Текст книги "Алексиано"

В свободное время занимались разными охотами, имели хороших борзых собак… итак, день в поле на стройке, другой с ружьем за дичью или ловили рыбу неводом, удили наметом и острогою. На последние два средства потребна ловкость и искусство, а так как Севастополь издавна не был никем обитаем, то заливы его зделались убежищем рыбам и плавающим птицам, которых мы нашли в невероятном множестве.

Строительство города продолжалось, началась застройка первой и главной улицы города, где появились церковь, дома вновь прибывших корабельных офицеров (командира Ф. Ф. Ушакова, корабельного мастера Ф. И. Юхарина, нового капитана порта Д. Доможирова), магазины, пекарни. На берегу Корабельной бухты появляются пристани, казармы, в большой пещере склад для пороха. Оборудованы пристань и казарма для экипажа корабля «Св. Павел». За этим плоским мысом и закрепилось его имя – Павловский мыс.

Севастополь. Неизвестный художник. Гравюра 18 века.

Но не только одно строительство было, Макензи всячески старался разнообразить культуру и быт Севастопольского городского поселения.

«Ко всему этому адмирал наш очень любил давать празднества и беспрестанно веселиться, что была также страсть его. В каждое воскресенье и торжественные дни у него обед, а ввечеру бал. Ни свадьба, ни крестины и даже похороны без присутствия его не обходились, везде он бывал, а потом у него все обедают и танцуют всегда почти до рассвета».

В 1785 году утверждены 1-ые штаты Черноморского флота. Этими штатами определено иметь 12 кораблей, 20 фрегатов, 5 ботов или шхун, 8 транспортных судов и 13 вспомогательных судов. Личный состав флота определен в 13500 человек. На содержание флота и адмиралтейств назначено 607.049 руб.20 коп.

Всё в городе вроде уже наладилось, работает пекарня, построены казармы для моряков, оборудованы береговые батареи, налажено снабжение продуктами, открыты магазины, купцы привозят товар, построена церковь, организован досуг населения.

Севастополь. Фото 19 века.

После нового года 10 января 1786 года умирает от сердечного приступа контр-адмирал Фома Фомич Макензи. Обвинённый столичными чиновниками в неправильном расходовании казённых сумм, своими внутренними переживаниями (которые никому не показывал) преждевременно подорвал здоровье. Тяжело перенёс его смерть и капитан Панаиоти у которого опускаются руки от несправедливости и досады. Мало хороших слов осталось в исторических документах о тех людях, кто своими руками начали строить город Севастополь, но жизнь продолжается, командиром Севастопольской эскадры назначен подающий надежды капитан 1 ранга граф Марко Иванович Войнович.

Вновь прибывшие молодые офицеры продолжили дело первопроходцев. В городе Севастополе сформировались две главные улицы, огибающие центральный (Городской) холм: Балаклавский тракт и ул. Морская. Они соединялись двумя площадями. В верховье-площадью Фонтанной (совр. площадь Ушакова) и внизу-Екатерининской площадью (совр. площадь Нахимова). Начало реализации первого перспективного плана строительства Севастополя, подготовленного Г. А. Потемкиным и одобренного императрицей. На реализацию плана намечено израсходовать из казны 4 628 474 рублей 37 1/4 копеек, громадные деньги по тому времени. Началось строительство первой грунтовой дороги из Симферополя до Севастополя через Бахчисарай.

25 марта 1786 года в Севастополе появилась (с разрешения Потёмкина) первая иностранная путешественница (английская разведчица) -Элизабет Кравен, бывшая жена английского адмирала она писала домой:

«Я очень хочу, чтобы Вы попытались представить себе эту местность. Гавань там совсем не похожа на те, которые я видела до сих пор, потому, что со всех сторон ее окружает удивительный берег. Пристань для военных кораблей спрятана за двумя такими высокими скалами, что даже самый большой корабль российского флота «Слава Екатерины», который находится здесь на якорной стоянке, не виден. Это потому, что скалы выше флюгера на самой высокой мачте корабля. В том месте так глубоко, что корабельные якоря едва достигают дна. Флот здесь в полной безопасности от врага, поскольку в гавани много заливчиков для стоянок кораблей. Двух батарей достаточно для защиты входа в гавань и затопления судов врага, если бы те осмелились зайти сюда.

Командующий этим флотом граф Войнович имеет в районе Инкерман небольшое поместье. Раньше там был большой город, от которого остались только выдолбленные в скалах пещеры.»

Севастополь. Вид со стороны Северных портов. Художник Карл Боссоли. Картина 19 век.

Далее появился ещё один разведчик француз Шарль-Жильбер Ромм, тоже оставивший дневник, где отметил: «Граф Войнович сопровождал нас в своей шлюпке в поездке к развалинам древнего Херсонеса. Этот город был расположен на самой западной точке порта, при выходе из него в море. Развалины этого знаменитого поселения были столько раз перерыты г-ном Мекензи в поисках античных монет и каменных плит, из которых строят новый город, что путешественник находит там лишь груды камня».

Капитан 1 ранга П. Алексиано принял под свою команду фрегат «Св. Андрей», на борту которого 1 января 1787 года побывали находившиеся в Севастополе принц Нассау-Зиген, симферопольские чиновники Киселев, Лазарев и путешествовавший по России Франциско де Миранда, оставивший в своем дневнике запись об этой встрече: «В 9 явился капитан 1 ранга Алексиано и мы на шлюпках осмотрели порт… оглядев все, мы перешли в другую, малую часть порта, где стоят линейные корабли, а оттуда отплыли на борт 50-пушечного фрегата, под командою нашего славного капитана Паниоти Алексиано, который угостил нас великолепным завтраком». Гости охотно осмотрели фрегат, на котором «все было в полном порядке» и «чисто», а после завтрака всей компанией отправились домой к Алексиано, жившему «на противоположной стороне бухты», на хуторе, который, как считал Франциско де Миранда, «со временем принесет ему изрядный доход».

В 1787 году завершено строительство первой грунтовой дороги из Симферополя по Бельбекской долине до Северной стороны Севастопольской бухты. В Севастополе построено более 400 каменных и деревянных домов.

Севастополь. Храм на Северной стороне. Гравюра 19 века.

Греки в Севастополе были очень привержены к христианской вере и вот после богослужения на Рождество 1787 года в новом храме Панаиоти Алексиано преломил Хлеб Христов и раздал всем членам своей большой семьи. Дома в ночью за столом, звучали здравницы во славу Российского флота, во славу Императрицы, звенели чарки за свежепроизведённого капитан-лейтенанта Евстафия Сарандинаки, командира фрегата «Григорий Богослов». Приведу здесь цитату из книги: «Многочисленные греческие семейства, начавшие к тому времени обживать российское Черноморское побережье, заслуженно почитали Алексиано своим вождем. Заслуги второго из младших флагманов Севастопольской эскадры Федора Ушакова к тому времени были значительно скромнее. Первую турецкую войну в лейтенантском чине он провел в Азовской флотилии, но в сражениях так и не участвовал».

Будучи в Херсоне Екатерина присутствуя при спуске новых судов издала указ:

«В Херсоне, Мая 16-го.1787 года. В сей день Всемилостивейше пожалованы: Флота Черноморского капитаны первого ранга Николай Мордвинов и граф Марко Войнович в контр-адмиралы; капитаны первого ранга Панаиотий Алексиано и Федор Ушаков в капитаны бригадирского чина… повелевая сих последних счислять в настоящем чине с перваго генваря нынешняго 1787года».

И ещё одна радость была в сердце Панаиоти у него родился сын Константин, которого одним из первых в Севастополе крестили в новопостроенном храме.

Опять хочу упомянуть В.Ф Голавачёва с «Историей Севастополя, как русского порта», на странице 101,103 идёт однобокое изложение информации, он показывает в командирах судов (на 1 марта 1787 года) только русских, про греков в севастопольской эскадре говорит между прочем:

фрагмент из книги В.Ф.Головачёва.

Панаиоти он вообще поставил капитаном 2 ранга, зачем было делать такие мелкие подтасовки, если он историк должен был знать об указе от 16 мая 1787 года, где Алексиано и Ушакову присвоят звания капитанов бригадирского чина, но он в то время этого не хотел видеть.

фрагмент из книги В.Ф.Головачёва.

1 июля 1787 года. Проходил визит Екатерины в Севастополь с императором Иосифом Вторым, Потёмкиным, австрийским принцем Шарль де Линем и Нассау-Зигеном.

В Севастополе к приезду Императрицы был приготовлен дворец и дом адмирала Макензи, внутри великолепно отделанный. Во всех комнатах стены понизу до окон были обложены чистой столярной работой из самого лучшего орехового дерева, а выше окон покрыты малиновым и других цветов штофом, с богатыми шелковыми занавесами на окнах; полы устланы были темно-зеленым тонким сукном; комнаты все обставлены лучшею мебелью, зеркалами и люстрами. От самого дворца до пристани, во всю ее ширину, был сделан деревянный помост, по обеим сторонам которого были железные перила со столбами, на коих висели блестящие фонари с позолотой; по этому помосту и через пристань до воды было разостлано тонкое синее сукно.

Флот весь был на рейде, в линии, под флагом контр-адмирала графа Boйновича, и флагманский корабль «Слава Екатерины», под командой бригадира Панаиоти Aлексиано (видно Войновичу было некогда и он передал временно корабль Алексиано), стоял против Южной бухты; остальные корабли, составлявшие эскадру, были следующие: «Св. Павел» (74 пушечный) под командой бригадира Ушакова; «Mapия Магдалина» (74 пушечный) капитана 1-го ранга Тизделя; «Св. Андрей» (54 пушечный) капитана 1-го ранга Вильсона; «Осторожный» (40 пушечный) капитана 1-го ранга Берсенева; «Св. Георгий» (44 пушечный) капитана 2-го ранга Саблина; «Нестор» (40 пушечный) капитана 2-го ранга Сильвачева; «Легкий» (40 пушечный) капитана 2-го ранга Ахматова; «Александр» (36 пушечный) капитан-лейтенанта Е. Сарандинаки.

Севастополь. Неизвестный художник. Гравюра 19 века.

Из воспоминаний Нассау-Зигена, который много описал в своих заметках: «Выехав в 9 часов утра, мы прибыли, в полдень, в Инкерман; тут мы нашли хорошенький домик, из окон котораго был виден Севастопольский рейд, и на нем военный флот, выстроенный в боевом порядке. Императрица была поражена, увидев полк татар в боевом порядке, а позади его прекрасныя военныя суда, созданныя как бы по волшебству. На эскадре был поднят штандарт, пожалованный князю Потемкину. Из частных лиц князь третий получил его. В ту минуту, как эскадра салютовала, государыня встала и пила за здоровье австрийского императора Иосифа, сказав: „Надобно выпить за здоровье моего лучшаго друга“. Она была как нельзя более довольна видеть свои морския военныя силы в этих водах. Когда императрица встала из-за стола, я очутился возле нея и сказал, что я так тронут всем виденным, что я поцеловал бы ей руку, ежели бы я мог на это осмелиться».

«Князя Потемкина, которому я всем обязана, следует поцеловать», сказала Екатерина…

Для встречи Екатерины в Крыму по инициативе греков Балаклавы Чапони, Панаиоти и указом Потёмкина была создана конная Амазонская рота из красивых гречанок состоявшая из ста конных вооруженных гречанок – «100 благородных жен и дочерей чинов Греческого пехотного полка» у деревни Кадыковки.

Фрагмент из книги Н. Дубровина.

Они были одеты в зеленые бархатные куртки, расшитые золотым галуном, малиновые бархатные юбки, а на их головах красовались великолепные белые тюрбаны с золотыми блестками и страусовым пером. Вооружены ружьями при трёх патронах пороху.

Амазонская рота Елены Сарандовой. Гравюра 18 века.

«Командиром» этой экзотической театрализованной «роты» была жена штаб-офицера Греческого пехотного полка Елена Ивановна Сарандова (Шидянская) р.1754-ум.1849г.в Симферополе. Не выходя из кареты, восхищенная императрица подозвала ее к себе, подала руку, поцеловала в губы, и произнесла: «Поздравляю Вас Амазонский капитан! Ваша рота исправна. Я ею очень довольна». Из Симферополя Екатерина II прислала Елене Сарандовой бриллиантовый браслет, стоимостью в 1.800 руб., а «амазонской роте» пожаловала 10.000 руб. серебром.

После обеда у пристани стояли три катера, с вызолоченными внутри и снаружи широкими полосами, под светло-зелеными зонтами, у которых занавесы, как и подушки на катерах, были из зеленого гарнитура, с золотыми бахромами и кистями; ростры на катерах покрыты были светло-зеленым гарнитуром. Контр-адмирал граф Войнович в парадной форме ожидал Императрицу. Милостиво подав ему руку, Екатерина легко вошла на судно (точную копию султанской шлюпки, специально заказанной Потемкиным в Константинополе).

Русская эскадра на рейде. Каритна Айвазовского 1846год.

Нассау-Зиген пишет: «Мы сели в шлюпки и проехали перед эскадрою, состоявшей из трех 66-ти пушечных кораблей, трех 50-ти пушечных фрегатов и 10 сорока-пушечных фрегатов. Они приветствовали императрицу тремя залпами: это было великолепно; мы подошли к входу в гавань. Вы не можете себе представить, до чего все были изумлены ея красотою и всем, что тут было сделано». «У пристани была великолепная лестница из тёсаного камня; роскошная терраса вела от нея к дому адмирала, куда мы прибыли вместе с нею». Екатерина повторяла все время, что обязана всем этим князю Потемкину. «Надеюсь, теперь не скажут, что он ленив», говорила она.

Д.Н.Сенявин. Портрет неизвестный черногорский художник 19 века.

Флаг-офицер при командующем эскадрой Дмитрий Сенявин вспоминает: «Для обслуживания императорских шлюпок гребцы были подобраны, как говорится, молодец к молодцу. Росту были не менее 10 вершков (2 метров), прекрасны лицом и собой, на правой стороне судна все были блондины, а на левой все брюнеты. Одежда их была: оранжевые атласные широкие брюки, шелковые чулки; в башмаках; тонкие полотняные рубашки, галстук тафтяной того же цвета, пышно завязан; а когда люди гребли, тогда узел галстука с концами закинут был за спину. Фуфайка оранжевая, тонкого сукна, выложена разными узорами черного шнура, шляпа круглая с широким галуном и кистями и султан страусовых перьев. Катер блистал от позолоты и лаку».

Когда катера подходили к Графской пристани, начался салют с батарей, устроенных на Николаевском мысе, по адмиралтейской возвышенности и наконец на Павловском мысе. Среди этой пальбы в 6 часов вечера Ее Величество прибыла в Севастополь, где на пристани граф Войнович с капитанами кораблей и обер-офицерами при многочисленном стечении народа, донес Императрице о благополучии города и Черноморского флота. Далее Войнович проводил Августейшую Посетительницу во дворец, при отдании военной почести Ее Величеству гренадерской ротой Севастопольского полка и при восклицаниях народа. В дворцовой зале Императрица допустила к pyке: контр-адмирала графа Войновича, капитанов Панаиоти Алексиaнo, Ф. Ушакова, В. Тизделя, Берсенева и многих штаб– и обер-офицеров. Про бухту, склоны, холмы и тополя от П.С.Палласа:

фрагмент из П.С.Палласа

3 июля 1787 года день был воскресный, Ее Императорское Величество с Императором Иосифом и свитой в 10 часов утра вышла из дворца в церковь Св. Николая; дорога от дворца до церкви была вымощена камнем и усыпана мелким песком; по обеим сторонам росли фруктовые деревья: сливы и вишни.

Императорское место в церкви, на правой стороне, было убрано алым бархатом с золотым широким позументом и бахромой; а возвышенный пол был покрыт темно-зеленым сукном. При колокольном звоне Государыня вошла в церковь и в пpитворе была встречена духовенством, с крестом и святой водой. В память своего пребывания Императрица оставила в церкви букет шелковых редких цветов, полученных от посланника Мальтийского.

По возвращении Ее Величества во дворец представлены были и допущены к руке бригадирша Алексиано (Мария Константиновна Алексиано р.1750г. ей 37 лет), жена капитана 1 ранга Сарра Тиздель и прочие дамы штаб– и обер-офицеров флота Черноморского, которых Императрица приняла очень ласково, расспрашивала о новоселье в Севастополе.

М.К.Алексиано. Фотография 18 века.

В 2 часа пополудни Екатерина имела обеденный стол, к коему приглашен был граф Войнович. При тосте за благоденствие Черноморского флота по сигналу с берега все суда, стоявшие на рейде, открыли салют. После обеда, в 5 часов, Императрица с Императором Иосифом и некоторыми особами своей свиты посетили корабль «Слава Екатерины». На корабле Императрицу встретил Князь Потемкин и донес Ей о благополучии Черноморского флота, после чего был поднят штандарт и с флота был ему вторичный салют.

Государыня, осматривая корабль, прошла по всем батареям, бригадир Панаиоти показывал гостям новые пушки, такелаж, паруса, рассказал, как корабль хорошо управляется и потом Екатерина с юта осмотрела фрегат «Легкий», которому перед Ее приездом на флагманский корабль, как стоявшему на ветре флота, велено было сняться с якоря, что в скором времени он и исполнил. Фрегат под всеми парусами резал корму адмиральского корабля, имея по вантам всех людей, которые кричали «ура», на что с корабля ему ответствовано было музыкой.

Австрийский Император Иосиф с графом Войновичем съехал с корабля на катере на близ стоящий корабль «Андрей» и на нем осматривал внутреннее расположение и артиллерию; по возвращении же его на корабль «Слава Екатерины» Императрица села с ними на катер и отправилась под штандартом в южную бухту; в это время на судах, стоящих на рейде, люди стояли по реям и кричали «ура», по отдалении же катера от корабля флот салютовал штандарту из всех opyдий. Проехав всю южную бухту, Ее Величество осматривала потом корабельную бухту, где корабли ошвартовались близ самого берега, у пристани корабля «Слава Екатерины». Пристань эта была на сваях, хорошо отделана и усыпана песком, тут же были и новые казармы матросов этого корабля.

В 7 с половиной часов вечера бомбардирское судно «Страшный», стоявшее под кормой корабля «Cлава Екатерины», начало бомбардировать городок, построенный для этого на северной стороне. Городок состоял из башен и стен и был расположен на низменном мысу сухой балки. Пятой бомбой, брошенной со «Страшного», городок был зажжен, и когда пламя охватило его, множество ракет и бураков взлетели на воздух; на всем флоте прокричали ура, и корабли иллюминовались огнями. Гости были поражены меткостью канониров, а Екатерина восхитилась.

Фейерверк в Севастополе. Неизвестный художник. Картина 18 века.

Во время первой поездки принца Нассау в Крым, князь Потёмкин подарил не менее семи имений, расположенных в разных пунктах вверенного ему края. Как известно, он весьма щедро раздавал земли всем тем, кого он считал в состоянии извлечь из них немедленно какую-нибудь пользу. Нассау досталась «Массандра».

К барону Гримму Екатерина писала из Севастополя: «Здесь, где тому назад три года ничего не было, я нашла довольно красивый город и флотилию довольно живую и бойкую на вид; гавань, якорная стоянка и пристань хороши от природы, и надо отдать справедливость князю Потемкину, что он во всем этом обнаружил величайшую деятельность и прозорливость».

Через два дня в Бахчисарайском дворце Екатерина продиктовала ордер: «…флота капитану бригадирского чина и кавалеру Панаиоти Алексиано, капитану-лейтенанту Антонию Алексиано и капитану-лейтенанту Евстафию Сарандинаки по прошению, я предписываю отвести под поселение земли из казённых порожних дач, на которые снабдить их планами и межевыми книгами». Это так называемая дача «Садовая» 332 десятины в долине реки Бельбек и «Марьинская» в бухте.

В конце года указом отправлено в Севастополь 700 старых матросов,150 канониров,300плотников.

Но прошло совсем немного времени, Турция снова развязала войну.

20 июля 1787 г. у Кинбурской косы около Херсона турецкая эскадра без объявления войны атаковала 44 пушечный фрегат «Скорый» и 12 пушечный бот «Битюг». Началась очередная вторая Русско-турецкая война.

В начале августа князь Потёмкин назначает П. Алексиано командовать (бригадирствовать) отдельной эскадрой в составе Севастопольского флота. Эскадра состояла из 66 пушечного линейного корабля «Мария Магдалина», 50 пушечного фрегата «Св. Андрея», «Св. Павел» и двух 40 пушечных фрегата «Св. Георгий» и «Крым». 26 августа она стоит в Севастополе в полной готовности выйти к Очакову и Кинбурну в начале сентября выдвинулась в Чёрное море по приказу контр-адмирала Мордвинова на поиски турецкого флота. Но случилась беда.

фрагмент из книги С. Елагина.

Он докладывает, что его эскадру, стоявшую за Дунаем, разметало диким штормом, длившимся 5 суток на фрегате «Св. Андрей» ураган порвал все паруса и сломал две мачты и ему пришлось вернуться в порт Севастополя. Фрегат «Св. Павел» Ф. Ушакова потерял грот и бизань-мачты его унесло через всё море к берегам Абхазии и 21 сентября вернулся в порт под одной фок-мачтой. Корабль «Мария Магдалина» потерял все мачты и бушприт, были разрушены корма и руль, сломан румпель, сорваны оба якоря. Несколько дней его ветром и течениями носило по Черному морю и увлекло в пролив Босфор. Капитан Тиздель предложил затопить корабль, но офицеры не согласились и в сентябре 1787г. в проливе Босфоре взят турками в плен. В борьбе за живучесть корабля, по словам его командира, «более других отличился мичман Федор Алексиано.

Здесь надо сделать отступление и больше рассказать про Фёдора, сведения из «Записок капитана В. Тизделя».

9 (22) сентября 1787 года. «Между тем меня продолжал беспокоить дурно закреплённый марсель, а потому я приказал мичману Фёдору Алексиано взять 14 или 16 человек, идти с ними и перекрепить. Это приказание Алексиано исполнил скоро и хорошо. Но лишь только исправили одну беду, случилась другая».

10 (23) сентября. «В 8 часов утра, воды в корабле было 8 футов. С помощью мичманов Фёдора Алексиано и Саранда Велизарова, я поднял фор-брамсель на оставшейся части фок-мачты, с намерением спуститься на фордевинд, на время, пока будут действовать помпы, но это нам не удалось; парусность оказалась недостаточною, тем более, что в предшествовавшую ночь, рулевые петли повредились, от чего руль не доходил до борта, а потом парус опять спустили».

«В таком крайне бедственном положении нашем, я был один, никто не помогал мне: капитан-лейтенанта П. (Перелишина) я нашёл мертвецки пьяного, лейтенант Сахоров ушёл спать на кубрик, где его не могли отыскать. Второй лейтенант граф Замбекари… не знал русского языка, не мог выполнить приказания или сделать какое ни будь распоряжение. Мичман Фёдор Алексиано, это лучший офицер, всегда готовый к службе и ревностно выполнявший мои приказания, был единственным моим помощником. Мичман Саранда. Велизаров, сказался больным говоря, что ушиб ногу и лёг в койку в кают-компании. Мичман Спиридон Дегалето последовал примеру Сахарова и то же не мог был найден. Шкипер Исаков всегда в полпьяна, следовательно, всегда в одурении. Боцмана Ульянов и Чаплин сказались больным, никто из них не выходил на верх, не смотря на мои неоднократные вызовы».

24 октября 1787года. «Сегодня я сидел в комнате, где мы обыкновенно обедаем. Со мной был мичман Алексиано. Вдруг пришёл мичман Дегалето и возвратил мне 15 пиастров, которые я внёс в общую офицерскую столовую кассу, объявив от имени Перелешина и Борисова, что они не желают иметь меня в своём обществе».

29 октября. «Между нами появилась чума; сегодня же умер капрал моей команды».

15 (28) ноября. «Сегодня между мичманами Алексиано и Дегалето завязался спор, обратившийся в брань. Боясь, что дело у них не дошло до драки, я просил их прекратить неприятную для всех сцену. Перелешин заметил мне, что я не имею права вмешиваться в чужие распри, что здесь не корабль, а тюрьма, следовательно, нет капитана и что все теперь капитаны».

26 ноября 1787 года. (по старому стилю) «Сегодня умер от чумы мичман Фёдор Алексиано».

Только через 5 лет 17 июля 1792года – рескриптом Екатерины II вице-адмиралу Н.С.Мордвинову разрешено предоставить судно капитану 1-го ранга А.П.Алексиано для перевозки семейства его покойного брата мичмана Фёдора Алексиано умершего в тюрьме в Стамбуле с острова Магон в Россию. Он привёз их в Севастополь и поселил на дачу «Марьинская» в Паниотовой балке, Мария Константиновна Алексиано была очень рада воссоединению семьи.

Бригадир Панаиоти Алексиано после такого дикого урагана и шторма, когда стоя у руля фрегата без головного убора старался собирать свои корабли, раздавал приказы бегая от одного борта к другому, всё это не прошло даром. Поднялась большая температура и он слёг. В таком же положении оказался Войнович, но всё же писал Потёмкину:

фрагмент из С. Елагина

Потёмкин сразу пишет Екатерине: «Спешу, Всемилостивейшая Государыня матушка, отправлением сего курьера с известием, что разбитый флот собирается в Севастополе. Слава Богу, что люди не пропали. Слава Богу, что не прибило их к неприятельскому берегу и что не было на то время турецких судов в море, как они ходили без мачт. Флот надолго теперь без употребления, но, по крайней мере, люди могут быть употреблены».

Серьезно поврежденные суда поставили на длительный ремонт: не помышляя уже о закладке новых кораблей, ремонтировали имеющиеся, причем в авральном порядке: в две смены, почти без выходных и праздников (при этом мастеровые и служащие не получали жалованья по нескольку месяцев, о чем Войнович писал главнокомандующему).

Требовалось срочно доставлять в Севастополь все новые партии мастеровых и множество материалов, что ввиду зарядивших дождей было непросто. «Несколько раз дорога так портилась, что ничего нельзя было возить, как и теперь провиантские подвозы все остановились, и я без ума и в хлопотах поеду завтре в Кременчуг приискивать способов. Но естли не просохнет, то Бог весть, как извернуться», сетовал Потемкин.

Г. А. Потемкин – Екатерине II

«Матушка Всемилостивейшая Государыня. Естли бы Вы видели мои безсменные заботы и что я ночи редкие сплю, Вы бы не удивились, что я пришел в крайнюю слабость. Уничтожение флота Севастопольского такой мне нанесло удар, что я и не знаю, как я оный перенес…»

Екатерина, как могла, утешала своего любимца:

«Потеря флота Севастопольского не тебе одному нанесла удар, я сие нещастие с тобою делю… Конечно, луче было, естьли б равноденствие пропустили, но что делать? Что зделано, то зделано. Разве буря лишь была для нас, разве туркам она вреда не нанесла? Очаковской эскадре разве от бури ничего не зделалось?»

Турки, уверенные в неготовности нашей армии и флота, решили неожиданно овладеть Кинбурном.

Карта войн с турцией 18 век.

Весь день 30 сентября и с рассветом 1 октября 1787 года они обстреливали с судов крепость, но командующий граф Суворов приказал не отвечать. В девять часов утра к западной оконечности косы подошел большой флот и начал высаживать 6 тысяч отборных янычар.

Когда, при полном нашем безмолвии, турки вырыли 15 рядов окопов и были в одной версте от крепости, Суворов спокойно построил шесть батальонов и пять рот пехоты в шахматном порядке в две линии, а конницу поставил южнее, вдоль берега. Он был в первых рядах, пеший (лошадь была ранена). Несколько турок бросились на него, но рядовой Шлиссельбургского полка Новиков одного застрелил, другого заколол, остальные бежали. Отступавшие гренадеры заметили Суворова; кто-то закричал: «Братцы, генерал остался впереди», – и все как один бросились снова на турок. Опять окопы один за другим начали переходить в наши руки. Но и этот успех был непродолжителен: огонь с суши и с судов нас отбросил.

В довершение Суворов был ранен картечью ниже области сердца и потерял сознание. Казалось, все было потеряно. Но огонь турецкого флота был ослаблен дерзостью лейтенанта Ломбарда: турки приняли его галеру за брандер и быстро начали уходить. Немедля были двинуты четыре роты из обоза и крепости, и тут же прискакала находившаяся за 36 верст от Кинбурна легкоконная бригада, вызванная утром. Свежие войска пошли бурным прорывом. Конница рубила в лоб, пехота штыками шла с севера, казаки с юга. Артиллерия картечью била почти в упор.

Сражение у Кинбурна. Гравюра 18 века.

В конце боя Суворов вновь был ранен в руку пулей навылет, но не покидал строя, хотя от потери крови и падал часто в обморок.

Свежие войска (3 роты) повели третью атаку с бурным порывом. Турки были выгнаны из всех ложементов; легкоконная бригада била их с фронта, пехота теснила справа, казаки действовали слева. Неприятель очутился как в тисках и нигде не видел себе спасения, потому что суда, высадив десант, отошли в море по приказанию паши, который думал таким способом вдохнут в свои войска больше решимости и храбрости. Турки как тигры бросались на теснивших их русскую пехоту и кавалерию, но безуспешно. Скоро они были сбиты на пространство всего полуверсты; русская артиллерия громила их картечью, нанося страшный урон. Басурманы бросались в море: одни укрывались за бревенчатой эстакадой, другие искали спасения вплавь и гибли в воде сотнями. Дело было для них проиграно безвозвратно.

Крепости Очаков и Кинбурн. Карта 18 века.

Из 6 тысяч высадившихся турок осталось в живых 700. Мы потеряли до 1000 убитыми и ранеными. Победа под Кинбурном следствие превосходного руководства боем Суворовым. Благодаря необыкновенной настойчивости Суворова, доблести войск, общему подъему духа, как сказал поэт, «Наша Кинбурнска коса вскрыла первы чудеса», – тем более, что турки были, по словам самого Суворова: «Молодцы: с такими я еще не дрался». Эта победа стала первой крупной удачей русских войск в русско-турецкой войне 1787—1792 годов. Она фактически завершила кампанию 1787 года, поскольку турки в этом году больше не предпринимали активных действий.

Фрагмент из книги С. Елагина.

Турецкий флот так же отошёл на зимовку дальше Варны 70 километров в бухту Чинган-Скелеси. Фёдор Ушаков до февраля 1788 года командовал Лиманской эскадрой в Херсоне.

Ф.Ф.Ушаков. Гравюра 18 века.

Но уже 26 марта 1788 года князь Потёмкин приказывает контр-адмиралу Мордвинову «корабли, фрегаты и прочии Лиманской эскадры парусные суда поручить бригадиру и флота капитану Алексиано».

На линейном корабле «Св. Владимир» помимо командующего Панаиоти Алексиано был капитан-лейтенант Михаил Иванович Чефалиано, который молодым ещё 6 лет назад находился вместе с Панаиоти на фрегате «Св. Павел». На другом корабле «Бористен» племянник, будущий контр-адмирал Евстафий (Стати) Павлович Сарандинаки и другие греки: на «Пчеле» капитан Ликардопуло, на «Потёмкине» шкипер Кондогури, на «Маилете» шкипер Михалопуло и другие греки на службе России.

Фрагмент из С. Елагина.

Фрагмент из книги Н. Дубровина

В это же время совершил подвиг капитан 2-го ранга Рейнгольд фон дер Остен-Сакен который находился под командованием Ниссау-Зигена. 20 мая 1788 г. доставлявшего донесение от Суворова дубель-шлюпку (на ней 7 орудий,52 матроса) капитана Сакена внезапно нагнали турки силой до 11 галер в устье реки Буг.