Текст книги "История бостонского душителя. Хроника подлинного расследования. Книга I"

Нельзя не сказать несколько слов о методах работы, которыми в те годы не брезговало Бюро. Если кто-то подумает, будто ФБР времён Гувера сильно билось за юридическую чистоту и соответствие закону проводимых оперативно-розыскных мероприятий, то сильно ошибётся. Соблюдение закона приносилось в жертву эффективности и целесообразности. Замечательный пример своеобразного понимания сотрудниками Бюро допустимости приёмов оперативной работы можно видеть в расследовании убийства Медгера Эверса, чернокожего активиста движения за гражданские права. Вечером 12 июня 1963 г. Эверс был застрелен на пути домой, агенты ФБР нашли винтовку, из которой был сделан роковой выстрел, а на ней – отпечаток ладони стрелявшего. Случилось это в штате Миссисипи, известном напряженностью межрасового противостояния. Казалось очевидным, что убийца причастен к Ку-Клукс-Клану, однако, никто не знал, к какому именно из его отделений – у этой организации на территории штата имелись десятки ячеек и многие тысячи членов! Агенты ФБР нашли довольно нетривиальный выход из положения: они обратились к некоему грабителю по фамилии Джулио, известному своими расистскими взглядами и как раз задержанному после очередного преступления, и сделали тому предложение, от которого Джулио не смог отказаться. Сводилось это предложение к следующему: назови нам фамилию стрелка, и мы закроем расследование против тебя. Джулио почесал колтун в голове и понял, что предложение ему нравится. Ну в самом деле, зачем сидеть 20 лет в тюрьме самому, если посадить можно другого, верно?

Джулио согласился помочь Бюро, был выпущен из кутузки и даже получил пистолет для предстоящей работы! Не теряя времени, он отправился к известному ему члену Ку-Клукс-Клана, угрожая оружием, похитил его и вывез в лес. Там грабитель засунул жертве ствол пистолета в рот и пообещал нажать спусковой крючок, если только активист ККК не назовёт убившего Эверса. На своё счастье расист знал убийцу и назвал его – таковым оказался некий Байрон Де Ла Беквит. Папиллярный рисунок его ладони совпал с отпечатком на цевье ружья и дело таким образом оказалось раскрыто. Беквит, правда, был осужден только в 1993 г., т.е. спустя 30 лет со времени описываемых событий, но причудливые зигзаги американского правосудия интересуют нас сейчас мало – речь-то ведётся о незаконных методах оперативно-розыскной работы ФБР начала 1960-х гг. Перед нами пример прямо-таки вопиющего беззакония и безнравственности, практикуемой одной из сильнейших правоохранительных организаций США77
  Автора иногда упрекают в том, что он пишет «гадости» и «передёргивает факты», причём, когда Ракитин пишет плохо об НКВД и ГУЛАГе, то меня объявляют «агентом американского Госдепа», а когда критикует американские ФБР или ЦРУ – «пропагандистом Путина». Критикам Ракитина, судя по всему, не знакомо понятия «объективность» и «честность», они не понимают той очевидной истины, что единые критерии нравственности должны быть приложимы к деятельности всех правоохранительных структур, независимо от их государственной принадлежности. Пренебрежение нравственностью лишает правоохранительную работу всякого смысла. Дабы никто не заявил, будто Ракитин, рассказав о расследовании убийства Эверса, «оклеветал ФБР» или «в очередной раз исказил факты», укажу ссылку на американский источник (чего обычно не делаю), чья достоверность не может быть поставлена под сомнение: «Федеральное Бюро расследований. Путеводитель по спецслужбе США», издательство «Астрель», Москва, 2004 г, стр.208—209. Это сборник американских публикаций, переведенных на русский язык.


[Закрыть].

Хотя описанная выше история произошла несколько позже ограбления «Бринка», нет никаких сомнений в том, что мы имеем дело с явлением, характерным для той эпохи. Эдмунд МакНамара в каком-то смысле был её порождением – он знал оперативную работу и хорошо с нею справлялся. Успех расследования ограбления компании «Бринк», достигнутый при его активном участии, предопределил следующий интересный этап его карьеры – в том же 1950 г. его назначили офицером по связи с Департаментом полиции Бостона. Это была очень ответственная и неблагодарная работа, на которой очень сложно заслужить почёт и уважение, но очень легко испортить репутацию и карьеру.

Во всех странах мира отношения между полицейскими органами и спецслужбами, за ними надзирающими, крайне запутаны и полны тайного недоброжелательства. Причём обоюдного и совершенно заслуженного. Сотрудники полиции, работающие, что называется, «на земле», находятся на переднем крае борьбы с преступностью во всех её формах и проявлениях. Они ворошат самое дно преступного мира, имеют дело с самыми гнусными отбросами общества, в их работе много риска, но мало почёта и благодарности современников. Ими недовольны все – как сами преступники, что понятно, так и простые обыватели, журналисты, представители власти. Угодить всем невозможно, можно, конечно, пытаться, но недовольные будут всегда и притом во множестве. Работа полиции на виду, о ней судит всяк кому не лень – от домохозяйки до депутата муниципального совета, адвоката и бездарного писарчука в местной желтушной газетёнке.

С сотрудниками спецслужб ситуация радикально иная. Их работа окружена завесой тайны и очень редко становится достоянием гласности. Все спецслужбы мира не только занимаются охраной гостайны, контрразведкой и секретной связью, но в той или иной степени привлекаются к расследованию уголовных преступлений. Но преступления эти не рядовые, а несущие особую угрозу обществу: это крупные злоупотребления в финансовой и экономической сферах, наркоторговля, отмывание капиталов, коррупция во властных структурах и органах защиты правопорядка. Грубо говоря, сотрудники спецслужб могут вести оперативную разработку полицейских, а полицейские заниматься тем же самым в их отношении позволить себе не могут. Нет у них на то властных полномочий.

Это неприятно и очень обидно для самолюбия, но это отнюдь не всё. Территориальные подразделения силовых ведомств работают в одних и тех же городах и кварталах. Очень часто они ведут разработку одних и тех лиц и преступных группировок, пытаются вербовать в осведомители одних и тех же людей и, поскольку вся эта работа ведётся в глубокой тайне, интересы силовых ведомств сталкиваются там, где никто этого не ожидает. Взаимодействие спецслужбы и полиции можно уподобить дружескому толканию локтями в тесном лифте: вроде бы и без особого озлобления, но настырно и без остановки. При этом спецслужба всегда находится в выигрышном положении, что проявляется даже в мелочах, например, в том, что её радиотехническая служба на законных основаниях слушает переговоры полиции, а вот полиция каналы связи спецслужбы прослушивать не может.

При этом отношение к чужой агентуре в обоих ведомствах довольно безразличное. Никто чужого негласного осведомителя особо не бережёт – это расходный материал. Чужой «стукач» – если только это хорошо информированный человек – может ведь «стучать» не только на воротил преступного мира, но и на сотрудников правоохранительных органов! История уголовного сыска знает массу примеров того, как осведомители приносились в жертву правосудию, причём интересы этого правосудия трактовались очень и очень двусмысленно. Можно привести навскидку несколько замечательных примеров, иллюстрирующих эту истину.

Например, жителям России, интересующимся отечественной криминальной историей, хорошо известно дело «расстрелянных валютчиков» Рокотова, Файбышенко и Яковлева. О нём написано довольно много, сняты документальные телефильмы и даже сериал «Фарца». Фабула этого дела довольно известна, однако, мало кто знает, что расстрелянные валютные менялы были отнюдь не рядовыми искателями лёгкой жизни на нетрудовые доходы. Все трое являлись осведомителями московского ОБХСС, причём действовали независимо друг от друга и давали исключительно ценную и взаимодополняющую информацию. Когда в 1960 г. фарцовщиков стали «обкладывать», и начались первые аресты связанных с ними людей, они обоснованно встревожились, «кураторы» из БХСС их успокоили: не беспокойтесь, вы же отрабатываете наши поручения, вас никто не тронет! Ан нет, Комитет госбезопасности тронул и не просто послал «зону» топтать, а отправил в расстрельный каземат.

Похожая история приключилась и в США, в штате Иллинойс в 1987 г. Тогда служба шерифа округа Эдгар сфабриковало дело, обвинив в двойном убийстве осведомителей ФБР Рэнди Стрейдта (Randy Streidt) и Герберта Витлока (Herbert Whitlock). Оба давали ценную информацию Бюро о коррупции в округе и «крышевании» местными правоохранителями различной преступной деятельности – наркотраффика, подпольной торговли оружием и пр. Люди шерифа устранили слишком осведомленных «конфидентов», организовав появление лжесвидетелей и фальшивых улик. В результате Стрейдт и Витлок были приговорены к смертной казни, и заступничество ФБР им не помогло. Прошли многие годы, прежде чем невинно осужденных удалось вытащить из тюрьмы – произошло это только в 21-м столетии, Стрейдт был освобожден в мае 2004 г, а Витлок – в январе 2008 г.

Ещё раз повторюсь, быть осведомителем очень опасно, чужую агентуру не берегут – это своего рода закон криминального жанра. Примеров такого рода очень много…

Вернёмся, впрочем, в Бостон. Офицер ФБР по связям с полицией призван был решать широкий круг вопросов – от организации взаимодействия с территориальными подразделениями полиции при проведении Бюро силовых акций до предотвращения столкновений интересов при ведении оперативной работы на общей территории и защиты собственного агентурного аппарата от его раскрытия и преследования полицейскими органами и т. д. В этой связи нелишне напомнить историю крупного бостонского гангстера Джеймса «Уайти» Балджера, являвшегося осведомителем местного отделения ФБР почти два десятка лет. Когда Департамент полиции получил ордер на его арест, именно «кураторы» из Бюро оповестили Балджера о грозящей тому опасности. Преступник моментально перешёл на нелегальное положение, покинул Бостон, уехал в Калифорнию, где и скрывался благополучно от правосудия почти 17 лет.

Само собой, офицер связи хорошо знал руководящий состав Департамента полиции, причём не только на уровне города, но и районов. Хотя борьба с коррупцией в рядах полиции и контрразведывательное сопровождение её деятельности не относились к прямым обязанностям офицера связи (этим занимались отдельные группы в составе городского подразделения ФБР), вольно или невольно он накапливал определенную негативную информацию о должностных лицах. Последние, разумеется, понимали, что к сотруднику ФБР может попадать компрометирующая их информация, и делали на это определенную поправку в своей деятельности. Более того, коррумпированные офицеры полиции, имевшие немалый опыт оперативной работы и лично им преданный агентурный аппарат, могли создавать МакНамаре разного рода провокативные ситуации. Так постепенно возникал запутанный клубок сложных и очень противоречивых отношений. Работа офицера связи, хотя и могла показаться кому-то рутинной и кабинетной, была на самом деле нервной и таящей большие опасности для дальнейшей карьеры. На протяжении многих лет Эдмунд МакНамара находился в положении «своего среди чужих», он был окружён людьми, абсолютное большинство которых ему не доверяло, а кое-кто откровенно ненавидел. Но с неприязнью относились все…

Автор надеется, что изложенного выше достаточно для того, чтобы читатель получил некоторое представление о напряженных отношениях между территориальными подразделениями ФБР и полиции.

В числе первоочередных проблем, которые пришлось решать Эдмунду МакНамаре после вступления в должность, оказались заботы не столько полицейского, сколько административно-финансового порядка. Новый начальник Департамента полиции перво-наперво уволил тех сотрудников полиции, кто был явно скомпрометирован историей с букмекерской конторой в магазине Шварца. После этого он принялся возвращать на должности тех сотрудников, что подвергались гонениям при Лео Салливане. Последний, как было сказано выше, избавлялся от неугодных, банально перекраивая штатное расписание и сокращая должности, которые занимали неугодные ему люди. За 5 лет своего руководства BPD он сократил более 100 должностей, объясняя необходимость этих действий экономией средств городского бюджета. Бюджет Департамента полиции действительно снизился более чем на 500 тыс.$ в год… Эта лукавая мотивация всех устраивала, но МакНамаре нельзя было экономить на лучших сотрудниках!

Попытки нового руководителя BPD вернуть старые кадры натолкнулась на нежелание городских властей оплачивать весь этот праздник жизни. Из-за смены подчиненности Департамента – т.е. его передачи от ведомства Губернатора городскому муниципалитету – и так возникло множество проблем с финансированием текущей деятельности полиции. А тут выяснилось, что новый глава BPD намерен пересматривать решения прежнего руководителя по экономии бюджета… да как он дерзнул покуситься на святое!

Должность Начальника Департамента полиции всегда публична. Эдмунду МакНамаре при исполнении служебных обязанностей приходилось принимать участие в большом числе массовых мероприятий, порой довольно неожиданных. Например, открывать бассейн, сажать сакуру и награждать всевозможными призами победителей всевозможных соревнований.

Используя весь имеющийся административный ресурс, МакНамара пытался решить эту проблему, но так толком сделать этого и не смог. Чтобы как-то сбалансировать бюджет подчиненной ему организации, он оказался вынужден продолжить порочную политику своего предшественника по укрупнению полицейских участков. Участки сливались, но при этом общая численность полиции уменьшалась. Это было очень вредно с точки зрения полицейской работы, и Эдмунд МакНамара как мог противился реализации данной стратегии, хотя полностью отказаться от неё так и не смог.

На протяжении всего времени своего руководства бостонской полицией он сталкивался с нехваткой денег. Бюджет полиции был похож на «тришкин кафтан» величина которого никак не соответствовала потребностям. В этой связи достойно упоминания то обстоятельство, что уже в начале 1963 г. Эдмунд МакНамара оказался под огнём критики городских властей, недовольных политикой укрупнения полицейских участков и обвинявших его в том, что тот слишком «увлёкся срезанием жира». Истина заключалась в том, что МакНамара вовсе не был виноват в том, в чём его обвиняли – он лишь пытался действовать сообразно тем условиям, в которые его ставили эти же самые городские власти.

Источником перманентной головной боли для Эдмунда МакНамары явился юго-западный район Бостона под названием Роксбери (Roxbury). Сейчас его называют «сердцем негритянской культуры» – это во всех смыслах забавное словосочетание, что-то вроде «кислого сахара». Странно слышать о «негритянской культуре», если помнить, что негры с островов Карибского бассейна сильно отличаются от потомков негров континентальных штатов, при этом те и другие имеют мало общего с чернокожими из Африки. Да и вообще никакой единой «негритянской культуры» не существует в принципе. Забавно и то, что изначально Роксбери вовсе не был «чёрным» районом – ещё с конца 19-го столетия его облюбовали немецкие эмигранты, и потому бостонское пиво на протяжении многих десятилетий варилось именно там. Любители истории спецслужб наверняка знают историю немецкой диверсионной группы под руководством Георга Дэша (George John Dasch), высаженной с подводной лодки на американское побережье 12 июня 1942 г. Среди 17 «контактов» в США, к которым диверсанты могли обратиться за содействием, имелись в т.ч. и этнические немцы, проживавшие в Роксбери.

Уже после того, как этот район облюбовала немецкая диаспора, в Роксбери стали массово селиться евреи. А уже после Второй Мировой войны там обосновались афроамериканцы и выходцы с Барбадоса и Ямайки. Район быстро стал очагом межнационального противостояния. Во второй половине 1940-х гг. и на протяжении 1950-х показатели всех видов преступности в Роксбери – убийств, изнасилований, грабежей, хищений из жилищ и угонов автотранспорта – стали быстро расти и намного превысили аналогичную статистику в других частях Бостона и штата. Указанное превышение колебалось в диапазоне от 4 до 15 раз в зависимости от вида преступной активности и рассматриваемого интервала времени. Роксбери стал своего рода криминальной язвой на теле Массачусетса, если можно так выразиться. Таковой, кстати, он остаётся и поныне. Резкая криминализация этого большого района в 1950-х гг. послужила причиной исхода респектабельного белого населения как из самого Роксбери, так и примыкавших к нему частей Бостона.

В начале 1963 г. зародился длительный конфликт МакНамары с аппаратом мэра Бостона, который растянулся на всю вторую половину 1960-х гг. Рассмотрение связанных с этим противостоянием интриг явно выходит за рамки настоящего повествования, но нельзя не упомянуть о том, что в том же самом 1963 г. МакНамара, подобно своему предшественнику на посту руководителя BPD, оказался в эпицентре коррупционного скандала. Его обвинили в том, что он использовал своё служебное положение для передачи контрактов на эвакуацию и хранение задержанных и арестованных автомашин, некоей малоизвестной фирме. Компания эта, как выяснилось, была организована неким ранее судимым гражданином, факт знакомства с которым МакНамара отрицать не мог.

История с подрядом на эвакуацию автомашин была очень мутной и тянулась она весь 1963 г. Эдмунд в конечном итоге отбил все обвинения в свой адрес и в кресле своём удержался. Вторично тени над ним сгустились уже в 1968 г., когда новый мэр Бостона Кевин Уайт пожелал отправить МакНамару в отставку. Тот с мэром не согласился и заявил, что отрешить его должности может только суд. Мэру пришлось смириться и терпеть МакНамару на посту главного полицейского Бостона вплоть до июня 1972 г.

Впрочем, сейчас мы забежали совсем уж далеко и потому вернёмся в осень 1962 г.

Начальник полиции не занят непосредственно расследованием преступлений, он не должен рассматривать через увеличительное стекло сломанные замки и застёгивать наручники на запястьях злоумышленников. Начальник полиции – это, прежде всего, организатор и координатор, он в большей степени завхоз и бухгалтер, нежели детектив. Эдмунд МакНамара оказался на очень непростом посту в очень непростое время, он был со всех сторон окружён недоброжелателями, и бороться ему приходилось как с вышестоящим руководством в лице городской администрации, так и подчиненными офицерами полиции. В своей борьбе начальник BPD мог опираться на очень немногих доверенных сотрудников – в их число входили уже упоминавшиеся лейтенанты Джон Донован, начальник отдела расследования убийств, и Эдвард Шерри, исполнявший обязанности офицера для особых поручений.

К многочисленным фронтам этой незаметной для окружающих перманентной войны летом 1962 г. добавился ещё один – странные убийства белых пожилых женщин посредством удушения. В этой войне начальник полиции Бостона полагался на своих лейтенантов во-первых, потому, что он им доверял, а во-вторых, потому, что у него просто не было возможности вникать во все детали и проверять их доклады.

Это очень важное обстоятельство, без учёта которого мы не сможем понять внутреннюю логику событий, ставших предметом настоящего повествования.

13 октября 1962 г. Убийство Модесты Фримен

Было бы глубоко неверно полагать, будто бостонская полиция осенью 1962 г довольствовалась ролью лишенного инициативы статиста. Нет, это было не так; полицейские жили в городе, охваченном паникой, тысячи нитей связывали их с горожанами, среди которых находились их родные и близкие, и стражи порядка искренне хотели помочь обеспокоенным людям. Полиция в сентябре и октябре того года работала много и не без успехов!

Полицейские принимали в работу любые заявления, связанные с подозрительной активностью, причём не отвергались даже самые странные и казавшиеся бредовыми сообщения. Например, в первой декаде сентября пожилая женщина сообщила сначала по телефону, а потом лично явившись в полицейский участок о преследовавшем её молодом мужчине. Из нагрудного кармана его пиджака вместо уголка носового платка торчал… нейлоновый чулок! Мужчина вначале шёл навстречу заявительнице, но после того, как разминулся с нею, повернулся и пошёл в обратную сторону, т.е. стал двигаться следом. Заговорить он не пытался и не приближался, просто шёл в том же направлении, что и она около 200 м, после чего отстал. Странная встреча произошла на Коламбиа-роад, на удалении около полукилометра от дома, в котором в конце августа была убита Джейн Салливан.

К этому заявлению полицейские отнеслись с максимальной серьёзностью и приступили к розыску неизвестного с таким рвением, словно это был настоящий убийца. не прошло и суток, как мужчина был найден. Он в точности соответствовал полученному описанию, был одет в тот же самый костюм и его даже опознала заявительница. Вот только в кармане его находился не женский чулок, а обычный носовой кремового цвета. Мужчина не был судим и на время убийства Салливан имел надежное alibi. Полицейские с ним поговорили, проверили необходимую проверку и, извинившись, отпустили.

Поступали сообщения и иного рода. В одном из кинотеатров был задержан молодой мужчина, занимавшийся онанизмом в тёмном зале. При нём оказался фонарик и некоторые из присутствовавших в зале женщин заявили, что неизвестный включал его, направляя свет на руки. Всё это звучало как-то странно и настораживающе, швейцар решил вызвать полицию. При разборе инцидента в полицейском участке выяснилось, что 26-летний музыкант являлся фетишистом, объектом его сексуального интереса являлись женские руки и пальцы. Мужчина совершенно очевидно был нездоров и проходил лечение в психиатрической больнице, полицейские отыскали врачей. работавших с ним и те внесли ясность в ситуацию. В принципе, задержанный не считался опасным и никогда прежде агрессии не демонстрировал, однако его самым тщательным образом проверили на возможную причастность к преступлениям, описанным в этой книге выше. К счастью для подозреваемого, он имел alibi на дни нападений, поэтому задержание не имело для него сколько-нибудь серьёзных последствий, что не исключило, впрочем, подозрений в будущем.

Некоторые инциденты можно было бы расценить как забавные казусы, если б только их результатом не явилась трагедия. 29 сентября женщина, открывшая дверь незнакомцу, упала без чувств на порог – крупный мужчина напугал её своей внешностью, хотя разговаривал он очень вежливо и не делал ничего незаконного. Перепуганный мужчина попытался скрыться, но был задержан полицией. Проверка показала, что это был обычный коммивояжёр, обходивший дома и предлагавший купить книги. До этого инцидента он уже успел обойти почти полсотни домов и поговорил со множеством их жильцов и никто из них слова плохого о нём не сказал. Над нервной реакцией мнительной женщины можно было бы посмеяться, если бы не одно важное обстоятельство – он испытанного потрясения она умерла!

Таких происшествий в Бостоне и его ближайших пригородах осенью 1962 г было отмечено великое множество – счёт им шёл на многие десятки. Полиция деятельно реагировала на обращения горожан и выловила большое число подозрительных мужчин с девиантным поведением разного рода – вуайеристов, эксгибиционистов, фетишистов и пр. Кто-то из них действительно совершал некие проступки, осуждаемые общественной моралью, кто-то же просто стал жертвой подозрительности особо мнительных граждан.

Вот только был ли среди задержанных таинственный «Фантом»? Должностные лица, причастные к расследованиям летних убийц, в этом сильно сомневались. Во-первых, задержанные в своей массе являлись людьми довольно безобидными и даже жалкими, прежде не замеченными в склонности к насильственным посягательствам, а во-вторых, само существование «Фантома» ставилось под сомнение всеми, осведомленными в деталях совершенных убийств.

Субботним утром 13 октября в Бостоне было сыро и ветрено, люди в такую погоду ходят с поднятыми воротниками и по сторонам не оглядываются. Ибо очень уж некомфортно. Вайолет Приоле (Violet Prioleau), выйдя на улицу, скорее всего, поступила бы точно так же, и тогда события того утра получили бы совсем иное развитие – женщина, скорее всего, ничего бы не заметила во дворе напротив. Но получилось так, что в окно своего подъезда она посмотрела ещё до того, как оказалась на улице. Именно поэтому начало драматических событий того дня оказалось связано именно с этой женщиной и никем иным.

Итак, ровно в 06:30 Вайолет закрыла дверь своей квартиры на 4-м этаже дома №618 по Коламбус-авеню (Columbus Avenue) и стала спускаться по лестнице. На площадке между 3 и 4 этажами женщина бросила взгляда в окно, и внимание её привлекло нечто похожее на человеческое тело, лежавшее на асфальте за мусорными баками в той части двора, что относилась к дому напротив. Это была тыльная часть большого квадратного в плане здания под №791 по Тремонт-стрит (Tremont Street). Между домами №618 по Коламбус-авеню и №791 по Тремонт-стрит находился большой двор, перегороженный по всей длине сплошной кирпичной стеной. Ту часть двора, что находилась за этой стеной, можно было видеть с верхних этажей, но с уровня земли она не просматривалась.

За мусонными баками в тусклом свете фонаря Вайолет увидела нечто, что напоминало человеческое тело или выброшенный манекен. Или, может, светлый плащ, небрежно брошеный хозяином на землю? Приоле даже приостановилась на секунду или две, пытаясь понять, что же именно она видит… Конечно же, это должен быть манекен, разве может человек вот так под дождём лежать на земле?

Выйдя на улицу, Приоле поняла, что не сможет спокойно отправиться на работу, не разобравшись в том, что же на самом деле она увидела за мусорными баками. Женщина попыталась заглянуть через кирпичную стену, подпрыгнув, но не тут-то было! Её роста явно не хватало для того, чтобы видеть двор с тротуара.

Согласитесь, ситуация выглядела довольно нетривиально. Как бы вы поступили на месте Вайолет?

Сложно сказать, как развивались бы события далее – вполне возможно, что Вайолет отправилась бы конце концов на работу, так никому ничего и не сказав – но на её странное поведение обратил внимание стоявший неподалёку мужчина. Звали его Джон Риз (John Reese), он работал уборщиком в художественной галерее, расположенной в №791 по Тремонт-стрит. Он являлся тем самым человеком, которому предстояло убираться в том самом дворе, где находились мусорные баки и манекен позади них.

Услыхав рассказ Вайолет о лежащем на асфальте то ли манекене, то ли человеческом теле, Джон Риз также попытался заглянуть через стену. Для этого ему тоже пришлось подпрыгнуть подобно Вайолет. Результат оказался воистину шокирующим – Риз увидел не только тело на асфальте, но и успел рассмотреть лужу крови возле головы, а также нечто, похожее на шарф, замотанный вокруг шеи. Ему показалось, что тело было нагим и принадлежало женщине-негритянке, но проверять это мужчина не захотел.

Он понял, что нужно срочно вызывать полицию, и побежал к уличному телефону-автомату, благо до него было менее полусотним метров. Сообщение об обнаружении окровавленного женского тела было зафиксировано дежурным офицером полиции в 06:35.

Прибывшие через считанные минуты полицейские патрули обнаружили полностью обнажённое тело убитой чернокожей женщины. Факт убийства сомнений не вызывал – на это явственно указывали предметы, завязанные вокруг шеи женщины, и обезображенное побоями лицо. Джону Ризу показалось, что он видел шарф или кашне, но на самом деле это был тёмно-серый бюстгальтер и два коричневых нейлоновых чулка.

Карта Большого Бостона со схематичным указанием мест убийств женщин посредством удушения в 1962 г, которые связывались средствами массовой информации с таинственным «Фантомом». Эпизоды пронумерованы в хронологическом порядке. Красная цифра 7 обозначает место убийства Модесты Фримен в районе Тремонт-стрит и Коламбус-авеню в ночь на 13 октября 1962 г.

В вагину погибшей была введена деревянная палочка, которая, как стало ясно чуть позже, являлась рукоятью старого молотка для отбивания мяса. Преступник, скорее всего, подобрал этот предмет возле мусорных баков. После тщательного изучения телесных повреждений, а также рукояти молотка стало ясно, что этот предмет не использовался для избиения женщины. Это означало, что убийца забрал с собою орудие преступления.

Личность убитой установили быстро, поскольку сумочка с документами внутри оказалась буквально в нескольких метрах от трупа. Убитую женщину звали Модеста Фримен (Modeste Freeman), она проживала совсем неподалёку от места убийства, буквально в 120 м, в доме №394 по Норхэмптон-стрит (Northampton Street). Женщина была разведена, но на протяжении ряда лет поддерживала интимные отношения с ранее судимым чернокожим мужчиной. Как установили детективы, 37-летняя Модеста в понедельник 8 октября в пух и прах разругалась со своим сожителем, после чего тот ушёл из её квартиры. Модеста воспитывалась матерью-одиночкой, всю жизнь имевшей проблемы с сильным полом, а как известно, дочери довольно часто повторяют присущий их матерям образ жизни, так что на примере Модесты мы видим хорошее тому подтверждение. Допрошенные полицейскими знакомые убитой сообщили, что та имела намерение «оторваться» в ближайшую пятницу, но поскольку её лучшая подруга вечером того дня отправилась на работу в ночную смену, Модеста оказалась предоставлена сама себе.

Могла ли женщина отправиться в бар, чтобы скрасить одиночество? Такое предположение представлялось более чем вероятным. В 1962 г. Соединенные Штаты жили в обстановке тотальной сегрегации, т.е. разделения рас. Чёрная женщина не могла явиться в бар для белых, чтобы пропустить пару-тройку «дринков» виски – это обстоятельство повышало шансы детективов обнаружить заведение, в котором убитая могла вступить в контакт с убийцей88
  Расовая дискриминация, являвшаяся законодательной нормой для США, принимала порой комичные формы. В Оклахоме, например, в 1912 г. был принят специальный закон, объявлявший чернокожую Сару Ректор «белой». Сара была очень богата, владела землями, на которых оказались значительные запасы нефти, а потому законодатели Оклахомы озаботились тем, чтобы белый мужчина смог взять её в жены. Благодаря этой трогательной, хотя и очень циничной заботе оклахомских сенаторов, Сара получила право пользоваться уборными для белых и ездить по железной дороге в вагонах первого класса. Неудивительно, что столь дикие нравы были совершенно непонятны людям, незнакомым с американским образом жизни. В 1966 г. в Польской Народной Республике стали снимать ТВ-сериал «Четыре танкиста и собака», в одном из эпизодов которого показан экипаж танка американских союзников. В составе оного среди белых танкистов присутствовал и негр. Польский режиссёр явно был очень далёк от американских реалий и не знал, что чернокожий солдат не мог служить в одном танковом экипаже с белыми!


[Закрыть].

Осмотр места преступления и личных вещей Модесты Фримен заставил предположить ограбление, поскольку ни ценных вещей, ни наличных денег не оказалось. Однако являлось ли ограбление истинным мотивом убийства или же оно было призвано только замаскировать сексуальный подтекст, сказать было сложно. Тут полицейским должно было помочь судебно-медицинское исследование тела.

Судебно-медицинская экспертиза показала, что Модеста на момент смерти была сильно пьяна (более 2,5 промилле). Женщина подверглась сильным побоям – у неё был сломан нос, выбиты четыре зуба (ещё 5 зубов шатались), сломана с левой стороны челюсть, кожа была рассечена в районе обеих бровей и в височно-теменной области слева. Повреждения эти выглядели таким образом, будто преступник наносил удары дубинкой или трубой как справа налево, так и слева направо. Кровь находилась в пищеводе и желудке, куда попала из полости рта. Данное обстоятельство указывало на продолжительность избиения – процесс этот занял, по-видимому, не одну минуту.

Несмотря на телесные повреждения, причиненные тяжёлыми и продолжительными побоями, смерть последовала в результате удушения. Причём механизм душения оказался двояким: сначала убийца душил женщину левой рукой, отчего на коже остались хорошо различимые синяки, соответствовавшие такому хвату, после чего был затянут бюстгальтер, а поверх него – два коричневых нейлоновых чулка.

Сексуальный подтекст, как было отмечено выше, особых сомнений не вызывал. Судебно-медицинская экспертиза выявила многочисленные следы анальной и вагинальной травм, однако следов спермы ни в полостях тела, ни на коже обнаружить не удалось. Посему вопрос о половом акте убийцы с жертвой остался открыт. Травмы же вполне могли быть нанесены деревянной рукоятью молотка.