Текст книги "Операция «Фроттер» Приказано внедриться!"

– Все сказал? – сухо спросил Сергеев. – Это уже третий жмур за два года, у которого какие-то неполадки с сердцем оказались. И всех их в нашем кабинете почему-то прихватывает… Не многовато ли на наш отдел?

Костик тихо приблизился к совещающимся, и вопросительно посмотрел на Ванина. Тот пожал плечами.

– Мы его не били даже, – прошептал он, приблизив к Костику голову. – Подумаешь, в грудак слегка зарядили. Не кулаком даже, а ладонью, чтоб без синяков. А его вдруг кондрашка хватила.

– Так какие тогда проблемы? – так же шепотом спросил Костик.

– Ну, ты же слышал, это у нас уже третий такой. Знаешь, как нас за тех двоих прессовали… Проверки сыпались одна за другой. Начальство, прокуратура, журналисты… Еле отбились. Без премий три месяца сидели… А этот, судя по всему, вроде еще и шишка какая-то…

– Отставить базар, – оборвал их Сергеев. Они с Приходько пришли, кажется, к какому-то решению. – Короче, действуем по схеме номер три… Ты сейчас куда, в сортир ходил?

Разглядывавший мужика Костик не сразу понял, что обращаются к нему.

– Да, – поспешил подтвердить он.

– В коридоре кто-нибудь сидит?

– Пусто.

– А тот старик?

– Не было его. Я думал, он уже у нас в кабинете.

– Это плохо… – Сергеев прикусил губу. – Возможно, старый на улицу покурить вышел… Вернется в самый неподходящий момент… – Несколько секунд он так и стоял, нахмурившись, с закушенной губой, лихорадочно что-то обдумывая. – Нет, все равно. Других вариантов я не вижу. По коням!

– А что делать-то? – спросил Костик, в то время как все вокруг пришло в движение.

Ванин метнулся к своему сейфу, достал из него какой-то сверток и опять закрыл дверцу. Сергеев и Приходько подняли безжизненное тело, закинули его руки на свои плечи, и все стало выглядеть, будто они собрались транспортировать пьяного.

– Ты коридор пасешь, – сдавленно сказал Сергеев – видимо мужик оказался слишком тяжелым. – Сейчас открываешь дверь и смотришь. Если никого – даешь маяк. Потом мы его тащим, ты идешь впереди… – Они уже тащили мужика к двери, и Сергеев объяснял все на ходу, тем же сдавленным голосом. – Любого, кто попадется на пути, неважно, наш это, или посторонний, ты отвлекаешь разговором, уводишь в сторону. Никто не должен нас видеть… Придумывай, что хочешь, и пусть это будет сам Батя, ты должен увести его с маршрута. Потом проверяешь сортир. Там тоже должно быть чисто. Если кто-то мочится или сидит в кабинке, даешь нам маяк, а сам опять-таки уводишь его в другую сторону. Сам соображай, под каким предлогом, но чтобы сделал. Хоть силой его уводи… А мы за углом переждем… Вопросы есть?

– Нет, – ответил Костик и, чувствуя, как заколотилось в бешеном темпе сердце, мысленно перекрестился и осторожно приоткрыл дверь. Как бы самого кондрашка не хватила, – подумалось ему. – Чисто!

Он выскочил в коридор, быстро, на цыпочках, добежал до угла и, убедившись, что на маршруте никого нет, молча махнул рукой. Приходько с Сергеевым рванулись с грузным телом на плечах с такой скоростью, что было понятно – и у этих вовсю бурлит адреналин. Костик проскочил поворот. Оставалось самое уязвимое в плане место – попробуй, выведи из сортира кого-то, если он справляет там нужду. «Под предлогом»… А под каким, извините, предлогом?

Он быстро просмотрел кабинки и испытал такое чувство, будто с его плеч свалился тот мужик, которого тащили старлей с капитаном. Костик выскочил из сортира, дал последний «маяк» и, силясь унять дрожь, встал в распахнутых дверях туалета. Всего через несколько секунд, которые потребовались операм, чтобы протащить неподъемную тушу десяток метров, наверняка поставив при этом рекорд скорости, объект оказался на назначенном месте. Костик быстро захлопнул дверь и только сейчас обратил внимание, что защелки, позволяющей закрыть ее, конечно же, не было. Ну правильно, кому нужно запирать изнутри общую дверь…

– Все, дуй отсюда, – просипел Сергеев. Он стоял, тяжело дыша, с широко раскрытым ртом. С его распаренного лица градом катил пот, а грудь вздувалась подобно кузнечным мехам, которые Костик как-то видел по телевизору. Приходько выглядел не лучше – он вообще стоял, опершись рукой на кафельную стену, низко опустив голову. Слышалось его хриплое дыхание. Только свежий Ванин вовсю шустрил в кабинке, куда втащили мужика, опрометчиво позволившего себе, имея слабое сердце, разгуливать по милициям. Костик только сейчас осознал, до чего четко работает голова у капитана, и до чего четко отработаны у них тут нештатные ситуации. Надо же, такая сложная операция заняла считанные секунды. А взять распределение ролей… Именно невеликого силой и ростом Ванина сохранили свежим, чтобы у него не дрожали руки, и чтобы он мог сейчас делать какую-то тонкую работу, а Костика, в подобных делах неопытного, поставили, по сути, на подхват.

– Постоять в коридоре? – спросил он, но Сергеев отрицательно помотал головой.

– Наоборот, быстро в кабинет. Не дай бог тебя кто увидит. Приходько, тебя тоже касается. Я за вами… Ванин, ты там как?

– Готов! – бодро отозвался из кабинки неизвестно что делающий там старлей. – Буквально пять-десять секунд!

– Отлично… – выдохнул уже успокоивший дыхание капитан. – Чего еще? – спросил он замешкавшегося Костика. – Да не мнись, Головко, сейчас не тот случай!

– У этого… – Костик кивнул в сторону кабинки, – ну, у него часы были. Дорогущие, кажется.

– Твою мать… – выругался, бледнея, Сергеев. – Я же их тоже видел! Кто? – сквозь зубы, яростно процедил он. – Кто, я вас спрашиваю!

– Уже на месте, – опять мгновенно отозвался из кабинки Ванин. На сей раз его голос прозвучал отнюдь не так бодро.

– Чуть все дело не завалил, – скрипнув зубами, прошипел Сергеев. – Ничего, я тебе потом устрою. А ты молодец, лейтенант… Ладно, уходим по одному. И живо…

Через некоторое время в кабинете воцарилась обычная рабочая обстановка. Четверо переговаривались, сидя каждый за своим столом.

– Ванин, ты соображаешь, что ты едва нас не подставил?

– Машинально как-то вышло, – пробурчал Ванин.

– Машинально, – передразнил его Сергеев. – Из-за таких машинальностей опера в Нижний Тагил на раз попадают… А ты молоток, – повторил он, переведя взгляд на Костика. – Когда ты у него котлы срисовать успел?

– Утром, когда по коридору шел, – как можно небрежней бросил зардевшийся от похвалы Костик. – Там их много сидело, да старый еще этот ошивался…

– Видали? – сказал Сергеев и обвел взглядом старлеев. – Учитесь. Вот где настоящий опер. Пока шел по коридору, все до мелочей рассмотрел.

– Да ладно, – еще больше смутился Костик.

– Да не ладно, – возразил Сергеев. – Теперь тебе эти, – он опять прошелся глазами по старлеям и поморщился, – по гроб жизни обязаны… Кстати, а где этот чертов старик? И кто он вообще, кто его вызывал?

– Свидетель по делу об ограблении на Караваева, – сказал Ванин.

– Это где киоск грабанули?

– Ну да.

– Подожди… – Сергеев нахмурился. – Так этот старик слинял, что ли?

– Выходит, так, – сказал Костик, потому что Ванин молча пожал плечами. – Целый день тут ошивался, а потом исчез.

– Ничего, – сказал Сергеев. – Нам это как раз на руку. – Он хотел что-то добавить, но внезапно приложил палец к губам и прислушался. – Тихо!

– Ого, как забегали! – негромко сказал Приходько.

В коридоре послышался громкий топот и зазвучали возбужденные голоса. Создавалось впечатление, что кто-то кого-то искал и не мог найти. И многозначительно переглянувшиеся опера, кажется, даже догадывались, кого.

– Надо сходить, – наконец сказал Сергеев. Он поднялся и поправил наплечную кобуру. – А то неестественно получается. По коридору какие-то лоси носятся, а мы вроде как ничего не слышим.

Все одновременно поднялись и потянулись за Сергеевым, который уже взялся за дверную ручку.

– Ну, с богом, – сказал он.

Выйдя в коридор, они увидели довольно неожиданную, равно как и интересную, картину. По коридору быстро ходили молодые парни в черных костюмах, заглядывавшие во все кабинеты подряд. Парней было трое, у каждого висел на ухе передатчик, однако они почему-то предпочитали просто перекрикиваться.

– Закрыт! – выкрикнул парень с лошадиным лицом, подергав ручку соседнего кабинета, и направился к высыпавшим в коридор операм.

– Кто такие и почему шумим? – довольно нейтрально спросил Сергеев. Парень на ходу достал какое-то удостоверение и приблизился к капитану вплотную. – Помощник депутата, Василий Васильевич Мельников, – вслух прочитал тот. – И что, Василий Васильевич, – мимолетно оглянувшись на коллег, поинтересовался капитан, – это удостоверение дает вам право шуметь в милицейских учреждениях? – И не дожидаясь ответа, спросил, кивнув еще на двоих в костюмах, спешивших к ним. – Эти тоже, что ли, помощники депутата?

– Я объясню, – пришел на подмогу лошадомордому мужчина лет тридцати, с интеллигентным лицом. Видимо, он был в троице за старшего. – Видите ли… э-э-э…

– Капитан, – подсказал Сергеев и опять помахал извлеченной из нагрудного кармана рубашки корочкой. – Капитан Сергеев, старший оперуполномоченный УГРО, убойный отдел.

– Видите ли, капитан… Мы являемся помощниками депутата Ивана Константиновича Сушко, фракция КПРФ. Я Леонид Петрович Курдюмов, старший помощник депутата и старший, – он махнул рукой в сторону своих, – смены.

– И? – поторопил его Сергеев, опять мимолетно оглянувшись на коллег. Трое стояли чуть за ним и сбоку, в одинаковых позах, сложив руки на груди, и смотрели на помощников депутата без особой приветливости во взорах.

– Так вот. Депутат Сушко… – помощник опять слегка замялся. – В общем, он совершил визит сюда с целью устроить негласную проверку органов правопорядка.

– Ах, вот как! – радостно воскликнул Сергеев. – Кажется, я понял! – Он опять оглянулся на подчиненныхг и подмигнул всем сразу. – Современный Гарун аль Рашид! Вышел, так сказать, в народ. И что?

– Дело в том, что у нас недавно сменилось руководство района, – уловив в его голосе откровенный сарказм, слегка смущенно пояснил старший помощник. – И наш новый… ну…

– Вождь, – насмешливо подсказал Сергеев.

– Скажем лучше, руководитель. Ну, в общем, захотел повысить популярность партии в народе, – неохотно выдавил из себя Курдюмов.

– Ну, ясно. Выборы-то не за горами.

– Ну да. И решил добиться этого с помощью нестандартных ходов. И один из них…

– Проверка органов. Это я уже понял, – помог ему Сергеев. – Короче, этот ваш вождь отправил к нам этого вашего Сушко.

– Ну, не только к вам, и не только Сушко. Это мероприятие масштабное…

– Да ты не мямли, старшой. Все я давно понял. Бегаете тут, спрашиваю, чего?

– Сушко потерялся, – обреченно выдохнул старший помощник.

Капитан посерьезнел.

– У нас? – недоверчиво, но при этом деловито спросил он.

– У вас.

– А кого конкретно он собирался проверить?

– Оперативно-розыскной отдел.

– То есть, нас, ребята, – задумчиво сказал капитан и опять посмотрел на подчиненных. – Он был записан?

– Нет. Оделся попроще и пришел под видом обычного посетителя. Хотел поверить, примут ли у него, как у рядового гражданина, заявление.

– По какому-нибудь мелкому делу, – кивнул Сергеев. – Понял. Хорошая подстава, поздравляю. Журналисты, небось, тоже где-нибудь недалеко, наготове?

Курдюмов кивнул не без смущения, и даже отвел глаза.

– Так… Ясно. – Сергеев выглядел озабоченным. – Когда этот ваш Сушко вошел в здание?

– Он тут с самого открытия. Сказал, будет в общей очереди сидеть. Ну, чтоб как все.

– И до сих пор не вышел?

– В том-то и дело.

– Ну, тогда ясно хотя бы одно, – подытожил Сергеев. – Раз он не выходил, значит, он здесь.

– Вот мы и пришли его искать, – сказал Курдюмов. – Сколько можно ждать. Он велел звонками его не тревожить, сказал, что сам, если надо, позвонит. Но когда время за обед перевалило, мы инструкцию нарушили, позвонили.

– И что?

– Ну и не ответил он, – уныло сказал Курдюмов.

– А вы все это время в машине сидели?

– Да.

– Прослушивали его?

– В смысле?

– В смысле, микрофона у него с собой не было? – спросил Сергеев. – Ну, замаскированного.

– Нет.

– Ну-у… – укоризненно протянул капитан, выдохнув с облегчением. – Это вы лоханулись, ребята. Сейчас бы точно знали, где он… Однако чего попусту тереть. Первый этаж весь прочесали?

– Почти, – сказал Курдюмов, а его бойцы ожили, поняв, что болтовня, наконец, закончилась.

– Что осталось? – деловито спросил Сергеев.

– Сортир. Ну и кабинет ваш.

– Ну, у нас его точно нет… – Сергеев на мгновенье задумался. – Хорошо. Ты, Курдюмов, оставайся со мной, а эти твои двое пусть идут на второй этаж, наши их проводят. Возможно, твой депутат завис у нашего руководства. Может, сидят сейчас, по рюмочке чая принимают, а телефон он отключил и забыл про него… – Сергеев повернулся к своим. – Головко, ты со мной. Ванин и Приходько – наверх, с этими ребятами. Все, разошлись… Да, – внезапно вспомнил Сергеев, – пусть твои журналисты тоже сюда идут. Уж искать, так искать. Вместе поищем.

– А зачем они тут? – с легким недоумением спросил Курдюмов. Он выглядел настороженным.

– Вот и я думаю, зачем они вам, – с иронией сказал Сергеев. – Значит, говоришь, грязью нас, работников уголовного розыска, облить захотели… Что ж, обливайте. – И не дожидаясь реплики Курдюмова, приказал: – Головко. Бегом на ресепшн, пусть пропустят журналистов. Скажи дежурному, я разрешил… – И посмотрев вслед умчавшемуся Костику, задумчиво закончил: – Ну, а ты, Курдюмов, давай, звякни им. Скажи, пусть идут сюда.

– Да зачем они тут, черт побери! – слегка нервозно сказал Курдюмов.

– Ославить нас хотели? – напомнил Сергеев. – Хотели. Вот и пусть снимают, что увидят. Если твой депутат коньяк с нашим шефом пьет, так пусть это в газеты попадет. Может, мы тоже в чистке своих рядов заинтересованы. Может, у нас тут свои игры… – И добавил уже жестко, непререкаемо: – Лучше делай, что говорят, старший помощник. Иначе сейчас распоряжусь, так вас всех отсюда в одну секунду выставят. Комбинаторы, мать вашу…

Курдюмов вздохнул, но безропотно полез в карман, за телефоном…

Они подошли к туалету целой толпой. Сергеев, Костик, Курдюмов и три журналиста, среди которых была представительница женского пола. Коридор был пуст, все посетители разошлись.

– Ну, смотрите, – непринужденно проговорил Сергеев, распахнув дверь. – Только давайте уж сами. А то мне делать больше нечего, как депутатов по сральникам искать, извините, конечно, за выражение. – Он покосился на тощую девицу в джинсах. – И сразу наверх пойдем, – добавил Сергеев, как бы не сомневаясь, что визит сюда закончится ничем.

Выглядел он совершенно спокойным, что не могло не вызвать у Костика восхищения. У него же сердце колотилось так, что, казалось, нагнись он, и пламенный мотор с ревом выскочит через горло.

Курдюмов двинулся внутрь отделанного светлым кафелем помещения. Он быстро дошел до конца туалета, в котором было всего три кабинки, развернулся и направился обратно, открывая и захлопывая дверцы. Когда он открыл ближнюю к выходу, из его горла вылетел странный приглушенный звук, а глаза едва не выскочили из орбит. Костик почувствовал, что его уже конкретно затрясло.

– Скоро ты там? – продолжая смущать взглядом журналистку, поторопил его Сергеев. – Выходи и пошли наверх.

– Тут… тут…

– Ну что «тут, тут»… – Сергеев словно бы нехотя вошел в ярко освещенный туалет и остановился возле Курдюмова. – Чего ты тут застыл, словно… Е… твою мать! – в следующий момент закричал он и в туалет рванулись все одновременно, создав в дверях пробку.

Первым удалось протиснуться Костику, и через секунду у него отвалилась челюсть. На толчке, точнее, на опущенной крышке унитаза, сидел, откинувшись спиной на бачок, дважды виденный им сегодня мужик, который оказался депутатом от фракции КПРФ Иваном Константиновичем Сушко. Его пиджак висел на прибитом к боковой стенке гвоздике, левый рукав рубашки был закатан до плеча, а место над локтем туго перетягивал резиновый жгут. У депутата было абсолютно счастливое выражение лица, а на полу валялся неиспользованный, наполненный прозрачной жидкостью шприц. На три кубика, – автоматически отметил Костик, у которого застучало в висках.

– Он же не ширяется, – прошептал, не веря своим выпученным глазам, Курдюмов. – Он же не ширяется! – в голос заорал он и внезапно осознал, что уже в течение нескольких секунд из-за его спины сверкают вспышки фотокамер. – Отставить! – страшным голосом закричал он и попытался выхватить фотоаппарат у ближайшего к нему репортера – упитанного парня лет двадцати с наглым лицом. Парень, оказавшийся, судя по всему, неплохим профессионалом, ловко увернулся, поднял свой аппарат над головой и, не слушая криков, еще несколько раз нажал на спуск.

– Освободить помещение! – наконец вступил в игру капитан Сергеев. И повернувшись к Костику, приказал: – Экспертов сюда, живо!

В коридоре уже слышался громкий топот – это мчались спустившиеся со второго этажа охранники и опера. Где-то на заднем плане ревел грозный бас Бати. Сейчас что-то будет… – стучало у Костика в ничего не соображающей голове, – сейчас что-то будет…

Однако, как констатировали потом опера, ничего особенного не произошло. Под вспышками фотокамер Бугаев, конечно, не превратился в саму любезность, но, по крайней мере, обошлось без эксцессов. У репортеров даже не отобрали их инструменты заработка, и на следующий день большинство не только желтых, но и приличного цвета газет, вышли с огромными разворотами, на которых красовалась фотография кайфующего на унитазе депутата. Рядом шло пояснение, где этот унитаз находится и при каких обстоятельствах господин Сушко его оседлал.

– Ну что ж, результаты экспертизы подтверждают и без того очевидное, – удовлетворенно подытожил Сергеев, бросая на стол одну из таких газет.

Экспертиза и вскрытие, с учетом значимости личности умершего, действительно были произведены в течение ночи, и подтверждали предварительную оценку произошедшего: представитель фракции КПРФ помер естественной смертью из-за давно износившегося на ответственной работе сердца. Что заставило такого уважаемого человека закрыться в кабинке туалета милицейского отдела, со шприцем, в котором, как опять же показала экспертиза, находилось три кубических сантиметра чистейшего героина, оставалось загадкой. По утверждению той же экспертизы, следов старых уколов на теле депутата обнаружено не было, а ввести себе дозу в туалете он так и не успел.

Усталость от партийной рутины, закончившаяся поиском острых ощущений – никаких других версий газетчики придумать так и не смогли. ОВД Митино мгновенно набрал бешеную популярность и с утра осаждался журналистами, что, естественно, не могло добавить Бугаеву хорошего настроения. Он метался между кабинетами сотрудников, багровел, орал в голос на каждого, кто имел неосторожность попасться ему на глаза, и беспрерывно тер седые виски. Кончилось тем, что он заперся в своем кабинете, предупредив, что тот, кто посмеет его потревожить, немедленно об этом пожалеет. «Разве что сюда прибудет министр МВД или сам Владимир Владимирович Путин», – сказал он, свирепо вращая воспалившимися от бессонной ночи белками глаз, и так хлопнул дверью, что с потолка посыпалась штукатурка.

– А уж как, небось, журналюгам хотелось бы повесить это дело на органы, – сказал Ванин, и отвел глаза, наткнувшись на взгляд Сергеева.

– С тобой, дружок, еще отдельный разговор будет, – пообещал капитан. – Сам знаешь, на какой предмет… – И, не удержавшись, опять уставился на цветной газетный разворот. – Нет, но каков красавец, а!

Дверь кабинета приоткрылась, и в щель просунулась раскормленная физиономия дежурного по отделу майора Чердынцева. Это был тезка, однофамилец, и по внешности натуральный близнец актера, снимавшегося в сериале «Менты». Все, кто видел его впервые, не могли поверить, что реальный актер – совсем другой человек. Костик, несмотря на заверения Чердынцева о своей непричастности к миру кино, нисколько ему не верил. Около месяца он упорно доставал добродушного майора, расспрашивая о специфике актерской профессии, пока не надоел ему до такой степени, что майор пожаловался на него Сергееву и пригрозил дойти до самого Бати, если тот не уймет преследующего его молодого опера. Костик тогда получил от капитана хороший втык, но все равно, стоило ему увидеть майора, как его физиономия расплывалась в дебильно-счастливой улыбке, а рот словно сам собой раскрывался в желании задать множество всевозможных вопросов, наподобие: сколько платят актерам за съемочный день, трудно ли выдерживать съемки на протяжении многих месяцев, знаком ли майор с актрисой Екатериной Климовой и видел ли он ее если не в голом виде, то хотя бы в купальнике, и прочую раздражающую Чердынцева чепуху. Вот и сейчас, раскрыв дверь и наткнувшись глазами на мгновенно засиявшего Костика, Чердынцев тяжко вздохнул и поспешно перевел взгляд на Сергеева.

– Слушай, Васильевич… – Чердынцев словно против воли покосился на радостного Костика и тут же сбился с мысли, – ты это…

– Говори, Борис Александрович, – тоже покосившись на Костика и погрозив ему кулаком, подбодрил майора Сергеев. – Да рожай ты уже, Боря! – не вытерпел он, поскольку майора словно заклинило.

– Там это… – Чердынцев с трудом оторвал взгляд от лейтенанта и нахмурился. – Там журналисты опять…

– Да они с самого утра там, – беззаботно сказал Сергеев. – И что?

– Да достали уже! – жалобно сказал майор. – Ну представь, ну сколько я могу отбиваться. Батя же… ну, Иван Александрович же, сам знаешь, он же заперся и…

– Ну, а от меня-то ты что хочешь? – не понял Сергеев.

– Ну, может, тогда ты как-то с ними… ну, это… пообщаешься. Ну, выйдешь к ним, что ли.

– Я?

– Ну да. Полковник заперся, майор Волосюк в отпуске. Ты старший, получается…

– Хм… – Уже хотевший было послать Чердынцева куда подальше, Сергеев внезапно стал всерьез обдумывать его предложение. И, чувствовалось, по мере обдумывания эта идея нравилась ему все больше. – Знаешь, а пообщаюсь, пожалуй, – окончательно решился он. – Только выходить я не буду, их ведь там целая толпа, наверное? – Чердынцев кивнул, подтверждая. – Запусти-ка лучше внутрь человека три-четыре.

– Сюда, в кабинет?

– Нет, я лучше сам к ним выйду. Пусть стоят там, между твоей дежуркой и «обезьянником». И пусть среди них будет один телевизионщик с камерой, так и быть. Но только один, не больше. Ну, а кто остальные – неважно.

– Лады… – Чувствовалось, что у Чердынцева, который, так и не войдя в кабинет, показывал операм только свое округлое лицо, словно гора с плеч упала. Он опять покосился на Костика – теперь уже без прежней настороженности, – и выдохнул с облегчением. – Лады, – повторил он и захлопнул дверь. Но тут же опять ее приоткрыл и попросил: – Только ты это… Александр Васильевич, не затягивай с этим делом. Хорошо?

– Вот так, ребята, – сказал Сергеев, доставая из ящика стола карманного формата зеркальце. – Сейчас ваш шеф попадет в телевизор.

– А обязательно тебе было соглашаться? – спросил осторожный Приходько. – Как бы чего лишнего не ляпнуть.

– Ты сомневаешься в своем начальнике? – спросил Сергеев, внимательно изучая свою физиономию в зеркальце и ужимками очень напоминая в этот момент готовящуюся к выходу на люди ночную бабочку.

– Нет, ну я так, просто…

– А раз просто, – Сергеев вернул зеркальце на место и резко, с деревянным стуком задвинул ящик, – то работайте, товарищ старший лейтенант, работайте… У вас бумаг вон сколько скопилось. У вас вся отчетность приведена в порядок? – И потеряв к сникшему Приходько интерес, бодро встал и пожелал сам себе: – Ну, ни пуха тебе, капитан.

За ним, выждав несколько секунд, неслышной тенью скользнул сгорающий от любопытства Костик…

– Таким образом, – заканчивал свое выступление вспотевший от непривычной для себя роли Сергеев, – мы имеем налицо наличие… имеем лицевое наличие… э-э-э… недоверия к органам со стороны органов… э-э-э… органов власти. Да. Со стороны органов власти к органам правопорядка, вот так бы я, пожалуй, сформулировал… – Он перевел дух и смахнул пот с лица носовым платком.

– Что вы имеете в виду? – спросила бойкая девица в джинсах и топике, держа перед собой микрофон с огромной шишкой из черного поролона. – Поясните, пожалуйста.

– Поясняю… – Сергеев покосился на Костика, который маячил чуть сзади и сбоку, стараясь держаться напротив парня с видеокамерой на плече, и нахмурился. – Вы хорошо понимаете, что произошло? Если нет, попробую объяснить… Некая властная структура захотела, видите ли, устроить негласную проверку органов правопорядка. Это было вызвано этаким, видите ли, недоверием к этим самым органам. Эти партийные, с позволения сказать, деятели, словно не понимали, что своими проверками они как раз и мешают этим самым органам работать с полной самоотдачей. Но… – Сергеев посуровел лицом, – они упустили из виду одну маленькую, но очень важную деталь. – Он набрал воздуха в грудь, задрал подбородок, и чеканно произнес: – Кто к нам с мечом придет, тот от меча и… – Он вдруг осекся, повернул голову и посмотрел на Костика теперь уже без раздражения, а слегка растерянно, словно в поисках поддержки.

Раздались недоуменные перешептывания.

– Вы что же, хотите сказать, что депутат… депутат Сушко… что вы… что ваши сотрудники его…

– Вы с ума сошли! – опомнившись, торопливо сказал Сергеев в камеру. – Вы подумайте, о чем вы говорите! Депутат Сушко пал жертвой своих порочных страстей, это подтвердила экспертиза, с результатами которой вас уже ознакомили наши работники.

– Но вы только что сказали, что…

– Вы меня неправильно поняли, – уже полностью овладев собой, твердо заявил Сергеев. – Вы лучше подумайте, до какой степени цинизма дошли наши власть предержащие, если они… – он опять сбился, – если они уже в наших сортирах… Им словно уже не хватает ночных клубов, саун и жриц… жриц… – Он опустил взгляд на наручные часы и сказал: – Извините, господа журналисты, но я вынужден вас покинуть. – И улыбнулся широкой, обезоруживающей улыбкой. – Нам, простите, работать надо. Мы, извините, не депутаты, чтобы в сортирах задницы просиживать… Вот, если хотите, можете щелкнуть лучшего опера нашего отдела. – И махнув рукой на Костика, развернулся и торопливо зашагал по коридору.

Костик заметил, что внимание журналистов переключилось на него. Он тут же выпятил грудь, выставил вперед подбородок, отчего его лицо приобретало, как он считал, очень мужественное выражение, и замер, позируя, на несколько секунд.

– Все, господа, время, – наконец веско сказал он. – Нам действительно задницы в сортирах просиживать некогда. – И, в последний раз обласкав журналистку восторженным взглядом, решительно развернулся и отправился вслед за капитаном.

– Все, господа, журналисты, брифинг окончен, – услышал он, уходя, голос Чердынцева. – Попрошу на выход…

Вечером опера сидели в своем любимом месте – кафе со старым, «советским» названием «Минутка». Место пользовалось популярностью у закончивших смену сотрудников по причине демократичных цен и обаятельной девушки-бармена, внешностью походившей на Леру Кудрявцеву, звезду телесериала «Менты». Ее так и звали Лерой, хотя на самом деле родители дали ей другое имя.

– Итак, подведем итоги, – негромко сказал капитан Сергеев, поднимая стакан. На столике, за которым сидели четверо, стояла бутылка водки, по тарелке салата перед каждым, графин с соком, по чашке остывшего кофе на опера, и пепельница. – Ну, активней, товарищи опера, активней… – Трое синхронно схватились за стаканы. – Короче, отделались малой кровью, за что и предлагаю выпить… – Он первым запрокинул голову, потом выдохнул и, возвращая опустевший стакан на стол, сипло продолжил: – А то даже и вовсе без крови, с прибытком.

– А в чем прибыток? – спросил Ванин.

– Пока неизвестно. – Сергеев закинул в рот пару вилок мясного салата. – Ситуация еще требует осмысления.

– Лера! – Приходько повернулся в сторону барной стойки и помахал рукой. – Зашли нам еще бутылочку!

– А ты не спешишь? – спросил Сергеев. – Еще эту не допили.

– Это чтобы получше осмыслить, – пояснил старлей.

– Не выйдет, – возразил Сергеев. – Для этого должно пройти время. Впрочем, ты прав, водка лишней не бывает. – Он подмигнул откровенно борющемуся с тошнотой Костику. – Ну, а ты что скажешь, лейтенант?

– Я скажу… – Костик икнул. – Вы с Приходько могли бы занять почетное место в конкурсе перетаскивания жен.

– Это как? – спросили все едва ли не в унисон.

– Ну, я по кабелю недавно видел… Там мужики своих жен на руках таскали. Ну, на скорость, кто быстрее до финиша добежит.

– А-а-а… – сказал Сергеев. И пояснил старлеям: – Это он про то, как мы депутата в сортир тащили.

– Смешно, – вяло согласился Приходько. – Черт бы этого борова побрал. У меня до сих пор мышцы болят.

– Мало тренируетесь, служивый, – заметил капитан. И опять покосился на Костика. – Пойдем, лейтенант, на воздух. Посажу-ка я тебя в такси…

В какой-то момент Костику вдруг показалось, что он сходит с ума. Возможно, это всего лишь действовала водка, но, опорожняя в кустах мочевой пузырь, он испытывал острое чувство дежа вю. Кажется, подобное уже когда-то было… Он вылез из такси, чтобы не блевануть в салоне, потом зашел в кусты… ну да, вот в эти самые кусты… потом… черт, что было потом? Вспоминай, опер, вспоминай, у тебя должна быть цепкая память…

– Молодой человек, вы не подскажете, сколько сейчас время?

Костик испуганно вздрогнул, и вырвавшийся из пальцев член окатил низ штанины затихающей струей. Рука ощупала пустую кобуру, затем опустилась к ширинке… Он застегивал заклинившую молнию и смотрел на какого-то старика в поношенном костюме, приложившего к уху сложенную трубочкой ладонь. У Костика опять возникло чувство, что он где-то его уже видел. Кого-то этот старик ему явно напоминал.

Кононов? Нет, Кононов отбывает срок… Лифшиц? Но Лифшиц два года назад укатил на историческую родину. Кстати, тоже сейчас сидит, только уже там, наверняка в более комфортных условиях… Маликов? Маликов застрелен при попытке вооруженного сопротивления работникам органов… Колесов? У Колесова кривые ноги, и он лет на двадцать моложе… Тьфу ты, черт! Костик внезапно вспомнил, что этот тот самый неграмотный старик, встретившийся ему здесь примерно неделю назад, при таких же обстоятельствах.

Он наконец справился с молнией и вышагнул из кустов на ярко освещенную фонарями асфальтовую дорожку.

– Спрашивал уже! – Он покровительственно хлопнул старика по плечу, одновременно автоматически отметив, что тот стоит совершенно раскрытым, и Костик мог бы запросто свалить его прямым ударом в корпус. От такого откровенного непрофессионализма он поморщился и, развернувшись, зашагал по направлению к своему дому.

– Что? – закричал старик ему вслед. – Что вы сказали?

Костик остановился и повернул к старику голову. Тот так и стоял с прижатой к уху ладонью, пялясь ему вслед.