Текст книги "На границе тучи ходят хмуро..."

Глава 19

Само награждение запомнилось Александру длинной и необычайно скучной речью, которую добрых полчаса толкал (без бумажки и подсказок, между прочим) генерал-майор Франтц. Торжественность момента не ощущалась вообще, и приходилось постоянно следить за собой: зевать хотелось неимоверно! Вчера он полночи проворочался в постели, пытаясь составить жизнеспособный план. Кое-что уже, конечно, вырисовывалось, и достаточно важное: к примеру, он довольно точно оценил состояние семейства Ягоцких. Несмотря на то что Кшиштофа по праву именовали купцом-миллионщиком, реальный максимум (то есть то, что он в состоянии быстро собрать) для него составлял пятьсот тысяч: вот в эту сумму и будет оценена живая и почти целая тушка его сынка. Сразу после вручения наград был заявлен бал, и участие в нем отличившихся было строго обязательно: как не отнекивался князь Агренев, подполковник и слушать его не стал, только пожурил снисходительно:

– Что же вы стеснительный такой, корнет?

Этот бал сильно отличался от предыдущего: и зала была украшена заметно лучше, и участники другие. Основную часть публики составляли молодые, бледно-анемичные девицы (увы, солнечный загар был сильно не в моде) под бдительным присмотром мамаш, откровенно выглядывающих перспективных кандидатов в мужья. Затем шли офицеры, украдкой косившиеся и облизывающиеся на наиболее эффектных «кобылок». Совсем немногочисленную группу составляли чиновники. Побродив между публикой, разделившейся на мелкие группки «по интересам», князь прикинул, сколько ему еще полагается здесь торчать, и неподдельно загрустил.

«На награждении зевать хотелось, а здесь и вовсе с тоски помереть можно. Светская жизнь, чтоб ее».

Отведав шампанского, Александр непроизвольно скривился – какая кислятина! Через час даже шампанское уже было в радость, до того надоело слушать разнообразные сплетни из размеренно-унылой повседневной жизни местного бомонда.

– К вам просто страшно подойти, князь!

Со спины неслышно подобралась баронесса и теперь сдержанно улыбалась, довольная произведенным эффектом.

– Рад вас вновь видеть, Софья Михайловна. Позвольте полюбопытствовать, отчего же страшно?

– Ну как же, такой строгий офицер. Вы можете мне не верить, но когда я вас увидела, поначалу даже смутилась – вы так холодно глядите на окружающих. Или вы мне не верите?

Баронесса обмахнулась пару раз изящным веером и стрельнула глазами по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышит.

– Как ваша… ваше здоровье, Александр? Признаться, я сильно переживала, когда мне поведали о вашем ранении. А Сергей Юрьевич только и мог, что твердить как попугай: все будет хорошо, все будет хорошо.

– Благодарю, Софья Михайловна, все в полнейшем порядке. Позвольте вас пригласить на первый круг?

В этот раз одним вальсом дело не ограничилось: полька, краковяк, кадриль – ну и опять вальс, но только уже венский. В перерывах баронесса рассказывала-знакомила его с окружающими, давая им подчас очень язвительные характеристики.

– Коллежский асессор Зябликов, большой любитель волочиться за богатыми дамами, причем имеет успех… как он думает. Корнет Вагурский, частый гость в салоне мадам Кики. Такой красивый голос! Титулярный советник Баринов, с дочкою и женой. Очень достойный господин, а вот про супругу поговаривают…

Гнусным наветам на добропорядочную замужнюю женщину Александр поверил без колебаний – уж больно блудливые глаза были у Натальи Павловны, молодой жены сильно уже пожилого советника. Поздний брак имеет и свои минусы, увы. Это утверждение некоторым образом относилось и к его прекрасной собеседнице: ее обручальное кольцо посверкивало на безымянном пальце левой руки, свидетельствуя о вдовстве далеко не старой еще красавицы. Ой как не старой! Неравные по возрасту и договорные браки – обычное в общем-то дело. Хотя надо заметить, что убитой горем его дама не выглядела, скорее наоборот. Выпитое без удовольствия шампанское даже не расслабило, зато все отчетливее просилось наружу, а уйти просто так было нельзя, потому как дю моветон! Вот и пришлось импровизировать на ходу:

– Софья Михайловна, прошу простить, но мне необходимо ненадолго отлучиться.

– Я вам наскучила?

– Что вы! Просто мне надо помочь другу.

– Вот как? Вы познакомите меня с ним?

– Непременно – как только представится удобный случай.

Как он и думал, случай представился быстро. Чем ближе была полночь, тем более откровенно флиртовала с ним раскрасневшаяся от танцев и вина красавица: вначале невинные «случайные» прикосновения, затем незаметное поглаживание по руке, и кончилось все предложением – подышать свежим воздухом в саду. Короткая прогулка, предложение зайти к ней на чай… Целоваться начали еще в экипаже, а раздеваться – на мраморной лестнице, ведущей на второй этаж небольшого и уютного особнячка баронессы. К тому моменту, когда показалось широкое ложе в небольшом будуаре, они были уже практически голыми, а как пропали с их тел жалкие остатки одежды, он так и не вспомнил. Жаркое дыхание, тяжелая упругая грудь, выгибающаяся под его руками и губами, дурманящий аромат гладкой как шелк кожи – сладкое безумие любовной страсти. Александр так разошелся, что не заметил, как наступило утро. Уже вовсю чирикали ранние пташки, когда утомленная, но довольная донельзя баронесса уснула, а ее гость стал тихонечко собираться, разыскивая и поднимая брошенную где попало одежду: сапоги – на входе в будуар, бриджи валялись под креслом… отглаженную рубашку и китель (с фуражкой) ему подала невозмутимая горничная, напоившая его крепким горячим кофе со сливками и проводившая до двери.

«Мавр сделал свое дело, мавр может уползать! Или надо было остаться? Выясню в следующий раз».

Едва не вывихнув богатырским зевком челюсть, корнет не спеша побрел к офицерскому собранию за своим средством не роскоши, но передвижения: роскошными или просто отличными отрядные лошади никогда не были. Впрочем, и сильно плохими тоже – все-таки строевые кони. Спустя две или три недели штаб-ротмистр Блинский доверительно поведал ему, тихо похохатывая при этом, что баронесса так лестно отрекомендовала князя своим подругам, что те единодушно записали его в первостатейные жеребцы. Титул хоть и негласный, но очень желанный и почетный для многих и многих офицеров, а для некоторых и вовсе подороже иного ордена будет. Растерянный ответ корнета: «Да там ничего такого и не было», – вызвал у Сергея Юрьевича натуральную истерику и слезы от продолжительного хохота, потому как он посчитал последнее ну просто невероятно остроумной шуткой. Пользуясь приступом хорошего настроения у начальства, Александр осторожно поинтересовался, можно ли получить короткий отпуск. Командир всея заставы для начала неподдельно удивился:

– Князь, вы же только месяц как?! И позвольте осведомиться, по какой такой надобности?

– Я измыслил несколько занятных вещиц – ничего особенного, но все же хотелось бы получить на них патенты.

– Так наняли бы стряпчего. А вообще разумно, да. Хорошие, они завсегда берут за свои услуги немало, а плохие и даром не нужны. Да-с. Ну хорошо, я похлопочу у подполковника за вас. Обнадеживать не стану, да-с. Сами знаете, до прибытия нового офицера вам со службы никуда отлучиться никак не можно-с.

Чем больше Александр узнавал про семейство Ягоцких, тем больше ему хотелось плюнуть на все приготовления и тупо пристрелить папашу и его излишне резвого сынка. Последний, кстати, опять отличился на постельном фронте: едва ли не в открытую домогаясь супруги одного из папиных приказчиков и получая раз за разом твердое «нет!», после очередного отказа взял да и изнасиловал ее. Муж, узнав «из первых рук», кто обидчик жены, долго терзал ее своими расспросами и сомнениями (и как говорят, довел-таки до нервного срыва), затем достал револьвер и… застрелился. Не стерпел, стало быть, такой обиды, ага. Женщина, вначале безмерно униженная и оскорбленная, а потом вдобавок ставшая вдовой, да к тому же без малейших средств к существованию, стала добиваться справедливости и заявила на своего обидчика в полицейский околоток. Добилась, на свою голову. Десяток свидетелей дружно указали на ее распущенность и бесстыдное поведение, и вообще! Еще неизвестно, кто кого изнасиловал! Итогом закрытых судебных разбирательств стало полное оправдание купчика и пять лет каторги для «клеветницы».

«Хорошо, что она бездетная была. Не повезло ей с мужем – раз уж решил самостоятельно убиться, что мешало заодно и в насильника пальнуть разок? Или денег стрясти с него для лечения жены? А так… Жил грешно и помер смешно».

План по господам Ягоцким окончательно прояснился. Раз уж молодой купчик такой половой маньяк, то обязательно заинтересуется анонимным приглашением на интимную встречу – особенно если капнуть на послание немного дорогих духов. Ну а дальше все, как полагается в хороших детективах: оглушить, дать насладиться парами эфира, перевезти в подвал арендованного на полгода домика, где и разместить со всем возможным комфортом. Чтобы дорогому гостю не было скучно и одиноко, было запланировано несколько развлечений: сочинение подробных мемуаров о своих и папиных грешках, подготовка к возможному чистосердечному признанию в полиции, оздоровление организма методом целительной голодовки. Узким местом всей схемы было то, что Александр должен был обходиться без помощников – во избежание возможных неприятностей, так сказать. Этот пункт плана автоматически добавлял неприятных ощущений и Стефану. Может, это поможет ему хоть немного исправиться?

Глава 20

Неизвестно, как и что говорил Сергей Юрьевич подполковнику Рослякову, но отпуск Александру пообещали. В декабре.

«Вроде и торопиться некуда пока, но все же хочется побыстрее. Значит, надо брать Греве на полное содержание и гонять по своим делам. Ему только в радость будет попутешествовать, сам говорил».

Дождавшись, когда Валентин Иванович в очередной раз пожалует к нему в гости (в последнее время тот появлялся в Олькуше чаще, чем в своей конторке, полностью свалив все формальности и выдачу оружейного железа на своего подмастерье), корнет постепенно подвел разговор к желаниям и мечтам самого мастера:

– Были, Александр Яковлевич, как не быть. Молодой был тогда, наивный. Мыслилось, поднакоплю средств, открою свою мастерскую и буду там творить в свое удовольствие. Эх-ха! Вот уж двадцать три года прошло с той поры, да ни денег, ни чинов не сподобился. Правда, мастерская все же есть, хотя бы и не моя личная.

– А хотелось именно личную?

– Понимаете, заниматься любимым делом, изобретать что-то у меня получается только частным порядком. А рутина повседневной службы, когда изо дня в день одна и та же работа, своей серостью творческое начало попросту убивает.

Расчувствовавшийся оружейник отошел к окну, успокаиваясь. Подождав немного, хозяин плеснул гостю еще коньяку и спокойно посоветовал:

– Если служба в тягость, то лучше ее оставить, Валентин Иванович. Или подыскать более интересную… Сигару, кстати, не желаете? Так вот, более интересную и доходную должность.

– Вы изволите шутить, Александр Яковлевич? Срываться с места в мои-то года?

– Почему бы и нет? Я как раз подыскиваю надежного человека на важную и ответственную должность моего личного представителя.

Греве так задумался, что едва не выкурил немаленькую сигару в один могучий затяг. Прокашлявшись, он отпил немного из широкого бокала и осторожно уточнил:

– Позвольте полюбопытствовать, каковы же будут обязанности этого… личного представителя?

– Весьма разнообразные, Валентин Иванович. Пару моих идеек оформить на бумаге и в металле, поездить немного, организовать и проконтролировать исполнение моих заказов. Мелочи, одним словом. А как пообвыкнется да наберется опыта… Я планирую открыть небольшой заводик по выделке пистолетов и некоторых полезных безделушек. А это значит, что кто-то должен будет правильно оформить все бумаги, выбрать и заказать лучшие станки и оснастку, вести все дела со строителями, подобрать мастеровых. Разумеется, что и жалованье у такого человека будет соответствующим, никак не меньше трехсот рублей в месяц. Для начала, конечно.

Оружейника затрясло, лицо покрылось редкими красными пятнами, а многострадальная сигара все же выпала из рук.

– Простите, Александр Яковлевич. Правильно ли я понял, что…?

– Да. Смею надеяться, что я не самый плохой работодатель. Вы подумайте немного, я не тороплю. Ну что, вернемся к нашим делам? Как продвигается разработка боеприпасов?

– Собственно, уже почти закончена, дело за малым: дождаться, когда изготовят пробную партию, отстрелять ее и оценить результат. Всю рабочую документацию я упорядочил и готов передать вам вместе с последним экземпляром «орла». Я… я решил… я твердо решил принять ваше предложение, Александр Яковлевич!

Своими действиями корнет умудрился сделать счастливым не одного, а двух человек сразу – и Греве, и его помощника Василя, ставшего после ухода старого мастера Васисуалием Акимовичем и полновластным хозяином немаленькой реммастерской. Первое же поручение подтвердило самые лучшие надежды Валентина Ивановича: полностью обновить свой гардероб, после чего немедля отправляться в столицу на поиски опытного и повидавшего жизнь стряпчего. Желательно к тому же не уставшего от этой самой жизни и с хорошими амбициями. Отыскав такого господина, тут же следовало пригласить его к Александру, посулив очень выгодное дело.

– Разумеется, что все его дорожные издержки за мой счет, кстати, это и к вам относится. Так же прошу принять вот этот чек с вознаграждением за пистолет. А напоследок хочу еще раз напомнить вам о моей маленькой просьбе: мои дела обсуждать только со мной. В противном случае я буду очень разочарован, вы меня понимаете?

Угрозы в словах работодателя не звучало совершенно, но Греве отчетливо понял, что разочарование князя ему пережить будет трудновато. Правила простые и незатейливые, а потому…

– Ваше сиятельство, можете быть покойны – я и сам некоторым образом заинтересован в вашем полнейшем благополучии.

– Валентин Иванович, вы уж лучше по-старому ко мне обращайтесь.

Вся подготовка уложилась в три недели: вначале корнет снял на полгода очень приличную квартиру с отдельным входом для «тайных» свиданий с баронессой. Затем на этой квартире появился весь необходимый инвентарь: комплект одежды небогатого мещанина, пара флаконов эфира с плотной тряпицей и предмет неподдельной гордости Александра – большой театральный набор грима в специальном чемодане. Разнообразные мази, притирания, тональные кремы, накладки, четыре разных парика, а в комплект к ним – усы, бакенбарды и бороды на любой вкус. Достать такое богатство удалось только в Варшаве, переплатив как бы не втрое против обычной цены, но дело того стоило. Раза так с десятого обретя нужную сноровку, он так хорошо замаскировался, что сам себя не узнал. В зеркале отражался типичный горожанин – в меру потрепанная одежда, черные волосы, смуглая кожа и жиденькая бороденка при шикарных усах. Вот только глаза… Да и за осанкой приходилось постоянно следить – ну не бывает у гражданских людей такой четкой выправки. Следующим шагом стала подготовка надежной обители для дорогого гостя. Прекрасно подошел давно пустующий домик-дача в трех верстах от города. Из обслуги там появлялись раз в месяц истопник и управляющий – последний был совсем не против немного заработать. С какой целью хозяева отстроили в подвале пристройки настоящий бункер, узнать корнету не удалось (да и не пробовал), но доработать место пришлось всего ничего. Два ведра с водой и одно пустое, десяток толстых свечей, краюха хлеба и ворох тряпок превратили мрачное подземелье почти в номер люкс. Ежели не придираться, конечно. Остальное тоже решилось легко и просто. Купить и наполнить землей из сада десяток посконных мешков – будущая звукоизоляция и маскировка входа в полу. Раздобыть немного досок, чтобы закрыть проем лестницы перед наваливанием маскировки. И оборудовать крышку люка надежным засовом. Вот и все труды. Между делом легко удалось договориться с владельцем закрытого экипажа о будущей аренде его собственности за удвоенную сумму дневной выручки – и с немаленьким залогом за сам полуразваленный тарантас мощностью в одну лошадиную силу. Оставалось только одно: снять будущее «любовное гнездышко» и заманить туда полового гиганта местного масштаба.

Участившиеся отлучки корнета не прошли мимо внимания его непосредственного командира. Поначалу Блинский еще терпел, но чем дальше, тем больше изнывал от любопытства, то есть тревоги, конечно, за своего молодого и такого неопытного подчиненного.

– Князь! Позвольте осведомиться, куда вы вчера отбыли с такой поспешностью? Что-то случилось? Вы сегодня так бледны.

«А ты попробуй неделю подряд пошататься по городу до вечера, потом всю ночь до утра «попить чай» с баронессой, а я на тебя погляжу».

– Нет-нет, ничего такого. Просто Софья Михайловна упросила меня немного помочь ей в освоении нового романса, вот я и…

Коротко хохотнув, штаб-ротмистр не без труда принял серьезный вид.

– Я и сам по молодости изучил немало… «романсов». Нда! Все же позвольте дать вам добрый совет: право же, не стоит заниматься музыкой с таким усердием. Кстати! Я совсем запамятовал. Через неделю, в воскресный день, мадам Кики устраивает большой прием. Она просила непременно передать вам ее приглашение!

«Как не вовремя-то! И отменять ничего не хочется. А и не буду ничего отменять. Заодно с легендарной мадам познакомлюсь. Вот по поводу Блинского…»

– Сергей Юрьевич, у меня к вам деликатный вопрос, вы позволите?

– Как говорится, чем смогу – помогу, Александр.

– Я хотел бы испросить себе следующий чин. Это возможно?

– Несколько неожиданно, но ежели подумать, то… Я уверен, что ваше прошение удовлетворят! Обстоятельно и толково все оформить, подполковник Росляков, без сомнения, даст самый благожелательный отзыв о вас. Как кавалеру золотого оружия никаких препятствий я не вижу.

Штаб-ротмистр ожидаемо заинтересовался инициативой подчиненного: если есть хорошая возможность лишний раз напомнить о себе начальству, то будет просто грешно ее упускать! Опять же законный повод проводить больше времени в городе. Все бумаги были готовы через полчаса, и Сергей Юрьевич надолго покинул и отрядную канцелярию, и сам отряд. Оставшийся в полном одиночестве, Александр довольно улыбнулся, огляделся и достал из плотного конверта лист дорогой белоснежной бумаги, заботливо обработанный духами баронессы.

«Приступим, пожалуй».

– Эй, малец! Подь сюды. Денежку заработать хочешь?

Подбежавший мальчишка лет восьми неопределенно пожал плечами и, солидно высморкавшись, поинтересовался:

– Скольки?

– Гривенник.

– А…

– Нет так нет. Топай давай.

– Не-не, согласные мы! А чё сполнить-то нада?

– Заведение Ягоцких знашь?

– Ну дык!

– Вот туда и доставишь письмецо, а спросят, кто дал… Еще гривенник хошь? Так вот! Ежели поинтересуются, скажешь, что барышня незнакомая, красивая. И не перепутай там чего, а то уже мне влетит. Все ли понял? На денежку и беги со всех ног.

– А ишшо где?

– Я тебя здесь ждать буду. И может, еще пятак добавлю, ежели быстро обернешься. Дуй давай по-быстрому!

Пацан ответственно подошел к выполнению поручения: сдернул с места так, что стайка голубей по соседству заполошенно взлетела. Не прошло и пяти минут, как он показался вдалеке, возвращаясь с еще большей скоростью – а вдруг его наниматель оставшийся гонорар прижать захочет или ушел давно?

– Все, как говорено, сполнил, денежку давай!

– На.

– А пятак?! Обещал!

– Поведаешь, как дело сполнил, пожалую. Ну?

– Да чё… Зашел, отдал, тама приказчик еще дюже сердитый. Вот, обсказал я ему все, как велено, а он такой – пошел отсюда, щегол! А я такой…

– Верю-верю, вот тебе остатнее.

Опасливо оглядевшись по сторонам, довольный мальчишка засунул гривенники за щеку, а пятак крепко зажал в кулаке и побежал дальше, счастливый от свалившейся на него удачи.

«Большие монеты матери отдаст наверняка, а на пятачок сладостей накупит. Молодец пацан».

Незамедлительно вернувшись на снятую под «обольщение» Стефана квартирку, Александр проверил в последний раз, все ли у него в порядке и под рукой, после чего спокойно задремал – раз все идет по плану. Когда он, еще сонный, подскочил с кровати, за окном уже сильно потемнело, еще час – и должен был пожаловать «нежный и мужественный рыцарь», весь в ожидании «нежно томящейся по нему» безымянной дамы. Когда корнет составлял романтическое послание, то долго мучился, подбирая нужные слова. Подумал… да и плюнул на принятые правила приличия, написав так, чтобы даже самый тупой понял: он неотразим и таинственная незнакомка прямо измучилась вся от неуемного желания!

«И пусть только попробует не прийти, козлина! У меня уже почти весь выкуп расписан – куда и на что».

Дождался. Внизу на лестнице едва слышно затопали, затем тихо скрипнула дверь. Александр тихонько напряг и расслабил затекшие от долгого сидения ноги, выровнял дыхание, готовясь.

– Глрк…

Едва гость зашел в комнату, как сбоку прилетел строго дозированный удар по горлу, затем такой же – за ухо.

«Готов. Где эфир? Все!»

Как и просили Стефана, на встречу-свидание он заявился без сопровождающих (да и кого бояться известному драчуну в насквозь знакомом городе?), так что свидетелей потом так и не нашли. Как не отыскали и место, где он провел самую страшную неделю в своей жизни.

– Очнулся, болезный? Нет? Сейчас я тебе помогу…

– Ммыыммм!

Похититель попросту резанул ножом-засапожником толстое предплечье, постаравшись при этом не зацепить вены.

– Слушай внимательно. Я сейчас уберу кляп, а ты не вздумай орать – себе же хуже сделаешь. Понял? Если понял, так хоть кивни, скотина.

– Убивають! Айххаххху…

Стефан закашлял на земляном полу, с всхлипами втягивая в себя воздух. Подождав, пока он перетянет руку куском когда-то нарядной рубахи, человек с полумаской на лице участливо поинтересовался:

– Ну как, полегче стало?

– Тебе это с рук не сойдет! Батюшка с самим полицмейстером знаком!

– Ты о себе думай, законник хренов. Жить-то хочешь?

– Пожалеешь еще, кровью умоешься…

Время поджимало, поэтому Александр пошел по самому простому и короткому пути. После того как у купчика выпало два зуба и отвалилось правое ухо, он согласился, что написать подробный роман о своих и папиных грехах – стопроцентно стоящее дело. И даже любезно проконсультировал своего собеседника о финансовых возможностях Ягоцкого-старшего, как оказалось, вполне способного оплатить свободу сынка: два счета в разных банках на триста тысяч каждый (заначка на «черный день»), плюс возможность быстро собрать полмиллиона ассигнациями у коллег под честное купеческое слово. Это за день-два, а если не торопясь и вдумчиво… А как трогательно изменился стиль общения!

– Поклянитесь, что не погубите меня!

– Не перебивай, а то синяков добавится. Так вот, когда я уйду, наверху останется мой человек – следить за окрестностями. Ты вообще знаешь, что такое «адская машинка»? Вот ее он и подорвет, как только увидит кого подозрительного. Так что орать и кричать о помощи я бы не советовал, да и не услышит никто. На входе в подвал припрятана и насторожена вторая такая машинка. Вывести тебя отсюда смогу только я. Понял?

– Моя гибель тяжким грузом ляжет на вашу совесть!

– Как ты меня достал! Отцу послание накорябал? Отлично, теперь принимайся за мемуары. И учти: пока я их не получу, о выкупе разговора не будет.

– Но я хочу…

– Конечно, хочешь. Поведать мне о всех своих делах правдиво, с подробностями и деталями, ничего не пропуская. Ты ведь не собираешься застрять здесь на месяц? Все в твоих руках.

Напоследок словно невзначай «засветив» очень убедительным макетом взрывного устройства, Александр вытянул наружу лесенку, с лязгом закрыл люк и с облегчением снял и скомкал пропитавшуюся потом полумаску. Посидев для собственного спокойствия в доме еще полчаса, но не услышав и малейшего звука снизу (собственно, орать действительно было бесполезно, подвал оборудован на славу), устало поехал в город – до утра оставалось всего ничего, а забот было еще немало.

Неизвестно, что подействовало на Кшиштофа сильнее – измятое письмо, написанное дрожащей рукой сына и с мелкими мазками крови по краям, или аккуратно упакованное и перевязанное голубенькой ленточкой ухо (бантик просто на загляденье вышел), – но в полицию он обращаться не стал. Уже на второй день, ближе к вечеру, купец выполнил первое условие – выставил в окнах своего дома всевозможные цветы и растения, сигнализируя тем самым о полном согласии на выставленные требования. Они были предельно просты: пятьсот тысяч в обмен на жизнь единственного сына, если будет замечена полиция – сумма удваивается. И все бы было хорошо, вот только у похитителя внезапно образовалась куча неотложных дел.