Текст книги "Всемирная история. Древний Китай"

Древняя мифология расписной керамики

В эпоху неолита возникают новые системы человеческих представлений об окружающем мире, которые находят свое отражение в мифах. Как полагают исследователи, в основе мифа лежит сакральное знание, которое было доступно только посвященным. В древние времена это были старейшины племени, жрецы и шаманы. Для того чтобы распространить миф, они придумали ритуал, который является проекцией мифа (сакрального знания) на поведение простых людей. Еще позже миф трансформируется в фольклорное повествование, которое может бытовать в народе долгое время как сказка или предание. И люди продолжат передавать эти удивительные сюжеты из поколения в поколение даже тогда, когда изначальное сакральное знание будет уже давно утрачено.

Это важно знать применительно к мифам, а особенно к мифам китайским, которые были записаны спустя многие тысячелетия после своего возникновения. Поэтому относиться к ним как к какому-то отображению реальных событий стоит весьма осторожно. Более того, ряд ученых высказывали мнение, что сложно говорить о наличии стройной мифологической системы у древних китайцев – у них не было своего эпоса, своей системы богов. Но какие-то зачатки мифологического мышления и представлений у них все-таки имелись.

Сегодня выполнить, если так можно выразиться, прочтение и реставрацию мифа ученые пытаются через интерпретацию древних изображений, орнаментов и росписей сосудов, которые удалось отыскать археологам. В Китае особо широкое пространство для реконструкции первобытного мифа дает керамика культурной общности Яншао.

Хотя расписная керамика составляет в целом около 10 % всего керамического комплекса поселений данной культурной общности, этот факт уже сам по себе свидетельствует о том, что она занимала особое место в человеческой культуре. Возможно, она использовалась как раз для ритуальных целей. Специалисты, которые изучают мотивы рисунков или элементы орнаментов на керамике древних культур, давно пришли к выводу, что они имеют или «зашифровывают» сакральный или ритуальный смысл.

Так, весьма популярным на керамике Яншао является переплетение спиральных орнаментов в виде различных сочетаний волн или завитков наподобие буквы «S». В самом простом своем виде она представлена в виде ленты, которая опоясывает тело сосуда по кругу. Несколько таких лент, переплетаясь неоднократно, создают солярные символы. Очевидно, это отображение хода небесных светил по небосводу, прообраз календаря с циклическими фазами, бег времени. Бывает, что такой S-образный элемент закручивается в круги, а в другом случае, вращаясь вокруг центра, образует «треххвостый» орнамент. Этот орнамент означает знак ветра или вихря.

Еще первооткрыватель «культуры Яншао» Андерсон предложил искать истоки орнамента китайской расписной керамики за пределами Китая. Он обратил внимание на то, что орнамент со спиралью похож на орнаменты в культурах расписной керамики Западной Азии, Ближнего Востока и даже Восточной Европы. При этом для сравнения из последнего он выделил керамику трипольской культуры, открытой недалеко от Киева известным археологом Викентием Хвойкой в 1911 г. Это было очевидно для того уровня знаний и понимания взаимосвязи истории. Андерсон предположил искать истоки китайской цивилизации в связях с классическими цивилизациями Ближнего Востока, на тот момент уже достаточно хорошо изученными археологами.

Интересно, что известный советский исследователь Б. Я. Рыбаков, также изучая керамику трипольской культуры, считал, что ленточный S-образный орнамент символизирует змей, которые зимой впадают в спячку, а весной обновляются, сбрасывая кожу. Иным символом, который могла обозначать эта спираль, была вода. На китайских сосудах есть варианты изображения спиралей, из которых как бы льются потоки воды – изображены параллельные косые линии, что некоторые ученые трактуют как дождь.

Хотя сейчас нет никаких оснований утверждать, что между культурами расписной керамики эпохи неолита, разбросанными на расстояния в тысячи километров, существовали какие-либо контакты, тем более обмен идеями, сам факт появления столь похожего орнамента поразителен. Вот что пишет один из сторонников теории таких контактов Л. С. Васильев[3]3
  Васильев Л. С. (1930–2016) – советский и российский историк, религиовед, востоковед (китаевед).


[Закрыть]: «Могла ли столь сложная комплексная идея в столь специфическом исполнении и в столь однообразной форме (орнаментальная лента на теле расписного сосуда) возникнуть самостоятельно, конвергентно у разных народов, не имевших между собой культурно-генетических связей? Мне кажется это совсем невероятным». Он предполагает, что к западу от Китая существовало определенное материнское ядро культур расписной керамики, откуда основные элементы распространились широко, и даже в отдаленных на тысячи километров периферийных культурах могли сохранять определенный «генетический код», в котором отображались верования, идеи людей более древних и их представление о мире.

Однако этот исследователь не утверждал, что неолитические росписи были привнесены извне, а говорил о том, что процесс формирования неолитической культуры происходил неоднозначно и, судя по всему, происходило культурное взаимодействие как пришлых элементов, так и местных. Очевидно, что при всей визуальной похожести орнаментов нельзя говорить об их идентичности. Узоры и орнаменты керамики неолита украинского Триполья и китайского Яншао уникальны по-своему. Сам Л. С. Васильев считает, что какие-то центральные элементы орнаментальной композиции (спираль) могли иметь такую глубокую смысловую ритуально-символическую нагрузку, что «традиционный консерватизм практики ее изображения бывал особенно сильным» в разных частях древнего мира.

Сегодня, многие ученые в Китае и на Западе придерживаются мнения, что источником узоров на расписной керамике в Китае все-таки были влияния с юга, а именно из культуры Мацзябан, расположенной в провинции Чжэцзян и выделенной в отдельную культуру лишь в 1977 г. Поэтому ни у Андерсона, ни даже у упомянутых выше советских ученых просто не было информации о ней.

Впрочем, многие исследователи и сегодня считают, что рассматривать китайскую керамику без сопоставления и сравнения ее с мифологическими сюжетами, распространенными в других культурах мира, было бы также неправильно. В связи с этим более интересным для нашего рассказа оказывается другой сюжет на древней керамике общности Яншао в период 2500–2000 гг. до н. э. В нем исследователи усмотрели связь с космогоническим мифом, который также имеется у многих народов. Исследователи обратили внимание, что на некоторых сосудах присутствует роспись, в которой можно рассмотреть трехчастную композицию. Ее верхняя часть – это венчик, украшенный волнистыми линями или треугольниками, низ сосуда, как правило, мало украшен, а вот середина представляет собой пространство, заполненное антропоморфными изображениями – человека, который как будто бы присел на корточки. Его руки и ноги, соответственно, упираются в верхнюю и нижнюю часть орнамента. Иногда голова у этого «человека» совсем отсутствует, и тогда ее как бы заменяет сам венчик. На сосудах таких фигур может быть две или четыре, расположенных симметрично на противоположных стенках горшка. Между фигурами иногда изображены окружности, как правило, заштрихованные. Иногда между фигурами людей встречаются также изображения животных, в частности змеи.

Ряд китайских ученых считали, что такие изображения являются свидетельством земледельческого культа. Фигура человека – это сеятель, разбрасывающий зерна, которые попадают в «заштрихованные круги» – изображения вспаханного поля.

Западные ученые видели в этих рисунках отображение более сложного мифа о «мировом дереве», которое есть в культурах многих народов мира. Крона мирового дерева достигает неба и подпирает его, ствол – это земной мир, корни – земля и преисподняя. Этот сюжет есть у десятков народов, он был известен в глубокой древности под разными названиями – «древо жизни» у иудеев и христиан, или «ось мира», или священная гора, или, наконец, «центр мира» или «пуп земли». Дерево или удерживает мир в равновесии, или гармонизирует его, а разрушение этой мировой оси равновесия ведет к хаосу. Сравните мифы о разрушении Вавилонской башни или библейское предание об изгнании первых людей из рая, где росло дерево, дающее вечную жизнь.

Изыскания ученых в этом направлении дали возможность предположить, что у населения Древнего Китая это дерево трансформировалось в образ человека, хотя на некоторых изображениях эпохи неолита «человек» этот действительно больше похож на дерево. Также есть версия, что человек на горшках – это божество или мифологический первопредок, прародитель людей. При этом ряд ученых считали, что его изображения в несколько иной стилистике можно встретить и на более поздних изделиях уже бронзовой эпохи. Также фигура человека с поднятыми руками напоминала иероглиф «ди» (в современном китайском означает «император»), который в древнейшее время означал «дух» или «божество».

Интересно, что уже во время существования культуры Луншань расписной керамики у населения Древнего Китая не было и ничто ее не заменяло. Значит ли это, что люди тогда утратили свои мифологические воззрения? Маловероятно. Но говорить о них можно, лишь расшифровывая изображения и сопоставляя их с более поздними записями китайских мифов, которые дошли до нас в многочисленных вариантах.

Сотворение мира: китайский вариант

В Китае существует несколько мифов о рождении вселенной и человека. Все они были зафиксированы в середине I тыс. до н. э. или даже позже. Один из них рассказывает о том, что поначалу был хаос, из которого родились материя и энергия. Все светлое, легкое и чистое стало подниматься вверх, все темное, тяжелое и грязное опустилось вниз и образовало землю. Потом появились рыбы, звери и птицы и, наконец, человек. Важность этого мифа в том, что он позже станет основой коренной концепции китайской философии о единении двух противоположных начал – инь (темного) и ян (светлого). Орнаменты на неолитической керамике очень похожи на символ, который потом станет широко использоваться в даосизме[4]4
  Учение о дао, или «пути вещей». Как стабильная религиозная организация сформировался только во II веке, но многочисленные свидетельства говорят, что даосизм возник существенно раньше, во всяком случае в V–III веках до н. э. уже имелась развитая традиция данного учения.


[Закрыть], религиозно-философском учении, которое боготворит силы природы и уходит корнями в древние мистические практики, шаманизм и мантику. Именно даосам нужно отдать должное за то, что многие китайские мифы были сохранены, хотя и вписаны были уже в совсем иную, более близкую к нам по времени, традицию.

Здесь уместно привести другой популярный китайский миф о происхождении мира. Он, очевидно, связан с достаточно распространенным в других культурах Евразии мифом о демиурге, который создал вселенную. Он гласит, что вначале вселенная имела форму яйца, которое содержало в себе все начатки будущего мира. Затем яйцо раскололось. Нижняя часть стала землей, верхняя – небом, а из самого яйца появился Паньгу – прародитель всего сущего. Его имя можно перевести как «свернувшаяся кольцом древность», хотя основное значение иероглифа «пань» – тарелка или блюдо. По одной из версий, он сам родился в яйце и разбил его ударом волшебного топора. Он восемнадцать тысяч лет рос, пока не достиг гигантских размеров. По мере его роста увеличивалось расстояние между небом и землей.

Когда он умер, из его тела возникло все сущее на земле: из левого глаза получилось солнце, из правого – луна, кровь превратилась в реки и моря, плоть стала землей, волосы – деревьями, жилы – дорогами, дыхание – ветром и облаками, капли пота – дождем, а голос – громом. Кости стали золотом и драгоценными камнями, мозг – нефритом. В конце концов из блох, которые жили на теле Паньгу, образовались люди. Древние китайцы верили, что когда Паньгу гневается, идет дождь, когда радуется – ясная погода.

Есть и другая версия, по которой Паньгу не умер, разложившись на элементы, а стал земным святым и мудрецом, женился на прекрасной деве, которую ему пожаловало «само Небо». Пара поселилась в прекрасном дворце на вершине горы и произвела на свет сына по имени Тянь-хуан («Небесный владыка») и дочь Цзю-тянь Сюань-нюй («Темная дева девяти небес»). Они, в свою очередь, положили начало роду человеческому. Впрочем, этот вариант мифа еще более поздний, чем о рождении Паньгу из яйца, однако он тоже содержит элемент единения двух противоположных начал инь и ян, которые в данном варианте соответствуют мужскому и женскому началу.

Леонид Сергеевич Васильев первым предложил интерпретировать изображение человеческих фигур в культуре Яншао как свидетельство существования мифа о великане демиурге, создавшем мир. По мнению исследователя, необычная поза фигур на сосудах (руки и ноги напряжены) как раз и символизирует момент, когда Паньгу, прилагая усилия, раздвигает Небо и Землю. Многие исследователи данного мифа также придерживаются мнения, что миф о Паньгу у древнейшего населения Китая является отражением мифа о «мировом дереве», который был, как мы уже отметили у многих народов. Отголоски мифа можно обнаружить и в древнекитайских текстах, в частности, в древнейшем трактате «Шань хай цзин» («Каталог гор и морей»), составление которого относят к последним векам до нашей эры. Там описывается человек по имени Богао («Высокий кедр»), который живет на горе и имеет возможность подниматься на небо и спускаться с него. В этом трактате и ряде других вполне рельефно выступает связь человека с мировым деревом или, наоборот, мировое дерево выступает в антропоморфном виде. Также в ряде текстов есть многочисленные упоминания о богах, которые могли то пониматься на небеса, то спускаться. Есть рассказы о лестницах, ведущих на небеса, и перемычках между небом и землей. Кстати, в одном из вариантов мифа о Паньгу этот гигант с помощью топора и долота разбивает последнюю дорогу на небеса.

Интересно, что ученые практически не сомневаются в не местном, не китайском происхождении данного мифа и находят его отголоски у племен, живущих на юге Азии. При этом в индуизме есть почти прямое соответствие китайскому Паньгу – великан Пуруша. В одном из гимнов Ригведы описывается творение вселенной из частей тела космического гиганта – Пуруши, которого боги принесли в жертву, расчленив его. Из его частей возникло все сущее.

Известный исследователь мировых религий Мирча Элиаде считает, что мифы о первопредке или великане, раздвигающем небо и землю, присущи именно земледельческим культурам. По времени своего возникновения они совпадают с существованием различных земледельческих культур не только в Древнем Китае, но и в Древней Индии. Подобные сюжеты есть и в шумерских, и в древнеегипетских мифах. В их основе лежат сходные или тождественные идеи. Но их широкую распространенность по планете стоит объяснять не прямым заимствованием, а общностью условий, в которых они создавались на определенном этапе развития человеческих обществ. Появление этого мифа у предков китайцев может говорить об определенных переменах в жизни общества. По одной из версий, это может быть свидетельством перехода к патриархату, мужчина Паньгу выступает как герой, который нарушает существовавшее до него равновесие и единение Земли и Неба, энергий инь и ян и, вобрав их силу в себя, сам становится фактором преображения окружающего его мира. Эти три элемента – Небо, Земля, Человек – станут позже основой зарождения одной из древнейших философских концепций в Китае.

Ряд авторов также считают, что этот миф не только о сотворении мира, но может иметь этногонический смысл. Его многократное повторение на сосудах в ряде поселений культуры Яншао может говорить о том, что у протокитайцев зарождался культ предков, который впоследствии станет основной религией древнего этноса.

«Нефритовый век»

В XIX столетии датский ученый Кристиан Юргенсен Томсен предложил разделить памятники древнейшего времени развития человечества на периоды соответственно тем материалам, из которых изготавливались орудия труда. Так появилась идея об эпохах камня, бронзы и железа. Позже мировая археологическая наука приняла эту систему и использует до сих пор.

Оказалось, что, задолго до Томсена, еще в Древнем Китае знали о существовании каменного века. В одном из текстов, написанных на заре нашей эры, говорится о том же делении эпох, но уточняется, что между веком камня и веком металла существовал еще «век нефрита».

В начале XX века иностранные ученые к идее разделить первобытную эпоху на четыре периода отнеслись весьма враждебно. Они считали размышления о «нефритовом веке» данью древним мифам, высмеивали их с целью вычеркнуть из современной науки традиции не западного исторического исследования. В то время китайцы не смогли отстоять свою правоту и поставить под сомнение навязанный европейцами концепт.

Сегодня же некоторые археологи (в том числе и на Западе) готовы признать, что китайские историки древности в чем-то были правы, выделяя особый нефритовый период, хотя бы для своей древней истории и в своем культурном контексте.

Иероглифом «нефрит» китайцы обозначают также и некоторые другие камни, например похожий на нефрит жадеит и иногда даже мрамор и агат. Нефрит отличается большим разнообразием цветов и оттенков от белого до темно-зеленого, в зависимости от насыщенности железом. В неолитических поселениях находят нефрит в основном желтого и зеленого оттенков. При полировке изделия из нефрита блестят, а тонкие лезвия топоров и кинжалов пропускают свет.

Появление этого нового материала сыграло значительную роль в развитии цивилизации Древнего Китая и стало одной из ее особенностей, которая выделяет ее среди других культур древности. Более того, появление изделий из нефрита может быть свидетельством нового этапа культурной трансформации и начала процесса структуризации древних обществ, появления социально-экономического и гендерного неравенства и новой идеологии. Одним из характерных признаков этой эпохи стал процесс урбанизации – появление крупных поселений.

Нефрит был известен в Китае примерно с седьмого тысячелетия до н. э., но начало особой нефритовой эпохи исследователи относят примерно к 4000–3500 гг. до н. э. Этот период продолжался более двух тысячелетий, до времени повсеместного распространения металла. В этот достаточно продолжительный период изделия из нефрита использовались широко по всему Китаю. Обработка этого камня достигла высочайшего технологического совершенства и мастерства, и определенно можно говорить, что этим занималась особая группа мастеров-камнерезов.

Интересно, что ранее доминирующей была идея, что нефрит в Китае был привозным. Ближайший регион, где его могли добывать, находился далеко на северо-западе от культурных центров Древнего Китая, в районе современного Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Однако новейшие исследования доказали, что сырье имело местное происхождение.

Археологические данные подтверждают, что раньше нефрит стали использовать в культурах, которые лежали вдоль побережья. Затем он начал распространяться вглубь материка. Культура Хуншань (4700–2900 гг. до н. э.) на северо-западе Китая, в бассейне реки Ляо, использовала нефрит для изготовления украшений, которые затем становились частью погребального инвентаря. Тут находят изображения нефритовых птиц, черепах, шелковичных коконов, а также странных драконов с мордой свиньи. Также в погребениях этой культуры был найден гребень из нефрита, браслеты и подвески в виде нефритовых дисков с отверстием посередине. В то время технология резьбы по камню была уже достаточно совершенной, но предметов из нефрита было немного.

Другим центром нефритового производства стал находящийся южнее район провинций Шаньдун – Цзянсу, где расцветала культура Давэнькоу (4300–2600 гг. до н. э.) и пришедшая ей на смену луншаньоидная культура Хайдай (2600–2000 гг. до н. э.). Здесь появляется большой ассортимент изделий из нефрита, топоры и тёсла, сделанные из пластин этого камня, различные типы украшений. Так, в одном из погребений культуры Хайдай была найдена даже филигранно вырезанная нефритовая заколка для волос. Пластинчатые нефритовые топоры инкрустировались полудрагоценными камнями. Исследователи отмечают усложнение погребального обряда с наличием большого числа керамики и каменных изделий наряду с нефритом в погребениях.

Еще один центр обработки нефрита – культура Линьцзятань на реке Юйси на территории современной провинции Аньхой. Здесь были найдены изделия из нефрита, изображающие людей, птиц, черепах, таких же, как и в культуре Хуншань, «свиней-драконов», а также набор орудий. Статуэтки людей – это самые древние изображения человека в Китае. Также был найден точильный камень, на котором, очевидно, обрабатывали нефритовые изделия. Еще одной уникальной находкой из этого места стала небольшая нефритовая пластинка с узором, в центре которой круг, разделенный на восемь сегментов, а в центре круга восьмиконечная звезда. Ученые полагают, что, возможно, это древний календарь или прообраз древней гадательной системы. Погребальные комплексы тут также были достаточно сложными – они сопровождались алтарем, специальными ямами для жертвоприношений.

Но самой массовой из открытых сокровищниц древних нефритовых изделий стали погребения культуры Лянчжу (3000–2000 гг. до н. э.) в нижнем течении Янцзы в провинции Чжецзян. Влияние этой культуры на юг распространялось до современной провинции Гуандун. На данный момент найдены 300 поселений этой культуры. Центром этой цивилизации было поселение Лянчжу, которое вполне можно считать самым крупным городом того времени – его площадь превышает 290 гектаров, и он был обнесен крепостной стеной с шестью воротами. Однако за пределами укрепленного города находилась еще и зона городских построек на площади 700 гектаров. При этом исследователи пришли к выводу, что город был заранее распланирован и был построен специально в месте, где до этого не было поселений. При этом часть улиц города представляли собой каналы, которые были умело связаны с местной речной сетью. У города была своя оросительная система, и, очевидно, была проведена планировка рельефа – насыпаны искусственные холмы и создана система дамб для защиты от наводнений.

Здесь материалы похожи на линьцзятаньские, но превышают их по количеству – в одном из погребений 90 % инвентаря было нефритовым, и число находок превысило сто единиц. Тут был обнаружен полный набор нефритовых изделий – начиная от браслетов с орнаментом до оружия и орудий труда, а также объекты, которые определенно имеют ритуальное предназначение. Это так называемые диски «би», которые считаются символом неба, и странные цилиндрические трубки «цун», предназначение которых неясно. В древних текстах говорилось, что они были символом земли. Интересно, что эти предметы – диски «би» и трубки «цун» – не утратили своего значения в последующие несколько столетий (несмотря на появление железа), очевидно, сохраняя особую ритуальную или магическую роль для древних китайцев.

Хотелось бы выделить последний заметный центр нефритовой эпохи – находящуюся несколько в глубине континента, но также вблизи реки Янцзы в ее среднем течении (современная провинция Хубэй) культуру Шицзяхэ (2500–2000 гг. до н. э.). Искусство обработки нефрита здесь превзошло все найденное в описанных выше поселениях. К тому же в этих местах был обнаружен настоящий город площадью 120 гектаров, причем правильной планировки. Город окружали стены, в нем имелась система каналов, и считается, что его жители использовали лодки для передвижения по городу. В этой «неолитической Венеции», по-видимому, обитало от 15 до 50 тысяч человек. Также интересно, что здесь выращивали как рис, так и просо. И именно в этом поселении археологами были найдены кусочки меди, что на данный момент являет самым ранним фактом обнаружения металла в южном Китае. По некоторым данным, металлическими инструментами как раз обрабатывали нефрит.

Очевидно, структура неолитических обществ в бассейне Янцзы была сложнее, чем в культурах, находившихся севернее, которые считаются зоной формирования современных китайцев. Фактически культуры Шицзяхэ и Лянчжу обладают всеми характеристиками, которые позволят называть их ранними государственными образованиями, или протогосударствами. Около 2000 г. до н. э. территории культур Шицзяхэ и Лянчжу подверглись нападению с севера, со стороны носителей культуры Луншань. Культура Лянчжу при этом была полностью уничтожена, хотя завоеватели, очевидно, позаимствовали у нее прекрасные нефритовые изделия, которые продолжали бытовать и в эпоху бронзы. Шицзяхэ, по-видимому, выстояла, но ее существованию вскоре положило конец крупное наводнение.

Как видим, распространившись в разных древних культурах, нефрит по-разному использовался – где-то для украшений, где-то для производства утилитарных предметов, орудий труда. Ученые сначала отказывались признавать за нефритом утилитарную роль в древних обществах, поскольку считали этот камень хрупким для изготовления орудий. Также изучение имевшихся в музейных коллекциях нефритовых изделий показало, что они, как правило, не были заточены по рабочим краям. Но что более странно, даже те, которые имели заточку, не несли следов их использования. Только в последние десятилетия появились публикации некоторых орудий из нефрита с зазубринами и сколами на рабочих поверхностях или с отремонтированными (повторно сделанными) отверстиями для крепления их к древку.

Эти факты породили дискуссию о том, для чего же использовали эти приспособления. Некоторые считали, что нефритовые орудия могли быть лишь элементами ритуальных действий и не использовались в повседневной жизни. На справедливость этой теории указывало и то, что нефритовые орудия находили часто как инвентарь погребений. Их, например, могли использовать лишь единожды для специальной церемонии жертвоприношений во время похорон. Тут важно отметить, что зачастую это были погребения людей, по статусу, очевидно, стоящих выше, чем их соплеменники. Это натолкнуло других исследователей на альтернативную версию. Они считали, что нефритовые изделия были при жизни их хозяев отличительными признаками их особого положения в обществе. А раз так, то владельцам этих драгоценных изделий просто не было необходимости использовать их по назначению. Иными словами, нефритовым кинжалом или топором не обрабатывали дерево просто потому, что его владелец (например, вождь племени или шаман) не занимался таким видом деятельности, а вовсе не потому, что этим орудием нельзя производить такие работы. При этом антропологами новейшего времени было подтверждено, что племена маори эффективно использовали нефритовые орудия труда для рубки деревьев и постройки лодок.

Китайские и западные ученые говорят, что нефритовую эпоху и культуры (племена), которые владели секретом обработки этого камня, можно рассматривать как отдельный феномен древней китайской истории, как некую общность, которая ушла вперед в развитии среди окружавших их племен. Появление нефритовых изделий, рост спроса на них, очевидно, были свидетельством трансформации общества. Возможно, начался распад родовых общин, появлялись общины, которые уже находились на стадии перехода к сложной социальной структуре и ранним типам государственности.

Из общей массы соплеменников выделялась отдельная группа людей, которые умели изготавливать эти предметы (ремесленники), и другая группа, которая ими пользовалась (знать и жрецы). Через новые технологии и предметы (которые не были доступны простым людям) также консолидировались новые ритуальные практики, а с ними утверждалось неравенство, формировалась привилегированная прослойка общества, а возможно, и утверждалась новая идеология.

Неизвестно, что люди того времени думали о нефрите, но в китайских текстах последующих времен, в том числе в древнейших надписях на гадательных костях, иероглиф «нефрит» подразумевал материальную ценность и связывался с ритуальными действиями. Еще позже (в текстах последних столетий до н. э.) нефрит стал ассоциироваться с моральными ценностями идеального правителя, а также с духовной и магической силой. Еще позже он стал ассоциироваться не только с моральностью, но также с красотой, властью, защитой от злых сил и даже с бессмертием.

В словаре «Шовэнь Цзецзы», написанном в эпоху династии Хань, в I веке до н. э., иероглифу, который обозначает «нефрит», посвящено целое восхваление, где качества камня сопоставляются с качествами благородного человека:

Нефрит самый благородный из камней и заключает в себе пять добродетелей и достоинств. Он гладкий и теплый, что соответствует гуманности. Его прозрачность позволяет видеть суть, что соответствует справедливости. (При ударе) звучит звонко и его слышно далеко, что соответствует мудрости. Его прочность соответствует смелости, а четкость его линий и чистота не вызывают зависти, что является воплощением порядочности (честности).

Хотя нефритовая эпоха была лишь финальной фазой неолита, в Китае, на удивление, ряд его практик, особенно связанных с погребениями, сохранялись очень долго. Так, в 1968 г. китайские археологи произвели всемирную сенсацию, открыв погребение принца Лю Шена, умершего в 113 г. до н. э. В огромном мавзолее было найдено 2800 предметов, но самым удивительным были «костюмы» усопшего принца и его супруги, сделанные из нефрита. 2690 небольших нефритовых пластин были тщательно подогнаны друг к другу. В уголках каждого нефритового квадратика были высверлены дырочки, сквозь которые продевали золотую проволоку, чтобы «сшить» всю конструкцию. Этот нефритовый «костюм» покрывал все тело с ног до головы; по верованиям древних китайцев, он мог предохранить тела покойников от разложения.

В древних китайских текстах говорится, что такие нефритовые «костюмы» делали и для императоров, и для самых высокопоставленных аристократов династии Хань. Что интересно, уже в 1983 г. еще одно погребение с нефритовым «костюмом» было открыто в провинции Гуандун на юге Китая. Эту роскошь в 125 г. до н. э. позволил себе правитель Ван-выонг протовьетнамской династии Чьеу, который был императором в королевстве Наньюэ. Это королевство контролировало часть территорий современного Северного Вьетнама и Южного Китая. Заказывая себе нефритовые погребальные одеяния, этот властитель явно давал понять, что он ни в чем не уступает китайскому императору династии Хань.

Спустя тысячелетия различные изделия и украшения из нефрита, пожалуй, более нигде в мире не пользуются такой популярностью, как в Китае. Сегодня они ценятся очень высоко, оставаясь важным элементом китайской культуры.