Текст книги "Атаманова казна"

Ход конём

(15 июля 1918 года)

В Самаре Дутову удалось приватным образом встретиться с Каппелем и представить ему Туманова в новом качестве своего офицера для поручений. Уделив положенное вежливостью время воспоминаниям совместной службы на Западном фронте, офицеры вернулись к своим служебным делам: атаман отправился знакомиться с руководством Комуча, Каппель продолжил подготовку марша русско-чешского отряда, которым он командовал, на Симбирск[12]12
  17 июля ударный сводный русско-чешский отряд (2 батальона пехоты, конный эскадрон, казачья сотня, 3 батареи) под командованием подполковника Каппеля выступает на Симбирск и, совершив 150-километровый марш-бросок, берёт город 21 июля 1918 года.


[Закрыть], а Туманов, условившись с ним о вариантах связи, скрытно повёл свой отряд на Ставрополь, начав путь в сторону Казани.

Дутов вернулся из Самары в Оренбург 19 июля 1918 года главноуполномоченным Комуча на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области[13]13
  Оренбургский атаман, член Учредительного собрания полковник А. И. Дутов, вошел в состав Комитета (постановление Комуча от 15 июля 1918 года). С уральским войсковым правительством был заключен специальный договор, предусматривавший подчинение казаков Комучу не только во время военных действий, но и в гражданской жизни. Уполномоченным войска в Самаре стал полковник С. А. Щепихин.


[Закрыть] и вскоре по возвращении отправился в Омск – налаживать контакты с властью в Сибири. О его личном резерве никто в войске уже и не вспоминал.

Конный марш в 300 верст[14]14
  295 километров по прямой. Один километр равен 0,9 версты. Маршрут: Самара – Мелекесс (Димитровград) (ЖД) – ?? Тиинск – Лесная Васильевка – Лесная Хмелевка – Иске-рязап – Верхнее Колчурино – Чувашское Шапкино – Верхние Матаки – правее Спасса – Табаева – на Ильинское – левее Евликеева – Горки (база).


[Закрыть] не предполагал особых хлопот, сплошной линии фронта как таковой не было, боевые действия велись в основном вдоль железных дорог, да стояли гарнизоны в крупных поселениях и городах. Тем не менее Туманов принял решение прокладывать маршрут движения отряда вдали от трактов и населенных пунктов, используя для скрытности и маскировки леса, проезжие балки, овраги и ночное время. Почти до самого Мелекесса двигались по территории, подконтрольной Комучу, обходя сам город как можно восточнее.

Походный порядок был определён следующий: в светлое время авангардом впереди двигались двое дозорных, затем – основной состав отряда с вьючным обозом из трёх лошадей и арьергард из двух же верховых. Ночью порядок менялся: впереди двигался сам Туманов, следом колонной по одному – весь отряд с замыкающим-дозорным. Через каждые три часа делали часовой привал, выставляя караул. Если местность была открытой, то день пережидали в первом же укрытии, а ночью навёрстывали упущенное. В попадавшихся в стороне от маршрута деревеньках по потребности разживались нехитрой снедью, отправляя двух пеших.

Железную дорогу с Мелекесса на Бугульму пересекли без происшествий, предварительно изучив режим перемещения дозорных разъездов и прикрывшись темнотой безлунной ночи. Пройдя лесным массивом восточнее Тахталов, спустились к открытой местности Спасска и двинулись к Камскому устью, рассчитывая переправиться через Каму в районе Табаева – Епанчино[15]15
  Атабаевцы принимали активное участие в народных восстаниях: в 1671 году – под руководством Степана Разина, в 1774 году – Пугачева, в 1557 году – соляной бунт. К сожалению, имена участников до нас не дошли. Каждое историческое событие страны находило отклик в сердцах атабаевцев. До сих пор сохранились фотографии участников Октябрьской революции. Это и создание в деревне сельского Совета в 1917–1918 годах. Первым председателем был Н. Бикмухаметов. Среди сельчан есть герои Гражданской войны. Такими являются Галиев Мустафа, Садыков Хайрулла, Саляхов Фасах, Вафин Хуснутдин, Шарафиев Галям, Бикмухаметов Нурмухамат, Халиуллин Бадрутдин, Хамидуллин Зиннат, Гайнуллин Закир, Исмагилов Ибрагим, Хусаинов Исмагиль, Гайнуллин Исхак.


[Закрыть]. Но на месте планы пришлось перестраивать – дозор заметил пикеты красноармейцев на паромной переправе через Каму. Крутизна и открытость берегов, течение и ширина реки делали незаметную переправу вплавь крайне сложной, а риск обнаружения и возможного преследования подтолкнул Туманова к решению переправиться паромом.

Отряд двигался без знаков различия, документы на красноармейцев были выправлены Тумановым еще в Оренбурге, поэтому в колонне одвуконь подошли к переправе, выждав, когда паром подтянулся к левому берегу и выпустил на берег пару подвод с лесом. На берегу грелись у костра два красноармейца в солдатских шапках, дымя самокрутками и накинув на плечи шинели – вечерело, от реки тянуло прохладой. Завидев приближающийся отряд, караульные подобрали винтовки и оба-двое встали у дороги, с интересом наблюдая за всадниками. Пропустив скрипевшие на подъём подводы, Туманов подъехал к посту и, кинув руку к козырьку фуражки, бодро поинтересовался:

– Как служба, товарищи?

– Здравия желаем, товарищ. – Старший караула ответил на приветствие и, не удостоив ответом на вопрос, бдительно поинтересовался: – Что за отряд? Куда следуете?

– К председателю местного сельского совета, товарищ. По распоряжению командования производим расквартирование частей, прибывающих на укрепление фронта. Скоро наступление, слыхали, наверное? Кто местный председатель, как его найти?

– Чего так много-то вас? Вами как раз и фронт усилить можно, – неулыбчиво пошутил второй караульный.

– В каждом поселении приказано оставить наблюдающего за выбранными помещениями. Вот у вас, если подберем подходящее, и оставим бойца.

– Ну, двигайте по улице, найдете Бикмухаметова, с ним говорите, он председатель. – Караульные утратили особый интерес к всадникам, придвинувшись к затухающему костерку.

Паромщик настороженно зыркнул на запыленных верховых, но, ничего не спросив, махнул рукой: заезжай, мол. Отряд погрузился на паром, паромщик заскрипел воротом, мотая смазанный дегтем трос, волна упруго застучала в деревянные борта.

– Как вашего председателя зовут, отец? – обратился к паромщику Туманов, протянув тому папиросу.

– Нурмухамат зовут. Только нет его в селе, на покосе он. – Паромщик отвечал нехотя, сунув папиросу за ухо и продолжая крутить на ворот.

– Давай подмогнём, абзы, зачем в одну спину гнёшься. – Аюпов и Нуртдинов подошли к паромщику и вдвоём налегли на ворот.

– Рахмат, улым, не сломайте ворот, уплывем до Волги тогда… – Паромщик был рад неожиданным помощникам.

Прощаясь, Туманов сказал паромщику:

– Увидишь Бикмухаметова, передай ему: на обратном пути заеду, не будем сейчас его искать… – И, не ожидая ответа, повел коня с парома.

На берег отряд съехал уже в сумерках, быстрым аллюром пропылил через село и выехал за околицу, а за первым же поворотом свернул с дороги левее, в ближайший лесок. Теперь до самой Казани никаких преград на пути не было, оставшиеся 65 верст прошли за два дня. Туманов вёл отряд к деревне Горки, что от Казани была в 4,5 версты и недалеко от которой, в лесу, находилась пасека архиерейского подворья, достаточно скрытая от посторонних глаз, где могли разместиться два десятка верховых, так что для его отряда места там было с избытком.

Про пасеку Туманов в своё время узнал так[16]16
  Накануне Первой мировой войны 1914–1918 годов в составе ГУГШ было 5 отделов: генерал-квартирмейстера, по устройству и службе войск, мобилизационный, военных сообщений, военно-топографический. Отдел генерал-квартирмейстера состоял из трех частей, часть 1-го обер-квартирмейстера ведала общими вопросами обороны государства, оперативными вопросами европейских театров военных действий, изучением военных сил и средств иностранных государств, военной статистикой.


[Закрыть]. В начале июля 1914 года от отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба его в качестве специалиста по рукопашному бою командировали в Казань, где проводили курсы для военных разведчиков. Тему преподавал князь Константин Александрович Голицын[17]17
  http://ria1914.info/index.php/Голицын_Константин_Александрович


[Закрыть], молодой человек двадцати одного года от роду, всего год назад закончивший Александровский лицей. Однако, несмотря на молодые годы, он был отменным бойцом, впитав с пелёнок родовую культуру рукопашного боя. Занятия вёл азартно, легко входил в кураж, был легок и быстр в движениях и имел уникальную технику удара, причем практически любой частью своего тела, чем успешно пользовался против нескольких противников. Своим коньком считал использование в бою подручных средств, легко демонстрируя это, отбиваясь пехотной лопатой от четырех рослых бойцов, вооруженных винтовками со штыками, превосходящих его ростом и весом.

С Тумановым они подружились быстро, проведя несколько показательных спаррингов для курсантов. Продолжили общение уже на архиерейской пасеке, куда были приглашены лично управляющим архиерейского подворья, служившим ранее у Голицыных и случайно встретившим князя в городе. За застольем в большой гостевой избе князь тактично поинтересовался, откуда у Туманова такие навыки боя, а узнав о родовой воинской культуре сибирского рода Тумановых, почтительно приложил правую руку к сердцу в знак уважения. Расстались тогда друзьями. А через месяц начавшаяся война раскидала их по границам империи. Сейчас Туманов рассчитывал разместить на пасеке свой отряд, так как в Казань он собирался ехать один, одному было проще провести необходимую разведку.

Град Казань

(26 июля 1918 года)

Пасека оказалась в целости и сохранности, но пустующей. Видимо, Гражданская война смела бывших хозяев в иные края. Разбираться с этим и искать другую базу было некогда, поэтому отряд принялся обустраиваться на новом месте. Лошадей разместили в большом омшанике, избу привели в порядок для караульной надобности, в гостевом доме разместились отрядом. Выставили караул: один караульный в расположении и дозорный на подъезде, в полуверсте. Следующим утром, обговорив с Филатовым варианты связи, переодевшись в штатское, Туманов убыл в Казань.

Проехав на извозчике по улицам города, Туманов осмотрел место предстоящей операции – здание Государственного банка на Большой Проломной. Обратил внимание на караул у входа, на штаб Восточного фронта большевиков с активно перемещающимися военными, затем проехал на Большую Лядскую, где стояли гостиница «Волга» с рестораном и разместившееся неподалеку управление ГубЧК. Оттуда прокатился на городскую пристань и в конце концов велел везти себя на окраину города, ближе к городскому кладбищу, где уже начинался промышленный район, решив снять комнату там, подальше от суеты, проверок и неожиданных встреч.

Договорившись с хозяйкой квартиры в добротном кирпичном двухэтажном доме об отдельной комнате, он рассчитался за месяц вперед, представившись коммерсантом из Симбирска, ведущим свечной и мыловаренный бизнес, и отправился уже пешком осматривать окрестности. С удовлетворением обнаружил несколько открытых склепов на пустынном городском кладбище, прошел через территорию расположенного неподалеку госпиталя, оценил небогатый автопарк из двух автомобилей: открытого легкового форда и санитарного грузовика.

Следующие два дня он потратил на подробный осмотр центра города и собственно здания банка, близлежащих дворов и проездов. Привычно зафиксировал немалое количество штатских с военной выправкой и места их наиболее частого появления. В одно из таких мест – ресторан гостиницы «Волга» – и отправился вечером. Заказав скромный ужин с шардоне, комфортно разместился за угловым столиком и принялся ждать.

Помимо редких служащих и пары лиц, явно наблюдающих, масса вечерних посетителей в половине своей была представлена молодыми и не очень людьми, с осанкой и выправкой военных, которую скрыть можно было разве что под большим тулупом ямщика с поднятым воротом. В целом это не было чем-то необычным для российских городов того времени: Брест-Литовский мирный договор вернул из окопов на улицы огромное количество офицеров, прапорщиков и солдат как постоянного состава, так и ополченцев. Дамы в зале присутствовали тоже, но скорее как прилагающийся к мужчинам фактор.

Туманов ждал контакта. Об активной деятельности антибольшевистского подполья в Казани его коротко проинформировал Каппель, и вероятность того, что новое лицо в ресторане будет замечено, изучено и проверено, оценивалась им в 99 %. Поэтому он не удивился, когда за столик подсела дама слегка навеселе и, попросив угостить папироской, очень мило попыталась завести разговор об одиночестве, о суровых сердцем защитниках отечества и чудесном летнем вечере. Туманов кожей ощутил внимательный взгляд из зала, понимая, что это оно самое и есть. Угостил папироской, налил бокал вина, вежливо улыбнулся, попрощался и не спеша двинулся на выход, коснувшись двумя пальцами кончика шляпы. За ужин он рассчитался заранее.

Ночной речной воздух обострил запахи, а реакция у Туманова и без того была всегда на уровне, поэтому когда в ближайшем дворовом проулке он уловил вкус сигары и одеколона, то бил не в полную силу – не босяки, с ними ещё предстояло работать: двоих, быстро вышедших ему навстречу, снёс одним ударом правой (первого – кулаком, второго – локтем и на обратном движении ещё добавил первому), а третьего, круглолицего, с франтоватыми усиками, в прыжке вбил двумя ногами обратно в темный двор, не дав вытащить наган из-за пояса. Собственно, вот и всё знакомство. Затащил всех троих подальше во двор, быстро осмотрел карманы и, отбросив в сторону еще один наган и клинок в ножнах, пошёл своей дорогой.

Следующим вечером в ресторане к его столику подошёл человек лет 30, держа в руках бутылку коньяка и приязненно улыбаясь.

– Почту за честь завести знакомство, – шевельнув короткими усами, произнёс он, презентуя бутылку Туманову. – Рядов Николай Фомич, к вашим услугам…

– Лукин Фрол Ксенофонтович, коммивояжёр. Милости прошу. – Туманов указал на свободный стул.

– Рад знакомству, господин коммивояжёр. – Молодой человек слегка наклонил голову, не отпуская взглядом Туманова. – Но мне показалось, что вам больше подходит чин штабс-капитана, прошу меня извинить, если ошибся.

– У нас есть общие знакомые? – Туманов осмотрел зал, боковым зрением контролируя визитёра. – И чем обязан вашему вниманию?

– Теперь уже есть: та троица, с которой вы невежливо объяснились. – Молодой человек слегка наклонился к Туманному и тихо произнёс: – Вы догадались проверить свои карманы со вчерашнего вечера?

Туманов оценивающе осмотрел фигуру собеседника.

– Не удосужился. И что же там, в моих карманах? – Вчера он уже ознакомился с неожиданной находкой, но решил подождать естественного развития событий.

– В правом боковом. Будьте любезны…

Туманов аккуратно достал из правого бокового кармана плотную картонку визитной карточки. Не торопясь, с выражением прочитал вензельное:

– «Союз защиты Родины и свободы». Лихо. Когда же это вы успели?

– Вчера, господин штабс-капитан, пока вы изволили тащить наших людей в подворотню. Что же вы так невнимательны? А если бы вас сдали с этой карточкой ГубЧК?

– Так не сдали же. Что говорит о вас как о людях серьёзных. – Туманов улыбнулся. – Штабс-капитан Туманов. Честь имею.

– Прапорщик Клепинов, Флеогонт Францевич[18]18
  Павловское военное училище 1917 года. Прапорщик. Участник Первой мировой войны. Соратник, личный секретарь, казначей и телохранитель Б. В. Савинкова (1917–1918 годы). Участник Гражданской войны. В эмиграции. Род. 9 апр. 1891 года в Новом Осколе. В службе с 1917 года. В белых войсках Восточного фронта; на 15 янв. 1919 года – личный адъютант главного начальника Тюменского военного округа. Холост. Брат – Клепинов Константин Фирсович.


[Закрыть]. Честь имею.

Туманов был наслышан о структуре Савинкова и его личном телохранителе, но на встречу с последним не рассчитывал. Разговор продолжили в квартире на Рыбнорядной улице, где оказалось что-то вроде оперативного штаба.

Туманова поначалу не на шутку встревожила этакая деконспиративная откровенность Клепинова, но тот, почувствовав настороженность штабс-капитана, разъяснил ситуацию: Туманова узнал поручик Балуев, некоторое время служивший в штабе Западного фронта, где часто встречал Туманова и слышал отзывы и оценки о нем штабных офицеров. Сам он с ним не был знаком, а после ранения весной 1918 года его комиссовали. Сейчас он возглавлял боевые спецгруппы эсеров в Казани.

Не вдаваясь в подробности, Туманов объяснил своё появление в Казани поручением изучить возможность штурма города Народной армией. В этот раз обговорили налаживание связи со штабом Каппеля через возможности Клепинова, а следующие два дня были посвящены составлению диспозиций сил красных, анализу имеющихся у подполья сил и средств и (неожиданно) прибытию 1 августа в Казань теплоходом академии Генерального штаба во главе с бывшим Генерального штаба генерал-майором А. И. Андогским[19]19
  В марте 1918 года академия была эвакуирована из Петрограда в Екатеринбург, а затем из-за угрозы со стороны чехословацкого корпуса – в Казань (полностью эвакуация завершиться не успела). В академии действовала подпольная офицерская антибольшевистская организация, сыгравшая большую роль в переходе академии на сторону Белого движения и в свержении советской власти в Екатеринбурге.
  В июле того же года генерал-майор Александр Иванович Андогский вместе с большинством личного состава и обучающихся Военной академии (393 человека из 530) перешёл на сторону Белого движения. По мнению других авторов, это произошло 5 августа 1918 года. Затем академия переехала обратно в Екатеринбург, а позже – в Омск и в мае 1919 года – в Томск. Приказом командующего Сибирской армией от 18 сентября 1918 года Андогский был назначен помощником управляющего Военного министерства по снабжению с оставлением в должностях ординарного профессора и начальника Военной академии.
  Второго августа академия из Перми прибыла на пароходе в Казань. В Казани академия имуществом выгрузилась с парохода в здание коммерческого училища на Грузинской улице. Там же было организовано дежурство преподавателей для сохранения имущества. Члены конференции были размещены в гостинице «Волга» на Большой Лядской улице рядом с ГубЧК. Позже группа профессоров разместилась в особняке казанского профессора А. Н. Казем-Бека (Колюбакин, Сурин, Сыромятников, Томашевский), там же было место сбора.


[Закрыть]. Сутки пароход с имуществом и профессорским составом академии стоял на якоре посреди Волги, и только 2 августа началась выгрузка в реквизированные для них помещения.

Силами наружного наблюдения группы поручика Балуева установили адреса выделенных под жилье преподавательского состава и профессуры помещений и собственно учебной части академии. В течение следующих суток были налажены контакты с преподавателями и учащимися старших курсов, среди которых ожидаемо оказалось много знакомых и антибольшевистски настроенных офицеров. Немалая часть из числа последних уже была привлечена командующим Восточным фронтом красных Вацетисом – бывшим полковником и выпускником академии – к работе в штабе фронта из-за катастрофической нехватки специалистов. Через них савинковцы получили дополнительный поток свежей оперативной информации.

Туманов потребовал не мешкая переправить полученные данные Каппелю, узнав о том, что последний выдвинулся с отрядом из Симбирска на Казань, и рекомендовать ему немедленный штурм города.

Время «Ч»

(Август 1918 года)

Туманов вернулся на пасеку 4 августа и перевёл отряд в режим постоянной готовности к немедленному выступлению. Когда состоится активная фаза операции, он не знал, поэтому готовность и была обозначена постоянной. Поручив Нуртдинову, Шайдавлетову и Аюпову приобрести или увести (не важно) три подводы к концу завтрашних суток, он увез Щукина, Филатова и Поздеева на кладбище, где разместил их в открытых пустых склепах, снабдив продовольствием на сутки. Время Ч неумолимо приближалось.

О Государственном банке и его хранилищах Туманову удалось к этому моменту выяснить следующее. В банке имелось два хранилища ценностей – верхнее и нижнее. Основной золотой запас располагался в нижнем хранилище, какая-то часть – в верхнем. Охрана банка насчитывала до 40 стрелков, вооруженных винтовками и наганами, с прямым подчинением начальнику охранной службы. Прием и выдача ценностей производилась по личному распоряжению директора банка Марьина, под бдительным контролем охраны. Имелось два входа в помещения банка – парадный и рабочий, во внутреннем дворе, через который осуществляли прием-выдачу больших партий ценностей.

Пятого августа, с утра, Туманов встретился с Клепиновым и Балуевым, вместе уточнили состав пикетов для встречи десантов Народной армии и корректировку предстоящей артподготовки. Вторую половину дня, предоставив событиям развиваться своим чередом, он потратил на организацию плотного наблюдения за банком, оборудовав на чердаке близстоящего дома наблюдательный пост.

В полдень стала слышна канонада, артиллерия чехословацкого корпуса уже закрепилась на высотах Верхнего Услона и брала под контроль водный путь по Волге. Народная армия Комуча, высадила десанты на пристани и на противоположном берегу Волги, чем создала реальную угрозу для гарнизона Казани[20]20
  Выбор направления главного удара Народной армии после взятия Симбирска вызвал множество споров. Главный штаб Народной армии в Самаре в лице полковника С. Чечека, полковника Н. А. Галкина и полковника П. П. Петрова настаивал на нанесении главного удара на Саратов, навстречу Донской армии Петра Краснова, соединение с которой приводило к стратегической победе Белого движения.
  Полковник В. О. Каппель, полковник А. П. Степанов, В. И. Лебедев, Б. К. Фортунатов отстаивали необходимость удара в направлении на Казань, указывая, что в Казани подготовлено восстание, а потому город, где были сосредоточены колоссальные материальные ресурсы, будет взят без труда. В результате споров ком. Народной армии Чечек категорически запретил Каппелю и Степанову наступать на Казань, разрешив только демонстрацию до устья Камы, после чего они должны были со своими частями вернуться в Самару для дальнейшего наступления на Саратов. Однако те проигнорировали запрет и решили взять Казань по своей инициативе.


[Закрыть]. Каппель, обойдя город с востока силами трёх рот, занял пригород, а от пристани на город начинали наступление чехи под командованием полковника Степанова.

В банке царила суета: приезжали и уезжали автомобили с товарищами в кожанках и латышскими стрелками, бегали посыльные, нервно переминалась охрана у входа. Уже в сумерках приехали четыре грузовика с полувзводом стрелков и пулеметом, а также легковая автомашина. Все заехали во внутренний двор, и началась погрузка ящиков.

Туманов спустился на улицу и, поймав катящего домой по позднему времени, ошалевшего от выстрелов и канонады извозчика, добрался до квартиры. Переодевшись в форму и собрав вещи, поднял по тревоге заскучавших в склепах казаков и рванул с ними к виднеющемуся в сумерках госпиталю. Сторожа на воротах с ходу заперли в будке, припугнув начавшимся штурмом и атакой белых, и реквизировали санитарный грузовик[21]21
  https://yandex.com/images/search?text=санитарная%20автомашина%201918 г&stype=image&lr=202&source=serp


[Закрыть] «для нужд фронта». Туманов прыгнул за баранку, Филатов крутанул стартер, и они покатили, освещая брусчатку тусклым желтым светом.

На улицах города начиналась перестрелка – боевики Клепинова активно разыскивали по составленным заранее спискам большевиков и комиссаров, сводя с ними счёты, а полуэскадрон под началом Фортунатова[22]22
  В первую очередь, Фортунатов прославился как боевой командир. Комитетская деятельность была для него явно вторична. Он участвовал во взятии Казани, Ставрополя (ныне – Тольятти); в бою под Ставрополем его находчивость спасла от верной гибели отряд Каппеля, по представлению которого «доброволец Фортунатов» был произведен в чин прапорщика и следующим приказом от того же числа «за храбрость под Новодевичьем и Казанью» – в корнеты.
  Полковник Вырыпаев рассказывал: «С отрядом Каппеля (Народной армией) всегда следовал член Учредительного собрания Б. К. Фортунатов. Официально он считался членом Самарского военного штаба, в то же время выполняя успешно обязанности рядового бойца-разведчика. Сравнительно молодой (лет 30), он был энергичный и совершенно бесстрашный человек. Ему как-то на моих глазах удалось захватить в овраге четырех красноармейцев. Спокойно сказал всегда следовавшему за ним черкесу: “Дуко…” (его имя). Тот, не задумываясь, моментально по очереди пристрелил этих четырех пленников. Случайно я все это видел и потом вечером, когда мы отдыхали, спросил его, почему он приказал Дуко пристрелить красногвардейцев. Приказ – пленных не расстреливать. Он равнодушно ответил: “Но ведь был бой!”»


[Закрыть] с группой поручика Балуева уже пытались захватить здание штаба фронта, расположенного на той же Большой Проломной, что и банк.

К банку пробрались далеко за полночь и, оставив машину во дворе соседнего дома, стали ждать удобного момента. С чердака были видны стоящие под погрузкой грузовики большевиков во внутреннем дворике, которые с ранней зарёй выехали куда-то в сопровождении охраны. После полудня банк затих. В городе разгорались уличные бои.

Во второй половине дня 6 августа Каппель вошёл в город с тыла, внеся неразбериху и панику в частях оборонявшихся красных. Упорно сопротивлялись только латышские стрелки, сумев затянуть оборону, но после неожиданного перехода на сторону Каппеля большей части сербского батальона майора Благотича гарнизон Казани начал сдаваться.

В это время к воротам внутреннего двора банка подъехал санитарный грузовик с красными крестами на бортах[23]23
  В это время небольшая группа сотрудников банка ушла с работы. Может быть, вслед за красными, а может быть, и нет. Позже подчиненные доложили Марьину, что мародеры прихватили с собой небольшую часть золотых монет из хуже охраняемой верхней кладовой. Недостачу монет затем списали на пришлых грабителей, не объясняя посторонним, куда смотрели остававшиеся на месте вооруженные банковские караульные.
  Сколько пропало золота тем вечером и кто на самом деле были эти мародеры, осталось неизвестно. Официальные банковские хроникеры говорят, что ущерб оказался «на удивление небольшим».
  Невозможность установить точные цифры объяснялась слабым учетом прихода золота летом 1918 года. И подсказывала другим, что в период хаоса может исчезнуть любая часть драгоценностей…


[Закрыть]. Не замедляя хода, он распахнул ворота бампером и, развернувшись, подкатил задним бортом к крыльцу. Четверо одетых в белые халаты санитаров с противогазами на лицах и резиновых перчатках ловко подтащили к дверям два железных бака с нарисованными на крышках черной краской черепами, с костями крест-накрест.

Выбежавший на грохот ворот караульный, открыв рот, уставился на визитеров, а Туманов, не дав ему опомниться, перехватил винтовку и рычагом отправил ее владельца внутрь помещения. Следом ввалились остальные, втащив странные баки и захлопнув за собой дверь. Все оказались в небольшом помещении, из которого вели два выхода: один – в небольшую караулку, а второй, за железной дверью с окошком, – внутрь банка. Окошко тут же откинулось, и в него просунулась винтовка.

– Стоять! Всем стоять! Буду стрелять! – неуверенно прокричали в окошко.

– Зови старшего, стрелок! Быстрее, быстрее! – Туманов поставил оба бака в центр помещения, чтобы были хорошо видны.

– Кто такие? Ваши документы! – В окошке показалась усатая физиономия с наганом.

Туманов подправил маску противогаза с перчатками и спокойно произнёс:

– Слушай внимательно, начальник: через час-другой тут начнётся бойня. Выбор у вас простой: можете уйти живыми сейчас, с тем, что получится унести, а можете умереть к утру от чумы и холеры или от пули при штурме. В баках – штаммы этой заразы, я просто открою крышки, вывалю всё на пол и уйду. Считаю до пяти: один…

Замок дверей щёлкнул на счёте «три». Трое охранников оказались сообразительными (двое воевали на германском фронте, хорошо помнили химические атаки и вспомнили, что у них-то никаких противогазов нет), поэтому двери верхнего хранилища открыли без лишних разговоров и вместе с двумя учётчиками, оказавшимися там, помогли перетащить в грузовик 30 ящиков с золотыми слитками, оставшихся от погрузки в предыдущий караван и стоявших наособицу, а также шесть мешков с монетами[24]24
  Тем временем за май 1918 года в особую кладовую Казанского отделения добавилось золота на 204 млн царских золотых рублей, почти втрое увеличив ценность ее прежних активов. Золото прибывало в основном по железной дороге, в ящиках. Если это были золотые монеты, то груз весил 51,6 кг, если слитки частных банков – от 49 до 52 кг. Государственные слитки Монетного двора тянули в ящике на 67,2 кг.


[Закрыть]. Странные баки забрали тоже. После чего, захватив пару мешков с собой и закрыв двери, охрана резво дунула в открытые ворота, вслед набиравшему ход грузовику. Пять минут спустя из дверей банка быстрым шагом вышла ещё пара фигур с объёмной сумкой и скрылась во дворах. На пасеку добрались к вечеру, успев выехать из города до выставления пикетов и патрулей Народной армии.

К вечеру 6-го числа Казань была захвачена Каппелем полностью[25]25
  Значение взятия Казани войсками В. О. Каппеля:
  – на сторону белых в полном составе перешла находившаяся в Казани Академия Генерального штаба во главе с генералом А. И. Андогским;
  – благодаря успеху войск Каппеля удалось восстание на Ижевском и Воткинском заводах;
  – красные войска ушли из Камы по реке Вятке;
  – Советская Россия лишилась камского хлеба;
  – были захвачены огромные склады с вооружением, боеприпасами, медикаментами, амуницией, а также с золотым запасом России (650 млн золотых рублей в монетах, 100 млн рублей кредитными знаками, слитки золота, платины и другие ценности).
  Все это перешло в ведение Комитета членов Учредительного собрания, а последний к отпуску всего необходимого оренбургским казакам чинил всевозможные препятствия: и агентам Оренбургского войска, приходилось прибегать к разным ухищрениям, чтобы получить хотя бы небольшое количество оружия и патронов, в чем так нуждалась оренбургская армия.


[Закрыть], и уже следующим утром, 7 августа, Государственный банк был взят под охрану отрядом сербских легионеров из батальона Благотича. После недолгой и пристрастной ревизии было обнаружено исчезновение не установленного на тот момент количества золота.