Текст книги "Чужак из ниоткуда – 2"

Автор книги: Алексей Евтушенко
Жанр: Попаданцы, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Я говорил, что все маленькие города США похожи друг на друга до зевоты? Позже, объехав изрядную часть страны, я убедился в этом окончательно. Но и сейчас уже начинал понимать, что Ильф и Петров в своей «Одноэтажной Америке» написали правду. Не для туристов эти городки. Впрочем, я и не турист. Я беглец. А беглецу требуется что? Правильно, хорошая спортивная обувь. Вот её и поищем. Благо, что-то нужное купить здесь не проблема – были бы деньги.
Не мудрствуя лукаво, я прогулялся по Хай-стрит – центральной улице Хилсборо – и довольно быстро нашёл магазин спортивных товаров, одежды и обуви.
Вошёл (зазвенел дверной колокольчик) и тут же увидел вчерашнего зрителя, активно принимавшего участие в моём номере, – Чака Дэвиса. Сегодня он был гладко выбрит, причёсан, одет в чистые новые джинсы, рубашку и пуловер. Пахло от него не пивом, а крепким мужским одеколоном и мятной жвачкой, которую он жевал с самым жизнерадостным видом.
– Кого я вижу! – воскликнул он. – Сам Джимми Хокинс собственной персоной. Звезда Circus Smirkus. Привет, Джимми!
– Привет, Чак, – поздоровался я. – Как тесен мир.
– Не знаю насчёт мира, а наш город точно невелик. Чем могу помочь, Джимми?
– Мне нужна хорошая спортивная обувь и спортивный костюм.
– Хорошая и недорогая, как обычно?
– Главное – хорошая. Цена тоже имеет значение, но не на первом месте.
– Тогда бери Adidas, не пожалеешь. И костюм, и кроссовки. Пошли, покажу, можешь примерить здесь же.
Я взял предложенный Чаком синий с белым костюм и черные замшевые с тремя белыми полосками кроссовки Adidas Gazelle.
Переоделся в кабинке, посмотрел в зеркало. Попрыгал. Отлично, просто отлично. После тяжелых ботинок на ногах словно появились крылышки, как у древнегреческого бога Гермеса, а костюм плотно и мягко облегал тело. В таком заниматься спортом – одно удовольствие. Переоделся обратно, вышел из кабинки.
– Беру, – сказал Чаку. – Сколько?
– Костюм – тридцать пять баксов. Кроссовки – тридцать два.
Я быстро прикинул. После всех трат у меня оставалось пятьсот двадцать пять долларов с мелочью. Нормальная сумма. С учётом, что Мэт обещал аванс, – совсем хорошо. Но показывать, что мне так уж по фигу цена было нельзя.
– Ого, – почесал я в затылке. – Кусается.
– А что не кусается? Зато износу им не будет.
– Как насчёт скидки?
– Это уже со скидкой, Джимми. Опять же, – он подмигнул, – ты выиграл у меня вчера пять баксов. Теперь есть, куда потратить.
Я засмеялся:
– Окей, уговорил. Заверните, сэр.
Вечером мы дали прощальное представление (я показал новый трюк с трапецией, – зрители оценили, судя по аплодисментам). Потом был ужин, и все разошлись по трейлерам – готовиться ко сну и завтрашнему дню, на который были запланированы сборы и отъезд.
Перед сном я пошёл прогуляться в ту самую рощицу на окраине города, за цирком и трейлерной площадкой, где утром делал разминку. Это была даже не рощица, а, скорее, высунувшийся к самому городу и до сих пор не отрубленный людьми язык леса, который обступал город в полумиле отсюда.
Я как раз сидел на поваленном дереве на опушке и любовался яркой Венерой, клонящейся к западу в зелёно-оранжевый закат, когда услышал сзади осторожные шаги.
Шли двое.
Шли не быстро и в полной уверенности, что двигаются бесшумно. Вот пусть в этой уверенности и остаются.
Я сел спиной к Венере, вошёл в орно и пропал для наблюдателей.
Глава шестнадцатая
Братья Эванс. Ищите его в Денвере. Голому собраться. Дорога и люди. Техас и Калифорния
Земная фантастика – отличная литература. Уже упоминал, что фантастика есть и на Гараде. Но там я не так увлекался ею, как здесь. Поначалу мне казалось, что просто в силу разных обстоятельств земная фантастика развивалась более интересными путями, нежели гарадская. Или даже, что земные фантасты в массе своей талантливее гарадских. Но потом понял, что дело в восприятии. Сколько ни повторяй себе, что ты – взрослый человек, а тело подростка, включая мозг, говорят о другом и корректируют твою самоуверенность. Иногда весьма значительно. Подросток Серёжа Ермолов увлекался фантастикой в большей степени, нежели когда-то подросток Кемрар Гели. Что лишь подтверждало давно известную истину: насколько сознание определяет бытие, настолько же и бытие отвечает сознанию тем же.
Роман Герберта Уэллса «Человек-невидимка» я с удовольствием прочитал несколько месяцев назад и, помнится, ещё подумал про себя, что бы сказал автор, узнай он, что человек и впрямь может становиться невидимкой для окружающих. Без всяких воздействий извне. Настроившись в орно определённым образом. Тело продолжает излучать те же электромагнитные волны, что и всегда, но вот окружающие перестают эти волны воспринимать должным образом и смотрят на тебя, как на пустое место. Видят, но не осознают этого. Естественно, работает только для тех, кто сам не в орно.
Мы на Гараде называем это «туманный плащ».
Шаги уже совсем близко.
Вот они. Двое. Высокие крепкие парни. Не в костюмах. Джинсы, ботинки, куртки. Шляпы.
Вышли на опушку, остановились, оглядываясь.
Венера продолжала сиять, но её света явно не хватало.
– Где он? – негромко спросил один.
– Он точно был здесь. Я его видел.
– Был – и нету.
– Вот же…
Едва слышно щёлкнул выключатель, и луч фонарика заметался по траве и стволам деревьев.
Нет, ребята, это вам не поможет.
– Даже не хочу думать, что будет, если мы его не поймаем, – сказал тот, что был с фонариком.
– Да, аванс отдавать не хотелось бы. К тому же свою часть я уже потратил.
– При чём здесь аванс? Хотя и он тоже. Мне пообещали, что мы опять отправимся за решётку, если не доставим этого щенка по адресу.
– О как. Ты не говорил, брат.
– Теперь говорю, брат.
– Я не хочу за решётку. Мне там не понравилось.
– Угу. А я прям так хочу, так хочу, что аж из штанов выпрыгиваю.
Ага, ребята, так вы не агенты, обычные уголовники. Это ошибка – вас нанять. Опять же старая истина: хочешь сделать что-то хорошо, делай сам.
Я поднялся с бревна и сбросил «туманный плащ» – слишком много сил и внимания он забирает.
– Мать твою, – изумлённо выдохнул один из наёмников. – Да вот же он!
– Ку-ку, – сказал я и шестью ударами по нервным центрам обездвижил обоих. Два тела безмолвно осели в траву. Фонарик откатился в сторону, но продолжал светить. Если я правильно рассчитал силу ударов, то оба должны оставаться в сознании.
Подобрал фонарик, посветил в лицо первому.
Ага, жмурится.
Что ж, извини, долго возиться с тобой нет ни времени, ни желания. Поэтому будет грубо и жёстко. Не уверен даже, что без последствий для твоего мозга. Негуманно? Негуманно. Но это вы за мной пришли, а не я за вами. Скажите спасибо, что живые останетесь. По крайней мере я очень на это надеюсь.
Кладу ему руку на лоб. Закрываю глаза. Теперь самое трудное – нужно расслабиться и одновременно сосредоточиться. Расслабиться телом, сосредоточиться разумом и чувствами. Наши ауры должны соприкоснуться и войти в контакт… Есть. Есть.
Что тут у нас? Злоба и бессилие. Бессилие и злоба. Уже не в первый раз убеждаюсь: чем меньше обременён человек интеллектом, тем проще им управлять. Больше читайте, люди. Читайте и думайте самостоятельно – это ваш единственный шанс остаться хозяевами самим себе.
Тихо, спокойно, всё хорошо. Дождя нет, ты лежишь на сухом. Одет тепло, не мёрзнешь. Над тобой красивое звёздное небо. Забудь обо всём и расслабься. Тебе уже хорошо, а будет ещё лучше. Да тебе уже становиться теплее и лучше с каждым мгновением. Так ведь? Так. Ну, я же говорил. А теперь совсем пустяк. Ты мне расскажешь всю правду и только правду.
– Как тебя зовут?
– Джон… – шевелятся его губы. – Джон Эванс.
– А твоего товарища?
– Арчи Эванс. Мы братья.
– Кто из вас старший? Я имею в виду, кто руководит, а кто подчиняется?
– Я старший. Арчи на подхвате.
– Это очень хорошо. Кто вас нанял, Джон?
– Я… я не знаю. Он сказал, что его зовут Гленн, и он работает на правительство США.
– Что он вам пообещал?
– Тысячу баксов на двоих. И закрытие дела. Мы с братом на условно-досрочном.
– Куда вы должны были меня доставить?
– В Цинциннати.
– Адрес?
– Не знаю. Мы должны были позвонить по телефону.
– Телефон помнишь? Диктуй.
Он продиктовал.
– Когда вы должны позвонить?
– Завтра в течение дня.
– Как вы меня нашли?
– Негр на автобусной кассе. Он сказал, что ты купил билет до Денвера, но на автобус не сел. Мы поспрашивали кое-кого, нам рассказали о вчерашнем цирковом шоу. Мы пришли на сегодняшнее. Так нашли.
– Ваш наниматель, Гленн, знает, что я работаю в этом цирке?
– Нет. Сначала мы должны были убедиться, что ты именно тот, кто нам нужен. На все сто процентов. Только потом звонить.
– Что ему про меня известно?
– Известно, что ты бросил украденный «плимут» в Западной Вирджинии, в Вест-Юнион, и, скорее всего, отправился на запад на попутке.
– На какой именно попутке известно?
– Этого я не знаю. Он сказал, что ты, возможно, сошёл где-то в этом районе. Хилсборо – третий город, где мы наводили справки. Повезло.
Надо же, умный цэрэушник, вычислил. Умный, но глупый. Надо было ему действовать самому.
– А если бы вы меня не нашли до завтрашнего дня?
– Тогда мы должны завтра позвонить и получить дальнейшие инструкции.
– Ясно. Слушай меня внимательно, Джон Эванс. Примерно через сорок пять минут вы с братом подниметесь и отправитесь к себе. Где вы остановились?
– Мотель «У Салли».
– Прекрасно. Направляетесь в мотель и ложитесь спать. Завтра вечером позвоните Гленну и скажете, что я уехал на автобусе в Денвер. Об этом вам рассказал кассир-негр в Хилсборо. О том, что вы меня видели и что здесь произошло, вы забудете навсегда, как только на счёт три я щёлкну пальцами. Будете помнить, что пошли прогуляться в рощу и тут вам обоим стало нехорошо. Съели что-то, наверное. С этим же щелчком ты заснёшь и проснёшься ровно через сорок пять минут. Всё ясно?
– Да.
– Повтори.
Он повторил.
– Молодец. Я верю в тебя, Джон Эванс. Раз, два… три!
Я щёлкнул пальцами.
Джон закрыл глаза и выпал из реальности.
Фу, даже как-то не по себе делается от всего этого. Так, теперь ты, Арчи.
Со вторым наёмником я повторил этот номер, но в укороченном виде и ускоренном темпе. Затем оставил братьев мирно лежать на траве под светом Венеры и пошёл к себе. Завтра цирк уезжает, и это очень хорошо. Насколько я помню, Денвер в нашем маршруте не значится.
Апрель пролетел быстро, наступил месяц май.
Двенадцать месяцев в году,
Двенадцать, так и знай!
Но веселее всех в году
весёлый месяц май!
Этим четверостишием начиналась замечательная книга Михаила Гершензона «Робин Гуд» – одна из первых книг, прочитанных мной на Земле. Я часто повторял его про себя, любуясь весенними просторами за окном машины.
Мы ехали по Штатам, останавливаясь на окраинах больших и малых городов. Разбивали цирковой шатёр, давали два-три-четыре представления, собирались и ехали дальше.
Я втянулся в этот ритм, страну и язык (иногда ловил себя на том, что думаю на американском английском); чётко отрабатывал свой номер в шоу (к револьверам мы добавили винчестер); никогда не отказывался помочь рабочим сцены или кому угодно из труппы и ощущал себя в Circus Smirkus своим в доску. Ну, почти. Всё-таки некоторая дистанция оставалась. Будь я обычным американским подростком, пусть и чертовски талантливым в стрельбе из револьверов и винтовки, то ко мне относились бы соответственно – с известной долей снисходительности, но и заботой. Но я не был обычным американским подростком. Даже просто обычным подростком не был, и это чувствовалось, как бы я ни маскировался. Та же Венди признавалась, что её ко мне потянуло не просто так.
– Мне показалось, что ты намного старше.
– Что значит – показалось?
– В прямом смысле. Я вдруг словно увидела в тебе другого человека. Мужчину. Взрослого, высокого, сильного, уверенного в себе.
– Эй, я по-твоему слабый и не уверен в себе?
– Иногда даже слишком. Нет, тут другое. Как бы тебе объяснить…
– Ладно, я понял. Ты просто увидела меня таким, каким я стану в будущем, – сказал я, чтобы не развивать эту тему.
– А что, – задумчиво сказала Венди. – Может быть.
К слову о Венди. Ничего серьёзного у нас не закрутилось. Две-три ночи не в счёт. Они могли бы пойти в счёт, но… Всё-таки мы были слишком разные. Дело не только в большой разнице в возрасте, хотя и это тоже. Она чаще всего просто не понимала моих шуток, а её интересы вне цирка лежали далеко в стороне от моих. Но главное – Наташа. Чем дольше я был с ней в разлуке, тем больше скучал. А чем больше скучал, тем с большей скукой относился к Венди, и воздушная гимнастка это чувствовала. Так что, когда я однажды поздно вечером заметил их с Френком Фостером, поднимающихся в её трейлер, то вздохнул с облегчением.
Кентукки, Миссури, Оклахома и Техас – всё, как планировал Мэт Раймонд. Возможно, кому-то при первой и даже второй встрече он мог показаться старым балаболом с сорока фунтами лишнего веса, любящего уговорить по вечерам три-четыре банки пива (возможно, с глотком-другим виски между ними) и выкурить сигару, но это было ошибочное впечатление. Не припомню ни одного случая, чтобы Мэт вышел на сцену хоть самую малость выпивший, а уж дела он вёл так, что любо-дорого: чётко, жёстко, не оставляя без внимания ни единой возможности заработать лишний доллар. Держал своё слово и зарплату выплачивал день в день.
Вообще, люди в Circus Smirkus собрались неплохие и даже хорошие. Во-первых, как один, талантливые и настоящие мастера своего дела (будь иначе, вряд ли зал был заполнен под завязку практически на каждом представлении). Во-вторых, надёжные.
Конечно, внутри труппы время от времени случались конфликты, но в целом положиться здесь можно было на каждого. Даже на силового акробата Френка Фостера. По крайней мере я был уверен, что в случае чего меня не сдадут. Наоборот, всячески прикроют.
Кого я опасался?
Понятно, кого. Вездесущих агентов ЦРУ, ищущих меня по всей необъятной стране. Возможно, и ФБР подключили, несмотря на всю неприязнь между ними.
Слава Создателю, параноиком я не был и опасался их в меру. То есть, просто держал ухо востро и старался особо не расслабляться. Встреча с братьями Эванс научила меня внимательнее рассматривать каждого нового человека, так или иначе проявляющего интерес к моей скромной персоне. Благо, это было не трудно – вход в орно и выход из него я давно отточил до автоматизма. Одного взгляда на ауру человека было достаточно, чтобы понять, имеются у него насчёт меня какие-то тайные недобрые мысли и намерения, или с ним можно спокойно иметь дело.
Однако больше всего я сошёлся со своим соседом по трейлеру жонглёром Дэвидом Расселом и негритянской семьёй Картер – Рэйчел и её мужем Томом.
Худой, высокий, кажущийся на вид нескладным и рассеянным Дэвид, на самом деле обладал великолепной координацией движений и отменной реакцией. У него была смешная «падающая» походка и отсутствующий вид человека, который находится мыслями очень далеко отсюда. Возможно, где-нибудь на Марсе. Но, если бы вам пришло в голову бросить в него любым предметом, начиная от бейсбольного мяча и заканчивая сковородкой, уверяю вас, он бы поймал не глядя. Проверено. А уж в жонглировании Расселу не было равных: он держал в воздухе до восьми мячей не меньше минуты, да ещё и бросал их то из-за спины, то из-под ноги. Жонглировал также кольцами, пустыми и полными бутылками, апельсинами, яблоками, горящими факелами и вообще всем, что можно подбросить и поймать одной рукой.
Это был единственный человек, который не уступал мне в скорости реакции (без орно, разумеется) и ловил десять спичечных коробков из десяти, брошенных ему из-за уха.
Он и меня научил жонглировать. Не до такой степени, чтобы составить ему конкуренцию на сцене, но продержать в воздухе три-четыре теннисных мяча в течение двадцати секунд я мог. А что, отличная тренировка координации движений. Но самое главное – с ним было комфортно жить в одном трейлере и комфортно ехать в машине. Дэвид управлял своим серебристым Ford Galaxieмодели Custom 500 тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года выпуска. Это была большая просторная машина с мощным двигателем. Она легко тащила за собой трейлер, и ты чувствовал себя в ней свободно и просторно. Иногда, на пустой трассе за городом, Дэвид давал порулить мне, что я и делал с удовольствием. К тому же ему, как и мне, нравилась музыка кантри, так что в выборе радио (когда оно ловило), споров у нас не возникало. Да мы вообще с ним не спорили и, уж тем более, не ссорились. Может быть потому, что Дэвид был молчалив, а я тоже не стремился излить ему душу.
А вот с Рэйчел Картер и её мужем Томом я поболтать любил. Они оба были разговорчивыми, полными жизни, и оптимистично настроенными людьми. Рэйчел, как положено «всеобщей маме», всё время норовила подсунуть мне что-нибудь вкусненькое и вела задушевные беседы «за жизнь».
Она догадывалась, что со мной не всё так просто, что я от чего-то или от кого-то бегу, но в душе не лезла. Не хочешь говорить – твоё дело. Но уж затем, чтобы ты не ходил голодный и грязный, я прослежу.
Что до Тома, то он был умельцем. Мастером на все руки, как говорят в Советском Союзе. Такие мужики есть везде: и в СССР, и на Гараде, и здесь, в США. Они владеют практически любым инструментом и могут починить или сделать всё, что угодно. Наблюдать за тем, как они работают, – одно удовольствие. Движения у них быстрые, точные, уверенные, и во время работы они обычно не матерятся, а насвистывают что-нибудь весёлое.
А что не насвистывать, если дело спорится? Оно у них практически всегда спорится. Кемрар Гели в своё время тоже был неплохим мастером, руки у него росли откуда надо. Эти умения и к Серёже Ермолову перешли. Затем укрепились и расширились. Сначала благодаря необходимости собрать своими руками антиграв и деду Лёше, а теперь, вот, и американский негр Том Картер вносил свою лепту. За что я был ему благодарен.
Однако самое, пожалуй, главное во всём этом путешествии было то, что мне оно нравилось.
Нравилось всё: ехать по бесконечным американским дорогам, любуясь пейзажами и читая билборды. Один из них, на въезде в Техас, особенно меня порадовал. Там было написано: «Добро пожаловать в штат Техас! Не связывайся с Техасом». А ниже дополнение, что жители Техаса могут скрыто носить оружие и убьют в ответ любого, кто убьёт хоть кого-то из них. Они вообще любят стрелять – это традиция. Так и было написано.
В этом, к слову, я убедился. Именно в Техасе выступление «лучшего стрелка старой доброй Англии Джима Хокинса по кличке Юнга» вызвало наибольший ажиотаж. Мэт даже предлагал в Техасе любому желающему из зала повторить номер с выстрелами из револьверов по неподвижным горящим свечам, обещая двадцать баксов тому, кто сумеет их погасить.
И желающие находились!
Более того, одному флегматичного вида парню (казалось, он спит на ходу, а дело было в городе Дентон, практически на окраине Далласа) удалось погасить две свечи из четырёх, и Мэт честно вручил ему десять баксов.
Нравилось выходить на сцену, в конце концов. Не до такой степени, чтобы заниматься этим всю оставшуюся жизнь, но всё-таки.
Ещё очень нравились американские библиотеки.
В любом провинциальном «одноэтажном» городе США именно библиотека была тем центром, вокруг которого шла культурная жизнь. У нас, в СССР, для этого служили Дома культуры (в большинстве из которых, к слову, имелась библиотека). Здесь – библиотеки.
Так что я не упускал случая пополнить свой багаж знаний, посещая их во всякое свободное время. Там можно было отыскать книги, о которых дома, в Союзе, я даже не слышал. В основном меня интересовали научно-популярные, касающиеся работ великих земных ученых этого века, занимающихся теоретической и квантовой физикой: Альберта Эйнштейна, Льва Ландау, Натана Розена, Эрвина Шрёдингера и других. Почерпнул массу интересного.
Заодно и английский подтянул до весьма приличного уровня. Потому что одно дело – разговор на бытовом уровне и совсем другое – чтение. В особенности подобной литературы.
Так проходили день за днём и неделя за неделей.
До тех пор, пока пятнадцатого июня тысяча девятьсот семьдесят второго года, в четверг, мы не пересекли границу штата Калифорния.
Глава семнадцатая
Окленд и Сан-Франциско. Что пил Джек Лондон? Венди. Трое в зале
У американцев – тех, кто не сидит на месте – особое отношение к Калифорнии, это я давно заметил. Да, можно сказать, что у них особое отношение к каждому штату. Что понятно, учитывая их Конституцию, по которой каждый штат является чуть ли не отдельной страной, имеет право на самозащиту от любого вторжения и прочая, и прочая. Но есть штаты, к которым действительно особое отношение.
Калифорния входит в их число.
Считается, что здесь расположен такой специальный рай на земле, который Господь создал исключительно для граждан США. К слову, большинство американцев весьма набожны, и я уже давно привык в Circus Smirkus к всеобщей молитве перед едой.
Так вот, когда попадаешь в Калифорнию, то начинаешь понимать, что в этом отношении к ней что-то есть. Здесь в самом воздухе, разлита некая бодрящая сладость, а солнце светит ярче, чем где бы то ни было. Впрочем, если подумать, летом везде хорошо. Особенно в начале лета.
Сейчас начало лета и было. Отличная погода, не жарко, высокое небо, лёгкий ветерок, белые облака. Что ещё нужно, чтобы чувствовать себя на миллион долларов? Я и чувствовал. Хотя, чем ближе было двадцатое июня, тем больше волновался. Начиная с двадцатого и вплоть до тридцатого июня, каждый день в десять часов утра мне нужно быть в центре парка Золотые ворота в Сан-Франциско. Так я написал в письме и очень надеялся, что оно дошло до адресата.
Мы раскинули свои шатры, – выражаясь фигурально и не только, – на северо-восточной окраине Окленда – города, который лежит напротив Сан-Франциско. Только залив одноименный переплыть. Или переехать по длиннющему мосту Окленд Бэй.
Случилось это в пятницу шестнадцатого июня, а восемнадцатого, в воскресенье вечером, мы должны были дать первое здесь представление. Таким образом у меня образовалось свободное время – вся суббота и большая часть воскресенья, которые я намеревался использовать для знакомства с Оклендом и, главное, с Сан-Франциско.
Думал ли я прошлым летом, когда зачитывался в Алмалыке у дедушки с бабушкой книгами Джека Лондона, взятыми в домашней библиотеке Кофманов, что не пройдёт и года, как я окажусь в местах, где этот чудесный писатель родился и вырос?
Не думал. Уж тем более не думал, что это меня так взволнует.
Однако взволновало.
Я продолжал испытывать это волнение, когда вышел на площадь имени писателя, спустившись по Вебстер стрит.
Вот и любимый салун Джека «Первый и последний шанс Хейнольдса».
Я вспомнил сцену из «Джон Ячменное зерно», когда юный Джек покупает у пятидесятилетнего устричного пирата Фрэнка по кличке Француз шлюп, чтобы тоже попытать удачу в рядах оклендского «берегового братства».
Сделку они обмыли именно здесь, в этом салуне, и потом Джек бывал тут неоднократно, отмечая удачные налёты на чужие устричные садки. В свои пятнадцать лет он сумел стать настоящим «королем» устричных пиратов, не уступая взрослым отчаянным авантюристам ни в умении управлять шлюпом в любую погоду, ни в драке, ни в выпивке, ни в лихости, ни в умении сорить деньгами.
Джеку было пятнадцать.
Мне – почти столько же, пусть сознание моё гораздо старше и принадлежит человеку не с этой планеты.
Пусть.
Но фактически, повторю, мне четырнадцать, я теперь землянин и, как сказал бы Джек Лондон, – дьявол меня побери, если я не добьюсь тех целей, которые поставил перед собой. Спасибо, Джек, ты мне помог. А то что-то я расслабился последнее время. Пора возвращаться домой и браться за дело.
Но сначала всё-таки надо зайти в салун. В жизни себе не прощу, если упущу такую возможность.
В салуне (между нами, – сарай сараем) царил полумрак. Я постоял, оглядывая небольшое помещение с дощатыми стенами, таким же полом, тремя или четырьмя крохотными столиками с табуретками и самой обычной барной стойкой справа. С потолка свисают настоящие газовые лампы, как во времена Джека. Стены – в старых фотографиях, рекламных плакатах, афишах, пожелтевших газетных вырезках.
За стойкой, в свете уже электрической лампы, стоял бармен с лысой головой, бритым подбородком и роскошными чёрными усами и делал то, что всегда делают бармены – протирал бокал. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, обнажая волосатые мускулистые руки.
– Привет! – поздоровался я.
– Доброе утро, молодой человек, – пророкотал бармен, окинув меня быстрым взглядом. – Что будете пить?
Я подошёл, сел на табурет у стойки, посмотрел на ряд бутылок, среди которых, как у себя дома, помещалась большая довольно известная фотография Джека – снимок был сделан на его яхте «Снарк».
– А что пил Джек Лондон? – спросил я.
– Джек пил всё, – ответил бармен.
– Я бы попросил пива или даже виски, но вы же всё равно не нальёте.
– Увы, – сказал бармен. – Те времена, когда пятнадцатилетний Джек пропивал здесь улов, давно прошли. Мы чтим закон.
– Тогда колы, – попросил я.
Бармен налил мне кока-колы, я сунул в стакан для денег долларовую бумажку и вышел с колой наружу.
Прихлёбывая напиток, обошёл салун по кругу, заглянул в стоящую здесь же аляскинскую хижину Джека (кошмар, где только не селятся люди ради шанса добыть золото).
Подошёл к ограждению набережной. Вид на залив Сан-Франциско и город закрывал остров Аламеда, отделённый от Окленда протокой. Вдоль набережной тут и там торчали пирсы с причаленными парусными яхтами, катерами и моторными лодками.
Вот так и Джек причаливал где-то здесь неподалёку свой шлюп и шёл в салун, обмыть удачу или просто перекусить и выпить кофе, подумал я.
Моё внимание привлекла лодка с подвесным мотором, которая двигалась по протоке со стороны моста Окленд Бэй. Она подошла к ближайшему от меня пирсу, сбросила скорость почти до нуля и причалила. На носу красивыми белыми буквами было выведено название – «Daisy». На пирс из лодки выскочил молодой парень, привязал лодку верёвками к двум кнехтам на причале, поднял мотор и отправился куда-то по своим делам.
О как, подумал я. Садись, кто хочешь, плыви, куда хочешь. Если, конечно, удастся завести мотор. Может, и удастся, если владельцы моторных лодок и катеров здесь так же беспечны, как и автомобилисты и оставляют ключи на своих плавсредствах. Запасные, по крайней мере.
«Оно тебе надо? – подумал я. – Лодки, катера, ключи… Ты что, собрался поплавать по заливу? Собрался – не собрался, а полезная информация не помешает, – ответил сам себе. – Мало ли что»
Я допил колу, вернулся в салун, узнал у бармена как лучше добраться до Сан-Франциско (автобусом через мост Окленд Бэй Бридж) и вышел на улицу.
Планировка всех американских городов стандартная: улицы вдоль и улицы поперёк. И какая-нибудь одна длинная улица, пересекающая город наискось. Торговая, конечно. Сан-Франциско в этом смысле ничем от других городов США не отличался (главная косая торговая артерия так и называлась – Маркет стрит), а ориентироваться здесь было совсем просто. Главное – знать, по какую руку залив, по какую – Тихий океан, и где мост Золотые Ворота, то бишь, север.
Парк с одноименным названием я нашёл быстро. Зелёный прямоугольник длиной почти пять километров и шириной восемьсот метров расположился в западной части города. Мне хватило двух часов, чтобы найти удобное место для ожидания (их тут было полно, – люди спокойно сидели, перекусывали и загорали на многочисленных газонах) и прикинуть пути отхода на случай засады.
Сан-Франциско мне понравился. Было в этом городе некое очарование, противиться которому было практически невозможно. Да и зачем? Не противимся же мы очарованию красивой девушки или умного и весёлого собеседника!
Улицы, то взлетающие вверх, то падающие вниз с вершины очередного холма.
Разноцветные трёхэтажные дома конца прошлого века на площади Аламо.
Широченные песчаные пляжи и грохот океанского прибоя.
Холодные облака-туманы, плывущие иногда так низко, что, кажется, до них можно дотянуться рукой.
Знаменитый мост Золотые Ворота, под которым величественно проплывали громадные океанские сухогрузы.
Вкуснейшая похлёбка клэм-чаудер, подаваемая прямо в хлебе.
Улыбающиеся, всегда готовые объяснить дорогу, люди.
Множество бездомных.
Кстати, о бездомных. В Советском Союзе я не видел ни одного. Здесь же, в США, они попадались мне постоянно. Их легко было отличить по неряшливому виду, плохой затасканной одежде и запаху немытого тела.
Поначалу меня это поражало. Как это? Богатейшая страна мира, а людям негде жить, и они вынуждены бродяжничать? Однажды не выдержал и спросил у Мэта напрямую. Мэт, который догадывался, что я не американец, но при этом никогда не лез в душу, вытащил изо рта окурок сигары, осмотрел его, сунул обратно и сказал:
– Значит, они могут себе это позволить, верно?
Исчерпывающий ответ.
Так вот, прикидывая пути отхода, я прошёлся по набережной от парка Золотые Ворота до парка Сутро-Хайтс и посреди прибрежных скал, наткнулся на замечательную, хорошо укрытую от посторонних глаз, пещеру.
Метров двадцать квадратных, не больше.
Два входа-выхода, кострище с обгоревшими остатками плавника и сам плавник – с десяток высохших серых кусков дерева, выброшенных на берег океаном и кем-то собранных; пара старых шерстяных одеял, свернутых и спрятанных между камней; несколько пустых банок из-под пива. В этой пещере явно время от времени ночевали.
Я запомнил, где она находится. Мало ли. Там, где ночуют бездомные бродяги, всегда может найтись местечко для ещё одного.
В Сан-Франциско, а точнее в Окленде, у нас было намечено несколько представлений.
Первое – вечером в воскресенье восемнадцатого июня прошло неплохо, но без особого ажиотажа, в зале даже оставались свободные места. В понедельник – день, когда люди, по опыту, не слишком охотно идут в цирк, был выходным, и я снова отправился в Сан-Франциско.
Недавно оказалось, что я подрос ещё на пару сантиметров за время, проведённое в Штатах. Пришлось даже купить новые джинсы, потому что старые уже болтались в районе щиколоток. Кроме джинсов, я под руководством Рэйчел изрядно разнообразил свой гардероб («молодой человек твоих лет должен не только джинсы таскать, но и нормальные брюки!»), так что теперь рассекал по Сан-Франциско в мягких серых брюках, светло-коричневом летнем пиджаке до середины бедра, жёлтой рубашке с широким отложным воротником, шёлковом шейном платке и удобнейших коричневых мокасинах. Как там у любимого Александра Сергеевича?
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде,
Как dandy лондонский одет —
И наконец увидел свет.
Почти про меня.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?