Текст книги "Джулия Робертс. Красотка с характером"

Вопреки прогнозам

И опять Робертс в поиске. «Чтобы узнать новости моей личной жизни, мне достаточно открыть газету», – говорила она. Период же после 1991 года Джулия прокомментировала следующими словами: «Я не снималась не из принципа. Просто проекты, которые мне предлагали, были отвратительными. Я не собиралась меняться только потому, что вокруг меняются обстоятельства. Я была очень уверена в себе: мне было 24 года, и я не хотела подчиняться давлению. В отместку обо мне стали говорить, что у меня проблема с психикой и что я наркоманка. Одна очень известная актриса согласилась на роль, от которой я отказалась, и поэтому меня стали считать дебилкой».

Впрочем, пресса не унималась. Каждый день после уединения Робертс журналисты в своих статейках наносили ей травму за травмой своими прогнозами: «Ее отпуск длится уже более полутора лет и вряд ли когда-нибудь завершится. А образ жизни внушает серьезные опасения относительно ее вменяемости».

Конечно, Джулия частенько сама давала повод для подобных заявлений. Она с головой погрузилась в любовные переживания. Сначала она появлялась на светских раутах и премьерах, едва держась на ногах после выпитой бутылки текилы, в обнимку с каким-то подозрительным спутником. Потом и вовсе, напялив драные джинсы и безразмерную футболку, все вечера проводила в затрапезных дискотеках и барах. Ее, как и прежде, принимали там за свою, и что удивительно, никто в ней не узнавал знаменитую «Красотку». Неожиданно для себя она почувствовала себя той, кем, собственно, и была – обыкновенной девчонкой, которой не успела побыть в свое время. Видел ли ее в этот период брат Эрик, утверждать трудно, но поводом для их ссоры стал именно внешний облик сестры, поскольку он начал критиковать ее стиль, манеры и прическу. Это произошло незадолго до несостоявшейся свадьбы с Сазерлендом. Джулию буквально ошеломил удар, нанесенный братцем, который ни с того ни с сего публично оскорбил сестру, обвинив ее в дурных провинциальных вкусах. Якобы Джулия и выглядит, и одевается хуже всех в Лос-Анджелесе...

Какое-то время она не могла понять, что произошло в их отношениях с братом. С некоторых пор он разговаривал с ней подчеркнуто насмешливо, а главное – снова стал колоться, как будто назло... А однажды позволил себе жестоко высмеять ее в присутствии Кифера, который, к ее ужасу, не удержался от смеха. Вечером она позвонила брату: «Зачем ты портишь мне жизнь? Разве ты не понимаешь, как важно, чтобы Кифер уважал меня? Неужели я так отвратительно выгляжу, что ты не мог этого стерпеть?» «Дорогая, ты прекрасна, как лань, – ответил Эрик. – Такая же глазастая, стройная, трепетная... И так же нелепо выглядишь в цивилизованном городе. Да и ума, что у тебя, что у лани...» Джулия бросила трубку, не дослушав сомнительных комплиментов.

«Мне не нравилось, что она постриглась и обесцветила волосы, – говорил Эрик. – Джулия устроила мне истерику – я якобы не уважаю в ней актрису. Она, мол, сделала это для роли феи в «Крюке». Почему мне можно изменять свою внешность для фильмов, а ей нельзя? Кроме того, я услышал от Джулии, что во мне нет доброты, осталась только ненависть к людям. И с того дня я понял, что нам не о чем разговаривать. Она вела себя как ребенок. Я понял, что ей нужно общаться с другим человеком. Желательно взрослым и ответственным. А я в те годы сидел на игле и был по уши в дерьме. Обе мои сестры, Лиза и Джулия, смогли вырваться из Джорджии только благодаря мне, но как только они перестали во мне нуждаться, они списали меня со счетов. Я не могу их винить. Мы никогда не понимали друг друга».

Это и стало началом их вражды. Пресса тоже способствовала такому развитию событий, ведь не часто в «звездном царстве» происходят разборки между кровными родственниками, тем более единоутробными – братьями и сестрами.

Еще труднее было понять Джулию, когда она вдруг покинула свою роскошную виллу и перебралась в обшарпанную однокомнатную квартирку одного из своих друзей, где спала прямо на полу, а от вечно раскрытого стенного шкафа до ее лежбища было не более двух метров. Другой мебели в комнатушке не было. На кухне стоял диван, закопченная плита и два шкафчика с посудой. Словом, обстановка была явно в стиле ее джинсовой униформы.

В начале 1992 года в прессе промелькнуло сообщение, что Робертс согласилась сняться в американской киноверсии французского фильма «Никита». В Голливуде у многих возникли сомнения, справится ли молодая актриса с ролью наркоманки, преступницы, убийцы, спасающей свою жизнь ценой сотрудничества со спецслужбами. «Примут ли зрители Джулию, не соблазняющую, а убивающую представителей сильного пола?» – вопрошали репортеры. Не выдержав этой шумихи в прессе, Джулия отказалась от роли.

В этом же году ей предложили сниматься в английской картине «Влюбленный Шекспир». С ней заключили контракт «или играть, или платить», условия которого были более чем выгодны. Такие соглашения делались только с самыми высокооплачиваемыми голливудскими звездами, так как трактовали следующее положение: снимается ли актриса в фильме или нет, все равно она получает гонорар плюс процент с дохода фильма, если он составляет свыше 100 млн долларов в Штатах, и еще процент, если он собрал ту же сумму по всему миру. Таким образом, Робертс во всех случаях была в выигрыше. Джулия хотела, чтобы ее партнером был красавчик Дэниэл Дэй-Льюис.

И дело было скорее всего не в том, что Дэниэл уже был удостоин в 1988 году премии Американской киноакадемии – «Оскаром» и его первые роли в театре и кино сделали его знаменитым в Англии и во всем мире, как и его романы со знаменитыми кинозвездами – француженками Жюльетт Бинош и Изабель Аджани. Роман с последней к этому времени длился уже пять лет. Встреча Аджани с Дэй-Льюисом для актрисы стала поистине обретением родственной души. Познакомились они на премьере фильма «Камилла Клодель» в 1989 году в Лондоне и с первого взгляда влюбились друг в друга. Изабель перебралась в Лондон. Они собрались было пожениться, но тут с Дэниэлом произошел «казус» на сцене Национального театра, где он играл в «Гамлете». Во время спектакля ему померещилось, что перед ним не тень отца Гамлета, а его собственного родителя – Сесила Дэй-Льюиса, известного поэта, умершего за несколько лет до этого. Дэниэл в слезах покинул сцену и спектакль был отменен. Актер же угодил в психиатрическую клинику. Тогда-то Изабель и задумалась: стоит ли ей вступать в брак с больным человеком. Ко всему прочему она устала читать в газетах о его «подвигах» на любовном фронте. Однако увлечение Дэниэла Изабелью оказалось удивительно долгим. Пожалуй, его интриговала независимость подруги, которая ничего от него не хотела и не требовала, оставаясь свободной, как и он сам. Они оба считали, что брак стесняет творчество. Однако Аджани в этот период жизни постоянно отказывалась сниматься в кино. Для нее в эти годы временное местожительство Дэниэла являлось и ее домом. Разумеется, она знала о том, какую характеристику дала ему Тильда Свинтон, героиня фильма «Орландо»: «Это очень жестокий человек... На его «Оскаре» за фильм «Моя левая нога» – моя кровь». Тем не менее, Изабель свыклась с его постоянными отлучками, изменчивым характером, частыми госпитализациями в психиатрических клиниках. Когда же у них кончались деньги, она наскоро снималась в какой-нибудь рекламе, словно забыв, что является крупной французской актрисой. Два-три дня работы – и крупный чек. И снова с Дэниэлом. Впрочем, случалось, что их отношения заходили в тупик. Как раз в один из таких моментов в 1993 году и произошло знакомство Джулии с Дэй-Льюисом.

Глава компании «Мирамакс» Харви Ванштейн решил, что идеальными исполнителями в фильме «Влюбленный Шекспир» могли бы стать Робертс и Дэй-Льюис. Однако первая встреча с модным английским актером оказалась во всех отношениях малообнадеживающей, хотя Джулия и пустила в ход свою знаменитую улыбку, стреляла глазами и соблазнительно покачивала бедрами. Актер при всей его обходительности остался равнодушен, вежливо улыбался, не проявляя при этом ни малейшего интереса к ней, как женщине. Он охотно говорил о роли Шекспира, которая была написана в сценарии. И только. В это время его больше волновала ссора с Изабель, у которой лопнуло терпение, когда она узнала, будто Дэниэль «закадрил» ее на спор с одним из приятелей. К тому же у Аджани, предпринявшей попытку вернуться в кино, снявшись в фильме «Токсик Афферс», произошла осечка – картина стала самой неудачной в ее карьере. После провала фильма на кинофестивале в Каннах, Дэниэл как истинный джентльмен кинулся поддержать в трудную минуту свою подругу. Поэтому ему было не до Джулии, внезапно возникшей на его пути.

Тем не менее, Робертс никак не устраивало положение быть в «запасе». Вряд ли она в этот период осознавала, что по-настоящему влюбилась, а скорее из-за спортивного интереса старалась расшевелить Дэй-Льюиса тем сильнее, чем сдержанней он был.

В результате первой встречи Джулия заявила Ванштейну, что Дэниэл необыкновенен, и она, мол, будет сниматься только с ним. Одновременно с этим заметив, что такой утонченный проект, как «Влюбленный Шекспир» нуждается в очень тщательной проработке всех аспектов и поэтому, мол, в съемочный график необходимо внести репетиционный период.

Руководство согласилось с требованиями актрисы. Начавшиеся через неделю репетиции в Лондоне вопреки существующей практике, затянулись. И отнюдь не на один месяц.

Актеры тем временем постепенно входили во вкус. Робертс вела умелую игру не только в соответствии со сценарием, но во многом руководствовалась личными интересами, подчеркивая, что ей необходимо учиться у Дэниэла настоящему актерскому мастерству. Еще на читке сценария она почувствовала влечение к актеру. Особенно волновало его равнодушие, оно притягивало ее к нему еще сильнее. Однажды во время репетиции любовной сцены Джулия никак не могла «зацепиться» за концепцию, предлагаемую актером... Сказав, что она никак не может настроиться на эту сцену, Джулия попросила Дэниэла показать ей Лондон. Однако Дэй-Льюис взмолился, что, мол, после такого трудного съемочного дня, лучше было бы отдохнуть, чтобы с ясной головой продолжить репетицию на следующий день. На что Робертс безропотно согласилась, но, как оказалось, это было тонкой уловкой. Уже находясь у дверей своего номера в отеле, она внезапно остановилась и хлопнув себя по лбу, воскликнула, что все поняла. «Главное в этой сцене – плавное перетекание мужской агрессии в женскую!» А затем пригласила Дэниэла зайти к ней в номер, где принялась развивать свою концепцию, что, мол, сначала ее героиня стесняется своей женственности, а затем постепенно раскрепощается. Словом, инициатива перешла в руки «Красотки», и Дэниэл, разумеется, понимая, что наносит очередную обиду Изабель, позволил себе расслабиться. Ему вроде бы стало легче, когда он оставил где-то в стороне проблемы, связанные с подругой. Однако иллюзии рассеялись на следующее утро после того, как Робертс заявила позвонившему ей Харви Ванштейну, что она и ее партнер готовы перейти от репетиций к съемкам. Услышав это, Дэниэл в знак согласия только пожал плечами, но когда она, повесив трубку, сказала, что хочет вечером познакомить его со своими друзьями, он заявил, что, во-первых, он сегодня занят, а во-вторых, он принадлежит только самому себе и это следует запомнить раз и навсегда...

На следующий день Ванштейн вынужден был сделать заявление, что проект «Влюбленного Шекспира» откладывается на неопределенное время. Дело было в том, что Робертс, разозлившись на слова Дэниэла, в тот же день улетела в Штаты и скорее с досады в скором времени нашла замену в лице певца Лайла Ловетта.

Был у нее еще один заманчивый проект – стать партнершей популярного актера Тома Круза в новой картине Сидни Поллака «Фирма». Но и здесь ее постигла неудача. В конечном счете на эту роль была выбрана актриса Робин Райт.

Однако время шло, и побег от реальности все-таки когда-нибудь должен был завершиться. Пророчества прессы, что Робертс суждено до конца дней своих прожить «нищей старой девой в сумасшедшем доме» в конце концов встряхнули ее. Она принимает решение, что выйдет замуж за первого, кто сделает ей предложение. Впрочем, злые языки и тут нашлись, утверждая, что это предложение скорей всего сделает она сама.

Джулия была на распутье. Она понимала, что в какой-то мере малейшая остановка в карьере подобна гибели. «Я думала, что моя карьера – как старый неисправный автомобиль. Если он долго будет стоять на месте, то есть опасность, что мотор вообще никогда не заведется».

К тому же, как уже говорилось, Джулия находилась в не очень-то дружеских отношениях с братом. Она понимала, что происходит. И какое-то время пыталась уладить конфликт, но ее собственная жизнь была слишком насыщена разными событиями, и ей некогда было подчас заниматься семейными разборками.

После триумфа «Красотки» между братом и сестрой вообще образовалась настоящая пропасть. Если поначалу Эрик чувствовал в себе нарастающую ревность из-за того, что Джулия обгоняет его в карьере семимильными шагами, то теперь он был не в состоянии оценить по достоинствууспехи сестры, так как считал, что заслуга в этом принадлежит лично ему. Он понимал, что завидует ей и оттого начинает ненавидеть. Ко всему, слава Джулии превратила его жизнь в кошмар: он перестает существовать в качестве независимой единицы и превращается в «брата знаменитой Джулии». И он не выдержал. Не выбирая выражений, Эрик начал поносить ее на страницах бульварных изданий. Казалось, Джулия понимает состояние брата и не обижается. Она даже пыталась помириться с ним, но в конце концов и у нее лопнуло терпение, когда она читала «шедевры» типа: «Моя сестра – бездарность, но никто почему-то этого не видит. Впрочем, и нравственность никогда не относилась к числу ее основных достоинств!» Проигнорировав все вопросы журналистов по этому поводу, актриса заметила: «Не собираюсь отвечать. Если Эрик злится на меня – это его личное дело. Только вот никак не пойму за что. За то, что я более талантлива?» Этого Эрик вынести уже не мог. Ярость переполняла его, и он решил уничтожить ее... хотя бы морально.

Выпив изрядное количество своего любимого виски, он позвонил сестре: «Джули, ну ты и гадина! Использовала меня как последнего дурака. Выехала на моей славе, а сама ничего не стоишь. А ведь я обманул тебя тогда, в детстве, когда сказал, что ты станешь красоткой. Никогда ты ею не станешь!» – «Уже стала, дорогой, – спокойно ответила она. – Хоть обделайся от злости, обезьяна!»

Обвинения и даже оскорбления, брошенные в адрес друг друга братом и сестрой, вызвали живейший интерес широкой публики. Симпатии большинства, как и следовало ожидать, были на стороне «бедного Эрика», так как у того были проблемы с наркотиками. «В течение многих лет я пыталась помочь ему, – говорила Джулия. – Я понимала, что несколько раз он оказывался на грани катастрофы. Но ведь он был почти на одиннадцать лет старше. Взрослый человек, а я еще совсем девчонка. И я поняла, что единственное, что я могу сделать, – это держаться в стороне. Надо было сделать выбор. И пусть это кому-то покажется эгоистичным, я решила, что моя жизнь должна быть заполнена хотя бы чем-то хорошим, а не драмами, тем более не моими».

И если раньше конфликт заключался главным образом в их личных взаимоотношениях, то новое обострение было вызвано теперь еще и вмешательством второй жены Эрика. Неприязнь между братом и сестрой вспыхнула с новой, еще большей силой. Дело в том, что, как только Келли Каннингем родила Эрику дочь Эмму, тот стал говорить об отношениях с Келли, как о самой большой своей ошибке в жизни. После развода с ней его практически лишили права встречаться с дочкой. Суд разрешил ему видеться с ней только в присутствии третьих лиц. Это его бесило, но самым неприятным для него была поддержка Каннингем со стороны сестры, которая вроде бы дала Келли деньги на адвоката. «Она отняла у меня все! – кричал Эрик после вынесения приговора суда. – Сначала мать, потом славу, а теперь еще мою дочь! Подумать только! Меня теперь называют «мистером Робертсом, братом знаменитой актрисы». Ха-ха! «Знаменитой актрисы»! Да если бы не я, она стала бы официанткой в закусочной! Это же я помог ей получить первую роль в кино. И я еще, как последний дурак, радовался ее успехам!» Джулия, когда ее спрашивали об этом, сначала отмалчивалась, а потом дала интервью журналу «Rolling Stone», в котором уже не скрывала свою враждебность по отношению к брату. Новая жена Эрика на страницах этого же журнала призывала ее вспомнить своих родителей и во имя родственных связей примириться с братом. Однако со стороны Джулии ответа не последовало. Ей явно не нравилась новая пассия Эрика, которая, по ее мнению, исповедовала сайентологию и вовлекала в это Эрика. Таким образом, перемирие не состоялось...

* * *

2 декабря 1992 года Джо Рот и председатель Дисней-студии огласили двухлетний контракт, подписанный с компанией «УМА Продакшенс» Джулией Робертс, по условиям которого она была вправе заниматься самостоятельным поиском, разработкой и продюсированием проектов фильмов, в которых будет играть главную роль. Необычность этой сделки заключалась в том, что кинозвезда создала собственную компанию совместно не со студией, а с независимым продюсером. Как известно, у Робертс были довольно близкие отношения с Ротом, который выбрал ее на роли в фильмах «В постели с врагом» и «Умереть молодым» во время своего пребывания у кормила власти в студии «XX век Фокс», а вот успех и славу актрисе принесла «Красотка», снятая на студии «Дисней».

«Я испытываю огромное уважение к Джо Роту и полностью доверяю его творческому чутью, – заявила Джулия. – Я счастлива вновь работать с ним и в рамках новой компании. К тому же мне очень приятно вернуться на студию Дисней».

Рот в свою очередь сказал, что у него нет сиюминутных планов в отношении Робертс, но он очень хотел бы видеть ее в комедиях и романтических мелодрамах.

10 января 1993 года в творческой жизни Джулии произошло событие, которое для нее было очень важным: она удостоилась признания той, с кем ее часто сравнивали, – самой Одри Хепберу. Разумеется, не все придерживались такого мнения. Например, великий режиссер Билли Уайлдер в своих мемуарах упоминал Джулию, признавая ее способности и комедийное дарование. Он писал, что полюбил ее сразу после «Красотки», однако попытки сравнения с Хепберн категорически отвергал: «Платье от Живанши больше ни на кого нельзя надеть!» Сама Джулия, впрочем, похоже, знала свое место и ни в коей мере не претендовала на чужое и даже сама участвовала в кампании за бережное сохранение старых фильмов, чтобы следующие поколения кинозрителей могли наслаждаться мастерством великих кинозвезд. Что же касается вышеупомянутой даты, то в этот день, по просьбе Одри Хепберн, Джулия получила ее премию, присужденную Гильдией киноактеров за выдающиеся достижения. «Она была больна в то время и не смогла приехать, чтобы получить ее, – говорит Джулия. – И мне посчастливилось, потому что она попросила меня произнести ее речь. Она сама написала эту потрясающую речь...»

Тем временем родственные междоусобицы и быт стали угнетать Джулию, и она возвращается на съемочную площадку. Правда, роль была малюсенькая – в фильме «Игрок» Роберта Олтмэна.

В эпизоде, который можно охарактеризовать как фильм в фильме, руководство студии просматривает снятую картину. На экране перед героями основного фильма идут заключительные кадры будущего «шедевра». Героиню Джулии выводят из камеры смертников на казнь. Ее привязывают к специальному стулу, камера наглухо закрывается, пускают газ. Но в голливудских боевиках обязательно должен быть хеппи-энд. В данном случае его олицетворял герой Брюса Уиллиса. Выясняется, что героиня в последнюю минуту оправдана. Брюс Уиллис мчится с этим сообщением в тюрьму, бежит по коридорам, чувствуя, что опаздывает, и казнь началась. Герой использует последний шанс – разбивает стекло и выносит на руках еще живую героиню, оправдываясь при этом, что задержался из-за пробки на улице. И, разумеется, поцелуй в объектив... В картине Олтмэна многие кинозвезды Голливуда были привлечены на эпизодические роли.

Главных героев играли Тим Роббинс и Грета Скакки, а в роли детектива снялся Лайл Ловетт – исполнитель песен в стиле кантри. Вот с ним-то и сошлась Джулия. Многих друзей актрисы удивило, когда они узнали, что он произвел на нее неотразимое впечатление. Оказалось, что Лайл был поклонником Робертс и повсюду возил с собой видеокассету с «Красоткой». Однако еще больше всех поразило стремительное развитие их отношений, хотя мало кто верил, что из этого что-нибудь получится.

Когда Джулию спрашивали, правда ли то, что спустя два дня после их знакомства во время банкета по случаю премьеры фильма «Игрок» она сама сделала ему предложение, актриса отвечала, что не помнит. По другой версии, Джулия как-то в одной из телепередач неосмотрительно назвала Ловетта в числе своих любимых певцов, а тот, услыхав это, собрался с духом и позвонил любимой актрисе. Он что-то долго и нудно говорил о погоде и классической музыке. Она, не выдержав этого, пригласила его в гости. И он поразил ее своей уродливой внешностью (прозвище Лайла среди друзей – Мистер Ужастик), бабочкой на смокинге и странной, торчащей чертополохом прической – некого подобия шалаша. Но было и другое в нем – настоящая рыцарская галантность. И если верить слухам, через два дня Лайл предложил ей руку и сердце. Однако другие источники утверждали, что это она на второй вечер после памятной встречи позвонила ему домой и сказала: «Что, если мы поженимся в этот уик-энд?» «Как хочешь, дорогая», – ответил ошарашенный Лайл...

Впрочем, всерьез эти слухи тогда еще никто не считал реальными. Однако это произошло.

27 июня 1993 года агент Джулии Нэнси Зельцер сообщила в «Ассошиэйтед Пресс», что ее клиентка Робертс несколько часов назад сочеталась законным браком с певцом и музыкантом Ловеттом Лайлом. Это было подобно взрыву бомбы. Репортеры не верили до тех пор, пока близкая подруга Джулии кинозвезда Сьюзен Сарандон не подтвердила факт замужества актрисы.

А дело обстояло следующим образом. Джулия отпросилась на несколько дней со съемочной площадки. «Я снималась в «Деле о пеликанах», – рассказывала она после свадьбы, – и единственный человек, который знал, что я собираюсь выйти замуж, был наш режиссер Алан Пакула. Я отправлялась на уик-энд и, проезжая на машине мимо ребят из съемочной группы, крикнула им: «Пожелайте мне удачи». Думаю, они не были удивлены, прочитав на следующий день о моей свадьбе».

Как выяснилось позже, гости были оповещены лишь за двое суток, поэтому в городок Мэрион в штате Индиана успели доехать только 75 человек. Словом, на свадебную церемонию были приглашены те, кто подвернулся под руку. Исключение составляли Сьюзен Сарандон, Тим Роббинс и их сын, который на церемонии звонил в символический колокольчик. Присутствие этого семейства являлось непременным условием. Многие посчитали приглашение очередным розыгрышем Джулии. В их числе был и любимый ею Ричард Гир. Создавалось ощущение, что решение было принято внезапно. «Нет, это было не случайно, – говорит Робертс. – Я была счастлива. Происходящее казалось мне сном, и я боялась проснуться».

Но и те, кто приехал, не избежали сюрприза. Они прямо-таки обомлели, увидев очаровательную невесту в облегающем белом платье и... босую. Венчавший молодую пару священник прилагал немалые усилия, отводя взгляд от ног невесты. Гости сочли выходку Джулии свидетельством того, что вся церемония – наполовину шутка. Когда ее спросили, почему она пошла под венец босиком, она, смеясь, отвечала: «Потому что я люблю быть ближе к земле!» Позже она призналась, что Лайл сам посоветовал ей так поступить. «Увидишь, как все будут любоваться твоими пальцами, и тогда ты поверишь мне, до чего они хороши», – якобы сказал он.

«Он совершенен, – говорила Джулия. – Я узнала с ним такую любовь, о которой пишут романы и стихи. Если вы хотите узнать о наших чувствах – почитайте Байрона, он писал как раз о нас».

На третий день после венчания Робертс как ни в чем не бывало появилась на съемочной площадке. Среди ее коллег многие даже не знали, что она стала замужней дамой.

После свадьбы Ловетт отвез супругу в свой старинный техасский дом, построенный еще его дедом 100 лет назад посреди обширных фермерских угодий. Со стен комнат на Джулию смотрела масса фотографий... с ее изображением в разных видах: «А я даже очень ничего», – про себя отметила она, рассматривая эту «выставку».

Словом, парочка, которую тут же окрестили «Красавица и Чудовище», зажила своей жизнью. Лайл всячески старался укрепить Джулию в собственной безупречности. Ее знакомые и друзья подтверждали, что Чудовищу удалось вылепить из Красотки настоящую Красавицу.

«Лайл – идеал мужчины для меня, – неоднократно заявляла Робертс, – спокойный, тихий, терпеливый, он способен на страсть и всепрощение. Я надеюсь, что мы в скором времени заведем младенца».

Многие видели, что Лайл души не чаял в молодой супруге, но даже ярые романтики не могли отделаться от мысли, что все происходящее для Робертс – некий сценарий, который она решила разыграть в собственной жизни, а может, это очередная попытка забыть, наконец, Ричарда Гира.

Похоже, не могла понять и писательница Джеки Коллинз, что такие девушки, как Робертс, живут мечтами и чувствами, заявив: «Этой девушке надо хоть раз подумать, прежде чем бросаться из одного романа в другой».

Но уже вскоре пресса начала муссировать тему: «Почему, если у супругов такая гармония, живут они по большей части порознь?» Казалось, ответ напрашивается сам собой: у нее – съемки, у него – концерты. Друзья Ловетта утверждали, что молодожены прожили вместе не больше месяца. Джулия большую часть времени проводила в Нью-Йорке, а Лайл предпочитал тихую деревенскую жизнь. «Мы виделись каждую неделю, но дольше семи дней вместе не оставались», – признался Лайл журналу «People».

Справедливости ради заметим, что Робертс была ведь не только женой. В это время она прилагала все усилия, чтобы сменить свое экранное амплуа. После «Игрока» она стала героиней серьезного криминального триллера «Дело о пеликанах» по роману Джона Гришема, в котором сыграла студентку юридического факультета Дарби Шоу, расследующую дело об убийствах. Она была крайне удивлена и польщена, узнав, что знаменитый писатель, сочиняя характер своей мужественной героини, имел в виду ее.

«Я написала ему, что мне очень понравилась его книга, – рассказывала Джулия. – Когда мы встретились, я ему сказала: «Я очень рада, что буду играть Дарби, но в книге постоянно упоминается, что она носит обтягивающие джинсы и что у нее красивые ляжки и ступни. Я никогда не ношу обтягивающие джинсы, и ноги у меня некрасивые». Он сказал, что это не самое главное. Но все равно я на всякий случай сделала педикюр, чтобы войти в роль».

Порой методы актрисы вхождения в образ казались смешными. Вспомнить хотя бы случай во время съемок сцены, когда героиню выбросила на берег морская волна в фильме «В постели с врагом». Здесь же – педикюр для вдохновения. Наверное, это еще не самый странный пример ее чудачеств.

«Когда я работала на фильме «Дело о пеликанах», а надо сказать, что до этого фильма я два года нигде не снималась, – это была своего рода забастовка, потому что мне не нравились сценарии, которые мне предлагались. Они были банальными и избитыми, лишенными оригинальности. Так вот, вместе с «Делом о пеликанах» я вернулась в кино. Для 25 лет это звучит невероятно. Я прониклась своей героиней, ее ситуацией... В общем, я опять начала работать. Алан Пакула – фантастический режиссер. Он доверял мне целиком и полностью. И это притом, что я два года не была задействована нигде. Я мучительно думала, как появлюсь на сьемочной площадке, когда я уже забыла, как надо играть. Что если при команде «Мотор!» я буду стоять как истукан. Я была в панике. Я места себе не находила. Думала, что никогда еще в жизни так плохо не работала, что это мой худший фильм. Я действительно испытывала настоящий ужас, но со мной снимался Сэм Шепард, с которым я работала в «Стальных магнолиях», так что мне было в какой-то мере легче: хоть кого-то я знаю. До сих пор не пойму, как Алану удавалось находить правильные слова, как он понял мое состояние, но он всегда знал, что мне сказать».

На съемках она, конечно, влюбилась, хотя в это время у нее уже был возлюбленный Лайл Ловетт, и ожидалось, что из их отношений может что и получится.

«Мы едем с Дензелом Вашингтоном в Вашингтон, в штат Вашингтон, – вспоминает Джулия. – Это было нечто! Все длинное лето я и Дензел провели в раскаленном Вашингтоне. Дензел бесподобен, потому что и талантлив, и обаятелен, и нежен, он по-настоящему блестящий, великолепный актер. Ну и что тут говорить, я так хотела с ним целоваться в этом фильме. Не стану скрывать, я ждала его поцелуев. Я их хотела, и я была готова сама наброситься на него. Правда, это было потрясающе...

И мы бросились в объятия друг друга... Ну, а потом мы стали с ним листать страницы сценария, чтобы подсчитать, сколько еще дней нам осталось сниматься. Он мне говорит, как только снимут сцену, в которой старик умирает, нам останется сниматься не больше месяца. Я надеялась, что у нас впереди еще полгода, а он повторял: «Не больше месяца. Никто не будет снимать тебя полгода только потому, что тебе так хочется». Так мы считали дни. Осталось 17, а мне так хотелось, чтобы впереди еще было 30. Я все думала: «Пусть будет 30». Это притом, что я обожаю жену Дензела. И все же я надеялась, что все это продлится дней тридцать. Но все кончилось быстрее. Так что у меня не было шансов. Я хочу сказать тем, кто видел этот фильм, что меня часто останавливали на улице и спрашивали: «Ну почему вы так и не поцеловали Дензела?» Я бы тоже хотела это знать. Если бы это зависело только от меня, я бы свой шанс не упустила. В конце фильма, когда вы видите, как я смотрю на Дензела по телевизору, я словно хочу вам объяснить: пройдет время, и мы станем любовниками. Возьмите потом кассету и посмотрите еще раз. Станем любовниками, потрясающими любовниками! Я вам говорю!»

Из этих воспоминаний, не важно, что поведанных с юмором, становится ясно, что Дензелу нелегко было выдержать энергичную партнершу.

Думается, в фильме режиссер и сама актриса вряд ли стремились к тому, чтобы сделать в какой-то мере героиню сексуально привлекательной. Несмотря на все требования, Джулия отработала и в этой картине, как всегда, честно и сыграла нормальную живую девушку-студентку юридического факультета, находившуюся в экстремальных обстоятельствах, которой помогает журналист (Дензел Вашингтон) в противостоянии ЦРУ и прочим государственным спецслужбам.