Текст книги "Операция «Фроттер» Приказано внедриться!"

– Вот он! – радостно гаркнул полковник, когда Костик осторожно, словно на опасную, неизведанную территорию, вошел на собственную кухню. – Вот человек, о котором я вам рассказывал. Мой лучший опер! Золотой медалист, золотая голова и золотые руки!

Интересно, сколько он уже выпил? – подумал Костик.

Свидетельница оторвалась от разглядывания себя в зеркальце, скользнула по нему заинтересованным взглядом, и член Костика стал часто пульсировать. Полковник хотел сказать что-то еще, но не успел.

– Всем мыть руки и обратно за стол, – скомандовала Винкель. В ее голосе было столько непререкаемости, что двое послушно встали и потянулись в коридор. Костик ловко пристроился за свидетельницей, и, пока они шли до ванной комнаты, разглядывал ее ноги, отчего пульсация в паху участилась до крайности.

– Ну, за… – Полковник со стаканом в руке замялся и посмотрел на Костика, словно ожидая подсказки.

– За органы, – неожиданно пришла ему на помощь свидетельница.

– Молодец, Людка! – обрадовался Бугаев, и тут же искусственно закашлялся. – Молодец, Людмила…

– Анатольевна, – подсказала симпатичная.

– Людмила Анатольевна, – закончил полковник. И кивнув на порозовевшую свидетельницу, сказал: – Очень помогла следствию. Очень. Внесла весомый, или даже, можно сказать, просто неоценимый вклад в борьбу с преступностью… Если бы каждый в нашей стране исполнял свой гражданский долг с такой самоотдачей, как Людмила Анатольевна, это была бы не страна, а… – Бугаев опять замялся, но поддержки искать уже не стал. Он просто запрокинул голову и влил в себя коричневое содержимое стакана.

– Присоединяюсь к Людмиле Анатольевне, – не без ехидства поддержала его Винкель. – За наши неутомимые органы! – И отпила из своего стакана небольшой глоток.

Костик задержал на мгновение взгляд на тоже запрокинувшей голову Людмиле Анатольевне, и выпил сам. Полковник, крякнув, схватил вилку и набросился на жареную картошку с мясом. Костик, который с обеда ничего не ел, да и сегодняшний обед-то состоял из пары булочек и стакана сока, с азартом его поддержал. Женщины ели куда более аккуратно, как бы даже нехотя, по необходимости, как только женщины и умеют.

Костик оказался между свидетельницей и соседкой, напротив сидел полковник. За столом было довольно тесно, что вполне Костика устраивало – он периодически прижимался бедром то к Винкель, то к Людмиле, что было вдвойне приятно, поскольку происходило не по долгу службы. Интересно, – думал он, – откуда возникла эта Людмила Анатольевна и откуда столько коньяка. Как опытный опер, он был стопроцентно уверен, что эти две вещи взаимосвязаны. Наверняка никакая она не свидетельница, а просто нуждалась в какой-то милицейской услуге, которую и оплатила коньяком…

Но лучше, конечно, если бы она на самом деле являлась свидетельницей, думал Костик, незаметно скосив глаза вниз и разглядывая ее педикюр. И поселили бы ее у меня, в рамках программы по защите тех самых свидетелей. Ведь квартира именно для этого и предназначена. А я бы сообщил ей, что у меня только одна кровать и сказал бы, что готов уступить ей это место и спать на полу, поскольку я настоящий мужчина. А она бы сказала: ну зачем же, Константин, на полу, разве я такая толстая? Думаю, мы очень неплохо уместимся на кровати вдвоем. И стала бы раздеваться при свечах, а кругом все было бы усыпано лепестками роз… А я бы тогда скупо, по-мужски, улыбнулся, и сказал: я ни в коем случае не хотел бы воспользоваться ситуацией, Людмила Анатольевна, поэтому как настоящий мужчина вынужден вас предупредить: если мы окажемся с вами в одной кровати, я…

– Опять замечтался, медалист? – прервал его грезы Бугаев.

– Н-никак нет, – пробормотал застигнутый врасплох Костик. Он обнаружил, что опять слегка опьянел, в то время как его начальник только еще больше расцвел. – Я вас внимательно слушаю.

– Во, видали? – Бугаев подмигнул женщинам, обеим сразу. – Слушает он, понимаешь… А хочешь, медалист, я оставлю Людку… – Он опять искусственно закашлялся. – Ну, Людмилу Анатольевну, то есть, у тебя? В рамках программы защиты свидетелей. Она сейчас как раз очень нуждается в надежной защите.

– Я… – У Костика перехватило дыхание. А еще он заметил взгляд Людмилы Анатольевны и почувствовал, что сейчас его член просто лопнет от напряжения. – Я… У меня одна кровать и я… Ну, как мужчина, при розах и свечах…

– Поедете домой, Людмила Анатольевна, – подытожил, выслушав этот лепет, Бугаев. – Ничего, мой шофер вас отвезет.

Костику показалось, что в глазах Людмилы Анатольевны мелькнуло разочарование, и впал в еще больший ступор.

– Я… я…

– Давайте, что ли, еще по одной, – потеряв к нему интерес, предложил полковник и поднял стакан. – За те самые органы. Чем больше за них пьешь, тем больше они крепчают. А страна заинтересована, чтобы они были крепкими…

Свидетельницу повез домой водитель Бугаева, Аделаида Вильгельмовна убирала на кухне, а Бугаев и Костик уединились в комнате последнего.

– Дело такое, медалист… – начал полковник с непривычной для него неуверенностью, словно не решался приступить к какому-то важному разговору. – Как у тебя там дела с фроттерством, кстати?

– Нормально, – сказал Костик, насторожившись. Он заподозрил, что полковник решил свернуть операцию, и заволновался. Он не хотел, чтобы его сняли с задания – работать фроттером ему нравилось, к тому же смежная профессия стала с некоторых пор обеспечивать весьма неплохие финансовые поступления. – Внедрился я основательно, никто меня не подозревает пока… – Он подошел к окну и осторожно отодвинул занавеску, как бы проверяя, нет ли возле дома наружного наблюдения.

– Ты брось дурака-то валять! – рявкнул полковник. – Проверяется он, понимаешь… Вкручивай мозги кому-нибудь другому. Я давно уже в курсе, что там у вас творится. – Несмотря на это прозвучавшее приговором заявление, Бугаев не выглядел раздраженным. Наоборот, он опять замялся, что выглядело совершенно неправдоподобно. – Слушай, ты там, ну, на этой работе своей… ты ничего странного не замечал?

– В каком смысле, товарищ полковник? – насторожился Костик. А в следующий момент его вообще бросило в жар. Неужели полковнику известно об их деятельности по освобождению чужих карманов от лишнего… И что его в таком случае ожидает? Лишение звания, тюрьма? – Что вы имеете в виду? Работа как работа, ничего необычного. Ну, вы же сами все знаете, говорите…

– Если бы я знал, в каком смысле, – пробормотал полковник. Он сидел на кровати, откинувшись спиной на стену, а Костик присел на единственный стул возле ветхого, как и все в этой комнате, стола. – Просто появилась кое-какая информация… – Он опять умолк на время, затем кивнул на стол. – Плесни-ка там чего, лейтенант. – Костик налил в стакан коньяка и отнес начальнику. Сам он пить не стал. – Так вот… – сипло проговорил, выпив, Бугаев. Закуска ему не потребовалась. – Вся эта операция с твоим внедрением… Короче, чувствую, что это большая подстава. Подстроено все.

– Кем подстроено, товарищ полковник?

– Кабы б я знал, кем, – проворчал Бугаев. – Возможно, нашими смежниками. Чтобы дискредитировать органы. Но операция, по моим прикидкам, очень масштабная. Возможно, хотят почистить все руководство… У вас там ментов много?

Вопрос прозвучал неожиданно и Костик задумался. Вообще-то он не прокачивал ситуацию на предмет обнаружения среди фроттеров своих коллег, но ведь Бугаев зря спрашивать не станет.

– Не задумывался, товарищ полковник, – осторожно сказал он в итоге. – Надо это дело прокачать?

– Присмотрись при случае, – неопределенно сказал тот, а Костик, воодушевленный необычным поведением начальника, пользуясь случаем, собрался с духом и попросил:

– Товарищ полковник… Разрешите мне носить служебное оружие?

– Что ж… Может и стоит… Заедешь в отдел, возьмешь. Только будь осторожен. Зря пистолетом не тряси.

– Есть не трясти, товарищ полковник! – с энтузиазмом воскликнул Костик. И, поколебавшись, спросил: – А все же. Что я должен был заметить необычного?

– Ну… – Полковник, похоже, и сам ничего не знал. – Давай вместе подумаем. Фроттеры, они ведь повадками похожи на воров. Верно?

– Один в один, – автоматически подтвердил Костик с какой-то непонятной самому себе гордостью. И почувствовал, как в животе опять пробежал холодок. Знает или не знает? – подумал он.

– Так может, цель – подставить органы, представив их ворами? – как бы размышляя вслух, предположил Бугаев. – Черт, лейтенант, плесни-ка еще. Тут без бутылки не разберешься… И себе тоже налей, – сказал он, когда Костик поднес ему очередной стакан.

– Я, товарищ полковник, вообще-то…

– Это приказ.

Костик со вздохом налил себе коньяка.

– Ну, за органы, – провозгласил полковник. И, когда оба выпили, продолжил: – Так как насчет воровства? Ваши этим делом не балуются?

– Да нет, вроде, – промямлил Костик. – Я постараюсь присмотреться. А при чем здесь это?

– При том, что это самое вероятное в сложившейся ситуации, – пояснил раскрасневшийся Бугаев. – Бригады с обилием нашего брата в итоге пакуются бригадами смежников, вот тебе и оборотни в погонах для скандала всероссийского уровня и последующей чистки рядов. Смекаешь?

– Но это же… Но как это осуществимо на практике? – спросил Костик.

– На практике, говоришь… – Полковник кивнул на бутылку, и Костик послушно наполнил стаканы. – На практике в один прекрасный день ребята из ФСБ устроят показательную широкомасштабную облаву, под зрачками телекамер повязав по городу десятки воровских бригад с участием наших сотрудников. Вот тебе и практика… И ты не знаешь, сколько их уже внедрено в бригады, точно так же, как не знаешь, сколько туда внедрено наших… – И пока пораженный Костик сидел, застыв с открытым ртом, веско, абсолютно трезвым голосом продолжил: – Лейтенант, я могу доверять тебе полностью? – Вместо ответа Костик приложил руку к сердцу и преданно посмотрел на полковника. – Хорошо, только тебе… Допустим, наверху возникла идея. Допустим, они решили подставить нас. Но ведь точно так же мы можем подставить и их, верно?

– Верно, – неуверенно подтвердил Костик. – А как?

– Да точно так же, – опять кивнув на бутылку, пояснил полковник. – Теми же методами. Главное, засеки четко момент, кто и когда предложит щипать пассажиров. Это и будет человек из конторы. Стопудово… Кстати, ты говорил, вам не платят денег?

– Ну, не все, точнее, – сказал Костик. – Выдают только часть заработанного.

– Во-о-от… Невыплата вашим бригадам заработанного – наверняка составная часть этого плана. Чтобы подвигнуть на добывание денег самостоятельно, наиболее естественным в данных обстоятельствах способом.

– Вы думаете? – скривившись от спиртного, спросил Костик. Закусить он не решился, боясь, что не закусывающий полковник посчитает это за слабость. Он отчаянно жалел, что не может отказаться от выпивки, он был уверен, что полковник не позволит ему это сделать. Ему же сейчас была нужна ясная голова, ведь шло обсуждение как раз того, над чем он не раз уже размышлял, но ни к каким выводам не пришел – не было у него для выводов необходимой информации…

– Не думаю, а уверен в этом. Ты вообще помнишь, как мы обсуждали твое внедрение?

– Конечно, товарищ полковник.

– Можно без званий, – сказал Бугаев. – Так вот… Это тоже была легенда.

– Вы про что?

– Я про письмо того пенсионера, ветерана, героя соцтруда и прочее, относительно фроттеров, – сказал Бугаев. – Естественно, не было никакого письма. А просто пришло распоряжение сверху о внедрении. И, естественно, знал я, кто такие фроттеры. Это же в интернете посмотреть – одна минута… Так надо было, лейтенант, ты уж извиняй. Оперативная обстановка того требовала.

– Поня-я-ятно… – растерянно протянул Костик. В его пьяной голове вертелась куча вопросов, адресованных полковнику, но поймать хотя бы один из них ему не удавалось. И еще он думал, рассказывать ли Бугаеву, что операция смежников уже, фактически, проходит по их плану? Что бригады фроттеров уже давно вовсю бомбят карманы пассажиров, и что он сам, лейтенант милиции Головко, оперативный сотрудник убойного отдела, лично порезал столько карманов, барсеток и женских сумочек, что этого с лихвой хватит лет на восемь строгача где-нибудь в Нижнем Тагиле…

– Да, вот еще, – вспомнил полковник. – Раз уж ты все равно по трамваям целыми днями болтаешься, так хоть не теряй времени даром. Прислушивайся, присматривайся, принюхивайся… Мало ли что можно на маршрутах увидеть и услышать. Для нас любая информация дорогого стоит. Освежи в памяти все ориентировки, вспомни словесные описания и фотороботы всех, кто в розыске. А лучше, когда придешь за оружием, возьми у дежурного все свежие данные, я ему скажу, чтобы подготовил. Ко мне не заходи, не стоит… Да, вот еще. Выбери для этого момент, когда ваших не будет. Ключи от кабинета и сейфа у тебя есть? – Костик кивнул. – Вот и хорошо. Сделаем так. Я сам тебе позвоню, когда они уедут на какое-нибудь задержание…

Костик опять кивнул, вспоминая, что же такое важное он хотел спросить. Но едва он раскрыл рот, как раздалась приглушенная телефонная трель. Полковник потянулся к лежащему на кровати кителю, и молча приложил аппарат к уху.

– Понял, – сказал он и сунул трубку обратно в карман. – Ну, вот и все, лейтенант. Поговорили. И не дай тебе бог забыть из нашего разговора хоть слово… – Он поднялся. – Ладно, пошел я. Шофер уже внизу. Если есть желание, можешь меня проводить.

– Товарищ полковник… – решился Костик, когда они вышли на свежий воздух. Он наконец вспомнил, какой важный вопрос хотел задать Бугаеву.

Прямо перед подъездом стояла полковничья «Волга». В салоне горел свет, водитель читал газету.

– Смелей, лейтенант, – подбодрил Бугаев, закуривая. – Чего, подобно девке, мнешься. Ты же, мать твою, фроттер. Не говоря уже о том, что опер.

– А вы правда хотели оставить ее у меня? – набрав воздуха в грудь, едва слышно пролепетал Костик.

– Ты о ком? Кого оставить?

– Ну… Людмилу Анатольевну…

Полковник опешил. Несколько секунд тянулась томительная пауза, затем он негромко рассмеялся, подмигнул, и ткнул Костика кулаком в бок.

– Пока, лейтенант, – сказал он, уже садясь в машину. – И помни, о чем мы с тобой говорили! – Это он сказал, опустив боковое стекло.

Ежась от ночной прохлады, Костик некоторое время смотрел вслед умчавшейся «Волге», затем взглянул на часы.

– Мать моя женщина! – пробормотал он, обнаружив, что уже два часа ночи. – Мне же через четыре часа вставать уже! – И, отбросив сигарету, быстро поскакал по ступенькам наверх…

Глава 22. Фроттер. Воскресенье

Фроттеристы известны с тех пор, как существуют очереди и общественный транспорт. Впервые слово «фроттеризм» появилось с открытием первого метро в Лондоне, в 1903 году. Где они были раньше – неизвестно, но наверняка они находили какие-то способы удовлетворять свою страсть. Полиция большинства стран смотрит на фроттеристов сквозь пальцы, в Англии же к ним применяются серьезные меры. Английские женщины не хотят мириться с тем, что кто-то посягает на их тело, пусть даже совсем безобидным образом.

В 1996 г. в Англии административному наказанию (штрафу) подверглось больше трех тысяч мужчин.

Костик стоял перед окошечком ресепшн и наслаждался. Наслаждался видом таращившегося на него Чердынцева, который беззвучно открывал рот и не мог вымолвить ни слова.

Перед визитом в родной отдел Костик специально три дня не брился, отчего его физиономия заросла клочками куцей растительности, как это бывает у азиатов, нацепил черные очки китайского производства, и довершил маскировку полотняной кепкой зэковского образца, которой скрыл лоб по самые очки. И, судя по перекошенной физиономии майора, перевоплощение удалось на славу.

– Тебя отсюда за ухо вывести? – закричал Чердынцев, обретя, наконец, дар речи. – Или хочешь, чтобы я тебя в «обезьянник» запер?

– Но мне нужно, начальник, – по-блатному растягивая слова, настаивал Костик. – У вас тут что, секретная военная база? У вас же тут обычная ментовская. Пропусти, а? В сортир хочется, спасу нет… Пузырь вот-вот лопнет. Сейчас прямо здесь, перед твоим окном нассу.

– Ну, все, ты меня достал… – Багровый от ярости Чердынцев снял со стены ключи от камеры и направился к двери дежурки.

Пока он находился в «мертвой зоне», то есть был заслонен стеной и не мог видеть Костика, тот поспешно стянул с черепа кепку, снял очки и пригладил короткие волосы. К тому моменту, когда разъяренный майор появился в коридоре, перед ним стоял оперативный сотрудник Головко, аккуратный и чистый, разве что слегка небритый. Чердынцев бросил на него мимолетный взгляд, кивнул, затем просканировал глазами коридор и с недоумением спросил:

– Головко, ты не видел тут… – Он вдруг осекся и уставился на расплывшегося в дебильной улыбке Костика с зарождающимся пониманием. – Твою мать, лейтенант… – выдохнул он. – Вы, опера, когда-нибудь до дурдома меня доведете… – И протянул Костику руку. – Слышал, ты сейчас на каком-то задании?

– Так точно, товарищ майор, – нарочито небрежно подтвердил Костик, с удовольствием пожимая слегка влажную ладонь майора. – Только ни о чем больше не спрашивай, задание сверхсекретное… Наши у себя?

– Нету никого, – сказал Чердынцев то, о чем Костик знал без него. Потому и приехал.

– Тебе Батя говорил кое-что мне передать?

– А, да, точно… – Чердынцев удалился к себе и через минуту вернулся с полупрозрачной пластиковой папкой, каковую и вручил сделавшему значительный вид Костику.

– Там все? – строго спросил тот.

– Что Бугаев велел, то там и есть, – обтекаемо сказал Чердынцев.

– Ну-ну, – все так же строго сказал Костик. – Ладно, я в кабинет…

В кабинете все было по-прежнему, словно и не прошло два месяца со дня его внедрения. Костику показалось, что даже сигаретный бычок лежит в пепельнице на столе капитана в том же положении, что и до начала операции. Может, прилип, и когда вытряхиваются остальные бычки, этот упрямо держится на месте, – подумалось Костику. А Сергееву до лампочки. Хотя нет, это, конечно, мои фантазии… Он любовно погладил пистолет и спрятал его в кобуру. Ну, прощай, родной кабинет. На сколько мы еще расстаемся…

– Ты нашим не говори, что я заскакивал, – предупредил Костик опять засевшего в дежурке Чердынцева. И заметив, что тот посмотрел на него из своей амбразуры с сомнением, пояснил: – Это не моя прихоть, это распоряжение Бугаева. Понимаешь… – Теперь уже он посмотрел на Чердынцева с сомнением, затем все же сказал: – Мы с Батей ведем одну весьма сложную и тонкую игру… – Теперь с сомнением смотрел опять Чердынцев, и Костик закончил подчеркнуто твердо: – Так что советую не забывать о неразглашении… Все, до встречи. – Он протянул в окошко руку, которую, вытерев свою ладонь о штаны, пожал майор, и сказал задумчиво: – Если, конечно, доведется.

– Что, неужели такое серьезное задание? – с вернувшейся недоверчивостью спросил Чердынцев, но Костик нарочно ничего не ответил.

– Помни о неразглашении, майор, – бросил он через плечо, удаляясь…

На следующий день, в воскресенье, Костик традиционно никуда не пошел, но по несколько иной, чем обычно, причине. Если раньше он в свой единственный за неделю выходной старался за всю эту неделю отоспаться, то сегодня ему предстояла кропотливая оперская работа. Он сидел, обвитый ремнями наплечной кобуры, разложив на поверхности стола кипу бумаг, и думал, что неплохо, если бы к нему сейчас заглянула Аделаида Вильгельмовна. Увидела бы, каков он в рабочей обстановке, как он суров, сосредоточен и занимается своим нелегким делом с полнейшей самоотдачей, забыв про еду и прочие гражданские излишества. Когда не надо, эта чертова Винкель, естественно, лезла к нему со всякими глупостями едва ли не каждую минуту, а сейчас…

Внезапно у Костика заурчало в животе и он подумал, что самоотдача самоотдачей, но опер должен быть сыт. Не заполнения брюха ради, но дабы получить необходимые калории для качественного выполнения своей работы. Вздохнув, он выбрался из-за шаткого стола и пошел на кухню.

Винкель стояла возле плиты, на сковороде опять что-то скворчало, а по кухне опять разносился мясной запах, от которого у Костика свело желудок окончательно.

– Доброе утро, – буркнул он, подходя к своему холодильнику. Холодильник почти не морозил и был настолько стар, что даже бывший хозяин-алкоголик решил не забирать его с собой на новое место жительства, равно как и рухлядь из комнаты, служащую Костику мебелью. Он открыл дверцу и убедился, что чуда не случилось – то есть самопроизвольного появления продуктов за время его отсутствия не произошло. На верхней полке лежала половина палки невкусной, давно опостылевшей колбасы, рядом желтела фольга от пачки масла, с которой еще можно было соскоблить этого самого масла на один бутерброд, и довершала композицию половинка обветрившегося помидора.

Нагибаться, чтобы исследовать нижние полки, не имело смысла даже опытному оперу – продукты из ничего не рождаются. Тем более что полки были из тонких металлических прутьев и нутро холодильника просматривались без лишнего прогиба в пояснице.

– Костик! – внезапно вскрикнула за его спиной Винкель, и он повернулся, едва не выронив из левой руки кусок колбасы, а правая рефлекторно потянулась к пистолету. Соседка смотрела на него круглыми глазами, а он не мог понять причины ее испуга.

– В чем дело? – сухо спросил он, подозревая, что это очередное чудачество наверняка вступившей в климактерический период, не имеющей мужика дамочки. Осознав, что он так и стоит с этой дурацкой колбасой, держась за рукоять служебного «Макарова», и наверняка выглядит очень глупо, Костик недовольно сказал: – Аделаида Вильгельмовна, не будете ли вы столь любезны разъяснить мне, чем вызван этот ваш, извините за выражение, истеричный выкрик.

– Простите, Костик, я просто вдруг увидела вас с оружием, и… – сконфуженно пробормотала соседка.

– И что? – все с той же нарочитой сухостью продолжил Костик. – Решили, что я вас убить собрался? Я, между прочим, оперуполномоченный уголовного розыска, если этот факт каким-то образом прошел мимо вашего сознания. Мне оружие по работе положено.

– И на кухне собственной квартиры? – язвительно поинтересовалась взявшая себя в руки соседка.

– И на кухне, – подтвердил Костик. И язвительно, в тон Аделаиде Вильгельмовне, добавил: – Если у вас имеются какие-то проблемы… э-э-э… психического свойства, мы можем вместе их решить. К примеру, обратиться к специалистам соответствующего профиля. Я мог бы по своим каналам узнать телефон хорошего врача.

Соседка порозовела щеками. Ее губы сжались, а глаза превратились в щелочки. Она молча отвернулась и занялась своей мясной картошкой, а Костик, обнаружив, что так и стоит с колбасой в руке, положил ее на кухонный столик и принялся резать на кусочки. Черт, сюда бы еще пару яиц, – подумал он, раскладывая колбасные диски на сковородке. Конечно, Аделаида бы одолжила, но обращаться к ней сейчас… Черт, ну вот кто его дергал за язык. Пусть бы себе молола, что хочет… Эх, сюда бы еще лука порезать, да где тот лук – там же, где яйца… В принципе, деньги у Костика были. Даже, мало того, не просто деньги, а за последний месяц работы скопилась вполне себе такая нормальная сумма, потому что тратил он мало, только на необходимое, а заработки бригады неуклонно росли с повышающимся профессионализмом ее членов. Другое дело, что нормальное ведение хозяйства требовало действий – нужно было регулярно толкаться по магазинам, запасаясь продуктами, держать в уме, какие из них закончились, какие нужно прикупить впрок, а вот с этим у Костика были проблемы. Этим по идее должна заниматься баба, а не оперативный сотрудник милиции, к концу смены падающий с ног от усталости, – каждый вечер думал он, проходя мимо супермаркета и предвкушая, как сейчас попьет чаю и завалится в койку… Конечно, можно было заскакивать по дороге в этот чертов супермаркет, но в нем, как знал по опыту Костик, традиционно работала только половина касс, перед которыми вечно выстраивались длиннющие очереди людей с полными тележками жратвы.

А с другой стороны, есть ведь всяческие полуфабрикаты, которые нужно всего лишь греть. Ими достаточно забить холодильник, и в любой момент… Ага, а вот с холодильником как раз тоже проблемы – не покупать же ему новый агрегат в квартиру, которую завтра по каким-нибудь причинам придется освободить… Или, в конце концов, можно было плюнуть на супермаркет и покупать всякие пирожки, выпечки, такой магазинчик в районе имелся, но до него было далеко идти. Короче, задача на данный момент решения не имеет…

Осторожное покашливание соседки вывело Костика из состояния мрачной задумчивости, и он обнаружил, что так и стоит, застыв над сковородкой с уложенной на ней колбасой, словно, в рамках тренировки милицейской памяти, задался целью запомнить месторасположение каждого куска. Он повернул голову и наткнулся на вполне доброжелательный взгляд Аделаиды Вильгельмовны. Что в этой балерине было хорошо, помимо, разумеется, ее сексуальных ног и молодой девичьей фигуры, дуться она была способна не более пяти, от силы десяти, минут.

– Картошка готова, – спокойно сообщила соседка. – Будете, господин оперуполномоченный милицейский сотрудник с оружием? – Костик сглотнул слюну. Он хотел мужественно отказаться, разве что попросить в долг луковицу, но аппетитный запах сковал горло параличом. Он промычал что-то нечленораздельное, и Аделаида Вильгельмовна сказала с вернувшейся в голос строгостью: – Значит, моем ручки, господин оперуполномоченный, и за стол…

Костик набил брюхо так, что даже одна только мысль о работе повергала его в уныние, но он подумал о Бате, вспомнил, каким бывает его лицо при разносах нерадивых сотрудников, и, вздохнув, уселся за стол с бумагами. Если не заставить себя сделать это сейчас, в воскресенье, в любой будний день это тем более окажется невозможным…

Вскоре он увлеченно листал подготовленные Чердынцевым документы, и уже думать забыл о недавних сомнениях. Все оказалось настолько интересным… Он перебрался на кровать и, взбив повыше подушку, продолжил изучение оперативных данных.

«Олеся Присяжнюк, гражданка Украины, имеет временный вид на жительство в Российской Федерации. Клофелинщица, в розыске с июля прошлого года по эпизоду с неумышленным убийством гражданина Молочкова Ивана Степановича – не рассчитала дозу клофелина. Двадцать три года, волосы русые, рост 165 сантиметров, особых примет не имеет». Костик смотрел на ксерокопию увеличенной паспортной фотографии и старался впитать в себя черты миловидной девицы навсегда. Интересно, какая у нее фигура? – подумал он и только тогда обнаружил, что у него давно стоит член. Черт, теперь, видимо, так и будет до вечера, поскольку в документах было очень много девиц, и все, как не без удовольствия заметил Костик, бегло перелистав увесистую пачку розыскных листов, были в основном симпатичные. Что ж вас, сучки, так тянет на криминал? – думал он, чувствуя себя опытным, умудренным жизнью работником органов и просто мужчиной. Выходили бы замуж, рожали детей… Тут он поймал себя на том, что увлеченно фантазирует, какой может быть в постели вот эта, глазастая, с пухлыми губами, разыскиваемая по подозрению в нанесении тяжких телесных повреждений своему сожителю, и усилием воли заставил себя вернуть мысли в рабочее русло.

Сергей Николаевич Батько, брачный аферист, шестьдесят девятого года рождения. Разыскивается с сентября прошлого года. Особые приметы – свежий шрам выше левой брови. Имеет высокого качества поддельные документы на имена Сергея Ивановича Зыкина, Сергея Петровича Домодедова, Сергея Павловича Глушко… Интересно, – заметил Костик. Имя во всех случаях одинаковое, Сергей. Он изучал соответствующие милицейские дисциплины, и знал, что такое бывает, и зависит это от психологического типа личности. Человек как бы стремится сохранить кусочек себя настоящего, при любых обстоятельствах… Фотографии не имеется, только фоторобот, зато довольно качественный. Рост сто восемьдесят два, прихрамывает на левую ногу. Представляется военным, списанным по ранению. Может носить военную форму, предпочтение отдает форме летного состава… Брачный аферист, – с усмешкой подумал Костик. Невеликой важности птица, вообще-то. Ну, обманул человек каких-то баб, ну, выманил у них денег. Стоит ли ему распыляться, запоминать приметы этого деятеля? С другой стороны, вдруг какая-нибудь из обманутых им женщин кончила самоубийством – в ориентировке об этом не сказано, но… Внезапно он опять поймал себя на фантазии определенного свойства – перед его глазами рыдала на диване красивая, обманутая аферистом вдова. Ее халатик распахнулся, обнажив уникальной формы ноги и одну из упругих грудей, а лицо, несмотря на слезы, было без следов потекшей косметики, красивое и печальное, такое, что Костику захотелось немедленно ее утешить, по причине чего его член стал часто пульсировать под давлением толчками приливающей крови.

Черт бы все это побрал! Он включил телевизор – единственный во всей комнате относительно современный и работоспособный предмет, оставленный старым жильцом уже по договоренности с органами, – и стал щелкать пультом, в надежде найти передачу «Секс с Анфисой Чеховой». Программы передач у него не было и он действовал наудачу. Анфису он, конечно, не нашел, зато ему посчастливилось наткнуться на один из клипов Виагры, причем ухватить его с самого начала, да еще девчонки были того, первого состава, когда пела Надя Грановская. Стоило ему увидеть эту изящно выгибающуюся дамочку, соблазнительное тело которой было едва прикрыто какими-то прозрачными лоскутами, как его рука сама собой нырнула в тренировочные штаны. Черт, Костян, чем ты, …б твою мать, занимаешься! Ты же опер, и сейчас почти что на службе, – еще промелькнуло в голове, в которой приятно зашумело, но эта мысль не получила развития, а вторая рука потянулась под подушку, где как раз для таких вот случаев всегда лежало наготове полотенце. Его бы давно следовало постирать, потому что оно местами окаменело от высохшей спермы, но эта мысль опять осталась как-то за кадром, потому что камера как раз показала ноги Нади крупным планом, и по всему его телу мгновенно прокатилась жаркая волна…

Все закончилось как раз к концу клипа. Как всегда, Костик болезненно переживал свою невыдержанность и клялся, что это было в последний раз, но, как профессионал, в глубине души этим обещаниям подследственного ни чуточки не верил. Чувствуя в теле опустошенность, он поднялся с дивана, на ватных ногах добрел до стола, бросил полотенце сохнуть на спинку стула и, брякнувшись на него всей массой, отчего стул возмущенно скрипнул, закурил. На экране изгибались очередные девицы из очередной девчачьей группы, но на сей раз Костик мужественно подавил в себе желание на них смотреть. Не глядя стряхивая пепел в глубокую консервную банку, он опять углубился в изучение документов.