Текст книги "Мир-на-Оси"

Кроули сделал неопределенный жест рукой.

– Существует такое понятие, как парадокс кадавра Шредингера. Он заключается в том, что мы не можем проверить способность этих кадавров использовать эффект квантового туннелирования. В те времена, когда могли создавать кадавров Шредингера, не существовало источника энергии, необходимой для воспроизведения эффекта квантового туннелирования. Сегодня можно было бы использовать для этой цели те же гисы, но теперь у нас нет кадавров. Вот такая, понимаешь, загогулина.

– А… – Мара растерянно приоткрыла рот. Но поскольку шенгенкой она была воспитанной, тут же его захлопнула. Из всего, что сказал Кроули, она поняла только то, что кадавр, созданный ее непутевым мужем, может сейчас находиться где угодно. Поэтому она и спросила: – И где же теперь наш кадавр?

– Давай попробуем в этом разобраться.

Кроули чувствовал, что его разбирает азарт. Как охотника за древними сокровищами. Нет – как охотника за Ти-Рексом Болана – легендарным чудовищем, вымершим много тысячелетий назад, но то и дело невесть откуда выползающим на белый свет. Кроули пока что с трудом верилось в то, что малообразованный орк, работающий уборщиком в ратуше Городского Совета, мог создать кадавра Шредингера. Но уже шевелился въедливый червячок сомнений, твердящий неустанно: а что, если?..

– Как я уже сказал, следует быть крайне осторожным в обращении с кадавром Шредингера. Осознанно кадавр не может нарушить или не выполнить приказ своего создателя. Так же, как не может причинить вред повелителю. Но заложенное в нем стремление к самосовершенствованию естественным образом подразумевает желание обрести свободу. Поэтому он будет стараться использовать любую возможность для того, чтобы избавиться от хозяина. А такая возможность может представиться ему только в случае, если создатель допустит ошибку. Поскольку созданный Аликом кадавр ушел и не вернулся, следует предположить, что твой муж с самого начала допустил какую-то оплошность.

– Кто бы сомневался, – обреченно вздохнула Мара.

– Для того чтобы понять, что произошло с кадавром, я должен знать все, о чем говорил с ним Алик. Все приказы, которые он ему отдавал. В точности, слово в слово!

Мара еще раз вздохнула и перевернула листок, который держала в руках.

– Он сказал следующее: «Возьми этот чертов ящик и оттащи куда подальше. А потом убирайся с глаз моих долой». – Мара подняла взгляд на Кроули. – Я записала со слов Алика. Если только он сам ничего не напутал… Под ящиком он подразумевал рояль.

– Понятно. – Кроули удрученно постучал пальцами по столу. – По всей видимости, кадавр истолковал слова Алика буквально. То есть он должен унести рояль как можно дальше, а после этого может быть свободен. – Он искоса глянул на шенгенку. – Это плохо, Мара. Очень плохо. Кадавр, чувствующий себя человеком… – не закончив фразу, Кроули только головой покачал. – Я даже подумать боюсь, на что может оказаться способен этот монстр!

Глава 12

Туанона вошла в гостиную, аккуратно прикрыла за собой дверь и остановилась, сложив руки на белом накрахмаленном переднике.

Гиньоль отложил газету. В утреннем номере «Центральных новостей» не было ни слова об исчезновении мемориального рояля из ратуши Городского Совета. И это было хорошо. Выражение лица у Туаноны было крайне недовольным. Гиньоль даже припомнить не мог, когда он последний раз видел ее такой. И это было плохо.

– Да, Туанона? – спросил он как можно более непринужденно.

И даже улыбнулся через силу.

Он не любил, когда на него смотрели так, как будто он сидел без штанов.

– Господин Гиньоль, к вам посетители. – Голос Туаноны был похож на потрескивание кусочков льда, брошенных в стакан с соком. Пожалуй, что с томатным.

– Да? – изображая удивление, Гиньоль вскинул брови. – Так почему же вы не пригласили их пройти?

– Они не внушают мне доверия. Мадлона, едва их увидав, разрыдалась и убежала. Мне пришлось оставить их в прихожей без присмотра. Боюсь, они что-нибудь там стащат.

– Туанона! – Гиньоль с досадой цокнул языком. – Я же предупреждал, что у нас сегодня будут гости!

– Эти двое не похожи на обычных гостей.

– Охотно верю, Туанона.

– Они не дали мне своих визиток.

– Возможно, у них нет карточек.

– Тогда это проходимцы, которым не место в нашем доме.

– Это крупные ученые…

– Они не похожи на ученых.

– Исследователи…

– И на исследователей тоже не похожи.

– На кого же они похожи?

Туанона на секунду задумалась. Всего на секунду.

– На карточных шулеров, только что сбежавших из тюрьмы!

– Туанона! Это выдающиеся люди… Своего рода… Пожалуйста, пригласите их пройти!

– Я не могу взять на себя такую ответственность, – с вызовом вскинула подбородок домработница.

– Хорошо, я сделаю это сам. – Гиньоль поднялся со стула.

Туанона сверкнула на Гиньоля глазами.

– Если вы настаиваете, господин Гиньоль…

Не закончив фразу, она резко развернулась, вышла из столовой и хлопнула за собой дверью. Не сильно, но выразительно.

В общем, это была ее обычная манера поведения. Туанона любила показать, кто в доме хозяин. Гиньоль к этому привык и не брал в голову.

Он снял трубку телефона, стоявшего на комодике возле стены, и дважды ударил пальцем по рычажку.

– Все в порядке, Франц?

– Я готов, – ответил Франтишек, хрумкая то ли вафлей, то ли сухим печеньем.

Обычно Гиньоль принимал посетителей в своем кабинете, расположенном над комнатой Франтишека. Кабинет и комната были оборудованы специальной системой связи. Оставаясь в своей комнате, Франтишек слышал все, о чем говорят в кабинете, и параллельно оценивал эмоциональное состояние посетителя. Если что-то, по его мнению, шло не так или посетитель вел себя слишком нервозно и странно, Франтишек мог незаметно дать знать Гиньолю об этом.

Однако сегодня Гиньоль решил принять посетителей в гостиной. Он не без оснований полагал, что беседа со специалистами из Центра Угрозы Панспермии, проведенная за обеденным столом, окажется значительно содержательнее и уж точно продуктивнее. Эта парочка не внушала Гиньолю ни малейшего опасения. Он хотел только, чтобы Франтишек оценил степень их вменяемости и после поделился с ним своими наблюдениями.

– Гости прибыли, – сказал Гиньоль в трубку и положил ее рядом с аппаратом.

Так Франтишеку будет слышно, о чем говорят в столовой.

Едва Гиньоль отошел от комодика с телефоном, как дверь распахнулась.

Первой вошла недовольная больше, чем прежде – хотя, казалось бы, куда уж больше! – Туанона.

– Господин Гиньоль! К вам эти двое! – провозгласила домработница и, подобно стражу, заняла место сбоку от двери, бдительным взглядом следя за каждым движением, каждым жестом подозрительной пары.

Взглянув на гостей, Гиньоль мысленно признал, что Туанона была права – они действительно производили весьма странное впечатление. Наверное, трудно было бы найти двух более непохожих друг на друга людей, чем эта пара. Обоим было чуть больше пятидесяти. Один был маленького роста, толстый, с обвисшими щеками и тремя подбородками. Его розоватую лысину, обрамленную вялым венчиком из остатков волос, покрывали капли пота размером со спелую землянику. Из-за огромного живота двигаться ему было жутко неудобно. Должно быть, поэтому он тяжко дышал и отдувался так интенсивно, что запотели большие, тяжелые очки, только каким-то чудом державшиеся на крошечном носике-пуговке. На нем были мятые брюки и клетчатая рубашка с оторванной на животе пуговицей и закатанными по локоть рукавами. Под мышкой он держал сильно потертую дерматиновую папку на молнии. Второй гость был ростом под два метра и страшно худой. Сказать, что он был болезненно худ, – все равно что не сказать ничего. Он был настолько худой, что казалось странным, как его кости еще не порвали сухую морщинистую кожу, имевшую весьма нездоровый желтоватый оттенок. Длинные седые волосы, кое-как расчесанные на прямой пробор, ниспадали до самых плеч. И, по мнению Гиньоля, их давно пора было помыть. Если худой и брился сегодня утром, то не иначе как столовым ножиком для масла – на щеках и подбородке клочьями торчала щетина. На нем были фиолетовые тренировочные брюки с пузырями на коленях, затасканная майка и длинный халат, здорово смахивающий на банный. Сцепив руки за спиной, тощий помахивал хозяйственным целлофановым пакетом, как будто каким-то тряпьем набитым.

По всей видимости, это были те самые высококлассные специалисты по изучению внеземной жизни из Центра Угрозы Панспермии, о встрече с которыми договорилась Мадлона. Гиньоль, признаться, не ожидал, что все так скоро получится. Мадлона позвонила в ЦУП сразу после завтрака. И вот, не прошло и двух часов, а ученые, если можно так выразиться, мужи уже здесь. Стоят, переминаются с ноги на ногу посреди гостиной. Фантаст – тот лишь к обеду обещал прибыть. Сказал, что прежде должен закончить главу. Гиньолю это было только на руку – он не хотел, чтобы фантаст и упологи встретились. Поначалу они не должны были даже догадываться, что будут работать над одной и той же проблемой.

Гиньоль, конечно, предполагал, что упологи – люди эксцентричные. Но не до такой же степени! Они не были похожи на карточных шулеров, как утверждала Туанона. Скорее уж, на полных психов.

В некоторой растерянности он посмотрел на Туанону.

Домработница самодовольно хмыкнула – я ведь вас предупреждала!

Что ж, Гиньолю приходилось решать и не такие проблемы.

Сделав над собой усилие, Гиньоль изобразил улыбку.

– Господа! Рад вас видеть в моем доме. Меня зовут Гиньоль Гиньоль. Или, если хотите, Джин Ойл.

Упологи переглянулись.

– У вас два имени? – подозрительно спросил толстый.

– Да, – радостно кивнул Гиньоль.

– Это, по меньшей мере, странно, – многозначительно изрек тощий.

– При моем роде деятельности, – доверительно понизил голос Гиньоль, – приходится быть осторожным.

– Чем же вы занимаетесь? – спросил тощий.

Толстый снял очки и, выдернув из штанов угол рубашки, с ожесточением принялся протирать стекла.

– А вас разве не предупредили? – Гиньоль сделал вид, что удивлен.

– Н-нет.

Тощий прикусил верхнюю губу. Которая и без того была слишком короткая.

– Я занимаюсь изучением пророчеств волхвов относительно грядущего Апокалипсиса. – Голос Гиньоля сделался едва слышен. – И многим это не нравится. – Он многозначительно закатил глаза. – Вы ведь меня понимаете?

Упологи дружно закивали.

Туанона недовольно поджала губы. Ей не нравилось, когда Гиньоль начинал нести околесицу. Хотя сам он называл это импровизацией.

– Доктор Вин-Винтовский, – потянул Гиньолю руку тощий.

– Профессор Хруль! – браво, по-военному отрекомендовался толстый.

Гиньоль с улыбкой пожал сначала сухую, а затем и потную руку.

– Рад нашей встрече, господа! Искренне рад! Надеюсь, вы не откажетесь… отобедать со мной?

Гиньоль запнулся, поскольку время было еще далеко не обеденное.

Однако упологов это ничуть не смутило. Во всяком случае, отказываться они не стали. И даже неловкости, похоже, не испытали.

Пока доктор с профессором усаживались за стол, Гиньоль вытолкал Туанону за дверь.

– Господин Гиньоль! Не оставляйте их там одних!

– Почему?

– Они что-нибудь стащат!

– Туанона!..

– Помяните мое слово! Непременно стащат!

– Туанона! Не позорь меня перед гостями!

– Да какие они гости!..

– Туанона!..

– Я б таких и на порог не пустила!..

– Стоп! – Гиньоль поднес к носу домработницы растопыренную пятерню. – Туанона, – он перешел почти на шепот. – Это мой дом. Я рад, что ты за ним приглядываешь, но посетители приходят ко мне. Посетители очень разные, порой даже странные. Такая уж у меня работа. Но кого из них пускать, а кого – нет, решаю я. Все ясно, Туанона?

Гиньоль говорил это Туаноне уже не впервой. И всякий раз реакция домработницы на его слова была одинаковой. Уверенная в своей правоте, Туанона фыркнула и отвернулась.

– А теперь, пожалуйста, Туанона, – Гиньоль повел рукой в сторону закрытой двери в гостиную, – накорми наших гостей.

– До обеда еще три часа, – глядя в сторону, ответила домработница.

– У тебя должно было остаться что-нибудь после завтрака.

– Объедки?

– Хорошо, подай объедки. Только придай им соответствующий вид.

– Чему соответствующий-то? – Туанона скосила на хозяина насмешливый взгляд. – Гостям, что ли?

– Туанона!.. – Гиньоль еще раз показал домработнице ладонь. – И не забудь про вино.

– Посыльный из магазина еще не приходил.

– Ну так позвони, пусть поторопится.

Туанона снова фыркнула и пошла на кухню.

– И скажи Мадлоне, что я ее жду, – сказал, глядя на ее широкую спину, Гиньоль.

– Она сегодня не в духе, – не оборачиваясь, ответила домработница.

– Что значит «не в духе»? Я ее не на свидание зову!

Ничего не ответив, Туанона скрылась за кухонной дверью.

Гиньоль приосанился, одернул манжеты, растянул губы в улыбке и распахнул дверь в столовую.

Гости дружно вздрогнули и уставились на него с таким видом, будто и вправду что-то стащили. Ну, или собирались стащить.

– Сейчас будет подан обед!

Гиньоль изящно взмахнул кистями рук – он знал, что это у него получается великолепно! – обошел стол и занял свободное место. Так, чтобы видеть обоих упологов.

– А что у нас на обед? – полюбопытствовал профессор Хруль.

– Честно говоря, не знаю, – открыто улыбнулся Гиньоль. – Моя кухарка такая затейница… – Он помахал в воздухе кистью левой руки. – Никогда заранее не знаешь, что она изобразит…

В чуть приоткрывшуюся дверь одним глазком заглянула Мадлона.

– Заходи, Мадлона! – махнул ей рукой Гиньоль. – Разреши представить тебе наших гостей. Профессор Хруль и доктор Вин-Винтовский. Оба – известные упологи. Преданные и целеустремленные борцы с угрозой панспермии.

Мадлона изо всех сил прижала к груди папку, что держала в руках. На лице девушки появилось страдальческое выражение.

– Можно, я… – она одним пальчиком указала на кресло в самом дальнем углу.

– Ты разве не присоединишься к нам? – Гиньоль посмотрел на свободное место у стола.

Мадлона пальчиком прижала перекладину очков к переносице и испуганно затрясла головой.

– Ну что ж, как пожелаешь.

Мадлона добежала до кресла, прыгнула в него, вся сжалась и затаилась, как мышка.

– Итак, господа! – Гиньоль сложил ладони и кончиками пальцев коснулся гладко выбритого подбородка. – Вы, должно быть, изнываете от любопытства?

Упологи непонимающе переглянулись.

– Вам, наверное, интересно, почему я вас пригласил? – задал наводящий вопрос Гиньоль.

– А, да, конечно, – затряс нечесаными патлами доктор Вин-Винтовский.

– Безумно интересно! – азартно воскликнул профессор Хруль.

Он даже хотел было вскочить на ноги. Но зацепился животом за край стола и снова плюхнулся на стул.

– Господа! – Гиньоль перевел взгляд с худого на толстого. – Доктор, профессор. – Он таинственно улыбнулся. – У меня к вам дело чрезвычайной важности!

Оба уполога замерли в ожидании.

Они понятия не имели, чего, собственно, ожидать? А потому выражения их лиц были скорее испуганными, нежели заинтересованными.

– Что вы думаете об угрозе инопланетного вторжения? – спросил Гиньоль.

В столовой повисла зловещая тишина.

В дальнем углу, непонятно с чего вдруг, сдавленно пискнула Мадлона.

Взгляд хозяина, казалось, придавил гостей к спинкам стульев. Как перегрузка примерно в 5g.

– Я жду ответа.

Доктор Вин-Винтовский медленно поднял руку и принужденно кашлянул в кулак.

– В каком смысле? – спросил он внезапно осипшим голосом.

– В том самом, который вы сами в него вкладываете, – ответствовал Гиньоль.

Профессор Хруль принялся нервно ерзать на стуле. Как будто ему вдруг нестерпимо захотелось в туалет. Лицо его приобрело страдальческое выражение. Казалось, ему хотелось сорваться с места и куда-то бежать. Вот только он страшно боялся последствий этого необдуманного поступка.

Вторя ему, доктор Вин-Винтовский принялся нервно барабанить ладонями по краю стола.

Так, подумал Гиньоль, не хватало только, чтобы еще и Мадлона в углу разрыдалась.

Но Мадлона, на удивление, держалась молодцом. Из ее уголка более не доносилось ни звука.

– Что вы от нас хотите? – внезапно выбросил вперед длинную, худую, как палка, руку доктор Вин-Винтовский.

– Да! Что вам от нас нужно?

Профессор Хруль попытался-таки вскочить на ноги, и вновь живот помешал ему сделать это как подобает.

– Господа! – Гиньоль поднял руки в умиротворяющем жесте. – Мне кажется, вы неправильно меня поняли!

– А как вас следует понимать? – воскликнул тощий уполог.

– Да! Скажите, как? – поддакнул ему толстый.

В голове у Гиньоля зародилась очень нехорошая мысль. Он начал думать, что, быть может, напрасно связался с этими недоумками из ЦУПа? Быть может, хватило бы и одного фантаста?.. А?..

Обстановку – вот же диво! – разрядила Туанона. Толкнув задом дверь, домработница, пятясь, вошла в столовую. Вкатив серебристый сервировочный столик, она развернулась и, чинно вышагивая, направилась к обеденному столу.

Гости замерли.

Не то в испуге, не то в недоумении.

Если Гиньоль внушал им недоверие, то Туанона – ужас.

Почему – этого упологи и сами не понимали.

Какие уж воспоминания будил в их душах мерный стук каблуков домработницы – о том, должно быть, никто и никогда не узнает. Только оба затихли, сели на свои места и сложили руки на коленках.

С видом невозмутимым и чопорным – какое мне дело до того, что тут у вас происходит, – Туанона принялась накрывать на стол. Если на блюдах действительно лежало то, что осталось от завтрака, значит, Туанона готовила его в расчете на дюжину гостей, которые так и не явились. Тут была и холодная говядина, и рыба под маринадом, и соленые огурчики, и грибочки под майонезом, и ветчинные трубочки, и сырные булочки, и острые соусы, и свежие фрукты. И – видимо, посыльный из магазина все-таки явился – две большие пузатые бутыли портвейна.

При виде такого изобилия даже Гиньоль невольно улыбнулся. А упологи – те так просто пожирали угощение глазами. И, казалось, готовы были начать тихо поскуливать. Как собаки Павлова, услыхавшие звонок.

Туанона окинула творение рук своих придирчивым взглядом, поправила салфетку на тостах, смахнула с края стола невидимую пылинку и молча удалилась. На Гиньоля она даже не взглянула. Ибо и без того знала, что повергла его во прах. Доказав, что ее Дэ втрое, нет, вчетверо выше его! Гиньоль был не против. Его вполне устраивала кухарка даже с очень высоким Дэ, если она может из остатков завтрака приготовить роскошный обед.

Гиньоль взял за горлышко бутылку портвейна, выдернул из нее пробку и повторил свой вопрос:

– Так все же что вы думаете об угрозе инопланетного вторжения, господа?

– Такая угроза, несомненно, существует! – убежденно заявил доктор Вин-Винтовский.

– Вне всяких сомнений! – горячо поддержал коллегу профессор Хруль. – Это ужасная угроза!

– Я рад, что вы так считаете. – Гиньоль наполнил бокалы упологов вином. – Значит, нам есть о чем поговорить.

Однако в течение следующих сорока трех минут поговорить о чем-либо с упологами оказалось невозможно. Они накинулись на еду, точно стервятники на полуразложившийся труп. И были способны издавать лишь нечленораздельные звуки и междометия.

Оставив на время упологов одних – Мадлону, забившуюся в угол, вряд ли стоило принимать в расчет, – Гиньоль покинул столовую, чтобы заглянуть к Франтишеку.

– Пока информации маловато, – Франтишек сунул в рот половинку зефира и почесал под горлышком сидевшего у него на животе попугайчика Ма. – Но мне кажется, что с этими людьми можно иметь дело.

– На мой взгляд, они производят впечатление абсолютных психов. Которых к тому же неделю не кормили. Туанона, кстати, со мной согласна.

– Смею полагать, что внешний вид этих, с позволения сказать, ученых – то же самое, что татуировки и пирсинг, которыми уродуют свои тела подростки.

– То есть?.. – непонимающе сдвинул брови Гиньоль.

– Это неосознанное стремление продемонстрировать окружающим свои душевные страдания. Завуалированный призыв о помощи. Я не знаю, что за проблемы были у этих людей, но, думаю, жизнь их крепко помяла. Упология – для них это не игра, а тот последний стержень, что не дает сломаться. Они никого не дурачат. И хотя, может быть, и сами до конца не верят в то, о чем говорят, но очень, очень хотят поверить.

– По-моему, ты допускаешь некоторую натяжку, – с озадаченным видом Гиньоль потер пальцами подбородок. – Почему нельзя говорить об угрозе панспермии и иметь при этом опрятный, респектабельный вид?

– А почему настоящие рок-музыканты носят длинные волосы и драные майки?

– Это часть имиджа.

– Нет. Имидж – это для неофитов, которые хотят, чтобы их считали рокерами. Для настоящего рок-музыканта его внешний вид – это образ жизни. Это – внешняя оболочка его внутреннего мира. Как ты думаешь, почему у фазана такой длинный хвост?

– Для красоты?

– Природа не думает о красоте. Она руководствуется принципом целесообразности.

– Но длинный хвост только мешает фазану!

– Именно! Это не что иное, как демонстрация принципа избыточности! Это вызов, который фазан бросает всем вокруг. Он как бы говорит своим соперникам: «Смотрите! Даже с таким длинным и неудобным хвостом я все равно лучше вас всех!» То же самое касается и рокеров. И твоих упологов.

– Вот как? – Гиньоль озадаченно хмыкнул. – Кажется, я начинаю понимать…

– Это не так сложно, как кажется. – Франтишек взял из коробки пряник. – Обрати внимание, – он пальцем указал на лежавшую на столике рядом с вазочкой розового желе телефонную трубку, – в твое отсутствие они не произнесли ни слова.

– В столовой осталась Мадлона.

– Скорее всего, они ее даже не замечают. Они ни о чем не говорят, потому что у них нет никаких планов.

– Естественно. Я ведь еще ни о чем с ними не говорил. Кроме того, они жуют без остановки.

– Я тоже постоянно жую. – Франтишек откусил половину пряника. – Но при этом ведь еще и говорю. Этим двоим нечего обсуждать, потому что у них нет никаких планов. Они пришли к тебе, потому что ты их позвал. Они станут делать для тебя все, до тех пор пока будут уверены, что ты разделяешь их взгляды. Так что постарайся не допускать фальши. Не переигрывай, иначе они от тебя сбегут. – Франтишек сунул в рот остаток пряника. – Это только предварительные выводы.

– Уже неплохо!

Гиньоль подмигнул Франтишеку, щелкнул пальцами и побежал к гостям.