Текст книги "Пургасова Русь как явление русской истории"

Ещё более древний топоформант «-ра (-ара, – яра, – ора)» также берёт своё начало в палеосибирских языках, в которых слово «ур» («ор», «ул») значило «вода». Топоформант «-ур» широко распространён в названиях рек Сибири – от самых крупных до самых мелких речушек. Угры, к которым мы относим и саргатов, «разнесли» этот топоформант по степям Южного Урала и Северного Казахстана (реки Куна-ра, Сина-ра, Сакма-ра, Санар-ка и др.), а затем принесли его в Поволжье (Сама-ра, Са-ра(нь), Инс-ар, Чебокс-ары, Су-ра, Санакса-ра, Кутра, Унор, Ундюгерь и др.).

Интересно, что многие озёра в Волго-Очье имеют в своих нерусских (или псевдорусских) названиях формант «-ар (-ер)», который отождествляют с мордовским «эрьке» («озеро»). Это названия озёр Н-ЕР-о, Ут-ОР-ки, Васьм-ЕР-ки, Куст-ОР-ки, П-ЕР-кино, Ч-АР-ское, Светло-ЯР и многих других. В свете вышесказанного можем заключить, что в языки мордвы данный «эрьке» мог прийти от саргатов.

Названия рек с топоформантами «-са (-за, – ша, -жа)» и «-ра», может где-то изменённые русскими или мордовскими суффиксами, или перестановкой гласных, указывают на «сибирский след».

От предместий города Москвы встречаются характерные гидронимы: Икша, Нара, Воря и др.; и дальше на восток по левобережью Оки: Пекша, Ворша, Колокша, Люпша, Рокша, Нерская и др.; ещё восточнее – через Оку в междуречье Оки и Суры: Выкса, Тёша, Серёжа, Вичкинза, Акша, Макраша, Пара, Ковакса, Какша и др.; и южнее, к верховьям Хопра: Мокша, Керша, Лакша, Баклуша, Пенза, Инсар и др.; а повернув отсюда на запад, в Рязанскую область: Вокша, Кольша, Пара и др. Десятки однотипных гидронимов на пространстве, как раз соответствующем распространению рязано-окских культур и их преемников.

Другим свидетельством лингвистического влияния древних жителей Сибири на племена Волго-Окского региона может являться характерное поволжское цоканье. Известно, что русские жители Среднего Поволжья цокали, то есть вместо звука «ч» употребляли «ц», унаследовав эту особенность от своих мордовских предков.

При этом составитель «Толкового словаря», В. И. Даль, указывал на широкое распространение цоканья в Ардатовском, Лукояновском, Арзамасском, Сергаческом и Княгининском уездах Нижегородской губернии и говорил, что ареал цоканья заходит в Тамбовскую губернию, за Шацк, его следы имеются в междуречье Тёши и Оки.[98]98
  Даль В. И. О наречиях русского языка / Вестник Императорского Русского Географического общества. СПб, 1852. С.39.


[Закрыть] П. И. Мельников-Печерский подмечал цоканье у упомянутых в первой главе мордвы-терюхан, заселявших Дальнеконстантиновскую округу Нижегородского уезда. Он передавал прямую речь мордвина, заговаривавшего гром: «Легце, легце, ты цай наш!»[99]99
  Мельников П. И. Очерки мордвы // ПСС. СПб, 1909. Т. VII. С. 438.


[Закрыть] Современные исследователи диалектов и говоров Центральной России следы цоканья находят почти по всей территории междуречья Оки и Клязьмы, от Коломны и Каширы до Мурома и Касимова, и дальше на юго-восток, от Средней и Нижней Оки почти до верховьев Суры.

Но ведь именно эти территории были ареалом распространения рязано-окцев. Цоканье как особенность местной фонетики может быть непосредственным следом угорской (саргатской) подосновы местных диалектов, полученной жителями указанных территорий от ассимилированной мещеры и мордвы. Цоканье, которое принесли из Приуралья древние угры-саргаты, передалось в говоры и диалекты населения, в этногенезе которого они приняли участие. Везде, где расселялись рязано-окцы, остался этот след. При этом характерно, что цоканье широко распространено у сибирских татар, которых мы также прочим в потомки саргатов.

Есть ещё одно этнографическое наблюдение, позволяющее нам думать, что именно жители Сибири завоевали в нач. I тыс. н. э. Среднее Поволжье. Дело в том, что жилища носителей городецкой культуры были или круглой формы, с крышей, поддерживаемой столбами, или прямоугольной, но также имевшей столбовую конструкцию. Но к середине I тыс. н. э. их дома представляли собой уже срубы, то есть конструкции, в которых предусмотрено соединение горизонтально положенных брёвен в углах возводимого дома.

При этом характерно, что самые ранние полноценные срубные конструкции археологи обнаружили в регионе, где развивалась саргатская цивилизация Сибири – в степях Казахстана и предгорьях Алтая. Именно здесь (в урочищах Башадар и Пазырык) был раскопан комплекс памятников культуры ранних кочевых племён VI–IV вв. до н. э., который позволяет утверждать, что срубы в том виде, в каком мы их знаем сегодня, изготавливались здесь уже в V веке до н. э. Саргатские строители, несомненно, владели этими технологиями и могли принести их в Поволжье.

В заключении главы – два слова об «оставшихся» в Сибири саргатах-аримаспах. Классическая наука говорит нам о том, что саргатское протогосударство пало под ударами гуннов, а население было вовлечено в Великое переселение народов. Думаю, можно добавить, что не «пало под ударами», а, скорее, население ушло на запад, где стали известны как обры-авары, о чём мы будем говорить в своё время.

Оставшиеся саргаты позже стали компонентом этногенеза мадьяр и других народов. А остальные частью ушли на север, дав начало народам ханты и манси, частью стали одними из предков сибирских татар. И здесь надо сказать несколько слов об уграх как об основе этногенеза многих средневековых народов.

Угры, возможно, самые древние народы Евразии. Их праязык лёг в основу семьи уральских языков, а этноним «угр» («мужчина», «человек» – древнейшее самоназвание) сделался нарицательным. Угры – это народы с удивительной антропологией. Уральская раса, к которой они принадлежат, являет собой смешанные между европеоидами и монголоидами черты, представляя пример самого древнего «плавильного котла народов», восходящего своей древностью к мезолиту. «Котла», в котором сошлись племена востока и запада, расы Европы и Азии. Если принять во внимание геродотовых «иирков», то племенное имя «угр» известно с середины I тыс. до н. э., когда, вероятно, отдельные племена угров перешли Урал и вторглись в Волго-Камье, смешавшись здесь с прафиннами, стали основой культур ананьинцев и пьяноборцев.

Другие угры, смешавшись в древности с иранцами, стали скотоводами-кочевниками и понесли своё родовое имя на запад с началом Великого переселения. Угры были в первых рядах «армий», в которых сплотились древние кочевники степи. И не случайно родовое имя «угр-угур-огур-огр» рефреном звучит в названиях крупнейших гуннских племён: кутри-гур-ы, ути-гур-ы, онон-гур-ы и др. Этноним «угр» («угур») присутствует во всей ранней средневековой истории кочевников, словно указывая на истоки их генезиса. Две мощнейшие волны степных завоевателей, буквально «разорвавшие» Центральную и Южную Европу, носили названия «огры» (обры-авары) и просто «угры» (мадьяры). Угорский элемент есть в происхождении хазар и печенегов. Главные рода башкир, составившие «ядро» башкирского племенного союза, были угорскими.

Огромная тюркоязычная орда, сложившаяся в VIII–IX веках на просторах Приаралья, также называлась «огуры» («огузы»). Можно быть уверенным, что неслучайно древний (VIII век) среднеазиатский, тюркский, народ, прославившийся своей культурой и письменностью, своими городами, носил имя «уйгуры». Корень «-гур» свидетельствует о присутствии в их этническом сложении угорского начала. Угорский компонент, угорское начало, пронизывает вообще всю Восточную Европу, и Сибирь, и Среднюю Азию, соединившись на западе от мест своего происхождения с финнами, а на юге и востоке с тюрками.

«Откуда есть пошла Мордовская земля?»

Генезис мордовских народов – предмет интересный и увлекательный. Коренные жители Среднего Поволжья, имевшие все шансы стать народами, пишущими историю, так и не стали ими. Свою государственность мордва получила только после событий октября-ноября 1917 года, а ассимиляция продолжается такими темпами, что некоторые исследователи опасаются за будущее этноса. Что мы знаем о древней мордве? Скупые строчки летописей да коротенькие сообщения путешественников не могут в полной мере отразить историю этого народа, особенно историю древнюю. Ту историю, контуры которой рисует нам современная археология, раскрывая тайны великих сражений и могущественных правителей.

В 1963 году в Большеигнатовском районе Мордовии, близ села Андреевка, советскими археологами был раскопан курган, содержавший более полусотни могил. Находки этого кургана сочетали элементы городецкой культуры, древнемордовские и сарматские вещи и много предметов, привезённых из пределов Римской империи. Особенно много было в захоронениях оружия.

Учёные установили, что курган относится к первым векам нашей эры, но их поразил комплекс оружия, которым были снабжены в последний путь захороненные здесь воины. Здесь были найдены мечи-палаши, которых в Европе в этот период даже не знали, метательные копья с двушипными наконечниками и большие копья в металлических футлярах, а также богатое всадническое снаряжение. Ещё были наконечники стрел, кольчуги, железные шлемы и, главное, многочисленные вещи, привезённые из Средиземноморья: застёжка плаща римского легионера, италийская чаша, иноземные пряжки. Эти импорты были самым удивительным, что нашлось в могилах.[100]100
  При себе воины имели основное копьё, метательное копьё (дротик) с двушипным наконечником, нож с горбатой спинкой, палаш (75 см), сарматский кинжал с круглым навершием (40 см). Защищала воина кольчуга и пластинчатый шлем. В кургане нашлись и фрагменты пластинчатых доспехов. Это вооружение было самым передовым на то время, и эти воины могли выступать против любого противника, включая римлян.


[Закрыть]

Захороненные здесь были великими и кровожадными воинами. У них в ногах лежал раб со связанными руками, а в изголовье – целая связка человеческих челюстей – видимо, трофеев, вырезанных у убитых противников. Сначала решили, что это сарматы, но палаши андреевских воинов куда больше напоминали саргатские, нежели тяжёлые сарматские мечи. Палаши и другое оружие позволили сделать вывод, что это были могущественные саргаты, завоевавшие местные городецкие племена.

И, судя по всему, до того как прийти в Поволжье, они успели повоевать и с римлянами, а может быть, послужить им наёмниками. Эти люди находились в гуще событий тех времён, а в Поволжье они пришли как завоеватели, принеся сюда разрушения и смерть, и они не знали жалости к побеждённым.

Вещи из Андреевского кургана дали ключ к археологии древнемордовских памятников I—III вв., обнаруженных в Рязанской области, в правобережье Средней Оки, и в Горьковской области, в Волжско-Окско-Сурском междуречье, а также в Мордовии. Эти памятники изучались на протяжении всего XX века, и всегда археологов поражала необычайная милитаризованность древних мордвинов: были вооружены почти все мужчины и даже женщины. И если в могильниках балтских или славянских культур из металла были сделаны в основном орудия труда, то большая часть металлических изделий из древнемордовских захоронений – оружие, и причём самое современное на тот момент.

Составные металлические шлемы, всадническое снаряжение, пластинчатые доспехи и кольчуги, мечи-палаши, стрелы, копья с гарпунными двушипными наконечниками, кинжалы и прочее. И при этом все эти воины, несомненно, были частью городецкого населения. А схожесть этих культур с культурами Прикамья наводила на мысль о тесных связях предков мордвы с предками удмуртов и луговых марийцев. Перед исследователями открылась настоящая древняя цивилизация, возникшая задолго до прихода славян. Также было установлено, что носители культуры принимали в разной степени активное участие в этногенезе крупных волжско-финских племён: мордвы, мери, муромы и мари.

Саргаты, завоевавшие в начале I тысячелетия тиссагетов, создали эту высоко милитаризированную культуру, ставшую основой древней мордвы. Они активно взаимодействовали с ананьинцами и пьяноборцами, потому что подобное саргатскому оружие находили даже в Вологодской области, куда саргаты добраться вряд ли могли, а вот прикамские воины, контактировавшие с ними, – вполне.

Согласно выводам археологов, первые отряды саргатов появились в бассейне Средней Оки в конце I – начале II в. Эти группы захватчиков были немногочисленны и связь с сопредельными и отдалёнными территориями поддерживали через сарматские племена Верхнего Подонья. Несомненно, в составе завоевателей были и сарматы, так как влияние предкавказских и причерноморских культур на культуру, созданную завоевателями, сохранялось на протяжении всего её существования.

Закончилось освоение захваченных территорий в позднеримское время, в III – начале IV в. Весь период завоевания новой Родины находники поддерживали тесные связи с населением Приуралья и Прикамья, что говорит об их культурной и генетической близости.

Так как большинство находок, принадлежащих захватчикам, расположено в правобережье Средней Оки, то и назвали эту археологическую культуру культурой рязано-окских могильников. Под Старой Рязанью археологами был обнаружен огромный древний город и древние захоронения, в том числе и женщин-воительниц, сражавшихся рядом с мужчинами. С V века данная культура стремительно распространилась в ареале, лежащем между верховьями Волги и Окой и в правобережье Оки, а также от верховьев Дона почти до устья Оки, то есть в зоне обитания всё тех же городецко-дьяковских племён. Как уже говорилось, основным отличием рязано-окцев от соседей была высокая милитаризованность их культуры, из-за чего у них были широкие связи с военными отраслями других регионов Восточной Европы.

В I–II вв. в результате нашествия саргатов городецкие племена попали в полную политическую зависимость от захватчиков, и после взаимной ассимиляции они дали начало средневековой мордве. То есть родился новый народ, и народ достаточно мощный, заслуживший того, чтобы попасть на страницы древних хроник. Его имя – марды – было известно ещё Иордану – певцу готской истории, затем о стране Мордии упоминал византийский император Константин Порфирогенет, потом в разных европейских источниках оно звучало как Merdas, Merdinis, Merdium, Mordani, Mordua, Morduinos, а в древнеславянском языке получило суффикс собирательности – мордъ-ва. Что даёт нам право утверждать, что именно потомки саргатов и племён городецкой культуры носили это название? Начнём по порядку.

Известно, что одним из главных определителей сложившегося этноса является его название – этноним. Этноним, да ещё зафиксированный источниками, говорит о том, что этнос сформировался и его носители ощущают себя частями единого целого – единого народа, со своими традициями, языком и культурой. Можно ли говорить, что симбиоз саргатов и поволжских финнов родил в бассейне правобережья Средней и Нижней Оки новый этнос? Безусловно, ведь после прихода завоевателей на означенных территориях утвердилась новая культура со своей керамикой, костюмом, традициями и погребальным обрядом.[101]101
  Гаврилов А. П. Артания. Древняя история Среднего Поочья. Шилов-Рошаль-Сергиев Посад, 2019. С. 61.


[Закрыть]

Рязано-окские могильники: 1 – Вакинский, 2 – Кузьминский, 3 – Фефеловский, 4 – Борковский, 5 – Дашковский, 6 – Дубровичский, 7 – Кораблинский, 8 – Гавердовский, 9 – Троице-Пеленицкий, 10 – Заречье-IV, 11 – Еремеевский, 12 – Никитинский, 13 – Шатрищенский, 14 – Киструсский, 15 – Дегтяновский, 16 – Облачинский, 17 – Бортниковский, 18 – Дуброво-Срезневский, 19 – Кулаковский, 20 – Ундрих, 21 – Мелеховское городище, 22 – Тереховский, 23 – Тырновский-I, 24 – Тырновский-II, 25 – Куземкинский, 26 – Курманский, 27 – Бабенское, 28 – Поповский, 29 – Старо-Посадское погребение, 30 – Мишуковский, 31 – Фоминский, 32 – Подболотьевский, 33 – Глушицкий, 34 – Шагарский, 35 – Деулинский, 36 – Кокуй, 37 – Старокадомский, 38 – Кошибеевский, 39 – Польно-Ялтуновский, 40 – Шокшинский. [Взято: Рязано-окские могильники [Электронный ресурс]. URL: https://megabook.ru/media/Рязано-окские%20могильники (дата обращения: 12.12.2019)]

В этом симбиозе родились и зачатки новой религии, ставшей потом одной из основ языческих верований средневековой мордвы, в пантеоне которой было много богинь, олицетворявших различные силы природы. Археологи говорят, что в религии условных тиссагетов были очень сильны пережитки матриархата, которые в соединении с верованиями пришельцев дали начало новому духовному учению. Ключевым культом городецкого населения было почитание Великой Богини – женского божества, чьи изображения известны ещё с каменного века.[102]102
  Гаврилов А. П. Ранний железный век Среднего Поочья. М., 2016. С.13.


[Закрыть] Среди украшений городецкой культуры достаточно часто встречаются изображения женских фигур. На рубеже эпох эти верования прониклись влиянием зороастризма и представляли собой некий симбиоз культов, вдобавок «сдобренный» анимизмом в виде почитания водоплавающей птицы (утки).

В основе же шаманистских верований завоевателей саргатов лежала общая для всех сибирских угров вера в небесного коня Ундра, которому устраивались святилища с импровизированной коновязью и назначались священные озёра, из которых мог пить Ундр. Культ коня в фольклоре и верованиях у волго-окских и пермских финнов, несомненно, связан с уграми. И значение этого культа трудно переоценить. Все украшения в виде коней на наших костюмах берут своё начало из религии угров.

Дети от браков захватчиков с местными женщинами усваивали от родителей духовные основы религий и отца, и матери, в результате чего их верования слились в единый комплекс. Вот как об этом пишет А. П. Гаврилов: «С пришельцами пришло не так много женщин, поэтому для процветания племени всё больше и больше женщин захватывалось на тиссагетских поселениях, они превращались в наложниц и рабынь… Жрецы пришельцев объявили, что взяли себе в жёны дочерей Великой Богини, таким образом, произошло слияние двух культов…»[103]103
  Гаврилов А. П. Артания. Древняя история Среднего Поочья. Шилов-Рошаль-Сергиев Посад, 2019. С. 62.


[Закрыть]

Культ коня стал важнейшим и в верованиях средневековой мордвы, и захоронения с конём отмечены по всему ареалу её расселения. Тот же культ священного коня бытовал и у угров-иирков, пришедших с Урала, и поэтому распространился и среди других поволжских народов. В родившейся религии также нашёл своё отражение и палеосибирский миф об утке, доставшей со дна Мирового океана землю. Возможно, этот миф имел своё распространение в Поволжье ещё до нашей эры – с момента появления угров-иирков, и две системы даже соперничали (в дальнейшем мы скажем о войне «уточников» с «лошадниками», произошедшей в III веке).

Несомненны и зачатки государственности, так как завоеватели принесли сюда единый политический строй с чётко выстроенной социальной иерархией. Особого внимания заслуживает возможность существования письменности у строителей этого протогосударства. Археологи, изучавшие культуру рязано-окских могильников, утверждают, что процарапанные на различных предметах знаки, используемые местной элитой, могли быть местной системой параписьма, возникшей под влиянием знаковых систем сарматов и затем готов.[104]104
  Гаврилов А. П. Знаки на предметах археологической культуры рязано-окских могильников // Древнейшие государства Восточной Европы. М., 2017–2018. С. 97.


[Закрыть]

Эта «письменность» не ушла в небытие: нет сомнения, средневековая мордва имела какую-то систему знаков, заменявшую письмо. В мордовских языках есть незаимствованные слова «сёрма» (эрз. «письмо»), сёрмадомс (эрз. «писать, расписывать»), конёв (эрз. «бумага»), ловномс (эрз. «читать»). Да и в эпосе мордвы, в сказаниях о Тюште отмечено, что древний вождь мордвы, инязор Тюштя, сидя за столом, «по-эрзянски пишет».[105]105
  Шаронов А. М. Масторава. Саранск, 2019. С. 315.


[Закрыть]

Надо сказать, что некая параписьменная система использовалась мордвой едва ли не до середины XX века. Идеограммы – стилизованные изображения зверей и птиц, предметов одежды и орудий труда – широко употреблялись в качестве семейных и личных знаков, а также в качестве небольших посланий, свидетельством чему является знаменитое письмо солдату-мордвину Н. Колесникову.[106]106
  Пиктографическое письмо и идеограммы // Мордовия. Энциклопедия. Саранск, 2004. Т. II. С. 168.


[Закрыть] Но из ничего ничего и не возникает, и, несомненно, мордва унаследовала это от своих далёких предков.

Теперь к этнониму. Мы знаем, что пришельцы жестоко подавили сопротивление местного населения – андрофагов и тиссагетов. Ранее говорилось, что данные названия, полученные от греков и означавшие склонность их носителей к каннибализму, могли быть греческой калькой с каких-то этнонимов, уже бывших в ходу. Каких?

Суда по переводу Геродотом этнонима «аримаспы» со-скифского языка, он брал за основу скифские названия и переводил их на греческий язык. А каким термином могло обозначаться в древних североиранских скифских диалектах слово «людоед»? Известна древнеиранская форма *mardχvār – или *mǝrǝtāsa – «людоед», и эта этимология возможна: скифы могли называть лесных жителей людоедами, а греки перевели это название на свой язык. Только сделали различие, учтя особенности каждого из племён. Одних назвали просто «людей поедающие» (андрофаги), а других «жертвой питающиеся» (тиссагеты). Этноним с основой «мард» («мэрэт») мог перейти и на завоевателей.

Однако не всё так просто. Есть сомнения в подобной этимологизации, так как переход *mardχvār или *mǝrǝtāsa в финальное mord затруднителен. Да и выводить происхождение этнонима целого народа от такого, мягко говоря, двусмысленного термина – значит обрекать исследователей на бесконечную дискуссию вроде той, которая ведётся вокруг происхождения этнонима «sklav-склавене-славяне». Надо очень предвзято относиться к народу, делая упор на подобные версии происхождения его названия.

И потом существует этическая проблема: вряд ли могущественные завоеватели могли принять на себя весьма сомнительный (в этическом смысле) этноним. Скорее уж могли дать покорённому народу своё имя, как случилось с другими племенами, завоёванными сарматами. И для такого утверждения есть все основания.

Дело в том, что этнонимичная основа «мард/морт/мурт» присутствует в названии трёх финно-угорских народов: морд-ва, уд-мурт-ы, коми-морт. Но коми и удмуртов не назовёшь близкородственными современной мордве. И тех и других мы видим потомками иирков – древних угров, пришедших с Урала. А про людоедство иирков Геродот не сказал ни слова. И всё-таки их потомки стали морт-ами и уд-мурт-ами.

Так не логичнее ли предположить, что мард-ами (mard – ир. «человек») иранцы называли самих угров, и в том числе угро-иранцев – саргатов? Мало того, известно, что Геродот упоминал племя мардов – союзников иранцев – ещё в IV веке до н. э., то есть в период расцвета саргатской цивилизации.[107]107
  Геродот. История. Л., 1972. I. 25.


[Закрыть] Согласно Страбону, эти марды обитали на берегах Гирканского (Каспийского) моря и граничили с персами.[108]108
  Страбон. География / Античная география / Сост. М. С. Боднарский. М., 1953. XI. XIII. 6, 524.


[Закрыть] Страбон включал мардов в число четырёх разбойничьих племён, которым персы платили дань, а отряд мардов даже сражался с Александром Македонским при Гавгамелах.[109]109
  Арриан. Поход Александра. М.; Л., 1962. III. 11, 5; 13, 1.


[Закрыть]

Современные исследователи полагают, что «марды» («амарды») было названием родственных сарматам кочевых племён, живших по Амударье.[110]110
  Пьянков И. В. История Древнего Востока. От ранних государственных образований до древних империй. М., 2004. С.780.


[Закрыть] Мы в нашей реконструкции допускаем, что так иранцы называли все родственные кочевые народы, жившие на север и на северо-восток от Амударьи. Таким образом, и исседоны, и аримаспы были для персов мардами. И когда саргаты-аримаспы заняли Приочье, сарматы уже знали, как их называть.

Как до этого знали, как называть иирков, выходивших к границам Поволжской лесостепи с северо-востока. Учёные допускают, что «мурт» было названием предков удмуртов, мари, коми и пермяков в древности.[111]111
  Цыганов Н. Ф. Следы этнонима «мордва» // Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965. С. 329–330.


[Закрыть]

Вот только мордвины никогда себя мордвой не называли (общепризнано, что это экзоэтноним). Зато у мордовских народов осталось слово «мирдье» как обозначение супруга, что как нельзя лучше подтверждает нашу реконструкцию зарождения этого поволжского народа. Марды истребили мужчин тиссагетов и андрофагов и стали супругами (мирдье) их женщин. И готы, пришедшие в Среднее Поволжье в III веке, уже застали здесь народ морденс (марды).

Первое упоминание «мордвы» относится к VI веку, когда византийский историк Иордан перечисляет покорённые готским королём Германарихом народы: «…Thiudos: Inaunxis Vasinabroncas Merens Mordens Imniscaris Rogas Tadzans Athaul Nauego Bubegenas Coldas…»[112]112
  Иордан. О происхождении и деяниях гетов. СПб., 1997. С. 142.


[Закрыть] Нетрудно заметить, что корень этнонима – тот же mord, к которому добавляется окончание ens из германских языков. Из своего сарматского прошлого (об этом ниже) готы знали, как называть рязано-окцев. И от сарматов и готов переняли этот этноним славяне, добавив к нему суффикс множественности (мордъ-ва).

Но что соответствует этому «мард» в древнегерманских языках, что так способствовало усвоению этнонима? В них корень mord (нем. mörder, дат. morder, шведск. mördare, исландск. morðingi, англ. murder) означает «убийца», «труп», «смерть». Можно допустить, что готы, ужаснувшись кровожадности мардов, сделали их этноним синонимом слов, связанных с убийством, хотя и не следует забывать о каннибализме, возможно оставшемся в виде пережитков от андрофагов и тиссагетов. В таком случае семантика этнонима «мард» для готов приобретала буквальный смысл.

Экзоэтноним «мард» («мордва») навсегда прикрепился к той части волжских финнов, которая жила на правобережье Средней и Нижней Оки, в непосредственном «соприкосновении» с завоевателями – мардами-саргатами. Эта земля стала называться Мардией (Мордией). Для остальных волжских финнов существовал этноним «мер/мар/мор». Может быть, это было самоназванием тиссагетов и андрофагов до прихода мардов, может быть, здесь присутствует «укороченный» «мурт», гадать бесполезно. Но факт остаётся фактом: со времён Иордана известны этнонимы mordens и merens, «идущие рядом». В связке их упоминал Иордан, в связке упоминали и русские летописцы, «присовокупив» к ним ещё мурому.

Но вот что характерно: древний этноним «мор/мар/мер» дожил до Нового времени и так же упоминался в связке с «мард/морд». Так, русский историк XVII века Иван Болтин писал: «В верх по Волге от реки Суры далеко распространившийся народ мордва, сами зовутся Мори; русские их именовали Меря; Карпеин и Рубрикис – мордосы и мордвасы; другие – мордуками. Они ж в провинциях Алатырской, Нижегородской, Арзамасской и Шацкой, где зовутся Мокша и Мокшане от реки Мокши».[113]113
  У мокшан слово «мор» в значении «человек» сохранилось как определяющее [Цыганов Н. Ф. Следы этнонима «мордва» // Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965. С. 328.]


[Закрыть]

В XVIII веке историк Татищев отождествил мерю с мордвой: «Они издревле именованы меря, сами зовутся мори. Их поселение было Ростов, Галич, Кострома и по устью Оки; За Оку – Нижегородская, Арзамасская и Шатская провинции, а ныне более в последних за Окою находятся».[114]114
  Татищев В. Н. История Российская. М., 2005. Т. 1. С. 254.


[Закрыть]

Русский историк конца XVIII – начала XIX в. Н. Карамзин также не разделял мерю и мордву: «Мордва или меря, народ разсыпаемый ныне в Казанской, Оренбургской, Нижегородской и Пензенской губ., в старину обитал между реками Сурою и Цна».[115]115
  Народ мордва. Дополнение к «Википедии» [Электронный ресурс]. URL: https://kraevedoff.biz/mordva-vikipedii/(дата обращения: 19.10.2019).


[Закрыть]

В самом начале XIX века русские географы мерей называли мордву, живущую к востоку от Цны: «Меря, или моруа… Они сами себя называли Мори, а русские из слова сего составили Меря, ныне же известны они под именем Мордвы».[116]116
  Щекатов А. М., Максимович Л. М. Словарь географический Российского государства, описывающий азбучным порядком… все губернии, города и их уезды. Ч. 4. М., 1805. С. 238.


[Закрыть] И уже в первой четверти XIX века историк С. Глинка считал, что «русские называют Мерю Мордвою; а сей народ называет себя Мори».[117]117
  Глинка С. Н. Русская история. М., 1825. Ч. 1. С. 78.


[Закрыть] А в «Военно-статистическом обозрении Российской империи» за 1850–1853 гг. мы читаем: «Морова, Мордва или Мордвины…».[118]118
  Военно-статистическое обозрение российской империи. Т 5. Ч. 2. Симбирская губерния. СПб., 1850–1853. С. 57.


[Закрыть] В чём тут дело?

Мы привыкли, что на картах в учебнике истории народы муромы, мещеры, мордвы, мери обозначены разными цветами и даже имеют очерченные территории обитания. В то время как, например, территории обитания восточных славян всегда нарисованы одним цветом, как бы подчёркивая, что это один народ. Главный аргумент в «разделении» поволжских угро-финнов – это указание летописца на то, что «мурома – свой язык», «мордва – свой язык» и т. д. Хотя слово «язык» в те времена означало не «средство общения между представителями определённого этноса», а непосредственно сам этнос. И здесь выражение «свой язык» следует понимать как «свой (отдельный) народ» или «отдельное племя», занимавшее определённую территорию. Так же, как среди восточных славян, например, древляне, поляне, северяне и др. были отдельными племенами, пусть и говорившими на одном языке.

Ведь никто не позволяет себе сомневаться, что славяне были тогда единой этнической общностью, хотя на самом деле главный (и едва ли не единственный) этноопределяющий маркер славянства – височные кольца – очень серьёзно различались у разных групп восточных славян. У вятичей они были лопастные, у северян s-образные, у кривичей серповидные и т. д. Порой кольца даже внутри одного объединения тех же кривичей сильно разнились.

А вот один из главнейших элементов женского костюма волго-окских финнов – нагрудная бляха (плаштя) с крышечкой – у условной «мордвы-муромы-мери» была практически идентична на всём пространстве расселения. Бляха имела общий сакральный смысл, связанный с общей мифологией и, вероятно, религией. Иногда эти бляхи настолько одинаковы, что можно подумать, будто их изготавливали в одном месте, под присмотром одного волхва.

В действительности родственной была именно общность, и условной «мерянке» с Сарского городища (совр. Ярославская обл.) при встрече с «мордовкой» с Золотарёвского городища (совр. Пензенская обл.) не нужно было объяснять семантику данного атрибута, несмотря на значительное расстояние между этими регионами.[119]119
  Мастор. Эрзянь мель. Запись на стене [Электронный ресурс]. URL: https://vk.com/wall-33938991_3520 (дата обращения: 12.12.2019).


[Закрыть]

Это указывает на то, что до VII–VIII веков племенной союз волго-окских финнов представлял собой практически единый народ. Распад этой общности начался после событий VII века, речь о которых впереди, и тогда и начали появляться изменения в женской атрибутике. Но древнее единство было видно и по прошествии многих веков, и далеко не случайно учёные XVIII–XIX вв. высказывали приведённые выше выводы.

Нагрудные бляхи народа мор (мер) [Взято: Мастор. Эрзянь мель. Запись на стене [Электронный ресурс]. URL: https://vk.com/wall-33938991_3520 (дата обращения: 12.12.2019)]

Если допустить, что мор/мер/мур – древнейшее самоназвание, пронесённое из самой глубины веков, то нет ничего удивительного в том, что оно долгое время сохранялось среди волжских финнов, став основой этнонимов «меря» и «мурома» и в конце концов названием народа мари. Другой вопрос: почему древние летописцы разделяли волжских финнов, одних называя эндоэтнонимом (меря, муро-ма), а других экзоэтнонимом (морд-ва)? Ведь дело здесь не только в отличных друг от друга говорах.

Вероятно, здесь в основу был положен географический принцип, озвученный выше. Марды остановились в правобережье Средней и Нижней Оки, ставшей границей между Мардией (Мордией) и Меровией, и, соответственно, тех «моров», что жили на правобережье Оки, называли мардами, а остальных «моры-меры».

А вот происхождение эндоэтнонима «эрзя» имеет отдельную историю. В прошлых главах мы коснулись этой темы, и напомним, что могущественные сарматы-аорсы, селившиеся среди тиссагетов, распространяли на них влияние своей «благой веры» – зороастризма. «Белые» аорсы – повелители других сарматов – были «образцом для подражания», тем более что, как мы предполагаем, здесь находилось святилище зороастрийцев, и какая-то часть аорсов поселилась среди тиссагетов, из-за чего их святилище назвали Арсой.

Аорсы – «белые», «светлые», так называли себя сарматские вожди и жрецы тиссагетов. И так – арса (эрзя) – стали называть себя местные финны, и, повторимся, далеко неслучайно: мордва в своих песнях и преданиях всегда предстаёт в белых одеяниях.

Потомки воинов-мардов и жён-тиссагеток от отцов получали воинское воспитание, а от матерей впитывали культуру предков. Ведь известно, что именно женщины воспитывают и определяют нацию. И воинственный народ, бывший для своих соседей мардами, сам себя называл арсой. Саргаты-марды захватили мистическую Арсу, установили здесь свою власть и распространили своё влияние на всё Волго-Очье. Здесь они встретили нашествие готов.