Текст книги "Катрина: Меч зари"

Глава 2. Медиум из Лаймхаус

По обыкновению жители восточного Лондона просыпались раньше остального города. Ирвин Фэннинг начинал собираться на работу задолго до того, как утренние лучи приходили на тенистую Джилл-стрит.

В сумрачной утренней прохладе он заскрипел половицами в родительской спальне, пока его жена, миссис Фэннинг гремела посудой на кухне, стряпая завтрак для семьи. А старшая дочь постучалась в открытую дверь спальни и вошла.

Джульетт несла отцу миску с водой для бритья. На плече у неё висело полотенце для отца. Она радостно пожелала ему доброго утра, вся сияя, и передала миску, от которой поднимался пар. Ветерок, подувший из поднятого Ирвином окна, всколыхнул занавески, подхватил пар от воды и понес в призрачном утреннем свете в сгущавшуюся тень.

Услышав звонкий приподнятый голос дочери, Ирвин прищурился, присмотрелся получше к ней, и вслух заметил:

– Радостно видеть тебя в добром настроении, крошка. А то закисла в последнее время. Я уж начинал переживать, не приболела ли.

Джульетт посмеялась и подала ему чашу для пены и щетку-помазок, с сочувствием вглядевшись в лицо отца.

– Уж я-то здорова, а ты выглядишь уставшим. Скорее бы выходные. Отдохнуть бы тебе, отоспаться получше.

Джульетт скрипнула дверцей шкафчика, развернула мыло и стала разводить пену для бритья. А Ирвин, потирая ноющую шею, выложил бритву и начал умываться перед меленьким овальным зеркальцем на столе. Пока Джульетт делала пену, она сама не заметила, как принялась негромко напевать мелодию.

Ирвин ухмыльнулся и удивлённо покачал головой. Он стал наносить мыльную пену на щеки, шею и подбородок, то и дело поглядывая на дочь. Давненько он не видел её такой живой и радостной. И в том отчасти корил себя. За то, что не смог дать семье достойную жизнь. Но старался он как мог.

– Что на тебя нашло сегодня? – полюбопытствовал Ирвин.

– Это всё из-за леди Сандерленд, – улыбнулась его старшая дочь.

Джульетт испытывала большие ожидания от предстоящей встречи с леди Сандерленд. С самого утра она чувствовала воодушевление. Подъем. Терзавшие её сомнения и грусть от людского безразличия, с которым она то и дело сталкивалась, покинули её. Наконец кто-то отнёсся к ней серьёзно.

Она так и сказал отцу. С улыбкой и надеждой:

– Наконец-то кто-то отнесся ко мне серьезно.

С негромким трескучим шорохом Ирвин провел лезвием по щеке и обмакнул бритву в воде. Затем глянул на дочь.

– Я тоже отношусь к тебе серьезно. Уж в этом не сомневайся.

– И я очень благодарна за это. Но нужно чтобы кто-то ещё поверил мне. Кто-то из другого круга.

– А чего ты ждешь от леди Сандерленд? Ну выслушает она тебя, потешит себя жутковатой историей о живых мертвецах из твоих видений. Может даже поверит в каждое твое слово, но тебе-то что толку от этого?

Джульетт в это время с укоризной заметила угольные пятна на висящем на стуле рабочем пиджаке отца и, сказав, что сейчас вернется, быстренько сбегала за щеткой. А вернувшись, она принялась чистить его пиджак.

Она основательно обдумала вопрос отца и поняла, что ей, скорее всего, стоит попросить леди Сандерленд об услуге. Чтобы их предстоящий разговор вышел за пределы этого дома. Если пророчество Джульетт прозвучит из уст леди Сандерленд в кругу уважаемых людей, быть может, к нему отнесутся серьезно.

– Ну, во-первых, я надеюсь, что леди Сандерленд передаст всё услышанное от меня кому-то сведущему. Возможно, она знает какого-нибудь профессора биологии или медицины, человека, который с научной точки зрения и всей серьезностью сможет отнестись к словам о существах, жаждущих поработить всё живое. Какими бы нелепыми они ни казались даже мне самой. Очень жаль, что я не могу вложить в свои слова всё, что чувствовала, что видела, что испытала, – на мгновение перестав вычищать угольные пятна, задумалась Джульетт. – В любом случае, профессор этот может знать кого-то из парламента или приближенных короля. Мне стоит попросить леди Сандерленд передать эту информацию людям такого круга. А если предупреждение о потусторонней угрозе дойдет до короля, то уж он-то точно придумает, что делать… Ну, в смысле, у него достаточно советников, которые подскажут, что делать, верно ведь?

Ирвин добривал уже другую сторону лица, хмыкнул и с добрым сомнением протянул:

– Ну, крошка, напредставляла ты себе много. Боюсь, не станет леди Сандерленд делать ничего такого. Но, чего бы ты хотела, я, кажется, понял. Вот только я в толк не возьму, зачем ты каждый раз оттираешь угольные пятна с моей одежды. Всё равно я каждый вечер возвращаюсь из цеха весь в них.

Джульетт посмеялась.

– Ты сам говоришь, Фэннинги – люди небогатые, но довольно образованные и с чувством достоинства, – припомнила она слова отца, которые Ирвин любил вворачивать по поводу и без. – Пусть другие рабочие ходят грязными, а мой отец не будет.

Вытерев полотенцем свежевыбритые скулы, Ирвин улыбнулся. Чуть грустно. С бережной любовью глядя на отражение дочери в зеркале.

– А может, не стоит шуму поднимать? – спросил он и повернулся к Джульетт, которая вертела в руках его пиджак, проверяя, всё ли отчистила. – Ну насчет этих твоих вампиров. Может быть, их мало и они не здесь. Как дикие звери. Могут наброситься и растерзать, если человек зайдет поглубже в чащу. Но вдали от них, в городах человеку ничего не угрожает. Может, не стоит простым людям тревожить тени, что поджидают в ночи?

Грустный, беспокойный блеск скользил в любящих отцовских глазах. Он осторожно предлагал дочери умолчать о своих видениях. Не потому что не верил ей…

А потому что верил.

– Я бы хотела сложить этот груз с себя, – подумав, вздохнула Джульетт. – Кому-то, кто сможет сделать что-то полезное, зная об угрозе.

Ирвин с пониманием кивнул.

Окна дома Фэннингов выходили на запад, поэтому с восходом в комнаты попадал лишь отраженный свет от желтой кирпичной стены дома напротив. В таком освещении они завтракали каждое утро. За завтраком Ирвин рассказал, что пару дней назад на металлургической мануфактуре «Миллуолл Стилл», где он работал, произошел разлив расплавленной стали.

– Последствия до сих пор разгребаем. Сегодня тоже могу задержаться и прийти позже, – предупредил он, набирая подсоленную овсяную кашу, приготовленную на бульоне из потрохов.

– Они хотя бы доплатят за это? – со слабой надеждой спросила его жена.

– Да какой там, Пэтти! Иначе вопрос ставят. Не сделаем, что поручено, уволят же.

– Никто не пострадал? – с беспокойством уточнила Джульетт.

– Двое, – скупо ответил Ирвин. – Парни с другой смены. Я их особо не знаю. Не уверен, когда они смогут вновь работать, но жить будут.

– Им хотя бы выплатили компенсацию? – тревожно поинтересовалась миссис Фэннинг. – Или их семьям?

Ирвин доел кашу, усмехнулся и молча махнул рукой в ответ, оставив жену в тревожных раздумьях о том, что если с ним что-то случится на работе, их семье даже не заплатят в качестве компенсации.

После завтрака Джульетт завернула отцу обед на работу: кусок пирога с куриными потрохами. А в мыслях она представляла себе лишь новую встречу с Астрид. И думала об этом всё время, помогая отцу собраться на работу, подавая ему пиджак и передавая завернутый пирог.

Направляясь к выходу и натягивая отчищенный рабочий пиджак, Ирвин глянул на деревянную доску с меловой надписью «Лаймхаусский медиум! Всего шиллинг за сеанс предсказаний». Доска стояла в коридоре у входа. Надпись и цену придумала миссис Фэннинг. А Джульетт выставляла доску на улицу возле двери всякий раз, как начинала принимать посетителей.

– Джульетт, мать сегодня работает, – оглянулся он к дочери. – Значит, посетителей ты не принимаешь, пока взрослых нет дома. Доску не выставляй.

Джульетт посмеялась.

– Да помню я, не переживай.

Она размышляла о том, какими связями может обладать леди Сандерленд. О том, как убедить её, что людей стоит предупредить. Ведь существа из видений Джульетт не были теми вампирами, о которых писали в развлекательных рассказах, что печатались на последней странице дешевых газет. Она думала об этом всё время. Выбегая за отцом в рассветную прохладу улицы, чтобы передать забытый им коробок спичек для сигарет. Выслушивая распоряжения матери относительно запланированных на сегодня дел по дому. Моя посуду после завтрака, когда мать ушла на свою работу.

– Как хорошо, наконец, довериться кому-то, кто всерьез хочет тебя выслушать, – улыбнулась Джульетт своему младшему брату Джеффри и задорно тронула его пальчиком за нос.

Восьмилетний мальчик не знал, о чём говорит Джульетт. И как много лежало на плечах его старшей сестры. Никто из смертных не знал. Ведь Джульетт помимо собственной воли несла груз судьбы мира. И до вчерашнего вечера думала, что совсем одинока в этом.

Астрид Сандерленд, в самом деле, проявила вчера отнюдь не праздный интерес к пророчеству Джульетт. Самому безумному пророчеству. И единственному, которое не было выдумкой.

Это не только отличало Астрид от остальных посетителей дома Фэннингов, желавших то поговорить со своими почившими родственниками, то поглумиться над девушкой из бедной семьи, вынужденной притворяться медиумом. Заинтересованность Астрид вселила в Джульетт надежду в тот момент, когда надежда уже начинала гаснуть.

Леди Сандерленд производила впечатление влиятельной и умной женщины. Она сможет подсказать, что делать с информацией, которой обладала Джульетт. По крайней мере, юная пророчица надеялась на это.

Астрид и внешностью выделялась из числа остальных состоятельных гостей пророчицы. Она была величественна. Таинственна. И безупречна, как фарфоровая кукла.

Покормив младшего брата и сестру, почитав им, и отправив их играть, Джульетт стала готовиться к встрече с леди Сандерленд. Она полдня убиралась в доме, чтобы как-то преобразить их скромное жилище. Чтобы скрыть следы бедности, изношенности и несовершенства их существования. Она развернула скатерть на столе, за которым принимала посетителей, чтобы разрывы прохудившейся ткани не были видны. Перевесила занавески так, чтобы скрыть заплатки. Унесла с подоконников магические безделушки, которые мать расставила, напуская атмосферу мистики, какая в её представлениях должна была царить на приеме у медиума.

А закончив с домом, Джульетт принялась готовить ужин. После чего взялась приводить в порядок себя. Она вычистила щеткой грязь из-под ногтей. Переоделась в чистое платье. Простое, но нарядное. Белое, вышитое в мелкий цветочек. И с полчаса заплетала свои сильные непослушные белокурые волосы. Борясь с прядями, то и дело выбивающимися из хвоста. Волнение спирало ей дыхание. Девушка всё время думала о том, как безупречна Астрид, и стремилась выглядеть подобающе, насколько могла.

Свой второй визит Астрид Сандерленд нанесла в дом Фэннингов вечером, в начале восьмого. Она явилась в атласном изумрудном платье под цвет глаз. Рыжеволосая леди с роскошным колье из изумрудов. В элегантных перчатках из черного бархата и расшитых золотыми нитями сапожках. Принеся с собой аромат цветочных масел и сандала.

Такая же безукоризненно совершенная, горделивая и привлекательная женщина, какой она запомнилась вчера. Такая же необычайно бледная и двигающаяся слишком плавно, слишком быстро для людей.

В небе над Джилл-стрит гасла бледная арка уходящего дня. Миссис Фэннинг к тому времени уже вернулась, и тепло приветствовала леди Сандерленд, поглядывая ей на руки в ожидании щедрой платы. В руках Астрид принесла небольшую коробку, украшенную элегантным рисунком. Она заметила назойливые взгляды матери Джульетт и отдала ей шиллинг со словами:

– За сегодняшний сеанс. А теперь ступайте, я пришла поговорить с вашей дочерью, – с холодком прибавила она приказным тоном. И имела на это полное право по своему убеждению, ведь Пэтти Фэннинг готова была выполнять любой каприз, лишь бы угодить знатной гостье и получить деньги.

Не возражая, миссис Фэннинг удалилась прочь.

Астрид прошла в гостиную, внимательно оглядывая дом Фэннингов словно в первый раз. Здесь вновь горела свеча на столе, и был погашен основной свет. Но Астрид определенно отметила перемены и поняла, что Джульетт старательно готовилась к её визиту. И эта догадка подсказала ей, какими словами начать разговор.

Джульетт стояла возле стола в приветливом ожидании. Завидев её Астрид расплылась в теплой улыбке.

– Ах, Джульетт! Какое счастье, что мы, наконец, увиделись! – с благоговейной истомой воскликнула леди Сандерленд. – Признаюсь, весь день я только о тебе и думала. О тебе и твоих дивных словах. Я стремилась поскорее закончить дела и приехать сюда. У меня столько вопросов!

– Леди Сандерленд, как приятно это слышать, – облегченно вздохнула Джульетт.

– Но сперва у меня есть подарок для твоих брата и сестры!

Астрид передала Джульетт бумажную коробку, столь бархатистую и приятную на ощупь, что казалось непривычно для рук девушки. Заглянув под крышку, Джульетт оторопела. Внутри лежали изысканные шоколадные конфеты, которые они видела только в витринах магазинов в фешенебельных районах Лондона.

– По пути сюда я заехала в Мейфейр на Нью Бонд-стрит66
  Старейший магазин шоколадных изделий «Charbonnel et Walker», основанный в 1875 году миссис Уокер и мадам Шарбоннель из парижского шоколадного дома Бойссье.


[Закрыть] и прикупила поистине королевских вкусностей, – объяснила леди Сандерленд, с застывшей теплой улыбкой разглядывая Джульетт. Будто экспонат. Будто неразрешенный кроссворд в газете. С улыбкой столь бездвижной, что казалась маской.

– Леди Сандерленд, должно быть, это очень дорого, – изумленно протянула Джульетт. – Я даже не знаю, как вас благодарить!

– Пустяки, – прищурив в улыбке изумрудно-черные глаза, отмахнулась знатная гостья. – Прошу, давай поскорее начнем!

Оставив коробку конфет на комоде, Джульетт кивнула и села за стол.

– Вчера мы прервались на твоих видениях, – напомнила Астрид, смиренно сложив ладони на столе, будто в молении. – Расскажи мне о них. О чём эти видения? И почему в газете написали про вампиров?

Прежде чем начать, Джульетт быстро облизала губы, поправила волосы и пробежала глазами по предметам в комнате, обдумывая, как лучше объяснить.

– Признаться, я не совсем уверена, что вампиры это правильное слово, леди Сандерленд, – Оно совсем не отражает сути того, что видела я.

– В твоем видении, – утвердительно уточнила Астрид.

– Да.

– Итак, о чём же оно?

Джульетт опустила глаза к столу. Не виновато, не лживо. Она просто вгляделась в белую скатерть, оживляя в уме видение, пришедшее к ней однажды, и повторявшееся впоследствии во снах.

В то декабрьское утро они всей семьей выходили с воскресной службы в церкви Святой Анны. Ещё на проповеди Джульетт почувствовала головокружение. Чуть позже, спускаясь по заснеженным ступеням после службы в темной толпе прихожан, она вдруг оказалась совсем не в Лондоне.

Шаг со ступени, ещё один, а следующий – в темный поток нескончаемой крови, стремящийся подобно реке.

Джульетт испугалась, оглянулась и не увидела никого, кто её окружал. Ни отца, ни матери, ни брата с сестрой, ни людей. Лишь одну фигуру неподалеку.

Воина в черных доспехах. Бежал он от бездны полной душ. Из недр которой неслись крики боли. И кровь тысяч жертв стелилась за воином по воздуху, оставляя позади алый горизонт. Взбиралась по спине его реющими багряными реками. В ночи сверкал белый металл его меча, отражая зарю. И скорбь окутывала плечи воина подобно плащу.

Джульетт ужаснулась, оглядевшись.

Руины. Пепел. Бездыханные растерзанные тела тысяч и тысяч людей. Женщин, детей, мужчин. Бедных и богатых. Все растерзаны были тьмой, в которую бежал воин.

Тьма взирала с ненавистью ко всему живому.

Она кишела сонмом бессмертных мертвецов, вышедших из числа людей, под обличием которых скрывались они века. Явили себя миру. И были они призраками во плоти, что пожирают людскую кровь. Разливали они кровь по кубкам, омывали себя и оставляли за собой горы трупов, горящие города и опустошенные дома.

И правители людские приклоняли колени, вознося им хвалу и принося в дар очередные невинные жизни, как подношение новым богам.

Пепел кружился вокруг Джульетт, покрывая всё подобно снегу. Воздух разил смертью и тленом. И тьма взирала на неё тысячами своих горящих глаз, над которыми на каждом лбу начертано было имя первейшего из бессмертных мертвецов. Сокрытое от пророчицы и знания живых.

Очнулась Джульетт на лестнице Святой Анны. Вся в снегу. Её не могли привести в чувство несколько минут. Миссис Фэннинг что-то взволнованно кричала. Брат и сестра плакали. Некоторые из прихожан обступили Фэннингов с разных сторон и спрашивали, что случилось. Отец помог Джульетт подняться, а на следующий день отвел в госпиталь. Врач, осмотрев Джульетт, признаков болезни не обнаружил.

Всё это Джульетт пересказала леди Сандерленд, старательно подбирая слова.

– Врачу из госпиталя отец не поверил и потому отвел меня к доктору в Вестминстере, который брал чудовищную плату за прием, – продолжила рассказ Джульетт. – Я отговаривала отца, но он очень переживал за меня, потому как прежде я никогда не падала в обморок. И крепким здоровьем тоже особо не отличалась. Сходили мы в целом впустую. Доктор из Вестминстера тоже ничего не обнаружил, прописав мне снотворную соль. От истерик. Правда, истериками я тоже не страдаю, отец ему так и сказал. Хотя с тех пор я стала беспокойной. Откровенно говоря, я места себе не находила. Я чувствовала, что стала свидетелем истины, которая была послана мне свыше. Я всё время ходила за родителями и умоляла поверить мне. И в конце концов, по настоянию матушки, снотворную соль мы всё же купили. Признаться, спать я стала лучше, но эти видения начали повторяться во снах. И я перестала принимать её. А матушка сказала, что если я вправду вижу будущее, то должна не панику разводить, а помогать людям. Вот так я и стала медиумом. Но у меня нет дара. Кроме пророчества, которое я увидела в декабре, я не видела будущего отдельных людей и не могу предсказывать их судьбу.

Астрид выслушала внимательно. Не шелохнувшись. Застывшая, будто не живая. Казалось, она даже не дышала. Лишь изумрудно-черные глаза с золотистым отблеском в зрачке медленно двигались в свете свечи.

Дождавшись, когда Джульетт договорит, она спросила:

– Какие страшные вещи ты рассказала, – задумчиво протянула Астрид. – А ты сама встречала когда-нибудь этих вампиров?

– Нет, леди Сандерленд.

– А почему ты считаешь, что твое видение это именно пророчество?

– Ох как сложно это объяснить, – с сожалением вздохнула Джульетт и старательно напрягла брови. – Когда вы что-то вспоминаете, вы ощущаете, что это было в прошлом. Когда вы находитесь в этом моменте, вы понимаете, что это происходит сейчас. Точно так же я чувствовала, что это произойдет в будущем. Наше чувство времени похоже на чувство сторон света. Мы отличаем направления. И вместе с тем, мое видение не только о будущем. Оно будто обо всем. Будто и прошлое, и настоящее, и будущее переплелись в нем.

– А ты задумывалась, почему именно к тебе пришло видение?

– Да, леди Сандерленд. Возможно, я не первая. Но, вероятно, я единственная, кто хочет направить эти страшные знания во благо. Я не боюсь. С самого первого дня я хочу предупредить об угрозе, что поджидает в ночных тенях. Я хочу помочь людям. Леди Сандерленд, люди должны знать об этом, потому что это может спасти жизни многих! Ах, если бы ученые мужи и уважаемые джентльмены смогли бы донести эту информацию до политиков. До короля! Сколько людей бесследно исчезают, и никто не знает, что с ними стало. Ночь таит в себе смертельную угрозу для всех нас, и государство должно знать её в лицо.

– Как это благородно! Как это решительно! – растроганно вздохнула Астрид, в то время как в глубине её зрачков коварной усмешкой блеснуло золото.

– А ещё я хотела передать людям добрую весть о надежде.

– Надежде? – с искренним непониманием удивилась Астрид и прибавила уже с притворством: – Что ещё за надежда может быть, если мир этот столь ужасен, раз в нем живут чудища, жаждущие лишь крови людей?

– Они будут не всегда.

Леди Сандерленд настороженно подумала, неотрывно рассматривая лицо Джульетт в полумраке пылающей свечи, затем переспросила:

– Как это, не всегда?

– Однажды чудовищ не станет.

– Прошу прощения, я совсем не понимаю. Не могла бы ты выражаться яснее?

Джульетт кивнула, подобрала губы, поправила волосы и выпалила со слабо теплящейся верой:

– Мертвецы сгинут однажды. Падут. И больше не станет их. И ничто потустороннее не будет угрожать живым. Это я увидела тогда же.

Астрид усмехнулась.

– Какая замечательная новость! Но как они сгинут, если ты говоришь, что они бессмертные мертвые призраки? – Казалось, теперь она, наконец, ожила и задышала. Посмеиваясь, она продолжала дивиться этой доброй вести. – А как это произойдет?

– Их всех победит воин.

– О, ну конечно! Доблестный рыцарь? Как я раньше не догадалась! Чудесно, просто чудесно, – улыбнулась Астрид с облегчением. – Вот теперь я успокоилась. А то слова твои поначалу всерьёз напугали меня.

Джульетт попыталась объяснить:

– Но я не знаю, когда это произойдет…

– Люди всю жизнь ждут чего-то хорошего, наполняя бессмысленное смыслом. И в том находят утешение. Быть может, и нам стоит последовать их примеру.

Легкость, с которой Астрид это произнесла, зародила сомнения в Джульетт – действительно ли леди Сандерленд отнеслась к словам пророчества так серьезно, как считала Джульетт?

– Простите, а могли бы вы передать о том, что узнали, людям своего круга? Возможно, чтобы пророчество сбылось, нужно чтобы все о нем знали. Вы же наверняка знакомы с уважаемыми джентльменами, которые способны разобраться в столь серьезных вопросах. Они-то могут придумать, что людям делать. Такие вещи стоит обсуждать на уровне Короны. В парламенте. С премьер-министром!

– О, разумеется, расскажу! – заверила Астрид. – Могу заверить даже, что о тебе уже говорят в лондонском свете! И неспроста. Ты производишь хорошее впечатление на людей. Занимательно, насколько ты начитанна. Умные вещи порой говоришь.

Джульетт показалось, что в леди Сандерленд произошла едва уловимая перемена после всего услышанного. Девушка начинала сомневаться, что знатная гостья по-прежнему верит ей. Она опустила голову, задумавшись об этом и почувствовав, как печаль и чувство безысходности снова возвращаются к ней. Как если бы она вновь стояла одна в потоке крови, перед кишащей чудищами тьмой.

– Знаешь, что? – раздался азартный голос Астрид в полумраке. – А гадать по руке ты умеешь?

– Да, матушка заставила научиться.

– И как, успешно гадаешь?

– Как знать, разве что на потеху посетителям.

Леди Сандерленд сняла бархатную перчатку, и из темноты в свет свечи протянулась её белая рука.

– Погадай тогда уж и мне. Что начертано мне судьбою? – спросил вкрадчивый полушепот из-за свечи.

Не видя в этом смысла, Джульетт вздохнула и согласилась. Она взялась за раскрытую ладонь Астрид, чтобы получше рассмотреть линии на сгибах, и в этот момент произошло нечто страшное.

Джульетт будто утянуло на дно, и всего воздуха в легких не стало.

Через прикосновение к руке леди Сандерленд Джульетт будто заглянула в момент рождения тьмы. Слишком сложный для объяснения.

Человек на лодке. Бушующее море. Черный остров посреди озера крови. Перевернутое дерево. Вечный мрак, утаскивающий путника в бездонный колодец.

Имя, высеченное на любу бессмертных, что прежде было сокрыто.

Имя падшего принца.

Лордок.

Осколки новых видений пронеслись, перед Джульетт, смешиваясь с прежними. И теперь к ним прибавилось всё, что чувствовала Астрид Сандерленд, забирая каждую жизнь, совращая каждую невинную душу, крадя кровь и оставляя бездыханные тела. А также всю боль, что испытали её жертвы. Все страсти, на которые подтолкнули людей соблазны Астрид. Джульетт пережила её смерть много веков назад и утонула в яде, что стремился теперь по её жилам. Всё разом обрушились на Джульетт мерзкой волной, выжавшей из пророчицы душераздирающий крик.

Голова закружилась. Она упала со стула и в ужасе стала отползать к стене, шепча имя, которое повторял шепот в её голове. Шепот крови. Проклятое знание. Не благословенное откровение, сошедшее на церковных ступенях, но тайна, отравленная тьмой самой преисподней.

– Лордок… – прошептала Джульетт, с ужасом уставившись на Астрид.

Леди Сандерленд тут же поднялась из-за стола и молча смотрела на Джульетт. Глаза её остекленели от нахлынувшей злобы. А затем велела холодным и бездушным голосом:

– Повтори!

Будто посторонняя воля заставляла Джульетт послушаться, но пророчица вместо этого обронила, всё ещё потрясенная многовековым ужасом, что передался ей от Астрид:

– Вы одна из них! – вжимаясь в стену, шептала Джульетт и не сводила испуганных глаз с леди Сандерленд.

Астрид бесилась всё больше с каждым звуком, издаваемым Джульетт.

– Откуда ты знаешь это слово? КТО ТЕБЕ ЕГО НАЗВАЛ?!

– Вы одна из них, – на иной лад повторила Джульетт, теперь услышав себя и ужаснувшись ещё больше.

На крик Джульетт прибежала миссис Фэннинг.

– Джульетт вошла в контакт с кем-то из духов, – с оскорбленным видом объяснила Астрид. – Это уже чересчур! Я слишком напугана, чтобы продолжать сегодняшний сеанс, и вынуждена уйти!

Она с негодованием смерила взглядом миссис Фэннинг, затем перевела разъяренный взгляд на Джульетт, в котором угадывалось удивление, граничащее с ужасом и непониманием. В свете свечи глаза леди Сандерленд будто разгорались неестественным желтым сиянием.

А затем она направилась к выходу из гостиной. Спешно и решительно. И каждое движение Астрид теперь пугало Джульетт, ведь теперь она знала: движения эти не принадлежали человеку. Ещё больше она испугалась, когда увидела, что Джеффри и Энни, её младшие брат и сестра, спустились по лестнице на крики и настороженно выглядывали между перил, чтобы посмотреть, что происходит.

Выйдя, Астрид Сандерленд наткнулась взглядом прямо на них, затем развернулась в дверях и улыбнулась Джульетт, прикладывая палец к губам. Миссис Фэннинг в это время начала расспрашивать Джульетт, что опять она натворила.

Но Джульетт её не слушала. Она нашла в себе силы подняться, выйти из гостиной и проследить за тем, чтобы страшная гостья действительно покинула их дом. Дрожащими руками придерживаясь за стены, Джульетт выглянула в коридор.

Входная дверь медленно плыла, закрываясь за изумрудным подолом платья. А за ней чернела щель на ночную Джилл-стрит. Джульетт подбежала к двери и закрыла её на все замки. Как же страшно ей теперь было. Видения видениями, но только что она впервые встретила бессмертное существо из своего пророчества и даже впитала темное знание, что несла в себе Астрид, наследница падшего принца.

Вся в слезах, Джульетт уложила брата и сестру спать. И дождалась отца. Она не слушала мать, которая пыталась затевать скандал несколько раз, обвиняя в том, что Джульетт спугнула состоятельную клиентку.

Когда Ирвин пришел, он почувствовал странную перемену в доме. Будто сегодня в его жилище кто-то умер. Он заставил жену наконец замолкнуть, а заплаканную и до сих пор не пришедшую в себя Джульетт отвел в её комнату и расспросил, что случилось. Чувство тревоги, витавшее в воздухе, настолько передалось Ирвину, что он забыл даже зажечь свет.

Его старшая дочь села на свою кровать, обреченно повесила руки и уставилась в темноту перед собой. Она рассказала всё. Упавшим голосом жертвы, пережившей тысячи смертей из прошлого Астрид.

Описывая всё, что увидела и испытала, она невольно поразила Ирвина и убедила его в том, что всё сказанное правда. По-другому быть не могло. И Ирвин начинал верить, что их гостья, зовущаяся леди Астрид Сандерленд, была волком в овечьей шкуре. Он и без того не питал большого доверия к людям. А в Астрид с самого начала чувствовал неладное.

– Пап, мне нужно бежать. С рассветом. Иначе она вернется за мной. Пожалуйста. Поверь мне.

Ирвин не говорил ни слова. Не отвечал. А Джульетт продолжала тихо убеждать, чтобы не услышала мать. Она тараторила и тараторила. Убеждая снова и снова. Думая, что отец не верит. Что он откажется. Что навлечет тем самым ужасную беду на всех них.

А потом Джульетт поняла, что это она, глупая, навлекла беду на свою семью. И расплакалась вновь. Она сползла на пол, опустившись на колени, и стала молить отца простить её.

Ирвин поднял её за плечи и запретил впадать в истерику.

– Хочешь уехать, уедем, а истерику прекращай! – строго велел он.

Джульетт старательно кивнула, вытирая слезы. Она готова была на всё, лишь бы сделать что-то. Лишь бы он ей поверил. Лишь бы они как-то исправили ошибку Джульетт, наивно выдавшей пророчество одной из бессмертных наследниц тьмы.

– Знаю я, куда нам ехать, – прикинув, кивнул себе Ирвин. – Есть одно местечко. Но много вещей не возьмем. Налегке выдвинемся. А там уж разберемся, чудачка ты у меня сумасшедшая или всё это правда. В любом случае, сельский воздух тебе не помешает. Ни к чему сидеть в этих стенах.

Так они и поступили, как сказал Ирвин.

Собрали немного вещей и еды в дорогу. И на рассвете пешком выдвинулись в грузовой порт, что раскинулся неподалеку. Порой тихими утрами на Джилл-стрит были слышны звуки работ оттуда. В порту Ирвин сговорился с одним из моряков, и за небольшую плату тот согласился взять их на борт. Судно шло в Ирландское море, в Ливерпуль с заходом в порт острова Мэн.

Вечером следующего дня, к тому времени, как Джульетт и Ирвин Фэннинг плыли морем в безопасное место, Астрид Сандерленд вновь наведалась в их дом в Лондоне.

Преисполненная решимости убить шестнадцатилетнюю пророчицу, чтобы скрыть тайну своей личности. Убить, выпытав сначала правду о том, откуда Джульетт известно про лордоков, и кто надоумил её нести эту ересь, будто бы бессмертные однажды сгинут. Астрид нужно было знать, ради чего Джульетт твердит эту кощунственную ложь?

Ей открыла мать Джульетт, обрадованная возвращением Астрид, извиняющаяся, но с сожалением вынужденная сообщить, что Джульетт нет дома.

– Как это «нет дома»? – притворно улыбнулась Астрид и с нажимом спросила. – А где ещё ей быть?!

– Леди Сандерленд, по правде сказать, я сама не знаю…

Астрид разозлилась в одно мгновение. Она толкнула дверь рукой, и та ударила миссис Фэннинг по лицу. Да так, что рассекла ей лоб в кровь. Пэтти Фэннинг попятилась испуганно, но продолжая чувствовать себя обязанной перед знатной гостьей. Ведь она могла щедро заплатить. И Астрид знала, как сильно эта женщина, эта ничтожная прачка, любит деньги.

Астрид закрыла за собой дверь и медленно повернулась к миссис Фэннинг.

– Не нужно мне лгать! – прошипела Астрид, искажая лицо от бешенства. – Лучше скажи мне, сколько ты предлагаешь за дочь целиком, если я выкуплю у тебя Джульетт? Двадцать фунтов? Пятьдесят? Сто?

Мать пророчицы сначала оторопела от вопроса, а потом решила, будто поняла, что к чему. Она посчитала, что речь идет о бизнесе и прибылях. Что богатая особа увидела в её Джульетт золотоносный резерв. Если Астрид предлагает сто фунтов, значит они смогут заработать много больше, решила Пэтти Фэннинг. И ответила с гордостью и вызовом: