Текст книги "Острова невезения. Историческое путешествие по местам русских экспедиций XVIII-XIX веков"

Часть вторая
Кто убил «Святослава»?

Подозреваемые

Монастырь-государство

Первая ошибка Эльфинстона

Важнейший успех русского флота

Вперед! На Константинополь?

Корабли-мертвецы

Два капитана

Путешествие на корабль «Святослав»

После трагедии

«Святослав»… красавец корабль, самый большой и современный в экспедиции графа Алексея Орлова. «Святославу» суждено было стать славой русского флота и погибнуть самым таинственным, мистическим образом. С этим именем связано множество конспирологических предположений. Главное из них: что произошло бы, если бы «Святослав» не погиб и русские удержали бы за собой остров Лемнос?

После победы русского флота над турками корабли одной из эскадр встали буквально в шаге от Константинополя и блокировали вход в Мраморное море. Русские могли закончить войну в том же году, закупорив Дарданеллы. Основное снабжение Константинополя осуществлялось по воде, и в случае блокады проливов город непременно ждал бы голод. Спасением для османов могло стать только подписание мира. И с этого момента российская геополитика пошла бы по совершенно иному сценарию, война не продлилась бы еще четыре года, а Россия не отдавала бы кредиты за изнурительную войну еще почти 100 лет.

С самого начала изучения истории Архипелагской экспедиции я не обратил пристального внимания на значение гибели корабля «Святослав». Его крушение, конечно, отразилось на ходе кампании, но образование Архипелагской губернии казалось мне тогда более важным событием, хотя бы потому, что о факте ее существования вообще мало кому известно. К «Святославу» я вернулся позднее и понял: его гибель – это подлинная детективная история, заслуживающая внимания моих зрителей и читателей.

Мне показалось очень подозрительным, что в момент наивысшей близости русских к стратегическому окончательному успеху, прорыву в Дарданеллы и Константинополь и близкому окончанию войны русский корабль «Святослав» гибнет. Гибель корабля и, как следствие, потеря Лемноса заставляет командование Архипелагской экспедиции вообще забыть о такой операции, как захват Константинополя. Она исчезает из планов, замыслов и дум и перемещается в категорию несбывшихся и несбыточных надежд. Причем могли ли русские прорваться к Константинополю, не знал никто: ни турки, ни даже сами русские. План Екатерины был очень близок к реализации. О том, что у русских такие планы были, знали все. После начала блокады пролива прорыв и захват столицы стал очевидной реальностью, и это приводило османов в состояние жуткого страха. И не только их. Мысль о том, что русские закончат войну так быстро и победоносно, вызывала серьезное беспокойство у англичан и, очевидно, отравляла бытие их дипломатическому корпусу. Понимая все последствия продолжения блокады, а также ее снятия из-за гибели корабля, изучая имеющиеся обстоятельства гибели «Святослава», углубляясь в тему, все меньше и меньше веришь в такие странные случайности и трагические стечения обстоятельств. А вот в хорошо продуманную и исполненную гибель корабля, в то, что посадка на мель – часть чьего-то плана, верится гораздо охотнее.

Это был тот чрезвычайно редкий случай, когда гибель корабля не просто изменила ход кампании. Она развернула ход истории, замедлила развитие России и региона. Я изучил документы и предположил, что авария самого большого корабля русских эскадр в сентябре 1770 года не была случайностью. Я должен был собрать все доступные материалы и найти сам корабль, чтобы закрасить все белые пятна в этой истории.

Я не сомневался, что «Святослав» все еще лежит на дне у берегов Лемноса. Русские оставили корабль и вообще покинули этот район Эгейского моря. Большая часть греческого населения была вырезана османами. Информационная цепочка разорвалась, рассказать о месте гибели «Святослава» попросту было некому. Сведений о том, что корабль найден современными исследователями, у меня тоже не было. Что ж, давайте разберемся: кто убил «Святослава» и кому была выгодна его гибель?

Глава 1
Подозреваемые

Россия нуждалась в иностранных специалистах и нанимала их. Большинство из них были англичанами. Никаких особых преференций они не получали и росли в званиях и должностях, как все. Из пяти командиров русских эскадр двое были англичанами – Джон Эльфинстон (2-я эскадра) и Самуил Грейг (5-я эскадра). Рядовых же английских офицеров было значительно больше.

Среди англичан на русской службе было немало здравых, компетентных и главное – искренне преданных своей новой родине моряков. Например, адмирал Самуил Грейг. Он верой и правдой служил России на различных должностях, участвовал во многих сражениях и внес большой вклад в развитие и перевооружение русского флота. Именно Грейг проявил исключительную лояльность к Екатерине, доставив в Россию в 1775 году княжну Тараканову. Европейские державы к факту ее пленения относились крайне отрицательно. Поступок Грейга красноречиво показал, кому и насколько он был предан.

Незадолго до начала Архипелагской экспедиции в России появился наш первый «подозреваемый». 30 мая 1769 года англичанин Джон Эльфинстон в чине капитана 1-го ранга был зачислен в русский флот. 9 июня того же года вопреки всем правилам высочайшим приказом он же был произведен в контр-адмиралы «сверх комплекта». Стремительное повышение произошло при протекции руководителя Коллегии иностранных дел Никиты Ивановича Панина, известного англомана и одного из создателей «Северного аккорда» (альянс России, Пруссии, Швеции, Польши). Панин был врагом братьев Орловых – инициаторов Средиземноморской экспедиции.

Вероятно, Эльфинстон был для Панина весьма важной фигурой. Как высокопоставленный командир, он был способен не только влиять на ход событий, но и доносить информацию из лагеря Алексея Орлова. Вероятно, Панин при этом был не единственным корреспондентом, с кем связывался Эльфинстон. Англичанин с таким же успехом мог работать и на британское адмиралтейство. Последующие события наводят на такие мысли, хотя это в большей степени предположение со своими за и против.

Личность второго «подозреваемого» можно обозначить как человек-загадка. До последнего времени мне не было известно даже его имя. Просто Гордон, вернее, лоцман Гордон. Никаких подробностей его жизни, ничего, что могло бы помочь составить портрет таинственного лоцмана. Я не мог понять, как, когда и при каких обстоятельствах Гордон попал на русскую службу, пока не нашел доклад контр-адмирала Эльфинстона графу Панину от 11 января 1770 года из Портсмута: «Господин Гордон, произведенный мною в лейтенанты и взявшийся в качестве лоцмана провести «Святослав», доносит, что этот корабль не может продолжать плавания в настоящем его положении и что это почти чудо, как он дошел сюда».

Лоцман Уильям Гордон стал для меня почти мифическим персонажем. Хотя он и существовал в реальности. Буквально перед сдачей рукописи в издательство я получил ответ от самого крупного в Великобритании специалиста по британской колонии в Санкт-Петербурге в екатерининские времена и участию британских офицеров в русских военно-морских экспедициях, профессора кафедры славяноведения Кембриджского университета Энтони Кросса. Мой вопрос был очень прост: «Who is mister Gordon?» Господин Кросс любезно согласился помочь мне и нашел двух однофамильцев. Но они, к сожалению, не имели никакого отношения к нашей истории. Уильям Гордон так и остался человеком-загадкой, попавшим на русскую службу при содействии контр-адмирала Джона Эльфинстона.

И наконец, наш третий «подозреваемый». Уильям Роксбург приходился двоюродным братом адмиралу Самуилу Грейгу. В 1764 году Роксбурга приняли на русскую службу в чине капитана 2-го ранга. Он служил на Балтийском море. В 1769 году в звании капитана 1-го ранга принял участие в Архипелагской экспедиции, командовал линейным кораблем «Три Святителя». После сражения при Наполи-ди-Романья и, возможно, в результате конфликта между офицерами эскадры и контр-адмиралом Эльфинстоном Уильям Роксбург заменил на корабле «Святослав» капитана 1-го ранга Степана Хметевского. С этого момента начинается наше путешествие по следам последнего плавания самого большого корабля Архипелагской экспедиции.

Джон Эльфинстон

Родился в 1722 году. Начал военно-морскую карьеру мичманом Королевского флота. В 1745 году получил чин лейтенанта, в 1757-м – коммандера, с 1758 года – капитан. В 1758 году участвовал в высадке войск на территории Франции, попал в плен. Командовал кораблем 6-го ранга Eurus, затем – фрегатом HMS Richmond. После окончания Семилетней войны до 1767 года командовал 60-пушечным линейным кораблем HMS Firme.

Принят на русскую службу 30 мая 1769 года, назначен командиром линейного корабля «Не тронь меня». Эльфинстон возглавил вторую эскадру Архипелагской экспедиции. В нее входили три линейных корабля («Тверь», «Саратов», «Не тронь меня»), два фрегата («Надежда» и «Африка»), три транспорта и один пинк. Личный состав эскадры насчитывал 2261 человека. Эльфинстон получил задание привести подкрепление находившейся в турецких водах эскадре Г. А. Спиридова и поступить под командование графа Алексея Орлова. 24 июня Эльфинстон в составе объединенной русской эскадры принял участие в Хиосском сражении, а через день и в Чесменском сражении. В 1774 году Эльфинстон отправился в Кронштадт, 19 июля вышел в отставку и навсегда покинул Россию. После увольнения с русской службы Эльфинстон вернулся в английский флот. В ходе войны за независимость США в 1779–1780 годах он участвовал в боевых действиях в Вест-Индии. При Гренаде в эскадре вице-адмирала Байрона и при Мартинике в эскадре вице-адмирала Родни командовал HMS Magnificent. Джон Эльфинстон умер в 1785 году в возрасте 63 лет.

Глава 2
Монастырь-государство

В феврале 1770 года две эскадры русского флота под командой адмирала Г. А. Спиридова и контр-адмирала Джона Эльфинстона подошли к берегам Греции. Часть русских сил высадилась в бухте Витуло на полуострове Пелопоннес. Там их встретили восторженные толпы повстанцев. Именно на Пелопоннесе русские намеревались нанести Османской империи смертельный удар.

Городок Витуло не избалован вниманием туристов, как и монастырь, располагающийся в нем. Тем интереснее было попасть туда, взглянуть на стены, способные рассказать о многом. Провинция Мани, где находятся городок Витуло и монастырь, – довольно любопытное место. Я бы назвал ее греческой Корсикой. Итальянский остров напоминают горы и архитектура этого места: везде можно встретить старые родовые башни, выросшие в эпоху кровной мести, как грибы. Главное, что сближает Мани и Корсику, – люди, их веками ковавшаяся ментальность. Майноты были потомками жестких и дисциплинированных спартанцев и жили на перекрестье дорог между Западом и Востоком. Борьба с чужими цивилизациями еще больше узаконила порядки майнотов, укоренила их клановость.

Бухта Витуло

В XVIII веке обострилась борьба местных жителей с османами, что заставило кланы объединиться. В этот период здесь появились русские, желавшие как можно эффективнее использовать чувства майнотов к захватчикам. Я упомянул ненависть не случайно. Именно ненависть, переходящая все мыслимые границы, двигала этими людьми и впоследствии сослужила им дурную службу. В этом они сильно отличались от островных греков. Те довольно комфортно жили при османах, исправно платили налоги, сохраняя привычный уклад жизни и не помышляя ни о каких бунтах. Это стало неприятной неожиданностью для русских, считавших, что им будет оказана повсеместная поддержка единоверцев. Как бы не так! На Архипелаге русских не ждали…

Впрочем, и нас тоже. Оказалось, что монастырь в Витуло – это отдельное «государство». Он принадлежал одному местному клану и всегда был частной собственностью. Сюда не водят туристов. Лишь во время нечастых служб в монастырь изредка попадают посторонние. А как попасть туда, где тебя не ждут? Лишь по воле случая. И такой случай представился, нам опять повезло. Когда мы ужинали в местной таверне, нас услышал человек, говоривший на русском, хотя и с сильным акцентом. Грек, уехавший из Грузии около 30 лет назад с семьей, на нашу удачу, оказался одним из жильцов монастыря. Христофор Киласилис (так звали нашего нового знакомого) – строитель, живущий при монастыре со своей семьей. Христофор поддерживает монастырь в достойном состоянии. Он пообещал договориться с хозяйкой монастыря о нашем визите и не только сделал это, но и уговорил ее дать нам интервью. В фильм этот эпизод не вошел, но в монастырь мы все же попали.

Монастырь оказался даже старше, чем я думал. Его основали два брата, видимо, еще в конце XV века. За пять лет до прихода русских он был отремонтирован и расписан внутри фресками, которыми можно любоваться и сейчас. Такую необычную роспись я встречал в Греции всего дважды. Она стоит того, чтобы проделать долгий путь. Внутреннее убранство монастыря неплохо сохранилось. А вот богатые дары Екатерины Великой, переданные русскими моряками монастырю, – нет. Они были попросту украдены. Сейчас монастырем владеет семья Дакаулоу. Наследование происходит только по мужской линии без права отчуждения или продажи самого монастыря и прилегающей территории.

Монастырь Витуло

Русских здесь, в отличие от Архипелага, ждали давно – еще до высадки орловских десантов. В Грецию были направлены эмиссары Екатерины и Орлова. Направлены в первую очередь на Пелопоннес, к майнотским вождям. Греция была неоднородна по своему социальному настрою, и если на Пелопоннесе постоянно бунтовали, то на островах, в Архипелаге, местные жители были в основном всем довольны и ни в каких бунтах участвовать не желали – турки их вполне устраивали. Опорой в Архипелаге для русских могли быть лишь лихие пираты, составлявшие небольшую часть населения Архипелага. Эмиссары должны были выяснить настроения коренных жителей и подготовить почву для будущих совместных действий. Встречал их один из майнотских вождей, глава клана Мавромихали. Эта фамилия до сих пор влиятельна и уважаема в тех краях. Екатерина послала тайное письмо грекам: «Ея Императорское Величество, ревнуя о благочестии, желает стенящий под игом варварским православный народ избавить, посылает от себя ево, Папазола, чтоб уверил о всевысочайшей к ним милости и покровительстве, а притом изведал бы о желании и состоянии сих народов». 20 февраля Федор Орлов освятил в монастыре греческие знамена и привел к присяге на верность союзу с Россией греческих добровольцев. Степан Петрович Хметевский писал: «Повстанцы, пришедшие в российское подданство, после литургии и салютов при монастыре Успенском, вдоль берега были выстроены фронтом, при котором для оных команд наших архимандритом освящены два знамени».

Греки были разделены на два спартанских легиона – Восточный и Западный. Они незамедлительно приступили к боевым действиям. «Первый наш в море десант без единого выстрела сделан… Греков к нам великое множество приезжало, из себя видные люди, здоровые и чистые, каждый с винтовкой, с пистолетом и с саблей», – вспоминал в своем дневнике Хметевский. Поначалу русским и майнотам сопутствовала военная удача. Они смогли закрепиться в важных стратегических пунктах. Например, в крепости Наварин. Правда, военная удача вскоре отвернулась от союзников. Кульминацией невезения стали события в крепости Мистра. После девятидневной осады отряд капитана Баркова взял крепость, в которой находился двухтысячный турецкий гарнизон. Русские рассчитывали сохранить ему жизнь. Но восставшие греки были настолько разъярены, что растерзали всех пленных, включая детей и женщин. Это событие серьезно осложнило положение русских на всем полуострове и стало причиной неудачи десанта. Слабые турецкие гарнизоны в Морее, готовые сдаться, предпочли сражаться до конца, опасаясь быть растерзанными греческими повстанцами. Греки слишком полагались на русских, чьи силы были невелики. А русские полагались на греков, хотя те не обладали регулярным войском, дисциплиной, организованностью и разбежались после первых неудач. Все военные операции на материке пришлось свернуть. Русские отправились искать военного счастья в море.

Глава 3
Первая ошибка Эльфинстона

Греки, как выяснилось, не сильно нуждались в освобождении. А Екатерина и ее ближайшие сподвижники надеялись именно на их поддержку и сильное стремление к свободе. Освобождение единоверцев от басурман поначалу значилось одной из главных целей экспедиции. Пока Орлов и Ганнибал штурмовали Наварин, а остальные отряды захватывали крепости на Пелопоннесе, Эльфинстон не пошел на соединение с эскадрой Г. А. Спиридова, как предписывала Екатерина еще до отправки эскадр. Джон Эльфинстон решил действовать в одиночку и, высадив десант, пятью своими кораблями атаковал превосходящий турецкий флот в местечке Наполи-ди-Романья.

Даже простая логика подсказывала, что правильнее было соединиться с эскадрой Спиридова и удвоить силы. Но Эльфинстон предпочел проявить самостоятельность, если не сказать самоуправство. Что это было – случайная ошибка или намеренное вредительство? Эльфинстон запер турка в бухте, дал бой эскадре Гасан-паши, а затем ушел, якобы устрашившись превосходящих сил противника. Офицеры русской эскадры негодовали, отказывались подчиняться английскому командиру и возмущались стилем его руководства. Они требовали соединения со Спиридовым, как то предписывалось императрицей еще при выходе из Кронштадта – при приходе к берегам Греции соединиться обеим эскадрам Спиридова и Эльфинстона. Командиры недолюбливали друг друга, не в силах совладать со своим желанием быть номером первым. Чрезвычайно амбициозный Эльфинстон жаждал славы, не готов был делиться ею и потому в ущерб здравому смыслу и с большим риском для эскадры гонялся за превосходящими турецкими силами. И вот – неслыханное дело! Эльфинстон уступил требованиям команды и пошел навстречу силам Спиридова. Вот только драгоценное время было упущено. Турецкий флот словно испарился из бухты.

Самостоятельная атака Эльфинстоном превосходящих сил противника не закончилась катастрофой по чистой случайности, поскольку османы уклонились от боя, приняв эскадру Эльфинстона за весь русский флот. Если бы турки приняли бой, Архипелагская эспедиция завершилась бы в тот же момент. В этот раз русским просто повезло. Весьма показательна запись из дневника С. П. Хметевского, командовавшего в тот момент кораблем «Святослав»: «При лавировании из Калантинской бухты на корабле у меня переломился грот марса реи, которых по беспутству контр-адмирала (Эльфинстона. – Авт.) в запасе уже не было у мыса Кабино, не хотел контр-адмирал, хотя и место позволяло, поворотить корабль по ветру, а надеялся обойтить оный, мне ж, не знав языка, никто перевести не хотел, да и мало слов моих слушали…» Записи Хметевского не были в целом очень эмоциональными, но в тот момент он не сдержался. Его, опытного, заслуженного капитана, просто игнорировали. Он практически не участвовал в командовании кораблем. В конце концов его заменили на англичанина Роксбурга! Все это можно было бы списать на взбалмошность и неуживчивость Эльфинстона. Но я подозреваю, что в его действиях была определенная логика. Он хотел всем управлять лично и таким образом конструировать нужные последствия. Хотя, возможно, есть и другое объяснение его поведению. Эльфинстоном руководили неуемные амбиции. Он не желал делить возможные лавры даже со своими капитанами, а тем более с адмиралом Спиридовым. Дальнейшие события показали, что подобный метод командования был для него не исключением, а правилом.

11 июня 1770 года Алексей Григорьевич Орлов соединился с эскадрами Спиридова и Эльфинстона, принял над ними командование и поднял на своем корабле кейзер-флаг. Так закончилось двоевластие, а вместе с ним – бурная деятельность Эльфинстона. Эльфинстон затих, но ненадолго.

Глава 4
Важнейший успех русского флота

Турецкий флот был упущен. В какой части Эгейского моря следовало его искать? И тут русским снова повезло. 24 июня русский флот, уже под командованием графа Алексея Орлова, настиг в Хиосском проливе ускользнувших от Эльфинстона турок. Вражеский флот превосходил русский и в количестве кораблей, и в вооружении. Судите сами: перед началом сражения турки имели 16 линейных кораблей, 6 фрегатов, 6 шебек, 13 галер и 32 малых и вспомогательных судна. Русские эскадры могли противопоставить им 9 линейных кораблей, 3 фрегата, 1 бомбардирский корабль, 1 пакетбот, 3 пинка и еще 13 более мелких судов. Превосходство в силе османов было двукратным. Доподлинно неизвестно, какой план предложил Эльфинстон на военном совете. Известно лишь, что он был единогласно отклонен, а вот план Спиридова, наоборот, принят. В свою очередь, Эльфинстон наотрез отказался возглавить авангард. Он сослался на то, что не может «рисковать на нем своей репутацией». В другой ситуации его, вероятно, обвинили бы в трусости и припомнили бы все прежние прегрешения, но в тот жаркий июньский день 1770 года было просто не до него. В предстоящем сражении Орлов назначил Эльфинстона командиром арьергарда.

Турецкие пушки. Музей Чесмы

Турки совершили ошибку. После боя в Хиосском проливе они бежали и позволили загнать себя в Чесменскую бухту. К девяти утра 26 июня их флот был полностью уничтожен. Были сожжены 14 турецких линейных кораблей, 6 фрегатов и большое количество мелких судов. Русские захватили линейный корабль «Родос». Из 15 тыс. турецких моряков после сражения спаслись лишь 4 тыс. После уничтожения турецкого флота в Чесменской бухте русский флот смог полностью контролировать Эгейское море. Мы едва ли можем считать Эльфинстона причастным к этой победе. Его корабли практически не принимали участия в сражении. А действия самого контр-адмирала были подозрительными. Вот красноречивые строки того времени: «Эскадра контр-адмирала Эльфинстона по положению была несколько удалена, но по приближении же спустилась вдруг на пистолетный выстрел и производя по неприятелю сильную картечную стрельбу, которую однако скоро прекратила ибо корабль «Святослав» под командой капитана Роксбурга в половине сражения поворотил оверштаг чему и вся его эскадра последовала и более вступить в сражение не могла». В русском флоте выход из боя, как и потеря корабля, был серьезным проступком. За деяние менее тяжкое адмирал Спиридов «поздравил матросом» капитана «Европы» Клокачева.

Так что же случилось с эскадрой Эльфинстона: приступ трусости или стечение обстоятельств? Слабый ветер? Его отсутствие? Не могу сказать, возможно, дело лишь в стечении обстоятельств. Я не был там, не вдыхал копоть горевших кораблей, на моем камзоле не было брызг крови убитых турецкой картечью комендоров. Но одно я знаю точно: все остальные моряки проявили себя геройски в этом сражении, им не помешало отсутствие ветра и прочие не менее важные обстоятельства. В Чесменском сражении показали себя достойно и многие англичане. До такой степени достойно, что английские историки считают эту победу в значительной степени британской. Дело обычное: у победы много родителей, а поражение – сирота. Интересно, что бы они сказали, если бы битву выиграли османы? Поделить лавры не могли и русские. Каждый участник Чесменского сражения приписывал основные заслуги себе. Всех превзошел князь Юрий Долгоруков, который впоследствии написал «роскошные небылицы» о своей решающей роли в победе над турками, даже не будучи при этом моряком.

Схема Чесменского сражения из дневников С. П. Хметевского

Примечательно, что в английских источниках вы не встретите упоминаний о причастности контр-адмирала Эльфинстона к гибели крупнейшего корабля русской экспедиции «Святослав». И тем более о суде над ним. Наоборот! Англичане считают своего соотечественника едва ли не главным героем Чесменского сражения. Более того, выражают мнение, что в России он был недооценен по вине прежде всего графа Орлова, стремившегося всячески принизить его заслуги и приуменьшить влияние и роль англичан. А вот граф Алексей Орлов, которого точно нельзя упрекнуть в предвзятом отношении к англичанам, считал иначе. В своем письме Екатерине от 28 июня 1770 года он отчитывался о ходе и результатах Хиосского и Чесменского сражений: «Всемилостивейшая Государыня, наперед прошу прощения, ежели контр-адмирал Эльфинстон не переменит своего поведения, я принужденным найдуся для пользы службы… Отнять у него команду оную флота капитан-бригадиру Грейгу, которого достоинство, верность, усердие, прилежание и благоразумие уверяют меня, что под его предводительством дела пойдут гораздо успешнее».

Есть мнение, что англичане, состоявшие на русской службе, покинули ее после Чесменского сражения и отправились в Англию. Вполне вероятно, британцы, не ожидавшие грандиозного успеха русских, решили таким образом ограничить свою помощь. Я бы не стал говорить о массовом исходе англичан. Возможно, какая-то их часть и покинула эскадру с английскими транспортами, но большая осталась. Например, герой Чесмы лейтенант Томас Макензи. Основатель Севастополя, в России он дослужился до звания контр-адмирала. Его именем названы холмы неподалеку от Севастополя – Макензиевы горы. Не покинул русских после Чесмы и лоцман «Святослава» Уильям Гордон. Он появился в эскадре в январе 1770 года, когда корабли контр-адмирала Эльфинстона находились в Портсмуте на ремонте. Именно Гордону суждено было сыграть решающую роль в трагедии «Святослава».

Действительно, многие русские корабли после перехода из Кронштадта нуждались в серьезном ремонте. Это в основном относилось к старым кораблям. Некоторые из них вообще не смогли продолжать плавание. Однако странным кажется тот факт, что новейший русский корабль «Святослав», спущенный на воду всего лишь за год до Чесменского сражения, был признан негодным для продолжения плавания. Этому кораблю явно не везло. После выхода из Кронштадта из-за открывшейся течи он был вынужден 12 августа 1769 года вернуться в Ревель для ремонта и догнать эскадру позже. Еще более странно, что Гордона вообще взяли на службу в качестве лоцмана. На других кораблях Архипелагской экспедиции в качестве лоцманов обычно нанимали местных моряков, в основном греков, хорошо знавших акваторию. Еще я обратил внимание на странную фразу о Гордоне в письме Эльфинстона графу Панину: «взявшийся в качестве лоцмана провести «Святослав». Значило ли это, что не Эльфинстон проявил инициативу, а сам Гордон предложил свои услуги?