Текст книги "Кровь и черника"

Глава 9
Кладоискатель и пресса

Николай Валерьевич завтракал. Вскипятив воду для чая на разведенном около палатки костре и сварив пару яиц, Дымин дополнил трапезу сыром и консервированной скумбрией. Насытившись хлебом насущным, кладоискатель обратился к дарам и красотам природы. Часов в девять утра, взяв корзинку и пакет, Николай Валерьевич отправился по грибы-ягоды, с мечтательным удовольствием наслаждаясь окружающим пейзажем и слушая утреннее пение птиц и звон цикад, которых многие отождествляют с кузнечиками, что на самом деле не верно.

Стройные изгибы реки Крутой, причудливые рельефы околополянских холмов, густые ельники, изящные березняки, пышнолиственные папоротники так и просились, с точки зрения не чуждой романтики душе Дымина, на полотна Левитана, Венецианова, Шишкина, а возможно, и зарубежных корифеев пейзажной живописи.

Собрав небольшую, но вполне достаточную для пополнения съестных припасов коллекцию лесных даров, ценитель природы через час с небольшим возвратился к своей палатке с ощущением абсолютной гармонии и умиротворенности. Продержаться в этом нирванном состоянии ему удалось минут десять, после чего несносные мысли вернули его на грешную землю к безжалостной равнодушной действительности. Прежде, чем продолжить наше повествование, обратим внимание читателя на то, что помимо красот природы и даров леса Николай Валерьевич любил также деньги и, надо сказать, – отнюдь не платонически! Отправляясь на поиски карты и, соответственно, клада, он рассчитывал добиться успеха мирными средствами, например, путем переговоров. Однако, теперь ситуация осложнилась, и надо было думать, как и что говорить, если придется, конечно, помимо его воли, общаться с милицией, расследующей убийство.

* * *

Алла Дмитриевна Васильева, журналистка из Санкт-Петербурга, не рискнула, следуя примеру Дымина, жить на природе в походных условиях. Воспользовавшись подсказкой своей знакомой, она сняла полдома в Утёсово и приезжала в окрестности Полянска на машине по мере надобности. Чтобы не попасться на глаза и на зубы местным сплетницам и сплетникам, чьи способности и возможности Алла Дмитриевна оценивала по справедливости, то есть довольно высоко, она приезжала в полянские окрестности в объезд мимо деревни Кульково. В отличие от Дымина, ее не очень возбуждали местные красоты. Прежде всего, она блюла свою выгоду и озабочена была интересами своего работодателя – газеты «Смена», в штате которого она имела честь состоять.

Больше всего в сложившейся ситуации Аллу Дмитриевну беспокоил тот факт, что ее наверняка видели в лесу, а значит могли сообщить об этом в милицию. Конечно, знать ее в лицо вряд ли кто-то мог, свою популярность, точнее, ее отсутствие, представительница четвертой власти оценивала адекватно. Правда, в этот момент она вовсе не расстраивалась, что ее не узнавали.

– Да, – пробормотала Васильева, глядя в окно на невзрачное здание утёсовского продовольственного магазина. – Надо бы поговорить с Кирой. Да-да, Кира сейчас именно та, кто мне нужна.

Найдя в записной книжке телефон, она отправилась на почту – звонить Авдеевой в «Лужский листок», одновременно приняв решение поехать в Лугу, даже если не удастся дозвониться.

Глава 10
Показания «свидетелей»
(продолжение)

Совершенно не ожидавший настолько важной информации от уже практически потерявшего в его глазах ценность свидетеля, Макушкин непроизвольно слегка приоткрыл рот. Во все глаза наблюдавшей за следователем Ленке пришло в голову, что туда вполне могла залететь муха, либо, в крайнем случае, комар. Рулеткин же, как казалось, не понял, что сообщил что-то важное.

– Владлен Тимофеевич, – закрыв рот, с уважением обратился к свидетелю следователь. – А что-нибудь еще, связанное с этой картой, они сказали?

Рулеткин охотно принялся копаться в памяти:

– Да вот, пожалуй, припоминаю фразу – «Даже, если мы найдем четвертый кусок…» Ну и всё, потом они ушли, а остался рыбачить.

– А кто их них сказал про четвертый кусок?

– Кажется та, что постарше, – стал вспоминать Рулеткин. – Да, пожалуй, она.

– А что говорила Саврасова?

– Да она больше как-то неопределенно поддакивала.

– Огромное вам спасибо, Владлен Тимофеевич, – с чувством пожимая свидетелю руку и с почтением, на взгляд хозяйки, передавая Рулеткину ручку для подписи протокола, проговорил Макушкин.

– Очень приятно было пообщаться, Еремей Галактионович, – свидетель тоже был сама любезность.

– Да, кстати, – попросил Макушкин, когда оба они уже были на ногах. – Вы, пожалуйста, не распространяйтесь по поводу карты.

– Ну, конечно, – изобразил полное понимание вопроса Рулеткин и, обменявшись молниеносным, не нуждающимся в пояснении взглядом с Ленкой, пьяница номер два ушел.

Тут даже Макушкин все осознал и, вяло проводив взглядом свидетеля, с остатками надежды взглянул на Образцову. Пару секунд он еще подбирал какие-то слова, аргументы, но внимательно изучив честное бесхитростное выражение лица хозяйки штаба расследования, смирился с безнадежностью ситуации.

– Вы к Штеменко? – со здоровым любопытством бодро поинтересовалась Ленка.

Макушкин нашел в себе силы только кивнуть и лишенной упругости походкой оставил главную местную сплетницу с предвкушением скорой работы.

Штеменко встретил Баринова с безразличием, как тому показалось, деланным. Не желая стеснять хозяев, сержант в ожидании следователя отправился околачиваться на улицу.

Перед разговором со Светой Макушкин постарался придать своему лицу как можно более приятное выражение. Он прочистил горло, поправил очки и пригладил бороду.

– Света, скажи, пожалуйста, – тоном, в котором, по мнению его обладателя, уровень ласковости буквально зашкаливал. – Почему ты решила подойти к лежавшей в лесу тетеньке поближе? – поинтересовался следователь.

– Не знаю, наверное, стало любопытно, – ответила Света.

– А рядом с тетенькой ты кого-нибудь видела?

– Рядом нет, – девочка бросила взгляд на мать и когда та ей одобрительно кивнула, Света более уверенно повторила: – Нет.

– А кого-нибудь ты еще видела в тот день в лесу рядом с местом, где лежала тетенька? – продолжал задавать вопросы Еремей Галактионович.

– Там проходила еще одна тетя, а потом прибежали два дяди, ну и папа с мамой.

– Про этих двоих я вам сама расскажу, – вмешалась Алевтина.

– Хорошо, хорошо, – Макушкин был сама покладистость. – А ту тетю, которая проходила, ты можешь описать, Света?

– Ну, она была высокая, – задумалась девочка. – Выше мамы.

– А во что она была одета?

– В плащ.

– А какого цвета?

– Темно-синего.

– Большое тебе спасибо, ты молодец. А сколько примерно было ей лет?

– Да старенькая, старше мамы.

Макушкин глазами попросил помощи у Алевтины, но в этот раз в помощи ему было отказано.

– А ту тетеньку, что лежала, ты видела до этого в лесу?

– Я точно не помню, – подумав, ответила Света. – Там тогда много было всяких тетенек, дяденек.

Олег слегка пошевелился на стуле, надеясь таким образом намекнуть следователю, что пора перестать утомлять ребенка.

– Ну а скажи, Света, – Макушкин слегка кивнул, давая понять отцу, что понял его. – Тебе ничего не запомнилось в тот день необычного? Или вообще, что-нибудь осталось в памяти?

– Черники было много, – подумав, ответил ребенок. – У нее такой яркий цвет оранжевый, а может быть красный, там рядом с той тетей, что лежала в лесу.

Тепло поблагодарив девочку, которая ушла с матерью поиграть во дворе, Макушкин приступил к допросу Олега, предупредив свидетеля об ответственности за дачу ложных показаний.

– Скажите, Олег Васильевич, когда вы в первый раз увидели покойную Саврасову?

– Да встретил здесь, наверное за день-другой до похода в лес в субботу.

– А когда вы приехали в Полянск?

– Мы приехали во вторник, неделю назад.

– Понятно. В день убийства вы видели убитую?

– Да, но не разговаривал с ней. Я видел ее в лесу с ее пожилой подругой.

– Скажите, Олег Васильевич, вам приходит в голову хоть что-нибудь, что может помочь следствию? Может быть, вы обратили внимание на что-то странное или подозрительное. Постарайтесь вспомнить, – Макушкин оторвался от записи показаний и принялся вдумчиво ввинчиваться свидетелю прямо в глаза.

– Так сразу, знаете, не приходит в голову, Еремей Галактионович, – отвел взгляд в сторону Штеменко.

– Ну, если что-нибудь вспомните, обязательно приходите ко мне, – попросил Макушкин.

– Конечно, конечно, – пообещал предприниматель.

– А вы когда собираетесь уезжать из Полянска? – как бы невзначай спросил следователь.

– Да побудем еще пока, ведь недавно приехали.

– Ну и прекрасно! – обрадовался Макушкин и чуть было не принялся потирать руки, но вовремя спохватился. – Подпишите, пожалуйста, протокол, Олег Васильевич, – попросил следователь свидетеля.

Пришедшая на смену мужу Алевтина изложила в точности то же, что и Олег.

«Как будто слышала его ответы», – подумал Макушкин, подавая женщине протокол на подпись. – «А впрочем, почему бы и нет», – пришло ему в голову. – «Вон, окно открыто, а говорил-то муж не тихо, даже совсем громко. Эх, не сообразил я, надо было вызвать их по отдельности в штаб, а теперь-то уж чего, поезд ушел! Разве что на будущее урок,» – попенял себе Макушкин.

Подведя разумный итог своим невеселым мыслям, следователь попрощался с хозяйкой и отправился на улицу искать сержанта Баринова. Ему понадобилось не больше минуты, чтобы обнаружить шатавшегося без дела по деревенской дороге коллегу, за которым, честно говоря, Симагина уже устала наблюдать в полевой бинокль. Когда же в окулярах забрезжила бородатая физиономия следователя, ответственная Мария Николаевна все же не выдержала и прекратила бессмысленное занятие, решив для разнообразия сделать что-нибудь по дому.

– Ну что, федор, надумал что-нибудь важное, интересное? – хлопнул лейтенанта по плечу следователь.

Федор вздрогнул от неожиданности, и как показалось Макушкину, захлопал глазами. Потом слегка расслабившись, Баринов натужно рассмеялся.

– Это пусть прокурор думает, – внес он рацпредложение. – Он у нас башковитый.

– Он так подумает, Федя, что нам это боком выйдет, – внес ясность Макушкин. – Ладно, потопали в штаб, посоветуемся с Поликарповной, кого нам еще допросить.

Штеменко в это время резюмировали визит следователя.

– Провинциальный болван! – потирая руки, с удовольствием проговорил муж. – Бьюсь об заклад, Аля, о кладе и карте он и представления не имеет.

– А вот и проиграл ты свой заклад, Олег, – спустила его небес на землю жена. – Я тут успела погреть уши и не зря: один пьяница другому рассказывал, что следователь-то о кладе его расспрашивал.

– Почему же он нас не спросил? – нахмурился Олег. – Неужели какую-то хитрость задумал. Непонятно, вроде он дурак дураком.

– Ну хочешь, сам спроси почему он нас не спросил, – пошутила Аля. – Только это еще не все. Второй пьяница ему ответил, что они со следователем о карте судачили.

– Вот черт! – с досадой отреагировал Олег. – Да это уже плохо. Главное, чтобы они сюда не прислали кого поумнее. Будем молиться, чтоб этот натуральный болван подольше тут свои дурацкие вопросы всем задавал. Это же надо, даже не спросил нас: всё ли время мы были вместе!

– А что, было бы лучше, если бы спросил? – сухо поинтересовалась Аля.

– Да нет же, я о том и говорю. И кстати, милая, я как-то и сам уже не соображу – мы всё время не отходили друг от друга?

– Я лично и соображать не собираюсь! – отрезала супруга. – Для органов наш ответ очевиден: всё время видели друг друга. Или ты хочешь ответить им что-то другое?!

– Конечно, нет, не говори глупостей! – сердито повысил голос Олег. – Ладно, хватит, пошли посмотрим, чем занимается Светка.

* * *

Главная местная сплетница с нетерпением ожидала своих постояльцев.

– Допросите, например, Синицких, – предложила она.

Троица с аппетитом закусывала бутербродами с колбасой и сыром и запивала их квасом.

– Только надо их пригласить по одному, – уверенно сказал сделавший выводы из предыдущего допроса Макушкин.

– Так я сейчас Артамона и зазову, – вскочила Ленка, без сантиментов оставив полбутерброда на тарелке.

Призванный для исполнения гражданского долга Синицкий был доставлен Образцовой минут через двадцать.

– Ну вот, Артамон, – указывая на следователя и сержанта, торжественно провозгласила Ленка. – Перед тобой высокодоблестные стражи нашего правопорядка.

У Макушкина очки на лоб полезли от подобного многоэтажного определения, а Федор, как позднее задыхаясь от переполнявшей ее информации рассказывала Ленка, смолчал, сдавленно крякнув.

– Ну, ты, Елена, даешь! – прогудел Синицкий.

Голос у него всегда был громкий, добродушный, да и сам Артемон за последнее время раздался вширь и вкупе с высоким ростом приобрел весьма внушительные размеры.

– Очень рад познакомиться, – пророкотал современный Собакевич. – Буду рад ответить на все ваши вопросы и помочь следствию.

– Распишитесь для начала об ответственности за дачу ложных показаний, – суховато предложил свидетелю следователь.

Обжегшись на молоке, теперь он уже дул и на воду.

– Я так понимаю, вы уже давно живете в деревне? – начал издалека следователь.

– Постоянно. Три года, как вышел на пенсию, а до того так, наездами.

– А вы хорошо знали покойную Саврасову?

– Ольгу-то? Конечно, девчонкой ее еще помню.

– А что у нее за характер был?

– Да обычный, спокойный. Хороший характер был, Еремей Галактионович, жаль ее.

– Это безусловно. Как думаете, кто-нибудь мог желать ей зла?

– Да с чего бы? Нет, не представляю себе такого, – решительно заявил Синицкий.

– А вы с ней общались в день ее гибели?

– Нет, только видел издалека. Она пошла в лес со своей начальницей по фамилии Гляссер.

«Надо побыстрее добраться до этой Гляссер», – подумал Макушкин, вслух же спросил:

– Ничего подозрительного не заметили в день ее гибели?

– Да нет, ничего не приходит в голову.

– Ну, если придет, скажите мне.

– Обязательно, Еремей Галактионович.

– А вот скажите, вы что-нибудь слышали о зарытых в здешних местах кладах?

– Нет, я ничего не слыхал. А вы у супруги моей, Елизаветы Григорьевны, спросите. Она в библиотеке работала и историей наших краев интересуется. Вот она может знать.

– Это было бы замечательно. Вы пригласите ее, пожалуйста, ко мне прийти.

– Да сейчас и отправлю, – сердечно пообещал Синицкий.

Подписав протокол и крепко пожав руки сотрудникам милиции, бодро, похлопав по плечу Ленку, отчего та слегка покачнулась, инженер на пенсии отправился передать супруге приглашение от следователя.

Елизавета Григорьевна, среднего роста, средних размеров со слегка тронутыми сединой темными волосами, выглядела на свой возраст, то есть лет на шестьдесят.

Зайдя в дом, она доброжелательно улыбнулась всем присутствующим, поздоровалась с Ленкой без особого восторга, хотя и любезно.

– Ну что же, товарищи, или вас теперь принято называть господа? – с легкой иронией обратилась она к следователю и сержанту. – Муж сообщил мне, что вас интересует – зарыты ли клады в наших окрестностях? Информация эта, конечно, не для общего пользования.

Расположившись без приглашения покомфортнее на самом удобном стуле, она кинула лукавый взгляд на хозяйку дома.

– Но раз это нужно для дела, я скажу: я встречала сведения, что у нас в Полянском лесу зарыт клад.

Глава 11
Светская дама тет а тет со своими мыслями

Екатерина Антоновна курила. Делала она это нечасто, но со вкусом и удовольствием. Удобно расположившись в мягком кресле, она мелкими глотками неторопливо пила белое вино. Выйдя на пенсию, Екатерина Антоновна уехала из Луги, где она жила во время своего директорства музеем. Теперь она прочно обосновалась в квартире своего бывшего мужа, которая досталась ей при разводе и разделе совместно нажитого имущества. Используя кое-какие знакомства по своим каналам, Екатерина Антоновна была в полном курсе кому было поручено расследование убийства ее бывшей коллеги – Оли Саврасовой. Также Гляссер была осведомлена и о личных и о деловых качествах следователя Макушкина, чей служебный и человеческий портрет ей сообщили в подробностях.

Екатерина Антоновна пока не решила – выгодна ли ей некоторая недалекость и весьма сомнительная пригодность Макушкина для расследования убийств вообще и этого убийства в частности. Будучи сама профессионалом, Екатерина Антоновна предвзято относилась к людям, чья квалификация вызывала серьезные сомнения. Однако непрофессионализм вызывал у нее чисто эстетическую неприязнь, а будучи человеком прагматичным, она в первую очередь привыкла оценивать для себя людей с практической точки зрения. Так вот, что касается этой точки зрения, то Екатерина Антоновна пока не определилась, выгодна ли ей гипотеза, к которой она пришла, проверив подробную информацию о следователе. Суть этой гипотезы заключалась в том, Еремей Галактионович не сможет самостоятельно раскрыть убийство Саврасовой, разве что случится чудо, а в чудеса и явления того же порядка Гляссер, безусловно, не верила.

Продолжая уверенно плыть по течению своих мыслей, Гляссер сделала очередной глоток вина, неторопливо смакуя вкус. Продолжая пребывать в задумчивости, Екатерина Антоновна открыла ящик письменного стола и достала кусок старой карты, точнее, копию этого куска.

– Да, жаль Ольгу, – с сожалением проговорила Гляссер, рассматривая карту. – Но кто же знал, что клад такое опасное дело и так для нее закончится.

Несколько минут еще внимательно поизучав карту, Гляссер отложила ценную копию и допила вино. Экс-директор одолевали сомнения, какой следующий шаг предпринять. Наконец, собравшись с мыслями, она сделала два звонка: один из ее абонентов был связан с журналистикой, а другой – с милицией.

Глава 12
Показания «свидетелей»
(продолжение)

– Хочешь кофе, Лиза? – посчитала нужным влезть в ситуацию Образцова.

– Спасибо, Лена, я уже пила, но чтобы тебя не обидеть, соглашусь еще на чашечку, – улыбнулась гостья-свидетельница.

Ленка ответила адекватной улыбкой и принялась хлопотать, собирая на стол. Следователь и лейтенант вежливо отказались от угощения, себе же хозяйка сосватала квасу.

– Так вот, что касается клада, – деловым тоном начала Синицкая, когда с кофе было покончено и она расписалась об ответственности за дачу ложных показаний:

– Есть несколько легенд, повествующих о зарытых в наших местах кладах. Вот например, у нас в библиотеке хранится рукописный источник, сообщающий о зарытом километров в двадцати отсюда еще в пятнадцатом веке скрытом кладе некоего Василия Косого. Я бы не стала доверять этому источнику, – предваряя вопрос, высказала свое мнение Елизавета Григорьевна. – Но впрочем, кто его знает.

И она хитро подмигнула Ленке.

Та растерянно несколько раз моргнула и честно попыталась подумать секунд десять, но потом, мысленно махнув рукой, смирилась. Она была готова четко исполнить свою часть дела – просто распространить по деревне информацию.

– Очень интересно, продолжайте, пожалуйста, – попросил Макушкин, записав в блокнот информацию библиотекаря на пенсии.

– Поговаривают еще о кладе князя Голицына, – выдала новую порцию фактов Синицкая.

– Это какого такого Голицына? – вырвалось у Баринова.

– Подожди, Федя, – поморщился Макушкин. – Дай человеку рассказать.

– Что вы, Еремей Галактионович, вопрос же по существу, – рассмеялась Синицкая. – Кто говорит – начало шестнадцатого века, а я слышала датировку – конец пятнадцатого. А что касается имени, кто говорит Дмитрий, а кто – Федор, да и про Михаила я слышала.

– Так это устная история, Елизавета Григорьевна?

– Безусловно, Еремей Галактионович, письменные источники мне неизвестны.

– А стоит всему этому доверять?

– Это уж решайте сами, – вновь рассмеялась Синицкая. – Я бы лично не стала.

– А более заслуживающая доверия история о кладе имеется, не знаете?

– Почему же, одну знаю, – посерьезнела Синицкая. – Есть письмо купца Берестова к сыну. Он пишет, что зарыл золото и золотые монеты верстах в трех от реки Луги рядом с деревней Грязево.

– А где сейчас это Грязево?

– Сравняли с землей. А если смотреть относительно Полянска, то километра четыре от него.

– Так вы считаете реальность этого клада более достоверной?

– Скажем так, у него наиболее солидная репутация. Я, честно говоря, не озадачивалась этим вопросом.

– Как же так получилось, что я про это ничего не слышала? – не выдержала Ленка.

– Да что ты говоришь?! – деланно изумилась Синицкая. – Ты, да не слышала?! Невозможно поверить!

У Образцовой от стыда возникло жгучее желание покинуть комнату, но долг пересилил. Ей предстояло впитывать дальнейшую информацию.

– Скажите, а существует какая-нибудь карта, как бы это сказать, информирующая о местоположении клада этого купца, э-э-э… Берестова, – сверился следователь со своим блокнотом.

– Мне о такой карте ничего не известно, Еремей Галактионович, – тоном, показавшимся Баринову игривым, ответила библиотекарь на пенсии.

Словно из воздуха у нее в руках материализовалось зеркальце, и она стала с его помощью поправлять прическу.

– А как вы думаете, покойной Саврасовой было что-нибудь известно о предполагаемых кладах в окрестностях Полянска? – Макушкин не знал с какой стороны подобраться к интересующей его информации.

– Мы с ней никогда не обсуждали эту тему, – не отрываясь от зеркальца, сообщила свидетельница.

Макушкин уставился в пустой протокол, он затруднялся что из всего сказанного Савицкой отразить в официальном документе в качестве показаний. В конце концов он смог внести следующее: «Свидетельница видела убитую в день убийства в лесу, но не разговаривала с ней. Характеризовала она убитую положительно, предположений относительно личности или мотивов убийства у нее не было».

– До свидания, Еремей Галактионович, до свидания, Федор, и тебе не хворать, Лена, – тепло попрощалась Синицкая. – Пригласить к вам Инну или Николая? – спросила она у следователя.

– А они были в лесу? И кто они такие? – тут же отреагировал Макушкин.

– Были-были! – вмешалась Ленка. – Это Лиза о двоюродном брате мужа и его жене говорит.

– Да, конечно, пригласите. Мне необходимо с ними побеседовать, – приосанился следователь. – Елизавета Григорьевна, вы очень обяжете, если позовете их, по одному, пожалуйста в произвольным порядке.

– Как только увижу кого-нибудь из них сразу к вам направлю. Еще раз до свидания, очень приятно было познакомиться! Если понадобится консультация по каким-то книгам, обращайтесь!

– Вот спасибо, я читать очень люблю, – обрадовался Баринов.

Макушкин толкнул его локтем в бок и, вымученно улыбаясь, проводил взглядом Елизавету Григорьевну.

Инна Андреевна Цельская появилась в штабе минут через десять-пятнадцать. За это время Ленка успела выложить сотрудникам милиции все, что знала о Цельском и его жене. На самом-то деле знала она немного: только то, что он – работник торгового флота, а она – парикмахер, описала зачем-то как они выглядят, а после сообщила, что оба язвы еще те!

Дальше она стала приводить примеры их язвенного поведения, но вскоре поток ее болтовни прервал приход Цельской. К большому облегчению Макушкина, уже начавшего обалдевать от сплетен Ленки (причем Еремею Галактионовичу даже не хотелось разбираться, что из рассказанного ему является лапшой, а что нет).

– Скажите, Инна Андреевна, вы знали убитую Саврасову? – начал Макушкин вполне официальным тоном.

– Да честно говоря, Еремей Галактионович, не очень представляю, о ком вы говорите.

– Никак не представляете? – опешил следователь. – Вы же видели убитую в субботу в день убийства в лесу?

– Затрудняюсь ответить, я там видела разных людей.

– Но позвольте, Инна Андреевна, как же вы собираетесь свидетельствовать в этом деле?

– Ну, это уже вам решать, – пожала плечами парикмахерша. – Вы же меня вызвали.

– Так, давайте по порядку. Вам знаком такой человек, Саврасова Ольга Матвеевна?

– Я слышала эту фамилию. Ее убили.

– А когда она была жива, вы о ней слышали?

– Нет.

– Ну, хорошо… или не хорошо, – вконец запутался следователь и слегка покраснел, поймав на себе удивленный взгляд Ленки. – Вы знаете, или знали в лицо убитую?

– Отродясь ее не видела, – без размышлений сообщила Цельская. – То есть я хочу сказать, может быть, я ее и видела, но… как это правильнее сказать, не связывала того человека с этой фамилией.

– Ну, хорошо, – определился после паузы Макушкин. – А вот скажите, что-нибудь подозрительным вам показалось в субботу в лесу, может быть чье-то поведение или какой-либо разговор отложился у вас в памяти?

– Да пожалуй, нет, – попыталась собраться с мыслями «свидетельница». – Вот, разве что молодая пара с дочкой. Похоже, они все норовили наши места разведать. Представляете, шли за нами и, не побоюсь этого слова, следили. С моей точки зрения – просто наглость с их стороны! – в голосе Цельской слышалось искреннее возмущение.

– Это, конечно, нехорошо, – дипломатично поддержал ее следователь. – Но все-таки что-нибудь связанное, по-вашему мнению, с убийством вам известно?

– Нет, – решительно заявила парикмахерша. – И более того, я ничего не хочу ни знать, ни иметь общего с таким возмутительным деянием, как убийство! – в ее голосе завибрировала сталь.

Макушкин с сомнением взглянул на Цельскую, пытаясь определить, не играет ли она роль, но не смог прийти к определенному заключению.

Пока он размышлял над этой дилеммой, Цельская уже улыбнулась и обычным тоном спросила:

– Могу я еще чем-нибудь вам помочь, Еремей Галактионович?

– Да. Подписать протокол и попросить зайти своего супруга, – следователь говорил безо всякого выражения, он был выжат, как лимон.

Работник торгового флота Николай Антипович Цельский оказался высоким худощавым человеком лет пятидесяти с немного сердитым, как показалось, Баринову, взглядом.

Покончив с формальностями, следователь задал свидетелю первый вопрос:

– Вам была знакома убитая Ольга Саврасова?

– А вы могли бы показать мне ее фотографию?

– Ну, разве что посмертную, Николай Антипович, – несколько смутился Макушкин.

– Не имеет значения, – отреагировал Цельский.

Он внимательно рассмотрел снимок и затем сказал:

– Да, видал ее несколько лет назад в деревне, потом в лесу в день убийства, а за день до того на автолавке.

– Но я так полагаю, вы ее знали шапочно?

– Это еще сильно сказано, в этом году я с ней точно не разговаривал, а вот раньше не припомню, так что будет правильнее сказать, Еремей Галактионович, что я ее знал только в лицо.

– Подозрительного ничего в день убийства не заметили?

– С ходу не припомню.

– Незнакомые какие-нибудь люди вам попадались?

– А что значит «попадались», Еремей Галактионович? Ни с кем таким я не разговаривал.

– Ну, может просто видели кого?

– А-а, это было.

– Так, – оживился следователь. – Наверное, высокую женщину в синем плаще?

– С чего это вы взяли? – удивился свидетель. – Вовсе нет, мужчину лет пятидесяти.

– Опишите его, пожалуйста, Николай Антипович.

– Высокий, худощавый, одет в какой-то балахон защитного цвета, на голове серая кепка.

– Очень, очень интересно, – потер руки Макушкин. – Скажите, Елена Поликарповна, – повернулся он к главной местной сплетнице. – Вам такой человек не попадался?

– Мне лично, нет, – сразу ответила Ленка. – Но я поспрашиваю по деревне. Уж вы будьте спокойны, займусь этим, не откладывая.

– Огромное вам спасибо, – искренне поблагодарил следователь. – Николай Антипович, – снова обратился он к свидетелю, а где и когда конкретно вы его видели?

– Днем в субботу в лесу, он был с корзинкой, но всё больше смотрел по сторонам, чем себе под ноги, следил, что ли, за кем… Потому, Еремей Галактионович, я и обратил на него внимание.

Макушкин поспрашивал еще Цельского о кладе и карте, нет ли у него подозрений, кто и почему убил Саврасову, но больше ничего существенного от работника торгового флота так и не добился. На вопрос – не собираются ли они с женой уезжать из Полянска, – Цельский ответил, что пока планируют отдохнуть тут недельку.

Макушкин поблагодарил свидетеля и стал складывать по порядку протоколы, а Баринов вышел во двор подышать свежим воздухом.

– А я вам говорю, что буду видеть следователя в любое время когда захочу! – внезапно услышал Макушкин громкий недовольный женский голос. – Он нашему государству служит, а я в нем живу и работала, между прочим, да и теперь еще пользу приношу! И нечего у меня на пути стоять!

– Да я вам и не мешаю, – услышал следователь растерянный голос сержанта.

И вот, через несколько секунд, в дверь ввалилась толстая, лет шестидесяти женщина с растрепанными седоватыми волосами и раскрасневшимся от эмоций лицом. За ее могучим хребтом маячил Баринов.

– Здравствуйте, гражданин… товарищ следователь, – пророкотала она. – Моя фамилия Цепкина, Пелагея Егоровна. Вон, Лена меня знает, – удостоила она кивком хозяйку, которую эта сцена явно развлекала. – Так вот, я пришла узнать, как вы тут ловите преступника. И если надо помочь, чем смогу.