Текст книги "Quantum compita"

Глава 9

Неждан.

Часы, вернее, склянки грохотали по нашим мозгам, как по рельсам – вахты, занятия, работы, сон, построения. Неожиданно наступило почти забытое послезавтра.

Плюшевый сказал мне тогда. – В этот раз, чур, я первый! – И ушёл вместе с ватагой Занозы на мостик, на суд Командора.

Проводил Плюша с тяжёлым сердцем, придавила уверенность – он повёл ребят убивать. Я уже видел такую его отстранённость, весёлую серьёзность там, в Мадейре!

Захар тоже беспокоился, только по другой причине – против дюжины пошли всего семеро наших, если не считать Плюшевого. Он правильно не стал его считать, ведь с ним суд превратится в простое убийство, противника не сможет спасти даже Командор.

Задача Плюша своим присутствием не позволить Руде в последний момент пересмотреть правила. На Люта как секунданта надежда слабенькая, а другие сталкеры вряд ли пожелают присутствовать при таких делах.

В те страшные склянки, боюсь, я был излишне резок с казачатами и ребятами Ножика. Зная себя, я даже отослал близняшек от греха разговаривать с близнецами насчёт нормальной обувки и одежды для мальчишек.

Они в авторитете у дяди Грегори, ну, мы ж на полном серьёзе его предупредили, что он только на том свете, не раньше, успеет сообразить, чем обидел наших курносых сокровищ. Хотя надежд на разговоры, конечно, никаких не питал – дело с амуницией и обмундированием словами не решить, и вопрос этот на самом деле не считался первоочередным.

Главным в тот момент мне казалось дать мальчишкам почувствовать, что нет никакой разницы, где они находятся, со мной или на Командорском суде – с корабля дураков не убежишь.

Без всяких изысков поставил всем составом на колени с деревяшками на головах и уронивших свои чурочки бойцов вызывал на спарринг без ограничений. Как я их тогда не поубивал – не пойму!

Ванька и Джеймс, не становясь на колени, сразу демонстративно отбросили палки. У ребят своя гордость, им тоже требовалось как-то погасить огонь беспокойства за братцев. По-своему я даже высказал своё одобрение, дальнейшие схватки парни наблюдали, скорчившись на палубе, изо всех сил стараясь не скулить.

Я их «не замечал» – пусть мальцы полежат, сидеть на коленках они б тогда всё равно не смогли. Это было единственным проявлением моего уважения – всех остальных я возвращал в исходное положение.

Благо, что Плюш быстро вернулся… Господи, что я несу! Они пришли к такелажке всемером… с Плюшевым. Спрашивать ни о чём не хотелось, всё было ясно по понурому виду парней – они не отрывали взглядов от палубы.

Плюшевый, когда я тронул его за локоть, поднял на меня совершенно больные глаза. Не отводя взгляда, говорю, – в следующий раз пойду я. Обещаю.

– Следующего раза не будет, – сквозь зубы процедил Плюш, – клянусь!

Я сразу его не понял, он нехотя пояснил. – Клянусь, что я больше ни за что не буду стоять столбом, когда будут убивать моих мальчишек. Кто бы при этом ни присутствовал и что бы ни говорил!

Захар задохнулся ужасом, будто исчезла из-под ног корабельная палуба и разверзлась бездна морская до самого ада! Он быстрее меня сообразил, что сказал Плюшевый, и… кому он это сказал! Он во всеуслышание заявил, что ему похрен приказ Командора…

И я должен его убить прямо здесь и сейчас, если Командор с его приказами для меня хоть что-то значат! Я должен убить лучшего друга, чтобы потом вести своих ребят на мостик и спокойно наблюдать, как их там будут убивать??? Ага, щщщаз-з-з! Схватил братца за локоть, сжал и повторил за ним. – Клянусь!

Ребята застыли, и ни звука, перестали даже сопеть. Немая сцена, дошло до всех – мы все умудрились оказаться за чертой, вне закона… на корабле дураков! Впрочем, они ещё могут уйти, порвать компрометирующие отношения. Мы, не сговариваясь, обернулись к пацанам, те синхронно сделали ничего не понимающие, нарочито придурошные лица. Клоуны, блин! Родненькие!

Я тогда был на грани истерики, уверен, что Плюшевый тоже, но так вовремя вернулись Китти с Кэтти и, не знаю, какой ангел им подсказал, – они привели Тони и Пью, близнецов! Или неодинаковые братцы сами увязались за печеньками, неважно это, мы вцепились в них, как в спасательный линь. Каким-то особым чувством девчонки просекли, что нам прямо сейчас необходимо.

– Ребята, ну, покажите, вы же обещали! – потребовала Китти.

– Кажется, мы не вовремя, – смутился Хаски.

– Ага, вон у Зака отчего-то совсем лица нет! – замялся Маламут.

Захар мягко перенял на себя рычаги и завопил:

– Aah

Buddy you're a boy make a big noise

Playin' in the street gonna be a big man some day

You got mud on yo' face

Грегори подхватил:

You big disgrace

Kickin' your can all over the place

Singin'

И парни заорали хором:

We will we will rock you!

We will we will rock you!

Близнецы вломили по душе благодарной публике акробатическим хип-хопом, парни в сладостном культурном шоке принялись отбивать ладошками ритм.

Вот какие могут быть от них тайны, когда один нагалёныш умудряется вытаскивать из моей памяти то, что я и не помнил никогда?! Какие нафиг секреты на каторжном судне, когда на баке слышно, как рычит шкипер на мостике??! И разве такое от пацанов утаишь???!

Дружище, ты еще мальчишка, шумный непоседа.

Играешь на улице, мечтаешь о будущей славе.

У тебя грязь на лице,

На тебя стыдно смотреть.

Гоняешь вокруг консервную банку,

Напевая:

Мы еще покажем рок'н'ролл!

Мы еще покажем рок'н'ролл!

Дружище, юноша, ты просто герой!

Орешь на улице, готов сразиться со всем миром!

У тебя кровь на лице,

На тебя стыдно смотреть!

Вышагиваешь вокруг как знаменосец,

Напевая:

Мы еще покажем рок'н'ролл,

Мы еще покажем рок'н'ролл!

Третий куплет не захотел вспоминаться, да и правильно – дожить до него нам явно не грозило.

* * *

Тогда единственный раз мы позволили парням пропустить боевую тренировку. В разгар праздничка заявился Черныш. Он, наверное, что-то хотел обсудить, но забыл, зачем пришёл, так на него подействовало происходящее. Потерянно спросил, что это такое творится? Захар его побаивается, сразу будто за меня спрятался, я и сказал, как сам это понимал. – Ну, поминки у нас! Проводили братишку, как следует, как нас проводят когда-нибудь братцы.

– Лечить нечем! – резюмировал Черныш и ушёл, больше не сказав ни слова.

А близнецы и не поняли причин нашей особой душевности. Сдуру остались с нами на вахту, Плюшевый их сразу предупредил – до первой порции! На вахтах и авралах власть отцов стала абсолютной (наша власть!), дисциплина – врождённое английское качество.

Мы, как все ватаги, принимали наказания – Захарка первым задирал рубаху… и поначалу удирал в астрал. А в тот день сам грязно меня обругал, гад такой! И вынес всё вплоть до отливания водой Атлантики. Упорол я косого, каюсь – от порыва ветра узелок ослаб, не затянул, промухал.

Поспорили тогда с близнецами, эти деточки при нас вспомнили приказ Командора! Так вовремя!! И самое пикантное – какой приказ!!! Командор, видите ли, запретил линьки, даже обещал за них зарезать, тьфу ты, ё ж моё! Лаперуз хренов! Кстати, тоже командор, именно на него и ссылались подпалубные гуманисты.

Я не стал уточнять, кто должен резать по приказу Руды, сказал только, что раз он на хирурга учился – ему и скальпель в руки. С этим они нехотя согласились, но продолжали настаивать на увещевании просоленных английских моряков, мол, они ж не глупее прочих, приказавших выбросить линьки за борт.

Пришлось пуститься в объяснения, чего я очень не люблю. Если человека просто не бить, он будет кому-нибудь за это благодарен? Ведь не будет, правда? Другое дело, если его пороли каждый день лет десять подряд и вдруг в знак особого доверия перестали это делать.

То есть, чтобы трюк с гуманизмом сработал, кому-то до этого пришлось минимум десять лет полировать матросские спины. Кстати, в какое плавание ушёл Лаперуз? Правильно, в кругосветное, его экипажи комплектовались исключительно опытными матросами, способными оказанное доверие, и оценить, и оправдать. А у нас в морском смысле ещё детский сад, и…

Тут я схватил Хаски за шкирку и прошипел ему прям в ухо. – Это я разрешаю морякам пороть своих ребят, даже Захара, просто чтобы не пришлось это делать самому! А теперь пошли вон, засранцы!

Близнецы спешно поползли на палубу. Мне стало стыдно, ещё и Захар принялся изводить ехидными подначками. Такая я, значит, бронелобая тварь, что совсем не понимаю, с кем нужно так обращаться, а с кем ни в коем случае.

Заметил уже особое отношение ребят к курносым менестрелям – ладно, учтём. Потом как-нибудь, а пока пора бы нам вспомнить, что мы немножечко на вахте. Болтали ж прям на рангоуте, пока руки делали рутинную работу.

Ага, за себя и за гуманистов – они как вцепились в рею, так и лежали, стараясь не шевелиться, только, не понять как, умудрялись языками молоть. С другой стороны работа успокаивает, мобилизует. У нас даже стало что-то получаться.

* * *

Я почти обрёл душевный покой, но, видно, так уж в тот денёк сошлись звёзды. Если наказания мы не оспаривали, с поощрениями всё обстояло намного сложнее. Мы искренне считали, что кроме нас никто не может поощрять наших зверёнышей. В конце концов, только мы знаем, что им действительно нужно! Никто не должен к ним даже приближаться! Тем более к моему Захару!!!

Помнится, я сразу подумал, что Билли Бонс – не самое удачное имя для пиратского персонажа. Я так много хотел ему сказать… что нарушать приказ Командора ладно, в смысле не смертельно, то есть не сразу… если не при мальчишках, и если не вовлекать в это дело других, например, Захара… что алкоголь – вообще яд, а предложить выпивку ребёнку – покушение на убийство, на его свободу…

Но я тупо и молча смотрел, как из его сонной артерии фонтаном хлещет на палубу кровь. В сознании на фоне полного Захаркиного охреневания веселилась мыслишка, что это карма – и этого Бонса сгубили ром с кровопотерей. Захар больше попутал от того, как легко я смахнул его с руля.

– Молодцы, парни, на, малыш, подкрепись, – сказал моряк напоследок, отстёгивая с пояса флягу. Это были последние слова мистера Бонса, которые Захар разобрал в полном разуме, дальше сознание опустело, пацан ощутил лишь абсолютное, мёртвое спокойствие, и его тело само выхватило нож.

– «Вот что имел в виду Командор»! – подумали мы уже вместе, немного потом… Я ни в коем случае не винил Руду, ведь это не было сделано только по его приказу, или под его воздействием. Это сделал я сам по своему глубокому убеждению именно так, как считал нужным. Просто некоторые мысли я перестал облекать в слова, формулируя сразу, в действии. А раз так, нефиг пересаливать сцену драматизмом.

– Падаль за борт, продолжить работы, – спокойно скомандовал мальчишкам Захар, вернув себе контроль.

Он тоже ничего не собирался объяснять словами, слишком уважал братцев. Ребята всё поняли правильно, особенно то, что их никто даже не пытался «успокаивать» с абсолютной в них уверенностью. У нас так никогда и не поинтересовались, зачем я это сотворил. Даже Командор, хотя, наверное, тем более Командор. Ведь именно этого он хотел, не так ли?

* * *

В тот день на мостике дядя Грегори словно озверел – тростью доказывал себе, что никого не боится и ничего не прощает, а я молчал, глядя в палубу, терпеливо дожидаясь малейшего намёка на неслужебную реплику. Я его даже умолял мысленно: «Ну, пожалуйста, прикажи поднять глаза! Ну, что тебе стоит»?

Так и не дождался, наверное, к счастью – он всё-таки неплохой дядька. Тогда мне вполне хватило Билли Бонса. К тому же… Руда оказался настоящим Командором, то есть редкой сволочью!

Мы приползли к нему за проклятой подзарядкой и убедились, что ползаем в капкаюту не за отдыхом, не за умением каким-то особенным, а, как собачки, за разрешением! Точно, как пёсики, которым вбитый рефлекс не позволяет обоссать хозяйский ковёр!!!

Мы чуть ли не скулили «спать»! А с нами вели неспешную беседу. Сначала Плюш рассказывал, о чём он думал, когда припёрся на мостик с ватагой Занозы. Руда с мудрецами, Чернышом, Пушком и Лютом, оказывается, уже придумали, как всё разрулить без крови и по-честному – они ж не могут врать пацанам.

Но пришёл Плюш, Ник оглянулся на него и в лицо Командору сказал «НЕТ»! Прилюдно послал нахрен и потребовал ножи!! И чёртову дюжину мальчишек пришлось выбросить за борт!!!

Плюш сквозь муть перед глазами и гул крови в ушах снова послал Руду уже лично от себя – ему важнее не врать себе, в отличие от всяких мудрецов! Командор может убиться об переборку – сделанного не вернёшь, отныне все знают, что за слова придётся платить кровью, словоблудие не прокатит.

Мудрецы были вынуждены с ним согласиться – прецедент создан, теперь пацанов не остановить никакими самыми умными и добрыми словами. Но они! Просят нас!! Больше никогда не водить ватаги на мостик!!!

Мы и не возражали. – Да. Конечно. Не очень-то и хотелось. Теперь можно спать?

Фигушки, следующим стал я. Пришлось рассказывать, что произошло с беднягой Билли Бонсом. Хорошо, хоть я наученный предыдущим опытом рассказывал во всех подробностях, начиная с визита Черныша и спора с близнецами. Выслушали, не перебивая, я из последних сил хотел спросить Руду, что он сам об этом думает, но он, наконец-то, дал команду спать…

Глава 10

Неждан.

Игра будто сломалась, дальше всё пошло через… э… бредовые приключения. На следующее уже утро сразу после построения приступили к тренировкам, старательно друг друга убеждая, что всё как всегда, ничего такого не произошло.

Оглядываюсь на сидящих на коленках бойцов – что за глюк! Лишний пацан сидит на палубе вместе с моими, молчит, скромненько потупился. Ладно, не обращаю внимания. Отрабатываем всё тот же прямой, только у Ваньки, Яши и ещё парочки шустрых парней получилось задеть мою ладошку, и они перешли на новый уровень – тренируются бить левой. А там и к двоечке перейдём.

Поработали до полуденной кормёжки, пошли, кто на ногах, питаться, а приблудный так и остался вместе с лузерами на палубе. Пришли с обеда, продолжили, думаю – скоро вахта, нужно что-то решать. И тут очень вовремя по нашу душу заявилась целая делегация, нет бы им немного задержаться!

Подваливает к баку десяток реальных пацанов, один выходит вперёд, указывает на новенького и заявляет, что они пришли вот за этим. Он, атаман, должен наказать его своей, то есть данной Командором, властью.

Признаться, меня вся эта командорщина просто достала, психанул. Да опять что-то во мне проснулось, врать не буду – абсолютно спокойно, даже с отстранённым интересом вынул нож и успел только проследить, как лезвие Плюша вонзилось атаману в горло.

Пацан забился на палубе, разбрызгивая кровь. Он дёргался в агонии, а Плюшевый говорил его бойцам, что отныне и навсегда по всем вопросам мы за своих парней отвечаем сами, сразу на месте – Командор запретил нам участвовать в поединках на мостике.

И коль уж их ватага осталась без атамана, они прям вот сейчас поползут на мостик к Длинному Джеку за решением своей участи. Только сперва вытрут и принесут ножик, а потом выкинут падаль за борт – у засранцев слуг нет.

Ребята не стали с нами спорить, ведь может быть, Длинный их сразу не убьёт, он же Командор, не как некоторые. Ножик прогнувшись вложили в небрежно протянутую Плюшем ладонь, труп парнишки плюхнулся в волны, а его ватажники шустро поползли на мостик, как и было сказано, на карачках – мы за этим особо проследили.

Ванька с улыбкой водрузил новенькому на голову деревяшку и потребовал представиться. Тот дёрнулся, уронил деревяшку, проговорил, – Крис без клички.

– Ну, прям как я, – улыбаюсь парню, – ты принят. Упор лёжа, отжимания от палубы. Считай отжимания… вслух считай, недоделок!!!

* * *

Квантум. «Бродяга».

Нет, ну а чего от Неждана и приятеля его Плюшевого можно ещё ожидать? Глупо им было бы после всего собственноручно сотворённого рассказывать детям, что драться некрасиво, а убивать, вообще-то, очень плохо. Тем более таким детям, в жизнях ничего кроме насилия не видевшим.

Совсем без морали, конечно, обойтись не могли, иначе какое ж это воспитание? Вот и повторяли ребятам, что драться, убивать из страха или гнева может любой баран, и только свободные люди, джентльмены, дерутся из принципа.

Ну и старались оставлять для глупостей поменьше сил и времени, дескать, главные их свершения в светлом будущем, так к ним нужно хорошенько подготовиться.

Понятно, что английские моряки, простые их натуры, чувствовали себя слегка не в своей тарелке в благородном обществе, на вахтах стала ощущаться натянутость отношений. Плюш с Нежданом тоже особенно к сближению не стремились, и дело могло повернуться скверно, кабы не деды, кои англицких и всех прочих бар на колу вертели и в сортире видели.

Вечером уложили деток, разошлись на индивидуальную практику, Неждан направился на нелюбимую вахту на мостике ерундой заниматься – склянки переворачивать, в колокол их отбивать, за лагом следить, считая узлы, да по компасам курс отслеживать.

По идее время медитации, часть отдыха, но это если не считать придирок дедов. Командуй им, как будто больше некому. Вот как должно идти судно по данным волнению и ветру, и что для того требуется?

Неждану очень хотелось поубивать старых, да идёт оно раком! Чем такое терпеть! Сэру капитану положена трость, орудие его труда, и он сука старая не лодырь какой-нибудь.

– «Точно, грохну урода и всё, вот что мне сделают? Тот же Командор? Ну, допустим, мне-то уже ничего, а Захарушку просто убьёт, не отдав мне, потустороннему вирусу, команду на сон. И будет прав, ведь «Правда всегда одна…», для всех, «так сказал фараон…», даже хуже фараона. «Товарищ Сталин, вы большой учёный», медицинское светило, мастер анатомирования… хотя лапочка просто, если по сравнению с сэром капитаном! А эти педагоги, чтоб их всех! Вот папа моего школьного дружка Сявы пеника нашего за меньшее гораздо на полугодовой больничный оформил. Сяве показалось забавным помяукать в хоре, так учитель пения его из класса взашей вытолкал и всего лишь забыл, что дверь внутрь открывалась».

* * *

Неждан.

Иду в грустных размышлениях, вдруг незнакомый дед окликнул по-русски. Откуда взялся? А! Это ж дед казачат, не сразу вспомнил, что не все мои курсанты сироты.

– Да, отче. – Изобразил на лице умную такую серьёзность.

– На!

– У ё…, ну, падла! – как, наверное, тогда сказал пеник…

– Тьфу, сопля, а внучки про тебя такого порассказали! И такой ты и сякой. А на самом деле – говно.

– Я ж тебе говорил, Паша, – басит кто-то.

– Да помню я, Коля. Надо же было посмотреть. Вставай, падаль. Поздоровайся.

– Чтоб ты сдох, тварь! – встаю, здороваюсь, как и просили.

– На в довесок.

– С-с-сука!!! – а что ещё скажешь?

– Ха! норов у мальца есть. А ну-ка ещё…

– Уй, уроды, загрызу! – даю комментарии к их поведению.

– Кажись, подходящий, Коля.

– Да, Павлик, пойдёт.

– Сынку, ты не бесися. Мы на тебя смотрели. Внучок Петя про тебя сказал. Правильно сказал, будет с тебя толк.

– Больше бить не будете? – интересуюсь на ближайшую перспективу, мысленно переводя дух. Если б меня как пеника, убили бы нахрен. Я-то в отличие от того бедолаги полностью заслужил.

– Будем. – Горестно обнадёживает дед на будущее. – Ещё сильнее будем бить. Ну как ещё из английского говна сделать казака? Сам посуди! Нам бы и мараться лень, но за тебя внучата просили. Петруша тебя своим спасителем почитает. Ну, и мы к тебе, как к родному.

– Благодарствую, отче, – пытаюсь балагурить.

– Во! а ты говорил, что они вежества не знают!

– Не говорил, Паша, а так тока…

– Ин вьюнош избит, а вежлив. То дорогого стоит. – Гундит дед Паша наставительно, уже воспитывает, блин. Ещё одна старая сволочь на мою голову!

– Ну, красавчик он. Добрый будет казак, или дохлый. – Нашлась вторая старая сволочь на нашу больную башку!

– Убью, с-с-суки! – прыжком подрываюсь с палубы.

Дед Паша как-то махнул рукой, и просто выключили свет. Свет включили неприятно. Ладошами по лицу. Ладошки у них грубые и мозолистые. Как подошвами ботинок натёрли.

– О, сынку, живой! А я уж подумал, что уходил тебя!

– Чего ему сделается, Паша? Казаки с одной плюхи не дохнут.

– Прав ты, свояк, добрый будет казак. Я его сразу в пластуны буду учить, – чем-то непонятным очень доволен добрый дедушка.

– А в кого ж ещё, коли оно только и ползает? – другой дедушка ироничен, – брось, Пашка!

– Надо, Коля. И парнишка подходящий. – Не принял хохмы его товарищ.

– Ну, тебе видней, атаман, – как-то привычно сразу согласился другой.

Так и познакомились, дальнейшие представления та тот момент посчитали излишними. Отцы хотели сразу перейти к делу, типа пока одно баловство было, но я совершенно честно-серьёзно отмазался неотложными судоводительскими делами на любимом мостике под руководством душевнейшего сэра Сэнди. Типа нафиг-нафиг, вахта на мостике важнее всего.

Время на мостике прошло на кураже! Ведь из-за Криса мы уже второй раз нарушили приказ Командора! Он нас просто обязан списать – даже мне это ясно. Но казаки в ученики выбрали именно меня, и выберут ли после нашей с Захаром общей кончины кого-нибудь ещё, неизвестно. Зато очень хорошо известно, что вслед за нами и Плюшевым придётся как-то спровадить за борт или сломать две ватаги и казачат. Решаю, что поживём ещё.

Командор сумел нас удивить, мы как-то смогли удивляться в том состоянии! Рассказали о Крисе и бывшем его атамане. Руда признался, что по его приказу вся ватага две склянки, часик всего, провисела на реях вниз головами, повешенные за ногу. За то, что выбрали в атаманы козла и того не смогли уберечь. Он хотел что-то добавить, смутился, Черныш за него попросил. – Отныне приглядывайте за пацанами.

А Руда выдал. – Пожалуйста! Хорошо? Вот и славно, теперь спать.

* * *

Неждан.

К приказу «приглядывать там» мы отнеслись очень ответственно. Утром, после завтрака отловили Свояту, чтоб помог ребятам кое-что вышить на рукавах. Гуманист культуролог улыбнулся эскизу ватажной эмблемы – простой смайлик. Что под ним подразумевается «улыбка Джека», ему сразу решили не говорить.

Своим огольцам объявили, что отныне и до особого распоряжения для всех пиратов «подраться с Джеком» означает просто подраться с кем-нибудь с таким смайликом на рукаве. Обычному ватажнику победить в такой драке можно только, если поубивать их всех до единого, иначе вся ватага виновного в гибели отмеченного высоким доверием бойца отправится за борт.

Совсем головы не потеряли, сразу смайлики вышили только тем бойцам, кого знали ещё с Мадейры, то есть печенькам тоже, а остальным особый знак предстояло заслужить.

Если честно, с близняшек всё и началось, просто захотелось подвести под общественный процесс солидную базу «без лирики». Романтика началась с маленькой просьбишки к близнецам.

У наших ребят появились специфические обязанности и сложное общественное положение, но они пока – совсем не суперы. Пусть и пообещали за каждого своего парня выбрасывать всю ватагу виновного за борт, но нельзя и помыслить потерять хоть одного пацана!

Смайликом от ватаги не отобьёшься, а ножики ребятам рановато – ещё порежутся. И для развития нужен снаряд, вот и придумали – нун-чаки.

Близнецы просто сказали. – Вам завтра, остальным по руке надо делать, чтоб быстрее освоили.

Принесли они снаряды, и принялись снимать мерку, почему-то с близняшек первых. Девчонкам не понравился результат, и они попросили что-то переделать – то ли шнурок одной удлинить, другой укоротить, что-то сделать тяжелее, а там посмотрим. Когда все уже увлечённо махали палками, временами поскуливая, иногда даже от счастья, эти ещё с сомнением поглядывали на очередной шедевр близнецов.

Как же они это терпели? С восторгом! Господи! по печенькам хотя бы видно, что они одинаковые, но как Китти с Кэтти в двух непохожих подростках угадали родственные души? Только Бог знает, и Он, судя по всему, на нужной стороне.

Тысячу раз прав поэт, только влюблённые могут называться людьми. Наверное, ребятам потому только удалось не потонуть в сладостном зверстве, что видели они – есть на свете любовь, есть то, ради чего стоит не просто выживать, но по-настоящему жить и даже погибнуть, сражаясь.

Крис стал первым рекрутом, каждый день мы обнаруживали на коленях у такелажки «лишних пацанов». Почти сразу следом за Крисом пришли Стив, Джои и «ершовские» Жека с дружками – чистые волчата.

Навестили их атаманов – они, оказывается, понятия не имеют о причинах ухода мальчишек! Об этом даже не знали, пока мы не сказали. Трындец бы им настал, кабы одним из атаманов не был Боб Маленький – я тому переростку верю больше, чем себе… то есть ему верит Захар, а ему я доверяю уже, как себе.

Да просто Стиви не ватажный персонаж. Он любое принуждение как кошка с холки снег стряхивает. И не жаловался совсем, его очень сложно обидеть, и его атаману я ничего не сделал, только сказал. – Бобби, ну, пусть пока мальчик так поживёт? Ага?

– Ага, – задумчиво согласился Маленький.

Очень ему стало интересно, что я имел в виду своим «пока». И чем же у нас настолько лучше, что к нам уходят из ватаг?

Джои из того же теста, что и Стив, но себе на уме, а Жека с корешами – ватага сама в себе, только маленькая. Потянулись к нам неуправляемые хулиганы, недовольные властью атаманов.

Какая им разница? Так ведь демоны – совсем другое дело, от них всё равно нигде не спрячешься, значит лучше быть к ним поближе. Захара за глаза прозвали Весёлым Ником – легенда о его сделке с морской нечистью обретает все признаки общепризнанного факта, и у Грегори та ещё репутация, у них с Плюшем весьма своеобразное чувство юмора.

После разговора с Маленьким нам хватило ума больше не лезть к атаманам с дурными вопросами, а им не препятствовать уходу бунтарей.

Атаманам даже за счастье – таких ребят к дедушкам не отправишь, не за что, а спокойно терпеть возможного соперника, просто потенциальную опасность неповиновения готовы далеко не все. Вернее, на тот момент ни один атаман не видел необходимости рисковать своим положением.

Оно и понятно – ватаги только формировались, парни осваивались в новой для себя роли, ситуация требовала упрощения, и мы по доброте душевной во второй уже раз взвалили на себя социально значимую функцию.

Как мы справляемся с токсичными отходами пиратского социума? Бить их бесполезно, да и бессмысленно – не переделаешь, и нужны они нам именно такие. Запугивать, обманывать? Мы ж не как всякие командоры и мудрецы – просто не умеем это делать!

Вот честно, что бы о нас ни думали! Хотя и стараемся, чего греха таить, но ребята преодолевают боль, страх, неуверенность и упрямо тянутся за нами. Что же в нас такого замечательного? В нас ничего.

Манила их крутость Зака и Сбитого, а оставались только ради этого особенного чувства. Откуда только взялось в одинаковых соплюхах это древнее, как сама жизнь, женское колдовство? Близняшки не только дрались, жалели мальчишек, ласково улыбались, вытирали ладошками слёзы с щёк и так смотрели бездонными добрыми глазами!