. Так, наверное, будет лучше всего.

– Я просто не хочу найти тебя мертвой, – сказал Максим.

Или чтобы ты нашла меня.

Но Лиза уже не слушала. Она заполняла декларацию.

– Сколько именно наличных вы берете? – спрашивала ее аккуратная женщина в форме.

– Не знаю, – сказала Лиза, взваливая мешок на весы. – Сколько здесь, по вашему?

– Бо-оже, – женщина склонилась над пакетом. – Вы что, банк ограбили?

– Банкомат, – ответила Лиза. – И не один.

– Так, ладно, давайте запишем примерно, – женщина в форме вынула охапку банкнот. Она подняла мешок и грохнула его на весы. Щелкнула парой клавиш на калькуляторе. – Здесь все сотенные, правильно? Тринадцать и восемь. Ба-атюшки. Миллион пятьсот пишите.

– Хорошо, – сказала Лиза, царапая в бумагах. – А сколько в евро получается?

– Одну минуту, – женщина поправила тонкие очки. – Это у вас багаж или ручная кладь?

– Ручная, – подал голос Максим. Еще не хватало, чтобы Лизка сдала пакет носильщикам.

– Стоп, – аккуратная женщина снова пощелкала калькулятором. – Тогда вам придется доплатить за вес.

– Возьмите из пакета, – сказала Лиза, не поднимая головы от бумаг.

Женщина вынула из пакета охапку шуршащих купюр и снова глянула на весы.

– Погодите. А так вес в норме. Тогда не нужно доплачивать.

– Хорошо, – Лиза кивнула.

– Стоп, но тогда придется вернуть их назад, и снова будет тринадцать и восемь. Так?

– Возьмите их себе, – не выдержал Макс.

– Что?

– Возьмите эти деньги себе.

Аккуратная женщина сделала большие глаза.

– Нет-нет-нет, вы что, нельзя, – зашептала она. – Это получится нехорошо, и кстати, здесь видеонаблюдение, вы же знаете.

– Ладно, – Максим протянул руку и взял охапку банкнот из ее пальцев. – Тогда я возьму.

Женщина вздохнула с заметным облегчением.

– Готово, – сказала Лиза. Оставив последний росчерк, она положила бумаги на стойку.

– Прекрасно, – женщина в форме дважды хрустнула печатью и оборвала корешок. – Всё. Можете идти на контроль.

Она улыбнулась и протянула им талоны.

– Куда ты потом? – спросила Лиза, когда они брели к таможенным будкам.

– Для начала – выпью, – Макс хлопнул себя по карману, в который сунул деньги. – И не бодяги пивной, а хорошего виски.

Лиза улыбнулась, прикусив губу.

– Тогда я верю, что ты в порядке.

Она встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. Послюнила два пальца и стерла оставшееся жирное пятнышко.

– Молодые люди! – их нагнала женщина с конторки. – Вы с ума сошли? А ваша ручная кладь?

Ее затуманенные очки съехали на кончик носа. Женщина тащила раздутый пакет, ухватив его за горловину двумя руками.

– Ой, – Лиза хихикнула, забирая неудобный мешок. – Извините. Чуть не улетела просто так.

– У вас что, совсем никакого уважения к деньгам? – женщина разрубила воздух ладонью.

– Никакого, – сказал Максим, обнимая Лизу за плечи. – Оставьте нас, пожалуйста.

Они расстались под электронным расписанием. Макс наблюдал, сунув руки в карманы, как Лиза постояла в короткой очереди, сунула в окошко загран с еще действительной визой, и выбралась через турникет по другую сторону. Она ни разу не оглянулась, а Максим не стал ждать, пока объявят рейс. Он развернулся и побрел, нетвердо ступая по мягкому ковру.

вышел сквозь автоматические двери, и ночь расстелилась перед ним от горизонта до горизонта: ровный асфальт, кромка соснового леса, смолистый запах аэродрома и маячки вышек, окурками тлевшие среди звезд. Только отныне Максим очень сомневался, что за этими горизонтами есть хоть что-нибудь. Он брел через огромную стоянку, и под его резиновыми подошвами хрустел крошащийся гравий.

Макс вынул сигарету и прикусил сухими губами ее шершавый фильтр.

Чирк!

Синие звездочки растаяли в пустоте, оставив на его сетчатке лиловый след.

Максим втянул носом запах магния и скривился.

Чирк!

Ему лез в голову этот древний сериал, где люди застряли в покинутом здании аэропорта посередине бесцветного пустого мира. И еда там не имела вкуса, и зажигалки не работали.

Чирк-пф-ф! Огонь полыхнул ему в глаза, и Макс прикурил, стараясь не опалить ресницы.

И они так же смотрели на горизонт, наблюдая, как мир вокруг сужается, и рушатся вышки, и странные шарообразные монстры поедают всё, оставляя голый вакуум.

Теперь он сидел в «мерсе», провожая глазами крошечную точку, мерцавшую в небе среди россыпи неподвижных звёзд.

Сигарета казалась абсолютно бессмысленной. И он знал, что виски тоже не будет иметь вкуса.

Потому, что Лиза спаслась, улетела на самолете, как те люди. А Максим остался. И вокруг него теперь происходило всё то же, абсолютно то же самое, не считая монстров. Горизонт приближался, и за ним было черно. Граница мира подбиралась всё ближе, и за ней больше не было ничего, только космический холод, от предвкушения которого Макса уже сейчас тянуло стучать зубами.

За все два года, за все последние часы – он не сказал Лизе ни слова. И лучше было так, чем оставить даже легкий намек.

Потому что она была не при чем. Мир сужался вокруг Максима давно, лет с восемнадцати, и бегство в Москву лишь отсрочило этот день на пару лет. Даже не будь Лизы. Даже не будь ничего – этот момент всё равно настал бы, и теперь, когда он был рядом, бояться осталось нечего. Чем ближе подбирался горизонт, чем холодней ощущалась пустота, тем спокойней, уверенней и веселее становился Макс.

Однажды всё равно пришлось бы спрыгнуть.

Хорошо, что Лиза никогда этого не узнает.

17 апреля 2003 года

«Нет, этого к ней нельзя отправить», – думал Максим, распихивая по чужой квартире личные вещи так, будто они всегда находились тут, лежали на своих местах, упорядоченно, пускай слегка обыденно, зато чуть эмоционально. Макс обязан был вписать свой быт и себя в этот ветхий интерьер, и у него оставалось едва полчаса.

Перед звонком неадекватного товарища Максим делал судорожные попытки навести в квартире порядок. Макс терпеть не мог неустроенность, и жилье Дмитрия казалась ему обителью неуловимого, подлого, всепроникающего хаоса, – дувшего в скрытые оконные щели, звонкой навязчивой капелью плескавшегося в унитазном бачке (господи, ванна стоит в кухне, туалет за фанерной перегородкой) и готового опрокинуть любую горизонтальную поверхность, стоило Максиму неверно к ней прикоснуться.

Пришлось разобрать вещи, упакованные для отъезда. Макс так и не смог вымыть посуду – воду отключили с раннего утра. Он так и не успел вытереть пыль (нечем) и вымыть пол (без толку, линолеум изъеден порами как губка). И не разобрался, отчего кровать так своеобразно плывет, когда садишься на ее край.

Максим хотел развесить одежду и застрял посреди комнаты, сжимая в руках пиджак.

На вешалку его пристроить было нельзя – оба крючка уже разошлись под зонт и пальто. Макс набросил бы пиджак на спинку какого-нибудь стула, но стульев у Дмитрия не было – лишь тумбочка и одинокий табурет. Свои вещи Дима клал прямо на кровать, но это были его вещи, и Максим не собирался оставлять дорогой пиджак на волосатом синтетическом одеяле.

Макс так и держал пиджак наизготовку, когда постучали в дверь.

Это он.

Черт, не стоило его приглашать. Совсем, абсолютно, ни хера не стоило.

– Здравствуйте, – сказал этот тип по телефону, и сразу объявил, не дожидаясь ответа. – Мне очень нужно изменить себя. Я говорю серьезно. Я не могу дальше жить так, как живу с определенного времени.

«Бли-и-ин», – подумал Максим тогда. Ну где вы такие были раньше?

И Лизку в Москву тащить не пришлось бы.

– Извините, мы уже закон…

– Не понимаю. Вы меня слышали? Кто вы? – допрашивал голос в трубке.

– Кто я? – спросил Макс. Он быстро изменил свое мнение.

– Не ты, а вы. Кто вы такие? У вас есть соответствующие документы? Разрешение? Вам позволено заниматься такими вещами?

– Позвольте узнать, какими «такими» вещами? – спросил Максим деревянным тоном. – Я вам, кажется, наоборот…

– Вы секта какая-то, да?

– Мы – я – представляю известного психолога. Он – она – проводит научный эксперимент.

– Ответь на мой вопрос, пожалуйста.

– Нет, – сказал Макс, думая пригласить товарища в студию просто затем, чтобы набить ему рыло. – Мы не «секта какая-то».

– В принципе, мне всё равно…

Максим повысил голос.

– И это не имеет значения, – настала его очередь перебивать. – Мы уже закончили прием участников.

И вдавил кнопку сброса так, что у него заныл большой палец.

Нет, это точно был какой-то шизиак и психопат. Не в смысле, что слишком нервный, а в смысле, что, бля, ненормальный, странный, больной урод. Лизке незачем было иметь с ним дело. А Максу… Максу по горло хватало одного Дмитрия.

Теперь даже не проверишь, в каком издании этот тип вычитал об эксперименте Лизки. Максим отправлял текст через агентство, и объявление могло засветиться где угодно. Теперь оставалось только гадать.

«Вечерний параноик»? «Еженедельное расчленение»? «Финансы и суицид?»

Мобильник снова зажужжал, и опять Макс рефлекторно снял трубку, думая, что может позвонить Лиза.

– Прошу, возьмите меня. Скорее, если можно. Не знаю, сколько еще смогу выдержать.

И снова на проводе оказался этот тип.

«Нужно было отказать ему», – думал Максим, пытаясь отпереть дверь изнутри. Без нервов, спокойно, участливо – но прямо отказать ему.

К сожалению, Макс этого не сделал. Он договорился о встрече, и теперь ожидал увидеть за дверью кого и что угодно.

Но только не такое.

– Здравствуйте. Это я звонил вам по телефону.

– Да уж без балды, – сказал Максим, оглядывая гостя.

Макса самого нельзя было назвать амбалом, но паренек, топтавшийся у порога, оказался уж слишком, до смешного щуплым – не тощим, как Дмитрий, а именно щуплым, комплекции школьного слабака, от вида которого даже у отличников появится желание сказать колкость, выбить портфель из рук и очки с носа, хотя при госте ни того, ни другого не было.

– Разуваться нужно? – спросил паренек, осторожно ступив навстречу Максиму.

– Нет, – Макс отвернулся и побрел в гостиную. – Забей. Чай, кстати, будешь?

Теперь ему даже жалко было этого нервного хлюпика.

«Изменить жизнь, еще бы». Либо что-то делать, либо в могилу.

Спустя десять минут они уже пили чай.

– Итак, – Максим отставил чашку и осторожно повалился на кровать. – Раз уж ты явился по моему объявлению, и если это для тебя настолько важно, давай рискнем. Вопрос первый. Что тебе нужно?

«Круто». Даже Лизка не умела начать так гладко. Он сам видел ее в записи.

Паренек бродил туда-сюда по комнате, сунув правую руку в карман, и вытягивал шею, оглядывая скудный Димин быт. В ответ на слова Макса он скованно улыбнулся, будто ему жал ворот, застегнутый под горло.

– Мне нужен повод.

– Повод, – хмыкнул Максим. – Какой повод? Для чего?

– Чтобы жить.

О-о-о-о да.

– Ну, знаешь ли, – Макс лениво оторвал затылок от постели. – А куда деваться? Думаешь, ты сможешь вот так запросто убить себя?

Вдруг что-то рухнуло на кровать, и неприятный тонкий нос паренька воткнулся прямо в личное пространство Макса.

– Я не хочу убить, – у него мелко тряслась нижняя губа, а изо рта несло корвалолом. – Я хочу жить. Я сказал, нужна причина, чтобы жить! Чем ты слушаешь, а?

Огромным усилием Максим не двинулся с места.

– Извини, может быть, я неправ, – он лишь аккуратно коснулся ногами пола с обратной стороны кровати. – Но вид у тебя довольно живой. Так в чем же проблема?

Как и ожидалось, парень не стал хватать Макса за глотку. Он уполз прочь и отвернулся, не вынимая из кармана руки.

– Я н-не живу, – буркнул он. – Я мертв. Как и ты. Как и все люди, которых я вижу.

Максим сел на постели, взял себя за подбородок и хрустнул затекшей шеей. Он молчал, и щуплый паренек снова подал голос.

– Я боюсь, – у него снова задрожала губа.

«А ведь не врет», – искренне удивился Макс. И еще – ведь это не ярость.

Перед ним стоял напуганный ребенок, готовый разреветься и кинуться прочь, как недавно хотел сбежать от него сам Максим.

Теперь Максу стало действительно не по себе.

«Отправить бы всё-таки его к Лизке».

Нет. Затеял эти игры – так разбирайся теперь.

– Хорошо, – сказал Максим, обращаясь больше сам к себе. – Попробуем разобраться.

– Наконец-то, – парень вздохнул с долгим присвистом и уселся рядом. И впервые тронул чай.

Что там Лизка хотя бы делала?

Макс опять мысленно промотал ее видеозапись. Ага. Итак, для начала…

– Для начала скажи мне, – он склонил голову, глядя на парня как можно дружелюбнее. – Кто ты и чем бы хотел заниматься… ну, в идеале?

– Я музыкант, – ответил тот, приложив чашку к губам. – И в идеале хотел бы заниматься музыкой.

Он вынул дешевые сигареты в мягкой пачке и теперь отчаянно пытался закурить, помогая себе двумя руками.

– Ну? – спросил Максим. – И что тебе ме…

У паренька не гнулись пальцы. На правой руке, и Макс только заметил это, потому что тот постоянно держал ее в кармане.

Отлично. Всё стало куда понятнее, хотя не проще ни на грамм.

– С-сука, – парень ухватил пачку за торчавший кончик фильтра и яростно затряс рукой. Пачка сдалась и брызнула сигаретами по всей комнате.

Встав с кровати, Максим наклонился и принялся собирать их, аккуратно, чтобы не измять – эти сигареты и так были помяты достаточно.

Заправив предпоследнюю из них в мягкую пачку, Макс сунул последнюю себе в зубы и чиркнул зажигалкой, прикурив себе и пареньку.

– Итак, – объявил Максим, кривясь от дешевых табачных миазмов. – Кто это был?

Подумав, он бросил начатую сигарету в остатки чая – пст! – и закурил собственную, не столь разившую мочой и сеном.

– Не знаю, – отозвался парень, раскуривая сигарету без рук. – Гопота? Здоровые слишком для гопоты. Может, бандиты. Хулиганы, допустим. Я что, обязан в них разбираться?

– Ага, – Макс опять не знал, за что ухватиться. – Но… с какой стати хотя бы?

– Извини, они мне не сообщили. Этот, что стал каблуком, сказал только «ты вообще страх потерял» – что-то наподобие. Наверное, спутали с кем-то. Я ночью с концерта ехал, как раз у вокзала. Где игровые автоматы.

Максим сосредоточенно затянулся. Выдохнул дым. Еще раз вдохнул через сигарету, уже ощущая недомогание. Снова выдохнул и медленно затянулся еще раз.

Ему нужно было время. Но сигарета тлела слишком быстро, да и мешала думать, а вовсе не помогала. Сдавшись, Макс положил ее на край блюдца и секунду подышал нормальным воздухом. Он надеялся, что паренек добавит еще хоть что-нибудь, обронит хоть какую-то зацепку, но тот молчал. Он сам теперь ждал ответа.

Максим подобрал окурок, но сигарета успела намокнуть и погасла.

– Короче, – он затянулся еще раз, больше рефлекторно, и бросил мокрый фильтр обратно. – Извини, но помочь тебе я не могу. Да и не искал я таких, как ты, если честно. Мне нужен был, скорее обычный, нормальный человек, а не кто-нибудь, волей судьбы попавший в такие, как бы лучше выразиться, неординарные обстоятельства.

– Просто ты сам боишься, – немедленно ответил парень.

«Нет, ведь какой же мудак нахальный», – подумал Макс.

Он не стал комментировать, только кивнул терпеливо, дважды сжав и разжав пальцы.

– Я пришел к тебе в твой стремный район, – продолжил нытье паренек. – Заметь, еще и на ночь глядя. Я себе страшней за последние три месяца ничего не мог представить. Я, извини, мочился по ночам – ладно, это частично оттого, что избили – когда представлял себе такие районы, как твой. Пустыри эти, дома огромные. А ты в ответ боишься даже подумать. Даже сказать хоть пару сло…

– Ну хорошо, – Максим вскочил и прошел к окну и раздернул тяжелые пыльные шторы, Что-то упало с подоконника, издав гулкий пластмассовый стук, и укатилось прочь. – Ладно. Итак, ты музыкант. Но играть тебе не светит. Какие еще будут желания?

– Не знаю, – парень сделал непонятный жест.

– Во-от, – отметил Макс, удовлетворенно закурив новую сигарету. – Я поймал тебя простым вопросом.

Паренек не услышал.

– Хочу, чтобы больше ни с кем такого не случилось, – и опять махнул пальцами, будто стряхивал невидимую воду. – Ни у вокзала, нигде.

– Но те…

– Хочу, чтобы они – все они и такие как они – ответили перед законом.

– Законом, – фыркнул Макс, пялясь в мутное запыленное окно, где отражалась комната. – Ты сейчас говоришь о ком? О хулиганах? Им насрать на закон.

– Но ведь, – парень затряс головой. – Ведь не хотят же они попасть в тюрьму?

– Тебе что, извини, совсем башню отбили? – Максим обернулся, не в силах держаться. – Настоящие бандиты, друг мой, любят тюрьму. Живут в тюрьме. Крепнут, бля, в тюрьме.

– Не выражайся, пожалуйста.

– Иди на хуй. Ты пришел изменить себя? Вот тебе первый совет – учись ругаться матом.

Сглотнув, паренек опять двумя пальцами вправил кадык под застегнутый ворот.

– Допустим, – сказал он. – Что еще?

– Гм. Извини, конечно, но на твоем месте я всё-таки занялся бы спортом и научился стоять за себя.

Парень скривился и мотнул головой, подавшись за ней всем телом.

– Ну как? Вот как ты себе это представляешь? – он затряс руками. – Куда мне такому? На турник? На брусья?

– Да убери ты грабли, – Макс фыркнул. – Отжиматься ты точно можешь. Пальцы там не нужны.

– Так. Допустим, – паренек опять резко сбавил тон. – Еще?

– Еще… – протянул Максим. – Еще ты мог бы найти людей. Таких же, как ты.

– Зачем?

– Чтоб не бояться, например, – Макс поднял брови. – Ты собираешься навести порядок на улице в одиночку?

– Подожди, какой порядок? В смысле… побить их? Разогнать?

Максим сделал два шага парню навстречу. Учуял запах корвалола и скривился.

И сказал, раздельно проговаривая слова.

– Бить, разогнать – не получится. С этой швалью нужно идти до конца. Поверь мне, как человеку, близко знакомому с их несложной психологией.

Бульк. Паренек сглотнул и опять поправил кадык. Он слушал.

– Ты готов идти до конца? – спросил Макс.

– Я… не понимаю, если честно.

Прищурившись, Максим уставился щуплому парню в глаза.

Нет. И правда не понимает.

– В общем, забей, – Макс отвернулся и сложил руки за спиной. – Да, ты прав. Ты умный и смелый, а я боюсь, и так далее.

УБИВАТЬ сук надо, УБИВАТЬ их, тебе что, всё разжевывать нужно, идиот?

Паренек сел на корточки, потом с кряхтеньем выпрямился, подобрав какой-то предмет. Максим не заметил этого. Он несся сквозь пустоту, летел куда-то в мутную ночь, гонимый внезапным ураганом эмоций.

Убивать сразу – единственный способ. И ни закон. Ни тюрьма. Ни разговоры. Ни сила. Ничто не действенно. Только одно.

Пожалуй, всё началось, когда щуплый парень вытащил руку из кармана. Эти пальцы. Что-то внутри Макса переключилось, закапало тонкой струйкой, и потекло, и хлынуло, и теперь его несла прочь волна яростного протеста, лавина эмоций, за годы накопившихся внутри.

Ведь он мог ее взять и пришить. Вот так, запросто, и не сказал бы тебе никогда.

– Тебе это нужно? Ух ты… она разбирается.

– А? – Максим поднял глаза.

«Дудка какая-то».

Нет, с ними – только один путь. Другого способа нет.

– «Ямаха». Твоя блок-флейта. Я бы взял ее себе, в принципе. Если не нужна.

– А-а, да. Забирай, – сказал Макс, опять ныряя в поток неуправляемых эмоций.

– Хорошо. Спасибо… тогда я вас покидаю.

Когда Максим прикрывал входную дверь, паренек окликнул снаружи.

– Эй! Подожди, я придумал.

Он зажал флейту в левой руке и трижды рубанул ею полумрак, неровно, в три коротких тычка, содрогаясь при каждом ударе всем телом.

– Вот так, – парень довольно улыбнулся. – И кто заподозрит, главное.

– Ага, – Макс ухмыльнулся в ответ. – Всего хорошего. Увидимся.

– Пока! – крикнул паренек, растворяясь в гулком полумраке.

«А в целом, получилось совсем неплохо», – решил Максим, заперев дверь. Капля участия, небольшой подарок – и бедный парень ушел довольным. Лизка бы гордилась.

Пожалуй, из Макса вышел бы неплохой психолог. Или психотерапевт, как там правильно.

«Господи, бля», – думал Макс. Дайте ему год в Москве, и он сделает себя кем угодно. И будет есть в самых дорогих ресторанах. Пить самый дорогой вискарь. Накачиваться отборной дурью.

Дайте еще год, и он будет водить «мерс».

Единственное, что Максим не до конца понял – к чему относились танцы с флейтой? Нет, паренек был однозначно какой-то псих.

25 мая 2005 года

В основном это оказалось весело. Он часто представлял себе нынешний день, тот самый вечер – так или эдак, нечто величественное, слегка печальное, в какой-то мере символичное. Тогда Макса немного беспокоил страх – не самой гибели, а боли, неудачи, боязни сделать это. И легкое раздражение из-за того, что нельзя будет наблюдать последствия. Тогда Максим понятия не имел, насколько мало всё это значит при близком рассмотрении.