Текст книги "Рейд «Черного Жука» (сборник)"

– Лазают обезьяны по деревьям, а мы ходим, – миролюбиво отшутился Павло.

– Ну, ну, ходите, ходите, – как-то непонятно протянул его собеседник и вдруг громко сказал: – Готова, племянница?!

– Да, – ответила та.

– Ну, пока, Настена, – в голосе Павла слышались нагловатые нотки.

– Пока, хохол пузатый! – ответ девочки прозвучал неожиданно звонко.

– Что ты сказала?

– Что слышал!

– Ты чего так дерзко разговариваешь, Настя?! – Раздался звук легкого подзатыльника.

Потом Малхаз и Настя ушли, а Таисия тут же начала укорять Павла:

– Это из-за тебя. Ну что ты к ней пристаешь? Сходи туда, подай это. Уйди, не лезь. Что она тебе, кукла? Разве можно так с девочкой!

– А что я, – оправдывался Павло, – она как шило в заднице. Сама должна понимать, что и у матери личная жизнь должна быть. Не в лес же нам с тобой опять идти. Надоело!

– Но и не при ней, в конце концов!..

– Так объясни ей, что надо уходить, когда взрослые…

– Что же мне ее, выгнать прикажешь?!

– Все вы бабы такие! – взорвался Павло. – Я к тебе со всей душой, только о тебе и думаю, а ты все о ней. Если я тебе не нужен, так и скажи! У меня, может, чувства, а она: «Мам, дай то, дай это». Сиську еще ей дай – скоро пятнадцать лет девке. Эх, был бы я ее отцом, быстро бы выдрессировал!

– Да что она тебе собака или медведь! – возмутилась Таисия.

– Между прочим, и медведя на велосипеде учат, а ты так ее распустила!..

Подумалось: все – это надолго. Но я снова с любопытством и какой-то злой радостью прислушивался.

Таисия не выдержала, сорвалась на крик:

– Вот и шел бы ты со своими подачками!

– Дура, для вас же стараюсь! Все тебе, тебе, а ты… Думаешь, мне легко? Вот будут деньги – уедем. Вместе уедем…

– Это ты сейчас так говоришь, а как деньги появятся, найдешь себе в городе кралю. Нужна я тебе с ребенком!..

– Ну и дура же ты, Таиська, тьфу, дура, – Павло плюнул, брякнул оружием и забормотал что-то невнятное.

– Ну и уходи, – снова закричала Таисия, – без тебя спокойней!

– А вот это мы еще посмотрим! – отрезал Павло.

Послышался грохот задвижки, хлопнула дверь.

«Неужели ушел?! – подумал я с облегчением. – Если это так, то мне можно наверх, на свободу. Лишь бы он не вернулся. Милые бранятся – только тешатся, – вспомнилась старая пословица, и вновь стало тревожно. – Ведь он может вернуться в самый неподходящий момент. Ревнивый же, гад, наверняка. Подумает еще чего… Ладно я, а Таисию подставлю…» Пока я так размышлял, мысленно раскладывая ситуацию так и эдак, неожиданно появилась Таисия.

– Артем, живой?! – позвала она. – Не бойся, его нет.

Я вышел, отряхнулся от пыли, посмотрел на Таисию. Почувствовал ее плохое настроение и постарался хоть в чем-то угодить.

– Пойду натаскаю воды козам, – предложил я, схватил ведра и побежал к колодцу. Но, пробегая мимо собачьей будки, задел миску с какой-то баландой, которую только что поставила Таисия и к которой уже трусила Малышка. Баланда разлилась. Виновато поглядывая на Таисию, стал складывать вареный картофель и какие-то ошметки в миску.

– Ты еще на мою голову свалился! – всхлипнула Таисия и, скомкав сорванный с плеч платок, уткнулась в него.

Когда вечером пили чай, она уже совершенно успокоилась, даже посмеивалась, дуя на блюдечко:

– Павло ушел, одеколон свой забрал – это значит надолго. Гордый! Хочет показать этим, что уходит навсегда. Ну и скатертью дорога! – а все-таки в словах ее чувствовалась обида, и взгляд был какой-то рассеянный. Все говорило о том, что она любит этого хохла-наемника. Помолчала, потом добавила: – Минимум месяц его не будет.

На следующий день Таисия ушла в поселок, а я, пользуясь ее отсутствием, решил оглядеть округу. Покинув пределы крепости, спустился к пересекающему склон распадку. Поселок сразу скрылся за отдаленным холмом. Дальше идти не решился, боясь попасться на глаза людям. На дне распадка в тени склонившихся акаций бежал ручей. Здесь было очень прохладно, пели птицы, журчала вода. Я прилег, завороженный звуками природы. И до того размечтался о возможной хорошей жизни, что не заметил подошедшую Таисию.

– Ну что глаза вытаращил, сумку возьми!

Она поставила передо мной свою поклажу, но не остановилась, а стала подниматься к крепости. Не шелохнувшись, я провожал ее взглядом. «Эх, вот бы когда-нибудь… Но это невозможно. Я для нее совсем мальчишка»… Уже отойдя достаточно далеко, Таисия оглянулась.

Я тут же вскочил, сбрасывая оцепенение, схватил сумку, пустился вдогонку. Сбивчиво заговорил:

– Тут так хорошо, что я… Со мной что-то такое… Когда шел, ничего этого не видел… вернее, видел, но совсем не так на все это смотрел. Что вы так долго? Я уже начал волноваться.

– Хорошо, что не пошел искать. Давай, заходи, – пропустив меня вперед, она закрыла ворота. – Устала, моталась целый день. Да еще родственники сказали, что свекровь разболелась, а у нее хозяйство… Скоро и к ней идти придется, а это там, за горой – она показала куда-то вверх. – Поднимайся в комнату, выкладывай из сумки на стол, тут гостинцы. Я сейчас приду.

В комнате я поставил сумку на стул и начал выкладывать домашние продукты, в том числе и темную, сильно поцарапанную бутылку с какой-то жидкостью.

– Это вино, – пояснила тихо подошедшая Таисия. – Подарок Сулико. Она каждый раз сует мне какую-нибудь бутылку. У меня в закромах их уже целый арсенал. Хоть свадьбу играй! Хочешь выпить?

– Конечно!

Я откупорил вино, и мы его тут же распили.

– Что-то на меня нашло. Обычно я пью мало, – оправдывалась захмелевшая, порозовевшая и оттого еще более похорошевшая Таисия.

– Ну, если у вас много… вина, то, может, еще одну бутылочку достанем? – обнаглев, спросил я.

Мне хотелось продлить это легкое головокружение, которое ощутил после выпивки.

– Хватит.

Наступило молчание. Я рассматривал лицо Таисии, подмечая каждую мелочь. Особенно мне нравилась крошечная родинка на подбородке.

– Что так смотришь? – спросила она насмешливо, так что сразу стало ясно, о чем идет речь.

– Просто вы такая красивая…

Таисия усмехнулась:

– Налить тебе еще стакан, так и Василисой Прекрасной покажусь.

Я обиженно опустил глаза и пролепетал:

– Была бы у меня такая жена, как вы, я бы вас… то есть ее на руках носил, а ваш этот…

Она резко остановила меня:

– Не твое это дело. Сами разберемся, понял? Много ты про него знаешь!..

– Да я про себя говорю! Что вы так разошлись?! Я же правду говорю, как думаю. Вот даже стишок какой-то ерундовый вспомнил:

 
Я бы дал свою душу взамен
На надежду держать эту руку,
Но увел ее пьяный нацмен,
Что на рынке торгует урюком.
 

Может стишок, а может, чувство, с каким я его прочел, подействовали на Таисию, и она, улыбнувшись, спросила с подначкой:

– Влюбился, что ли? – и тут же, чтобы не вгонять меня в краску, прикрикнула: – Долго ты будешь копаться, нацмен? Ставь чайник, печку разожги, сидишь, как в гостях… – Помедлив немного, добавила: – Сегодня будешь спать на дочкиной кровати, – и вышла.

Я немного сник: из ее слов выходило, что она считала меня практически ребенком… Сделав все, что она велела, сел на стул. А когда Таисия вошла, с отчаянием утопающего спросил:

– Таисья Андреевна, а почему вы не допускаете, что я мог бы в вас влюбиться? Ведь я все же мужчина…

– Точно, влюбился!.. – засмеялась она. – Мужчина… Мужичок с ноготок! Слушай, а ты, часом, не бабник? А может, и вовсе маньяк? – она разговаривала со мной так, словно я вообще был ребенком.

И все-таки чувствовалось, что мои комплементы ей нравятся. Поэтому я продолжил в том же духе, а поскольку говорил после вина откровенно, то мои слова, видимо, ложились ей на душу, и она вскоре совсем перестала шутить, оттаяла. Рассказывала все больше о родителях, о муже, о своем житье-бытье.

– В Грузию я попала, – говорила Таисия, – когда мне исполнился только год. Отец был строителем – после окончания института его распределили в Телави – город тогда быстро развивался. Мама моя забеременела еще в институте и рожала у бабушки в Калуге. Когда папа обустроился на Кавказе, вызвал маму. Они полюбили здешние края. Отец еще занимался альпинизмом и часто ходил в горы. А однажды не вернулся… Мать так и осталась в этом городе, надеясь, что когда-нибудь дождется его. Работала медсестрой на заводе. Она и сейчас живет там. Старенькая, конечно, уже стала…

– А что было дальше?

– Я, когда подросла, влюбилась в одного спортсмена. Он борьбой занимался, уже начал на международные соревнования ездить. Потом травма случилась, из спорта пришлось уйти. Он долго не знал чем заняться… Тогда я ему стала опорой. А после образования МЧС его назначили начальником лавиноопасной зоны в горный район. Здесь, неподалеку, оказалась эта старинная крепость… К тому времени я закончила техникум гостиничного хозяйства, надо было работать по специальности, и мне благодаря мужу предложили должность смотрительницы. Тогда сюда еще водили экскурсии, присмотр требовался…

После чая она велела мне убирать со стола, а сама принялась перестилать Настину постель. Я охотно приступил к делу, собрал все чашки, кружки и тарелки, вымыл их под висевшим в коридоре рукомойником, поставил чистую посуду на стол. Таисия была за ширмой – на подсвеченном яркой лампой полотне отчетливо выделялся силуэт ее фигуры. Не зная, что делать, опустился на стул, ожидая пока Таисия переоденется. Чтобы она не подумала, что я подсматриваю, сел к ней боком. Наконец она, видимо, надела ночную рубашку и сказала:

– Спокойной ночи. Завтра рано вставать.

– Хорошо, как скажете, – ответил я.

Минуло еще несколько дней. Все это время во мне боролись противоречия. То хотелось немедленно, сию минуту отправиться дальше по намеченному маршруту, то остаться возле Таисии навсегда. Бывали минуты, когда, успокоившись, достаточно трезво размышлял, как буду путешествовать по Грузии – вначале пешком, потом на перекладных, а перед армянской границей уйду снова в горы, где меня никто не остановит.

Моя уверенность основывалась не только на трудном переходе из Чечни в Грузию, но также и на опыте участия в двух геодезических экспедициях по горам во время учебы в техникуме. Кроме того, перед самым призывом в армию мне пришлось путешествовать автостопом на море. Правда, до цели я так и не доехал – по дороге меня обокрали. Пришлось добираться до Москвы, прячась от контролеров по верхним полкам и тамбурам и страдая от голода.

Однако здесь, в крепости, вспоминая это путешествие и то, как я был счастлив вновь оказаться дома, чуть было не заплакал. Ведь такое теперь уже невозможно, меня схватят и отправят в тюрьму за уклонение от службы, если не на железной дороге, так в Москве уж точно…

Настя

Прошла еще неделя. Отъевшись на Таисиных харчах, я стал серьезно подумывать, что самое время откланяться. Однажды проснувшись позже обычного, но еще лежа в кровати, размышлял о дальнейшем пути. «Сообщу об уходе сегодня же, – решил я. – Дороги закаляют, а жизнь под боком у женщины только расслабляет».

Вдруг послышались поднимающиеся по лестнице легкие шаги. В комнату вошла белокурая девочка лет четырнадцати – носик горбинкой, глаза, как у Таисии.

Я сразу понял, что это Настя. Она была в голубых джинсах и желтой футболке.

За ней вошла Таисия. Настя смотрела на меня с недовольством и подозрительностью. Удивленно подперла бока руками и с нескрываемой враждебностью спросила:

– Мам, а это еще кто? Очередной Павло, так надо думать?

– Не так! – нахмурившись, ответила та. – Молчи, и не вздумай кому-нибудь болтнуть, особенно Павлу.

– Ну, хорошо. Может, ты мне объяснишь тогда, что он делает в моей постели, и вообще кто он такой?

– Я…

Таисия опередила мой ответ.

– Дезертир он, сбежал из армии, бродил по горам. Знаешь, как это… «горе горькое по свету шлялося, и на нас невзначай набрело».

Настя опять подозрительно посмотрела на меня и твердо, со всей детской непосредственностью спросила:

– Значит ты трус?

– Нет, просто испугался, – попытался объяснить я. – Так бывает…

– Оставь его в покое, – вступилась за меня Таисия, – много ты понимаешь. Лучше переодевайся, я тебя накормлю.

– Я просто спросила, – пояснила Настя, – не хотела вас обидеть. А знаете, – продолжала она также по-детски прямо, – лучше, наверное, испугаться, чем убивать людей.

– Хватит, Настя, замолчи, – строго произнесла Таисия. – Выйди отсюда, дай парню одеться. Вы бы лучше познакомились, чем волками смотреть друг на друга.

– Я Артем. Извини, что я тут…

– А меня Настей зовут. Вы одевайтесь, смотреть не буду…

– Ну и хорошо, – сказала Таисия и кинула мне выстиранную рубашку.

Натянув джинсы, босиком направился вниз умываться.

– Настя, – услышал за спиной, – иди с ним. Полей человеку, что стоишь?

– А он что, маленький? Может, и в туалет его за ручку отвести? – недовольно буркнула девочка, но тут же, догнав меня, сказала: – Пошли, так и быть, полью, если расскажешь, почему сбежал.

– А зачем тебе? – удивился я.

– Надо.

Во дворе Малышка выбежала из тени забора, и Настя стала ее ласкать, почесывая за ушком, нежно называя по имени.

– Видишь, какая у меня умная собака, – она смотрела на меня глазами, которым еще не свойственны были холод и безразличие, что часто можно увидеть во взглядах взрослых женщин.

Настя поливала мне из кувшина, и я чувствовал, что она меня изучает. Подумалось: «Интересно, какие мысли сейчас блуждают в ее голове?»

– А вы теперь вместо Павло? – спросила она с каким-то задором. Помедлила и добавила: – Он подлый, над матерью издевается, а она его терпит.

– Нет, я к вам попал случайно, меня в Чечню послали служить, а там война…

Настя протянула мне полотенце и вылила на землю остатки воды.

– А как же вы оказались в Грузии?

– Шел, шел и пришел…

– Интересно, сколько же вы шли? Так ведь можно было и заблудиться.

– А я и заблудился. Да ты не волнуйся, я скоро уйду, может быть, завтра.

– Почему так скоро? Если вы дезертир, значит, вас ищут.

– Не знаю, все может быть…

– Так зачем идти, вдруг поймают? У нас тоже война была, только у нас никто не убегал, нам бежать некуда. Это наша земля.

– Я знаю.

– Пойдем в дом, – позвала Настя. – Сулико сыру дала, козьего. Сейчас завтракать будем. Я еще вчера вернулась, просто осталась у родни, думала, Павло еще здесь.

– Он после твоего первого приезда ушел. Они с мамой твоей поругались. Только я тебе ничего не говорил, ладно? Не мое это дело. Я человек временный. Знаешь, как у нас в Москве говорят: «мы сами не местные».

– Так вы из Москвы? – заинтересованно спросила Настя.

– Ага, – кивнул и пропустил ее вперед по лестнице. Перед глазами замелькали худенькие ножки, обтянутые вытертыми джинсами.

– Не бойтесь, я вас не выдам. Не маленькая уже, понимаю. Мне мама сказала, она вас в подвале прятала.

Таисия накрыла стол, и мы сели завтракать.

– Ну и где твой Павло? – неожиданно спросила Настя, подозрительно глядя на мать.

– Ушел. Дела у него. Ты лучше скажи, как там бабушка, что в городе хорошего?

– В городе весело, друзья-подруги… Опять же дискотека, только она мне уже надоела. Все одно: бу-бу-бу. Оглохнуть можно. А вообще-то у бабушки здорово. Мы на горное озеро ездили. Такое красивое…

– Ты что? – встревожилась мать. – Кто тебя отпускал?

– Мы с девчонками, на автобусе.

– С ума сошла! Сейчас бандиты кругом, еще возьмут в заложники. Вот скажу Малхазу, чтобы больше не возил тебя…

– Мам, ну ты чего? Что мне тут сидеть? Здесь скучно одной.

– Ничего, найдешь себе занятие. Лучше книжки читай. И перестань дрыгать ногами!

– Не могу, у меня энергии много, так и прет, – Настя поправила свалившуюся на глаза челку и с жадностью сунула в рот свернутый блин, который предварительно окунула в вазочку с вареньем.

– Много на лето прочитать задали? – спросила Таисия.

– Мало.

– Тогда будешь Артема учить козу доить.

Настя пристально посмотрела на меня, как бы стараясь оценить способности, и, продолжая болтать ногами, улыбнулась:

– Вот поедим и пойдем. Тема у нас добрая, не схватит.

– Тема, – удивился я. – Странное у козы имя.

– Зато легко звать: Тема, Тема!

Я кивнул головой, но несколько смутился. Я, парень, должен доить козу… Смешно и, право, нелепо. Но выбирать в моем положении не приходится…

После завтрака мы пошли в загон к козам. Тема и Розочка – так звали вторую козу – встретили нас приветливо. Сразу признали младшую хозяйку.

– Ну что, – ласково обратилась к ним девочка, – соскучились по мне? Вот я вас сейчас погулять пущу, хорошие мои… Смотри, Артем, какие они красивые, правда ведь?

– Да.

Я обратил внимание на то, что Настя назвала меня на ты.

– Чего стоишь? Давай, покажи, на что ты способен.

Я опустился на корточки и стал тянуть Розочку за соски, пытаясь вспомнить, как это делала Таисия. Настя громко засмеялась и легонько толкнула меня в бок:

– Пусти. Какой ты неумелый, сразу видно, что городской.

Из-под Настиных рук молоко весело побежало в ведерко.

– Вы здесь, конечно, свое дело знаете. У меня же нет такой виллы, как у тебя, – я показал рукой на крепость. – Сама подумай, откуда в городе козам взяться?

– А бабушки у тебя есть?

– Нет. Ни одной. Дом в деревне есть, а бабушки все умерли. У меня, кроме матери, никого, только тетка, и та далеко.

– Плохо, что бабушек нет. У меня их две – одна мамина, другая папина, – Настя отстранилась от козы, помедлила, потом спросила: – А твой отец, он где?

– Погиб в экспедиции, когда мне было семь лет. Он геологом был.

– А моего на войне убили, – вздохнула Настя, снова принимаясь за работу.

Мы помолчали.

– А у тебя здорово получается, молодец! – похвалил я.

– Ничего, и ты научишься, – Настя, улыбаясь, кивнула в сторону Темы.

Потом девочка водила меня по двору, показывала музейные экспонаты: ствол старинной пушки, хорошо сохранившуюся арбу и кое-какие кованые изделия местных ремесленников, запертые в чулане каменной пристройки. Здесь же оказалась неплохая коллекция старинной глиняной посуды. Все это осталось после развала СССР и теперь, похоже, никому не было нужно.

Вечером мы сели ужинать втроем. Я заметил, что настроение у Таисии немного улучшилось. Дочь взяла на себя многие заботы, и ей удалось отдохнуть, заняться немного собой. Вообще Таисия становилась очень красивой, когда была в хорошем настроении.

Наверное, Настя заметила, что я любуюсь Таисией, потому что вдруг стала дразнить меня:

– Эй, а ты все же дезертир или нет?

– Не болтай ерунды, – остановила ее Таисия. – И почему ты взрослому человеку тыкаешь? Это неприлично.

– Да ладно, подумаешь…

– Сложный вопрос, – я не стал уходить от ответа. – Для военкома – наверное, дезертир, преступник, а по совести… не знаю. По крайней мере мне так не кажется.

– Не лезь к человеку, – опять вмешалась Таисия. – Он и так намучался, его убить могли.

– Да… Такие, как Павло, – процедила Настя.

– Молчи! – сорвалась Таисия и, затихнув, добавила. – Совсем в городе от рук отбилась. Вот скажу Малхазу, чтобы он тебе всыпал…

– А ты Артема попроси. Только у него ремня нет. Потому что он дезертир.

Показав матери язык, Настя вскочила и побежала вниз, во двор.

– Не обращай на нее внимания, – успокоила меня Таисия. – У них с Павло сразу нелюбовь вышла. Она его ко мне ревнует.

Кивнув, я снова подумал: «А девочка с характером, лучше ее не гладить “против шерстки”».

Пока мы с Таисией допивали чай, стемнело.

– Ну, ладно, – сказала она, – пора спать.

– Пойду в подвал.

– Не надо. Вот еще! Настя со мной ляжет. Подвал по необходимости. Не овца же ты. Ложись, где спал, – она сказала все это жестко, приказным тоном.

Однако уснуть не дал стук в ворота. «Неужели, опять Павло, – я, кажется, даже взмок. – Вот змей, ну, ушел и ушел, зачем ходить? Может, он меня выследил?» Но заглянувшая в комнату Таисия, которая успела из коридорной бойницы разглядеть пришельца, успокоила меня:

– Лежи, не волнуйся.

Вернувшаяся со двора Таисия была взволнована. Как она преобразилась, как запылало счастьем ее лицо! Я сразу почувствовал, что она получила записку от Павла. Даже спрашивать ни о чем не стал. Отвернулся к стене, давая ей раздеться. Когда Таисия легла в постель, я, боясь лишний раз шелохнуться, спросил:

– А Настя где?

– Сейчас придет, куда она денется.

Проснулся я, когда веселые солнечные лучи начали пробиваться в маленькое окошко. Мне показалось, что обе женщины еще спали, по крайней мере их длинные ресницы были прикрыты, и я потихоньку наблюдал за ними.

Вначале проснулась Настя. Словно не замечая меня и будто специально демонстрируя свою уже начинающую наливаться фигуру, она оделась и вышла во двор. Я тут же стал натягивать штаны. Открывшая глаза Таисия наблюдала за мной молча, и мне показалось, что она смотрит с каким-то укором. Похоже, она думала о Павле, и я вдруг ощутил себя совсем чужим.

– Уеду, неудобно мне вас стеснять, – сказал решительно. – Да и неприятности у вас из-за меня будут.

– Неприятности будут у тебя, с нами или без нас, – ответила она. – Отвернись, я встану.

Я сел на стул, отвернулся, и тут мне захотелось ей чем-то досадить за то, что она все время думает об этом Павле. Ведь я за это время сильно привык к ней.

– Что, ночью от Павла записку принесли? – спросил с усмешкой. – Ждете в гости своего героя?

Таисия молчала.

– Угадал? – добавил я и нагло обернулся, увидев, как она, в одних узких трусиках, натягивает колготки.

– Да какое твое дело, сопляк! – вдруг взорвалась Таисия. – Живешь и живи, что ты в душу лезешь?!

– Надоел я вам хуже горькой редьки. Пойду в подвал, – бросил я с обидой, вставая. И прошел мимо нее, даже не взглянув. В дверях остановился. Не оборачиваясь, сказал: – Завтра уйду.

Таисия спокойно ответила:

– Раз уж ты решил, надо тебя к Малхазу отвести. Он поможет.

Подвала мне хватило на час. Все это время сверху доносились, тревожа душу, звуки какой-то ритмичной мелодии. Я старался не обращать внимания, но они упрямо лезли в уши. Повалялся еще, размышляя о своем дальнейшем продвижении по горам, прикинул, как подготовиться к походу, хотел уснуть, чтобы распиравшие меня противоречивые чувства улеглись, но не смог. Наконец, поднялся наверх. И обалдел: во дворе на оставшемся кусочке стариной брусчатки танцевали две жгучие красавицы. У обеих лица были ярко, до неузнаваемости изменены косметикой. Их пышные, длинные, сильно декольтированные платья с чередой продольных рюшек (у той, что была пониже – розовое, а у другой – ярко-красное) равняли их в возрасте. Рядом на ступеньках пристройки стоял маленький кассетный магнитофон, который я видел у Насти, и из него лилась захватывающая испанская музыка. Та, что была в розовом платье, видимо, исполняла партию партнера. Она вела, руководила, подсказывала. Я стоял как завороженный. И только когда они закончили, зааплодировал и спросил удивленно:

– Настя, Таисия Андреевна, это вы?! Я вас не узнал. Как вы танцуете!..

– Это Настя меня научила, – Таисия счастливо улыбалась.

– Настя, откуда у тебя такие таланты?

– Оттуда! – ответила она высокомерно с пренебрежением истинной испанской донны.

– А где такие платья взяли?

– По наследству достались, – отшутилась Таисия, по-прежнему улыбаясь.

После того как танцовщицы переоделись, смыли с себя косметику и занялись работой по двору, снова кто-то постучал в ворота.

– Что-то зачастили, – сказала озабоченно Таисия.

Я предпочел скрыться в подвале без команды.

Минут через двадцать ко мне заглянула Настя.

– Кто там? – с нетерпением спросил я, пряча от глаз девочки прихваченный топор.

– Ваха приходил. Иди, мать зовет.

– Что-то стряслось?

– Стряслось. Еще как. Сейчас будешь у меня поводырем.

– Каким еще поводырем? – удивился я.

– Увидишь. Нужно идти в горы через перевал. Бабушка Софа совсем разболелась. Радикулит ее мучает. Приступами. Нужно мазью натирать поясницу.

– Так, а я тут при чем?

– А при том. Ты будешь меня сопровождать. Да ты не бойся, – успокоила она, подходя ближе и садясь рядом. – Тебе даже лучше будет. Вчера мальчишка прибегал от Павла. Да еще ночью кто-то от него приходил. Вот мать и бесится.

– Чего это он?

– Не знаю. Опять гадость какую-нибудь задумал.

– Слушай, за что ты его так не любишь?

– Да он над матерью издевается, ему от нее только одно нужно. Я не маленькая уже, понимаю. Ладно, пойдем, – девочка резко взяла меня за руку и потащила за собой.

Мы вышли во двор, где нас уже ждала Таисия. В руках у нее была большая корзинка, и сама она суетилась, укладывая в нее какие-то свертки.

– Вот что, дезертир, – она обратилась ко мне с доверительной улыбкой, – тебе поручаю ответственное задание. Очень на тебя надеюсь.

Я застыл, внимательно слушая, что от меня требуется, а Таисия продолжала:

– Бабушка Сафо, моя свекровь, живет за перевалом. Настя дорогу знает. Проводишь ее и поживи там несколько дней. Помоги по хозяйству, ладно?

– А как же вы тут одна будете? – мне не хотелось расставаться.

– Ничего, переживу. Нож свой возьми. Я его там, на кухне в ящик убрала. Мало ли что…

– Так может лучше топор?

– Вот, глупый, такую тяжесть тащить.

– Мам, – вмешалась Настя, – ну зачем он мне нужен? Что я, одна не дойду? Не маленькая, сколько можно меня опекать!

Я понимал, что обязан Таисии многим, если не всем в сегодняшней своей жизни, поэтому улыбнулся и сказал:

– Настя, мать нужно слушаться? Я же тебя не съем. А вдвоем спокойней.

– Короче, хватит болтать ерунду, – повысила голос Таисия. – Иди переодевайся и вперед. А ты, – обратилась она ко мне, когда Настя ушла в дом, – ты там поосторожней будь. Сам знаешь, время какое. Я, Артем, на тебя надеюсь.

– Хорошо, Таисия Андреевна, а далеко это?

– Часа два идти. Вот корзину возьмешь, тяжелая.

– Пустяки.

Тем временем появилась Настя с магнитофоном в руках и совсем маленьким рюкзачком за спиной, как-то подозрительно оглядела меня и полушутя сказала:

– Пошли, что ли, охрана.

– Слушайся Артема, он хороший, – притянула ее к себе Таисия.

– Да уж, думаю, лучше твоего Павла…

– Ах ты, дрянь такая, – мать хотела дать дочери привычный подзатыльник, но та увернулась, спрятавшись за мою спину.

– Ничего ты мне не сделаешь, теперь у меня охрана есть, – самодовольно сказала Настя, показав матери язык.

– И не стыдно тебе при чужом человеке так себя вести? – всплеснула та руками.

Мы направились к выходу. Таисия открыла ворота, потрясла дочь за вихор, потом остановила взгляд на мне:

– Помоги чем надо, ну, сам понимаешь, да осторожно там.

Чмокнула дочку в лоб и доверительно потрепала мне плечо.

– Ладно, мам, мы пошли, ты тут не скучай, – Настя дернула меня за рукав и направилась вперед по тропинке, на которой я когда-то видел Павла и его возлюбленную.

– Счастливо! – крикнула нам вдогонку Таисия.

Когда мы ушли за гору, я спросил Настю:

– И охота тебе с магнитофоном тащиться?

– В город хочу, – не отвечая на мой вопрос, вздохнула она. – Там здорово, а тут тоска. Ты хочешь в свою Москву?

– Хочу, конечно. В Москве хорошо. Дискотеки, кинотеатры – всего навалом. Только я не люблю громкую музыку.

– Я тоже, – Настя махнула хвостиком волос и произнесла мечтательно. – У тебя дома, наверное, телек есть…

– Конечно, есть…

– Хорошо вам, целый день киношку смотреть можно. Я один раз, знаешь, чего у Малхаза и Сулико видела?

– Почем мне знать.

Настя засмеялась:

– Ты знаешь, умора, одному горскому пацану в семнадцать лет первый раз телевизор показали. Он там, с родителями до семнадцати лет овец пас и первый раз с гор спустился. Так он, когда увидел экран, просто остолбенел! По-русски ни бум-бум, кнопки нажимает и подскакивает от ужаса. В общем, надо было видеть! Не веришь?

– Дикость какая-то, чтобы ни разу телевизора не видеть…

– Ты не понимаешь. В горах, знаешь, какие вещи бывают… Есть такие села, где старухи по сто лет живут. Ни века не знают, ни времени. Какой там телевизор, у них даже света электрического никогда не было. А теперь и у нас тоже свет часто выключают. Грузия стала бедная.

– Грузины слишком гордые, чтобы быть богатыми, – заметил я и втянул в себя воздух полной грудью. – Здорово у вас тут. Никогда и не расставался бы с этой красотой.

– Ничего тут хорошего. Подумаешь, воздух! Ну и дыши сколько хочешь, только все равно скучно. Если бы на море поехать. Мы с отцом ездили.

– Давай поедем вдвоем! Я там только один раз был.

Настя засмеялась:

– С тобой? С дезертиром? Да у тебя и денег-то нет.

– Пока нет, – я слегка обиделся, – но, может быть, как-нибудь заработаю. Было бы желание.

– Где ты тут в горах заработаешь? Разве что кого-нибудь ограбишь…

– Ты думаешь, если я дезертир, то бандит. Ошибаешься. Да что с тебя взять, – я окинул ее взглядом. – Мала еще.

Настя, оскорбившись, приостановилась:

– Кто, я?

– Ты, кто же еще.

Едкое словечко явно вертелось у девчонки на языке, но она сдержалась.

– А ты бы на матери моей женился? – неожиданно спросила Настя, снова прибавляя шаг.

– Ты думай, что говоришь! – растерялся я. – Скажешь такое…

– А что, она тебе нравится, я же вижу! Скажи честно.

– Ну, нравится. Не выгнала меня, в дом пустила. Она у тебя добрая…

– Вот и женись на ней, заберешь нас в Москву.

– Ты что, сдурела?! – возмутился я и, кажется, покраснел.

– Что, испугался? Сразу в кусты!

– Ничего не испугался. Мне твоя мама нравится совсем по-другому, как человек.

– Да ладно, а то не я вижу, как ты на нее смотришь. Не врал бы уж!

– Скажи еще, что на тебя заглядываюсь!

– А что, я вовсе даже ничего, парни меня на дискотеке то и дело танцевать приглашают, – она горделиво повела головой и откинула в сторону челку.

– Что мне на вас смотреть… И вообще вернемся домой – я сразу и уйду.

– Опять обиделся… – Настя заглянула мне в глаза, потом мотнула головой вниз, под гору. – Вон, видишь, там будет поворот, оттуда уже видно село. Устал?

– Немного. Давно не ходил так далеко, больше месяца уже.

– Так что, тебе совсем нельзя в Москву?

– Не знаю, – я пожал плечами и перехватил корзину другой рукой.

– Давай вместе, тебе тяжело, – предложила Настя.

– Нет, так неудобно.

– Смотри, еще долго.

– Дойду как-нибудь, – ответил я, и на некоторое время мы замолчали. Я думал о доме, о матери, мысленно представлял, как она читает мое письмо, хотя вряд ли она успела его получить за такой короткий срок. Потом вспомнил двор, ребят, с которыми учился, девчонок… – и почему-то стало невыносимо грустно. Совсем один, в чужой стране. Кругом горы, все чужое. Хорошо, что есть такие люди, как Таисия. Если б не она, что бы со мной было… Наконец Настя снова заговорила:

– Ты чего притих? Я же говорила, что устанешь. Хочешь пить?

– Хочу.

Девочка, взяв меня за руку, потащила в сторону от тропинки.

– Здесь ручей, правда, вода холодная, но очень чистая.

Мы зачерпывали пригоршнями воду – она холодом обжигала губы.

– Вот ты говоришь, у вас долго живут… – начал я, но Настя не дала закончить.

– Нет, теперь не долго. Война…

– А если бы без войны?

– Тогда долго. По радио передавали, тут один аксакал в сто два года женился и потом еще у него ребенок родился.