Текст книги "Стройотряд"

Глава шестая

Работа по прокладке ЛЭП наладилась. Бригаду Лёньки утром развозили по трассе, где они копали ямы для будущих столбов ЛЭП, а другая бригада устанавливала эти столбы и бетонировала их. Всё как-то вошло в свою колею, и дни летели один за другим. Лёнька вошёл в ритм работы и теперь за день выкапывал иногда по три ямы, всё зависело от грунта и настроения.

В один из вечеров Лёнька припозднился с ужином, и они вдвоём с Черпаком сидели, ели и говорили о работе на ЛЭП.

Неожиданно к ним подошла Зина. Сев напротив парней, она, не зная, с чего начать разговор, положила руки на стол и бесцельно теребила полотенце, поглядывая на жующих парней.

Увидев её нерешительность, Черпак прервал разговор:

– Зин, ты чё? Чего-то надо? Или помочь в чём требуется?

– Да нет, Саша, всё нормально. – Она в нерешительности продолжала смотреть на ребят. – Только завтра у меня день рождения, – наконец-то выговорила она и с выжиданием, не зная, как парни отреагируют на её слова, продолжала смотреть на них.

– Вот это да! Поздравляю! – радостно воскликнул Черпак. – А чего молчала?

– Да не хотела делать из этого что-то особенное. День рождения как день рождения.

– Так это же классно! – продолжал восторгаться Черпак. – Смотри, Лёнь, она ещё и стесняется этого!

– Поздравляю, – как можно доброжелательнее произнёс Лёнька. – Желаю всего наилучшего.

– Чего наилучшего? – не унимался Черпак. – Когда стол будешь накрывать?! По этому поводу надо проставиться обязательно, – напирал на Зину Черпак, – без этого – никак…

– Вот я и хотела вас пригласить, – так же скромно перебила его Зина. – Завтра мы с девчонками собираемся отметить его. Вот поэтому я и хотела пригласить вас.

– Только подарков вот нет, – тут же с сожалением заявил Черпак. – Что тут купить можно?

– Да ничего и не надо, – вновь перебила его Зина. – Мы всё сами организуем. Вы только приходите.

Зина вроде бы говорила с Черпаком, но глаз с Лёньки не спускала, как бы ожидая его реакцию на своё предложение.

Посмотрев на неё, Лёнька, беря пример с задорного Черпака, тут же согласился:

– Обязательно придём. А когда и где ты собираешься отмечать?

– Ну не тут же, – рассмеялась Зина, обводя руками помещение столовой. – Зиновий предлагает устроить стол на природе, за прииском. Там в лесу очень хорошо, да и мошки́ поменьше будет.

– Нет, – всё так же радовался Черпак, – ты только посмотри на эту скромницу! У неё день рождения, а она молчит. Да это событие надо обязательно отметить! Да ещё как отметить! Я у бичей маг возьму. Музон устроим, – восторженно продолжал Черпак. – Отлично проведём время! Пошли, Лёнь, сейчас же и договоримся. – Черпак хлопнул Лёньку по плечу и потянул за собой.

Лёнька видел, что Зина ещё чего-то хочет сказать, но, по всей видимости, она стеснялась Черпака и молча проводила глазами уходящих парней.

– Ты понял, – понизив голос, продолжил Черпак, когда они отошли от здания столовой, – она ведь только тебя хотела позвать. Но зачем это ей надо? – удивлённо пожал он плечами. – Ведь она же и Зиновия пригласила? Ой, что-то она затеяла, – покачав головой, решил Черпак. – Ты, Лёнь, будь осторожнее, как бы чего по пьяни не вышло, – тут же посоветовал он.

– Да ничего не случиться, не переживай, – поморщился от назойливости Черпака Лёнька. – Ты же знаешь, что Зинка мне по барабану. Если только разово использовать, то тогда будет конфликт с Зиновием. – Он остановился и посмотрел на Черпака. – А оно мне надо? – как бы самого себя спросил Лёнька. – Абсолютно не надо, – подвёл он итог своих мыслей. – Зачем мне лишние разборки? – и, пожав плечами, продолжил: – Вот если пойти и просто выпить, то это – другое дело. Посидим, побазарим, отдохнём под музон. Тем более что завтра воскресенье.

– Поэтому Зиновий и даёт нам выходной, – подытожил Черпак. – Видно, и сам хочет погулять, да и Зинку охмурить. – При этих словах он громко рассмеялся. – Пошли к бичам за магом да в магаз за газом. – И, обнявшись, друзья двинулись в указанном направлении.

На следующий день, после ужина, когда в столовой, кроме Лёньки и Черпака, никого из студентов не осталось, Зина, закончив мытьё очередной кастрюли, подошла к ним.

– Так ты придёшь? – поинтересовалась она, глядя только на Лёньку.

– Да придём мы, – тут же заверил её Черпак. – Маг достали, батарейки к нему новые купили, газ в бочке охлаждается.

– А куда иди-то? – поинтересовался Лёнька.

– А вы чуть позже подходите сюда, так все вместе и пойдём. Хорошо? – Зина ещё раз выразительно посмотрела на Лёньку.

– Конечно, подойдём, – в духе Черпака бодро отреагировал Лёнька на её предложение.

Зина благодарно посмотрела на него, развернулась и прошла к стойке раздачи, чтобы собрать грязную посуду и перемыть её.

Лёньке делать было нечего, и он остался в столовой, чтобы помочь Зине и Тане быстрее навести порядок в столовой.

Катя с Леной готовили закуски, ожидая прихода остальных ребят, которые не заставили себя долго ждать.

Первым появился Зиновий с букетом цветов. По всей вероятности, он излазил все окрестности прииска, чтобы собрать такую красоту. Подойдя к Зине, он торжественно вручил ей его.

– Зинуля, дорогая ты наша, поздравляем тебя с днём рождения. Прими от чистого сердца эти цветочки от нас. Будь счастлива, и всего тебе самого доброго, – пожелал он.

Девчонки, поражённые появлением Зиновия с букетом, от неожиданности захлопали в ладоши и хором проскандировали:

– С днём рождения, с днём рождения, с днём рождения, Зинуля.

Не ожидавшая такого поворота событий Зина в смущении стояла перед Зиновием. А он, воспользовавшись её замешательством, вручил ей букет и, прижав к себе, поцеловал в щёку.

Девчонки, бурно отреагировав на такое поздравление, захлопали в ладоши и пропели:

– Как на Зинины именины испекли мы каравай, вот такой ширины, вот такой вышины…

После окончания песни они кинулись к ней с объятьями и поцелуями, наперебой поздравляя. Зиновий был оттеснён, а Лёнька как стоял в дальнем углу столовой, так и остался там стоять с веником в руках, которым он подметал пол.

Зина, беспомощная и радостная, стояла в окружении подруг, оглядываясь по сторонам. Но тут Лёнька заметил её ищущий взгляд на себе и тоже со всеми вместе прокричал:

– С днём рождения, Зина!

Успокоившись, девчонки продолжили собирать продукты, раскладывая их по сумкам.

Вскоре появились Черпак с Василием, Женей и Сашей, неся с собой сумки с газом, скатки с одеялами и прочими приспособлениями для приготовления шашлыков.

Войдя в столовую, они проскандировали:

– С днём рождения, с днём рождения, Зина!

– Где вас черти носили? Мы тут уже сами всё собрали, а вас всё нет! – зашикали на них подруги.

– Только Лёньчик нам помогает, – это уже добавила Зина.

После этих слов Лёнька сразу же ощутил на себе злой взгляд Зиновия.

От такого взгляда неприятная дрожь прошла у него по спине, а в мозгу пронеслось: «Ну ничего себе! Держи ухо востро, Лёньчик! Как бы чего не вышло…»

Но тут Зиновий, как самый главный начальник, скомандовал:

– Так, ребятки, нечего тут рассусоливать, пошли-ка лучше на природу, – и тут же пошутил: – Ничего не приносит столько радости, как свежий воздух в хорошем коллективе.

На что Саша отреагировал:

– А нам как будто его здесь не хватает, я чувствую, что здесь я им на всю жизнь надышался. Мне бы из выхлопной трубы газку вдохнуть.

От его шутки ребята рассмеялись, а Василий проворчал:

– Хорош базарить, схватили сумки и попёрли.

Распределив, кому что нести, компания двинулась на выход из прииска.

На выезде из прииска, откуда начиналась трасса на Дамбуки, стоял большой штабель брёвен, которые должны были пойти на столбы будущей ЛЭП, стены гаража и домов.

Вот на него и нацелились ребята.

Некоторые брёвна были уже вынуты из штабеля, и из них парни стали готовить импровизированный стол и скамейки.

Зиновий, как всегда, взялся за разведение костра, а Зина, оставшаяся вместе с ним, нанизывала мясо на шампуры.

Девчонки, разложив закуски на столе, позвали развеселившихся парней:

– Мальчики, идите сюда, именинница вас уже заждалась.

Парней долго звать было не надо, они мигом заняли места, а Зиновий, открыв бутылки со спиртным, принялся разливать его. Девушкам было налито вино, которое каким-то чудом оказалось в приисковом магазине, а парням он плесканул водки.

Лёнька заглянул в кружку и, увидев, что на ней покрыто только дно, попросил Черпака:

– Сань, плескани-ка мне ещё чуток.

– Чего это ты? – удивился Черпак.

– Если нажрусь, то Зинка приставать не будет, – шёпотом ответил ему Лёнька.

– Ну и балбес же ты, Лёнь, – так же тихо, одними губами проговорил Черпак, но, взяв ближайшую бутылку, налил Лёньке ещё.

Краем глаза Лёнька заметил осуждающий взгляд Зины, но ему от этого стало только легче в своём желании таким образом избавиться от неё. Уж больно ему не хотелось входить в конфликт с Зиновием. Тем более из-за девчонки. Ему и так хватало своих проблем, а тут назревал конфликт, который был Лёньке абсолютно не нужен.

***

Все студенты были с одного курса, правда, с разных факультетов, но они тем не менее знали друг друга уже год. Все они были дружны, у них всегда были свои дела и темы для разговоров, а Лёнька для них был чужой. Студенты как-то сторонились его, а он и не навязывал им своей дружбы. Конечно, общение у него со всеми парнями отряда было, но оно касалось только работы и бытовых тем, а так, чтобы по душам с кем-то поговорить – такого не было. Единственным, кто признавал Лёньку, был Черпак. Но и он держался от него в стороне. Прежних отношений с ним, таких, как в школе, у них уже не было.

***

А сейчас Зина сидела рядом с Зиновием на противоположном конце стола и то, что сказал Лёнька Черпаку, вряд ли могла слышать.

Когда кружки были наполнены, Зиновий важно поднялся и произнёс, как на каком-нибудь комсомольском собрании:

– Зиночка, мы тебя от всего сердца… – а дальше Лёнька уже не слушал, потому что таких речей он в своей жизни уже достаточно наслушался, и они ему до мозга костей осточертели. Он только ждал, когда же Зиновий закончит изгаляться, чтобы опрокинуть в себя содержимое кружки.

Но вот речь Зиновия подошла к концу и прозвучало долгожданное:

– Ну, а теперь поднимем бокалы за нашу именинницу.

Хотя никаких бокалов тут и в помине не было, парни и девчата дружно звякнули алюминиевыми кружками и припали к их краям.

Через некоторое время разговоры пошли веселее, то тут, то там стал раздаваться смех, и Черпак наконец-то включил магнитофон.

Тосты, которые всё жарче и жарче произносили присутствующие, поднимались чаще и чаще, и под музыку ансамбля «Битлз» кое-кто уже приглашал девушек танцевать. Зиновий не отпускал Зину от себя ни на шаг и танцевал только с ней.

Лёнька, увидев, что ему больше не надо ни за кем ухаживать, сидел спиной к дороге, и они с Черпаком обсуждали, кто и когда последний раз выступал на ринге и какими они героями там оказались. Под воздействием паров спиртного Лёнька чувствовал себя королём ринга и в красках расписывал, как он выиграл последний бой.

Черпак, немного отвлёкшись от разговора, глянул Лёньке через плечо и заплетающимся языком проговорил:

– Кажись, к нам кто-то идёт. – Он прищурил один глаз и подтвердил свои наблюдения: – Точно идёт.

– Да не обращай ты внимания, – махнув рукой и прервав его наблюдения, развязно продолжил Лёнька. – Ты лучше наливай. Потом разберёмся, – и чуть ли не прокричал: – Да это бичи, наверное. Мы им же вчера за маг пузырь обещали, так вот они за ним и послали гонца.

Послушав Лёньку, Черпак неверными движениями взял бутылку и принялся разливать её содержимое по кружкам.

Закончив оное мероприятие, он, всучив одну кружку Лёньке и приподняв свою, только успел произнести: «Ну что, Лёнь?..» – как вдруг застыл с открытым ртом.

Лёнька, ничего не поняв, чокнулся с ним кружкой и посмотрел в ту же сторону, в которую был направлен остановившийся взгляд Черпака.

Тут он и сам онемел, и у него моментально пропал дар речи. Перед ним стоял папа.

Интуитивно приподнявшись, Лёнька только и смог произнести:

– Папа… – и так и застыл в нелепой позе с кружкой в руке.

Зиновий тоже разобрал в подошедшем мужчине самого главного начальника здешних мест, но не стушевался и, оставив Зину, подошёл к нему.

– Что за праздник? – мирно поинтересовался папа. – По какому поводу гуляем?

В воздухе повисла тишина, даже песен всеми любимого «Битлз» было почти не слышно из магнитофона.

Увидев, что он нарушил прежнюю идиллию, папа так же добродушно продолжил:

– А чего это вы тут все сразу приумолкли? Продолжайте, продолжайте веселье. Или я вам помешал?

– Да вы что? – скороговоркой выпалил Зиновий. – Конечно нет. Это мы от неожиданности. – Он оглядел всех присутствующих. – Вы тоже с нами садитесь. У Зины, – он показал на Зину, – сегодня день рождения, вот мы и решили его здесь отметить. На природе. Ресторанов же здесь нет.

– Да… Чего нет, того нет, – подтвердил папа. – Да тут и без них кое-кто не просыхает месяцами. – Он посмотрел в сторону прииска. – Да я к вам не из-за этого пришёл, – переменил он тему. – Мне бы хотелось забрать с собой вот этого молодого человека. – Он взглядом опалил Лёньку, который, как нагадивший кот, стоял на полусогнутых ногах, ожидая возмездия за свои пакости. Рот у него от изумления был открыт, кружка всё так же была зажата в руке, а глаза от всего произошедшего широко открыты. Лёнька даже не чувствовал, дышит ли он вообще и бьётся ли у него сердце.

Увидев такую застывшую статую, папа усмехнулся:

– А ты пей, пей, ведь ты же только что тут орал, что хочешь выпить.

– Нет, пап. Что ты, пап… – только и смогло вырваться из одеревеневших Лёнькиных губ.

– А что так? – уже с издёвкой произнёс папа.

– А вы с нами тоже выпейте за здоровье именинницы. – Зиновий бросился к столу и, схватив бутылку, что-то плесканул в одну из пустых кружек, но папа его старания тут же пресёк строгим голосом:

– Спасибо за заботу, а именинница будет более здорова, если за её здоровье вообще пить не будут, – и, глянув на Леньку уже прорычал: – Марш за мной!

Этот рык был хорошо знаком Лёньке. Если папа понижал голос до таких низких нот, то это означало, что он до предела взбешён и еле-еле себя сдерживает, и что после этого могло последовать, трудно было предположить, поэтому Лёнька беззвучно повиновался этому рыку.

Папа, ни слова больше не говоря, резко развернулся и быстро пошёл вниз с сопки к прииску, а Лёнька, как овца на заклание, побрёл за ним.

После выпитого ноги не слушались. Они то разъезжались, то скользили на ветках или коре, содранной с брёвен, а то и запинались о попавшиеся на дороге камни. Он несколько раз так споткнулся, что чуть-чуть не упал и не врезался лбом в землю, которая почему-то всё время выскальзывала у него из-под ног.

Папа шёл не оборачиваясь к гостевому домику, где он обычно останавливался. Сейчас в его окнах горел яркий свет, который Лёнька смутно различал вдали.

Подойдя к домику, папа с треском распахнул входную дверь и оставил её открытой, чтобы туда проник Лёнька.

Просочившись в ярко освещённую комнату, Лёнька остановился посередине, осматриваясь по сторонам.

Да, для начальства она была оборудована шикарно, не то что бараки, в которых приходилось жить студентам. Но сейчас интерьер комнаты его меньше всего волновал, его тревожило то, что скажет ему папа.

А тот, развернувшись лицом к сыну, оглядел того с ног до головы.

– Хорош, – с презрением вырвалось у него, – ты посмотри, на кого ты похож?

На кого он был похож, Лёнька не видел, в комнате зеркала не было. Но то, что у него подгибались ноги и земля уходила куда-то из-под них, заставляя его раскачиваться из стороны в сторону, это было точно.

Приходилось подгибать то одно колено, то другое, чтобы держаться вертикально.

Видя состояние сына, папа не предложил ему присесть, а обошёл вокруг и, вновь встав перед ним, с пренебрежением смотрел в глаза этой пьяни болотной.

– А я-то думал, что увижу здесь своего старшего сына сильным, загорелым, окрепшим в кругу жизнерадостных друзей, – проговорил он на самой низкой ноте, в презрении прищурив глаза. – А тут – на тебе! Опять всё повторяется! Мамочку дома довёл, а теперь и тут за прежнее взялся. Все в нормальном состоянии. Веселятся, танцуют, а мой сын, что последний бич, уже готов под лавку свалиться. Какой же ты ничтожный! Какой же у тебя мерзкий вид! – всё больше распаляясь, громче и громче грохотал папа, вплотную приблизившись к Лёнькиному лицу. – Позор мне! Что я тогда смогу потребовать от своих подчинённых, когда они увидят моего сыночка в таком состоянии? – уже возмущённо зазвенел его голос.

Но тут он прервал сам себя, отошёл от Лёньки на пару шагов и, глубоко вдохнув воздух, замолчал.

В комнате повисла гробовая тишина. Лёньке казалось, что в ней даже стал слышен звон какого-то одинокого комара.

Помолчав пару минут, папа уже более спокойно, но всё ещё укоризненно произнёс:

– Какой же ты отвратительный в таком виде. Маленький и ничтожный, – и, сплюнув в сторону, продолжил: – Ни одна девчонка с тобой таким, – он с презрением ткнул пальцем в лоб Лёньку, – не захочет иметь ничего общего.

Там, на брёвнах, Лёньке казалось, что он был героем, сильным и мощным парнем, а тут от папиного тычка он чуть ли не улетел в угол комнаты.

Но добило Лёньку не то, что возмущённо высказывал в лицо ему папа, а добили его простые и спокойные слова, которые папа произнёс уже более спокойно:

– Знала бы мама, какая мерзость тут находится, она бы в жизни о тебе не побеспокоилась. Ведь она собрала для тебя подарочек, заботясь о том, что её бедному Лёнечке без свежих овощей тут ой как трудно. Что у него тут наступит цинга и авитаминоз.

И папа, горько усмехнувшись, достал из своей походной сумки свёрток и положил его на стол.

– Ты посмотри, что она тебе приготовила? – таким же спокойным голосом продолжал говорить он. – И мне приказала ничего самому не есть, а привезти всё своему старшему сыночку. Вот, всё это собрала для тебя мама! – уже горестно заключил он и развернул свёрток.

А там лежали свежие огурцы, зелёный лук, редиска и помидоры. Хоть и была середина августа, а здесь, на Золотой Горе, такого богатства было не достать.

Конечно, у кого были парники, у тех всё это было, но студенты питались только теми консервами и крупами, что были в приисковом магазине. Свежих овощей там не было. На огородах, конечно, была посажена картошка, но её местные жители ещё не выкапывали и берегли для того, чтобы заготовить на зиму.

Хоть Лёнька и был сильно пьян, но он шестым чувством ощутил всю любовь и нежность мамы, переданную ему таким образом.

Его как из ушата облило. Папины слова, хоть и сказанные в гневе, он прекрасно понял, но тут до глубины души его за живое тронула мамина забота, которая таким невинным образом была показана.

Он тупо смотрел на кучку овощей на столе и не знал, что об этом сказать.

Папа, наверное, понял его состояние, а может быть, оттого что ему был омерзителен вид своего сыночка, презрительно произнёс:

– Всё, иди. Не могу я больше тебя видеть. Забирай всё это и катись! – указал он на стол.

Лёнька, сграбастав свёрток с овощами, постарался как можно быстрее исчезнуть с папиных глаз.

Его главной задачей было вернуться в барак и завалиться спать. Он чувствовал, что сознание постепенно покидает его, поэтому, выйдя из папиного домика, он в своём мутном сознании обозначил направление, по которому ему надо двигаться к бараку, и тронулся.

Каким-то образом, чего сознание не зафиксировало, он оказался в бараке перед своей койкой, впихнул свёрток с овощами под неё и, плашмя завалившись и уткнувшись в подушку, провалился в темноту пьяного сна.

Очнувшись от забытья, он посмотрел в окно. На улице стояла кромешная темень, потому что фонарь, который висел над входом в барак, был потушен. В бараке никого не было и стояла тишина.

Встав, Лёнька вышел из барака и, подойдя к умывальнику, долго пил холодную воду и поливал ею голову.

Напившись, он осмотрелся. Вокруг стояла абсолютная тишина, только со стороны, где находился клуб, была едва слышна музыка. Наверное, по случаю воскресенья там сегодня были танцы.

Почему-то захотелось пойти к папе и поделиться с ним чувствами, которые он ощущал после разговора с ним и получения маминого подарка.

Ещё неверными шагами он направился к гостиничному домику, в котором папа вправлял ему мозги. Путь туда проходил мимо правления прииска, во всех окнах которого в это позднее время горел свет.

Подойдя к правлению, в котором были открыты все окна, он услышал громкий голос папы. Скорее всего, это был не голос, а гневный рык разъярённого зверя.

Подойдя поближе к окнам и прислушавшись, он понял, что это папа так долбал и директора прииска, и всех остальных присутствующих комнате.

Лёнька как-то раз был в ней, но тогда изгалялся начальник прииска, но по сравнению с услышанным сейчас то было детским лепетом.

Папа, не стесняясь в выражениях, громогласным голосом высказывал всё, что он думал и чего достойны присутствующие перед ним личности. Из комнаты нёсся его громоподобный голос, да с такими выражениями и переливами речи, в которых почти отсутствовали слова нормативной лексики.

Тот папин недовольный рык, что Лёнька иной раз слышал дома, был только трелью соловья по сравнению с тем, что он выливал на головы лодырей, бездельников и ещё каких-то категорий людей, синонимы которым в русском языке абсолютно отсутствовали.

Дома папа никогда не пользовался ненормативной лексикой, воспитывая своих сыновей как культурных и интеллигентных людей, а тут этой интеллигентностью даже отдалённо не попахивало, поэтому Лёнька, не решаясь попасть и под эту раздачу, потихонечку отошёл от окна и вернулся в барак.

Свет перед бараком уже горел, и, зайдя туда, Лёнька обнаружил, что парни после дня рождения вернулись.

Черпак, подойдя к Лёньке, залихватски хлопнул его по плечу:

– Чё, Лёнь, попало тебе от бати?

– А ты чё думал, рассусоливать он со мной будет, что ли? – недовольный таким ударом, огрызнулся Лёнька, стряхивая с плеча руку Черпака. – Слава богу, что башку не открутил, вовремя я от него смылся.

– Смылся! – расхохотались парни, а Саша к этому добавил: – Видели мы, как ты там смывался. Ножки-то краковяк выдавали! – и парни от его слов громко рассмеялись.

А что было отвечать им, когда голова ещё гудела, что пустой жбан, и все движения были заторможенными и вялыми? Поэтому что-то доказывать парням смысла никакого не было, и у Лёньки только и хватило сил, чтобы бросить в их сторону:

– Да заткнулись бы вы все, и так без вас тошно, – чем вызвал новый взрыв смеха подвыпивших парней.

– А ты похмелись, – ехидно посоветовал, подняв голову с кровати, рыжий Борька. – Они с собой принесли. У них ещё осталось.

– Да пошли вы с вашими советами. – Лёньке вообще расхотелось говорить о чём-либо с парнями, и, раздевшись, он завалился спать, не обращая внимания на продолжение приканчивания запасов, принесённых с дня рождения.