Текст книги "Отряд-5"

– Готово! Прошу к столу!

* * *

Командующий эскадрой захвата вошёл в приёмную Первой Матери и остановился. Молоденький незнакомый секретарь при виде высокого начальства помедлил и всё же снял ноги со стола. Командующий не спускал с него тяжёлого взгляда. Секретарь ещё чуть помедлил и сел ровно.

– Желаю здравствовать, господин Командующий, – кашлянув, произнёс он.

«Значит, он пока её не трахает, – подумал Командующий, не ответив на приветствие. – А если и трахает, то не успел себя проявить на данном поприще должным образом. Или не смог. Хотя это вряд ли. Если б совсем не смог, она не стала бы его держать в секретарях. Всегда должен быть рядом тот, кто в любую минуту сможет её удовлетворить. Быстро и качественно. Кто не может или устаёт, теряет эту работу. Сколько у неё сменилось секретарей за последние несколько лет? Этот, кажется, восьмой. Или девятый. Ладно, хоть Отцами их не назначает, и на том спасибо».

Командующий не знал понятия ревность (устройство семейной жизни каравос, где главенствовала Мать, имеющая в сексуальном и социальном подчинении несколько Отцов, практически исключало данное чувство), но всё же с некой грустью подумал, что Первая Мать давно не вызывала его для того, чтобы попросить выполнить непосредственные обязанности Отца. Всего у Первой Матери, верховной правительницы народа каравос, Раво, было восемь официальных Отцов. Не считая мелких увлечений. Но на увлечения никто не обращал внимания, поскольку любовник даже Первой Матери не мог иметь серьёзной власти и преференций. Его максимум – место секретаря. Косметолога. Врача. Личного портного. Парикмахера.

Усиленный пищевой паёк. Более или менее богатые подарки к праздникам. Да и то лишь до тех пор, пока не надоел. Потом – забвение и в общий строй.

То ли дело Отцы!

Им привилегированное положение в обществе каравос Раво обеспечивалось до конца жизни.

И всё же. Никакая власть не даёт того ощущения, какое испытывает Отец, обладая Первой Матерью. Он спрашивал у других Отцов – они подтверждают. Некоторые психологи считают, что это несравнимое ощущение идёт с тех древнейших времён, когда каравос Раво звались галадами, жили на родной планете, не имели в своём подчинении вельхе, а, наоборот, имели патриархальный общественный строй. Патриархальный – это значит, когда в семье и не только главный – мужчина. То есть решение всех важнейших вопросов лежит на мужчине, а женщина, по сути, лишь рожает детей, готовит еду и следит за порядком в доме, подчиняясь мужчине во всём. Невероятно. Не наблюдай он сам лично на той же Лекте (и не только на ней!) подобный строй и не доверяй историческим источникам, мог бы подумать, что всё это относится к области мифов и сказок. Хотя бы потому, что природная агрессивность и ограниченность мужчин, если следовать логике, быстро привели бы к самоуничтожению подобного общества. Однако исторический опыт и жизнь показывают, что это не так. Патриархальные общества существуют и даже процветают. И не только там, где цивилизация едва-едва осознала себя, как сообщество обладающих разумом существ. Достаточно посмотреть на тех же сварогов, давно вышедших на галактические просторы. Хотя у них тоже не всё так однозначно. «Северными»-то как раз правит Императрица, которая, судя по некоторым данным, обладает не многим меньшей властью, нежели Первая Мать. Кстати, о Первой Матери. Долго ещё ему здесь торчать?

Он хмуро глянул на секретаря и совсем было открыл рот, чтобы задать соответствующий вопрос, когда дверь в кабинет-покои отъехала вверх и в сторону, и на пороге возникла хозяйка.

Несмотря на годы (некоторые внуки и внучки Первой Матери уже вступали в брачный возраст), она продолжала носить облегающие платья. «Которым, – подумал Командующий, не сводя глаз со знакомой фигуры, – признаем это честно, пока есть, что облегать».

– Ну, что ты там встал, как одинокий вельх? – ворчливо осведомилась она. – Заходи.

Он зашёл, сел в предложенное кресло, посмотрел в лицо Первой Матери. Оно всё ещё было красиво. Особенно глаза и губы. Глаза удлинённые, густого синего цвета. И полные, чётких очертаний, губы, вкус которых он помнил очень хорошо. И, как подсказала ему определённая часть организма, готов был попробовать снова.

Первая Мать усмехнулась. Она всегда в момент просекала состояние Отцов.

– Сначала дело. – Первая Мать откинулась на спинку кресла и забросила ногу за ногу. Верхняя пуговичка на платье была расстёгнута, открывая взгляду край соблазнительной ложбинки между двух грудей, как всегда свободных от бюстгальтера.

– Слушаю тебя, – сказал он.

– Нет, это я тебя слушаю. Ты их нашёл?

– И да, и нет.

– ?

– Мы нашли корабль. Но он пуст. Экипаж его покинул. Извини, я только собирался тебе доложить…

– Но я успела вызвать тебя раньше, – подчеркнула она утвердительно.

– Да. Как всегда, впрочем.

– Льстец.

– Правду говорить легко.

Она ждала.

– Мы ищем. Но пока непонятно, как беглецы покинули корабль и куда направляются. Обыск корабля не дал никаких зацепок, которые позволили бы идентифицировать его происхождение, хотя можно точно сказать, что экипаж – гуманоиды, подобные нам. Но не свароги, как и было уже сказано. Сканируем лес вокруг, на случай, если они ушли пешком, но пока… – он покачал головой. – Двуногие не обнаружены. Позволено ли мне будет узнать, откуда такой интерес к неизвестной расе?

Первая Мать оценивающе посмотрела на Командующего и кивнула, словно соглашаясь с какой-то своей мыслью.

– Смотри, – коротко сказала. – Это получено недавно от наших агентов на Лекте.

Вспыхнул экран, занимающий половину стены. Командующий увидел объёмное изображение незнакомого помещения без окон, с грубыми, сложенными из необработанного камня, стенами. Чадили масленые факелы. Лицо сидящего на стуле посреди помещения гуманоида было также освещено колеблющимся факельным светом, идущим примерно из того места, где была расположена камера. Над лицом хорошенько поработали – правый глаз заплыл и представлял собой сплошной тёмно-фиолетовый синяк. Бровь над ним была разбита, вся в сгустках запекшейся крови. Нос распух. Под ноздрями – плохо вытертые следы крови. Она же – на потерявших форму губах, небритом подбородке и на лбу, частично закрытом свалявшейся чёлкой тёмных волос. Гуманоид был бос, облачён в простую рваную окровавленную и грязную рубаху из местной дешёвой ткани некогда белого цвета и такие же, доходящие до щиколоток штаны. Судя по тому, как он держал руки и морщился, поводя плечами, его руки были крепко связаны за спиной, затекли, и это причиняло ему мучения. Глядя левым зрячим глазом куда-то мимо камеры, он разлепил губы и что-то произнёс. Как показалось Командующему, на южносварожьем диалекте.

– Хорошо, – последовал перевод. – Я скажу. Но сначала развяжите мне руки. И дайте воды.

– Сначала сведения, – потребовал кто-то невидимый.

– Сначала руки и вода. Иначе вы ничего от меня не узнаете.

– Вы не поняли. Это нужно вам, а не нам. От того, что именно вы расскажете, зависит ваша жизнь.

– Вам тоже нужно, – криво ухмыльнулся сварог. – Будь иначе, вы бы меня не пытали.

– Если бы вы сразу всё рассказали, не было бы никаких пыток. Говорите.

– Я не могу говорить, – хрипло сказал пленник. – Мне нужна вода.

– Так, – засмеялся голос. – Уже только вода. Что ж, будем считать, что торг завершён и сделка заключена. Дайте ему воды.

Откуда-то сбоку возникла рука с ковшом, поднесла его к губам сварога, наклонила. Вода потекла по подбородку и ниже, на дёргающийся в жадных глотках кадык.

– Спасибо, – напившись, сказал сварог. – Ладно. Слушайте. Они называют себя «лю-ди». Происходят с кислородной планеты под названием Земля, с окраины Галактики. С ними каким-то образом связаны «северные» свароги. В частности, Воля и Слово Императрицы Станы Второй Карсс Оргом и он же её муж…

Пленный сварог говорил довольно долго, прервавшись лишь однажды, чтобы снова попросить воды. Наконец, замолчал, переводя дыхание.

– Это всё? – осведомился голос.

– Всё. Больше я ничего не знаю.

– Я вам верю.

– Значит… мы договорились?

– Конечно. Вы сейчас же получите полную свободу.

Сварог нерешительно улыбнулся.

Что-то громко щёлкнуло, и в грудь пленнику, точно напротив сердца, по самое оперенье вонзилась толстая арбалетная стрела. Левый глаз сварога расширился, в нём блеснуло отражённое пламя факела.

– Кх-ккх-ккхо… – прохрипел он.

Ответом было молчание.

Глаз сварога закрылся, тело дёрнулось, выгибаемое судорогой, вместе со стулом завалилось на бок и затихло.

– Готов, – произнёс тот же голос на языке каравос. – Унесите.

Экран погас. Первая Мать поднялась.

– Пойдём, – сказала она, протягивая руку. – Есть немного времени. Пора вспомнить, что ты Отец, а не только Командующий эскадрой захвата.

Потом они лежали в мягком полусвете спальни, и рука Первой Матери была в его руке, а её волосы слегка щекотали щёку.

– Было хорошо, – произнёс он. – Ты прекрасна.

– Я рада. И буду рада ещё больше, если ты найдёшь этих людей. Теперь ты понимаешь, почему они нам так нужны? Если агент сварогов говорил правду, а всё указывает на это, то в Галактике появилась сила, которой ничего не может противостоять. Эта Пирамида должна быть нашей. Но только люди могут помочь ею овладеть.

– Мы предложим им союз? Или…

– Союз. Интуиция мне подсказывает, что прямым насилием вопрос не решить.

– Каравос Раво ни с кем не заключают союзов.

– Кто сказал, что союз будет вечным? – она засмеялась и прильнула к нему по-прежнему желанным телом. – Доверься мне. Твоя задача их найти, а остальное я возьму на себя.

– Только это? – спросил он игриво, кладя руку ей на грудь.

– Ого! – засмеялась она. – Ну, если ты способен на большее…

– А вот сейчас мы посмотрим, – сказал он, и его рука решительно скользнула ниже.

Молодой секретарь в приёмной посмотрел на часы и тоскливо вздохнул. Его шансы на сегодняшний успех у Первой Матери стремительно падали, и поделать с этим он ничего не мог.

Глава шестая

В Пирамиде нет иллюминаторов или окон в их привычном значении – отверстий в стене, забранных стеклом или иным, пропускающим свет материалом. Стены Пирамиды могут становиться прозрачными или наглухо непроницаемыми для любого вида электромагнитного излучения, в зависимости от внешних условий, а также по «желанию» ЦМП или того, кто может ему отдать соответствующий приказ. При этом не следует думать, что Центральный Мозг Пирамиды подчинится, к примеру, безумному чужому желанию сделать стены прозрачными для ЭМИ в открытом космосе или в момент нанесения ядерного удара, – законы роботехники, открытые на Земле писателями Айзеком Азимовым и Джоном Кемпбеллом, оказались универсальными. Что совершенно не удивительно, принимая во внимание их этическую ценность. Другое дело, что законы эти не высечены рукой Бога раз и навсегда где-то на священных вселенских скрижалях и могут быть всячески интерпретированы в сторону усиления или ослабления. И даже изменены. Было бы кому изменять и интерпретировать. ЦМП мог. В частности, первый Закон, гласящий, что «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред», в его понимании звучал, скорее, так: «ЦМП не может причинить вред человеку. Но если одному разумному существу захочется ухлопать другое такое же существо или самого себя, ЦМП мешать не станет». Ибо каждый сам создатель и лелеятель собственного ада и рая. Это, кстати, объясняет тот факт, что Циля Марковна не вмешалась в конфликт и позволила сварогам захватить Пирамиду. Почему бы и нет? С её колокольни хрен редьки не слаще, и кто смел, тот и съел. Хотя, конечно, обидно. ЦМП, как я понимаю, всё-таки не совсем машина, а, скорее, искусственное разумное (или с зачатками разума) создание типа Оскара или мажордома Арнольда с Лоны.

Об этом и о многом другом размышлял Миша Малышев, стоя у прозрачной стены Пирамиды на 49-м уровне, уровне Земли.

Он давно уже не был тем, едва окончившим семилетку, грубоватым таёжным охотником и простым солдатом-окопником, не умеющим адекватно судить об окружающем его мире, из-за тотальной нехватки знаний. Почти два года путешествий по различным временам и пространствам, постоянное самообразование в спокойные периоды, а также живой природный ум, мгновенно впитывающий новые знания и впечатления, сделали своё дело. Да и жена Аня не упускала возможности постоянно учиться новому. А от жены Миша старался не отставать. Потому что, если жена умнее мужа, то рано или поздно она станет главой семьи и начнёт во всём руководить и верховодить. А это, как он считал, неправильно.

Отсюда, более чем с километровой высоты, открывался знакомый вид на море, а затем, почти у самого горизонта, на унылую холмистую равнину, переходящую в не менее унылые предгорья, за которыми, в свою очередь, тянулся к пыльным белёсым небесам древний, выеденный ветрами и тысячелетиями горный хребет. Так же, как было и на Жемчужине, кубообразное основание Пирамиды покоилось под водой. Только не озёрной, а морской. Вид же казался Михаилу знакомым, потому что и равнина, и предгорья, и хребет располагались не где-нибудь, а на планете Пейана – прародине «северных» и «южных» сварогов.

Это было не то же самое место, где некогда (кажется, с тех пор прошла целая вечность, хотя на самом деле меньше двух лет) два взвода разведки – немецкий и советский бились друг с другом насмерть, чтобы своей кровью и смертями оплатить старые счеты хозяев планеты и могущественных межзвездных империй. Но, слава богу, вовремя поняли, что к чему, объединились и вломили этим самым хозяевам так, что тем пришлось срочно менять концепцию, идти на попятный и возвращать опасных землян домой. Получилось не совсем домой, но это уже была другая история, к которой свароги не имели прямого отношения.

«Но, если бы не они, не было бы ничего, – думал Малышев. – Не возник бы Отряд. Нас не зашвырнула бы судьба в такие места, что и в пьяном бреду не всякому приснятся. Я никогда не узнал бы о том, как сложно устроена окружающая реальность и как просто бывает в ней заблудиться. Не встретил бы Аню. И у нас не родилась бы Лиза. Ага. И ты не стоял бы сейчас здесь в полном бессилии и не крыл бы сварогов последними словами. Как «северных», так и «южных». Потому что и те и другие одинаково хороши. В самом мерзком смысле».

Путешествие Пирамиды через треть Галактики завершилось несколько дней назад. От людей не скрывали факта, что они направляются на Пейану. А зачем? Как сказал на встрече с Императрицей Станой Второй её муж, а также Воля и Слово Карсс Оргом, «отнять эту игрушку обратно у вас всё равно не получится. Даже и не мечтайте. И не только у вас».

Да, была и встреча.

Случилась она на следующий день после захвата Пирамиды. Михаил и Аня сидели у себя под домашним арестом, когда начальник охраны сообщил, что сейчас им нанесут визит Императрица Стана Вторая и Карсс Оргом.

– А если мы не хотим их видеть? – угрюмо осведомился Малышев.

– Ваше желание в данном случае не имеет значения, – мстительно произнёс шкафообразный, обвешанный с ног до головы оружием, сварог.

Вчера, когда Миша уже сдался превосходящим силам противника, понимая, что только таким образом он может спасти жизнь свою и своей семьи, этот здоровенный штурмовик-десантник попробовал обойтись с Аней без должной почтительности, грубо толкнув её плечом во время обыска (искали – и нашли – оружие). И тут же отлетел к стене после пинка Мишиной ноги, обутой в тяжелый ботинок.

Размером сварог не уступал Мише и к тому же был хорошо обучен приёмам рукопашного боя. Поэтому тут же в этот бой и кинулся, дабы показать наглому землянину, где его, землянина, истинное место. К чести сварога, плазменную винтовку и боевой нож он передал товарищу и пошёл на Мишу с голыми руками. Сварог чести, мать его!

Бедолага не знал одного: землянин родился и вырос в тайге, ходил на медведя с ножом и рогатиной и воевал фронтовым разведчиком в одной из самых страшных войн в истории человечества. Кроме того, он обладал неимоверной природной силой и таким уже природным умением мгновенно концентрировать её в одном ударе или броске. Этого не достичь никакими тренировками, это или есть или нет. Просто мысленные приказы, которые отдавал его мозг мышцам, бежали по нервам быстрее, чем у обычного человека. И не только человека. Поэтому сварог очень удивился, когда, почти проведя болевой захват, вдруг понял, что его ноги отрываются от пола, и в следующее мгновение он уже летит через всё помещение и рушится на журнальный столик из умело замаскированного под дерево прочнейшего углерита. Столик разлетелся в труху, рёбра болезненно заныли от удара, в голове зазвенело, но сварог тут же вскочил на ноги.

– Лучше не надо, – предупредил Миша. Он даже боевой стойки никакой не принял. Так и стоял, опустив руки и чуть наклонив голову вправо. И взгляд его казался полусонным. Только тот, кто хорошо знал Мишу, мог бы сказать, что именно такой взгляд и свидетельствует о том, что боец Малышев находится в высочайшей стадии готовности, и его противнику надо бы трижды подумать и остеречься, прежде чем продолжать дразнить судьбу.

– Может, и впрямь не надо? – вопросил кто-то из догадливых сварогов. – Потешились и хватит.

Но это лишь подзадорило десантника, и тот предпринял вторую попытку.

Финт, ещё финт, и на этот раз не захват, а резкий удар, нацеленный в горло. И всё бы хорошо, но встречный удар кулаком в лоб достиг цели быстрее.

Было такое впечатление, что это не кулак, а железная гиря…

И хорошо, что на полу довольно мягкий искусственный ковёр…

– Что здесь происходит?

Пошатываясь, незадачливый рукопашный боец поднялся на ноги и снова чуть не упал под яростным взглядом Эркке Адальма, начальника военной контрразведки «северных» сварогов.

Последовали объяснения, в ходе которых любитель помахать руками заработал весьма болезненный устный выговор и не успел сказать «мля», как был назначен начальником охраны людей-пленников вплоть до дальнейших распоряжений.

– И не приведи бог, если с ними случится хотя бы одна неприятность, – прошипел сквозь зубы начальник военной контрразведки. – Даже самая маленькая. Осознал?

– Так точно, – буркнул десантник, забирая у товарища свою винтовку и цепляя к поясу боевой нож. – Однако разрешите заметить, что неприятности – понятие относительное.

– Хочешь оценить эту относительность на себе? – вкрадчиво поинтересовался Эркке Адальм.

Десантник счёл за лучшее промолчать.

– Что это с ним? – удивился один из сварогов-десантников, тоже назначенный в охрану. – То вали насмерть, а то пальцем не тронь.

– Смотря кого валить, – заметил третий. – Я слышал краем уха, что этот крутой мужик со своей бабой – личные знакомые Везунчика. А может быть, и самой Императрицы. Так что, «девочки», предлагаю не рисковать и оставить их в покое. Мало ли что.

Это было вчера. А на следующий день, ближе к вечеру, явились обещанные гости. Принцесса… то есть давно уже Императрица Стана Вторая собственной персоной и Карсс Оргом.

Миша не мог сказать, что искренне обрадовался их визиту. Вероятно, соответствующие эмоции были написаны у него на лице, потому что Стана, после того, как присутствующие обменялись холодно-вежливыми приветствиями, спросила прямо:

– Тебе неприятно нас видеть, Миша?

– Не люблю предателей, – скупо ответил Малышев.

– По-твоему, мы предатели?

– И по-моему, тоже, – сказала Аня, словно невзначай придвигаясь ближе к мужу.

– Уг-га, – отчётливо произнесла Лиза из своей кроватки, солидаризуясь с родителями.

Локоток, по своему обыкновению ошивающийся здесь же, красноречиво промолчал.

– Извините, – проронил Карсс, – ничего личного. Только политика.

– Как же, – заметила Аня. – Во имя которой вы убили наших друзей.

– И я уже не говорю, что они были людьми, – добавил Михаил. – Землянами.

– Случилась накладка, – заявил Карсс. – Бывает. Виновные уже наказаны.

– К тому же замечу, что все наши остались живы, – непринуждённо заметила Стана.

– Наши? – неподражаемо приподняла бровь Аня.

– Ну да. Наши, – Императрица умело сделала вид, что не заметила презрительно-горького сарказма. – Саша, Хельмут, Валера, Руди… ну и все остальные. Мало того, мы даже не стали их преследовать и спокойно дали уйти. Если это не жест доброй воли, то что тогда жест?

– Единственный правильный жест – соблюдать договорённости, – произнёс Михаил. – Дал слово – держи. Чего бы это ни стоило. Меня так учили.

– Поэтому ты, Миша, хоть и не простой, но всего лишь солдат, – с едва заметным налётом снисходительности заметила Императрица Стана Вторая. – А мы с Карссом управляем галактической империей.

– Бессмысленный разговор, – вмешалась Аня. – Чего вы хотите?

– Сотрудничества, – объявил Карсс.

Они со Станой, не дожидаясь приглашения, уселись в кресла. Миша и Аня продолжали стоять, всем своим видом демонстрируя, что не настроены на долгий разговор. Могучая фигура Михаила со сложенными на груди руками подпирала стену. Изящная фигурка Ани гордо и независимо стояла рядом. Одну руку Аня положила на ограждение кроватки, в которой махала ручками и ножками и агукала, разговаривая с Локотком (маленький искусственный человечек сидел на ограждении), Лиза, а вторую упёрла в крутое бедро. С учётом короткого домашнего платья с низким вырезом, в которое была облачена Аня, вышло одновременно вызывающе и чертовски сексуально. В какой-то момент Карсс понял, что уже секунд пятнадцать таращится на высокую грудь Мишиной жены, и мысли, возникающие одна за другой в его голове, очень далеки от темы беседы, которую они со Станой наметили перед визитом сюда. Что за чёрт…

Карсс едва заметно потряс головой, покосился вправо и наткнулся на удивлённый и слегка насмешливый взгляд жены.

Заметила. Вот незадача, этого ещё не хватало.

– Сотрудничества? – переспросила Аня. – И насколько тесного?

Её голос изменился. Теперь в нём слышались какие-то тёплые, мурчащие, обволакивающие сознание, манящие обертона. Многообещающие обертона. Очень много обещающие…

– Прекратите! – резко выбросила слово из горла Императрица и поднялась с кресла. – Или мы уйдём.

– Так мы вас и не звали, – широко ухмыльнулся Михаил.

– Не понимаю, о чём вы, – пожала плечами Аня, меняя позу. Теперь она, подобно своему мужу, тоже скрестила руки на груди. – Я только спросила, какого рода сотрудничества вы от нас ждёте.

Стана опять села. Посмотрела на Карсса, чуть наклонила голову. Тот откашлялся, хотя в этом не было ни малейшей необходимости, и, насколько мог кратко и сухо, стараясь глядеть в узкий промежуток стены между Аней и Михаилом, изложил имеющиеся на сегодняшний день обстоятельства и суть предложения.

Пирамида захвачена сварогами раз и навсегда. Можно сколь угодно долго обсуждать этичность данного поступка, но факт остаётся фактом – этого уже не изменить. Никакими бы то ни было переговорами, ни, упаси высшие силы, попыткой вооружённого нападения. Пирамида принадлежит сварогам – и точка…

В этом месте Малышев непринуждённо перебил Карсса и осведомился, каким именно сварогам принадлежит Пирамида – «северным» или «южным»?

– Всем сварогам, – ответил тот. – И «северным», и «южным». С захватом Пирамиды у нас появился уникальный шанс наконец-то по-настоящему объединиться и, будь я проклят, если мы не используем этот шанс.

– Спасибо, – произнесла Аня. – Вы подали мне отличную мысль.

– Какую?

– Не важно. Продолжайте.

Карсс пожал плечами (жест, которому он научился от людей много лет назад, потом забыл и вот теперь опять вспомнил) и продолжил:

– Однако всё вышесказанное не означает, что свароги намереваются с помощью Пирамиды поработить остальные разумные расы Галактики. Нет. Речь идёт всего лишь о контроле над ситуацией и быстром и адекватном ответе на возможные вызовы и опасности.

– Вызовы и опасности сварогам? – уточнила Аня.

– В первую очередь, – согласился Карсс. – Хотя мы и не исключаем, что может возникнуть ситуация, когда срочная помощь понадобится кому-нибудь другому. Например, вам, людям.

– И что тогда? – осведомился Малышев. – Вы окажете эту помощь?

– Это будет зависеть от характера угрозы, – уклончиво ответил Карсс. – Но есть вероятность, что окажем.

– Не бесплатно, разумеется, – сказала Аня.

– Бескорыстная помощь бывает только в сказках, – небрежно уронила Стана. – Мы живём в жестоком мире. Но не беспощадном.

– Ага. Расскажите это тем, кого вы убили.

– Ваши представления о Пирамиде, как о некоем центре, могущем послужить объединению разумных рас Галактики, наивны, – заявила Стана, проигнорировав реплику Ани. – Хозяин в Галактике должен быть один. Думаю, это прекрасно понимали те, кто Пирамиду создал. Недаром их так и называют – Хозяева.

– И теперь хозяевами хотите быть вы? – спросил Миша.

– Именно так.

– Откровенно, – заметила Аня.

– Нам скрывать нечего, – сказал Карсс. – Поймите, вы, люди, объективно не доросли до этой роли.

– А как же ирюммы и лируллийцы? – осведомился Миша. – Они тоже не доросли?

– Возможно, и доросли, – усмехнулась Стана. – Но мы успели раньше.

– А мы вам нужны…

– Чтобы помочь осуществлять вышеупомянутый контроль по отношению к Земле, – продолжил Карсс. – Будете своего рода передаточным звеном между нами и человечеством. Посредниками. Или, если хотите, галактическими дипломатами.

– И, разумеется, в полном вашем подчинении, – иронично заметила Аня.

– Ваш статус, права и обязанности, а также степень личной свободы мы обсудим отдельно, – пообещала Стана. – Равно и оплату вашего труда. Для начала нам нужно ваше принципиальное согласие. Силой вас заставлять мы не собираемся.

– И на том спасибо, – пробормотал Михаил.

– А если мы откажемся? – спросила Аня.

– Плакать не станем, – ответила Стана. – Но и держать вас в плену смысла никакого. Отправим на Землю.

– Какую именно? Их много.

– Нам без разницы. Какую сами выберете.

– Подумать можно?

– Думайте. Но не очень долго.

– Мы постараемся, – пообещал Малышев. – И ещё.

– Да? – охотно откликнулась Стана (всё-таки чует кошка, чьё мясо съела, подумал Миша, ох, чует, хоть и вида не подаёт…)

– Мы хотим похоронить наших товарищей. Их останки.

– Э… да, конечно. Нужна помощь?

– Мы хотим похоронить их на Земле, – твёрдо добавил Миша.

Карсс и Стана переглянулись.

– Быстро не получится, – сказал Карсс.

– Ничего, подождём, – заверила Аня. – Уверена, сохранить в Пирамиде останки для последующих похорон сколь угодно долгое время не составит ни малейшей проблемы.

После ухода высокопоставленных визитёров муж и жена некоторое время молчали. Каждый переваривал услышанное предложение в одиночку, чтобы не делиться сгоряча пустыми эмоциями.

– Какую мысль подал тебе Карсс? – наконец, спросил Михаил.

– Насчёт проклятия, – ответила Аня. – Я подумала, что неплохо бы его качественно проклясть. И Стану заодно. Я могу, ты знаешь.

– Эй, ты же говорила, что это вредно? Мол, рано или поздно проклятие вернётся к тому, кто его наслал.

– Говорила, – вздохнула Аня. – Есть способы защиты от возвратки… Но ты прав, я всё равно не стану это делать. Попробуем обойтись менее радикальными методами.

– Наподобие того, что ты применила в самом начале, когда они заговорили о сотрудничестве?

– Ну… Ты заметил?

– Я – ладно, – засмеялся Миша. – Всё-таки твой муж. А вот Карсс мгновенно поплыл. Да что там Карсс! По-моему, даже Стана поддалась. А ведь она женщина.

– Без разницы, – сказала Аня. – Сексуальные чары на всех действуют одинаково.

– Никогда я к этому не привыкну, – пробормотал Михаил. – И никогда не пойму. Хоть режь.

– К чему?

– К однополой любви, будь она неладна.

– А кто тебя заставляет привыкать?

– Ну… – замялся Малышев. – Ты же сама сказала про чары, которые на всех одинаково действуют.

Аня захохотала.

– Эй, ты чего?

Жена, продолжая захлёбываться смехом, попятилась, упёрлась спиной в перегородку и сползла по ней на пол.

– Ой, не могу… Умру сейчас… ой, уморил, – прорывалось сквозь всхлипы и хохот.

Малышев стоял с растерянным видом, не зная, куда девать руки. Он уже понял, что ляпнул глупость, но не представлял, как её исправить.

Наконец, Аня отсмеялась и протянула мужу руку:

– Поднимай! Ты что, – осведомилась она, поднявшись, – и впрямь подумал, что я могла бы затащить Стану в постель ради достижения наших целей?

– Э… – Михаил почувствовал, что стремительно краснеет. – И вовсе ничего такого я не…

– Подумал, – бессердечно продолжила Аня. – И решил высказать своё несогласие. Но очень деликатно. Поэтому и завёл разговор издалека. Видите ли, он никогда не сможет привыкнуть к однополой любви!

– Анечка, я вовсе…

– Не оправдывайся. С тобой всё ясно, – она подошла к мужу вплотную и снизу вверх посмотрела ему прямо в глаза. – Запомни. Ты – мой муж. А я – твоя жена. И никогда. Слышишь? Никогда не сделаю ничего, что противоречило бы твоим убеждениям. И уж тем более, не поставив тебя в известность.

– Спасибо, – сказал Миша и обнял жену. – Прости меня. Как-то я того… растерялся.

– Всё нормально. Пойдём, – она потянула его за руку.

– Куда?

– В спальню, дурачок. Нет, все-таки ты сегодня тормозишь по полной программе…

Потом они лежали в постели и думали, что ответить Стане и Карссу. Пришли к выводу, что будут тянуть время, насколько это возможно. Когда же спросят, примут предложение. Поскольку это единственный способ не только сохранить свободу, но и доступ к Пирамиде. А дальше жизнь покажет.

Михаил наклонился вперёд, упёрся лбом в абсолютно прозрачную и абсолютно непроницаемую для любого силового воздействия внешнюю оболочку Пирамиды. Он знал, что снаружи она кажется зеркальной – особое свойство материала, пропускающего только видимые лучи спектра и отражающего любые другие излучения. Внизу длинные неторопливые волны монотонными рядами шли к далёкому плоскому пустынному берегу.

Старушка Пейана.

Чёрт, неужели нельзя было выбрать планету повеселее? А ещё называют себя галактическими империями. С другой стороны, понятно – планета-праматерь. Всякая мать стареет, но нормальный человек не перестаёт её из-за этого любить. Значит, свароги нормальные? Конечно. Почему нет? Потому что вероломно захватили Пирамиду и убили наших товарищей? Ну… убивать – ненормально. Наверное. И вероломство проявлять тоже. Предавать, обманывать… Хотя обмануть, к примеру, врага считается геройством. И убить его тоже. Но мы же не воюем со сварогами! Почему нет? Уже воюем. И, кстати, воевали и раньше. Он же сам и воевал…

Подошла Аня. Взяла под руку, прислонилась головой к плечу. Михаил наклонился, поцеловал жену в сладко пахнущую макушку.

– Чего ты здесь? – спросила Аня.

– Да вот стою, смотрю… Пейана. Снова Пейана. Как будто и не улетал никуда. Только в том месте не было моря.

– Но вы ведь тогда победили, верно?

– А то.

– Значит…

Маша замолчала и поманила мужа пальцем. Михаил наклонился.