Текст книги "Четыре всадника. Роман-мистификация"

Всадник номер три

– Каждая снежинка это осколок неба. Любой осколок неба, упавший на землю, это всего лишь осколок неба. Это значит, что, когда то, все небо высыпится на землю. И это не значит что оно, что – то да должно стоить. И это не значит, что мы должны об этом думать. Потому как все осколочки неба летят к земле. НО… если одна из них, решится вопреки всем законам и устоям, воспарить, то, небо примет его обратно. Небо останется целым.

Магистр Де Ланкр печально посмотрел на гостя и продолжил, – мне довольно часто снится этот…

– Я знаю этот ваш сон, – перебил его он, – летающие люди. Я сам его придумал, как же мне не знать.

– Да, – Ланкр несмело улыбнулся и сказал спокойно и как – будто вымученно, – летающие люди! Я начинаю догадываться о вашем авторстве, уважаемый вы мой человек. Автор. Человек ли? В это конечно сложно поверить, но ваш дневник способствует, знаете – ли. Теперь я точно знаю что у нас всех есть будущее. Вы хороший автор.

Потом он немного подумал и добавил, – в вашем дневнике он и она стали одним целым. Не значит ли что дальнейшее повествование пойдет от лица некого единого или одного существа?

– Вам просто нужно дочитать его до конца, – он улыбнулся и отодвинул чашку с салатом от себя, – но автор всегда должен быть, иначе нельзя. Авторство бога, разве вы сомневаетесь в нем?

– Я инквизитор. И служить в защиту принципов и норм веры, моя обязанность. Но я и человек. Я летать хочу. И об этом знаю только я и мой верный секретарь. Теперь вот еще и вы. А иначе я так же как и сотни моих жертв пошел к столбу.

– А можно как – то договорится с вами, чтобы меня туда… к столбу, – он улыбнулся и вытер сухие потрескавшиеся губы ладонью.

– Вы хотите умереть? – Инквизитор посмотрел в пустоту его глаз.

– Я хочу домой, – грустно ответил он, – я хочу в самое начало. Я постоянно хочу что – то изменить чтобы изменить. Но как и многие, не знаю что именно нужно менять и как и многие не знаю как было бы лучше.

– Ад ваш дом, – нервно выкрикнул Де Ланкр, – неужели вы не понимаете…

– Знаете, – он остановил его резким движением руки, – Ад это не костры с чертями. Нет. Ад это когда ты постоянно находишься в одном состоянии и ничего не можешь с этим поделать. Каждый день как клон похож на другой. Жизнь как заученная формула за которую ты получил хорошую отметку но которой ты не понимаешь: утро, кофе, работа, котлета, вечер, перфоратор в стене, секс, сон.

утро, работа, кофе, вечер, котлета, перфоратор в стене, секс, сон.

секс, кофе, работа, вечер, котлета, перфоратор в стене, утро, сон.

утро, кофе, работа, котлета, секс, перфоратор в стене, работа, сон…

и так всегда…

И так каждый день. Каждый гребаный день. И ты ничего не можешь с этим поделать. Ты даже остановится не можешь, чтобы это понять.

– А религия? – спросил инквизитор, – ее нет в ваших формулах?

На земле в мое время существует сотни реллигий. Одни учат любви, другие познанию. Одним господь дал корову как мать кормилицу, другим заповедал есть эту самую корову. Такая путаница для тех, кто захочет найти во всем этом хоть каплю здравомыслия и правды.

– И как вы там до такого допустили только? У вас инквизиция работает вообще?

– Да работает, – учтиво ответил он, – только все больше на себя и в себе. Правда у нас инквизиторов теперь избирает народ и костры заменены на простую бесчеловечность. Но все так – же неизменно. Вот только она дала мне ключ к пониманию правды.

– Она, – тихо прошептал магистр, – вы говорите про свою литературную героиню?

– Да, она сказала мне в одно чистое, снежное утро. Знаете, бывают такие утреннее часы в которые ты поднимаешься как обычно. Ставишь на огонь чайник и открываешь ночные шторы….а там снег. Такой простой и пушистый. Такой спокойный, такой …ваш. И ты понимаешь что вот нет ничего в мире проще и чище этого утра. И что именно для этого утра ты и жил все эти годы, шел к нему через опыт, боль и желания. Вот она, квинтэссенция правды. Жирный бульон из переживаний. Вдруг тебе начинает казаться что прямая связь образовалась. Он слышит тебя, твой автор. Твой бог. И у тебя есть только минута чтобы что – то сказать ему. Самое нужное, самое сокровенное, самое свое. И в такую минуту она подходит к тебе, гладит по плечу и говорит:

– Просто это все придумали люди. Нет там никакого бога. Там вообще никого нет.

И ты смотришь в белую пелену спокойного за оконного безмолвия и понимаешь… что ты веришь… ей.

– Как так? – инквизитор открыл рот от изумления.

– Кто то очень умный написал что мы всего – то иллюзия в уме высшего существа. Автора, как вы сказали. И если мы с вами есть, значит автор нас придумал именно такими. И будем мы покуда у него желание о нас писать не исчезнет или не иссякнет фантазия или… чернила не закончатся.

– Вы думаете все так просто? – Инквизитор оторопевши смотрел на него.

– Она как – то сказала что главное, это то, зачем мы им придуманы. Для чего мы им придуманы!? Уж не думаете же вы что автор придумал вас для того чтобы сжигать людей?

– А для чего же еще?

– Для любви, – тихо прошептал он.

Де Ланкр осунулся. Взгляд его остекленел и стал бессмысленным. Он сгорбился и в одну секунду из могучего главы ордена, превратился в простого дряхлого старика на завалинке. Он вдруг стал простым человеком.

– А дама, куда делась ваша карточная дама? И авторство, разве принадлежит оно нам, людям? – Спросил он, очнувшись от мимолетного ступора.

– До конца, – еще раз в том же тоне проговорил гость и снова улыбнулся.

– Любовь, – вдруг прошептал инквизитор, – как вы просто и одновременно сложно о ней излагаете.

– Любовь, – повторил он, – как бы мы о ней не говорили, она и есть… любовь. Но это не клетчатое одеяло, под ним не укроешься от ветра. Под него не спрячешь голову от испуга, в него не завернешь, чтобы не остыло до времени. Это просто и очень просто отдают без тени сомнения. Не жалеют о содеянном и не плачут по ночам в подушку. Не тоскуют, заламывая пальцы от досады. Не кусают губы по утрам и не улыбаются всем встречным прохожим. Любовь нужно отдать и забыть где вы ее нашли: такую всю из себя симпатичную и нужную. И даже со второго взгляда понятно, что она испортит вашу жизнь, прольет ее содержимым насквозь и тогда уже назад пути не будет.

Отрава.

Я знал одного земского доктора который очень хорошо справлялся с этой бедой. Нет, он не выводил ее дустом или хозяйственным мылом. Не прописывал микстур и уколов. Не проводил вскрытий и переливаний. Он просто не выходил из дома. Пациенткам он запрещал говорить а диагноз ставил в кромешной темноте по пульсу и немного подсвечивая фонариком в сетчатку глаза.

И даже это его не спасло.

Холера.

В одном из пульсов он нащупал таки эту сволочь и заразился. И когда он смотрел в ее глаза, яд уже струился по его венам и метастазы обволакивали голову.

Северные шаманы утверждают что помогает утреннее погружение головы в снежный покров девственной тундры. При этом нужен громкий ритуальный возглас.

Хотя, никто подобной статистики не вел, я смею утверждать о нелепости данного способа. Ну, или его мало эффективности.

ЛЮБОВЬ…

Что это за штука то такая?

– Вы сами себе противоречите, – сказал Де Ланкр, – то вы говорите что мы созданы для любви, то называете ее отравой?

– Я просто делюсь опытом. И… это всего – то слова.

– Вы продолжите утреннее чтение, – попросил магистр, – а то когда начинаю читать я сам, невесть ерунда какая – то выходит.

– ….

***

Все пропало, как пропадало уже не единожды. Но вам, как я смотрю, не привыкать. Стоп слова нужно произносить осторожно и в тех местах, чтобы потом мучительно не вспоминать, что же происходило прежде. Иначе придется все начинать сначала.

Кстати, историю моей смерти, после того как я приехал в клуб и побеседовал с моей обворожительной дамой, вы уже знаете.

В таком случае придется еще раз вернуться, и на этот раз еще немного заранее до вышеописанных событий.

И так…

Накануне мы с другом сидели в баре и ждали начало матча. Я терпеть не могу футбол, но здесь всегда продавали свежее пиво и наливали бесплатно, если «наши» выигрывали. Расчет был понятен даже мне. С нашей командой этот бар никогда не обанкротится.

– Что там у тебя за история? – шепотом спросил меня он, – давай Егорушка колись, кто она такая? Она замужем? Зачем тебе замужняя женщина? Что ты с ней делать будешь?

– Да при чем тут это? – ответил я, – мы познакомились совершенно случайно. Я же не спрашивал ее при встрече о ее семейном положении. Я просто хотел быть для нее другом. Понимаешь?

– Лучше бы паспорт попросил, – сострил друг и щелкнул пальцами подзывая официанта.

– А знаешь, мне совершенно наплевать что у нас с ней получиться или нет, – сказал я, – даже если она пошлет меня ко всем чертям. Я буду знать что у нее все хорошо и мне этого будет достаточно. Поверь мне. Мир, подлый и устроен так, что нам вряд – ли подарят парк с вечными прогулками. Мы не будем просыпаться по утрам, рассматривая причудливую картину, нарисованную с вечера масляными красками на огромном белом холсте. Мы пачкали свои ладони и выводили по холсту свои мысли. Ругались, даже дрались. Потом вымазались в краске окончательно и отправились в душ. Вдвоем.

Потом ели яблоки… я зеленые а она красные. И это утро никогда не заканчивалось. Оно длилось вечно.

Нам не позволят какие – то обстоятельства, люди, мысли, дела! Какое поганенькое и отвратное слово, – «дела». Маленькое слово, прихлопнуть бы его как моль. Растереть в ладонях как мерцающий блик.

Чтобы любить так – как она хочет, нужно быть сумасшедшим. Чтобы любить так как я хочу, нужно быть Богом. Автором всего происходящего вокруг.

Жизнь дает нам счастье дозировано. Чтобы мы окончательно не зажрались. Нет ничего смешнее и нелепее, чем перебегать дорогу черной кошке. Она только этим и занимается. Теперь и я.

– А ты писатель, фантазер! – констатировал он, – как там твой роман поживает?

– Это мы с тобою поживаем, – отреагировал я, – а он живет и живет своей жизнью.

– У меня два пригласительных есть в закрытый клуб. Завтра вечером пойдем?

– Посмотрим, до завтрашнего вечера еще.. дожить нужно…

Мне стало скучно, потому – что матч начался и друг погрузился в футбольную эйфорию. Я открыл планшет и занялся своим обычным; редактированием своего романа. Глава которую я решил перечитать называлась: Всадник номер три.

***.

Всадник номер три.

– Что ты там хочешь увидеть, в моих зеркалах?

– Я не могу тебе доверять и быть не могу с тобой, если не посмотрю в них. Если не посмотрюсь, перед тем что нас ждет…

– Я боюсь что тебя ждет разочарование. Дело в том…

– Да мне плевать в чем там дело. Ты думаешь что я там увидеть хочу? Твою щенячью преданность ко мне? Я хочу увидеть твои разочарования. Они же были? Посмотри мне в глаза пожалуйста, не лги мне. И если ты и сможешь, они не солгут. В них будет все, слышишь… все.

– Зачем тебе мои разочарования?

– Это мое, – она опустила глаза и поправила шарф на шее, – и я не хочу чтобы в один прекрасный момент оно стало твоим. Опыт, я чувствую что у тебя он был в таких вопросах.

– Да какая разница что у меня там было? Ты же сама говорила что нет ни будущего не прошлого, есть только миг в котором ты здесь и сейчас. И здесь счастье… здесь… а не в запланированном небытие или прогнившей и провонявшейся несостоятельности. Разве ты обманывала меня?

– Я хочу чтобы у нас не было тайн, я люблю тебя. Поверь мне я одним глазком посмотрю на твое и выйду, это не больно. Больно было тогда, когда оно в нем отражалось, оно, твое разочарование.

– Хорошо… но я хочу чтобы ты поняла одно. Перед погружением. Пойми меня правильно. Только пойми и все. Я так тщательно строил эту стену из бетона, защитную крепость вокруг своего сердца. Немыслимую броню от таких как ты. Я так старательно упаковывал его в мишуру обыденности, что мне очень тяжело было впустить тебя туда. Очень. Это означает только одно, где – то, видимо подсознательно, я все – же оставил маленькую лазейку. Кроличью нору. И ты нашла ее, нащупала, проползла. А теперь ты пойдешь и увидишь из-за чего я стал таким. Почему я начал защищаться от чувств. И тебе может стать…

– Мне плевать что я там увижу, – строго прервала она его, – я же не рассказала тебе что нас с тобой ждет дальше.

– А ты знаешь что нас ждет дальше?

– Конечно, – она загадочно улыбнулась, – Я только туда и обратно, и я сделаю так, что ты будешь понимать куда я иду. Если тебе что – то покажется ужасным, или я сильно глубоко влезу, ты сможешь остановить процесс связи – она обворожительно присела в кресло и закрыла глаза.

Я сделал тоже самое.

Я почувствовал осторожное прикосновение. Это было как укол в шею. И меня тут же закрутило в калейдоскопе собственных мыслей. Я почувствовал момент входа и ее присутствие внутри моего сознания. Я улыбнулся и расслабился.

Пусть так и будет, – подумал я и она поняла мою мысль и начала медленно двигаться внутрь.

Внутрь моего лабиринта.

Выглядел он обычно. Серые бетонные стены, местами обветшалые и тронутые плесенью и мхом. На входной двери висел плакат, на котором была изображена венера милосская в пионерском галстуке на фоне подсолнухового поля с восходящим на горизонте солнцем. Надпись на плакате гласила:

Русский андеграунд в средней полосе.

Она потихоньку толкнула дверь и вошла. Здесь было порядком темно и пахло сыростью. Но глаза быстро привыкли и можно было проходить дальше. Пол был выстлан булыжником округлой формы, стены такие же серые и мрачные как снаружи. Она даже немного разочаровалась.

Но вдруг затрещали динамики и приятный женский голос произнес:

– Мы рады приветствовать вас во внутреннем мире индивидуума. Для удобства пользователя вы можете воспользоваться удобным интерфейсом.

Перед глазами вспыхнули огоньки, быстро преобразовавшиеся в компьютерную клавиатуру.

– В свободном доступе имеются следующие программы восприятия, – продолжил голос, – режим «Ван Гог», режим «Рахманинов» и режим «Тарковский»

1. Режим «Ван Гог» – подразумевает легкость зрительного восприятия внутреннего мира индивида. В интерфейсе отображается грубыми акварельными мазками, маслом и гуашью. В дополнительных проекциях есть позиции олифа и Кузбасс – лак. Прослушайте пожалуйста рекламный блок установщика.

Динамики снова зашуршали и наконец томный мужской голос произнес театрально и высокопарно:

«Спонсор интерфейса «Ван Гог» ООО Кузбасс – лак.

Кузбасс – лак, выкрасил и… выбросил»

2. Режим «Рахманинов» – это режим для тех, кто не доверяет только визуальному восприятию действительности. Здесь можно слушать. Здесь можно спрашивать.

Спонсор данной проекции ЗАО фотосинтез. Девиз нашего предприятия:

«В маленьких зеленых листочках происходит черти – че, а мы дышим»

3. Режим «Тарковский» – самый сложный для восприятия. Зрительное здесь пересекается и накладывается на слуховое восприятие. В опции разработчиками добавлены философский аккаунт и возможность прочувствовать происходящее на своей шкуре.

Данная страница не обновлялась. Вы можете стать ее спонсором. Спасибо за внимание.

И еще…

Голос снова вернулся и добавил:

– Вы можете включить опцию экскурсовода, – это позволит безболезненно пройти по лабиринту. Опция называется «Ариадна» и располагается в правой части нашей клавиатуры. Вот теперь точно спасибо!

Она улыбнулась и решила для начала попробовать все опции. Нажав на первую она увидела как преобразовывается все вокруг. Стены окрасились в пастельные тона, небо над лабиринтом окрасилось голубым с отдельными мазками белых перестых облаков. Дорожка окрасилась в пережженный кирпич. После включения второй кнопки, ко всему уже произошедшему подключился звук. Зашумела вода, появился легкий ветерок.

Все же она включала третий раздел. Вдруг из нарисованного и мультяшного все стало таким, каким вероятнее всего и должно было быть. Серое стало серым, хотя и стены остались окрашенными. Небо, облака и журчание осталось, но все это приобрело реалистичность. Пропал эффект иллюзорности происходящего.

Она остановилась на этом режиме и уверенно нажала на кнопку «Ариадна». Послышался такой – же треск как и в начале. И из неоткуда, как голограмма, появилась она.

Она была настолько взбалмошно одета, что это не могло не броситься в глаза. Высокая собранная в пучок, подобная башне из волос, немыслимая прическа. Вечернее платье с откровенным декольте и ляпистыми фигурами на юбке. Уродские воланы на рукавах, дурацкие кружева на оборке и не менее причудливый воротник – веер, напоминающий павлиний хвост – макраме. И этот вызывающий красный веер…

– Вы точно Ариадна? – спросила она.

– А че… проблемы? – Пиковая дама смотрела на нее нагловато и вызывающе.

Попытка номер семнадцать

– Я так прикидываю у вас экскурсия премиум класса? – дама смотрела на меня поверх своего веера и весело и чуть нагловато причмокивая во рту леденцом «дюшес»

– Мне самую обстоятельную, – ответила я и почему – то поправила юбку. Я немного нервничала, самую малость.

Она вызывающе оглядела меня с ног до головы и смело поманив меня пальчиком, высказалась:

– И даже не знаю что он в тебе нашел милочка?! По – моему…

– По – моему вас никто не спрашивал, – я решила наконец показать ей свои зубки и поставить на место распоясавшуюся дамочку – экскурсовода.

– Ой, – она достала из складок своей причудливой юбки монокль и посмотрела на меня очень неприятно. Так смотрят на обнаруженные в твоей сумочке сигареты и презервативы, когда провожают на «чаепитие с одноклассниками» в семнадцать лет.

– Да что не так? – не выдержала я.

– Ой, – повторила пиковая дама, – а мы еще и булькаем? И что он в тебе нашел, не пойму?! Ну да ладно, включаем режим максимум и начинаем погружение во внутренний мир мужчины. Правило знаешь?

– Правило? – глупо спросила я, – а что есть правило?

– Правила всегда есть девочка моя, – она говорила как моя первая учительница, которая вдалбливала в меня правописание «жи» и «ши» и делала это очень нравоучительным тоном, – вот тебе инструкция по проведению экскурсии, ознакомься и поставь роспись.

Я взяла лист бумаги и начала чтение. Текст гласил следующее:

Инструкция

Для безопасности во время нахождения, в внутреннем мире мужчины, требуется соблюдать следующие предосторожности:

1. При общении с экскурсоводом соблюдать этикет и моветон (материться можно но лучше не переходить на личности, это к делу отношения не имеет, это я дописала сама. Ну и что, воспользовалась служебным положением, да и пофиг)

2. Запрещено отклонятся от проложенного маршрута (нить Ариадны) в противном случае организаторы тура не несут ответственности за ваши «заблуждения» в суждениях о мужчинах.

3. При встрече с Минотавром… бегите (хотя это редко кому удавалось)

4. Ко всему происходящему вокруг нужно относится саркастически (то есть серьезно не воспринимать, а если и воспринимать то… не серьезно)

5. И последнее… если Вы еще в здравом уме и светлой памяти откажитесь от данного путешествия и идите себе домой. Ждите его с работы, подогревайте борщ и котлетки. Он когда – нибудь придет. Он обязательно что – нибудь вам скажет. Потом вы поцелуетесь вскользь, это будет напоминать осколочное ранение. А потом он конечно – же уйдет. Просто уйдет и все. Это случится в одно спокойное осеннее утро. В такие дни воздух не прогревается дыханием влюбленных. Листва еще жива на веточках. Подушка еще пахнет его мечтами и утренними иллюзиями. На столе початая бутылка красного вина. Вчера был прощальный ужин. Только он забыл сказать тебе об этом. У тебя была ночь любви. У него ночь «эпилог». Недопитое вино, – звучит как недоразвитость… как признак недоделанной работы, недолюбви, недосчастья. Вино в зеленой дешевой бутылке впитало эту горесть, оно пахнет стыдом и трусостью. Оно пахнет отчаянием и иллюзорностью счастья, потраченым и истлевшим… невозвратным. И на дне обломки кораблей, одна мечта… вторая… еще одна… еще одна….могила…

Добро пожаловать на экскурсию.

Я прочла и улыбнулась:

– Где расписываться?

– Вот, – она деловито ткнула своим морщинистым пальчиком в место подписи и ласково подала перо и чернильницу.

– Так —же следует понимать, – продолжила нравоучения дама, – что нужно вообще понимать о чем у нас на экскурсии пойдет речь! Вы вообще представление о мужчинах имеете? Кто они? С чем их едят? Под каким соусом подают к столу? Как содержать, как ухаживать?

Она еще пристальнее посмотрела на меня и добавила:

– Какие стадии бывают у любви мужчин?

– Я для этого сюда и пришла, – сказала я, – и еще я хочу знать всю правду.

– Прямо всю? – она лукаво улыбнулась и снова поманила меня за собой. Мы прошли продолговатый коридорчик и очутились перед небольшим экраном с надписью: вся правда.

– Так банально? – спросила я.

– Язык устает каждый раз балакать одно и тоже, – нервно отреагировала она и включила экран.

Что то щелкнуло и он загорелся голубоватым светом. На экране появилась все та же «Ариадна» в костюме стюардессы и ласково улыбнувшись начала объяснение «всей правды»:

Уважаемая не первая и надеюсь не последняя посетительница нашего аттракциона, я рада приветствовать вас в лабиринтах мужского и потаенного сознания.

Во первых хочется разъяснить всю суть человеческой жизни как таковой. Это не имеет отношение к мужчинам, в частности (или к женщинам) а вообще относится ко всем существам. Существом мы далее станем именовать всех кто находится на данной стадии развития. Это ни коим образом не должно оскорблять чувств верующих или тем более не верующих существ. Потому как если бабочка еще сидит на деревце и жует листву, то летать скорее от этого она не станет. Даже если она молится на листик, прикладывает его к больным местам или вывешивает на праздники у своего домика.

Всему свое время.

И если вы существо, то так оно просто и есть. Не нужно испытывать по этому поводу блаженства, понимания своего места в мироздании или катарсиса. Уходить в запой или в искусство с головой. Если вы с такой постановкой вопроса не согласны, то вы просто существо со своей точкой зрения.

Итак…

Все существа на первый взгляд одинаковы. По половому признаку они разделены только по причине своей гармоничной природы. Одни пришли с нижних миров, для понимания будем называть это более земным термином, – из адских. И их природа отдавать, учиться, созидать, становиться лучше и мир вокруг себя обогащать этим облаком. Они стремятся еще выше. Это будущие женщины.

Другие свалились из верхних, назовем его раем. Эти хотят почтения. Хотят обладать, хотят владеть да и попросту постоянно хотят… они двигаются ниже.

Это мужчины.

Во вселенной есть одно место где два этих бронепоезда встречаются и это земля. Во всех других местах и мирах существа называются по другому и имеют отличную от нашей природу. Там нет полов, различий, рангов и хотений. Для лучшего понимания назовем этот уровень «коммунизм».

Так вот, чтобы отправиться в этот самый коммунизм» и перестать быть существом нужно пройти некое перевоплощение. Трансформацию ума. Но на земле на наших мужчину и женщину действуют всевозможные обстоятельства. Гуны материальной природы. И причем, всю эту шелуху существа придумали себе сами. Что только не изобретешь чтобы забыть свою истинную природу:

Семья, работа, выпивка, футбол, крокет, стихи, сигары, плавание, плевание в потолок, карьера, молитва, политика, безделие… этот список можно продолжать бесконечно.

А суть пребывания на земле заключается в следующем. Нужно просто прийти и просто понять смысл жизни.

Понять что смысл этот в любви. И понять что такое эта самая любовь?! Это самое главное.

Вся земная литература пропитана этим словом. От уровня своего сознания существо по разному относится к этому понятию. Но никто из существ не понимает суть. В земной книге которая называется Библия написано что бог есть любовь. В этом есть некая подсказка к истинности и правде. Если не брать во внимание что существо (именуемое на земле бог) постоянно творит посредством любви, постоянно при этом все уничтожая. Его сложно понять, да и не следует тратить свою жизнь на это. Тем более что жизнь придется потратить не одну и не две ….да и нет в этом никакой необходимости.

Просто все кто видел эту …любовь….назад уже вряд ли вернутся. Они, если нам повезет, оставят автографы в информационном поле земли. Потом это отпечатается как папоротник в окоменеластях тысячелетий и приснится какому нибудь мальчику. И он, проснувшись среди ночи уставившись на звезды напишет строки от которых будут стынуть жилы. А когда вырастит, опубликует роман о любви. И его будут читать и ему будут верить. И он, будет на своих словах воспитывать новые поколения влюбленных. Созидать культуру отношений. От своего уровня сознания он может написать…

«Джульетта, я реальный пацанчик, я хочу тебя» или «Джульетта я люблю тебя, я принимаю этот яд и мы встретимся с тобой на небесах» или « О моя Джульетта я посвятил тебе поэму и в ней я боготворю твой образ, я сравнил тебя со стрекозой и твой образ я засушу в страницах своего сердца» или… «Супруга капитана рыбацкого сейнера Джульетта Вячеславовна, полюбила дельфина по имени Анатолий, и эта неразделенная любовь погубила обоих, пищевое отравление еще никого до благополучия не доводило. Мойте руки перед тем как прикасаться к чужой жизни»

И его поймут и возможно и поймут про все остальное. Про простое поймут, про любовь.

А когда поймешь, тогда можно и оставить оболочку существа и лететь в «коммунизм»

Но, самое главное что с первого раза не у всех получается. И поэтом только на земле и только для вас, существом, которое постоянно все уничтожает чтобы создать новое, по средством все той же любви, запущен механизм возврата в отправную точку. Назовем ее для облегчения понимания, точкой «G».

Так вот любое существо постоянно возвращается в заданную точку и снова и снова пробует пройти свои институты. Снова прийти к пониманию. В то же самое время с теми же самыми людьми (ах извините… существами). И иногда стоит поменять отношение или изменить одну единственную фразу и все начинает идти по – другому. То, что по другому бывает, можно понять по течению времени и прогрессу.

Прогресс человечества именно об этом и говорит. Это один из признаков. Чем сильнее прогресс тем чаще существа понимают суть своей природы и уже не возвращаются.

И те, кто находится в самом преддверии понимания, начинают и понимать и видеть все свои пути отхода. То есть, опять же попросту говоря, они могут путешествовать в любую точку своей не заканчивающейся жизни, или вернуться домой. Потому как только дома и полюбят и поймут. И снова появляется возможность начать свое движение от той самой точки «G» и попробовать все исправить. Жизнь с чистого листа – так это называют существа на земле.

Запись закончилась.

– Второй блок будете смотреть, перед тем как пойдете в лабиринт? – дама смотрела на меня все так же укоризненно.

– А что там во втором блоке?

– Во втором блоке запись самого автора лабиринта, – спокойно ответила она, – там запечатлен опыт. Опыт из его прошлых попыток понять. По вашему, из его прошлых жизней. Кажется это попытка номер семнадцать.

– А что у него было столько попыток?

– Ой, – она опять перешла на издевательский тон, – а вы можно подумать целочка?!

Мне стало смешно, но я все – же спросила то, что хотела:

– У меня два вопроса, первый прозвучит так…

– Деточка давайте без пафоса, – отчеканила она.

– И так, – я набрала воздуху и выпалила, – почему именно ваш образ выплыл как образ водительницы по его лабиринту? Неужели не было чего – то поприличнее?

– Ну и сука же ты, – она треснула меня по голове своим веером и пустила одинокую театральную слезу:

– Мой образ, это образ всех его женщин. А их милочка, было ого – го. Ты когда нибудь пила абсент? А кефир? А томатный сок? Так вот, представь что получиться если их смешать….понос получиться и неукратимая рвота. Я уже молчу про вкус. Вот так и получаются образы идеальных женщин. Возьмем немного от одной, добавим чуть – чуть нежности другой, ломтик от третьей и….понос….или пиковая дама, мать моя женщина роди меня обратно. Продукт еще тот, что уж там говорить!

– И второй вопрос, – мне стало немного неудобно за свой первый и я совсем не обиделась на ее эксцентричное поведение.

– Валяй, – она утерла слезы платочком и манерно швырнула его в сторону.

– Что такое уровни любви?

– А вот об этом как раз и будет во втором блоке который называется попытка номер семнадцать, – сказала она и включила экран снова.

***

Попытка номер семнадцать…

С утра из головы не выходил вчерашний разговор.

И она со своими дурацкими телефонными разговорами про главное.

И он.

Те, кто побывал у него, говорят, менялись и становились совершенно другими людьми.

Про него говорили, что он чуть – ли не духовный учитель современности. Никто не знает где он родился и сколько ему лет. Сидит в своей деревне прямо в сугробе и песни поет. Вроде на манер сумасшедшего.

Говорят, вокруг него цветы растут, вернее росли, когда он еще не под навесом обитал. Я не видел, но так говорят.

Я приехал к его жилищу, умело изготовленному деревянному куполу с небольшой дверцей, настолько небольшой что нужно встать на колени и сильно нагнувшись к земле проползти, втиснуться в этот узенький проем.

Мне удалось.

Внутри было тепло и действительно пахло цветами.

Дезодорант, – подумал я и улыбнулся, глядя на сидевшего с закрытыми глазами ламу, свами, или как там его называют его последователи?!

О том, что в далекой таежной деревне в Омской области живет этот чудак я узнал из прессы. Журналистский голод и жажда до всего мистического заставила, нет ни заставила, повела как невидимая нить Ариадны в эти края. До Омска я легко добрался на самолете, далее до районного центра на автобусе, потом на попутке, потом пешком.

В деревеньке все знали где находится его хламида. Пришел, говорят местные, сел прямо на дороге и закрыл глаза. А вокруг цветы проросли, прямо сквозь лед и снег. Одни утверждали, что он беглый преступник, и сам бог его остановил и посадил на этой дороге. Другие, что он бывший участковый из соседней деревни или святой из монастыря, хотя и одет он был странновато для православного монаха. Скорее его одежда походила на вайшнавские одеяния или на буддийские. Желтая, выцветшая от времени рубашка и длинная оранжевая накидка, обернутая вокруг тела несколько раз, отдаленно напоминающая пододеяльник. Сидел он босиком. Голова у него была лысая, брови густые и светлые как пшеница.

Он сидел просто, не в какой-нибудь особенной позе, а просто так скрестив ноги как получится, немного склонив голову вперед и что – то напевал себе под нос.

Вопросов у меня к нему было много: и кто он и откуда, да и что он сам себе на придумывал, раз сел посреди дороги и начал петь? Зачем его местные накрыли самодельным куполом из дерева, а не прогнали как заплутавшего попрошайку?