Текст книги "Нефть в обмен на девушку"

Глава 9

На следующий день сразу после завтрака началась работа. Аббас отвез Филатова в министерство промышленности, где состоялась встреча с Хусейном Камелем. Он долго жал руку гостя, потом показал новые, пахнущие типографской краской купюры с портретом тестя и рассказал, как хорошо стало жить простому народу при таких замечательных деньгах. Деньги действительно были отпечатаны безукоризненно, и Филатов легко представил себе такие же свежеотпечатанные доллары. Видимо, их действительно невозможно будет отличить от настоящих. Впрочем, его это совершенно не касалось…

Когда официальная часть была закончена, Камель, тонко улыбнувшись, спросил:

– Довольны ли вы домом, господин Филатов?

– Вполне, – ответил Филатов. – Особенно хорош вид на реку!

– У нас на Востоке принято говорить: мой дом – твой дом, показывая сердечное расположение гостю. Но я позволю себе сказать иначе: тот дом – ваш дом.

Из этой сложной фразы следовало – особняк на берегу Евфрата предоставлен Филатову в постоянное пользование. Лучшего места для жизни в Багдаде трудно было придумать, особенно теперь, когда после облегчения санкций сюда придется ездить значительно чаще. Однако если с домом было все ясно, то Тинни могла в любой момент исчезнуть. Проснется Филатов утром, как тогда, во дворце, а ее нет. Однако спрашивать в лоб не хотелось, и Филатов решил принять предложенный собеседником витиеватый восточный стиль:

– Примите мою искреннюю благодарность, господин Камель! Но плох тот дом, в котором хозяин появляется только наездами. Он подобен верблюдам, бредущим по пустыне без погонщика.

– Вы мудрый человек, господин Филатов. Дом без хозяина приходит в запустение, если только рачительная хозяйка не позаботится о нем.

– С хозяйками домов иногда случаются странные происшествия… – Филатов изобразил задумчивость. – Подобно бархану они то появляются, то исчезают.

– Для этого мы, люди пустыни, и сажаем финиковые пальмы, – глубокомысленно ответил Камель. – Их корни укрепляют песок, а зеленые листья дают благодатную тень.

При упоминании зеленых листьев оба чуть не засмеялись – слишком уж прозрачный намек на доллары получился. Однако суть дела прояснилась: никто не будет более чинить препятствия общению Филатова и Тинни.

Дальнейший разговор носил общеполитический характер и быстро завершился дружеским прощанием. Камель проводил Филатова до дверей кабинета и лично открыл перед ним дверь. В приемной уже скопились посетители, среди которых Филатов не без труда узнал Кегана. Тот был совершенно не похож на прежнего искателя денег, вечно озабоченного и немного суетливого. За прошедшие три года Кеган явно раздобрел, обзавелся дорогим костюмом и вообще превратился в преуспевающего бизнесмена. Впрочем, это не помешало им сердечно поздороваться, обменяться всеми положенными словами и даже договориться о встрече.

«Судя по всему, Рудольф хорошо вписался в местные условия, – подумал Филатов. – Гребет деньги если не лопатой, то большим совком!»

Филатов знал за собой немало отрицательных черт характера, но вот чего в нем точно не было, так это зависти. И финансовый успех Кегана, который, по сути, был и его успехом, только порадовал Филатова.

Когда сели в машину, Аббас сказал, что теперь они поедут в исторический музей. Филатов усмехнулся – знаем мы этот исторический музей, ездили уже! И приготовился ко встрече с Саддамом. Каково же было его удивление, когда они действительно приехали именно туда, куда сказал Аббас.

Музей произвел на Филатова сильное впечатление. Только здесь он до конца осознал всю глубину исторических корней Ирака. Пять тысяч лет назад, когда предки нынешних европейцев еще жили в пещерах и собирали коренья и за лучшее орудие труда почитали крепкую дубину, здесь уже стояли настоящие города, строились оросительные каналы, развивались ремесла и науки. Именно здесь зародились письменность и законы. Филатов долго стоял у каменного столба с кодексом Хамму-рапи, выбитым клинописью почти сорок веков назад.

«Если человек выступил в суде для свидетельства о преступлении и слово, которое он сказал, не доказал, то если это дело – дело жизни, человек этот должен быть убит».

Филатов несколько раз перечитал про себя перевод и подумал, что именно эта статья как нельзя лучше подходит к нынешней ситуации: ничем и никем не доказаны американские обвинения Ирака в производстве химического оружия. Только кто покарает нарушителей закона? Да и признает ли современный мир иной закон кроме права силы?

Народу в музее было совсем мало, и Филатов спокойно обошел все залы, сопровождаемый молчаливым Аббасом. Потом они выпили по маленькому стаканчику чудесного чая во внутреннем дворе и поехали обедать. И снова Филатова ждал сюрприз – видно, день сегодня такой выдался. Но не в том смысле, что, пообещав обед, его оставили голодным, а в том, что это был обед у Президента. Такой чести Саддам редко кого удостаивал, но, видимо, бурная деятельность Филатова произвела на него благоприятное впечатление.

Ритуал посещения был соблюден в точности. Неожиданный звонок, резкий разворот и быстрая езда до ворот, распахивающихся в последний момент и точно проглатывающих подъехавшую машину. И снова офицеры охраны бежали рядом, а караульные хлестко били прикладами о каменные плиты, приветствуя гостя. Но на этот раз Филатов чувствовал себя гораздо спокойнее.

Стол был накрыт в большом зале, выходящем окнами в сад. Совсем как в новом доме у Филатова, только значительно больше размерами. Среди немногочисленных гостей, занимавших едва ли четверть стола, Филатов узнал только неизменного Тарика Азиза и вице-президента Таху Рамадана. Все были в военной форме и примерно одного возраста с хозяином. Ясное дело – товарищи по революционной работе.

Саддам встретил Филатова в дверях, поздоровался, и некоторое время они разговаривали вдвоем. Аббас стоял чуть в стороне и переводил.

– Мы высоко ценим вашу помощь, господин Филатов, – как всегда тихо, произнес Саддам. – Также прошу передать нашу благодарность руководителю вашей Партии.

– Спасибо, господин Президент, – с должным почтением, но без подобострастия ответил Филатов. – Все мы очень рады, что Европа изменила свое отношение к Ираку.

– Европа, но не США.

– Да, с ними договориться будет труднее.

– С ними вообще невозможно договориться! Саддам в упор посмотрел на Филатова, и тому стало не по себе. Вроде бы ему здесь ничто не грозило, но неподвижный взгляд диктатора как будто проникал внутрь, вызывая немотивированное беспокойство, похожее на страх.

«Наверное, такой же взгляд был у Сталина, – подумал Филатов. – Пустил же кто-то бредовый слух, что Саддам его кровный родственник!»

– Свободный и сильный Ирак всегда раздражал погрязших в роскоши предателей арабских интересов, – продолжал Саддам, не повышая голоса. – Когда мы строили дороги и школы, они покупали золотые унитазы и набивали мешки деньгами!

Филатов понял – речь идет о Саудовской Аравии. Давний конкурент Ирака на рынке нефти, его полная противоположность. Ирак – республика, светское государство, проводящее независимую политику. Саудовская Аравия – религиозное королевство, идущее в кильватере США.

– В шестидесятых годах Буш встречался с королем. Тот тогда еще в бедуинском шатре жил. И они нашли общий язык в ненависти к моей стране. Король дал Бушу много денег, и он с их помощью попал вначале в Конгресс, а потом и в президенты. За это Буш обещал уничтожить Ирак.

Филатов уже не раз слышал из разных источников, что большая часть саудовских нефтедолларов хранится в инвестиционных фондах, которые контролирует семейство Бушей, но никогда особо не задумывался, откуда это пошло.

– А еще американцам не дает покоя наша нефть. Потому что мы добываем ее сами и деньги тратим на благо всего народа. Они же хотят, чтобы вся прибыль доставалась нефтяным компаниям, и без того распухшим от миллиардов!

Саддам замолчал, бледный от напряжения Аббас украдкой вытер пот со лба, а Филатов подумал, что без саудитов не обошлось и катастрофическое снижение цен на нефть, ставшее одной из основных причин краха советской экономики.

– Нет, господин Филатов, – закончил Саддам, – Америка не успокоится, пока не уничтожит Ирак. Но мы готовы, пусть приходят!

На этом разговор, точнее монолог, закончился, Президент лично проводил Филатова к его месту, после чего сел во главе стола. И начался обед. Саддам как будто утратил интерес к политике и говорил только о приятных вещах: охоте, старинном оружии, арабской кухне. Соратники, едва он открывал рот, сразу переставали жевать и внимательно слушали, хотя, как показалось Филатову, ничего нового в словах Саддама для них не было.

На обратном пути Филатов думал о цене политических ошибок. Иногда они проходят вообще незамеченными, а иногда влекут за собой катастрофические последствия. Так, маленький камушек может просто скатиться с горы, а может вызвать обвал. Саддам правильно сказал – сегодняшняя ситуация на Ближнем Востоке в значительной степени определяется слиянием интересов США и Саудовской Аравии. Главный потребитель нефти и главный ее производитель давно обо всем договорились, предоставив всем остальным роли пассивных наблюдателей или, как это получилось с Ираком, жертв. Однако ситуация могла бы быть совсем иной, если бы семьдесят лет назад советское руководство не допустило серьезной ошибки.

Ведь именно Советский Союз первым в мире признал Саудовскую Аравию в 1926 году! Когда Абдель Азиз аль-Сауд сверг правителя Хиджаза шерифа Хусейна и провозгласил объединение Аравии под своей властью, ему тут же была протянута дружеская рука Москвы. В то время Англия выступала против подобной, не подконтрольной ей политической активности среди арабов, а США не считали бесплодную пустыню на другом краю света сколько-нибудь интересной.

И это было не просто политическое признание на уровне обмена послами, а весьма плодотворное сотрудничество. В частности, Советский Союз снабжал молодое государство бензином. Ведь в то время еще не было известно об огромных запасах нефти и без советского бензина королю и его приближенным пришлось бы пересесть из автомобилей, которыми они поспешили обзавестись, снова на верблюдов. Кроме этого поставлялись керосин, сахар и даже самовары. Недаром спустя всего шесть лет в Москву с официальным визитом приезжал принц Фейсал, старший сын аль-Сауда и будущий король Саудовской Аравии.

И что в результате? А ничего! В конце тридцатых годов советское руководство занялось более важными, как ему казалось, европейскими делами, и так хорошо начавшееся сотрудничество с Саудовской Аравией было заморожено. А может, кому-то в верхах просто показалось, что негоже социалистическому государству дружить с королевством, тем более глубоко приверженному исламу и отрицающему бодрый советский атеизм? Зато американцы быстро прочувствовали запах найденной в песках нефти и заняли освободившееся место. Да так, что теперь их отсюда никакими силами не подвинешь…

Глава 10

Трудно сказать, ожидал ли Филатов такого серьезного продолжения случайной встречи в «Эль-Рашиде», но то, что происходило в особняке на берегу Евфрата, ему нравилось. Тинни оказалась потрясающей женщиной, именно и в точности такой, какая ему требовалась. Филатову было настолько хорошо и легко в ее обществе, будь то постель или простая прогулка, что временами он начинал всерьез подумывать – а не переехать ли в Ирак насовсем?

Но кем бы он тогда стал? Политиком? Смешно… В отрыве от Партии и России Филатов сразу утратил бы почетное звание большого друга иракского народа. Человек менее практичный, возможно, тешил бы себя надеждой на благодарность Саддама и его окружения – я же помог в тяжелую минуту! Но Филатов никогда не строил иллюзий.

Опять же постоянная угроза войны. Судя по агрессивной риторике американцев, отступать они не собирались, подтверждением чему был целый военный флот, стоящий в Персидском заливе, с тысячами морских пехотинцев и сотнями боевых самолетов на борту. Вся эта армада, дрожа от нетерпения, ожидала команды «фас!».

Так что приходилось Филатову жить на два дома – один в Москве, другой в Багдаде. Впрочем политическая ситуация этому благоприятствовала: Партия действовала на иракском направлении весьма активно и главным исполнителем ее воли был Филатов. Два-три раза в месяц он отправлялся в командировки, которые занимали от пары дней до пары недель. Вождь даже выразил беспокойство – не слишком ли велика для него такая нагрузка? Может, назначить кого-нибудь в помощь? Но Филатов решительно, а главное – честно, ответил, что любимая работа только придает ему сил и вообще лучше любого праздника.

К счастью, теперь не надо было летать до Аммана, а потом, рискуя здоровьем, ехать на такси – прямые рейсы Москва—Багдад гарантировали быстроту и удобство перелета. В аэропорту Филатова обязательно ждал автомобиль с водителем, который первым делом вез его домой. Даже говорить ничего не приходилось – просто садишься и едешь. А дома была Тинни. Филатов удивлялся, как ей удается превращать каждую встречу в праздник.

Год спустя у них родилась дочка. Это было настоящее счастье. Филатову еще не доводилось быть отцом, он, честно говоря, даже немного побаивался этого, но в жизни все оказалось совсем не страшно, а, наоборот, очень здорово. Долго думали, как назвать девочку, чтобы имя было не чисто русским и не чисто арабским. Даже спорили немного, пока не остановились на имени Зоя.

Теперь Филатов вдвое сильнее стремился в Багдад, всякий раз забивая чемодан книжками, одежками и игрушками. Однако с появлением Зоюшки вопрос выезда из Ирака встал еще более остро. Несколько раз Филатов говорил об этом Тинни, но она почему-то считала, что из этого ничего не выйдет.

А дело, между тем, шло к войне. Об этом старались не говорить, но с первых дней нового, 2003 года тревожное ожидание буквально повисло в воздухе. Филатов прекрасно знал, что решить вопрос с выездом Тинни и дочки из Ирака может только Саддам. Он в свое время распорядился предоставить им все условия, и вообще, какая ему разница? Мало ли у него сейчас других проблем!

Филатов знал: чтобы получить, надо правильно попросить, а чтобы правильно попросить, надо правильно встретиться. Особенно когда имеешь дело с такой сложной личностью, как Саддам. Поэтому он не стал ломиться в открытую дверь, а терпеливо ждал нужного момента, с тревогой просматривая американские газеты. Ведь сразу после начала военных действий границу немедленно закроют. И такой момент настал – Саддам пригласил Филатова к себе.

Несмотря на неизменность внешних атрибутов власти, Саддам заметно сдал. Филатов сразу заметил в нем некоторую растерянность, не свойственную диктаторам. И в глазах, от одного взгляда которых мороз подирал по коже, теперь была заметна усталость. Однако говорил он по-прежнему твердо, держался уверенно, а самое главное – не собирался останавливаться. Правда, переводил теперь неизвестный Филатову офицер. Что же касается Аббаса, то тот неожиданно пропал. То ли повышение за особые заслуги получил, то ли пулю за грубые просчеты.

После бедуинского кофе, который, как всегда, принес бедуин без верблюда, Саддам сказал:

– Может ли лидер вашей Партии встретиться с российским президентом?

– Думаю, да. Но потребуется время.

– Сможет ли он при этом вручить мое послание?

– Разумеется.

– Тогда я попрошу вас завтра же вылететь в Москву!

Саддам протянул Филатову большой конверт из плотной бумаги, запечатанный государственной печатью. Филатов сразу догадался, что это очередной призыв о помощи. Находясь практически в безвыходном положении, когда Ираку угрожали уже не санкции и не бомбардировки, а прямое военное вторжение, он готов был идти на любые условия в обмен на защиту от агрессии. Хотите нефть? Берите! Хотите военные базы? Стройте! Хотите рынки сбыта? Занимайте! Увы, время было упущено, да и не в той еще силе была Россия, чтобы идти на прямой военный конфликт с США ради бывшего союзника. К тому же нефти в России своей всегда хватало, генералов больше волновали собственные особняки, чем военные базы, а рынок сбыта в обнищавшем Ираке особого интереса не представлял. Так что, кроме политической поддержки, рассчитывать Ираку было не на что, а от нее теперь толку было мало.

– Можем ли мы передать послание через помощника, если встреча задержится?

– Необходимо, чтобы российский президент получил его лично в руки, – твердо сказал Саддам.

– Хорошо, – Филатов убрал письмо в папку. – Могу я обратиться к вам с небольшой личной просьбой?

Саддам кивнул и даже отложил бумаги, которые вроде бы взял в руки, вежливо обозначая конец аудиенции. Лучший момент придумать было трудно, и Филатов сразу перешел к делу:

– Я хотел бы забрать в Москву своих близких.

– А чем их не устраивает жизнь здесь? Как мне кажется, им предоставлен хороший дом и полное обеспечение.

– С этим все в порядке, но война…

– А при чем здесь война? Только сегодня утром один иностранный друг предлагал мне вывезти семью из Багдада в более безопасное место, но я сказал ему: мы победим! Поэтому никакой паники, никаких срочных отъездов.

Филатов начинал разговор, будучи уверен в успехе, и теперь никак не мог найти нужные слова, чтобы возразить Саддаму. А тот продолжал:

– Что стало бы с Москвой, если бы в сорок первом году Сталин покинул ее? Кто бы защищал Сталинград, если бы все заранее из него уехали?

– Но что может сделать женщина с ребенком?

– А это уж ей самой решать!

На этом разговор закончился, и Филатов вышел из кабинета. Он был растерян и обижен. Вот тебе и благодарность за все хорошее! Значит, придется просить Вождя оказать содействие, ему-то наверняка Саддам не сможет отказать. Правда, для этого будет необходимо рассказывать всю историю про Тинни, чего Филатов делать категорически не хотел. Но другого выхода, похоже, не было…

Вечером Филатов сказал Тинни, что вынужден срочно съездить в Москву, и даже показал конверт, запечатанный государственной печатью. Тинни как-то странно посмотрела на него и вдруг спросила:

– Нас не отпустили?

– О чем ты? – Филатов замялся. – Куда не отпустили?

– Он отказал тебе? – Тинни чуть не плакала. – Скажи!

– Я бы сказал, что пока мы не нашли общего языка.

Тинни опустила голову, ее плечи вздрагивали. Филатов как мог успокаивал:

– Ничего страшного пока не случилось. В Москве поговорю с Вождем, и все будет в порядке.

– Конечно, – Тинни вытерла слезы и попыталась улыбнуться, – прости меня.

Они забрали из сада Зоюшку, которая выгуливала перед сном кукол, и пошли ужинать на террасу. Все было, как всегда, очень здорово, Тинни успокоилась и даже шутила, а Филатов никак не мог насмотреться и наговориться. Засиделись почти до полуночи, Зоюшка даже сказала:

– Я знаю, почему мы так сидим!

– И правда, почему? – спохватилась Тинни.

– Потому что Новый год!

Все посмеялись, после чего Зоюшку, несмотря на все протесты и требования Деда Мороза, отправили спать. А сами еще долго любовались звездами и молодым месяцем, похожим на плывущую по черному небу лодку…

Если бы Филатов знал, что это их последняя встреча, обязательно попробовал бы как-нибудь сбежать вместе с Тинни и Зоюшкой через границу, плюнув на испорченные отношения с иракцами. Но Филатов был уверен в победе. Не вышло в Багдаде – выйдет в Москве! Ведь он никогда не проигрывает! Бывают временные отступления, обманные ходы и прочие тарутинские маневры, но не поражения. Значит, и в этот раз все будет нормально! И так бы оно наверняка и было, не случись самое страшное – на второй день после отъезда Филатова в Ираке началась война.

Филатов метался по Москве, пытаясь найти хоть какой-то способ добраться до Багдада. Но ни Вождь, ни военные, ни МИД, ни спецслужбы сделать ничего не могли. Филатов регулярно звонил Тинни – там пока все было нормально. Нидаль теперь ходил с оружием, а на время обстрелов и налетов они спускались в подвал, где, как выяснилось, было приготовлено настоящее бомбоубежище с запасом воды и продуктов. Да и находился дом вдали от правительственных объектов, которые были главной мишенью.

А война, между тем, шла своим чередом. Иракские части с большими потерями отступали на всех фронтах, американцы и англичане наступали, имея полное превосходство на суше, в воздухе и на море. Филатов категорически не мог понять, почему так происходит. Ведь Саддам создал одну из самых боеспособных армий в мире. Она и по численности занимала четвертое место, и оружием снабжалась самым современным, благо денег хватало! США, конечно, были сильнее, спору нет, но не настолько же! Он попытался расспросить военных специалистов, но те только разводили руками – странная, мол, история…

Филатов стал подумывать, а не попробовать ли еще раз обратиться к Саддаму? Тот пока не покинул свой пост и даже появлялся перед телекамерами. Вдруг он изменил решение? Ведь ему достаточно сказать одно слово, дать команду, и Тинни с Зоюшкой через несколько часов вывезут из Ирака. Что-что, а спецслужбы там пока работали. Но потом Филатов понял всю бессмысленность подобных попыток. Багдад к тому времени был уже практически окружен, и оставалось надеяться только на чудо. Но чудо, к сожалению, не произошло…

Накануне решающего штурма связь оборвалась, чтобы больше не возобновиться. Утешало одно: месяц спустя Тинни позвонила с какого-то неизвестного телефона и сказала, что они живы. И это были последние ее слова. Почти год Филатов пытался найти своих близких, но безрезультатно. Боль постепенно притупилась, и он вернулся к привычной жизни и работе.