Текст книги "Возвращение Пилота. Старатель"

Такое сонное существование продолжалось около семи-восьми лет, за которые власти разбили ещё один туристическо-охотничий комплекс, но уже в море. На острове, совсем неподалёку от нынешнего Солар-сити, в двух-трёх днях пешего пути и нескольких часах на моторке. Там, на Острове, был найден ещё один обломок корабля, который, как пояснил мне Михалыч, был длинной почти в десяток километров, что, по его мнению, тянуло не на космолёт, но на орбитальную базу, или станцию, некогда, тьму и тьму лет, висевшую на орбите этого мира.

Добавлю от себя, что я, с его идеей, согласился. Станция, покинутая своими обитателями и затем сошедшая с орбиты, вполне объясняла и его дальнейшие слова и то, что кусков корабля – беру это слово в кавычки, было более двух. Если про первые два вы уже слышали – в горах Камчатки, и на Острове неподалёку от Солара, то про иные куски Михалыч упомянул лишь вскользь, сославшись на байку картографов, обнаруживших крупные металлические образования подо льдами у северного полюса и, ещё несколько, где-то неподалёку от островов далеко на юге.

Но, вернёмся к его рассказу.

Хронология вырисовывалась следующая. Взяв за точку отсчёта момент обнаружения первого куска Станции, у меня получилось следующее.

Нулевая дата – геологи находят обломок.

Первый год-два – строительство горной лаборатории, под прикрытием в виде охотничьей базы.

Спустя семь-восемь лет обнаруживают ещё один обломок – на Острове.

Ещё год, полтора и там, глубоко под поверхностью, возникает База Два, рядом с которой возводят ещё одну лабораторию и пару заводов непонятного назначения.

И вот, на десятый, или одиннадцатый год – жахнуло!

Конкретно!

Превратив в радиоактивную пыль и первую якобы охотничью заимку, попутно разбудив чутко дремавшие вулканы, и вторую, сделав из острова подобие чаши, только чудом не заливаемой водой.

Собственно, тут и заканчивается история Терры как обычного мира и начинается раздел новейшей истории, свидетелем и участником событий который были все выжившие и не сбежавшие в первые дни после катастрофы.

На этом месте своего повествования Михалыч смолк, сглотнул, а затем, помассировав горло, осведомился:

– Ммм?

– Ммм! – В тон ему ответил я, вызвав одобрительный кивок.

Встав с места и потянувшись, он двинулся к шкафу, полки которого были завалены всяким хламом. Хламом, но никак не алкоголем, выпить который он только что предлагал – что я, подобных интонаций не понимаю.

Однако, Михалыч знал, что он делает. Покосившись на дверь, я, поняв намёк, немедленно закрыл её на задвижку, он сдвинул в сторону одну из полок, открыв моему взору закрытое металлической створкой окошко.

Щелчок замочка, створка сдвигается в сторону, и хозяин кабинета, чуть наклонившись, негромко произносит прямо в окошко:

– Боря? Будь так ласков. На двоих. Да. Ну расстарайся, душевно прошу.

Небольшое ожидание и в его руках появляется поднос с двумя пузатыми рюмками, полными золотисто-коричневым напитком. Между ними – тарелка, полная нарезанного лимона и кусочков шоколада, судя по неровным краям, наломанного прямо руками.

– Ну, Сэм, – подняв рюмку, он смотрит на меня поверх неё: – Помянем Землю. Хорошее, прежде, место было.

Странности, Михалыч использовал именно это слово, начались где-то за полгода – восемь месяцев до Катастрофы.

Скачала из земли полезли непонятные кристаллы, мутно-серого цвета. Не так чтобы много их лезло, но особого труда найти диковинку не составляло. Поначалу их именно диковинкой и считали, списывая появление граненных стержней на нечто сугубо местное и просто оставленное без внимания геологами.

– Чего тут странного? – Рассуждали эксперты центральных каналов: – Недра планеты едва исследованы. Наши шахты едва-едва, на считанные километры, уходят в землю. Кто его знает, что таят глубины? В общем, – на этом месте все эксперты светлели лицом: – Ничего страшного, или опасного. Загадка? Да! Феномен? Несомненно! Опасный? Нет! Решительно нет!

Очередная смена курса и тональности тех же деятелей произошла за считанные месяцы до катастрофы, когда учёные, работавшие на тех самых «охотничьих базах», вдруг обнаружили в этих самых кристаллах неожиданные свойства, применение которых могло перевернуть всю современную научную школу.

И это была не шутка.

Стоило лишь подать на кристалл электромагнитную волну определённой частоты, как мутное тело оживало, наливаясь ярким янтарным светом, а острый кончик окутывался золотистым свечением, исцелявшим болезни, сращивавшим сломанные кости за считанные секунды и едва не вылечивая смертельно больных людей.

Порошок, получаемый из тех же кристаллов и легко принимавший под прессом любые формы, обладал даже большим набором благ. Так, например, он мог управлять исцелением, направляя поток энергии с целого кристалла на поражённый орган, повышая эффективность лечения в разы. Если же его помещали в сосуд с постоянным магнитным полем, проще говоря – в банку с магнитами вверху и внизу, то та, налившись бледно голубым сиянием, превращалась в практически бездонный аккумулятор, готовый без потерь отдавать закаченную в него энергию.

И это только малая часть!

Учёные, выпустившие специальное обращение, успели рассказать всего о нескольких своих открытиях, прежде чем прямой эфир прервался.

По техническим причинам, разумеется, а уже через час, дикторы всех каналов принялись призывать граждан сдавать кристаллы, немедленно, но предсказуемо, ставшие собственностью государства.

Кто-то, польстившись небольшими, но выплатами, сдал, кто-то просто выкинул прежде никому не нужные диковинки, а кое-кто, наоборот, принялся спешно пополнять свои запасы, рассчитывая получить куда как больше, когда появление кристаллов завершится. Не могут же они вечно из почвы переть?!

Но, как вы понимаете, самые обширные склады, были у гос структур, принявшихся немедленно грызться меж собой за право обладания всё большими и большими запасами.

Что именно произошло в день катастрофы, точно не знал никто. Михалыч считал, что умники – и те, что в горах, и те на острове, да и все прочие, занятые в подобных исследованиях, проводили какой-то очередной эксперимент. Возможно по беспроводной передаче энергии, или по телепортации. А может и ещё что – все их секреты испарились вместе с умниками, когда грохнуло.

А грохнуло, повторюсь, конкретно.

Гору, где были найдены обломки корабля, и где была основная научная база, прозванная в народе «Козлиной», стёрло до основания, обломками скал, как шрапнелью, выкосив всё вокруг на многие десятки километров.

Про остров я уже говорил – воронка, образовавшаяся там, уходила на несколько сотен метров вглубь – тамошние умники предпочитали работать в бункере, подле обломка Станции, похороненной под многотысячелетними наносами.

Но это – первые два взрыва, были только началом.

Ещё не смолкли их раскаты, как новые и новые разрывы принялись терзать прежде невинное лоно материка.

То были, как легко догадаться, подрывы складов кристаллов, припасённых как гос властью, так и простыми, но жадными до денег, гражданами.

Вот это и стало той соломинкой, что готова переломить хребет верблюду. Вторая волна не только истребила большую часть населения, разрушив почти всю инфраструктуру планеты, но и заразила невесть откуда взявшейся радиацией огромные пространства, одновременно превратив кристально чистые реки в болота полные кислотных смесей.

Не осталась в стороне и природа, запустившая на полную мощь механизм обратной эволюции. Так, самые обычные свиньи, выжившие в том аду и разбежавшиеся с разрушенных ферм, регрессировали в злобных кабанов, коровы в лосей, а крохотные юркие ящерки, за которыми любили гоняться дети, встали на задние лапы, вымахали за два метра, и научились плеваться кислотой, причинявшей не сумевшей увернуться жертве тяжёлые ожоги.

Не миновала чаша сия и царство насекомых, вычеркнув из числа живых бабочек со стрекозами, но отыгравшись на пауках, клещах и пчёлах, порой достигавших роста человека, и даже выше.

Ну а после, завершая процесс гибели уютного мира, начали появляться аномалии, что стало последней каплей, погнавшей прочь переживших катастрофу.

Места, прежде безопасные, вдруг превратились в смертельные ловушки, готовые разорвать человека на части, или расплавить, послав на него облако сверх едкой кислоты.

Аномалии, регрессировавшие животные, радиация – смерть собрала обильную жатву в первые, после катастрофы дни.

Что же до дальнейшего, то планета, или разбуженные людьми силы, решили не останавливаться, спеша до конца проявить свой дурной нрав. Всего пара недель после катастрофы и небо над всей планетой затянуло сполохами Северного сияния, одновременно выжигая всю электронику, чудом пережившую череду разрывов. Могу допустить, что именно это, я про сгоревшую электронику, и положило конец начавшимся было спасательным работам, уронив на поверхность несколько транспортных вертушек и самолётов. Вполне допускаю подобное.

В общем, эвакуация прекратилась, немногие спасатели ушли, бросая выживших на произвол судьбы, а сияние, померцав пару месяцев, исчезло, прихватив с собой и звёзды ночного небосвода.

Да, именно так. Ночную тьму новой Земли более не нарушал блеск далёких светил, делая темноту абсолютной госпожой этого времени суток.

Но это было сущей ерундой, по сравнению с предыдущими потрясениями. Да и электроника, как выяснилась, померла не вся. Так, некоторые устройства, например, приборы ночного видения, работали вполне исправно. Жрали, правда, больше чем прежде, но и эта беда оказалась легко решаемой.

Как?

А вот тут, закончив с негативом, перейдём к положительным моментам, обнаруженным оставшимися в живых людьми. И начнём с самого страшного – с аномалий.

Да, большая их часть была смертельна, убивая если не моментально, то долго и мучительно. Но кроме них, были и такие, польза от которых перевешивала страх.

Самой популярной из условно-хороших аномалий, было «радио», или «пиксель». Выглядела она как столб бесцветно-прозрачных пикселей, шебуршащихся вокруг невидимой оси и при этом шуршащих как радио, сбитое с верной волны. Полезность заключалось в том, что «радио» переносило человека, ступившего в неё на сотни, а то и километры от точки входа. Впрочем, не надо забывать, что это была аномалия – явление непонятное, неизученное и, как ни крути, опасное. «Радио» могло «взбрыкнуть» и тогда вошедшему в неё оставалось уповать лишь на свою удачу. Могло повезти и тогда вас перекидывало дальше обычного, что, несомненно, было плюсом, если только в месте вашего появления не было дерева, или скалы. А могло и не повезти, выкинув путника на нужное расстояние, но с совершенно другим вектором, направленным, в большинстве подобных случаев, вертикально вверх. Ну а так как летать мы, пока не умеем, то результат подобного перемещения – очевиден.

Другим плюсом, обнаруженным выжившими, и Плюс этот был с большой буквы «Пы», были те самые зоны, где мог возродиться любой погибший человек. Их тут называли «Сейф-зона», или просто Сейф.

Да. Там, действительно, мог возродиться убитый. С одним условием – ему нужно было прежде побывать в этой самой зоне.

Не побывал – возродишься в той где был, как далеко бы она от места гибели не располагалась. Не был не в одной, как я, например, тогда упс…

Прощай, приятель, мы будем помнить о тебе вечно.

Или не будем – зачем голову мыслями о придурке, поленившимся добежать до ближайшего Сейфа, забивать.

Ещё одним бонусом этих зон было то, что сколько бы тебе не было лет в момент гибели, там – на Сейфе, ты встанешь тридцатилетним, сохранив почти всё имущество, бывшее при тебе на момент гибели.

То, что здесь стариков почти нет, я заметил и раньше, но вот сейчас, после слов Михалыча, посмотрел на ситуацию с другой стороны. Получалось, что все, кого я тут видел, гибли с завидной регулярностью – в возрасте был лишь сам Михалыч, врач да бармен Борис. Ну да, верно – если они не вылезали из-под Купола, то, получается и не помирали, откатывая возраст к тридцатнику.

Интересный момент, да.

Но, продолжу.

Со временем выжившие научились самостоятельно создавать такие Сейф зоны. Те же Купола, которых здесь были не сотни, как уверял меня Тодд, а не более пары десятков, так же обладали магией воскрешения и лечения, да простят меня читатели за слово «магия». Кроме больших куполов, как тот, что был над Солар-сити, в ходу были небольшие, всего в пару метров высотой, работавших от небольших устройств и требовавших от своего владельца определённых технических познаний.

В принципе, на этом, Михалыч и хотел завершить свой рассказ, но дело испортил я, вспомнив слова Тодда о возрастании активности, вынесшей аномалию за пределы планеты.

– Активы? – Чуть поморщился он, катая по донышку бокала остатки коньяка: – Мы их тут так называем. Ну вспышки эти. Да, – он снова поморщился, с явным сожалением разглядывая остаток коньяка: – Актив и благо, и проклятье одновременно.

– Это как?

– Ложку видишь, – Михалыч кивнул на подоконник.

– Ну?

– Вот, смотри, – поставив бокал на стол, он принялся чем-то греметь в ящике стола и спустя десяток другой секунд продемонстрировал мне штук пять точно таких же, зажатых в кулаке.

– Это всё она, – он снова кивнул на подоконник: – Она самая, не сомневайся.

– Это как?!

– А вот так. Происходит Актив и всё восстанавливается на момент катастрофы. Почти всё. Строения, например, не восстанавливаются, не спрашивай, не знаю почему. А вот вещи, те, что были внутри… Ну, внутри тех же квартир – восстанавливаются.

– Бррр… – мотаю головой совершенно искренне: – Не понимаю.

– А этого никто не понимает. Пользуемся этим – да. Понимать, как происходит – нет. Всё словно в прошлое откатывается. Вот, к примеру, лежал пистолет в шкафу. Ты шкаф открыл, ствол взял, а приходишь после Актива – хоп! А он на месте лежит.

– А мой не пропадёт?

– Пока он с тобой, не дальше метра от тебя, не пропадёт. Ну а отложил в сторону, отошёл отлить, к примеру, так всё – практически мигом исчезнет. Мы тут со всем хабаром, даже в сортир ходим, – хмыкнул Михалыч.

– А минус какой?

– Минус… Ну смотри. Вот полез ты в шахту руды накопать. Расчистил порожняк, жилу нашёл, отошёл передохнуть, а тут – Актив.

– И что?

– А то. Порожняк раз – и на прежнем месте.

– Снова копать?

– Ага, – он откинулся на спинку стула с самым довольным видом: – На колу мочало – начинай сначала.

– А если я отходить не буду? Вот расчистил жилу и врубился. Тут же и перекуры устраиваю, ем и всё такое.

– Свихнёшься. В шахте, спорить не буду, хорошо денег заработать можно, но тяжко это – кайлом махать. Да и живности поганой хватает. Крысы там, жуки ядовитые, плотояды, кровососы… Бррр… – Он поёжился: – Не, в потёмках лазить не моё. Я солнышко люблю, – прижмурившись, он перевёл взгляд за окно, желая отыскать так любимое им светило, но, внезапно, его лицо побелело.

– Тревога! – Выдернув из столешницы микрофон на гибком шнуре, он заорал, надсаживаясь не на шутку: – Щит упал! Тревога!

Перевожу взгляд за окно и замираю, не веря своим глазам – поток энергии, бивший из устройства щита, прежде ровный и солидно-спокойный, сейчас дрожал как в лихорадке, изгибаясь и раскачиваясь из стороны в сторону. Неладно было и с установкой – камни в её стволе и ветках-отростках тоже не горели ровным светом ка прежде. Сейчас они моргали, и паузы между их вспышками становились всё больше и больше.

– Ну? Чего тупишь?! – Вскочивший на ноги Михалыч махнул рукой на дверь: – На улицу! Сейчас каждый ствол на счету!

Глава 4,
где Сэму приходится принять участие в бою и узнать новое о крабовом салате, а Бродяге удаётся открыть в себе новые таланты.

Выскочив на улицу, я едва увернулся от мужика, нёсшегося мне навстречу.

– Прочь! С дороги! – Проревел он, влетая в подъезд и понёсся вверх по лестнице, вопя во всё горло:

– Щит! Поднимите этот чёртов щит! Михалыч! Щит упал!!!

Орать, по моему мнению, смысла не имело – любой, имевший глаза, не мог не заметить исчезновение Купола, прежде накрывавшего квадрат из домов.

– Внимание! – Из динамиков, самых простых, с виду как колокольчики, послышался голос Михалыча: – Всем собраться у генератора. Щит упал. Без паники. Сейчас поднимем. Прошу принять меры к защите генератора.

Говорил он настолько спокойным тоном, что у меня отлегло от сердца.

Ну упал. Бывает. Что тут такого. Сейчас начальство разберётся и…

– Сэм? – Бродяга, висевший у магаза, обратился ко мне едва я оказался рядом: – Плохо дело. Прятаться надо.

– Чего вдруг? – Вытащив из кармана патроны снаряжаю оба магазина до полного: – Ща Михалыч всё починит. Слыхал его? Он спокоен, чего я и тебе желаю.

– Он может быть спокоен, а я – нет. Я просканил окрестности. Сэм! Сюда прут толпы живых организмов! Толпы, Сэм! Бежать надо!

– Бэжат нэ надо, – Рафик, вышедший на крыльцо своего магазина, переломил охотничье ружьё – горизонталку, отделанную тонкими золотистыми узорами: – Сэйчас тут вэсэло будэт!

Загнав в стволы по патрону с гильзами синего цвета, он защёлкнул ружьё, укладывая его на плечо.

Впереди, в щели между домами, появилась какая-то тёмная, слитая воедино масса и Бродяга взвизгнул: – Идут! Спасайтесь!

– Вверх поднимись, – Рафик, южный акцент которого мигом исчез, а сам он стал крайне серьёзным, взял ружьё на изготовку: – Дроид! Наверх, на крышу я сказал! Тут сейчас жарко станет.

Что делать мне я не услышал, даже если он и говорил. Держа пистолет обеими руками, я вёл стволом по приближавшейся серой волне, в которой уже различал отдельных существ.

Первыми шли крысы. Серые, рыжие, чёрные, однотонно окрашенные, с пятнами, они деловито перебирали лапками, резво сокращая разделявшую нас территорию.

– Все! Дружно! По моей команде! – Кто-то, начавший отдавать уверенным тоном команды, привлёк моё внимание, и я на миг оторвался от прицеливания, повернув голову к генератору.

Там было многолюдно.

Не менее трёх десятков человек, выстроившись дугой вокруг сетчатого забора, целили в накатывавшую волну из своего, сильно разномастного, арсенала. Тут были и штурмовые винтовки, и снайперки с толстыми колбасами оптики, совершенно неуместной в бою на короткой дистанции, карабины, охотничьи ружья – я приметил парочку монстров с круглыми магазинами, бывших весьма популярных среди охотников на крупную дичь. Ещё несколько человек были вооружены пистолет-пулемётами – злыми, сверх скорострельными плевалками, мало популярными из-за слабых, пистолетных патронов. Одеты, защитники генератора, тоже были разномастно. Кто-то был в обычной походной одежде, популярной среди туристов и всё тех же охотников – брюки и куртка травянисто зелёного цвета, другие были запакованы в типовые бронежелеты, среди которых пару раз блеснули пластины тяжёлой брони, ещё несколько носили армейскую броню и шлемы, а парочка, стоявшая чуть в стороне – девушка снайпер и парень с пистолет-пулемётом, те самые, с которыми поздоровался Смак в баре, были облачены в подобие брони с крупными пластинами, словно вырезанными из бурой кости.

– Приготовились! Пли!

Стена людей взорвалась огнём.

Не знаю, что до крыс, но вот я – мой слух, был поражён точно.

Первые ряды крыс были просто сметены, превратившись в кровавую кашу, немедленно исчезнувшую под телами обезумевших животных. Не обращая внимания на раны, на смерть соседей, животные пёрли валом, медленно, но уверенно приближаясь к защитникам, ведшим максимально плотный огонь.

Вскидываю пистолет.

Бах!

Чёрная крыса, шкура которой украшена неровным белым овалом, валится на бок, получив пулю в центр белого пятна.

Бах! Бах!

Ещё одна, равномерно серая, подскакивает на месте и падает, принимаясь биться в агонии.

Вжжуууух!

Дёргаюсь в сторону – мимо уха, оглушая и ероша волосы размочаленным воздухом, проносится заряд картечи, накрывая сразу трёх крысюков, вырвавшихся вперёд.

– Нэ боыс, Сэм! – Слышу сзади голос Рафика, к которому вновь вернулся акцент: – Я мэтко бью! Нэ задэну.

Выматерившись – один хрен в этой канонаде никто не услышит, чуть отшагиваю в сторону, вновь поднимая ствол.

Ого!

А это посерьёзнее будет.

За крысами, выбитыми уже более чем на половину, видны оскаленные морды собак. Рыча, но не спеша, они приближаются, а за ними, в разрывы пятнистых тел, различаю какие-то острые черты существ, не виданных мной прежде.

Острые углы, тонкие антенны, хлещущие воздух…

Насекомые?!

Думать-сопоставлять некогда. Расстреляв магазин, ещё три крысы валятся на вытоптанную землю заливая её кровью, меняю магазин и почти сразу же опустошаю его в псину, готовую прыгнуть на меня.

Вот тварь!

Заскакиваю на ступеньки магазина, к Рафику, который ведёт огонь так спокойно, словно он в тире.

Бах!

Пёс падает на бок.

Бах!

Картечь разрывает грудь и живот готовой к прыжку собаки.

Щёлк! Синие гильзы летят на землю.

Щёлк! Стволы возвращаются на место и тотчас, немедленно – Бах!

Он работал как хорошо отлаженный механизм, успевая и вертеть головой, замечая всё происходящее вокруг и даже подмигнуть мне, пытавшемуся как можно быстрее снарядить магазины.

Есть!

Вставляю магазин, передёргиваю затвор, а когда навожу ствол на врагов – замираю, чувствуя смешанный с отвращением страх, начавших завладевать моим сознанием.

Ни крыс, ни собак больше нет. Всё пространство передо мной заполнено скрежещущей массой серо-чёрных панцирей, над которыми колышется целый лес усов.

Бах! Бах! Бах! Бах!

Четыре пули, выпущенные в ближайшего жука, заставляют того присесть, а по сегменту его брони, я стараюсь попадать в одно место, начинают ползти тонкие трещины, разрастающиеся при каждом попадании.

Бах! Бах! Бах!

Небольшой кусок панциря откалывается и следующая пуля, ворвавшаяся в нежное нутро, взметает в воздух фонтанчик серо-зелёной жизни, вычеркивая моего противника из числа опасностей.

Однако… Магазин на одного?!

Перезаряжаю пистолет, принимаясь выцеливать следующего.

– Дорогу! Дорогу! Быстро!

Из подъезда, того самого, где на втором этаже обитает Михалыч, выскакивает давешний мужик. К своей груди он, обеими руками, прижимает два небольших цилиндра, наполненных неярким, цвета морской волны, светом.

– Дорогу! Ну! – Продолжая вопить он несётся напрямую к генератору, перепрыгивая и наступая на ошалевших от подобной наглости жуков.

– Огонь! Дружно! – Вновь слышу тот самый командный голос и часть людей, удерживавших море жуков на расстоянии от сетки, переносит огонь прямо на бегуна.

Ну – мне так показалось, что на него. Били они, конечно по жукам, расчищая ему дорогу и я, многое повидавший за время своих похождений, уважительно качнул головой, видя идеальную точность их выстрелов.

Это была ювелирная работа – пули ложились в цель за секунды до того, как нога бегуна касалась панциря очередного жука, наступая уже на лишённое жизни, и агрессии, тело.

Влетев внутрь огороженного сеткой пространства, мужик, хватая воздух ртом, распахнул шкаф и оттуда, наземь упали два цилиндра – серый, лишённый жизни и ещё один, в центре которого едва теплился крохотный огонёк. Отпихнув их ногой в сторону, он быстро сунул внутрь принесённые с собой и тотчас, ещё даже до того, как створки шкафа закрылись, по камням генератора, прежде безжизненным, пробежала волна света, выплеснувшаяся колонной из центрального ствола.

Жуки, на произошедшее, отреагировали сразу.

По массе серых тел пробежала волна дрожи, усы поникли и серое воинство, скрежеща друг о друга панцирями потянулось прочь, стремясь покинуть квадрат домов до того, как на землю спустится быстро восстанавливавшийся купол.

Вслед им никто не стрелял.

А зачем? Дело сделано, атака отбита, к чему тратить деньги на патроны?

Хотя нет.

Грохнул одиночный выстрел, показавшейся мне просто оглушительным на фоне наступившей тишины и жук, словно брошенная умелой рукой галька, заскакал по спинам товарищей, скрывшись из виду в начавшейся сгущаться вечерней мгле.

Прежде чем опустившийся купол окончательно отсёк нас от копошащихся за ним жуков, я успел разобрать как нечто массивное, сильно выше меня ростом, двинулось прочь, неспешно и солидно переставляя множество суставчатых лап.

– Это – что там? – Повернувшись к Рафику киваю в темноту, но он только пожимает плечами:

– А пёс его знает. Неважно. Отбились и ладно, к чему голову забивать?

Он снова говорит без акцента, но спросить его о таком преображении не успеваю – он продолжает:

– А ты ничего, Сэм. Мужиком оказался. Не сдрейфил.

– Были и такие? – Выщелкнув магазин и порыскав в карманах провожу ревизию своих патронов. М-даа… Не густо. Пол магазина и ещё три. Пойти лапы что ли поискать? Собак набили тьму – может, если припрятать, после за свои трофеи сдать удастся?

Поворачиваюсь к генератору, вокруг которого кипели основные схватки и… Оп-па… Вытоптанная земля, лишь кое-где украшенная кочками травы, и чиста, и пуста. Словно ничего тут и не происходило.

– Эээ… Рафик? А где всё?

– Всё? – Его взгляд полон непонимания, ну чуть погодя, когда он увидел, как я растерянно оглядываюсь, до него доходит: – Ааа… Ты о трупах и хабаре?

– Ну да. Куда всё делось?

– Так Купол же. Он всю нечисть убивает, и трупы тоже. Убирает.

– Жаль, – вздыхаю, не скрывая сожаления и Рафик прекрасно меня понимает.

– Эээ… Не переживай. Успеешь заработать. Ты, сейчас, в бар иди. Сейчас там все будут. Стресс снимать.

– Ага, – киваю ему, видя, как в сторону бара тянутся защитники генератора, негромко переговариваясь на ходу.

– Только вот ещё. Рюкзак мой где?

Вот честно – ожидал, был совершенно уверен, что Рафик, услышав мой вопрос, начнёт юлить, или ссылаться на забывчивость, вызванную не чем иным, а высокой загрузкой. Ну – то есть, самое классическое: «Вас много, а я – один». Но нет, к подобным манёврам он прибегать не стал, просто кивнув себе за спину:

– Тебя ждёт. Завтра зайди – выдам.

– А чего сразу не дал?

– Смотрел кто ты. Зачем всякому, хорошую вещь отдавать, верно? А сейчас вижу – нормальный ты. Завтра заходи, выдам.

– Может и ствол нормальный дашь? Я летчиком был, стрелять учили. Мне…

– Стоп! – Приподняв руку, он останавливает меня: – Стоп. Кем ты был здесь никого не интересует. Важно – кто ты сейчас. Я, вот может, пресс-секретарём президента был. И что с того?

– Что? Вправду пресс-секретарём?

– Нет, конечно. Магазинчик держал, но кому сейчас это важно, – вздыхает он, явно тоскуя по прежним денькам: – А что до ствола нормального, то тут я тебе помочь не смогу.

– Эээ… У тебя же их много? – Киваю в сторону его прилавка, где, это я хорошо помню, на стене, висят самые различные образцы стрелковки.

– А почём я знаю, что тебе по душе придётся? Может дробовик как у меня, – Рафик дёргает плечом, на котором лежит переломленная двустволка: – Или карабин зайдёт. Это, дружище, ты сам решить должен. Ну а как определишься, да деньжат подкопишь – вот тогда милости просим.

– Ясно-понятно. Лады. Подумаю. За рюкзаком я тогда завтра, хорошо?

Он молча кивает, а затем, развернувшись, исчезает в проёме своего заведения.

Ну да ладно.

Как говорится – и на том спасибо. Сверху спускается Бродяга, переждавший там опасный момент и пока я бреду к бару, он засыпает меня подробностями боя, который он, в отличии от меня, сумел разглядеть во всех подробностях.

В Баре было многолюдно и я с трудом смог разыскать место у столика, разместившегося в самом дальнем от входа углу, практически за барной стойкой. Сидевший за ним мужчина, всё того же, стандартного для этих мест возраста – в районе тридцати, молча махнул рукой, когда я, соблюдая ритуал вежливости, только приоткрыл рот, собираясь попросить разрешения нарушить его уединение.

Есть особо не хотелось, а потому, когда дядя Боря обратил на меня внимание, то я заказал жаренных грибов, воды и водки. Последнюю только по той причине, что не пить сейчас было бы не только неприлично, но и подозрительно. Вот только вопросов типа – а ты чего не пьёшь, нас не уважаешь, и прочего подобного для таких заведений мне только не хватало. Впрочем, не буду врать – водка, наверное, местная, с красно-белой этикеткой, где было изображено какое-то здание, была неплоха и в меру холодна. Терпеть не могу тёплую водку пить. Да я вообще водку не очень, больше по пиву привык, но, за неимением гербовой, придётся это употреблять.

– Как-то здесь уныло, – Бродяга, висевший над моим плечом – его я захватил с собой, решив, что теперь, после прошедшего «крещения огнём», я почти свой, так вот, Бродяга был откровенно раздражён.

Прекрасно понимаю почему.

Одно дело я – уже принявший пол бутылки и для которого пьяные базары соседей, хваставшихся друг перед другом своими подвигами, уже сливался в ровный белый шум, и совсем другое для него – трезвого и слышавшего каждое слово каждого говорившего.

– Ну… – повернув стул, приваливаюсь к стене: – Что поделать, нет тут музыки.

– Это у тебя нет. У меня всё есть, – и прежде чем я успеваю что-либо предпринять, он взлетает под потолок, врубая свои фонари с поднятыми световыми фильтрами.

Гомон немедленно смолкает – всё, кто с приоткрытым ртом, кто с поднятой стопкой, или даже с куском еды во рту, все замирают, разглядывая нечто оранжевое, висящее под потолком и пускающее по Бару цветные лучи.

– Господа… И Дама! – Разноцветные лучи принимаются плясать вокруг Дерезы, заставляя её закрыть лицо ладонями от смущения, а спутника, прозвище его напрочь вылетело у меня из головы, подтянуть к себе короткий пистолет-пулемёт.

– Друзья! Соратники! Позвольте мне, недавно прибывшему в этот чууууудесный мир! – Всё это Бродяга произносил хорошо поставленным баритоном, несомненно скопированным с какого-то популярного диктора: – Высказать вам своё уууууважение! И, самую малость, разнообразить празднование сегодняшней победы музыкальным сопровождением!

– Чччеее-ееем?! – Кто-то, спьяну явно не понявший его слова, приподнялся было с места, целя в Бродягу из карабина.

– Ты… ваааще хто?!

Чёрт… Вот только пальбы тут не хватало.

Так. Стоп. Пальбы не будет – Купол блокирует. А тогда что? Морду Бродяге бить полезут? Так у него её и нет. А вот у меня – есть, и мне очень хочется сохранить её в целости и сохранности.

– Сядь, Гриб! – Поднявшийся на ноги сосед, силой возвращает первого на место: – Чё тебе не ясно. Музыка, говорят, ща будет.

– А хто говорит? – Не унимается Гриб, в руку которому уже всунули почти до краёв полный стакан. Понятно, чем полный.

– Уймись!

– А давайте, для разминки, я исполню кое-что, что вы все, – лучи Бродяги принимаются шарить по потолку, то увеличивая, то уменьшая цветные пятна на не слишком белой поверхности: – Уверен! Вы не только подпевать будете, но и с лёгкостью исполните все па этого простого, но захватывающего танца!

Стоит только раздаться первым тактам мелодии, как я закрываю глаза.

Всё.

Сейчас нас будут бить. Возможно даже ногами и точно – только меня, эта электронная тварь удерёт.