Текст книги "Выбор из худшего"

Глава VIII

Следующим утром все полицейские Кале искали золотоволосую девушку в красном платье. Никто не понимал зачем, но искали серьезно, даже азартно – господин барон обещали нашедшему целый динарий. Все без толку.

В запале умудрились не прогнать двух ярко разодетых цыганок, нахально лузгавших семечки прямо напротив здания полиции. С другой стороны, дамы вели себя необычайно смирно, не лезли к прохожим с гаданиями, не пытались продать заговоренные обереги и приворотные зелья.

Нападению, скоординированному и многократно отрепетированному, подвергся лишь Вида, когда, разочарованный впустую потраченным днем, отправился в гостиницу. Вот тут уж жрицы судьбы налетели как коршуны:

– Ай, молодой-красивый, постой-подожди, всю правду расскажу. Что было, что будет, чем сердце успокоится! Ай, не спеши, от судьбы уходишь. Из Амьена за счастьем приехал, а счастье здесь, рядом! Встреча тебе предстоит с красавицей! Глаза голубые, волосы золотые, ждет тебя не дождется! Да стой ты, наконец, дубина стоеросовая!

– Тихо! – Полицейский совершенно обалдел от яростно налетевшего пестрого вихря. – Какая красавица, где?

– Ой, яхонтовый, у нас она, в таборе, – цыганки заговорили спокойнее. – Ее красивый чаваро привел. Светловолосый, но наш, ромал – язык знает, законы знает. Попросил свою чаюри спрятать от лихих людей да тебя найти. Сказал, что ты большой начальник. Не соврал?

С ума сойти! По дороге Вида даже не смотрел, куда его ведут. Мысли были заняты юным попутчиком. Поль… тот или все же нет? Что он там рассказывал? Деревенский, но матушка вроде из городских, потому и читать-писать, даже считать умеет. Выбить палкой нож? Тоже ладно, небось, палка для селянина штука привычная.

Остановить кровь? И это не вершина учености, чай с косами да серпами всякое случается, а с поля бедолагу надо еще и до знахарки довезти, чтобы рану зашить. Так что все вроде складывается. Правда, та записка под жгутом, что врача в восторг привела… этому в деревнях точно не учат. Но мало ли, парень молодой, память хорошая, услыхал где-то да запомнил.

Но чтобы с цыганами по-ихнему разговаривать?! А эти пестрые вертихвостки говорят, что он еще и обычаи их знает… нет, это точно не тот Поль. Тогда кто красавицу Софи в табор привел? Откуда взялся? Вот его и надо найти. А Пифо потом поинтересуемся, когда время будет.

В таборе Вида вначале провели в шатер к пожилому цыгану, которого больше всего волновало, не будет ли проблем у ромал из-за этой истории. Вроде как цыганский закон требует своим помогать, но он же и не велит влезать в дела гаджо. Слишком плохо это всегда заканчивается. Так что, господин сержант, хотелось бы иметь компенсацию за беспокойство, и лучше – золотом. Или серебром, на худой конец. А где его взять? Чай, сержант не генерал, деньгами не распоряжается.

– Ты это о чем сейчас?! – Первой мыслью было наорать на чернявого, запугать. Да что он там вообще себе позволяет?! С кем торговаться смеет?

Лет десять назад сержант бы ему показал, где раки зимуют. Ага, именно как Ажан, в смысле виконт, короче, как он говорит. Поправка. Десять лет назад Вида сержантом не был, и этот барон, а это очевидно барон, хоть и цыганский, с ним даже и разговаривать бы не стал. Да и жизнь за эти десять лет била всячески, особенно последние три года. Так что прячем свои амбиции в карман. Действительно, надо договариваться. Вида примиряюще раскрыл ладони.

– Хорошо, уважаемый, давайте обсудим. Как я понял, вы приютили некую девицу, которую сейчас вся полиция разыскивает. Нет-нет, она не преступница, просто с ней надо поговорить, и да, она в опасности. Так что благодарности вы действительно заслуживаете. Но вот деньги… ну откуда они у меня? Я ж простой сержант, всего и могу – начальникам передать, а уж как они решат – того гарантировать не могу.

– Годится! – неожиданно легко согласился цыган. – Мне тут одна птичка напела, что если сержант Вида свое начальство попросит, оно ему точно не откажет. Так как, обещаешь? Похлопотать? А?

– Обещаю.

Сказано было уверенно, хоть и в полном обалдении. Вида вообще в последние дни в этом состоянии частенько оказывался, даже привыкать стал, как к насморку.

– Это что же за птичка такая? И, кстати, как твои яхонтовые красавицы меня узнали? Я не граф, не епископ, я вообще в этом городе только три дня.

– Ну что вы, господин сержант, это вы здесь три дня, так и табор здесь всего две недели стоит. Мы цыгане – по всей земле кочуем, границ не замечаем. Приходилось и в Амьене бывать, а уж там-то вас каждая собака знает.

По честным, абсолютно незамутненным даже каплей лжи глазам цыгана было абсолютно понятно, что говорит он чистейшую правду. Поверить в которую полицейскому не позволял весь его богатый опыт.

Но тот же опыт и подсказывал, что пытаться сейчас что-либо выведать – занятие глупое. Только себя на посмешище выставлять.

– Ну, раз я такой знаменитый, – Вида не удержался от шпильки, – тогда знакомьте меня с очаровательной Софи. Только поговорить нам надо с глазу на глаз, есть вещи, которые даже цыганам лучше не слышать. Я понятно объяснил?

Вот это уже было сказано твердо. Настолько твердо, что у барона не возникло и тени сомнения – есть знания, которые опасны. Смертельно.

– Разумеется, господин сержант, разговаривайте здесь, – ответил цыган, откидывая полог. – Можете быть уверены, ближе пятидесяти метров к шатру не то что ни один ромал не подойдет – ни одна мышь не подберется.

В одиночестве Вида оставался пару минут. Затем в шатер вошла красавица. При свете свечей растрепанные золотые волосы Софи отливали красным. В измятом, с изгвазданным грязью подолом платье она умудрялась выглядеть как урожденная аристократка. Тот же твердый взгляд, прямая спина и гордо поднятая голова.

– Здравствуйте, господин Вида. У вас ко мне вопросы?

– С твоего позволения, Софи. Присаживайся. Разговор у нас будет долгим, а спешить нам с тобой некуда.

Они закончили беседу часа через два, когда ночь накрыла и табор, и засыпающий город, и тихое, словно тоже уснувшее море. Вокруг запылали костры, где-то зазвенела гитара, подыгрывая цыганской песне, спокойной и протяжной, как бескрайный путь этого бесконечно кочующего народа.

Сержанта интересовало все, вплоть до самых нескромных мелочей, обсуждать которые было противно обоим. В основном все сказанное оказалось бесполезным, но, не перерыв эту кучу дерьма, не удалось бы найти так необходимые полицейскому золотые крупинки.

У Софи имеется постоянный клиент, некий идальго дон Венкеслас де Садаба. Вроде как кастилец, во всяком случае, черноволос, кареглаз, смугл и говорит с заметным акцентом. Среднего роста, худой, но крепкий – как разденется, мышцы канатами перекатываются. Чем занимается в Кале? Ну кто ж со шлюхой дела обсуждает? Хотя поболтать «между делом» он и любит, говорит, что так ему интереснее. Ну да тут уж кому как нравится, ее работа – услужить.

О чем болтали? Так девушка же около торговой гильдии трется, соответственно, и клиенты ее оттуда. Нет, конкретно о купцах де Садаба не спрашивал, но случается же что-то интересное и забавное, о чем не грех и посудачить со старым знакомым. Насколько старым? Лет около сорока. Ах, в этом смысле? Да уж пару лет как. Он же и посоветовал когда-то начинающей проститутке обосноваться у торговой гильдии под видом цветочницы. А что, и клиенты богатые, и полиция не решается обирать… ой, извините, господин сержант, я хотела сказать – мешать заработку. Нет, правда, стоит себе девушка, цветами торгует, ну, вы понимаете.

Легрос? Какой Легрос? Ах, Реми… было дело, рассказала тогда о его шутке. Той самой, о тайне отплывших кораблей. Шевалье тогда так хохотал! Потом? Да, расспрашивал, чем Реми занимается. Конечно, знала. С Реми частенько болтали, он рассказывал, что ведет учет тех кораблей, что приходят в порт. Откуда пришли, куда ушли, с каким товаром, когда в порт назначения прибыли. Вот.

А потом, после того как это рассказала, дон Венкеслас заторопился, вроде бы дела у него какие-то срочные образовались. Нет, до этого никуда не спешил, а тут сразу о срочных делах вспомнил. Ну да мне-то что, деньги заплати и спеши куда хочешь.

Что еще? Домой идальго не водил, все в гостиницах это… Разных гостиницах, но чаще в «Старом боцмане».

Так вот… последний раз он встретил Софи позавчера в порту, сказал, что его приятеля надо обслужить. А какой тот приятель – типичный бандит. Грязный, потный, рука у него еще на перевязи, не иначе как в драке порезали. Но заплатил хорошо, это да. Нет, приятель ни о чем не спрашивал, даже не представился. Всю ночь… ну, вы понимаете. И откуда у него столько сил?

Пожалуй, все. А, вот еще! Пару раз случайно видела де Садабу выходящим из одного дома на улице Пекарей. Такой желтый, двухэтажный, он там один такой. И выходил из того подъезда, что ближе к морю. Софи, скорее всего, не видел – та далеко стояла, да он в ее сторону и не поворачивался. Обычно-то как увидит – здоровается. Вежливый.

Вот и все, что удалось узнать. Но только чтобы все это свелось в связную историю, пришлось выслушать столько и такого, что к концу разговора сержанту захотелось искупаться и одежду сменить. Словно в грязи вывалялся, честное слово.

А девчонка – молодец, хоть и шлюха. Рассказывает подробно, на вопросы отвечает обстоятельно. М-да… Если б не ее занятие, можно было б к хорошему жениху пристроить, есть у Вида такой на примете. Ну да что ж теперь.

– Софи, тебя же сюда Поль привел?

– Да, точно. Вообще, странный он. Вначале заставил из окна гостиницы по связанным простыням вылезти. Потом вместе с теми же простынями сам спрыгнул. Да как-то еще и на земле кувыркнулся, я уж думала – все, или шею себе свернул, или сломал чего, а ему хоть бы хны. Скатал простыни в тюк и пошел как ни в чем не бывало. Нет, к нам никто не ломился, только постучался слуга, предложил вина. Так Поль дверь кроватью зачем-то перекрыл, а сам на ней качаться начал, чтоб скрипела, словно мы… ну, вы понимаете. После, уже как слуга ушел, он и заставил меня в окно лезть. Я сперва отказалась, а он так на меня зыркнул – ноги сами к окну понесли. Страшно не было, но дурой себя чувствовала полной. На глазах у людей, да еще и юбка задралась, вот ведь срам какой.

– А сейчас он где?

– Так сразу в гильдию свою и ушел. С цыганами о чем-то поговорил да и ушел. Сказал, что работа сама себя не сделает. Ой, забыла совсем, просил вам передать, чтобы полиция его не дергала. Мол, чем мог он помог, а если купцы увидят, что он с полицией якшается, выгонят. На что тогда жить?

Когда уже темной ночью Вида вышел из шатра, вокруг горели костры, у которых сидели молодые цыгане. Но никого не было ближе пятидесяти метров. Где-то в отдалении звенела гитара и звучала тягучая песня, такая естественная в этом ночном спокойствии.

Какой-то паренек, увидев сержанта, метнулся к одной из кибиток, из которой почти сразу, подтягивая на ходу красные шелковые штаны, выбрался барон.

– Закончили?

– Да, теперь пойдем в город, спасибо за помощь. Факел, надеюсь, для нас найдется?

Идти по ночному лесу страшно. Факел освещает лишь два-три метра вокруг тебя, зато дальше – черная стена. Чистый, пахнущий прелой листвой и молодой, только-только пробивающейся травой воздух, чистое безлунное небо, по которому Спаситель раскидал мириады сверкающих, чуть дрожащих звезд – все это сейчас не имеет значения. Тишина? О да, она-то сейчас главная. Потому что лишь усиливает страх.

Вот где-то недалеко что-то хрустнуло. Безобидная лисичка ловит мышей? Или старый секач наступил на ветку? Или матерый волк охотится и на лису, и на кабана, да и одинокими путниками закусить не откажется? Выскочит бесшумной тенью из черноты – не то что за шпагу схватиться, крикнуть не успеешь.

Но куда опасней звери двуногие. Те, что на четырех, человека все же боятся, стараются сами убраться с его дороги. А вот люди, что, затаясь в ночи, рассматривают тебя, как рассматривает дровосек огромный дуб, не думая о его величии, а лишь прикидывая, сколько денег он получит за древесину.

Вот эти – да, этих следует бояться. Это же так просто! Напасть, убить, обшарить карманы, и все, несколько медяков, а то и серебрушек подарят лихому оборванцу веселую ночь и сытный день. А дальше? Дальше эта публика и не заглядывает.

Потому и лежит рука сержанта на рукоятке пистолета, потому и жмется к нему Софи. Смешливая кокетка днем, сейчас дрожит даже укутавшись в теплый цыганский платок, подаренный щедрым цыганским бароном.

Демон! Из темноты и впрямь кто-то рванулся. Выстрел! Вида нажал на курок, но нужно время, чтобы вспыхнул порох, сгорел, вытолкнул пулю из ствола…

Он еще услышал вскрик девушки, а потом грохнул выстрел, и чернота ночи мягко приняла его в свои объятья.

Очнулся от холодной воды, льющейся на лицо, противно затекающей под нательную рубаху. Все та же темнота, сырость и сучок, больно уткнувшийся в ногу. Несколько мгновений собирался с мыслями.

Ну вот какой нечистый дернул его уйти ночью? Еще и девчонку с собой потащил. Что, нельзя было у цыган заночевать? Идиот? Видимо. Что дальше?

Так, сидим на земле. Сучок, чтоб его… больно… но пока не шевелимся. Руки-ноги… вроде бы не связаны… Странно… кто-то ходит рядом… воры? Бандиты? Почему не связали? Не боятся? Странно… Пробуем открыть глаза…

– Очнулся, господин унтер-офицер! – Человек умудрился крикнуть шепотом. Кто? В этой тьме не разглядеть, но как-то приоткрывшиеся глаза крикливый шептун умудрился увидеть.

– Сержант, лежи, не вставай! – Ого, как интересно! Уж этого-то мы даже шепчущим узнаем.

– Тома, какого демона! Что происходит?

– Все хорошо, дружище, уже все хорошо. Правда, подругу твою ранили, но не страшно. Хотя подлечиться ей теперь и придется. Ты вот что, ты сейчас ступай домой, мои ребята и тебя проводят, и подругу твою донесут. Перевязку ей сделали, врача сам вызовешь. А я тут с господами бандитами побеседую. Вдумчиво, не спеша; о результатах завтра расскажу.

Зажегся факел. На поляне сидели, стояли и ходили мужчины в странных балахонах с измазанными чем-то черным лицами. Полтора десятка, может больше – считать все еще болевшая голова не позволяла. На собранных на скорую руку носилках лежит Софи. К дереву накрепко привязаны двое оборванцев. Один, огромный и косматый, лежит. Впрочем, этому уже подняться не суждено, видимо в него и пришелся выстрел. М-да, повоевали.

Уже отойдя от поляны шагов на двадцать, Вида услышал жуткий, приглушенный кляпом вой. М-да… судьбе привязанных к дереву бедолаг с этого мгновения он не завидовал.

Когда вошли в город, сержанта взял за руку один из сопровождавших.

– Господин Вида, господин унтер-офицер приказал вас в гарнизон проводить. Там и девушке помощь окажут, и нам спокойней будет.

Нормально? Солдат указывает сержанту, пусть и полиции, куда идти. Они что, субординацию забыли? С другой стороны, если у него приказ, лучше не спорить – в прошлом году довелось видеть, как эти самые солдаты бандитов крутили, словно детей малых.

– Кстати, – Вида решил сменить тему, – вы откуда в лесу взялись?

– Как откуда? Господин унтер-офицер приказали, ну так мы и того, выдвинулись, значит. Услыхали, что у тропинки еще кто-то прячется, ну и сами рядом залегли. А как напали на вас, так и бросились крутить негодяев. Только запоздали малость, завтра господин унтер-офицер разбор полетов устроит. Ой, покажет он нам, где раки зимуют.

– Какие полеты? Какие раки?!

– Ох, господин сержант, лучше не спрашивайте. Одно скажу – не дай вам Спаситель, если господин унтер-офицер объяснять начнет.

Глава IX

На гарнизонной проходной их ждали. И не кто-нибудь, а адъютант самого де Фотельи.

– У вас раненый? – спросил он, привычно положив здоровую руку на эфес шпаги. – Женщина? Плевать, давайте ее в лазарет, я сейчас вызову врача.

Ничего не понимающий Вида поспешил за капитаном, на ходу пытаясь прояснить ситуацию. Ничего не вышло. Ему тоном надменным, не допускающим и тени возражения, было приказано оставаться в гарнизоне. Мол, утром прибудет господин полковник и все, что сочтет нужным, объяснит.

Вот так вот. Спасибо, что ночевать отправили не на гауптвахту, а выделили какую-то комнатушку, больше похожую на клеть. Но с кроватью, подушкой и одеялом. Караул у комнатушки не выставили, но капитан доходчиво объяснил, что хождение посторонних по гарнизону не приветствуется. И показал здоровенный кулак левой руки. Правого кулака у капитана не было.

Проснулся Вида от режущего уши сигнала трубы. За время прошлогодней осады он научился в них разбираться – играли подъем. И сразу мир наполнился зычными командами, топотом десятков ног, привычной для любой воинской части руганью. Начиналось утро, когда следовало встать, наскоро привести себя в порядок, хоть чем-нибудь перекусить и сломя голову бежать на службу, чтобы не нарваться на начальственный разнос.

В любой другой день, но не в этот. Грозная команда оставаться в комнате и не высовываться сидела в памяти крепко, вызывая, как ни странно, самые приятные мысли. Под которые Вида завернулся в одеяло и, сладко зевнув, опять заснул.

Вновь проснулся от соленого и уверенного ругательства. В подробностях описав историю своего краткого, но незабываемого знакомства с матушкой мэтра Вида, блестящий полковник де Фотельи изволил поинтересоваться, какого демона господин сержант изволят дрыхнуть, когда все вокруг заняты делом.

– Так это, господин полковник, я ж того, – блистая спросонья четкостью формулировок, доложил полицейский.

Затем, подтянув подштанники и переминаясь босыми ногами на холодном полу, уточнил:

– Мне ж было велено из комнаты не выходить. Так что ж еще делать? И когда теперь придется выспаться – неизвестно. Не просто ж так вы меня здесь заперли. Да, и позвольте вопрос: что с Софи?

– Жива-здорова, эту даму наш маг лечил, лично. Оцени заботу. И чтобы через четверть часа был у меня в кабинете!

Затем господин полковник красиво развернулся, едва не вписавшись при этом лбом в низкий косяк, и вышел, оставив Вида приходить в себя и готовиться к приему. Как готовиться? Да просто – одеться, волосы кое-как расчесать пятерней и, разумеется, утренние проблемы решить, чтобы не отвлекали, значит, на высокой аудиенции.

Все. Дорогу к кабинету де Фотельи он помнил, но, видимо, чтобы гость не заблудился, его сопроводили двое вооруженных солдат. Ну, или чтобы не вздумал куда смотаться, подальше от местного начальства.

В приемной, несмотря на жестко обозначенное время прибытия, сержанта промариновали не меньше часа. При этом однорукий капитан смотрел сквозь него, начисто не желая признавать за знакомого.

Как выяснилось, ждали Тома. Где уж того носили дела службы, сержанту никто не объяснил, но к полковнику их пригласили сразу, как только бравый унтер-офицер доложил о приходе и выполнении какого-то приказа.

В отличие от помятой и грязной одежды Вида, Тома был одет, словно только что вышел из лавки портного. Примерный вид военных подействовал на полицейского угнетающе. Впрочем, недолго. В конце концов, если б его на ночь отпустили в гостиницу, и он выглядел бы не хуже… во всяком случае, не сильно хуже.

– Итак, сержант, – обратился к нему де Фотельи, – мною получен приказ от королевского интенданта. Сегодня он прибывает в Кале и желает выслушать твой доклад. До его приезда унтер-офицер в твоем распоряжении, но покидать гарнизон тебе запрещено. Вопросы?

– Вопросов нет. – Вида постарался загладить утреннее раздолбайство. – Есть пожелание. Для подготовки доклада мне нужно переговорить с нападавшими.

– Тома, как я сказал, в твоем распоряжении. Все, что нужно, он тебе расскажет. Все. Унтер-офицер, проводите сержанта.

Вот это да! В распоряжение сержанта полиции оказался выделен кабинет, размером и роскошью не уступающий полковничьему. Резные стулья, два кресла у шикарного камина, обитые дорогущим шелком, на который было страшно садиться изгвазданными ночью штанами. Монументальный стол из красного дерева стоял около огромного окна, в изящные рамы которого были вставлены почти невидимые в своей прозрачности стекла. Отделанные вишневыми панелями стены и светлый паркет довершали впечатление почти королевского величия.

– Э-э, а это что? – Второй раз за день на сержанта напало косноязычие.

– Что, нравится? Оценил, как тебя армия уважает? – Тома не упустил возможности поддеть приятеля. – Между прочим, это кабинет самого адмирала.

Затем, насладившись растерянностью Вида, уточнил:

– Точнее, кабинет его адъютанта. И не сильно гордись – он твой только до приезда господина виконта. Здесь состоится совещание, после которого уже де Камбре решит, кто из нас куда направится.

– Из нас?

– Ну, господин полковник решил предложить ему услуги моего взвода. Если потребуется, конечно. Ну так что, с теми уродами, что на вас напали, сам поговоришь, или достаточно того, что они мне рассказали? Они здесь в подвале лежат. Говорить могут, ходить, правда, уже нет. Да и сидят с трудом, если честно.

Впоследствии, когда Вида увидел этих несчастных на суде, он порадовался, что ограничился рассказом Тома – даже через месяц после разговора с военными в лесу выглядели они жутковато.

К сожалению, многого от них узнать не удалось. Не потому, что не хотели говорить – хотели, рвались, умоляли еще спросить хоть о чем-нибудь. Просто знали эти двое немного. Старшим был здоровяк по кличке Кулак, которого Вида подстрелил, как раз перед тем, как получил дубинкой по затылку. Почему Кулак? Просто вы, господин военный, его кулаки не видели, а то б не спрашивали.

Вот он с кем-то где-то встречался, потом давал указания. Ну как какие? Проследить за кем. В основном – следили. Последнее время… да, вот недели три назад следили за мальчишкой. Он в торговой гильдии работал. Кто такой – не знаем, да и нас к нему как-то внезапно отправили. Кулак прямо из таверны выдернул: мол, бросайте все и вперед, работайте. Следили недолго. Мальчишка вечером с работы вышел, а немного прошел, его и убили. Горло перерезали. Видели все, конечно. Нет, кто таков убийца – мы не знаем, но пока мы за этим бедолагой следили, он все поблизости от Кулака терся. А потом как-то вперед рванул, нож достал, да горло парню и перерезал.

Нож? Большой такой, с локоть длиной, лезвие широкое. Нес? Нормально нес, он ж складывается, нож-то, его в карман сунуть, никто и не видит.

Да, а потом, вот как раз с понедельника, следили за другим мальчишкой. Он у Планелей живет, а работает там же, где и тот, убитый, в торговой гильдии. За ним плотно следили.

Еще за кем? За девчонкой, которую Кулак ночью подрезал. Позавчера видели, как она с тем парнем и мальчишкой полицейским болтала. Там смешно так получилось – эти двое сцепились, по земле катаются, кричат. А она на них ведро воды вылила… Да, потом они уже спокойно говорили. О чем – мы не слышали. Только потом полицейский ушел, а мальчишка с девчонкой в таверну «Старый боцман» отправились… Ну как, ясно же зачем.

Вот тогда Кулак и впрямь собирался их того, пришить, стало быть. Но не сам, не сам. Точно! Ведь тогда уже командовал этот, который мальчишку прирезал! Правда, рука у него на перевязи была, ага. Сперва сам к ним сунулся, вроде как вина принес. Они, кто вот так на часок-другой номера снимают, завсегда вино заказывают. А эти нет, сразу своим делом занялись. Откуда знаю? Так кровать на всю таверну скрипела.

А запоры там в номерах крепкие, одному никак не сломать. Так пока тот мужик за нами сбегал, пока мы дверь вышибли, их и нет уже. Думали все, потеряли. И этих, и деньги. Нам, если мы чего не делали, вовсе ничего не платили.

Хорошо Кулак придумал… уж как он догадался за мальчишкой полицейским проследить! Там и увидели, что у него старший – тот сержант, кто потом в лесу с той девчонкой шел. Тогда уже за сержантом следить стали, так на табор и вышли.

Да, так вот этот, с перевязанной рукой, сразу из таверны ушел. Вначале о чем-то с трактирщиком переговорил и сразу ушел. Никак он не представлялся… Ой нет, действительно, Кулак его называл… да, Васко, точно: мол, Васко, спокойно, найдем мы их.

Выслушав рассказ Тома, сержант задал вопрос, который не давал покоя всю ночь, изрядно попортив сладкий сон.

– Слушай, друг, а как вы оказались в том лесу?

– Да, понимаешь, один знакомый прибежал, сказал, что за тобой какие-то подозрительные люди к табору пошли, вот мы и решили поработать. И тебе защита, и нам тренировка. По-моему, все довольны.

– Какой еще знакомый?

– Старый, в смысле молодой, конечно. Да отстань ты, когда надо будет, тогда и узнаешь.

М-да… Вида сидел в роскошном кресле, тупо пялился в пустой камин и озадаченно чесал затылок. Что происходит, вообще? Какие-то старые-молодые знакомые Тома, которые в курсе, куда он идет и кто за ним следит, цыгане, бандиты. Все здесь кружится, пестрит и мельтешит, как цыганская юбка, а толку?

В любой момент в этот кабинет может войти де Камбре, и что тогда докладывать? Вроде бы и удалось что-то узнать, да что с того?

Впрочем, как учил сам господин виконт, если не знаешь, что делать, делай что положено. А положено писать доклад. Вот этим и следовало заняться.

Вида подошел к столу, подстелив шейный платок, сел грязными штанами на изящный, для важных офицеров изготовленный стул, пододвинул бумагу, чернильницу, взял в руки перо.

Первые слова подбирались с трудом, потом строчки побежали одна за другой, приводя в порядок мысли и словно сами складываясь в интересную картину.

Господину королевскому интенданту виконту де Камбре

Ваше сиятельство!

В ходе расследования обстоятельств гибели Р. Легроса установлено, что его убийство подготовлено и совершено действующей в Кале организованной группой.

О ее участниках известно следующее.

1. Мужчина, представляющийся идальго доном Венкеслас де Садаба. Возможно, кастилец. Волосы черные, глаза карие, смуглое лицо чисто выбрито. Говорит с заметным акцентом. Среднего роста, худой, волосы средней длины, обычно аккуратно причесаны. Может быть опознан девицей Софи Жемо (находится под охраной в гарнизоне Кале).

Де Садаба получил от Жемо информацию о том, что Легросу удалось установить причину массового исчезновения судов, отплывших из порта Кале. В тот же день Легрос был убит.

Место жительства де Садаба, а также причина, по которой он поверил в реальность раскрытия Легросом причины исчезновения судов, устанавливаются. Из показаний Жемо известно, что он дважды посещал желтый двухэтажный дом на улице Пекарей.

Вероятно, де Садаба является главарем преступной группы.

2. Мужчина, вероятно, кастилец, говорит с валенсийским акцентом, предпочитает пользоваться навахой, какие изготавливают в Альбасете. Отзывается на имя Васко. Среднего роста, волосы черные, черные усы и бородка.

Проживает или постоянно находится неподалеку от таверны «Старый боцман» (когда Пифо и Жемо остановились в этом трактире, Кулак ушел за Васко, отсутствовал около десяти минут).

По показаниям арестованных сообщников, именно он виновен в убийстве Легроса, а также, вероятно, в покушении на убийство меня, Пифо и Жемо.

Может быть опознан хозяином таверны «Старый боцман» и арестованными сообщниками.

3. Группа исполнителей (ликвидирована, двое задержаны). Основная функция – слежка.

Руководитель группы (кличка Кулак) убит. Двое других участников арестованы, содержатся под охраной в гарнизоне Кале.

По показаниям арестованных, группа в том числе следила за сотрудником конторы «Роза ветров» Легросом в момент его убийства, а также за Пифо, проживающим и работающим на месте убитого Легроса, что также свидетельствует о ее причастности к исчезновению кораблей, отплывших из порта Кале.

Полагаю необходимым немедленно организовать розыск идальго де Садаба и Васко силами полиции Кале.

Сержант полиции Амьена Вида

Вот и все. Вида еще раз перечитал документ. А что, неплохо получилось. Прямо как виконт любит. «Организованная группа», «причастен», «полагаю необходимым». Интересные словечки! До его приезда в Амьен их и не слыхивали. Зато сейчас что-то подобное можно найти в любой полицейской бумаге, неважно, к месту или нет. Недавно сам читал протокол задержания пьянчуги, который оказался «причастен к нецензурной ругани и отправлению естественных нужд под окнами господина бургомистра».

М-да… хорошо написал, только не понятно: почему беднягу Реми убили в тот же день, как де Садаба узнал о раскрытии тайны отплывших кораблей? Мало ли что мальчишка себе навыдумывал? Значит, были уверены, что именно он и мог догадаться.

И еще. Де Камбре уверял, что о его поездке в Кале не знает никто. А первым встречным оказался этот самый Васко. С намерениями самыми негостеприимными.

Де Камбре прибыл только вечером, когда уже сгустились сумерки.

Изнывавшего уже от тоски и безделья Вида вызвали в кабинет полковника де Фотельи. Там, помимо виконта и хозяина кабинета, сидели Тома и Поль. Тот самый, с которым вместе ехали из Амьена. Причем если Тома в присутствии господ даже сидеть умудрялся по стойке «смирно», то Поль вальяжно развалился в кресле, гордо задрав вихрастую голову, словно равный господам дворянам.

– Итак, думаю, здесь все друг с другом знакомы, представлять никого не надо. Сержант, начнем с тебя. Доложи о результатах.

Вместо ответа Вида передал недавно написанный документ. Пробежав его глазами, королевский интендант одобрительно хмыкнул.

– С этими задержанными сам говорил?

– Нет, записано со слов унтер-офицера Тома, – кратко ответил Вида.

– Негусто. – Де Камбре разочарованно вздохнул и передал документ Тома. – Есть что добавить?

– Нет, все верно. Кроме Кулака они ни с кем дел не имели – обычное отребье… Ну, может, не совсем обычное, свое дело они туго знали. Вон, ни сержант, ни юноша, – он кивнул в сторону Поля, – ничего не заметили.

Юноша?! Ну да, обыкновенный деревенский оболтус. Закинул себе ногу на ногу. Спасибо, что насвистывать не начал. Де Камбре, заметив растерянность сержанта, виновато развел руками:

– Извини, дружище, но я вас друг о друге не предупредил, решил посмотреть, что каждый по раздельности нароет. Что же, молодой человек, теперь ваша очередь хвастаться.

– И есть чем! Во всяком случае, с чем собирался идти в ратушу Реми, я понял. Итак, господа. – Поль порывисто вскочил и начал прохаживаться по кабинету, невольно копируя манеру де Камбре. – Чтобы покинуть порт Кале, корабли проходят мимо форта, пушки которого готовы остановить любого, кто не заплатил положенные сборы. Добросовестным капитанам после окончания всех процедур выдается пропуск – обычная бумага с подписью, но к ней крепится печать, причем печать магическая. Если ее не будет на борту в момент выхода в море, над мачтами такого корабля загорится красный шар, и далеко такой корабль не уплывет. Если же все в порядке, шар тоже загорится, но уже не красный, а любого другого цвета. Так вот, Реми установил, что на всех исчезнувших кораблях загорался желтый шар.