Текст книги "Заика… Рыбка в аквариуме"

Санёк

После окончания своей спортивной карьеры, когда я был молод и красив, горяч и свеж, неутомим и здоров собой, неопытен и амбициозен, устроился работать в школу учителем физкультуры по своей будущей профессии. И пока учился в спортивном институте заочно, для меня вариант учительствования был как находка. А пошёл я работать в ту среднюю школу, которую сам ещё недавно окончил и провёл в ней все одиннадцать лет, от звонка до звонка, где учительский состав, который мучил и работал надо мной, остался тот же, что и после моего окончания, и теперь мы коллеги по цеху, теперь мы сидим на одном педсовете, и тех людей, учителей, которых я считал богами и гуру знаний и просвещения, теперь вижу и слышу с обратной стороны – и, увы, мои мифы о них так неохотно улетучиваются из моей памяти, как дымок от сгоревшего пороха. Но тем не менее эти педагоги оставили огромный след в сердцах тех, кого они учили, и принимали непосредственное участие в их воспитании и становлении. А с какими оболтусами им приходилось иметь дело! Скольких же ребят поставили на путь истинный и дали путёвку в жизнь! Моя старенькая школа, сколько же ты видела, скольких чад путёвых и непутёвых выпустила из своих стен, сколько оставила радости и доброй памяти о себе, что не забудется никогда! Учитель – как гордо звучит! Вот и у меня был интересный, поучительный случай, о котором я уже больше тридцати лет помню и тешу свою память, как оторванный лист календаря, ношу его во внутреннем кармане – вещи меняются, а он всегда со мной.

День знаний на школьной линейке подходил к концу. Праздник, шары, музыка, банты, цветы, речи, уроков сегодня нет, а завтра начинается учебный процесс, всё по кругу. И узнаю, что, как молодому специалисту, мне достались вторые, шестые и восьмые классы. Ну, здорово – будем работать, а работать я хотел. Девятнадцать лет исполнится в конце сентября, и всю жизнь в спорте – я знал, что нужно детям, чтобы уроки проходили весело, задорно и с успехом. Эстафеты, игры, подвижность, соревновательность – вот он, залог успеха и детской радости, когда хочется идти на урок. Интерес, сам живёшь – давай жить другим. И я уже планировал и продумывал наперёд, как буду строить и проводить уроки, и даже те, кто будет увиливать от занятий, должны быть загружены – ну хоть как-то же их нужно воспитывать в духе спорта, да и вообще, чтобы не расслаблялись. Не знаю, каким ветром задуло ко мне такую мысль, но я считал её правильной. Опоздание и без формы являлось неуважением и попустительством со стороны ученика, а раз так – давай-ка, братец, двадцать приседаний или столько же отжиманий, и в строй. Всё чётко и честно – око за око.

И вот он, долгожданный миг первого урока, начало моей учительской карьеры! Как сладок этот мёд, как он тревожит и восторгает, как лелеет и холит моё сознание! Я – учитель! Хочу, умею и буду стараться отдавать всё то, чем обладаю в области физкультуры и познаний о ней, вкладывая всю душу в моих питомцев. От урока к уроку я набирался опыта и мудрости, распознавал хитрость и непосредственность моих любимых учеников, появились любимцы и подхалимы, а также те, кто прощупывал меня и считал мою доброту за слабость. Ух эти коварные детишки – ещё взрослому человеку поучиться у этих маленьких психологов!

Прошёл месяц. Всех уже увидел, познакомились, я для них стал своим. «Работа интересная, но ответственная», – заключил я, заходя в спортзал на урок в восьмой класс. Суета, беготня – в общем, как всегда, готовятся к уроку. Наблюдаю трёх человек без формы – ну, это мои товарищи на отжимания.

– Построились! Кто без формы и без справки – в левый угол… на процедуры!!! – привычно начиная урок, продолжил я.

Двое хлопцев с улыбкой потащились делать «наказание». Видно было, что это в удовольствие, с юмором и нескончаемой улыбкой на их детских лицах, а третий как стоял последним в строю, так и остался там стоять. Он ростом был самым маленьким в классе, и я его ни разу не видел на своих уроках, но пару раз одёргивал его в школе, когда видел, что он кого-то мутузит… его, кажется, Саньком все звали. Наглый, вызывающий прищур его глаз говорил о том, что его ждёт неплохая криминальная карьера. Его боялись абсолютно все – и старшеклассники в том числе, стараясь обходить и не фокусировать на себе его внимание… Такой себе школьный криминальный авторитетик, который старался себя вести соответственно. Спустя некоторое время я навёл о нём справки: он уже оставался на второй год и, конечно, был далеко не примерен. Но раньше в школах держали и доучивали хотя бы до девятого класса, а там уже и сам человек уходил. Учителя, перекрестившись, желали друг другу здоровья после долгих мучений с такими учениками. Неудержимый нарушитель всех норм поведения, он себя позиционировал как хулиган и драчун с наглыми выходками, в том числе и к старшим, но нужно ему отдать должное: никогда не отводил глаз, смотрел исподлобья, с прищуром, в нём чувствовался стержень. Он не боялся практически никого и ничего – это видно было невольно, а может, вёл себя так, потому что никто не мог дать отпор… Все перед ним испытывали боязнь, трепет и страх. Раньше, я думаю, в каждой школе были такие мерзавчики, и только комната милиции могла влиять на них, а остальным они были до фени: ну есть и есть, лишь бы меня не трогал.

– Тебя это не касается, паренёк? – подойдя поближе к нему, кинул я.

В меня упёрся уверенный, немигающий взгляд с усмешкой, говоривший мне: «Ну и не пойду, и что ты мне сделаешь за это?»

– Ты что – особенный?.. Или тебе не писаны законы и правила? – уже вплотную подойдя к нему, вскипал я.

– Так… давай без лишних телодвижений иди выпрыгивай и…

– Да я не буду прыгать!!!

– Тогда отжимания…

– Я не хочу!

– Подожди, подожди… Как это – «я не буду»?.. Что значит «не хочу»? – скороговоркой от недоумения и такого вызова возмутился я.

Весь класс принял паузу, слышно было летящую муху – все ждали, что же будет дальше. Отпустить его с миром я уже не мог – это подорвало бы мой авторитет, и только дай слабину первый раз – последует и второй, и всё… контроль потерян, сядут на голову и уже будут тобой манипулировать.

Он стоял с широко расставленными ногами, держа руки за спиной и выпятив в мою сторону голову, вызывая меня и провоцируя явно на конфликт. Ну что ж, так, значит? Так… поехали. Я схватил его за пиджак в области груди и резко крутанул два раза вокруг его оси. Он упал, но тут же встал.

– Я завтра брата приведу – он тебе устроит! – в ярости начал кричать Санёк.

Я думаю, он опешил от таких действий, ибо с ним ещё никто так не поступал, тем более на глазах у всего класса. Его слова ещё больше взбодрили меня – я взял его за воротник и силой стал волочить из спортзала. На мою удачу, шли уроки, и никого не было вокруг. Да я и не думал об этом – моя ярость была благородная.

– Ты что, щенок, себе позволяешь? Завтра я жду твоих родителей и брата… если их не будет, просто не буду допускать тебя к урокам! – жёстко держа его за руку, выпалил я. – А сейчас свободен! – Я оттолкнул его и зашёл в зал.

Проведя на сегодня все уроки, уже со скверным настроением пошёл я домой. Фонари тускло светили при полной луне. Мысли бесконечно роились: что делать дальше? Как быть завтра? В такую ситуацию я попал впервые, как та ворона из басни: мне бы и спеть, и сыр не выронить. Ну да ладно, утро вечера мудренее! Что-нибудь как-нибудь будет, всё равно выход есть, и я его найду.

– Чай будешь? – услышал я голос отца.

– Давай… попью.

– Чего такой хмурной? Что случилось?

Я не хотел расстраивать отца и с грустью спокойно ответил:

– Рабочие моменты… всё нормально.

– Я же вижу: что-то не так, ты не такой, как всегда… говори уже… сахар возьми.

Тут уже не обманешь опытного, матёрого волка, который, как рентген, видит тебя насквозь и семь пудов соли уже съел за свою жизнь.

– Да сегодня в классе была у меня перепалка с одним учеником. Терзаюсь, как быть теперь, – не знаю… разорвал бы его, но понимаю, что это не выход.

– Если хочешь поделиться, чтобы я дал тебе совет, тогда рассказывай. Нет – значит, закрываем тему. Хлеб, масло?

Как ни крути, а душа и мысли рвутся наружу: может, высказаться, облегчиться, получить совет и участие со стороны? Сюжет истории я рассказал на эмоциях, со всеми подробностями и деталями. Отец внимательно и молча выслушал меня, только иногда морщась от горячего чая.

– Ну… что ты намерен делать завтра? Завтра брат придёт, а он, я так понимаю, с такими же замашками.

– Да что мне брат! – вспылил я. – Как с этим Саньком себя вести, что делать мне с ним дальше?.. Ты же понимаешь, какой он дерзкий и необузданный… я ещё опасаюсь какую-нибудь гадость от него получить.

– Погодь, погодь! Не кипятись!

– Я не кипячусь… Я его просто уничтожу, двойку в году ему впаяю, и пусть дальше ерепенится!

– Послушай, сын мой, ничего не стоит обидеть, оскорбить, унизить человека, вызвать в нём ничтожество, подавить его самолюбие, уничтожить, в конце концов, а другое дело – возвысить его, дать ему шанс, простить… Такая малая наука, а такая полезная и вечная. Может, он неплохой человек – откуда ты знаешь? Чтобы выводы о нём уже сделать, может быть, он как волчонок: загнал себя сам в красные флажки и выйти хочет, а ему не дают, имидж себе такой создал… так бывает… Вот и помоги ему. Ну, по крайней мере попытайся руку протянуть, а ты: «двойку я в году поставлю»… Это самое лёгкое и последнее.

– Как помочь? Что я должен сделать?

– Как-как… Вот давай и подумаем как…

Мы оба замолчали и прильнули к кружкам, сосредоточенно глядя каждый в свою точку. Но я предполагал, что у отца уже созрел какой-то тайный план и он вот-вот его озвучит.

– Смотри! – Отец поднял указательный палец вверх. – Давай порассуждаем. Если он довлеет над всеми, пытается это делать – значит, он тем самым самоутверждается, хочет показать свою силу и власть. Он хочет власти – ну и дай ему эту власть.

– Пап, ты о чём?

– Неторопись, дорогой, яещёневсёсказал!.. Слушай… Возьми его и назначь физоргом в классе – ведь ему однозначно никогда и никто не предлагал ответственных действий. Мне кажется, для него это будет победой, и для тебя тоже. Ты ситуацию выпрямишь, и он будет всегда при тебе. И Санёк твой почувствует себя человеком, нужным и полезным. Я тебя уверяю, это неординарный ход – сам увидишь в его глазах блеск, когда ему предложишь.

– Думаешь?

– Больше чем уверен.

– А если он не примет?

– Куда он денется! Ему тоже не нужны трения, он однозначно тоже мыслит, как выйти из этой ситуации и с достойным видом. А если откажется – ну… будем дальше думать. Протяни ему руку первым – от тебя не убудет…

Непрошеные советы подобны ненужной рекламе из почтового ящика, а принять хороший совет – это значит увеличить собственные возможности. В моём случае совет был дороже золота. На следующий день я специально пришёл на работу раньше, чтобы найти Санька и поговорить с ним, – уж больно мне не терпелось, мне хотелось снять груз, который ежеминутно давил на меня.

А вот и Саня.

– Привет, Санёк, – как можно мягче изрёк я и протянул руку. Он опешил, но так же уверенно смотрел исподлобья, хотя я чувствовал, что он, словно раненый и загнанный зверёныш, не знал, как себя вести с охотником. – Время есть? Пойдём поговорим – разговор есть…

Он молча последовал за мной. Мы вышли из школы на пустынную улицу и пошли вдоль дороги.

– Ты это… извини меня за вчерашние резкие движения, но ты тоже хорош! Ладно, давай дружить. Я тебя позвал вот по какому поводу, – быстро сменив тему на дружескую и положив по-товарищески свою руку ему на плечо, улыбнулся я. – Хочу тебе предложить стать физоргом класса.

– Это как?

– Это так… чтобы ты следил за дисциплиной на уроке, отчитывался, сколько присутствует учеников на занятии, сколько отсутствует, по какой причине… Будешь первым стоять в шеренге и так же будешь вести весь класс за собой. Всё, что будет происходить на уроке в вашем классе, я буду спрашивать с тебя, а ты уже работай над дисциплиной, только без рук. Ну, что скажешь? Предложение интересное?

– Давайте попробуем! – У него и вправду вспыхнули глаза счастливой искринкой.

– На самом деле, Саня, не каждому, далеко не каждому выпадает такая честь – только капитанам и авторитетам. Надеюсь, ты справишься. Со следующего урока начнём.

Разговор был коротким, но таким психологически всеобъемлющим, с игрой слов, жестов, спокойных эмоций – чрезвычайно важным для нас обоих. Ни брата, ни родителей я не наблюдал в школе, он сам привык решать свои вопросы; ребёнок ребенком, а считаться с собой заставлял – вот такой был этот самый Сашка.

Следующий урок в этом классе по расписанию должен был проходить через два дня. Они пролетели мигом, и я, как всегда в спортивном костюме, со свистком на шее и с секундомером в руке, плавно двигался в сторону спортзала, немного волнуясь в преддверии нового урока и физорга: всё ли гладко пройдёт, или опять выкинет какие-нибудь фортели… вразумил ли его наш разговор?.. Подходя к залу, обычно слышишь визги, удары мячей о стену, беготню, будто табун летит на водопой. Но в этот раз – тишина. И что за этими железными дверями, которые соединяли спортзал с коридором, мне ещё не было ведомо. Неужели бойкот объявил и весь класс вместе с ним не пришёл на урок? Ну сорванец, ну волчонок!.. Открываю металлическую дверь и вхожу.

Я опешил… Приятная волна восторга прильнула к моей голове, как бальзам для сердца, мой класс стоял не шевелясь в струночку, и во главе шеренги стоял самый маленький по росту человечек и самый «большой» предмет моего обожания – Санёк. Я мигом начал урок, видя, как он ожидает похвалы, преданно смотря на меня… В итоге я, конечно, ему дал реализоваться.

Спустя год моей работы я для себя сделал вывод, что этот класс стал самым прилежным из всех моих классов. Отработав год учителем в школе, я покинул её и больше не видел своего Санька, хотя и жили в одном районе.

Прошли годы, тридцать лет прошло после моих наставнических действий. Так сложилось, что это были мои первые и последние уроки в жизни, – больше я никогда не работал учителем. Мы случайно с ним встретились, когда ему уже было под сорок. Элегантный, культурный, взрослый человек смотрел на меня, а потом окликнул. Приятная встреча произошла с объятиями старых душевных друзей.

– Ну что, по чарочке? Вспомним былое?

– С кем – с кем, а с вами – с огромным удовольствием, хотя давно забыл, когда в последний раз выпивал!

Не вижу смысла описывать, как и где проходила посиделка, но встреча принесла глубокую радость и восторг. Семья, детишки, хорошая любимая работа – всё у него было замечательно. Уж я не знаю, какое на него произвёл впечатление тот случай из нашей жизни, он только анонсировал, что кусочек моего сердца носит в себе. Значит, прав был мой отец, говоря мне, безусому юнцу, только начинавшему свой бег: «Относись к человеку так, как бы ты хотел, чтобы человек относился к тебе».

22.10.2022

Поэма в стихах
Сын

1

 
В краю лесов и рек красивых,
Туманов жгучих поутру,
Где журавли, курлыча рано,
Летят в неведомую мглу.
Дубов величественные кроны
Бросают тени на луга,
Охотой славной и весёлой
Где наслаждалась старина,
Где жизнь кипела и бурлила
Во славу русского села,
Там… там жила моя семья.
 

2

 
В деревне малой, но прекрасной,
Где льётся жизни лёгкий свет,
В особняке простом и ясном,
Где рано не гасился свет,
Отец и сын его хранили
Без малого уж десять лет.
Их мать, подруга и жена
Давно ушла во время вьюги
Туда, где сыро и темно,
Откуда не пришёл никто.
 

3

 
Ценитель тонкого искусства
Шедевров много повидал,
И так горело его сердце,
Что он тайком их покупал.
И так, ведя своё он дело,
Уж много раз он богател.
Так жил он, созерцая,
Прекрасным вкусом он владел
И сыну смело отдавал
Своих познаний идеал.
 

4

 
Богатством, роскошью владел
И с сыном вечером сидел —
Налюбоваться не могли
На шедевры старины.
И сын, уж тоже толк имея
В познаньях своего отца,
Так искренне и так умело
Рассуждал он с видом знатока.
 

5

 
Картины, фото старых дел —
Когда-то был и мой удел.
Предметов много не имея,
Так, увлекался я шутя.
И, денег много не имея,
Не занимаюсь вовсе я.
А ведь прекрасная наука —
Прикоснуться к старине
И думать про себя:
«Ведь антикварщик был же я!»
 

6

 
Но час веселья, пролетая,
Уже таит тревогу дня.
Оскалом зверя налетая,
Надежды рушатся, звеня.
Копытом бьётся у дверей
Красивый конь их – лиходей.
Пришла пора уйти из дома,
Свободу чести защищать —
Внезапно враг пришёл к порогу,
И пушки начали стрелять.
 

7

 
Приметы русской старины
Так очевидны, так просты.
Людьми, прожившими тьму лет,
Подмечено, что счастья нет,
Когда враги стоят у дома,
Оскалясь, говорят «привет!»
И мы пойдём за ним в дорогу,
Проводим тихо на пороге,
С отцом обнимемся любя
И чарку выпьем – на коня!
 

8

 
Да! Война, война, война,
А кому-то мать родна,
Плохая тётка, стерва она!
Когда ж мы пыл людского смирим?
Когда же будем мы добрей?
Когда же будем терпеливей?
Когда же будем мы мудрей?
Добро и нежность отдавать,
Амбиции свои смирять,
Участье к ближнему иметь
И не беря ничто в ответ?
 

9

 
Не для того ж детей рожаем,
Чтоб отправлять их на войну!
Не для того мы их растим,
Чтоб умирать им молодым!
И все трагедии времён
Не учат нас ни в чём.
Когда бы жизнь ценилась нами,
Когда мы были бы добрей,
Когда любили б безвозмездно —
Тогда мы были бы мудрей!
 

10

 
Вот так и шли за днями дни,
Вот так и ночи проводил.
Истосковался, занемог
В раздумьях сильных от тревог.
В тоске душа была его —
Всё чаще он смотрел в окно,
Бессонницу себе нажил,
На почту часто он ходил.
Так продолжалось шесть недель,
Пока не постучались в дверь.
 

11

 
В двери стоял наш почтальон.
Под козырёк берётся он,
Губами еле шевеля:
«Письмо для Вас имею я».
К беде мы часто не готовы
На фоне солнечных лучей,
И надевают нам оковы
Церковный хор да пуд свечей.
И вот она, пришла беда —
Открывайте ворота!
 

12

 
Письмо беря рукой трясущей,
Читает он его под кущей.
Неладное предвидит он,
Как страшный вещий сон.
И уж течёт слеза скупая.
Рукою нервно вытирая,
Он силится себя держать,
Чтоб равновесье не терять,
Но ног не в силе он сдержать —
Всё тщетно… падает в кровать.
 

13

 
«Уважаемый наш господин!
С печальной вестью к Вам летим.
Не знаем, право, как начать
Марать бумагу и печать.
…спасибо Вам за сына,
Спасибо Вам, родной,
Что воспитали славно,
За то, что он герой…»
Так холодно, так скупо
Написано отцу.
Примите соболезны,
И дело тут к концу.
 

14

 
Какие воют вихри
В отцовской голове,
Когда лишили сына
На проклятой войне?
Что может быть трагичней,
Что может быть дурней,
Как не потеря сына —
Кровиночки своей?
В каких он ощущеньях
Проводит вечера?
Страшно мне подумать,
Мне больно, господа.
 

15

 
«Сыночек мой любимый!
Сыночек мой родной!
Зачем мне это небо?
Зачем мне этот свет?
Зачем мне всё, ответьте,
Когда тебя уж нет?»
Он бьётся в лихорадке,
Ему весь мир постыл,
Ничто ему не нужно —
Остался он один.
 

16

 
О, если б в наших силах
Вернуть былое вспять,
К отцу б я бросился в объятья,
Да только мне уж не достать!
Мне не достать его глубины,
Ушёл он тихо навсегда.
И мне добавились морщины
По профилю лица.
Отцов вы берегите чувства,
Об этом говорю вам я,
Когда-то в жизненной пучине
Потеряв отца.
 

17

 
Прошу прощенья, мой читатель,
За рифмы строгие мои,
За мой язык не очень складный,
За перлы звонкие мои!
К тому же есть мне оправданье,
Что я выдерживаю стиль.
Не о любви же я пишу —
О судьбах жизненных твержу!
Предположить не в силах вы,
Что ждёт вас дальше, впереди!
 

18

 
Ранними туманами покрыта,
Частыми дождями полита,
Кровавым пот ом омыта,
Придавила тебя жизнь.
А жизнь – как колесо:
Кого-то вверх, кого на дно.
Никто не ведает,
Как бедный обедает:
Часом с квасом, а порой с водой.
Пусть болью отзовётся в нас
Мой непридуманный рассказ.
 

19

 
С его же болью мы ложимся,
С его же болью мы встаём,
И я хочу за ним тащиться,
Ведь на Руси так говорится:
Печаль и радость – две сестрицы —
Под ручку весело идут
И песни жизни нам поют!
Сегодня боль и гадость,
А завтра – сласть и радость.
 

20

 
Солнце уходило на покой,
Багровым светом озаряя землю.
Луна, как брат его родной,
Вступил в владенья эти.
И нам пора уже! Пора
Встряхнуть немного старика.
Уж много месяцев прошло,
А ему всё тяжело,
И ходит по двору кругом,
И вот солдата видит он.
 

21

 
Со свёртком он в руке,
Идёт к отцу он налегке.
Спешащим, твёрдым шагом
Подходит он к отцу.
Здороваются устало.
«Ничего я не пойму!
Я, право, вас не знаю…
Кто вы? И почему
Пришли к порогу моему?»
 

22

 
Опять роятся мысли
В отцовской голове:
«С чем прибыл сей посланник,
Стучася в двери мне?
Какую весть лихую
Он к дому притащил
И чем ему обязан,
Когда он в дом входил?» —
«Ну полно, полно, не томи,
Чего-нибудь уже скажи».
 

23

 
«Я тот солдат, – вдруг начал он, —
В пылу разгара боевом
Смертельно ранен был в бою,
И жизнь висела на краю.
И, не надеясь ни на что,
Тем более ни на кого,
Я тихо, молча так лежал
И смерти я в лицо дышал.
И вдруг ваш сын ко мне бежал —
Я видел точно, я это знал.
 

24

 
Он погрузил меня к себе,
И потащил он на себе,
Я следом потерял сознание
И, уж не помня ничего,
Проснулся на операционном столе.
Я слышал голоса врачей
И благородство их речей,
Один другому говорил,
Что этот мир несправедлив:
Спасатель мёртв, а этот жив.
 

25

 
В бою том страшном и ужасном
Он много вытащил солдат,
И воевать он был мастак,
И нам помочь всегда был рад.
Я вот ещё хочу сказать… —
Вплотную подошел солдат: —
Врагов он много положил,
Стрелял он в них что было сил,
Но пуля-дура, как всегда,
Не знает времени, ни сна».
 

26

 
Отец и плачет, и смеётся,
И слёзы горькие текут.
В висок рассказом отдаётся,
Всё в нём трясётся там и тут.
Инсульта не хватает нам —
Болезнь любима старикам.
И благородство сына – честь
Подчас является, как лесть, —
Ласкало ухо старику.
«И вот такая весть в могилу
Любого может снесть…»
 

27

 
«Я долго думал, чем помочь
Утрату сына превозмочь,
Ведь в мир иной уклад не принесу
И вам его я не верну.
Чем вас могу благодарить?» —
«Да и ничем!.. я гол и брит.
И, к сожаленью моему,
Ничем помочь я не смогу.
Но есть картина у меня —
Рукой своей писал вам я».
 

28

 
И счастье вспыхнуло в глазах,
Когда, картину увидав,
Отец её прижал к груди,
О, наслажденье – впереди…
Вдруг проявился жизни свет,
Искры погасший силуэт,
Глаза горели, как алмаз:
И профиль, и анфас —
Всё говорило об одном:
В картине сын изображён!
 

29

 
Так в зеркале бывает сходство,
Когда мы смотримся в него:
Черты и линии правдивы,
И кудри белые игривы.
Глаза его смотрели блеском
С прищуром томным и живым,
Казалось всё так настоящим,
Каким он в молодости был,
И вовсе никуда не уходил,
А постоянно рядом был.
 

30

 
«Примите в дар моё искусство —
Пусть будет памятью моей,
Пусть вызовет в вас чувство
Благодарности моей!
Пусть гордость вас переполняет,
Пусть слёзы радости текут,
Здоровье вас не покидает,
В душе пусть ангелы поют!
…Да пусть все реки повернутся вспять,
Если я хочу соврать!»
 

31

 
Благородством я польщён,
Души народной перезвон
И кисть твою благословлю,
Что так по нраву старику.
Сумел коснуться ты струны
Его истрёпанной души,
До глубины его пронзил
Своим поступком дорогим.
И с Богом мы тебя пошлём,
И вслед за стариком пойдём.
 

32

 
«Прощай!» – мы говорим тебе,
Спасибо матушке-земле,
Что ты хранишь её обычаи
И русских воинов величие,
Корней глубоких вековых,
Побед великих боевых,
За знамя русского народа
Ты много жизней потерял,
Четыре ночи я не спал —
Тебя, солдата, обсуждал.
 

33

 
Чудесно русское село!
С рассветом выглянув в окно,
Послушать птичек звонких трель.
А воздух там пьянит, как хмель.
Росой покрыты все поля,
И в небо смотрят тополя.
Рыбалки утренний поклёв,
И самовар всегда готов.
И глаз всё радует с утра,
Лишь бы не было дождя.
 

34

 
Он тоже рано встал с утра,
Картину в рамку обрамя,
И место стал искать,
Куда повесить сей талант.
То сядет, то пойдёт,
То приляжет, то ревёт,
То снова смотрит на неё
В воспоминаниях, в тоске,
Глазами, мокрыми от слёз…
Ей-богу, тоже зареву,
Если ещё сюжет продлю!
 

35

 
Всё в доме золотом сияло.
Посуд красивых, дорогих,
Старинной мебели хватало
На века два, а может, три.
Картины россыпью огней
Великих мастеров идей
На стенах штук по пять висело,
И орден редкий золотой
С топазом синим впереди
Был приколот на груди.
 

36

 
Он увлекался, не шутил,
Серьёзно к делу подходил.
Открытки, марки и значки,
Булавки, тапочки, часы,
Застёжки, лампы и банты —
Всё персонажи старины.
Бриллиантов в несколько карат
Уж две шкатулки было в ряд,
И сабель тонких и кривых —
Мы всех владельцев знаем их.
 

37

 
И от Романовых начала
Была коллекция монет.
И вообще, он с малых лет
Преследовал такой сюжет.
Как рано мог он понимать,
Ценить, восторгом изъявлять
Всему красивому вокруг!
И вдруг – часами говорить,
И наслаждение ловить,
И красноречием залить.
 

38

 
Всему, что было сердцу мило
И трогало что до души,
Что так кипело и бурлило,
И глаз восторженный водило,
И сердце сладко так щемило.
И я открою вам секрет,
Что тонким людям дарит свет,
Кто называется эстет,
А к чему я всё пишу?
К ним, к ним принадлежу!
 

39

 
Но мишура сего набора
Уже не трогала его
И в суете вчерашних дней
Сегодня вызывала лень.
Всё, что боролось и горело,
Пылало и кипело в нём,
Всё очень быстро помрачнело,
Что ночь, сменяющая день…
И я слезу свою пролью
На рану свежую ему.
 

40

 
И мы, конечно, понимаем:
Не изменить нам круг судьбы.
Нам время дарит шрамы,
Заштопывая дни,
И раны заживают
От полной суеты,
Мы закрываем боли наши
Повязкой пелены.
Обманывать себя мы рады
И так живём во лжи.
 

41

 
А время, лекарь непутёвый,
Не остудит былую боль,
И ветер раны освежает,
Даря былую боль,
И, как израненный солдат,
Ползти по жизни буду рад.
И с каждым годом на тебе
Повязки рвутся на душе.
И тут и плач, и стон, и вой…
Да дайте мне уже покой!
 

42

 
Время – как безногий калека:
Идти со временем сложней.
Страданья жизни, утраты, боль
Кружатся в памяти, как соль,
Что раны посыпает всласть.
Как пеплом, серым и седым,
К ногам ложится уж больным,
А тлен не забирают твой —
Погодь, мол, рано на покой!
 

43

 
Вот он и топает, идёт,
А душу всю когтями рвёт.
Но нужно двигаться к крыльцу,
К золотому старику,
Где гостей всегда встречает
И в зал тихо он их тянет.
Картина «Сын» всегда встречает
Гостей у входа над дверьми,
Где лучик солнца освещает,
И лучше места не найти.
 

44

 
Когда мы смяты поневоле,
Когда мы в скорби роковой,
Когда нас будни придавили,
Когда всё камнем… и на дно,
Мы ищем в чём-то утешенья,
Мы ищем искренней любви,
Мы жаждем братского участья
И тёплых слов со стороны.
Руки, протянуты извне,
Колышут сердце в глубине.
 

45

 
Кто добродетель нам несёт,
Кто выслушает и нас поймёт,
И слёз не прячем мы от тех,
Кто принимает без утех,
И голову склонить мы рады
На плечи сильные того,
Кто рядом будет при печали,
К кому не равнодушны мы.
 

46

 
«К чему живём? Зачем живём?
Зачем мы этот хлеб жуём?
Какую роль играем мы
И для кого мы здесь нужны?
Кто нас придумал и почему?» —
Вопрос себе я задаю.
Из Библии я вынес много
Истоков разных и простых,
Головоломок изощрённых
И тайн великих бытовых,
 

47

 
Суждений тайны появленья,
И человека проявленья,
Глубоких, мудрых наставлений,
Всевышних силы рассужденья
От непорочной связи до…
Предательств, денег заодно,
И чудодейственных явлений,
И Богом нравственных учений,
И тайну силу излечений,
Витиеватых изречений.
 

48

 
Канонов жизни, бытия
Хочу придерживаться и я.
И философский камень мне
Давно лежит в моей руке.
И мыслю, и терзаюсь я,
В потёмках истину ища,
И в лабиринты попадаю,
И в них, бывает, пропадаю,
И света Божьего во мне
Хватает выйти в полутьме.
 

49

 
И мысли тонкие людей
Меня пленяют каждый день,
Изобретение страстей,
Коварный замысел идей,
И человека лёгкий нрав,
И красоту зелёных трав,
Как губка, я впитать хочу,
Как ненасытный, воду пью,
Истоки в книгах я ловлю
И тайну мыслей их люблю.
 

50

 
Я образованность люблю
И думаю, что зацеплю
Людей, в ком знаний ни на грош,
Кто несёт сплошную ложь,
С кем спорить невдомёк,
Не зная темы, лезет поперёк,
И умный вид сей знатока
Не стоит выеденного яйца.
 

51

 
Но также в книге Бытия
Нашёл, что не приемлю я:
Тот факт, что после смерти
Уходим в небеса, и жизнь
У них начинается своя.
И я, конечно, не сужу,
Я только мысли выдаю,
Я на реальности смотрю
И отсюда исхожу.
 

52

 
Конечно, можно верить,
Обманывать себя.
Кому-то это нужно —
Без веры нам нельзя.
Хочу я в это верить,
Но что-то не даёт,
И голова больная
Другого чего-то ждёт.
В размышленьях, как дитя,
Порой находим мы себя.
 

53

 
Мне ближе то понятье,
Что памятью зовут,
Что не исчезнет завтра,
На этом замкнут круг.
Творим, работаем, живём,
Волнуем, сердце отдаём,
Находим и теряем мы
В поисках своей судьбы.
И будем жить мы для того,
Чтоб тёплой памятью несло.
 

54

 
Не радуйся особо,
Когда на пир идёшь.
Порадуйся ты в счастье,
Когда с него идёшь.
Расшифровать хочу я вам,
Моим любезным знатокам:
Когда рождается дитя,
Всё так открыто и любя,
Он открывает глазки в ласке,
И в этом счастье этой сказки.
 

55

 
А следом он живёт, растёт,
Всё выше, ярче его полёт.
Он набирается, летит,
Весь мир он хочет покорить.
Что взрослый мир ему сулит?
Поступки, шалости, утехи,
Любовь, злорадство и успехи.
Летим по жизни без помехи.
Кому-то преданы всегда
Иль кем-то предан навсегда.
 

56

 
В своих стремленьях и надеждах
Мы забываем в суете,
Какой ты след оставишь важный
На этой пламенной земле.
Как ты живёшь?
Что ты несёшь?
Иль горечь матерям даёшь?
Иль всё тепло им отдаёшь?
Они все боли и тревоги дня
Разделят вместе – за тебя.
 

57

 
Всю душу людям отдавай —
Ты ж человек, а не трамвай.
И к жажде денег не беги —
Всё это мелко, чёрт возьми.
Родных своих не забывай,
Сосуд любви их наполняй,
Друзей своих не отвергай,
По жизни с ними ковыляй,
И воздух просто не гоняй,
В стакане бурь не допускай.
 

58

 
Семьёй примерной обрасти
И звёзд ты с неба не ищи,
Героем тропу не сыщи,
А просто с качеством живи.
И к слову Канта приобщаться,
Что нужно быть, а не казаться.
Романтик тюрем презирай,
Дубрав великих насажай,
Детишек вволю нарожай
И образованность им дай.
 

59

 
А там и старость к нам придёт,
И женщина с косой возьмёт
Под белы рученьки тебя
И отведёт тебя туда,
Куда не зарастёт тропа.
Ты оглянуться не забудь,
Когда закончится твой путь,
Чтоб оглянуться нам назад,
Поставить памяти печать.
 

60

 
Совсем уж утомил я вас
Своими мыслями… Подчас,
Как ветром залетая в нас,
Кружатся в голове моей,
Ответов требуя во мне.
И пусть мой слог не шёлков,
Да и мягким не назвать,
Он твёрд и честен, чтоб
Поместить его в тетрадь.
 

61

 
Меж тем старик совсем плошал,
Лицом он сильно побледнел
И телом быстро похудел.
В глазах туманы стал ловить,
И речи дар пришлось забыть…
И вот под вечер на лугу
На семьдесят втором году
Последний раз поднял глаза,
Чтоб опустить их навсегда.
 

62

 
Похоронили честь по чести,
И в церкви отгремели песни,
Во все концы отдали вести.
Глазами, полными от слёз,
Мы проводили на погост.
Была семья – и нет семьи.
Венцом победным зазвеня,
Злорадно в ус смеётся сатана.
Со временем я становлюсь мудрей…
Побольше бы таких семей…
 

63

 
Терзаясь на последних днях,
Куда пристроить весь свой прах,
Старик умело разыграл.
За это – тысяча похвал!
Аукцион – вот жизни шанс
Оставить память после нас.
Пусть наслаждаются другие
Тому, чему мы рады были.
Потомки, помните о нас,
Мы всё оставим ради вас!
 

64

 
Собрались люди на торги,
Все сплошь богаты и мудры,
Одеты все прилично, в тон,
Витает в зале дорогой одеколон.
Кареты, лошади по моде,
Лакеи, ждущие на входе,
Их разговоры об одном:
«Когда начнём аукцион?»
Их жадность за собой влечёт,
Им состраданье не в почет.
 

65

 
Все знали друга-старика.
Все знали, чем владел, дыша,
И, как стервятники, вцепились,
Когда ушёл он навсегда.
Всё стихло в зале… Первый лот —
Картина «Сын» пошла в полёт.
И тут зашевелил народ:
«Давайте снимем этот лот!
Мы не за этим здесь сидим,
Мы все другого тут хотим!
 

66

 
Да Винчи, Тициан, Кранах —
Вот, пожалуй, наш размах.
Мы за искусством к вам пришли,
Простолюдины не нужны!» —
Кричали первые ряды.
«Картина “Сын”»! – ведущий повторил.
И тут опять весь зал завыл.
«Возьмите ж, кто-нибудь, народ!» —
Кричал толстяк, хватаясь за живот, —
Любитель пива и сигар,
Не знавши никогда загар.
 

67

 
Ведущий резко оборвал:
«Ведите так себя, друзья,
Чтобы люди вам простили,
Что вы – великие князья».
Подавай нам самовар,
Из которого пил сам
Николай – наш государь!
А между тем замечу я:
Когда жадность, в двери заходя,
В другую дверь уходит счастье
Навсегда.
 

68

 
И вдруг из заднего ряда
Печально поднята рука.
«Да кто же это?» – повернув,
Купцы, к глазам лорнет прильнув,
Все изучали чудака. —
Не наших есть кровей…»
Заметила мадам из-под бровей:
«Одет небрежно, и давно
Расчёска не видала бороды его».
 

69

 
То был садовник старика,
Служивший верой до конца.
И сына он с пелёнок знал,
Дитю всю душу отдавал,
Как родственник, в семью входил,
Как верный пёс, он предан был.
Унынью не было предела,
Тоскою сердце обливал,
Душевным сиротой он стал.
 

70

 
И в силу бедности своей
Имел в кармане сто рублей.
«Я предлагаю сто рублей», —
Промолвил громко он скорей.
Ведущий оживился вмиг,
Как будто был водой облит.
«Кто даст нам больше, господа?
Вы не проснулися с утра?
Пора в игру включаться вам!
Держите шире свой карман!»
 

71

 
«Отдайте! Нам уже пора
Инвестировать с утра!
Отдайте сей талант скорей,
Да перейдём к другим быстрей!» —
Холёный барин у дверей
Махнул рукой своей.
«Сто рублей… раз!
Сто рублей… два!
Сто рублей… три!
…Продано!»
 

72

 
Три удара молотка.
«Вот и всё», – скажу вам я.
Аукцион наш завершён.
Кто не успел иль опоздал,
Терзался, думал и пытал,
Надеялся, томил и ждал,
Коварных планов ожидал,
Сетей расставил – и сам попал.
Пеняйте, други, на себя,
Помочь уж вам не в силах я.
 

73

 
Держал вас в тайне я, друзья:
Есть директива у меня.
До той поры не мог сказать,
Но двери нам пора открыть
И людям правду доложить.
Картина «Сын» была одна,
И кто купил её, друзья,
Тот стал счастливцем на века —
И все владенья старика
Дарились в пользу игрока.
 

74

 
Вот так бывает иногда,
Мораль сей басни такова.
И я хотел бы с ними быть —
Чаёк, медок с утра попить,
Полюбоваться на деревню,
В их доме тихом походить.
Но вновь зовёт меня труба
Делать добрые дела.
 

Конец…