Текст книги "Катрина: Меч зари"

Глава 5. Гринтон

Графство Норт-Йоркшир, Англия.

Август 1910 года.

Охотничье имение Гринтона располагалось на южных склонах Свалдейла среди протяженных холмов и тенистых перелесков. Готический особняк с трехэтажной башней был выстроен в начале прошлого столетия вокруг внутреннего двора и напоминал настоящий средневековый замок. Стены из щебня венчали прямоугольные зубцы, а окна смотрели в основном на восток и север, на деревню Гринтон, что лежала ниже по склону в пятнадцати минутах ходьбы.

Во второй половине XIX века имение приобрел Джон Чарльзуорт эсквайр, член Британского парламента от Уэйкфилда. С тех пор охотничьими угодьями и особняком владела семья Чарльзуортов.

Ирвин Фэннинг устроился в местную рабочую бригаду помогать готовить имение к следующему охотничьему сезону. Работы здесь всегда хватало. По обширной территории были разбросаны сады и плантации, конюшни, каретные залы, питомники и бесхозные хозяйственные постройки. За последние годы многое порядком обветшало. В основном восстанавливали каменные изгороди, протянувшиеся вдоль всей территории, да меняли древесину в загонах.

Предки Ирвина были родом из этих мест. В деревушках, разбросанных по округе в паре миль друг от друга, ещё можно было сыскать его дальнюю родню. А в Гринтоне работал друг детства Ирвина, Нейл Смоллгард. Мальчишками они вместе вытачивали деревянные кораблики и пускали по стремительному потоку мелководной, но быстрой речки Суэйл.

Оба мечтали путешествовать. У обоих по-своему получилось. Ирвин уехал на заработки в Лондон. А Нейл выучился в семинарии, стал Отцом Смолгардом и получал назначения в приходы по всей Англии, пока не был назначен священником в приходе Святого Андрея, здесь же, в Гринтоне.

Именно Отец Смолгард нашел для Ирвина работу и жилье, когда тот внезапно объявился в деревне спустя добрых тридцать лет. Без лишних вопросов и недоверия, за что Ирвин был ему благодарен.

За несколько месяцев спокойной жизни в Гринтоне Ирвин пообжился и уже, глядя на знакомые холмы и каменные домишки, ловил себя на чувстве, будто не уезжал никогда из этих мест. Здесь ничего и никогда не менялось.

Очередной рабочий день на территории охотничьих угодий подходил к концу. Бригада уже сворачивала работу, когда тяжелый деревянный брус придавил и рассек левую кисть Ирвина.

Кровь сначала синим пузырем набухла на тыльной стороне ладони, а потом засочилась по рукаву. Синяк расползался по опухшей кисти.

– Ну, всё, дальше мы сами! – присвистнув, сказал один из рабочих.

– Что там?

– Ирвину руку размозжило.

– Я ж говорил, надо было заканчивать в шесть, – поспешно ввернул второй. – Руку не сломал хотя бы?

– Да вроде нет, – пошевелил онемевшими пальцами Ирвин.

Он выругался себе под нос, обмотал платком руку и, попрощавшись с рабочими, побрел по-над каменной изгородью к дороге.

Вечерняя прохлада сгущалась под ветвями деревьев. Узкая проселочная дорога вела к деревне и старому гринтоновскому каменному мосту через Суэйл. Ирвина поселили в жилой пристройке дома вдаль по Суэйл-Холл-лейн, улочке, протянувшейся на запад от главной дороги. Почти на окраине Гринтона и одновременно недалеко от центра.

В пристройке, обросшей к лету цветущими кустарниками, размещалось всего одно жилое помещение и чулан.

Туда он дошел за десять минут. Поврежденная кисть начинала пульсировать изводящей жаркой болью.

В сумраке Ирвин вошел в темное помещение своего жилища, не зажигая света. Не замечая тёмной фигуры, сидящей сбоку стола, лицом ко входу. Размотал платок и над ведром обдал руку кипяченой водой из чайника. Кровь, смешанная с водой, со звоном ударилась о дно жестяного ведра.

– Где Джульетт, Ирвин? – раздался спокойный женский голос из темноты.

Мужчина вздрогнул, выронил чайник и резко обернулся. В полумраке блеснули два сизых зрачка на белом лице молодой брюнетки.

Не теряя времени, Ирвин метнулся за спрятанным ружьем и направил в её сторону, положив ствол поверх предплечья раненой руки. Он знал, ружье заряжено. Лично проверял, каждый раз уходя на работу и возвращаясь с неё.

Изящным мановением тонких рук возле стола чиркнула спичка.

Катрина Вэллкат зажгла фонарь.

Теперь Иривн Фэннинг мог разглядеть незнакомку. Правильностью аккуратных черт она сошла бы за англичанку, но проглядывала в её облике и экзотическая южная красота, непривычная глазу простого британского рабочего. Одежда её оказалась необычна. Брюки для конной езды, высокие сапоги с голенищем, укрепленным гравированными металлическими латами и кожаный дорожный плащ с капюшоном, лежащем на плечах.

– Уходите немедленно, иначе мне придется выстрелить! – решительно скомандовал мужчина.

– Где твоя дочь, Ирвин? – на новый лад терпеливо повторила вопрос Катрина.

Она говорила на английском, со свойственным для лондонских аристократов произношением. Это было обусловлено наиболее частым общением с представителями светского общества и кланом Астрид Сандерленд.

– Простите, я предупреждал, – через участившееся сбивчивое дыхание проговорил Ирвин и нажал на спусковой крючок.

Ничего не произошло.

Катрина бросила на пол горсть патронов. Ирвин ещё раз нажал на спусковой крючок для верности. Уже отчаявшийся и застигнутый врасплох предусмотрительностью незнакомки, заранее разрядившей его оружие.

– Поскольку мы прояснили ситуацию с ружьем, предлагаю вернуться к главной теме, – по-прежнему спокойно заговорила Катрина. – На протяжении последней недели ты четырежды посещал дом Уоткинсов, трижды ходил в гости к Дорстанам и два раза заглядывал к молочнику. Вопрос: в каком из этих мест прячется Джульетт?

– Вы следите за мной?

– Ирвин, на кону жизнь Джульетт и всех жителей деревни. Скоро сюда доберутся те, кто послан убить твою дочь. За то, что она знает. Они хотят заставить её умолкнуть навсегда.

– А что здесь делаете вы?

– Я приехала получить чрезвычайно важные знания. Внять твоей дочери. И помочь вам скрыться.

Ирвин недоверчиво переступил с ноги на ногу.

– Однажды я уже видел леди вроде вас. Ей тоже хотелось много чего услышать, и она была так же настойчива. Волчица в овечьей шкуре. Навряд ли и вы хотите помочь. Может быть, мое ружье не заряжено, но вам придется уйти, пока я не вышвырнул вас отсюда.

Катрина встала и стремительно подошла к Ирвину. Он был на голову выше её, худощавый, но крепкий.

– Не приближайтесь, – замахнулся он ружьем.

Наемница легко вырвала ружье из его рук и отшвырнула.

– Если бы я была тебе врагом, я бы вырезала всю деревню дом за домом, не тратя время на вопросы. И так добралась бы до Джульетт.

Катрина взяла наполовину опустошенную бутылку виски, что стояла на полке позади Ирвина и сняла полотенце с крючка. Намочила спиртным ткань, и протянула раскрытую ладонь, чтобы он позволил ей помочь ему:

– Твою рану нужно обработать.

Ирвин неуверенно потянул носом и осторожно протянул поврежденную руку. Катрина принялась обтирать кровь с его кисти, промакивая и приминая рваные края кожи полотенцем, смоченным виски.

Ирвин стоял в растерянности, а Катрина продолжила говорить:

– Я понимаю, тебе тяжело. Дни спокойствия сочтены. Тебе пришлось бежать из дома, оставить жену и детей на милость судьбы ради спасения дочери, и вам совершенно некому довериться. Но вы не в безопасности здесь. Вас найдут. Прячась в Северном Йоркшире вы лишь оттягиваете неизбежное. У Джульетт дар. И тебе не под силу её защитить. По какой-то причине именно вам с дочерью выпало нести этот крест. Если ничего не предпринять, Джульетт убьют за то, что она знает. Послушай меня, – воззвал спокойный голос наёмницы в глубоком молении. Она заглянула в его глаза, а палец её лег на его запястье, туда, где бился пульс. – Это произойдёт. Если вас нашла я, найдут и они. Сюда направляется Нобилиор, наёмник бессмертных. Превосходный следопыт, посланник самой смерти. Тебя будут пытать. Сломают дух, подчинят твой разум своей воле. Гринтон зальют кровью. А потом убьют Джульетт. Дай людям, что живут здесь, спокойно дожить свой век. Доверься мне. Спаси себя и дочь.

Слова эти прозвучали для Ирвина так проникновенно, что он ощутил опасный соблазн поверить ей. Меж тем, прикосновение и зрительный контакт обеспечили Катрине если не полную власть над сознанием смертного (в вопросах чрезвычайно важных для человека гипноз лордоков не имел достаточной силы), то хотя бы расположение Ирвина.

– Довериться и добровольно сунуться в волчью пасть? – спросил Ирвин с горячностью человека, осознающего, что на кону всё, что ему дорого в этом мире. В глазах его металось сомнение. – Вы просите о невозможном. Кто вы такая, что уговариваете меня отдать собственную дочь на вашу милость?

Катрина разорвала полотенце надвое, отделяя пропитанную кровью часть, и перевязала руку Ирвина чистым лоскутом.

– Я та, кто обеспечит вас местом на корабле через Атлантику, – сказала она. – Океан сотрет ваш след, а в Новом Свете нет кланов и некому желать смерти Джульетт. Когда Джульетт расскажет мне всё о своих видениях, я помогу вам исчезнуть. Решайся, Ирвин. Во имя жизни Джульетт.

Уж такого ответа он точно не ожидал. Удивление и несмелая надежда скользнули по лицу Ирвина. Взгляд его метался. Наёмница точно знала, какое решение он примет.

Свет в пристройке Ирвина погас.

После вечерней молитвы Джульетт Фэннинг готовилась ко сну и расстилала кровать, когда в маленькое окошко её комнатки постучались с улицы. Джульетт с недоумением глянула в сторону окна, за которым из сумерек проглядывали могильные плиты церковного двора. Пугливой по натуре она не была, поэтому приглушила свет газового светильника на стене и подошла к окну, присматриваясь.

Она жила в доме приходского священника, который занимал отец Смоллгард. Они с Ирвином решили, что рядом с церковью безопаснее, и если они разделятся, то так её сложнее будет найти.

Времена, когда это могло сработать, закончились с минувшим заходом.

Увидев голову отца, она поспешила открыть створки. Ирвин стоял сбоку от окна, в зарослях кустарника. За плечом у него болтался зачехленный приклад ружья, обрезанного по совету Катрины.

– Пап? Что ты здесь делаешь?

– Тише! Собирайся, нам надо уходить. И погаси свет.

– А что-то случилось? – шепотом спросила Джульетт.

– Потуши сначала свет.

– Хорошо.

Погасив светильник, Джульетт вернулась к окну, перегнулась через подоконник и выглянула на улицу.

– А зачем нам уходить?

– Мы уезжаем.

– Как! Совсем? – огорчилась Джульетт. – Но я не успею собраться.

– Просто одевайся. Возьми только самое необходимое. Вылезай через окно. И не оставляй отцу Смоллгарду никаких записок на прощение.

– Ладно. Поняла. Жуть как невежливо получится.

Белокурая девушка скрылась в окне на несколько долгих минут. Потом из окошка вылетела полупустая дорожная сумка, куда Джульетт набросала несколько вещей, а затем и сама она спрыгнула на траву. За это время она успела завязать волосы и накинуть плащ.

– Кто это с тобой? – увидела Джульетт стоявшую за плечом отца Катрину.

Наемница вышла вперед и протянула руку:

– Меня зовут Кэтрин Уолкотт. Я помогу вам уехать из страны.

Джульетт оглядела Катрину удивленно. Со смутным беспокойством глянув на отца, Джульетт настороженно пожала руку Катрины. И в следующее мгновение, как пальцы наёмницы сжались, Джульетт покачнулась, будто теряя сознание, и повалилась ничком.

Ирвин успел подхватить дочь, прежде чем она упала.

– Осторожно, крошка! Вот так, – проговорил он, помогая ей стать на ноги. – Тебе нехорошо?

Джульетт взялась за голову и тут же нашла глазами Катрину. По прямому взгляду девчонки, по расширившимся зрачкам и ошеломленному лицу, наёмница поняла, что что-то произошло. Нечто скрытое даже от её проницательного взора.

Левая рука Катрины незаметно коснулась кинжала квилона, спрятанного на ремне за спиной под тяжелым кожаным плащом. Она догадалась, что Джульетт каким-то образом поняла, кем на самом деле является Кэтрин Уолкотт. Сейчас девчонка выдаст её. Ирвин предпримет какую-нибудь глупость, которая превратит его в помеху для Катрины, и наёмнице придется действовать. Какое нежелательно кровавое начало.

Опомнившись и твердо встав на ноги, Джульетт быстро поправила волосы.

– Я просто… у меня закружилась голова после прыжка из окна. Оно оказалось выше, чем я думала. Всё в порядке, правда.

– Точно? – испытывающе спросила Катрина.

Джульетт посмотрела на неё долгим взглядом. Многозначительно. И с толикой осознанного любопытства. Будто понимала, что перед ней стоит представительница совершенно другого биологического вида.

– Точно, – легко и решительно уверила Джульетт.

– Тогда пора идти. Тебя ищут лордоки. Ты понимаешь, о ком я говорю?

– Думаю, да, – беспокойно облизав губы, кивнула Джульетт, затем взглянула на отца. – Пойдёмте. А по дороге ты мне расскажешь, как вы познакомились. Ой, что у тебя с рукой?

– На работе поранился.

Ирвин подхватил сумку, закинул через плечо, и втроем они зашагали к главной дороге Гринтона. Им предстоял долгий путь. Джульетт задумчиво шагала рядом с отцом, внимательно рассматривая шедшую впереди новую знакомую отца.

Под опрокинутой бездной ночного неба Катрина вела их к повозке, приготовленной на проселочной дороге за Гринтоном. Наёмница молчала, перебирая в уме причины столь странного поведения девчонки. Сомнений почти не оставалось. Джульетт узнала в ней вампира, но сохранила тайну Катрины. Почему?

Ирвин закинул сумку и зачехленный обрез ружья в повозку и помог Джульетт забраться в кузов, а сам сел на сиденье ездового рядом с Катриной.

– Править буду я, – твердо сообщил Ирвин, хватая вожжи. А затем поинтересовался: – Куда, по-вашему, мы должны ехать?

– В Дарлингтон. Нужно успеть на утренний поезд до Йорка, – ответила Катрина.

Отец Джульетт присвистнул, встряхнул вожжи, голосом послал пегую тягловую лошадь и, когда кобыла двинулась, мягко принял её на вожжи – править упряжкой он умел и справлялся с этим делом, несмотря на травмированную руку.

– Тогда поедем вдоль реки, через Ричмонд, – сказал Ирвин. – Это самая короткая дорога. Часа через четыре окажемся в Дарлингтоне. Но это будет поздняя ночь, что нам делать там в такой час?

– Отдохнете в номере, который я сняла для вас.

– Вы, похоже, всё предусмотрели, – прищурившись, почесал щетинистый подбородок Ирвин и погрузился в размышления. – Скажите, а откуда вы столько знаете о вампирах? У моей-то дочки были видения, и то мы ничего об этих адских тварях не знаем.

– Ирвин, что ты слышал о фонарниках? – в ответ спросила Катрина и пристально вгляделась в его лицо.

– О ком? Фонарщиках?

– Фонарники. Тебе знакомо это слово?

– Фонарники? – задумался Ирвин. – Нет, не слыхал.

Наемница ещё на время задержала цепкий взгляд на Ирвине, когда он смолк, потом повернулась назад, к кузову, в котором сидела пророчица:

– А ты, Джульетт, знаешь что-нибудь о фонарниках?

Это была проверка. Триумвират допускал, что вся шумиха вокруг пророчеств девчонки могла быть спровоцирована орденом фонарников для того, чтобы выманить лордоков из тени и угодить в западню вампироборцев. Существовала вероятность, что Ирвин и Джульетт могли оказаться фонарниками. Но Катрина в этом сомневалась.

– Боюсь, что нет, мисс Уолкотт. Они хорошие или плохие?

– Полагаю, что хорошие, – ответила Катрина. – И даже в своих видениях ты ничего про них не видела?

– Я не видела в своих ведениях ничего хорошего.

Их ответы окончательно развеяли настороженность наёмницы. Ложь она бы заметила. Джульетт отозвалась без запинки, не взглянув на отца. Никаких признаков волнения и нерешительности. Или сговора. А Ирвин… он слишком прост, чтобы притворяться.

– Я расслышала горечь в твоем голосе, – заметила Катрина.

– Так и есть, мисс Уолкотт.

– Ну так что, – спросил Ирвин, – с чего это вы так осведомлены о вампирах?

С притворной убежденностью и горячностью, будто сама верила в святость их миссии, Катрина рассказала об организации, призванной во имя всего святого бороться с вампирами и отстаивать жизнь рода человеческого.

– Они и зовутся фонарниками. Несущими свет во тьму. За несколько веков, что ведут они свою войну, о вампирах удалось скопить немало сведений. Знание есть оружие, а невежество погибель. Я одна из них.

Коварству этого честного признания не было границ. Катрина знала, что Ирвин и Джульетт подумают, будто она говорит о фонарниках. Собственные выводы убедят их сильнее, чем любые её заверения.

– А ты, Джульетт, возможно, обладаешь ценнейший информацией, которая послужит благому делу, – заверила Катрина, обернувшись к пророчице. Но девчонка ответила лишь взглядом, полным смятения.

Весь путь до Дарлингтона, единственной в окрестностях железнодорожной станции, Джульетт молчала и не спала. Наёмница чувствовала её взгляд на себе. А Ирвин продолжал задавать вопросы, на которые Катрина неизменно давала ответы, притуплявшие его бдительность. К концу дороги повязка на его руке пропиталась кровью. От усилий рана, видимо, разошлась, и Катрине пришлось взять вожжи самой.

Джульетт смогла подремать только под утро, когда они устроились в тесной комнатке, снятой для них Катриной в отеле через улицу от железнодорожной станции Дарлингтона.

Засыпая на пахнущей «Отбеливающей содой» постели в полумраке, казавшемся ей чужим и недружелюбным, она спросила отца:

– Ты доверяешь мисс Уолкотт?

– Не очень, крошка. Нам теперь опасно доверять людям. Но оставаться в Гринтоне было бы небезопасно. Тут я, пожалуй, ей поверю. Если нас нашла мисс Уолкотт, то найдет и кто похуже, – звучно вздохнул Ирвин и умолк на время. – Ну а ты ей доверяешь?

– Доверяю, – с осторожной искоркой надежды прошептала Джульетт.

– Почему?

– Просто предчувствие.

– Эх, крошка, не знаешь ты, что бывает у людей на душе. Никому нельзя доверять, пока делом не покажут, чего они стоят. Ну да ладно, поспи немного. Надо набраться сил.

Сам Ирвин не сомкнул и глаза. Сидел с обрезом ружья у кровати дочери, всю ночь буравя взглядом входную дверь. Это наёмница посоветовала ему сделать обрез и помогла с этим. Благо инструментов в его рабочей лачуге было предостаточно. Патроны Катрина тоже вернула. Ещё в Гринтоне. Сразу, как они пришли к взаимопониманию.

В половине восьмого утра, за полчаса до прибытия поезда, в их комнату постучали. Ирвин, прикорнувший на минуту, вздрогнул и отозвался:

– Кто там?

– Доброе утро! Это мисс Уолкотт. Можно войти?

Потерев глаза, Ирвин присмотрелся к спящей Джульетт. Проверил, всё ли в порядке. Раскинув белокурые волосы, уставшая с дороги она, целая и невредимая, мирно спала, зарывшись лицом в подушку. Тогда Ирвин поднялся и, не выпуская обреза из рук, приоткрыл щель в коридор отеля.

Убедившись, что Катрина стояла одна, он впустил её. И поразился, как бледна её кожа в утреннем свете. Он счел это признаком высокого происхождения, что подтверждало её произношение.

– Пора собираться, да? – спросил Ирвин, оставляя ружье возле кресла. – Который час уже?

Катрина вздохнула с сожалением и сообщила:

– Вообще-то, я пришла поставить в известность о произошедших переменах. Только что я вернулась со станции, где узнала неприятные новости. К сожалению, утренний восьмичасовой поезд отменили из-за технических работ на железнодорожных путях. Нам придется дождаться вечернего шестичасового.

Ирвин с досадой почесал подбородок и задумчиво пробормотал:

– Как некстати… думаете, они успеют закончить работы к вечеру? Не хотелось бы здесь застревать.

Катрина легонько махнула рукой:

– Наверняка, дело в каком-то пустяке. Всё не так уж и плохо! В шесть часов придет Йоркский экспресс. На нем мы доедем быстрее. Хлопоты в связи с этими сложностями я взяла на себя и всё устроила. Вам не о чем беспокоится. Билеты я обменяла и продлила оплату комнат. Отдыхайте!

Катрина сделала шаг в сторону двери, когда Ирвин её окликнул:

– Мисс Уолкотт! Не могли бы вы отдать нам наши с Джульетт билеты на Йоркский экспресс.

Катрина улыбнулась очаровательной добросердечной улыбкой и просунула руку во внутренний карман плаща.

– Ну конечно, – она протянула два билета. – Вот, возьмите.

Ирвин взял их и тут же рассмотрел. Маленькие, шириной всего в пару пальцев, с пометкой «экспресс» на сегодняшнее число.

– Спасибо, мисс Уолкотт! За всё.

Она кивнула и ушла, закрыв за собой дверь. И оставив расстроенного Ирвина наедине с беспокойными мыслями. Он подошел к окну и взглянул на блестящие вдали железнодорожные пути, убегавшие в утреннее марево.

Нехорошо это всё. Он не чувствовал себя в безопасности здесь. Если бежишь от угрозы, то лучше двигаться, чем ждать чего-то.

Впрочем, тени дум покинули его, когда он заметил, что дочь уже не спит. Солнце его жизни встало, прогнав тревоги.

Джульетт села в постели и подбадривающе проговорила:

– Не переживай, пап. Это лишь небольшая заминка.

– Наши голоса разбудили, значит? – хмыкнул Ирвин.

– Ага.

– Да я особо и не переживаю, – соврал он и вновь посмотрел на железнодорожные пути.

– Как твоя рука? Болит?

– Уже получше, дочка. Уже получше. Хочешь посмотреть билеты?

– Давай! – загоревшись от любопытства, охотно согласилась Джульетт.

Он отдал дочке билеты и уселся в кресло, надеясь немного поспать.

В 7:59 до полудня гулкий звук локомотивного свистка где-то поблизости разбудил Ирвина и заставил вновь выглянуть в окно. Он отодвинул занавеску, раскрыл створки и высунулся в утреннюю прохладу. Через улицу в сторону станции стягивались люди.

Ирвин решил сходить на станцию. Он взял пиджак, сказал Джульетт, чтобы она заперлась и никому не открывала, даже мисс Уолкотт, и вышел из комнаты. Он почти бегом поспешил на станцию Дарлингтона. Длинное здание из красного кирпича, сквозь которое под стальным со стеклом арочным навесом проходили пути.

Вместе с толпой Ирвин миновал белые колонны и вышел на платформу. В свете лучей, пробивающихся через окна в крыше, разводил пары пассажирский поезд.

Ирвин подошел к кондуктору, впускавшему пассажиров:

– Доброе утро! Подскажите, это поезд до Йорка?

– Именно так, сэр!

– А как же технические работы на путях?

– Простите?

– Ну, мне сказали, что восьмичасового поезда сегодня не будет, из-за работ на путях.

– Тот, кто вам это сказал, должно быть что-то напутал. Всё в порядке. Сегодня идем точно по графику.

– О Господи! – ужаснулся Ирвин. – Джульетт!

Непонимание и растерянность тут же смелись. Его вдруг накрыл страх за дочь. Ирвин со всех ног бросился из станции, обратно в отель, скорее в комнату, забарабанил в дверь, в надежде, что ему откроет дочь.

– Джульетт, крошка, открой скорее, – стучал он, в ужасе осознавая, что по каким-то причинам Кэтрин Уолкотт намеренно ввела его в заблуждение относительно отмены утреннего поезда до Йорка. – Джульетт!

– Открываю, открываю, – проговорила она, впуская отца. – Куда ты ходил?

Ирвин захлопнул дверь, заперся и тут же крепко обнял дочь.

– О, Джульетт, я так за тебя испугался!

– Да в чем дело-то? – вытаращила она глаза.

Он отодвинул её, но не выпустил из рук.

– Так, дочь, мне нужно кое-что выяснить. Ты знаешь, боятся ли вампиры дневного света, как в мифах? Или могут ходить среди дня?

– Почему ты спрашиваешь? Ты кого-то увидел там?! – почти взвизгнула Джульетт.

Ирвин успокаивающе замотал головой:

– Ну, нет, ничего такого, не волнуйся. Просто ответь, ладно? Отцу нужно знать, может быть нам безопаснее путешествовать в дневное время. Может ли это задержать вампиров. Могут ли они снести солнечный свет? Твои видения как-то проясняли это?

– А, ну хорошо, – переведя дух, Джульетт подумала с минуту. – Вообще-то не могут. Не должны. Я хочу сказать…

Вновь эта совестливая старательность, которую он видел на её лице много раз. Внутренняя сила, заставлявшая её преодолевать неведомую ему не физическую боль от ужасного, скрытого от него знания. И никакие слова Джульетт не могли описать тот страх, который он видел в её глазах, когда она говорила о своих видениях. Настоящих видениях о вампирах. Не шарлатанских байках, что мать заставляла её рассказывать доверчивым и суеверным клиентам. Знание о чем-то чрезмерно тёмном и мерзком, скрытом от людей где-то в ночной бездне.

– Я вроде бы видела… как горели человеческие фигуры в лучах, – глаза дочери блеснули слезой. – Как они кричали…

– Ну всё-всё, вот и решили, – кивнул Ирвин и утешающе прижал Джульетт к себе. – Ладно. Не нужно больше это вспоминать.

Он услышал отголосок стука железнодорожных колес, а потом увидел, как далеко за окном восьмичасовой поезд до Йорка ползет на юг. Точно по расписанию. Что превращало их благодетельницу мисс Уолкотт в женщину, сознательно солгавшую, чтобы задержать их здесь. До вечера. До прихода темноты.

Тревога и чувство близкой угрозы сковали его сердце. Он суетливо заходил по комнате, размышляя.

Джульетт стояла на месте, обеспокоенно наблюдая за Ирвином.

– Пап, что тебя беспокоит?

Ирвин молчал. Думал. Оставаться здесь было опасно. Рядом с Кэтрин Уоллкот, обманом убедившей и выманившей их из Гринтона. Пытавшейся хитростью удержать в отеле до захода солнца. Им нужно уходить, пока светит солнце. У них будет фора в целый световой день. Уж куда-то доберутся.

– Знаешь, что, крошка. Давай-ка собирайся на выход. У нас есть одно дело. Нам ведь ещё и перекусить где-то надо. Давай, поторапливайся.

Джульетт всегда слушалась отца, но сейчас она принялась выполнять его слова из чувства тревоги, передавшейся ей от него.

– Дело в мисс Уолкотт? – спросила Джульетт. – Нам надо поговорить о ней.

– Хорошо, но позже.

Ирвин прошел за их дорожной сумкой, открыл её и вытянул распятие. Деревянное с латунной фигурой Христа. Такие вешают на стену над кроватью – они прихватили его из дому, ещё в Лондоне. Он незаметно сунул распятие в карман пиджака. А Джульетт в это время натягивала свой плащ. Потом он прошел за чехлом для обреза, засунул ружье в чехол, сунул в сумку и перебросил её через плечо.

Едва они ступили за порог комнаты, как дверь номера напротив беззвучно отворилась. И из темной зашторенной комнаты показалось белое лицо наёмницы.

– Ирвин! Куда вы собрались? – удивилась Катрина.

– Ступай, Джульетт, – сказал отец, заслонив дочь собой. – Мисс Уолкотт, не беспокойтесь, мы ненадолго.

Его ложь оскорбила слух Катрины. Она стремительно вышла, вознамерившись преградить им путь, но Ирвин на автомате выхватил распятье из кармана и выставил перед собой, всей душою боясь, что мисс Уолкотт из-за этого явит свою истинную суть, оправдав его самые страшные опасения.

Катрина даже не увидела распятия. Это был блеск. Ослепляющий блеск, какой мог увидеть лишь вампир. Этот яркий свет обжег глаза Катрины. Она вскрикнула, невольно закрылась рукой от распятия и отпрянула вглубь своего номера. И не могла подступить ближе.

Ирвин ахнул, до последнего мгновения не верящий, что распятие отпугнет Кэтрин Уолкотт. Схватил Джульетт за плечо и потащил за собой. Со всех ног мчась из коридора по лестнице вниз. В меленький вестибюль отеля. Подальше от этой опасной незнакомки. Прочь от вампира.

– Пап! Пап! – кричала Джульетт, но Ирвин тащил её за собой, гонимый инстинктом, требовавшим во что бы то ни стало защитить дочь.

Они промчались мимо хозяина отеля к раскрытой двери на улицу, в спасительный свет солнца. Ирвин протолкнул дочь вперед себя и вылетел как ошпаренный следом, но могучая рука протянулась за ним из тени отеля и остановила, схватив за ворот пиджака. Ирвин едва устоял на ногах и оглянулся.

Катрина стояла за порогом вестибюля, скрытая от прямых лучей солнца, но рука её от плеча устремилась за Ирвином на свет.

– Пожалуйста, не бойся, – твердо, осознавая, что говорит последние слова, которые ей удастся донести до этого испуганного человека, сказала Катрина. Меж тем, кожа её сжатых пальцев начала покрываться волдырями. Дымиться. Обугливаться. – Ирвин, прошу! Не уходите! Вам нельзя оставаться одним. Они вас убьют.

Ирвин стоял будто прибитый к земле, пораженный тем, что происходит с рукой наёмницы. Лучи солнца на глазах изъявляли сжатую кисть Катрины. Превращали плоть в пепел, обнажая кости её пальцев.

Джульетт во все глаза смотрела на эту чудовищную картину, ухватив отца за руку.

– Вернитесь! – надломленным от боли голосом произнесла Катрина и бессильно разжала вспыхнувшие пламенем кости своих пальцев, выпуская пиджак Ирвина.

Наемница отступила глубоко в тень вестибюля, не сводя глаз с отца и дочери. Изуродованная светом рука перестала гореть и теперь дымилась.

Ирвин поправил сумку, крепко взял Джульетт за руку и поспешил раствориться в ослепительном для Катрины сиянии дня.

– Твоя дочь знала, – кричала им вслед наёмница, превозмогая боль и дрожь. – Спроси, почему она не выдала меня.