Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга X"

Рассказ о ночном обыске звучал крайне интригующе. Когда Марсию попросили точно указать дом, в который она входила вместе с Ламонтом, выяснилось, что посетили они жилище капитана Джейкобса, начальника уголовного розыска полиции Солсбери! До сих пор не совсем ясна цель этого визита. По-видимому, Ламонт Андервуд желал узнать, в каком состоянии находятся расследования убийства Кэтрин Миллер и похищения Виктора Гунарсона. Как вариант, он мог разместить в столе высокопоставленного полицейского подслушивающее устройство, дабы знать, с кем и о чём тот разговаривает во внеслужебной обстановке.

Как бы там ни было, сообщение о ночном вояже Андервуда убедительно характеризовало его как человека авантюрного, склонного к риску и явно опасавшегося за свою судьбу. Детективы не стали раскрывать капитану Джейкобсу источник своей осведомлённости, поскольку боялись навредить Марсии, но настоятельно рекомендовали высокопоставленному полицейскому заменить замки на дверях, укрепить окна и обзавестись сторожевой собакой, а лучше – парой собак.

Первый по-настоящему важный прорыв в расследовании произошёл в августе 1994 года, и оказался он связан вовсе не с телефонной активностью подозреваемого, а с результатами работы криминалистов. Изучая кусок липкой ленты, снятой с вилки электрического провода стиральной машины во время обыска 1 февраля, эксперт обратил внимание на то, что тот принадлежит к тому же типу, что и клейкая лента, найденная под трупом Гунарсона и использовавшаяся для связывания рук последнего. Заинтересовавшись этим, он провёл детальное изучение обоих кусков под микроскопом, а также сравнил химический состав отдельных элементов обеих улик (клея, несущей полимерной основы, армирующих волокон и прочего).

Сантехнический «скотч» (липкая лента), в отличие от хорошо знакомой канцелярской липкой ленты, гораздо прочнее на разрыв и – главное! – сохраняет прочностные характеристики при широком разбросе температур. Если канцелярский «скотч» начинает «плыть» даже при незначительном нагреве, а при охлаждении становится жёстким и хрупким, то сантехнический переносит температурные флуктуации не в пример лучше. Практика показывает, что на сильном морозе даже очень толстый слой канцелярского «скотча» можно разорвать одним ударом связанных запястий о колено; с сантехнической клейкой лентой такой фокус не пройдёт. То, что убийца Гунарсона использовал для связывания жертвы именно сантехнический «скотч», свидетельствовало о его осведомлённости в такого рода деталях.

Первая по-настоящему важная для раскрытия убийства Виктора Гунарсона информация пришла от криминалистов, изучавших сантехнический «скотч», снятый с вилки электрического питания стиральной машины в доме Андервуда. По мнению экспертов, этот кусок липкой ленты был оторван от того же самого рулона, что и липкая лента, найденная под трупом Гунарсона.

Эксперт обнаружил 20 (!) «полных совпадений» между кусками липкой ленты, взятых для сравнения. Эксперт заявил о своей готовности доказать в суде, что куски сантехнической липкой ленты, использованные для обездвиживания Гунарсона и обматывания вилки провода электропитания в доме Андервуда, были изготовлены на одной и той же производственной линии в одно и то же время. С большой вероятностью оба куска были оторваны от одного и того же рулона, хотя их концы не совпадали и нельзя было утверждать, что они следовали друг за другом. Учитывая особенности технологии производства такой ленты, общее количество рулонов с подобным «полным совпадением» параметров не могло превышать 200 штук.

Понятно было, что на основании выявленного совпадения Андервуда нельзя было предать суду. Всё-таки вероятность того, что Андервуд купил в магазине один рулон сантехнического «скотча», а следом за ним таинственный убийца купил следующий [либо наоборот], была не нулевой, а совпадения, как известно, случаются… Тем не менее результат экспертизы выглядел очень обнадёживающим, и детективы следственной группы, занимавшиеся оперативным обеспечением расследования убийства Виктора Гунарсона, заметно приободрились.

В сентябре следователи решились на довольно неожиданный шаг, который мы сейчас с полным правом можем классифицировать как «про-активный приём», то есть целенаправленное действие, предполагающее активное реагирование оппонента, либо напротив, его отказ от какой-либо активности. Ещё 25 апреля 1994 года Уэйн Эллер (Wayne Eller), интимный друг Кей Веден, сообщил полиции о том, что заметил за собой слежку, которую вели какая-то молодая женщина и мужчина с волосами, собранными в «хвостик». Шпионившие за ним являлись лицами белой расы, Эллер опознать их по фотографиям известных уголовников не смог. Правоохранители предполагали, что слежку организовал Ламонт Андервуд, по-видимому, не отказавшийся от планов всячески мстить бывшей любовнице. Если этот человек действительно похитил и убил Гунарсона, то он вполне мог решиться повторить этот фокус с новым другом Кей.

На протяжении последующих месяцев Уэйн Эллер время от времени замечал слежку, но никакой системы в поведении преследователей не просматривалось. Эллер предпринимал определённые меры по самозащите, рекомендованные детективами, и это до некоторой степени сбивало преследователей с толку, но проблему не решало. «Законники» опасались того, что в какой-то момент Андервуд решится на некие агрессивные действия, чреватые немалым риском для Эллера. Следовало придумать нечто такое, что отбило бы у Андервуда всякую охоту приближаться к намеченной жертве. В конце концов, члены следственной группы склонились к тому, что необходимо сделать небольшую постановку.

В местную журналистскую «тусовку» была запущена новость о том, что окружная прокуратура намеревается воспользоваться спутниковыми фотоснимками высокого разрешения, которые полностью охватывают территорию США и позволяют контролировать движение автомобилей, поездов, кораблей и самолётов в режиме 24/7/365. Такого рода мониторинг используется в природоохранной деятельности и для построения прогнозов погоды. Кроме того, такие высококачественные фотографии востребованы и спецслужбами, которые используют фотоснимки высокого разрешения для ведения продолжительной скрытой слежки, а также при раскрытии преступлений.

Услыхав столь сенсационную новость, журналисты направились с вопросами к окружному прокурору Тому Рашеру (Tom Rusher), возглавлявшему расследование убийства Виктора Гунарсона. Прокурор, разумеется, был готов к вопросам такого рода и в сентябре дал несколько разъяснений насчёт использования упомянутой технологии. В частности, он сообщил, что фотоснимки требуемого качества предоставляют 3 компании, их услуги платны, и Департамент юстиции штата сейчас работает над выделением соответствующего финансирования.

Задумка сработала на «отлично». Кто бы ни пытался следить на Эллером – вопрос этот прояснить в конечном итоге так и не удалось – он отказался от первоначальных замыслов и более Уэйна не беспокоил.

Члены следственной группы приободрились. Возникла идея устроить новую «про-активную» акцию и сделать это также с привлечением журналистов. Идея была очень проста и даже удивительно, почему её не пытались реализовать ранее. Напомним, что в марте 1993 года Кей Веден и её сын Джейсон стали объектами травли, точнее говоря – преследования, организованного Ламонтом Андервудом. По крайней мере полиция Солсбери считала, что именно Андервуд стоял за цепочкой тех весьма драматичных событий. Последний в конечном итоге из-за этого был отправлен на пенсию. В ходе этого преследования Кей получала телефонные звонки с угрозами, причём голос звонившего не соответствовал голосу Андервуда. Более того, один раз телефон зазвонил в ту самую минуту, когда Андервуд находился в гостях у потерпевшей.

И вот эти телефонные звонки было решено воспроизвести во время телевизионной программы, приуроченной ко дню убийства Кэтрин Миллер. Во время этой 20-минутной программы Кей Веден рассказывала об убийстве матери и пережитой весной 1993 года кампании запугивания. Андервуд не упоминался ни единым словом, и даже прямо утверждалось, что никто из знакомых Кей не мог звонить ей с угрозами. После чего следовала аудиодорожка продолжительностью почти 2 минуты, смонтированная из реплик, взятых из нескольких угрожающих записей, сохранённых на автоответчике Кей.

Виктор Гунарсон.

Программа эта была показана по местному телевидению 7 декабря 1994 года, и уже через 3 часа дежурный офицер БРШ Северной Каролины принял телефонный звонок от сотрудника федеральной службы пробации, который утверждал, что узнал голос мужчины, звонившего Кей Веден. Дежурный зарегистрировал сообщение, после чего поставил в известность следственную группу, занимавшуюся расследованием убийства Кэтрин Миллер. Сразу поясним: имя и фамилия позвонившего никогда не разглашались, и очень скоро станет ясно почему.

Итак, что же сообщил сотрудник федеральной службы пробации, то есть должностное лицо, ответственное за контроль поведения лиц, совершивших федеральные преступления и условно-досрочно освобождённых из мест заключения? По его словам, голос, прозвучавший в телевизионной передаче, принадлежал некоему Рексу Келлеру (Rex A. Keller), человеку, осуждённому на 9 месяцев тюремного заключения за мошенничества с продовольственными карточками. Келлер владел магазином в Солсбери и обменивал продовольственные талоны, выдававшиеся бедным семьям, на наличные деньги. Такого рода сделки считаются федеральными преступлениями, и потому Келлер отбывал наказание в 2-х федеральных тюрьмах на территории Северной Каролины. Он вышел на свободу 9 ноября 1994 года, то есть практически за месяц до звонка офицера пробации.

Уже первичная проверка показала, что в период с 9 ноября по 7 декабря 1994 года – то есть в течение 4-х недель с момента освобождения – Келлер 3 раза позвонил по домашнему телефону Андервуда – 2 раза тот ответил, 1 раз трубку никто не поднял.

Это вызвало вполне понятный интерес детективов, и они отправились в тюрьмы, в которых Келлер отбывал наказание. Там хранились магнитофонные записи всех телефонных переговоров всех заключённых, в том числе и Келлера. То, что он наговорил за 9 месяцев, потребовало непрерывного 24-часового воспроизведения. Эти усилия не принесли какого-то явного результата – Келлер разговаривал со своей любовницей по имени Шер (Cher) и ничего криминального не произносил. Из его разговоров можно было понять, что Рекс очень ревнив и раздражителен, но не более того!

Шер периодически приезжала к Келлеру. Если они и обсуждали что-то криминальное, то только во время очных свиданий. Продолжая проверочные мероприятия, члены следственной группы решили посмотреть, существовала ли связь между Шер и Андервудом и… Бинго! Оказалось, что после каждой поездки в тюрьму Шер звонила по домашнему телефону Андервуда! За те 9 месяцев, что Рекс Келлер просидел в 2-х федеральных тюрьмах, его любовница позвонила Ламонту 12 раз, и 1 раз – Ламонт позвонил ей.

В скором времени пришла очень тревожная информация. 5 января 1995 года жена того самого офицера службы пробации, что несколькими неделями ранее опознал голос Келлера на записях автоответчика, сообщила в БРШ об имевших место фактах преследования. Начиная с 8 декабря – то есть уже на следующий день после его звонка дежурному сотруднику Бюро расследований – за домом офицера пробации стали следить. В разное время дня появлялись разные автомашины, в которых находились незнакомые люди, при попытке приблизиться к ним они уезжали. Поначалу всё это выглядело как тривиальные совпадения, однако 5 января 1995 года все сомнения в злонамеренности этих людей отпали – утром того дня неизвестный мужчина, находившийся за рулём «шевроле Монте-Карло» малинового или ало-красного цвета, резко затормозил возле жены офицера пробации и выкрикнул угрозу. Он сказал что-то вроде: «Скажи своему мужу, что он ступил на очень опасную дорожку!» – после чего ударил по газам и резко набрал скорость. Номерной знак на бампере женщина не рассмотрела.

Ламонт Андервуд владел «шевроле Монте-Карло» 1989 года выпуска схожей окраски, но за рулём находился точно не он.

Картина выглядела довольно тревожно – не прошло и суток с момента звонка офицера пробации в штаб-квартиру Бюро расследований, как перед его домом появились неизвестные наблюдатели! Можно было не сомневаться в том, что где-то в правоохранительных органах происходит утечка информации, которая очень быстро становится известна Ламонту Андервуду. Хотя тот уже более года не служил в полиции, старые связи, по-видимому, его выручали.

Это открытие побудило членов следственной группы действовать в последующем очень аккуратно. Работа межведомственной следственной группы, занимавшейся расследованием убийств Гунарсона и Кэтрин Миллер, была перестроена таким образом, чтобы полностью исключить попадание закрытой информации посторонним. С соблюдением полной конспирации, словно речь шла о встрече с агентом на вражеской территории, 2 детектива отправились на беседу с Шер. Как оказалось, та разорвала отношения с Рексом Келлером, который замучил её постоянными подозрениями в изменах, ревностью, угрозами и побоями.

Женщина охотно ответила на вопросы детективов. Она отрицала какую-либо осведомлённость об убийствах Виктора Гунарсона и Кэтрин Миллер, утверждала, что никогда не слышала эти имена и фамилии ни от Келлера, ни от Андервуда. Её звонки по домашнему телефону последнего, которые она делала после свиданий с Келлером в тюрьмах, не содержали никакой ценной для следствия информации. По её словам, она лишь передавала привет от Рекса и говорила, что с ним всё в порядке и он здоров. Никаких просьб, связанных с передачей денег или вещей, она не передавала.

Полицейские были склонны ей поверить, похоже было на то, что Рекс Келлер и Ламонт Андервуд были исключительно осторожны. Однако кое-что из разряда очень важного Шер всё же сообщила детективам.

Она припомнила, что как-то ночью на первой неделе декабря 1993 года Ламонт попросил на несколько часов её автомашину. Просьба прозвучала странно – ни до, ни после он никогда ничего подобного не просил. Шер разрешила ему воспользоваться своей машиной, и Андервуд отбыл в даль туманную немногим ранее 11 часов вечера. Автомашину он возвратил немногим после 1 часа пополуночи. Точную дату, когда это произошло, Шер назвать не могла, но была уверена, что произошло это до 7 декабря.

Эта информация заставляла совсем иначе оценить события вечера 3 декабря [когда Виктор Гунарсон пропал без вести]. Однократное использование чужой автомашины позволяло Андервуду появиться в районе апартаментов «Лейквуд», в которых проживал убитый швед, не только не привлекая к себе внимания случайных свидетелей, но и не вызывая в будущем каких-либо ассоциаций с ранее увиденным.

Автомашина Шер была давно продана, и Бюро расследований штата с целью её поиска провело поисковую операцию по всему Восточному побережью США. В результате машину удалось отыскать, она была в относительно хорошем состоянии и – что было особенно важно для расследования, – обивка салона и багажника осталась без изменений. Сличение ворса обивки c частицами, найденными на теле Виктора Гунарсона, не позволило экспертам однозначно подтвердить или отклонить предположение о пребывании похищенного в этой автомашине. Ворсинок, пригодных для сравнения, было очень мало, кроме того, они имели небольшую длину, что затрудняло точное определение их цвета. Криминалисты лишь признали тот факт, что Гунарсон незадолго до смерти находился в автомашине, чья обивка очень напоминала обивку салона машины, принадлежавшей Шер.

Пола Таунсенд, старший детектив, работавшая в составе межведомственной следственной группы по расследованию убийства Виктора Гунарсона на месте обнаружения тела последнего в районе «Дип Гэп». Кадр из телевизионной программы 2001 года, посвящённой этому делу.

Но для обвинительного приговора в суде столь расплывчатого вывода было, конечно же, абсолютно недостаточно.

Далее в расследовании последовал совершенно невообразимый кульбит, такой поворот, которого никто не мог ожидать. Что-то подобное происходит иногда в кинофильмах, при этом производит впечатление совершенно ненатуральной режиссёрской выдумки. 11 апреля 1995 года с агентом Бюро расследований штата на условиях сохранения полной анонимности связалась Хизер Шелтон, заявившая, что ей известен похититель и убийца Виктора Гунарсона. По её словам, это был её муж Брендон. Причиной преступления стало то, что Брендон застал жену в крайне неприличном положении, иначе говоря, в момент её занятий сексом с Гунарсоном. Помните старый пошлый анекдот, в котором одна женщина спрашивала другую, видела ли та хоть раз глаза мужа во время занятий оральным сексом? Ситуация описанная в этом анекдоте произошла с Хизер Шелтон – она занималась оральным сексом с Виктором, а в это время в комнату вошёл Брендон.

С Брендоном приключилась истерика, но на любовника жены он не бросился – его остановили физические кондиции здоровенного шведа. Тем не менее в момент выяснения отношений с женой он произнёс довольно примечательную фразу, заявив, что сделает так, чтобы Хизер никогда больше не занималась с Гунарсоном сексом. Когда через пару недель стало известно об исчезновении Виктора, муж Хизер принёс газету, в которой рассказывалось о проводившемся полицией расследовании, и молча положил её перед супругой.

В течение последующих месяцев Брендон несколько раз заговаривал с Хизер о судьбе Гунарсона. Всякий раз он признавался в похищении и убийстве, постепенно рассказывая всё новые детали содеянного. В частности, он признался жене в том, что помощь в похищении шведа ему оказал его друг детства по фамилии Блэквэлдер (Blackwelder), здоровенный мужик, увлекавшийся тяжёлой атлетикой. Ему, дескать, было плевать на высокий рост Гунарсона… Блэквэлдер не только обеспечил силовую поддержку похищения, но и предоставил свой «минивэн» для перевозки связанного шведа.

Эта информация переворачивала с ног на голову всё расследование! Особая неприятность заключалась в том, что с момента похищения Гунарсона минули уже 17 месяцев – за это время исчезли улики, свидетели забыли важные детали, и доказать что-либо если и возможно, то крайне затруднительно. Разумеется, требовал ответа и вопрос о причине столь длительного молчания женщины… Хизер Шелтон без обиняков заявила, что боялась расправы мужа и потому молчала, но несколько месяцев назад он её оставил, уехал в неизвестном направлении, и она решила, что должна обо всём сообщить полиции.

Сказанное прозвучало не очень хорошо для Хизер. Ситуация выглядела таким образом, как будто она сводила счёты с бросившим её мужчиной – такое, кстати, случается гораздо чаще, нежели думают обыватели [по этой причине полицейские органы относятся с глубоким недоверием к разоблачительным заявлениям брошенных супругов].

Внутри следственной группы произошёл раскол. Окружной прокурор Томас Рашер (Tom Rusher) считал, что Хизер Шелтон пытается манипулировать следствием и сводит счёты с бежавшим благоверным, а его заместитель Джеральд Уилсон (Gerald Wilson), напротив, настаивал на том, что только теперь расследование может взять правильный след. Ведь Андервуд вообще не знал о существовании Виктора Гунарсона – так для чего же ему убивать его? – а вот Брендон Шелтон не только знал, но и застал в момент интимной близости с женой. Вот вам и мотив, вот вам и бешеная ревность!

Информация, сообщённая Хизер, требовала внимательной проверки, и следственная группа погрузилась в отработку всех мыслимых связей упомянутых выше персон – самой Хизер, её сбежавшего мужа Брендона и друга детства последнего Майкла Блэквэлдера. Когда детективы попытались поговорить с последним, тот пережил нечто похожее на паническую атаку – он стал заикаться, его руки затряслись, он заявил, что не станет говорить с детективами и требует назначить ему адвоката, поскольку у него нет денег, чтобы нанять его самостоятельно. Его неадекватная реакция сама по себе показалась до такой степени подозрительной, что полицейские всерьёз задумались над тем, что любитель тяжёлой атлетики, несомненно, замешан в чём-то противозаконном. Блэквэлдера отпустили, так толком и не поговорив, но соответствующая заметочка в следственных материалах осталась…

В июне 1995 года сотрудники Бюро расследований штата Северная Каролина задержали некоего Робина Смита, промышлявшего торговлей марихуаной собственного производства. Человек этот не представлял ни малейшего интереса для описываемого здесь расследования, но… задержанный заявил, что знает нечто крайне интересное для «законников». И это нечто – рассказ об убийстве Виктора Гунарсона, который Робби Смит неоднократно слышал от самого же убийцы. Ну, как неоднократно – 4 раза! И от кого же он слышал этот рассказ? Правильно – от Брендона Шелтона!

Смит максимально точно воспроизвёл услышанные рассказы, и оказалось, что они содержали большое количество мелких и подчас поразительных деталей, придававших им большую достоверность. В частности, был правильно назван калибр оружия, выстрелами из которого был убит Виктор, количество выстрелов и то, что потерпевший был полностью обнажён. Детали эти журналистам не сообщались и потому узнать о них из газет или телепередач Смит никак не мог. Имелись в показаниях Смита и иные поразительные детали. Так, например, ссылаясь на Шелтона, он заявил, что перед тем, как вывести раздетого Виктора Гунарсона из «минивэна», преступники заставили его взять в рот ствол пистолета и сосать его. Гунарсон подчинился, у него произошла эрекция, и последовало неконтролируемое семяизвержение, что очень развеселило похитителей. Смит утверждал, что во время этого рассказа Шелтон смеялся буквально до слёз и никак не мог взять себя в руки.

Эта деталь немало поразила полицейских, осведомлённых о том, что гормон стресса является антагонистом тестостерона, а потому мужчина в угрожающей обстановке не испытывает полового возбуждения [впрочем, сие наблюдается не только у homo sapiens sapiens, но и у всех высших млекопитающих, которые зачастую отказываются от продолжения рода в неволе]. Детективы даже консультировались по этому поводу у медицинских специалистов, и оказалось, что механизм подавления тестостерона проявляется не столь прямолинейно и однозначно, как это принято считать. Некоторые особые обстоятельства способны заставить кортизол (гормон стресса) «работать» не так, как в большинстве случаев. Если говорить совсем коротко, то специалисты не исключили того, что даже в условиях крайнего стресса – страха за свою жизнь – мужчина мог испытать семяизвержение.

И этот вывод, разумеется, укреплял доверие словам Смита.

Важно было найти и допросить Брендона Шелтона. 25 июля 1995 года он был задержан при попытке припарковаться у дома родителей. Его доставили на беседу в здание Департамента полиции Солсбери, где в ходе 3-часового разговора с детективами Шелтон сделал ряд весьма любопытных признаний. Прежде всего он подтвердил факт своей осведомлённости об измене его жены с Виктором Гунарсоном и в целом повторил рассказ Хизер Шелтон об обстоятельствах, при которых это произошло. Затем признал факт неоднократного высказывания угроз в адрес Виктора. Далее он заявил, что для усыпления бдительности Гунарсона встретился с ним и предложил дружбу, на что швед отреагировал вполне позитивно и заверил Брендона в своей полной лояльности. Полицейские о подобном не знали… Также Шелтон рассказал детективам, что его друг Майкл Блэквэлдер сумел раздобыть копию ключа от апартамента Гунарсона – и эта деталь также была неизвестна на тот момент сотрудникам Бюро расследований. Брендон Шелтон признал, что раздобыл 2 пистолета [38-го и 22-го калибра], и объяснил, как и когда это сделал. А кроме того, он признал, что хорошо ориентируется в районе «Дип Гэп» – там, где был найден труп Гунарсона – поскольку несколько раз приезжал туда на отдых.

Продолжая отвечать на вопросы беседовавших с ним агентов БРШ, Брендон заявил, что в последний раз видел Виктора Гунарсона в первой половине дня 2 декабря 1993 года, то есть более чем за 24 часа до исчезновения последнего. Затем признал, что вечером 3 декабря вместе с Майклом Блэквэлдером поехал к комплексу апартаментов, в котором проживал Гунарсон. На прямой вопрос «убивал ли он Виктора Гунарсона?» Брендон отвечать не стал, заявив, что если агенты Бюро расследований хотят продолжать этот разговор, им надлежит вызвать его адвоката.

На этом беседа была остановлена, и Шелтон покинул здание полиции.

Между тем примерно в то же время Ламонт Андервуд вновь привлёк к себе внимание следственной группы. В августе 1995 года детективы установили контакты с 2-я женщинами, за которыми Андервуд пытался ухаживать в 1994—1995 годах, то есть уже после увольнения из полиции. Женщины эти не вступали с Ламонтом в интимные отношения, но относились к нему вполне лояльно и сообщили ему о встречах с детективами и вопросах, которые тех интересовали.

Ламонт Андервуд с собакой, подаренной Кей Веден.

Активность полицейских вызвала у Андервуда приступ неконтролируемого гнева. Он позвонил по служебному телефону одному из агентов Бюро расследований и обрушился на него с яростной бранью, довольно неожиданной для человека в его положении. Он пригрозил ему судебным преследованием за диффамацию и тем, что агент закончит свою жизнь в канаве. Фраза прозвучала весьма двусмысленно – её можно было истолковать как угрозу разорить штрафами, так и обещание убийства.

Поскольку детективы не прекратили встречи с женщинами, произошла неприятная эскалация. Одна из упомянутых дам – звали её Элизабет Ричардсон (Elizabeth «Beth» Richardson) – 20 августа сообщила о ведении слежки за её домом неизвестными лицами. Кроме того, неизвестный мужчина на мотоцикле несколько раз следовал за автобусом, которым пользовалась 11-летняя дочь заявительницы. 24 августа Ламонт 6 раз позвонил по домашнему телефону – женщина не поднимала трубку, и Ламонт оказался вынужден произносить монологи автоответчику. Сначала он плакал в телефонную трубку, явно рассчитывая вызвать к себе жалость, потом принялся оскорблять Бет. В конце концов, он заявил, что заканчивает своё общение с ней и теперь она будет «наказана». Ситуация, складывавшаяся вокруг Элизабет Ричардсон, была сочтена полицейскими угрожающей. С 25 августа следственная группа взяла на себя круглосуточную охрану дома Бет Ричардсон – один из детективов всегда находился в автомашине неподалёку от дома, а второй – внутри. Кроме того, полицейский патруль каждые 15 минут проезжал по кварталу, отслеживая подозрительную деятельность.

В ночь на 28 августа по месту проживания Ричардсон появилась подозрительная автомашина. Детектив, находившийся снаружи дома, опознал в человеке за рулём Ламонта Андервуда. Но Ламонт, по-видимому, тоже опознал детектива и понял, что дом находится под полицейским наблюдением. Он сразу же уехал. Инцидент произошёл в 2 часа 15 минут ночи.

Не зная, что может предпринять взбешённый психопат, полицейские рекомендовали Бет Ричардсон забрать дочь и на некоторое время переехать на жительство к родителям.

Сложно сказать, по какому пути пошло бы расследование далее и чем бы увенчалось в конечном итоге, но утром 11 октября 1995 года произошло событие, в вероятность которого никто из «законников» не верил, но все на него надеялись. В тот день криминалист Джон Бендар, работавший с уликами, изъятыми при обыске дома и автомобилей Ламонта Андервуда, обнаружил на коврике из багажника «шевроле Монте-Карло»… 17 волос из головы Виктора Гунарсона!

Хотя утверждение криминалиста основывалось только на визуальном изучении найденных волос и их сравнении с волосами, взятыми из головы трупа Гунарсона, Бендар не сомневался в точности сказанного. Дело заключалось в том, что найденные в багажнике волосы и волосы убитого совпадали по длине, цвету, состоянию чешуек, а кроме того, находились преимущественно в состоянии телогена [это одна из фаз роста волос]. Другими словами у большинства из них в луковицах отсутствовал пигмент, и волосы эти были на пути к выпадению.

Джон Бендар заявил, что отправит найденные волосы на молекулярно-генетическую экспертизу, но не сомневается в её выводах и рекомендует уже сейчас произвести арест подозреваемого.

Слева: Джон Бендар, криминалист, обнаруживший на коврике из багажника автомашины Андервуда 17 человеческих волос. Сравнив их с волосами, взятыми из трупа Виктора Гунарсона, он обратил внимание на их совпадение по многим параметрам. Даже не отправив ещё найденные волосы на молекулярно-генетическую экспертизу, Бендар заявил, что не сомневается в происхождении найденных волос из головы убитого шведа. Справа: человеческий волос при большом увеличении.

Зная, что Ламонт Андервуд имеет друзей в полиции Солсбери и в любой момент может быть ими предупреждён, руководство следственной группы приняло решение о безотлагательном проведении ареста. Уже через полтора часа судья Беверли Бил (Beverly Beal), в чью юрисдикцию входил округ Ватога, подписала ордер на арест Андервуда по обвинению в убийстве и похищении человека [то есть по 2-м эпизодам]. Детективы следственной группы планировали провести арест в 14 часов и уже выехали для этого в Солсбери, но… поскольку открытый ордер на арест попал в электронную систему обмена информацией, Ламонта Андервуда арестовали гораздо раньше – в 12:45. И сделали это сотрудники службы шерифа округа Роуэн, никакого отношения к расследованию не имевшие. Андервуд был арестован в момент отъезда из своего дома.

В 15:35 арестованный был доставлен к судье Бил, выписавшей ордер, и та отказал Андервуду в выпуске под залог. Ламонт пытался бодриться, но по всему было видно, что он оказался сильно потрясён быстротой развивавшихся вокруг него событий.

Уже после ареста Андервуда следственная группа решила вплотную озаботиться поиском пистолетов, которые тот так и не передал для проведения баллистических экспертиз. В последней декаде ноября были проведены масштабные раскопки по месту жительства арестанта, которые нужного результата не дали. Тогда было решено поискать пули, отстрелянные Андервудом из этих пистолетов на полицейском стрельбище. Перекопав весь холм, расположенный позади мишенного поля и игравший роль пулеуловителя, полицейские отыскали большое количество пуль, но связать их с пистолетами именно Андервуда в конечном итоге не удалось.

Раскопки с целью поиска пистолетов 22-го и 38-го калибров, принадлежавших Ламонту Андервуду (фотография справа), и пуль, выпущенных из них (слева).