Текст книги "Следуя своему выбору"

Алексей Лухминский
Следуя своему выбору

© Лухминский А., текст, 2021

© Геликон Плюс, оформление, 2021

Часть 1
Развод

– Папа, а почему мама говорит, что ты неудачник?

Странно, но такой вопрос, заданный мне нашей десятилетней дочкой, меня не удивил. Что в моей семье что-то идёт не так, я вижу уже давно. С тех пор как жена стала заниматься предпринимательством и теперь активно торгует разной импортной одеждой, имея свой контейнер на рынке, её словно подменили. Неужели Люся стала обсуждать с Катей тему однажды возникшей между нами дискуссии?

– Знаешь, Катюша, – примирительно начинаю я, – если мама так сказала, то твой вопрос лучше задать ей самой, но я себя неудачником не считаю.

– Так она не со мной говорила. Она с тётей Машей говорила.

Понятно. Значит, моя жена обсуждает меня с подругой. Однако…

С Люсей я познакомился в конструкторском бюро, куда наша дружная троица – Мишка, Толик и я – в восьмидесятом году распределилась после окончания института. Моя будущая жена туда попала через четыре года, тоже по распределению. Новенькую бойкую симпатичную девицу в соседнем отделе я заметил сразу, когда по работе иногда туда заходил. Естественно, после нашего знакомства появляться у соседей я стал гораздо чаще. Сначала, как всегда в таких случаях, было приятное общение, ведь я понял, что эта девчонка мне нравится. В общем, после полугода знакомства мы поженились. Начавшаяся у нас семейная жизнь ничем не отличалась от жизни таких же молодых пар. С Люсей мы нормально ладили, а в возникающих порой непростых ситуациях старались находить компромиссы. Моей солидной зарплаты ведущего конструктора, в которую кроме оклада входили несколько немалых «заказных» надбавок, вполне хватало на обеспечение семейства, и поэтому жена всё получаемое ею начала откладывать на сберкнижку, как она всегда говорила, на «чёрный» день.

С наступлением в стране перемен изменения начались и в жизни людей. На работе от нашей троицы отвалился Толик Спасский, который, став в одночасье Натаном, через полгода вслед за своими родителями эмигрировал и сейчас живёт в Штатах. Поскольку связь с ним прервалась, как у него дела – я не знаю. В моей семье тоже начались новации – Люся объявила мне, что теперь будет заниматься бизнесом, не желая упускать представившийся ей шанс. В её понимании этим бизнесом была торговля импортными шмотками, тогда являвшимися дефицитом. Поскольку у нас с самого начала при возникновении каких-то планов было не принято ставить палки друг другу в колёса, я просто пожал плечами, решив: наиграется и всё закончится.

На организацию своего дела жена выгребла из сберкассы свои накопления и, уволившись из КБ, укатила в первую поездку за заграничным барахлом. Мы с Катей остались вдвоём, и на мои плечи первый раз легли все домашние обязанности, связанные с покупкой продуктов, готовкой еды и стиркой. Будучи человеком не избалованным, я воспринял такой поворот спокойно, только пожалел, что моя вечерняя творческая жизнь, когда можно, взяв с работы необходимые материалы продолжать конструкторскую деятельность, прервалась.

Поездки Людмилы по торговым делам следовали одна за другой. К ним прибавилась ещё и ежедневная реализация привезённых вещей на рынке. Короче, свою жену я стал видеть лишь поздними вечерами после всех её трудов. Правда, эти труды принесли свои результаты. Вскоре она купила на рынке контейнер и наняла двух помощниц, а себя теперь называет бизнес-леди. Сейчас она уже не мотается за границу, а просто перекупает товар здесь, в городе, складируя его и в нашей квартире, и в своём контейнере. В такой ситуации для спасения благополучия в семейной жизни мне пришлось в делах сугубо хозяйственных подставить своё плечо уже на постоянной основе, то есть окончательно принять на себя обязанности домработницы, вернее, домработника. Со временем и жена, и дочка привыкли к такому состоянию и уже не стеснялись критиковать мою стряпню или сетовать на папину нерасторопность, если я не успевал кинуть в только что купленную стиралку «Вятку-автомат» грязное бельё. Да и отношения с Люсей серьёзно изменились и стали какими-то… никакими. «Привет! Пока…» – вот и всё общение, конечно, кроме ворчания на качество предоставляемых услуг. С одной стороны, это понятно, ведь она вся в делах своего бизнеса, но с другой – я уже давно ощущаю исходящее от неё безразличие, а порой не особо скрываемое раздражение. Иногда мне даже кажется, что она будто старается найти в моём характере ранее неведомые ей недостатки и смачно их подчеркнуть. Год с лишним назад вообще был случай, который надолго выбил меня из колеи. Тогда я первый раз признался, что моей зарплаты перестало хватать на покупку необходимых продуктов, и был неприятно удивлён её реакцией. Недостающую сумму Люся, конечно, дала, но эти деньги были с пренебрежением ею брошены на кухонный стол со словами: «Тебе должно быть стыдно!» С тех пор она раз в месяц молча оставляет нужные средства там в выдвижном ящике.

А чего мне стыдиться? К сожалению, при нынешней жизни страны труд инженера перестал быть уважаемым, как это было во времена Советского Союза, и сегодня торговцы зарабатывают гораздо больше, чем люди, создающие то, что называется высокотехнологичной продукцией, при этом используя свои знания и умение их воплощать. Уверен, такое положение не значит, что всем надо срочно становиться за прилавок. Будет ещё и на нашей улице праздник! Только вот жить-то надо сейчас, и, наверно, оценка женой моего нынешнего состояния продиктована её желанием вернуть прежние времена, когда я мог один полностью обеспечивать семью. Возможно, то, что в разговоре с подругой я был назван неудачником, идёт оттуда же. Тем не менее надо задуматься о реально возникшем негативе и его последствиях.

* * *

Счёл за благо пока отношений с Люсей не выяснять. Вечер прошёл как обычно, а вот ночью спать не смог и поэтому на работу пришёл в растрёпанном состоянии. Поскольку мозги были заняты мыслями о семейной ситуации, решение сугубо производственных проблем ушло на второй план.

После обеда начальник отдела, вернувшись с совещания у директора, позвал ведущих специалистов к себе. Около трёх лет назад эту должность занял Михаил, мой однокашник. Сначала её предложили мне, но я, отказавшись, показал на него. Руководить людьми – это не моё. Мне бы лучше что-нибудь придумывать, изобретать…

Оглядев всех нас, мой однокашник грустно усмехается и произносит:

– Господа, я пригласил вас, чтобы сообщить пренеприятное известие.

– К нам едет ревизор в виде комиссии? – с ухмылкой интересуется Рома Скворцов. Он работает у нас всего четыре года, но уже сумел неплохо продвинуться благодаря своему упорству и трудолюбию.

– Если бы… – вздыхает шеф. – Заказчики сильно обрезали нам финансирование. Говорят, что в стране денег на оборонку нет, поэтому предложено как-то выкручиваться.

– А как? – с напряжением в голосе, одновременно протирая очки белоснежным платочком, уточняет Василий Петрович, пожилой ведущий конструктор, так же, как и я, руководящий ещё одним заказом.

– Для начала прекращается выплата заказных надбавок, – и следует новый вздох. – Зарплата, надеюсь, будет, но только в размере оклада.

В кабинете наступает напряжённое молчание. После всех обвалов рубля нынешняя жизнь уже показала, что на обычную зарплату инженера прожить не получается, даже если в ней кроме оклада присутствуют какие-то надбавки. Нам, хоть и техническим, но всё-таки тоже руководителям, хорошо известно, что наши рядовые сотрудники для того, чтобы прожить в это смутное время, вынуждены ещё где-то подрабатывать. А если ещё и надбавки исчезнут… Поэтому ясно, что сейчас каждый думает о своей ситуации, и я, конечно, тоже. Первое, что приходит на ум, – предстоящий неприятный разговор с женой. Сразу же в памяти всплывает её негативная реакция на нехватку моей зарплаты на пропитание.

Расходимся в мрачном настроении. Не доходя до двери, слышу:

– Пал Сергеич, задержись!

Возвращаюсь и сажусь у стола. В голове по-прежнему сидит будущий разговор в семье. Особенно это тревожит в связи со ставшей мне известной оценкой моей деятельности Люсей.

– Что скажешь? – хмуро интересуется начальник.

– Думаю, как буду выкручиваться дома, – бурчу я.

– Ну тебе-то проще. Твоя Людмила ведь теперь… бизнесом занимается, – по-своему понимая мои слова, констатирует он с усмешкой.

С Мишей у нас по-прежнему дружеские отношения. Он был свидетелем на нашей с Люсей свадьбе. Однако когда жена поменяла вид деятельности, мой друг воспринял это весьма болезненно и тогда резко сказал, что переквалификация из инженера в торговку никого не красит. Услышав это, я не обиделся, ведь у самого на душе кошки скребли. Видя, как нынешний образ жизни повлиял на Люсино отношение ко мне, да и к жизни вообще, вполне могу понять, о чём сказано не было. То, что я вчера услышал от дочки, лишний раз подтвердило его давние слова.

Немного помолчав и собравшись с мыслями, решаю посвятить друга в прозвучавший в моём семействе тревожный сигнал. Выслушав мой рассказ, Михаил угрюмо молчит. Молчу и я.

– Знаешь, что я тебе скажу, Павлуха… – начинает он. – В первую очередь, ты не должен себя ни в чём винить. Сколько ты делаешь для своих жены и дочки, не каждый сделает. Конечно, дочка по молодости лет не может в должной мере оценить старания отца сделать жизнь в семье хоть как-то комфортней при такой занятости матери, но, возможно, поймёт, когда повзрослеет. А с Людмилой тебе, думаю, надо серьёзно поговорить. Вы должны решить, как будете проживать нынешнее очень трудное время. Сам видишь, что творится в стране. Все наши прежние ценности пошли псу под хвост, а вместо них предлагается совсем другое – в основном то, что в прежние времена называлось спекуляцией. Куда ни глянешь – все что-то продают или посредничают в продажах. Получилось общество «купи-продай»! Производить сейчас никто не хочет, да и не может. Теперешние руководители государства создали условия, когда инженерные знания никому не нужны. Ты, наверно, заметил, что такие конторы, как наша, начали потихоньку закрываться. Наше КБ ещё держится, но, судя по последним новостям, тоже скоро начнёт дышать на ладан. Думая о будущем, я очень надеюсь, что такое положение дел не навсегда. Наша Россия слишком великая держава, чтобы её просто так можно было угробить. В своей истории из всех передряг мы выбирались, выберемся и из нынешней. Только трудов придётся на это положить много, ведь самая страшная беда для любого государства – это некомпетентность его правителей. Вот так, Павлуха!

– Ты рисуешь какую-то мрачную картину… – вздыхаю я. – Однако действительно надо поговорить с женой, как жить дальше. Может, и мне что-то придётся в своей жизни менять, – и внимательно смотрю на Мишу. – Возможно, работу…

– Скажу тебе не как начальник, а как давний друг: это будет с твоей стороны очень серьёзной ошибкой, – его взгляд строг. – С твоим инженерным талантом, когда ты порой выплёвываешь такие конструкторские решения, что можно просто обзавидоваться, уходить куда-то в какое-то другое ремесло глупо. Ты же сам видишь, как быстро сейчас развиваются техника и технологии. Потом, если захочешь вернуться, будет уже не догнать, просто потеряешь специальность. Короче, думай сам. Решать только тебе.

Ясное дело, что решать мне. Кто же кроме меня ещё знает мою семейную ситуацию! Только я просто ума не приложу, как начинать этот разговор дома. Честно говоря, даже побаиваюсь его. Бухнуть ей сразу про сокращение моей зарплаты в КБ? Воображаю, что услышу в ответ… Но говорить всё же придётся, ведь надо как-то определяться с дальнейшей жизнью нашей семьи в это нелёгкое время.

* * *

Мы с Катей вечером едим всегда часов в семь, и в девять она идёт спать. Люся, приходя после десяти, ужинает одна. Правда, иногда она есть отказывается, ссылаясь на перекус на работе. Ещё бывает, что жена приходит с лёгким запахом спиртного, объясняя это отмечанием какой-то новой удачной сделки. Сегодня я, дождавшись пока она закончит ужин, выслушал уже ставшее привычным брюзжание на качество приготовленной еды и, когда она собралась уйти в бывшую гостиную, служащую теперь не только её спальней, но и складом для пока не реализованных вещей, предложил ей остаться на кухне для разговора. Внутри, конечно, всё было завязано в узел от предвкушения очередного негатива, но необходимость подталкивала.

– Ну, что там ещё? – с очевидным нетерпением спрашивает Люся, с неохотой снова садясь на кухонную табуретку.

С максимальным спокойствием и сдержанностью излагаю ей неприятные новости, услышанные в Мишином кабинете, наблюдая за её лицом. Сначала оно выражает лишь неудовольствие, но потом искажается гримасой. Такой свою жену я ещё не видел.

– То есть ты хочешь сказать, что я должна кормить не только Катю, но и тебя? – с брезгливыми нотками в голосе произносит она.

Хотя после вопроса дочки я что-то подобное предполагал, но совокупность эмоций, которую сейчас наблюдаю, потрясает неожиданностью.

– Понимаешь, пока какие-то деньги нам ещё платят, – пытаюсь я оправдаться, – но теперь, увы, тебе придётся вкладываться больше.

– Вот об этом я и говорю, – жёстко констатирует Люся. – Не надоело тебе бездельничать?

От такого вопроса меня передёргивает. Неужели то, чем я занимаюсь всю свою жизнь, по её мнению, ничего не стоит?

– Почему бездельничать? – хочу уточнить я. – Ведь я же работаю!

– Ой, не могу! Он работает! – с неизвестными нотками в голосе, которые я подсознательно фиксирую как «базарные», восклицает жена. – Знаю я, как вы там работаете. Как работаете, так и получаете! Вижу, ты ещё не понял: в нынешней жизни не прокатывает, как раньше. Если работаешь – имеешь, а если, как вы, – хрен! Вот я – работаю! Поэтому и при деньгах. А ты…

Она замолкает и смотрит на меня. Будто ожидая моей реакции на сказанное.

– Люся, ты ведь сама знаешь, я – хороший конструктор и делаю то, что хорошо умею, – эти слова я выговариваю твёрдо, глядя ей в глаза. – Я не смогу работать на рынке так, как ты.

Наверно, это было сказано напрасно – я вижу, как она бледнеет и нервно дёргает губами.

– Ты хочешь сказать, что я – торговка? – как-то сипло произносит жена. – Ты это хотел сказать?

Понимаю, что назревает скандал.

– Я этого не говорил, – пытаюсь я найти путь к примирению и, кажется, делаю следующую ошибку: – Каждый работает, где может.

– Да ты не можешь и десятой доли того, что могу я! – оскорблённо вскрикивает она. – Это я, слышишь, я деньги зарабатываю! Именно деньги. Не ты, а я!

– Так тем более с твоими большими деньгами и подставь семье плечо сейчас, когда у меня образовались трудности, – примирительно замечаю я.

Однако становится понятно, что Люся уже закусила удила и ей не остановиться. Её лицо снова искажает гримаса презрения, а взгляд становится ледяным.

– Значит, так, Павел, – чеканит она, – я уже давно думаю, нужен ли мне такой бездарный муж, как ты. Признаюсь честно: я тебя терпела, пока ты содержал и обихаживал Катю. Теперь, как я уже поняла, ты собрался сесть мне на шею, а этого я не позволю. Короче, нам пора разбегаться. Ты сам поторопил меня с этим решением. Я ещё достаточно молода, чтобы устроить свою жизнь правильно. Классных мужиков вокруг пруд пруди. А ты можешь прозябать так, как тебе милее, и существовать на свои жалкие копейки.

Её слова становятся для меня громом среди ясного неба, хоть оценка наших отношений в последнее время и говорила мне о взаимном отдалении. Конечно, я уже ловил себя на мысли, что прежних романтических чувств к сегодняшней Люсе не испытываю, но ведь, скорее всего, далеко не в каждой семье они сохраняются через десяток с лишним лет после свадьбы. Конечно, из-за семейных забот у меня не было нужного для анализа времени, поэтому я старался все изменения списывать на наступившую непростую жизнь, фактически забравшую у всех нас привычный уклад. Нынешнее бытие стимулирует проявление самых неожиданных черт характера, в том числе и таких, которые прежде подсознательно прятались куда-то на самое дно. При этом я отдаю себе отчёт в том, что это касается и меня. А насчёт только что сказанного женой становится ясно: если когда моих доходов хватало на все семейные траты, я её устраивал, то, значит, изначально был ей нужен лишь как солидный кошелёк. Становится горько от осознания нахождения рядом совершенно чужого человека.

Вдруг меня пронзает мысль: а как же наша Катюша? Я ведь практически всё время, свободное от технического творчества и сугубо хозяйственных дел, провожу с ней. Мы и по Питеру гуляем, и на детские спектакли ходим, и, конечно, я помогаю ей с её школьными домашними заданиями. Люся, занятая своим бизнесом, с нашей дочкой сейчас практически не общается! Даже утром в школу собираю и отправляю её я. Хорошо, что это рядом с нашим домом.

– То есть ты хочешь оставить Катю без отца? – спрашиваю напряжённо.

– Больно ей нужен такой отец! – с тем же выражением на лице рубит жена.

– Наверно, стоит спросить об этом её саму.

– Что она понимает в свои десять лет! У неё будет отец, способный ей показать весь мир, а не какие-то дешёвые постановки в совдеповских театрах или наши заплёванные улицы. В конце концов девочка поймёт, что рядом с тобой ей просто стыдно находиться. Посмотри на себя! Ты же просто олицетворение совка! То, в чём ты ходишь, – всё оттуда. Ты – нищий! Да и твои совковские взгляды на жизнь…

Понимаю, что копившееся месяцами раздражение сейчас выплёскивается женой без разделения по темам. Всё в одну кучу – и я с моими небольшими доходами, и мой внешний вид…

– Ладно, давай прекратим этот разговор, – предлагаю я. – Завтра ты остынешь, и тогда решим, что…

– Я уже всё решила, – перебивает меня Люся. – Завтра подаю на развод.

* * *

Ночь… Сон, конечно, не идёт. Пытаюсь понять причины происшедшего краха. Что, где и когда я делал не так? Вопрос, задаваемый самому себе, не является случайным. С ранней юности я подсознательно чувствовал, что моё восприятие мира, данное мне родителями, совсем не такое, как у других мальчишек. Трудно выразить словами, но я всегда мыслил совсем другими категориями. Мои отец и мать были правильными и высокоморальными членами партии, и это наложило отпечаток на их вкусы и интересы, прививавшиеся и мне. В результате восторженность и романтика, которые я почерпнул из старых советских книг и фильмов, так любимых мамой и папой, сформировали у меня соответствующее мировоззрение, которое было, увы, оторвано от уже имевших место в то время реалий. Сейчас с высоты моего нынешнего возраста и приобретённого жизненного опыта я пытаюсь оценить последствия такого воспитания.

Мои родители приучили меня в первую очередь хорошо делать своё дело, уметь брать на себя ответственность и не бояться трудностей. Это всё, безусловно, было правильным, но существовала одна особенность в их взглядах, которую я тоже впитал. Я говорю про их представления об отношениях мужчины и женщины. Глядя на них, я построил для себя романтичную модель, где жена обязательно должна была быть верной соратницей мужа. Более того, в результате такого воспитания мысли о плотской страсти мне в голову вообще не приходили до определённого возраста, ведь в семье разговоры о сексе были под строжайшим запретом, а в литературе, которую я читал в то время, Мопассана не существовало. В результате, все необходимые сведения о том, чем занимаются мужчина и женщина в постели, я получал во дворе и в школе от своих приятелей. Естественно, тогда в моей голове не сложилось отождествления любви и глубокого интима. Секс в то время казался мне лишь возможностью удовлетворить своё мужское желание. Об остальном я не думал, а первый такой опыт я получил только на четвёртом курсе института, когда мы маленькой компанией, состоящей из двух пар, зимой рванули к одному из моих сокурсников на дачу покататься на лыжах. Помню, мне удалось скрыть свою неопытность, поскольку моя подружка была такой же девственной, как и я, но явно сама стремилась отправить это заблуждение в прошлое.

Почему я об этом сейчас думаю? Просто свою семью я психологически строил на уверенности в том, что жена обязательно должна быть в первую очередь именно соратницей. Сейчас забавно вспоминать, но в начале наших отношений Люся вполне соответствовала моим представлениям. Поскольку в постели у нас с ней проблем не было, первые годы семейной жизни, несмотря на некоторые её поступки, расцениваемые мной как причуды, я пребывал в этом убеждении. Всё кончилось, когда она перебралась спать в гостиную. Это случилось как раз после покупки ею контейнера на рынке. Будучи по уши занятым домашним хозяйством и от этого сильно уставая, я такой шаг жены воспринял спокойно, даже с некоторым облегчением. Постоянная усталость диктовала только одно желание – выспаться! Конечно, уже тогда надо было заставить себя оценить случившиеся изменения и сделать выводы. Однако за своей ежедневной текучкой я ни разу не подумал, что моя семейная жизнь может вот так в один совсем не прекрасный день взять и закончиться.

Мысли переползают на мои прежние наблюдения, и я начинаю себя ругать за нежелание своевременно сделать из них правильные выводы, то есть понять, что рядом со мной уже несколько лет находится, как я сегодня осознал, совершенно чужой человек. Такое открытие я сделал только сейчас, а должен был понять это гораздо раньше. Стоит ли лишний раз вспоминать, что все мы, как правило, привыкаем ко всему. Так и я привык к своей нынешней жизни с её заботами, в которой в конце концов не оказалось места для любви и понимания со стороны моей жены. А почему только с её стороны? Ведь и сам я тоже признался самому себе, что прежнего чувства к ней давно не испытываю. Может, Люся и права в своём желании прекратить наш брак? Но ведь я действительно привык! Уже почти три года всё идёт по накатанному – ежедневно работа, магазины, кухня, Катины уроки… А как дочка будет без меня? Кто же будет ею заниматься? Кто будет создавать ей хоть какую-то семейную обстановку, если не папа? Ведь мама, вечно поглощённая своими заботами, вернувшись со своего рынка вечерами, даже не спрашивает о ней. Мне всегда казалось, что по прошествии определённого времени муж и жена, если они стали папой и мамой, должны жить так, чтобы их чадо не испытывало психологического дискомфорта. Конечно, это идеал, но надо хотя бы стараться к нему приблизиться! Вот я и стараюсь… Но всё-таки что же будет с моей дочкой после развода? Разрешит ли Люся нам видеться и мне заботиться о ней? Да, есть соответствующий закон, но в нынешнее время, когда всё встало с ног на голову и раньше однозначно бывшее чёрным теперь требуют считать белым, прежние законы остались лишь на бумаге, а нашей жизнью вместо них правят деньги. Поведение моей пока ещё жены является ярким подтверждением этого. И дальнейшее общение с Катей мне придётся с ней, к сожалению, болезненно обсуждать.

После бессонной ночи на работе, перед самым обедом сам захожу в кабинет начальника отдела.

– Привет! – первым здоровается Миша. – Что сегодня такой невесёлый? Садись. Небось, вчера был разговор?

– Был… – вздохнув, сажусь около его стола и начинаю рассказ про вчерашний разговор с Люсей. Слушатель хмуро вертит в руке карандаш и смотрит в сторону. Наконец поворачивается ко мне:

– Надо же, какой она стала. Вот он, результат её так называемого бизнеса!

Молча думаю, что скорее всего он неправ. Услышав сказанное вчера женой, сейчас я уверен, что не стала, а была такой всегда. Только двенадцать лет назад я оказался близоруким.

– Я понимаю, лезть в чужие отношения… – начинает мой однокашник.

– Да нет уже никаких отношений! – перебиваю я. – Для себя я всё решил. Препятствовать разводу не собираюсь, ведь, честно скажу, всё меня достало. Катьку только жалко. Не знаю, что с ней будет, когда мы разбежимся.

– Ну это зависит от тебя, как часто ты с ней будешь общаться в своём новом качестве.

– Вот это и есть самое трудное, – вздыхаю и смотрю в пол. – Пока ума не приложу, как с Люсей говорить на эту тему.

– Прости меня, Павлуха, но я по старой дружбе скажу, – Миша внимательно смотрит на меня. – Ты тоже виноват в сложившейся ситуации. Можно сказать, ты во многом создал её своими руками, практически попустительствуя своей жене во всём, в том числе и когда стал один полностью содержать семью, давая ей возможность копить.

– Но я хотел как лучше, – неуклюже оправдываюсь я.

Однокашник-начальник с досадой машет на меня рукой и продолжает:

– Ты всегда ведёшь себя, как мечтатель-интеллигент, начисто оторванный от реальной жизни. У тебя в голове только твоё техническое творчество. Поэтому ты пускаешь всё на самотёк, то есть плывёшь по течению. Вот теперь и получи результат такого взгляда на жизнь. Отлично понимаю, что сейчас уже вряд ли что-то можно сделать в смысле сохранения семьи, однако считаю, что тебе надо хоть напоследок обозначить свой статус в отношении дочки. Ну и крепко подумать, как жить дальше.

– Вот я всю ночь и думал, – вздыхаю. – Только с нулевым результатом.

– В контексте мной сказанного это вполне естественно, – насмешливо хмыкает Миша. – Переведу на технику: ты зафиксировался в давно сложившейся конструкции и не хочешь искать нетрадиционные подходы, как это делаешь при решении производственных задач. Примени свои способности в конструировании к своей жизни в нынешних непростых условиях и в стране, и в твоих семейных передрягах. Взгляни на ситуацию с другой точки! Уверен, это откроет тебе новые возможности, о которых ты прежде даже не подозревал.

Смотрю на него и понимаю, что всё прозвучавшее сказано правильно.

– Короче – думай! – заключает однокашник-начальник. – В семейных вопросах я не могу быть твоим советчиком, а в других – готов помогать.

Легко сказать: «думай!» Только когда думать? Ведь мой день просто расписан по минутам. Всё надо успеть, а на то, чтобы обдумать сложившееся положение, нужно время, и немалое. Пусть это снова будет плаваньем по течению, но надо дождаться, что вечером скажет Люся.

* * *

Вечернее сообщение жены о дате суда по нашему разводу я воспринял спокойно, поскольку за прошедшие сутки уже свыкся с неизбежным, однако, после всех традиционных домашних дел улёгшись наконец спать, понимаю: сон опять не идёт. Голова пухнет от мыслей. Думаю о сказанном Мишей. Конечно, он во всём прав. Привык я. Ко всему привык! В первую очередь привык к спокойной и относительно безбедной жизни, когда всё решено кем-то без моего участия. Если проанализировать, то так складывалось у меня во всём.

В наше КБ я попал по протекции отца, который в то время был заместителем директора. Наша дружная троица во время получения высшего образования всегда, как сейчас говорят, тусовалась у нас дома и постоянно была у него на глазах, поэтому после окончания института он обеспечил распределение всем нам в один отдел. Свадьба с Люсей была инициирована ею, поскольку я долго не решался сделать предложение. О жилье мне тоже не пришлось беспокоиться. Отличная сталинская трёхкомнатная квартира, в которой сейчас живёт наша семья, была получена отцом ещё в пятидесятых годах. Мои родители отдали её нам после рождения Кати. Себе они, благо деньги были, построили кооперативную и, переехав, оставили нас в комфорте. Получается, все основные события в моей жизни прошли практически без моего участия. Да, на работе я что-то там придумываю, говорят, даже очень интересно придумываю, но это касается только техники, а за пределами своего КБ я будто жду, что решение проблем придёт само собой или их решит кто-то другой. Даже на развод подала жена, по сути, поставив меня перед фактом.

Конечно, такой стиль проживания отпущенных судьбой лет при прежнем советском укладе мог быть приемлемым, но сейчас, после всех изменений, прошедших в стране, когда в одночасье рухнули привычные писаные и неписаные правила, прежние взгляды уже не годятся. Нынешняя жизнь открыла новые возможности. Примером является Люся с её торговым бизнесом. В неожиданно наступившем капитализме законы совсем иные. Как нам старательно вдалбливали во время учёбы, здесь царит закон джунглей – либо съедаешь ты, либо съедают тебя. Хочется или не хочется, но с этим придётся считаться и вписываться в возникшие условия. Правда, между этими полярными положениями должна быть золотая середина, когда можно никого не есть, но и не давать в обиду себя. Для этого надо быть… А каким надо быть? Уж точно не таким, какой я сейчас, безропотно принимающим любые посягательства на мои естественные права. Миша прав, говоря, что я являюсь хлюпиком-интеллигентом. Если это так, то начинать надо с себя.

Сна всё нет. Лежать непривычно жёстко, хотя последние несколько лет я, как правило, за день настолько устаю, что, наверно, любая постель для меня должна быть мягкой и уютной. Сейчас я сплю в комнате, которая когда-то была моей, потом служившей спальней сначала родителям, когда они жили здесь, а после нам с Люсей. Это только с началом своей торговой деятельности она заняла бывшую гостиную, которая при этом стала для неё складом.

Продолжаю ворочаться. Октябрьский ветер хлещет дождём в окно, будто стараясь его таким образом выломать. Сильный ветер… Наверно, опять наводнение будет. М-да… Вот разведёмся и придётся делить эту квартиру, а ведь здесь я живу с самого рождения, тут для меня всё родное… Увы, сохранить родительский подарок не удастся, ведь ясно, что в новых условиях жена не захочет иметь меня в качестве соседа по коммуналке. Когда появилась возможность, мы с Люсей приватизировали своё жильё на двоих, и теперь это даёт нам равные права на его части, но при размене надо будет учитывать интересы нашего ребёнка. Судя по сказанному вечером на кухне, жена дочку со мной не оставит, поэтому, естественно, её доля должна быть больше. Вообще не представляю, как будет складываться ситуация с Катей. Девчонке нужен рядом взрослый и родной человек, который будет помогать ей во всём начиная от быта и заканчивая учёбой в школе. Наверняка у Люси не будет времени заниматься дочкой. Почему-то не сомневаюсь, что бизнес для неё важнее, да и дело не только в этом, ведь, разведясь, она наверняка захочет устроить свою жизнь заново. Конечно, есть ещё тёща с тестем, которые, приходя к нам в гости, всегда с большой любовью и интересом общались с внучкой, но это были разовые визиты, а в изменившихся условиях, возможно, им придётся Катю опекать постоянно, особенно если мамаша начнёт усиленно заниматься личной жизнью. Странно, но о её новом мужчине я думаю совершенно спокойно, а это значит, что прежние чувства полностью остыли. Правда, если честно себе признаться, то особых чувств у меня и не было, тогда решил – все женятся, значит, надо и мне… Да и Люся сама предложила узаконить отношения.