Текст книги "Четыре всадника. Роман-мистификация"

Это сложно понять. Конечно, представляю ваше недоумение. Жили себе жили и вдруг вам говорят что вы на самом деле пучок перекрещенных в темноте лучей света. Миллионы лучей упакованные в скафандр, живущие в другой части вселенной.

Как это понимать?

Это не обман и не иллюзия?

Ведь голограммная форма не может иметь собственного «я» и тем более принимать решения, скажете вы. Ходить на работу, рожать детей… жить одним словом. Да и умирать, собственно говоря. И что же тогда, спросите вы, после жизни?

Самое главное, что этого самого «после жизни» не существует. Да и жизни не существует. Не Вас не меня, не мира ни ада ни рая. И, только свет истинной любви пронизывает пустоту. И в ней копошатся чьи то души. Такие тяжелые от своих желаний и такие убогие.

А когда – то в детстве, мы лепили бумажные кораблики и путешествовали в иные миры, силою нашего воображения. Мы разговаривали с эльфами, гладили по косматым макушкам гномов и неспешно стояли в очередях с волшебницами. Затем, все испарилось и мы заросли проблемами и делами. А они, гномы и волшебники, все так же смотрят нам в след и тяжело вздыхают. Жаль им нас. Мы даже в Бога верить разучились. Нам некогда. А зачем сюда пришли? Кто мы? И главное, зачем мы? Каждый сам себе бог и каждый сам себе свет. Во всеобщей, такой давящей на уши тишине. Вот так – то…

Заигрались мы в жизнь на земле, совсем позабыв о истинности пребывания на этой планете. Но я напомню вам…

А знаете ли вы, что все состоит из нулей и единиц. Буквально все. Любое сосредоточие мысли, можно упрятать в форму. Вся галактика это череда двух обыкновенных, простых чисел. Вся…

К примеру: звук «ОМ» посредством которого Брама создал нашу непоколебимую и необъятную вселенную, это всего – то один нуль и четыре единицы. И выглядит это так:

01111 – ОМ!

Или… другие слова…

011 – Я!

0101111000111 – Человек!

11111110011110 – Жизнь!

111111101101111111111 – Голограмма.

И все это правда.

Нет дружок, – скажете вы. Жизнь это не воробьям фигушки показывать. Вот оно небо, оно и в Африке небо. И жизнь… она… как говорится… листочки зеленые, облачка там всякие..

Попробую возразить тебе:

Ты уверен в своей правоте? Ты правда уверен в том, что говоришь? Считаешь, что небо синее, а листва зеленая?

Дружище, тебе не приходило в голову, что тебя просто «так» научала в детстве.

Один мудрец сказал: «Если мы все проснемся в одно прекрасное утро и придумаем что небо должно быть фиолетовым, оно тут же станет подобным». Но, самое интересное во всем этом эксперименте, это то, что совершенно никто не заметит данной перемены.

НИКТО!

Я утвердительно заявляю об этом факте лишь потому, что был и не однократно (поверьте мне на слово), свидетелем подобных казусов преображения неба.

Все рождает мысль. Мысль рождается в уме. Над умом парит разум. И, как ему вздумается так все и происходит. Создатель не ограничивает нас ни в чем. Причем вообще. Сегодня мы с вами одни, ночью мы умираем (для сегодняшнего дня) а завтра… оно и есть всегда завтра (причем всегда…).

А мысль, всего-навсего способ связи вас истинных с вашей световой проекцией на земле.

Вы, редкостные искатели приключений. Вы прибыли сюда для обучения. Но где вы истинный? Где вы находитесь сейчас?

Это легко проверить и понять. Для этого воспользуйтесь простым способом. Загадайте желание. Причем любое. Эйнштейн утверждал, что скорость света самая высокая во вселенной. Старик был не прав. Скорость мысли, вот истинная немыслимая скорость. И вот ваша мысль рождена, и она несется сквозь миллионы световых лет к своему источнику. Достигает его и летит с решением обратно. Засеките это время. Разделите на два и поймете расстояние до вашего истинного «я».

Что вы говорите? Желание не сбылось? Ну, скажу я вам с полной уверенностью, значит мысль еще не достигла адресата. Но она долетит, и обязательно вернется. Даже если вам придется несколько раз сменить скафандр.

Я уверяю вас. То, как вы живете сейчас, это плод ваших мечтаний в далеком прошлом. Истинный вы в недоумении, почему же вы абсолютно НЕ счастливы? Что еще вам нужно для полного удовлетворения? Что еще?

Мысль готова стартовать…

011000111000 – именно так и устроены мы с вами. Свет, состоящий из двух простых цифр.

0 – женщина

1 – мужчина

Во так и выходит, приходит в вашу жизнь кто – то и утвердительно заявляет о том что вас нет.

Так вот я напоминаю вам, вы живете в скафандре! Очень высококлассном органическом, шикарно изготовленном во всех отношения, скафандре! Подойдите к зеркалу. Посмотрите в него. Что вы видите?

Вот он перед вами во всей красе. Ваш собственный саркофаг для жизни на этой планете. Дело в том что климат, да и все физика – химические составляющие на планете земля вообще не подходят нам с вами для проживания. Тем более для комфортного существования. Другой вопрос, что мы тогда с вами здесь делаем?

Об этом чуть позже.

А пока, потрогайте его руками, правда он совершенство. Мягкий и теплый на ощупь. Его так высококачественно пронизывают нервные волокна – электроды, что вы вполне можете ощущать весь окружающий мир «на своей шкуре». Все биологические модули настроены на высших и низших млекопитающих данной планеты и развиваются в их частотах. Это значит, вы не особо отличаетесь от животного (внешне вы вполне можете сойти за один из видов мифического преображения, названого Дравиным – эволюция). Но вы не местный. Прошу этого не забывать.

Зачем тогда мы интегрируем световые голограммы именно в эту точку вселенной? Почему на землю? Дело в том, что только отсюда можно вернуться домой. Не блуждать, пронизывая пространство своими дурацкими желаниями. А вернутся к своему истинному «Я», раз и навсегда. Вот только все мы об этом забыли. Или нас этому не научили. Или… мы просто не хотим этого?

Жизнь в собственной консервной банке нас вполне устраивает

У вашего скафандра есть универсальная система жизнеобеспечения. Правда рассчитана она у всех по разному (я имею в виду некие временные ресурсы). И… он растет, стареет и умирает. Все только потому что на этой странной планете все проделывает подобный путь. Мы не можем резко выделятся из общего контекста пребывания здесь. Мы делаем также.

И… иногда за скафандром нужен уход. Помойте его пожалуйста. Положите в кровать, укройте одеялом. Начинается плановое отключение на перезагрузку систем обеспечение жизнедеятельностью.

Можете пока позвонить домой…

***

Магистр тяжело выдохнул и снова набрал утреннего воздуха:

– Что такое позвонить? – спросил он.

– Я не знаю мессир, – испугано ответил секретарь.

– Я хочу лично его допросить, это возможно?

– О да господин инквизитор, – молодой монах склонил в почтении голову.

– Приведи его сюда, – приказал Де Ланкр и снова увлекся чтением дневника…

***

Вечером у зеркала мне вдруг захотелось поговорить с кем – то. Имя Гертруда всплыло на губах как детский стыд. Я не помнил откуда я его знаю. Но произнеся его несколько раз она тут же появилась.

– Привет, – сказал я, – я тебя знаю?

– Мы с тобою еще не встречались, – спокойно без апломба ответила дама, – у нас с тобой это еще запланировано. Перед самой твоей смертью. Кстати я не поняла, твой роман, он что, философский?

– Да нет пока никакого романа, – грустно ответил я, – так… мысли вслух записанные на бумаге.

– Ты интересно читаешь эти свои мысли, – она улыбнулась, прикрыв рот своим вульгарным красным веером, – у тебя красивый мужской голос.

– Так ты все слышала, – удивился я, – странно!

– А что странного, ты же сам написал в своих, как ты там их назвал, «размышлениях». Что ты не первый раз уже идешь по одному и тому же пути. Мы с тобой уже знаешь сколько жизней общаемся?

– Сколько? – удивленно спросил я.

– Это не главное, – по-деловому сказала она, – а главное что ты каждую свою очередную жизнь говоришь и делаешь одно и тоже. Даже скучно с тобой. Тебе всего – то одну фразу нужно переписать в твоем романе и…

Кстати мне интересна твоя интерпретация четырех всадников убивших главного героя. Он же у тебя покончит с собой? Тебе не кажется что твой герой как – то переплетен с самим тобою. Ты же тоже плохо кончишь. Такси… автобус и шмяк..

– Что это за фраза, да и что это за ерунда? Неужели одна фраза может изменить всю жизнь человека?

– Важна не фраза, – спокойно и загадочно произнесла пиковая дама, – важен путь ведущий к фразе и последствия после оной.

– Последствия?!

– Ты же сам писал в своих «записульках», что мы пучок света, это конечно интересная прелюдия к правде, но что – то в этом определенно есть. Я могла бы рассказать тебе правду, все о том, как устроен этот мир, кто его устроил и для чего, но боюсь тебе станет скучно до боли в локтях и сухожилиях. Ведь чтобы понять эту простоту, нужно сидеть и слушать. А у людей на эту глупость совсем нет времени, даже если они проживают миллиарды жизней одну одинаковую за другой. Время есть на что угодно: на бесполезную работу на сон на пробежку в парке и на секс.

– Что плохого в сексе?

– Вот видишь, ты услышал только то, что хотел услышать.

– Но жизнь такая короткая, – я попытался поспорить.

– Если бы ты только знал, сколько раз ты мне говорил эту фразу, – она задумчиво закатила глаза и улыбнулась…

– Меня товарищ один пригласил в закрытый клуб, – почему – то сказал я, – как думаешь стоит пойти?

В этот момент в спальню великого магистра и ввели его…

Связь

– Вас вынули из ванны, говорят что вы в гостиничных номерах резали себе вены?

– Я намеревался вернутся домой, – спокойно ответил он и взгляд его упал на накрытый стол. Инквизитор благосклонно дал ему знак, приглашая присесть и разделить с ним утреннюю трапезу:

– Домой?

– Дело в том, – он уселся за стол и начал без стеснения накладывать себе салат из большой серебряной салатницы, – что я мог бы вам рассказать все о себе, и даже о вас. Но проще было – бы просто дочитать мой дневник. Поверте мне. Просто поверьте мне и все.

Инквизитор теперь разглядел своего гостя. Это был человек средних лет, не высокий, немного полноватый с проникновенными голубыми глазами. Одет он был скромно в льняную рубаху и штаны, местами рваную и испачканную кровью. Босиком с растрёпанными грязными волосами, он казался еще загадочнее чем говорил. А говорил он так же странно, как и писал.

– Что же, – сказал Де Ланкр, – ваш дневник понаделал у нас шуму. Не скрою там много непонятного. Но суть не ускользает от меня. Даже если вы простой городской сумасшедший, вы прекрасно излагаете смысл и содержание того, что хотели донести до читателя. Если вы пишете о любви, то я искренне верю вам. Это интересное наблюдение читателя, не правда ли?

– Вы не читатель мессир, – поправил его он, – вы герой.

– Герой?

– Герой повествования, – пояснил он, – это я вам как автор этого произведения говорю.

– Я польщен, – откашлявшись произнес инквизитор, – я распоряжусь и секретарь принесет вам переодеться, если вы не против?

– Он вам служит? – смотря ему прямо в глаза без страха спросил гость.

– Он не раб, но верен мне всю мою бытность, сколько я помню себя.

– А вы думаете, что у нас нет рабства? – вскрикнул он, – Поверьте мне, ничего сильно то не изменилось со времен фараонов. Только теперь рабовладельческий строй называется государственностью а мнимые желания выдаются за приоритеты. Навязывается определенная культура в общении и восприятии мира. Меняется и корректируется сознание молодежи. Подмена ценностей. Навязывание приоритетов. Назови что – то по-другому и подай под иным светом, и все воспримут это как что – то новое. Будь это демократия или республиканство, или революция. Суть одна: человек человеком управляет в угоду себе и во вред. Это так всегда было есть и будет. Это такая игра. Хочется что – то изменить и стать счастливым и свободным, а что изменить никто не знает. Это как снежный ком.

– По вашим словам, так самый счастливый человек в мире это тот, кто ничего не имеет. Или имеет только самое необходимое: воду, хлеб, кров?

– Самый счастливый тот, кто понимает, что он самый счастливый. Вот и все. А кто он при этом и что у него есть совершенно не важно. Если тебя подсаживают на крючке зависимости чего – то, дают тебе ровно столько денег чтобы ты не сдох с голоду, но при этом раздувают твое самомнение до размеров необъятного желания иметь все здесь и сейчас. Тебя заведомо делают несчастным. Это огромное желание порождает того дракона, который и сожрет тебя из нутра. Причем у этого дракона постоянно отваливается хвост и постоянно растет шея. И он вечно рождается и умирает в нас. Каждую секунду, каждое мгновение. И люди… каждый в отдельности это неповторимая личность. А в общем…

– Да, вот вы говорите люди? – перебил его рассуждения магистр, – а что такое люди для вас?

– Посмотрите на стол, – уверенно произнес он, – что вы видите перед собой мессир де Ланкр?

– Это мой завтрак? – неуверенно произнес инквизитор.

– Это люди, – выкрикнул он, – только посмотрите на это по-другому. Вот мы видим разную посуду. Маленькие керамические чашечки под салаты, бронзовые кувшины под вино и воду. Тончайший фарфор для напитков и блюда разных размеров для второго и третьего. Серебро и золото. И все это посуда для завтрака. Разный материал, но одно предназначение. Одно сделано изысканным мастером в Китае, другое отлито горшечником в Провансе, третье выковано в Париже. Но все это посуда для завтрака. Так и люди, с виду разные, а по сути одно. Царь, скотник, судья, инквизитор —изготовители разные, а суть одна – люди. Золотой ложечкой можно и чай мешать и в говне копаться.

– Вы очень интересный собеседник, вот только не пойму истины вы говорите или ересь плетете как паук паутину в зачумленном углу?

– А вы не ссылайтесь на свои книги, вы послушайте свое внутреннее, – тихо прошептал он, – там точно знают, истина это или нет, – и он осторожно постучал себе по груди и улыбнулся.

– Я не дочитал еще ваших записей, – как будто извиняясь произнес инквизитор и распорядился убирать со стола, – может вы сами мне почитаете продолжение.

Он усмехнулся, но тут же ответил:

– Я с удовольствием прочту вам вторую главу, которая называется «всадник номер два».

***

Всадник номер два.

Я всегда боялся привязанностей. Страшнее всего мне было привыкнуть к сигаретам или алкоголю. Я видел людей, страдающих от этого и закончивших свою жизнь до времени. Или тех, кто жадно охотился за хорошей книгой. Продавая все свое имущество и даже последние крохи со стола в обмен на старинный в золоченом переплете фолиант. Или игроков, сумасбродно просаживающих состояние за карточным столом. Или на бегах. Охотников, страстно преданных этому увлечению. Все эти люди были в плену у своего неистового желания.

Моим наркотиком стала ты. Я подсел на тебя плотно и безжалостно начал травить себя этим ядом. Постепенно увеличивая дозу.

Все началось с мимолетной встречи, почти случайной и почти волшебной. Я говорю почти, потому что всегда был уверен, что просто так ничего вокруг нас не происходит…

***

Я отвлекся от редактирования своего романа и вспомнил свой сон. Накануне мне опять снилась пиковая дама, она давала мне какие – то советы и рассказывала про то, что могла бы вполне рассказать мне о мироустройстве и смысле происходящего. Утверждала что я живу уже не первую жизнь и что одну единственную фразу в своей жизни мне нужно изменить. И… жизнь волшебным образом пойдет по какому – то иному руслу. Сон был балдежный. Мне даже казалось, что он уже не раз мне снился. Было некое легкое чувство дежавю. Но я не придал этому значения.

Вечером позвонил друг и позвал меня еще раз в клуб:

– Там тебе будет интересно, – говорил он по телефону, – правда там «мажорчики» в основном собираются, но развлечение похлеще той вечеринки что была у нас на новом году.

Я поморщился, не хотелось мне вспоминать про то новогоднее пати:

– А что там такого, чего я еще не видел? – спросил лениво я и сразу же начал придумывать причину по которой я откажусь.

– Там при входе тебе выдается маска, знаешь этакий закрытый клуб спиритического гадания. Каким – то образом зеркало определяет для тебя твоего эгрэгора.

– Кого? – глупо спросил я.

– Да и это не самое главное, – тараторил дружок, – главное, что у тебя прекрасно пройдет вечер. Я бы сказал… не-за-бы-ва-ееееее-мо!

– Ладно, – неожиданно ответил я, – сам себе поражаюсь, но скорее всего я поеду в это твое захолустье для богатеньких уродцев. Как ты говоришь этот зоопарк называется? И… если это не критично, мне нужно хотя – бы пол часа чтобы доработать главу, знаете – ли я пишу про привязанность. А это я вам скажу…

– Пиши, пиши родной ты мой человек, – радостно вскрикнул мой друг, – я по пробкам как раз минут сорок до тебя тащиться буду. Так что давай, готовься к лучшему.

Я отключил телефон и выдохнул. Ну вот, придумал себе на вечер какое – то дурацкое гадание. И самое интересное, в голове стало тихо и безоблачно. Белый шум. Перед его звонком еще крутились какие – то интересные мысли, а тут полный абзац.

Я еще раз выдохнул и отправился в душ. Скорее от обиды или просто захотелось смыть с себя этот разговор как некую информативную пелену. Чтобы вернулся прежний настрой.

Выпив, после, чашку ароматного кофе, я посмотрел на часы и уселся за письменный стол. И, как ни странно, слова сами начали сыпаться на чистый лист бумаги…

***

Я помню как мы впервые встретились с тобой. Этот мимолетный взгляд и прикосновение. Я отдернул руку от твоей ладони как – будто ошпарился кипятком. Ты недоверчиво посмотрела на меня и что – то прошептала своей подруге на ушко.

– А ты мог бы совершить настоящий мужской поступок? – вдруг спросила ты прямо в лоб.

Я растерялся:

– Настоящий мужской поступок, ударить женщину тыльной стороной ладони, – выпалил я и усмехнулся. Мне показалось это остроумным.

Ты жалко улыбнулась и развернувшись почти собралась уходить. Уходить из моей жизни. Но вдруг развернулась и сказала:

– Как ты думаешь, я могла бы привязаться к тебе настолько, чтобы сойти с ума?

Я остолбенел. Только теперь я разглядел ее, совершенно необычную, какую – то бесцветную и воздушную:

– А что, – нерешительным голосом спросил я, – разве в наше время так случается?

– Время ничто, – спокойно ответила ты, – главное связь. Чтобы понять истинность любви нужно так сильно привязаться друг к другу, стать единым целым, объединится, прирасти кожей. Только нужно исключить быт. Для начала можно просто общаться, писать друг другу любовные послания. И потом, сексом все банально можно испортить. Есть вещи посильнее пресловутого спаривания мужчины и женщины. Спаривание нужно для того чтобы были дети, а любовь нужна для того чтобы была любовь! Если ты не в курсе у всего есть стадии, даже у загнивания. Сначала это интерес, потом влюбленность. И как правило на этом этапе все и всегда портят этой мерзостью. Потом начинается привычка, потом непонимание, потом смерть. Я конечно выражаюсь грубо и совсем не философично, но, так я думаю проще для всех. Я надеюсь у нас с тобой до этого убожества дело не дойдет? Я просто не хочу испортить тебе жизнь. Превратить ее в муку. Ты даже не представляешь как можно высоко подняться в желании обладать человеком! И как потом больно упасть. Я проходила через это не раз. И сама падала и других сталкивала с этой скользкой крыши. Все это только опыт, но от него остаются шрамы на сердце.

Потом она немного помолчала и добавила:

– Привязанность – это тоже промежуточная стадия, но уже на ней можно улетать.

– Вы интересно рассуждаете?

– Ты, – одернула она меня и подошла так близко что мне стало не по себе, – называй меня «ты», мы даже с Богом на ты разговариваем, чем я то хуже, – и она впилась в мои губы так нагло и….нежно…

***

– Связь, – подумал я и посмотрел на время, друг должен был уже подъехать. Я быстро надел туфли, сунул в карман пластиковую карту и выскочил в подъезд. Усевшись на заднее сиденье его авто, я о чем – то немного поговорил с товарищем. Потом понял, что ехать придется долго и нудно куда – то за город. И немного помолчав погрузился в свои мысли.

– Связь, – думал я, – о какой привязанности и связи ты говорила? Связь между мужем и женой, зачастую это просто дети или обязательства. Уважение или привычка. Сотни людей живут с нелюбимыми людьми. Она утверждала, что таким образом и рушиться какая – либо любовь.

– Влюбленные даже не оставляют себе шанса дойти до того самого уровня исступления, – говорила ты, – чувство вселенской привязанности должно рождаться постепенно. Это как вырастить щенка, верного преданного любящего искренне и блаженно. Ты же не занимаешься сексом со щенком? Это уже другой уровень отношений! Если ты поверишь мне, пойдешь с закрытыми глазами по краю пропасти. Я приведу тебя в мир бесконечной привязанности. Только ты должен знать, что на том уровне уже просто так не соскакивают. Не одна терапия не поможет. Медицина будет бессильна.

– Это такой эксперимент? – спросил я.

– Это настоящая любовь маленький мой мальчик, – сказала она.

– В чем же тогда смысл отношений?

– А для тебя смысл в убийстве? – строго спросила она, – убить, уничтожить все, это что смысл поставленной задачи? Чтобы начать прикасаться друг к другу нужно сначала начать друг – друга очень сильно уважать. Уважение – это не дешевая штука, и чтобы ее достичь нужно понять тебя как самого себя. Чтобы понять себя, нужно понимать мир, в котором ты существуешь. И, в свою очередь, чтобы понимать мир, нужно с тем человеком, которого ты любишь просто быть единым целым, и с миром быть единым целым. Тогда не будет разногласий, ругани, непонимания. Будет просто одно целое. Это и есть любовь. Не нужно никаких подвигов! Нужно просто понять одну простую истину; если ты говоришь, что это тебе нравится в человеке, а это нет. Если ты утверждаешь, что кислое ты больше любишь чем соленое то ты не знаешь, что такое любить. Потому – что любить это ЛЮБИТЬ ВСЕ ТАКИМ, КАКОЕ ОНО И ЕСТЬ ПО СВОЕЙ ПРИРОДЕ. Именно так нас Бог и любит с тобою. Он не лицеприятен. Ему все равно ползаем мы с тобою по дну канавы или летаем в облаках. Он точно верит в нашу с тобой искренность и поверь мне он уж точно искренен с нами. И он просто любит нас именно так, как я и хочу научить тебя. Вот это и будут отношения. Но для начала нужна связь!

***

Магистр закрыл глаза и казалось уснул. Гость остановил чтение.

– Связь, – тихо полушепотом произнес Де Ланкр, – что вы подразумевали, когда писали эти слова? Какая такая связь может быть на каком – то ….там уровне. Уровень до которого никто из нас, с ваших написанных слов, никогда не доходил?

– Самая неповторимая связь с ней была в один обыкновенный вечер, – ответил он, – она была неповторима еще потому что была одной из первых. И была очень сильной по ощущениям. Поэтому видимо она так запомнилась мне.

Мы сидели в гостиной: она спиной ко мне за столом, я чуть поодаль на резном деревянном стуле. Вдруг мне захотелось войти в нее, но не так, не физически. Я почувствовал аромат ее кожи, я гладил ее мыслью, совсем не прикасаясь. При этом она резко выпрямила спину и не поворачиваясь ко мне начала медленно вращать головой по часовой стрелке.

Я понял, что ей хорошо, она вычислила мои намерения и дала свое негласное разрешение на мое действие. Мы как муравьи обменялись феноменами информации. Как дельфины дали друг – другу ультразвуковой сигнал на наших засекреченных частотах. Мы поняли одно и тоже в единый момент времени. Мы оба закрыли глаза, и я начал путешествие в нее.

Я погрузился в ее кожу и впитался в нее как крем для загара. Потом я начал входить все глубже и глубже. И наконец обнаружил одно из ее тел. Это было перовое ее тело, тело познания мира. Оно светилось неоновым, светло фиолетовым светом. На ощупь оно было упругим, но достаточно податливым. Я попробовал надавить на него и понял, что если я приложу чуть больше усилий, оно порвется. Она нежно простонала и попросила быть нежнее и аккуратнее с ее внутренним миром. Я не хотел причинять ей вреда и начал осторожно проникать внутрь этого свечения. Я знал, что только ее желание позволит мне погрузится глубже. И она была не против.

Моя скорость замедлилась и даже время здесь тянулось неспешно. Вскоре у увидел ее следующее тело, второе по счету, тело опыта: это была тонкая вуаль, она отливала голубоватым и с виду походила на вязание макраме хотя и очень прочного на вид. От нее исходили разряды тока, и я сначала очень осторожно дотронулся до нее и тут же отдернул ладонь.

Она улыбнулась, но позволила пройти дальше.

Вуаль затрещала и ее соты сделались шире. Я очень осторожно проплыл сквозь одну из них, стараясь не задеть электрического поля и не повредится.

Далее тьма начала сгущаться и вскоре стало совсем темно. Это было третье ее тело. Тело сумрачной надежды. Мрак, густой и плотный как самая темная ночь в аду, проглотил меня, не оставляя шансов выжить. Воздух казался густым жирным маревом, наполненным страхами, ужасами и чувствовалось полное отсутствие жизни. Такие секунды бывают у каждого, когда невзначай сильно прихватывает сердце, все сжимается в груди и ты думаешь, что это конец. Но в тот же следующий миг, и тебе становится легче и ты со временем забываешь о случившимся. Так вот это пространство было все пропитано этим чувством. Я увидел сотню зеркал в которых отражалась она в разные стадии своего существования. В одних она была маленькой девочкой, ударившей коленку. В других юной девушкой опоздавшей на киносеанс. В том и другом случае она выглядела в зеркале несчастной. Это было понятно, потому – что на каждом зеркале как на негативе было запечатлено горе. И именно в то мгновение ей казалось, что это самое плохое мгновение в ее жизни. Интереснее было смотреть слайды – зеркала из ее более взрослого прошлого. Здесь были ее бывшие мужчины, жадно мечтавшие о ней, предающие и убивающие в ней жизнь. В этих местах воздух почти отсутствовал. Я начал задыхаться.

На одном из зеркал она стояла спиной ко мне с черным зонтом в руках. Шел дождь, под ногами ветер колыхал опавшие листья. И прямо на стекле помадой было выведено:

«А помнишь… а помнишь было пасмурно, осень. Твое вышарканное пальто у Тарантино. Ты пьяная, улыбчивая… еще не обманула, еще немного влюблена…

А помнишь серое небо а потом вдруг луч сквозь это грязное безмолвие… и мы смотрели на это ЧУДО и я шептал тебе, – это Бог…

А помнишь как в детстве мы хотели спасти этот мир, не знали как, но очень хотели достучаться до небес…

Верили: ему, ей, им…

В любовь…

В людей…

В себя…

Я начал окончательно задыхаться. И в тот миг, когда уже не оставалось шансов чтобы глотнуть хоть немного воздуха и вынырнуть из этого кромешного ужаса, я увидел в дали маленький огонек света. Свет манил к себе, и я отправился к нему.

Это было что – то необыкновенное и волшебное. Свет переливался и закручивался воронкой по часовой стрелке. Он был очень ярок и в тоже время не ранил глаз своим сиянием. Я осторожно подкрался к нему и захотел дотронутся но понял что более не имею рук. Я растворился в ней и только мысль еще витала возле этого света как бабочка у летнего дачного фонаря. Точнее сказать так, протискиваясь вглубь я растрачивал что – то от себя и превращался в то, кем и являлся. Я понял чтобы говорить со светом, чтобы быть в нем нужно пребывать с ним на одном уровне. Поэтому я видоизменился.

Тем ни менее я подплыл к нему и осторожно погрузился. И исчез. Меня всосало водоворотом иллюзорного пространства. Меня понесло в эпицентр этого события. И я стал частицей этого внутреннего. Меня не стало в ней. Или… я и стал ею.