Текст книги "Марсианка"

Осень. Эпизод третий

Всё навевало тоску: моросящий дождь, порывы ветра, дрожащие голые ветки тополей, затянутое тучами небо. Ветер был настолько сильным, что на мосту едва не остановил «Ладу-Приору», в которой рядом с водителем сидела Алевтина и уныло глядела перед собой.

Октябрь выдался дождливым и промозглым. Странно, но другой погоды она не помнила: ни жаркого лета, ни морозной зимы для неё как бы не существовало. Возможно, поэтому довольствовалась тем, что есть.

Сегодня она ехала в аэропорт встречать дочь, которую тоже не могла вспомнить. Глафира поначалу набивалась в экскурсоводы, чтобы узнать в толпе Светланку, но когда та намекнула ей, что дочь непременно узнает мать, и в такие минуты двум родственным душам лучше не мешать, быстро прекратила навязчивые попытки.

Возвращение в квартиру не принесло никаких результатов. Ничего не помогло: ни разговорчивая соседка с первого этажа, ни обстановка, ни разные мелочи… Ничего не всколыхнулось в памяти при виде домашнего интерьера.

Лишь два жутковатых выроста на фоне песчаного дна – все в какой-то белёсой гадости… – продолжали покачиваться перед глазами. Неужто ей до конца дней видеть это? Там, на дне, они смотрелись пусть устрашающе, но как-то естественно, органично. Но в квартире, на фоне паласа, стенки или обоев… Невыносимо!

Она вспомнила, как бродила по пустым комнатам, как села за компьютер. Пальцы привычно забегали по клавиатуре, но потом неожиданно вспомнились слова Глафиры о том, как она… вытащила её из петли… Если всё так и было, то она не готова узнавать подробности. Пусть они пока останутся тайной. Подумав, Алевтина выключила компьютер и больше за него не садилась.

Мозг отказывался что-либо понимать, анализировать. Начиная с океанического дна, с голотурий и офиур. Если каких-то полгода назад всё было именно так, как ей рассказывают, почему она ничего не может вспомнить?

Взять хотя бы Глафиру… Казалось бы, верная подруга, «не разлей – вода» были когда-то, и, судя по её рассказам, откровенничали «на все сто». И номер в мобильнике, опять же, сохранился, SMS-ки отдельные. Всё свидетельствует о правоте слов Глафиры, а значит, и окружавших её людей. Одновременно все врать не могут.

А если могут? Бред, конечно, но тем не менее…

Например, та же Глафира по непонятной пока причине всё выдумала и, благодаря своей недюжинной фантазии и таланту, втюхивает ей одну нелепицу за другой. Хочет завоевать доверие, набивается в подруги.

Стоп! А как же седовласый посетитель в больнице? А рассказ и неподдельное удивление лечащего доктора? Такое сыграть невозможно! Ну, разве что труппе какого-нибудь провинциального театра. С гениальным режиссёром во главе.

Дворники слизывали с лобового стекла дождевые капли, издавая неприятный звук, словно с деревянного листа ножом отскабливали остатки сухого теста. Таксист – лысеющий с висков полноватый мужчина лет сорока – переключил режим работы стеклоочистителей, и звук прекратился.

– Собираюсь поменять машину, – пояснил он, кивая на лобовое стекло. – Возьму обязательно с датчиком дождя. До того напрягает это переключение. Дождь то утихает, то снова раскочегаривается, а я – знай переключай.

– Мне бы ваши заботы, – рассеянно заметила Алевтина, потирая лямку привязного ремня. – Еду встречать дочь из Питера, которая, наконец, рассталась со своим парнем… Мы с мужем этого ждали очень…

Сказала она и осеклась. Слова выпорхнули помимо её воли. Речевой аппарат помнил эти слова, как пальцы – расположение букв на клавиатуре. Она не знала ни пароля, ни логина, и тем не менее вошла в систему.

– Ждали, говорите? Но навсегда – это плохо, это грустно, – поучительно протянул таксист, притормозив перед светофором. – Слово какое-то безысходное. Ощущение, что жизнь кончилась…

– Для неё всё только начинается, не сомневайтесь, – бесцеремонно перебила Алевтина собеседника, с ужасом обнаружив, что язык произносит всё за неё. Она не думала ничего такого, однако, получилось. – Этот парень ещё тот сухофрукт, и, слава богу, Светка это поняла достаточно рано. Не успев, так сказать, наломать дров.

– Вам, конечно, виднее, но дочура, мне кажется, переживает…

– Не без этого, естественно, но главное – решение принято. И принято – ею. Без нашего с мужем вмешательства. Абсолютно самостоятельно.

Она не знала, где Арсений и что с ним. Неизвестность пугала. Ещё больше пугало то, что она не могла его вспомнить. Фотографии в свадебном альбоме успела посмотреть, конечно, но в памяти ничего не проклюнулось. Однако обсуждать это с первым попавшимся таксистом она не собиралась.

– Да, тяжело нам иногда даются подобные решения, – философски изрёк водитель, перестраивая машину в левый ряд. – Словно зуб мудрости вырываешь. И жалко, и понимаешь, что это неизбежно. Деваться некуда.

– Скажите, – неожиданно для себя поинтересовалась пассажирка. – Вы всегда так глубоко в проблемы тех, кого везёте, вникаете?

– По-всякому, как повезёт, – ничуть не удивившись вопросу, незатейливо ответил водитель. – Бывает, всю дорогу молчим, хотя путь неблизкий. А бывает, треплемся так, что устаёшь под конец, хотя и ехали всего-то полчаса. Раз на раз не приходится.

– Вот вы про зуб мудрости заикнулись. Я подумала, что вам самому приходилось не раз принимать серьёзные решения.

– Я ведь тоже родитель, у меня два сына. Один из них ввязался в такой, простите, блудняк, что без серьёзных финансовых вливаний теперь не выпутаться…

Алевтина вдруг заметила, что машина давно стоит на стоянке аэропорта, но покинуть её, никак не отреагировав на сказанное, она не могла. Водитель, как назло, молчал, уткнувшись лбом в руль.

– И насколько серьёзными должны быть вливания?

– Господи, зачем вам это знать? – неожиданно вспылил отец двух сыновей, повернув к пассажирке разом постаревшее лицо. – У вас впереди встреча с дочерью. Расплатитесь и ступайте с богом!

Зонтик не хотел сразу раскрываться, капризничал, как бы втолковывая хозяйке: «Разве это дождь? Не смеши меня, тебе не мешало бы чуток освежиться. Тут пройти-то метров тридцать, не беспокой мои старые косточки!»

Вышагивая под моросящим дождём, Алевтина подумала, что водитель наверняка пожалел, что начал с ней разговор. Едва за ней захлопнулась дверца, как он резко развернулся на своей «приоре», и, не обращая внимания на голосовавших, рванул в сторону шоссе. Видимо, хотелось побыть в машине одному. По её вине, между прочим!

Оказавшись в зале аэропорта, Алевтина ощутила странное чувство: по словам Глафиры, она полгода назад прилетела из Питера. Значит, была в аэропорту, проходила металлоискатель…

Хоть бы что-то отпечаталось в памяти.

Из-за катастрофы, в которую она угодила, не дойдя до дома, все подробности стёрлись начисто. Лишь два жутковатых выроста-буруна нет-нет да замаячат перед глазами. Как точка отсчёта её второй жизни. Подъём с глубины и – сразу же палата реанимации, заплаканное лицо Глафиры, немногословные доктора и медсёстры.

Всё, что Алевтине удалось узнать о том, как она оказалась на больничной койке, укладывалось в несколько строк. Сразу же после прилёта её на улице сбила машина, водитель скрылся. У неё диагностировали черепно-мозговую травму, переломы многих костей. Она много суток пролежала в коме.

Муж Арсений был в отчаянии, практически не отходил от неё. Никто не знал, когда она очнётся. Надежда таяла подобно апрельскому снегу. Арсений договорился со всеми докторами, оплатил лечение, вручил Глафире кучу денег, сказал, что знает, как спасти супругу, и куда-то исчез.

Надолго исчез, никто не знает – где он и что с ним.

Всё это было весной, в слякотном апреле, полгода назад.

Полгода в коме… Мыслимо ли такое?

Весна. Эпизод четвёртый

Его разбудил звонок сотового. На дисплее высветилось: «Аля».

Однако это была не жена. Мужской незнакомый голос, чуть картавя, поинтересовался:

– Арсений Павлович Варенец?

– Так точно, – по-военному отрапортовал доктор, с которого мгновенно слетели остатки сна. – Это я. А вы кто?

– Врач травматолог второй клинической больницы Юрий Титович Микульчик. Ваша супруга попала в автомобильную катастрофу, у неё множественные переломы. Мы прооперировали её, сделано необходимое обследование, вам желательно приехать. Сами понимаете…

– Господи, – вырвалось у Арсения. – Конечно, приеду. Где она сейчас находится? В реанимации, наверное?

– Разумеется. Вы знаете, как доехать? Вторая клиническая…

– Да, конечно, – он почувствовал, как у него трясутся руки. – Я уже еду. Еду!

– Поднимитесь в ординаторскую травматологии на пятый этаж. Извините, что звоню с сотового вашей жены, мы не сразу его обнаружили… В общем, я жду вас.

Он не помнил, как оказался за рулём автомобиля. Его раздражало на дороге буквально всё: кто быстро едет и кто медленно, кто подрезает и не соблюдает рядности, а уж светофоры с пешеходами…

Что ж за день такой сегодня! С утра – новость про Светлану, выяснение отношений, потом – спонтанный прилёт Алевтины из Питера. Всё на эмоциях, сгоряча… Одна эмоция наслоилась на другую, потом третья… Это уже хронический стресс получается!

Так вот почему она не успела к его приходу! Вот что спасло его от неминуемого раскрытия. Какой суровой ценой оплачена конспирация! Стоит ли она таких жертв? Чёрт! Чёрт!

Странно, её сбила машина, а он даже не почувствовал! Говорят, между супругами устанавливается телепатическая связь. Значит, у них с Алевтиной её нет. Возможно, была раньше, после свадьбы, в медовый месяц… Потом ещё какое-то время, а сейчас пропала, след простыл! Уж не по его ли вине? Печально, но придётся смириться.

Оперировавший жену врач позвонил с её сотового. Что это может значить? Неужели сама Аля в коме? Не дай бог!

Повернув после светофора направо, доктор зафиксировал двух пешеходов, начавших ходьбу по «зебре». Прикинув, что успевает проехать «с запасом» перед ними, поддал газку и… упёрся в машину ГИБДД и поднятый жезл.

– Сержант Старыгин, добрый день. Будьте добры, удостоверение и свидетельство о регистрации.

– Полчаса назад разговаривал с Юрием Микульчиком, – почему-то вспомнил Варенец звонившего травматолога, предъявляя документы, – теперь вот сержант Старыгин. Что между вами общего?

– Не понял, – мотнул головой сержант, разглядывая ламинированные пластинки. – Какой ещё Юрий Никуль… чик? Выражайтесь яснее.

– И тот, и другой несут лишь отрицательные эмоции. Это без обид, сержант!

Итак, он не пропустил пешеходов, идущих по «зебре»… Вся жизнь, как зебра, если верить астрологам, экстрасенсам. У него сегодня явно «стартовала» чёрная полоса. Надёжно так стартовала: заволокла горизонт, залепила глаза и уши. Он перестал видеть из-за неё!

Сержант быстро «унюхал» выпитый коньяк, пришлось пройти освидетельствование. Все объяснения о том, что у доктора супруга после ДТП в реанимации, никакого воздействия на сержанта не возымели. Спокойно кивая, он невозмутимо заполнял протокол. Варенец в его практике не первый и не последний, какая разница – что он там лопочет в своё оправдание. Вот тест на алкоголь – железобетонная улика!

Короче, добираться до медсанчасти Арсению пришлось на троллейбусе.

Впрочем, «безлошадным» ему теперь быть долго. Лишение прав на четыре месяца – почти что понижение В ПРАВАХ. Правда, впереди – суд. Какое решение вынесет он, неизвестно, но обольщаться особо не стоит. Особенно человеку, который даже за хлебом в магазин, что находится в одном квартале от дома, предпочитает двигаться на колёсах.

Поднимаясь в лифте в травматологию, Варенец подумал, что, возможно, не с той ноги встал сегодня. Вот испытания, как снежный ком, и налипают на него. Слепят глаза, забиваются в гортань, мешают свободно двигаться.

Всему виной наверняка конфликт с Викушей, с этой рыжей бестией. С той, которая вначале адюльтера спешит всё с себя скорее скинуть. Сколько ей доктор ни объяснял, что любит смотреть на бельё, что его воображение так устроено – подчас предпочитает «дорисовывать», домысливать подробности, которые до поры скрыты от глаз – всё напрасно, ничего не усвоила. Дура!!!

Взгляд коллеги Микульчика ему сразу же не понравился. Впрочем, интонация тоже. И от того, и от другого веяло мраком.

– Мужайтесь, коллега, ваша супруга в коме.

– Как это случилось? – Варенец сказал первое, что пришло в голову.

– Как мне сказал врач «скорой», тот, кто её сбил, тотчас скрылся. Вот визитка врача, он может показать то место, где она лежала. Сколько пролежала – трудно сказать. Прохожие вызвали «скорую». Свидетелей собирать будет сложно… Все спешат, торопятся. Разве что, через социальные сети обратиться.

– Спасибо, – пряча визитку в карман казённого халата, Варенец с трудом понимал, что происходит вокруг. – Сейчас главное, чтобы она вышла… из комы.

Может, это всё ему снится? Этот коридор, по которому он идёт за доктором, сама спина доктора, которую не мешало бы поправить… И снимочек шейно-грудного отдела не помешал бы.

Что это такое лежит заинтубированное с капельницей в подключичной вене? Неужели Алька, жена его? Это невозможно в принципе, изначально…

– Перелом шейки бедра, трёх рёбер, черепно-мозговая, разрыв селезёнки… – монотонно перечислял Микульчик, словно докладывал на утренней линейке. – Анализы, вроде, ничего, крови в моче и в спино-мозговой нет.

– Можно, я посижу здесь? – попросил Арсений, чувствуя, как по щеке у него катится слеза. – Мне надо побыть с ней наедине.

– Конечно, конечно, – поспешно закивал травматолог. – Нинок, пусть супруг травмированной… нашей… посидит, хорошо?

– Хорошо, – раздалось из-за столика.

Он присел на краешек табуретки, странным образом оказавшейся в руках коллеги Микульчика, обхватил голову руками.

«От меня наверняка разит коньяком! – скатилась мысль вместе со слезой. – И чёрт с ним, поймут, не прогонят. Хотя в этой палате наверняка не один я такой бываю… Реанимация – не танцпол!»

Арсению вдруг до спазмов в животе захотелось услышать голос жены. Казалось, зазвучи он, и дышать ему, супругу, станет легче.

Раньше, общаясь с ней, он то и дело сдерживался, чтобы не буркнуть «Помолчи» или «Не встревай», а то и обидное «Заткнись»… Несколько раз случалось, что не сдерживался. Что и говорить, Алевтина иной раз могла не умолкать часами… Сейчас доктору, кстати, не хватало этой её болтливости, как пловцу – нескольких глотков воздуха.

В полумраке палаты лишь ровно работал аппарат искусственной вентиляции, вдувая в лёгкие Алевтины кислородную смесь.

* * *

Если бы его спросили, кто представляет главную опасность для качественного затяжного адюльтера, он бы, не задумываясь, брякнул: «Близкая подруга». То бишь – БП. Всё могла испортить та, с которой его избранница будет откровенна.

Как на исповеди, короче. Потом, какое-то время спустя. Не сразу, но… будет!

Вот где собака зарыта! Вернее – мина с часовым механизмом.

Она будет с ней откровенна, несмотря на клятвенные заверения, данные в постели (никому, ни за что, никогда, ни при каких обстоятельствах).

Это же в постели! То есть, при повышенном гормональном фоне… А когда цифры придут в норму… И дело даже не в количестве эстрогенов в кровотоке в момент «принесения присяги». Дело в том, что БП была в её жизни задолго до появления этого джигита. Варенца, то бишь.

Когда джигита не будет рядом, чтобы закрыть рот поцелуем, занавесить взгляд ладонью… Даже просто присутствовать, чтобы она чувствовала магнетизм взгляда, энергетику крови. Чувствовала и молчала, как партизанка в фашистских застенках на допросе. Всё ещё повторится не раз и не два!

Так вот, когда джигита (увы и ах! он не солнце – всех не обогреет!) не будет рядом. Пускай от него крышу сносит, пусть минуты, проведённые с ним в постели, женщина будет вспоминать и вспоминать. Но БП была, есть и будет, а Варенец…

Начнётся беспристрастное взвешивание, как в аптеке. Подсчёт миллиграммов. На одной чашке весов – клятва джигиту. На другой – ежедневное общение с подругой, которая наверняка не раз и не два открывала свои заветные душевные тайники. И будет ещё открывать.

К тому же джигит – не Родина, а данная ему клятва – не присяга.

Вслед за сказкою в постели приходят серые будни на работе, непременным атрибутом которых является что? Правильно – регулярная непринуждённая болтовня во время перерыва за чаем или кофе, за обедом, в дамской комнате, в курилке – где угодно.

Пусть не сразу, по крупинкам, дозировано, день за днём, но таким образом выбалтывается абсолютно всё, что разглашению не подлежит.

Когда от бдительности не остаётся и следа, классовые враги (Варенец близких подруг иначе не называл, это ж настоящие враги, их бы в тридцать седьмой год!) уже перестают казаться таковыми.

Тем более, враги тоже дают клятву, что никому, никогда…

И, кстати, не особо настаивают на откровенности… Но каждый день в интонации, в отрешённости взгляда, в разговорных паузах, – во всём яростно сквозит неприкрытое желание знать. Знать, знать и ещё раз знать!

Всё! В подробностях! В деталях! В самых мелких мелочах! В нюансах!

Тот, кто владеет информацией, – владеет миром.

А у БП – совсем иной набор взглядов, комплексов, страхов, ценностей. Она не бывала в объятиях доктора, не испытывала на себе широчайший спектр его возможностей. Видит всё иначе, оценивает не так, под другим углом зрения.

Если такой человек, не подвергнутый гипнозу доктора, узнает подробности, не предназначенные для его не устоявшейся психики, что тогда?

Она ведь трезвая! В здравом уме и твёрдой памяти!

Для неё Арсений – лишь похотливый самец, особь мужского пола, не более. Доставшийся другой соискательнице, посмевший выбрать не её…

В этой гремучей смеси может настояться что угодно. Внешне всё будет выглядеть по-прежнему, в пределах приличий, а на деле – по сути, подготовка теракта. И ты никогда не узнаешь, с какой стороны стоит ожидать подвоха. Откуда тебя накроет ядерный гриб.

Не раз и не два доктор получал ожоги и контузии, убеждаясь с каждым «катаклизмом» в том, что женская дружба – нечто совсем другое, нежели аналогичное понятие у мужчин. Последние, в крайнем случае, дадут в челюсть и забудут. Но – в открытую, один на один, за гаражами.

Подчас невозможно было понять – за что ТАКАЯ невезуха, с какой стати его ТАК молотит судьба? Лишь в глубине души сквозь мрак и паутину взбешённого сознания иногда можно было с трудом разглядеть ухмылку той, которую, может, Варенец и видел-то раз или два в жизни.

* * *

Нельзя сказать, что при столь разноплановом, подчас экстремальном, а подчас и совершенно не контролируемом сексе «на стороне» Варенец не сталкивался с ревнивыми мужьями, ухажёрами, бой-френдами и просто сочувствующими поклонниками своих партнёрш. Понятно, что девушки до встречи с доктором существовали не в вакууме, ведя отнюдь не монастырский образ жизни.

Избежать столкновения с ревнивой половиной бывает сложно, даже имея на «запасном аэродроме» всего одну-единственную посадочную площадку, а когда их число зашкаливает, не укладываясь «списком» в формат А4, сделать это практически нереально.

Однако до поры доктору, как ни странно, удавалось сводить на нет негативное влияние подобного преследования. В основном – за счёт самих «участниц забега». В конспирации должны быть одинаково заинтересованы обе половинки кувыркающегося тандема, поскольку «совместное творчество» – дело исключительно добровольное, без какого-либо намёка на принуждение.

Случилось это в тот период, когда Варенец вполне искренне считал, будто девчонки «клюют» на ромбики-кубики живота, на литые бицепсы и стальные торсы… Недостатка в фитнес-центрах в городе не было, и купил Арсений билет на полгода занятий. Приобрёл костюм, гантели, тренажёр… Экипировался, короче, с ног до головы.

Инструктора по фитнесу звали Шамиль, у него не хватало нескольких передних зубов, что с запасом компенсировалось не в меру накачанными мышцами. Родом паренёк был из Башкирии, успел к тому времени отслужить в нескольких горячих точках. В общем, кадр серьёзный – таких Варенец про себя называл «келоидными рубцами». Сколько их ни рассасывай – глядишь, всё равно тело обезображено.

Смотрел при разговоре Шамиль всегда прямо, не отводя глаз, признавшись однажды доктору, что ему не раз и не два приходилось видеть смерть друзей… С тех пор иногда «накатывали» приступы неконтролируемой ярости, когда желание сломать собеседнику шейные позвонки становилось настолько навязчивым, что «затормозить процесс» могла лишь тюремная решётка или наручники на запястьях.

Слушая откровения инструктора, Варенец старался дышать как можно ровнее и во что бы то ни стало совершить «жим лёжа», когда на штанге «висело» восемьдесят килограмм. Шамиль возвышался над ним в этот момент подобно Господу Богу.

– Я смотрю, – угрожающе прозвучало с небес, – вы меня совсем не слушаете?

– Почему? – отреагировал бровями доктор. – Достаточно внимательно…

Что не понравилось инструктору, Арсений так до конца и не понял. В самый критический момент, после третьего жима, когда руки совсем не держали штангу и предполагалось, что инструктор её подхватит, доктор с ужасом почувствовал, как ему на грудь летит почти центнер веса, и переломов рёбер с ключицами никак не избежать… Кажется, доктор выругался и сделал что-то непроизвольное, вызвав божественную щербатую улыбку на скуластом лице.

Шамиль умудрился-таки подхватить штангу за сотую долю секунды до этих самых переломов.

– Ничего страшного, – похлопал по плечу инструктор красного, как эритромасса, кашляющего доктора, когда тот направлялся в раздевалку с твёрдым желанием больше никогда не появляться в этом зале. – Лишний адреналин в крови не помешает… Даже наоборот!

Шатаясь, Арсений фактически дошёл до раздевалки, но задержался, чтобы поправить кроссовок. Так и не поправил, потому что увидел её… Совсем юную жену Шамиля. Вернее, в тот миг он не знал ещё, что перед ним законная супруга инструктора. Не знал, но почувствовал, что решение бросить занятия фитнесом было несколько преждевременным, скоропалительным.

Поймав её сдержанную улыбку, он попытался изобразить в ответ всё, на что был способен в тот момент. Забыв при этом и про кроссовок, и про то, что находится в поле зрения своего инструктора.

К своим неполным сорока Варенец научился распознавать в глубине девичьих глаз едва различимый отблеск порочности, лёгкий оттенок намёка на то, что «если очень хочется, то можно и по-другому».

В те доли секунды в коридоре у входа в раздевалку интуиция мгновенно раскинула перед ним пасьянс, из которого следовало, что при покорении этой сияющей вершины проблем возникнуть как бы не должно. Вернее, они возможны, но совсем по другой причине. Одна из причин в этот момент переливалась грудой мышц и скрипела остатками зубов, перетаптываясь возле тренажёров и сверля взглядом оба силуэта.

– Привет, Шама, как прошёл день? – донеслось до него через несколько секунд вслед за звуком поцелуя. – Много ли девчонок своими трапециевидными мышцами охмурил?

– Зачем пришла, Кристин? Я же сказал, что дома обо всём поговорим…

Казалось бы, секундное перекрестье взглядов: доктора, Кристины, Шамиля. А узел завязался крепкий, самозатягива-ющийся. Для себя Варенец усвоил мгновенно: с этого момента не успокоится, пока не «вспашет» эту блондинку как вдоль, так и поперёк. Несмотря на серьёзную угрозу со стороны её супруга со сдвинутой «башней». Как устранить эту угрозу, он обязательно придумает.

Позже, поразмыслив в замшевых домашних условиях, а именно – лёжа в халате на тахте и переключая каналы спутникового телевидения, Варенец пришёл к выводу, что подобной остроты в его сексуальной карьере, и без того изобилующей страстями, пожалуй, ещё не было.

Затащить Кристину в постель означало не просто одержать ещё одну победу в череде прочих. Спать с женой рефлексирующего, неуравновешенного мужа, служившего в горячих точках, изначально подозревавшего чёрт знает что, – уже само по себе являлось этой самой горячей точкой… Причём – раскалённой докрасна. Это была игра на чужом поле, когда всё – вплоть до травы, кроссовок и мяча – против тебя. Победа в таком бою носила бы стратегический характер, являясь своеобразной вехой в жизни.

К тому же в глубине докторской души ворочалось примитивное желание отомстить: всё же он испытал нешуточный стресс, когда почувствовал штангу в состоянии свободного падения, а себя – под ней. В том, что Шамилю пришлось служить в горячих точках и видеть смерть однополчан, докторской вины нет. В том, что инструктор подстроил трюк специально, сомневаться не приходилось.

О, этот извечный вопрос классиков марксизма: с чего начать? Любой «заплыв» в каком-то смысле напоминал революцию, пусть и в миниатюре. В определённом смысле становилось дальше невозможно жить по-старому, требовалась разрядка… Чем не революционная ситуация?

Вообще-то любое приключение начиналось с налаживания контактов: номер мобильника, адрес электронной почты или название социальной сети, в которой присутствует предмет твоего вожделения. Как говорится, кто обладает информацией, тот обладает миром.

Спустя несколько тренировок Кристина едва не сбила его на своём «ниссане» возле фитнес-центра. Дежурная фраза «вас, может, подвезти?» обозначала, что несколько первых фаз знакомства можно было считать пройденными и больше на них не зацикливаться. Лучше перейти, не теряя драгоценного времени на предисловия, к главной теме повествования.

Доктор отдавал себе отчёт, что ревнивец-муж наверняка будет контролировать свою ненаглядную… Следовало по возможности усыпить его бдительность. Как бы ни противно было доктору посещать занятия по фитнесу, где в любой момент на него могла упасть штанга, прилететь десятикилограммовая гантель, или он мог просто не вынырнуть из глубины бассейна, резких телодвижений в виде «ухода из секции» делать не следовало. Дескать, будьте спокойны, ваше высочество, пусть ваша светлость не паникует, тут я, вы в любое времечко можете до меня дотянуться и пошинковать на мелкой тёрке, если что… Иллюзия постоянного присутствия Варенца на занятиях должна успокоить Шамиля, развеять его «смутные сомнения». Хотя – не факт!

Арсений помнил циклы по психиатрии. Женская ревность отличается от мужской тем, что муж винит в измене прежде всего жену, а жена – соперницу. Хотя бывают и исключения из правил. Отсюда следовало, что в случае провала, вероятней всего, первый удар мог достаться Кристине, а не ему. Хотя – опять же, не факт!

Впервые за свою «левостороннюю» деятельность доктор столкнулся с таким затасканным словом, как алиби. Это что же получается? Выходит, они с Кристиной преступники?

В городе совсем недавно открылось агентство с таким же названием. Скупые строчки рекламы гарантировали полную конфиденциальность, секретность и нераскрываемость ни при каких условиях.

Что это означало конкретно для ситуации нашего доктора и Кристины?

Во-первых, вернувшийся после работы супруг должен был обнаружить результаты пребывания жены дома. А именно: горячий ужин на плите, идеальный порядок в квартире, наглаженное бельё, влажную почву в цветах.

«Ты что, милый, какой ещё адюльтер? Куда тут отлучишься, когда минуты свободной нет?! Посмотри, утюг ещё горячий!»

Во-вторых, если вышеописанная «пыль», пущенная Шамилю в глаза, не возымеет на него никакого воздействия, должна обнаружиться (совершенно случайно, разумеется) соседка, живущая этажом выше, которая заглядывала к Кристине, скажем, в самый разгар уборки, когда гудел пылесос, и хозяйка в поте лица драила паркет, чтобы попросить у неё соль, перец, чай, муку… Ну, или, на крайний случай, зарядное устройство к сотовому телефону.

И в-третьих, как стратегический запас на всякий случай, должны быть наготове свидетели, которые подтвердят, если что, алиби самого Варенца. Что он в указанные пару часов находился, скажем, не в постели гостиничного номера с Кристиной, что было бы истинной правдой, а сидел в кабаке «Нептун» и потягивал холодное пивко со своим однокурсником после тяжёлой тренировки по фитнесу. Да, это вредно вообще-то, но лучше уж навредить своему здоровью, нежели разрушить с таким трудом выстроенную иллюзию.

Когда доктор проговаривал все эти нюансы миловидной девушке в Агентстве, поймал себя на том, что чувствует чудовищную неловкость. Выходило, он выбалтывал противоположному полу свои секреты, небесное создание могло про него подумать бог знает что… О них, о мужиках, разумеется.

Ещё Варенцу пришлось взять несколько «шабашек», чтобы появились свободные деньги, которые можно было незаметно для Алевтины «вынуть» из семейного оборота и потратить на услуги агентства и на гостиницу. Как потом выяснилось, средств хватило лишь на гостиницу, бюджет всё равно прилично пострадал, пришлось врать жене и изворачиваться.

Кстати, о гостиницах. Варенец не мог нарадоваться тому, как положительно влияют рыночные отношения на некоторые сферы услуг, в частности, на гостиничный бизнес. Будучи вынуждены зарабатывать всеми доступными способами, владельцы небольших комфортабельных отелей пошли навстречу трудящимся и перестали требовать при сдаче номеров паспорта. Никакой регистрации: выложил деньги, и уединяйся сколько хочешь с кем угодно, хоть с прабабушкиным сундуком, пропахшим нафталином.

В заранее оговорённый день, когда у Шамиля занятия по фитнесу продолжались до самой темноты, у доктора они продолжались примерно до этого же времени. Но это – по версии, которую Варенец приготовил для своей супруги.

По той же самой версии выходило, что после основной тренировки Варенец пошёл в сауну, чтобы снять ненужное напряжение, где и встретил бывшего однокурсника, с которым у них в стройотряде койки стояли рядом… Грех не посидеть с таким однокурсником в том самом кабаке, который уже фигурировал выше.

Здесь показания свидетеля (того самого однокурсника из агентства «Алиби») должны совпадать во всех деталях как для взбешённого Шамиля, так и для недоумевающей Алевтины. Хотя в глубине души Варенец надеялся, что до этого не дойдёт, всё же следовало подготовиться ко всему.

В случае если Шамилю случайно «приспичит» вернуться домой в неурочное время, когда представители агентства готовили ужин, гладили бельё и наводили уборку в его абсолютно пустой квартире, был предусмотрен экстренный вариант «В».

Супруг заставал дома полный «раздрай»: ужин в процессе готовки, пылесос посреди гостиной, горячий утюг и стопка белья на гладильной доске. Экстренный звонок в уютное гостиничное гнёздышко прерывал бы адюльтер, Кристину экстренно на транспорте доставили бы к мужу, по дороге снабдив всем необходимым.

Версия для потрясённого инструктора по фитнесу звучала бы так: «Милый, я готовила ужин, и вдруг обнаружила, что у нас закончился лук (чеснок, соль, подсолнечное масло). Вот, пришлось сходить в минимаркет… А там очередь, как ни странно».