Текст книги "Отдел"

Глава 2

– Ты вот ездишь с Петровичем, ты ему хотя бы раз сказал, что мы тех, кого допросили, – убиваем? – спросил Молодой Игоря Васильевича.

Это удивительное умение Молодого говорить «ты» всем подряд раздражало и изумляло Игоря, тем более что Молодой был почти подросток или производил такое впечатление своей змеевидной сутулостью и жирными русыми патлами с зализанной в сторону челочкой над прыщавым лбом. Когда он присоединялся к ним в курилке на третьем этаже, доставал свои вишневые сигарки и уверенно закуривал, Игорю каждый раз хотелось дать ему подзатыльник и прогнать прочь. Но Игоря Васильевича такое поведение нисколько не смущало, и этому были, видно, какие-то причины.

– Я делал ему туманные намеки, что все не так просто, – отвечал сверху вниз Игорь Васильевич.

– Ты как мой батя, он тоже туманные намеки делал, что скоро свалит, а потом оказалось, что хоп – и свалил, хоть в розыск объявляй. Кстати, объявили, а оказалось, что он не пропал, а ушел, загодя всех предупредив. Так и тут.

– Ты задолбал, честно говоря, истории про своего батю травить, – сказал Игорь Васильевич. – Я его уже лучше, чем себя, знаю.

Фил улыбался на это с подоконника возле пепельницы-ведра с засохшей известкой – сам он не курил, но ходил за компанию. Филу было где-то около тридцати, он походил на актера, играющего положительные и героические роли, но в его нынешнем положении было что-то комическое, каждую его реплику Молодой и Игорь Васильевич комментировали в контексте любви к мальчикам. Игорь все ждал, когда Фил сорвется и полезет драться или хотя бы даст по морде Молодому, но Фил, казалось, был непроницаем для шуток и только смеялся вместе со всеми. Игорю не хотелось думать, что на самом деле творится у Фила в голове, в области настоящего отношения к тем, с кем Фил работал, и в области сексуальных фантазий.

Вот уже почти неделю они то и дело коротали рабочее время, собираясь в курилке. К ним никогда не присоединялись ни Сергей Сергеевич, ни Ринат Иосифович – первый, понятно, не курил и был тяжеловат, а второй – непонятно почему. Болтали на всякие темы, какие только приходили им в голову. Со скуки травили Молодого за любовь к компьютерным играм, обсуждали семейные дрязги, новости, ютьюбовские ролики. Фил обычно располагался на подоконнике, Молодой и Игорь Васильевич облокачивались на стены возле окна, а сам Игорь упирался задом в перила и курил так, то и дело поднимаясь на одну ступеньку, чтобы подойти к ведру и стряхнуть пепел.

Этот разговор возник после обсуждения садово-огородных дел Игоря Васильевича, все заметно волновались, узнав утром от Сергея Сергеевича, что ночуют сегодня не дома.

– Ты, Петрович, не переживай, – успокоил его Игорь Васильевич. – Твое дело, можно сказать, сторона. Никто тебя кровью связывать не собирается. Не хочешь – не участвуй. Если ничего экстремального не случится, можешь даже выйти в другую комнату. Твое дело допросить. Вот и все.

– А оружие нам тогда зачем? – спросил Игорь.

– Ну, там, собака, мало ли, всякой херни хватает, – сказал Игорь Васильевич. – Один раз авторитетика какого-то местного брали, так там целую кучу народу пришлось перехерачить. Люди же разные бывают. Но в основном алкаши да наркоманы, так что особо не грейся. Пускай главный греется и Ренат, что мы что-нибудь там из инвентаря потеряем.

– Что-то я все равно нагрелся, – признался Игорь и наткнулся на искреннюю улыбку Фила. – То есть просто берем и убиваем?

– Да, просто, – сказал Игорь Васильевич. – Советую, кстати, поспать, у тебя работа нудная, можешь носом начать клевать.

– Первый раз вряд ли заклюет, – уверенно сказал Молодой. – А вот если несколько вызовов подряд, то и я начинаю путаться.

Игорь послушно спустился в комнату отдыха на первом этаже, где обычно обитал Фил, лег на диванчик, но вместо того чтобы уснуть, переводил взгляд то на холодильник «Юрюзань» в углу, то на стол со стопкой чистых тарелок и рядом граненых стаканов, в один из которых был воткнут букет из алюминиевых ложек и вилок, то смотрел на серый чуть выпуклый экран выключенного древнего телевизора. У него не шла из головы история двухлетней давности, когда обычного понтоватого воришку из соседнего района, который безобидно постукивал на местных ментов одному из бывших сокурсников Игоря, обнаружили мертвым посреди криминальной сцены в духе итальянских разборок времен сухого закона, что было совсем воришке не по чину. Трое дружков воришки, пять проституток, домработница и бог знает кто еще были разбросаны в лужах крови по всему частному дому, стены дома были изрешечены так, будто их решетили целенаправленно. Один боец, подрабатывавший у воришки кем-то вроде телохранителя, лежал в ванне с перерезанными венами – на него все и списали, решили, что это посттравматический синдром и обилие алкоголя сыграли с бывшим афганцем злую шутку. Еще тогда Игорь засомневался в версии следствия, да что там, сами следователи, похоже, сомневались в своей версии, но теперь Игорь засомневался еще больше. Опять же, он не был уверен, что это массовое убийство и упоминавшийся Игорем Васильевичем случай одно и то же дело, ведь на разборку в особняке понадобились бы силы десятка Игорей Васильевичей, а никак не одного, пусть даже при моральной поддержке скромного педофила и прыщавого полуподростка. Но перебирая в памяти всякие необычные криминальные эпизоды, происходившие в городе за несколько лет, Игорь не мог вспомнить случая, когда заметную криминальную фигуру убили бы именно дома.

Поняв, что уснуть не удастся, Игорь поднялся к себе и полез в Интернет через телефон, чтобы Молодой, в обязанности которого входило администрирование, не узнал, про что Игорь копает. Он, конечно, догадывался, что кто-нибудь все равно следит за его движениями в Интернете, но абстрактная фигура анонимного соглядатая не вызывала такого отторжения, как фигура Молодого, изогнутого знаком вопроса, играющего в «ВоВ» и параллельно смотрящего в логи Игоря. Копание скрасило Игорю часы ожидания, его уверенность в том, что убийство воришки совершили именно те, с кем он в данный момент работал, – несколько укрепилась.

Игорь совершенно по-новому посмотрел на этих людей, но от того, что он уже знал их какое-то время, его отношение к ним не могло измениться сразу же, он не мог им не симпатизировать хотя бы потому, что они в общем-то приняли его в свою компанию. С хорошим приемом трудно бороться, даже если компания, в которую тебя принимают, занимается неизвестно чем.

За окнами совсем стемнело, когда в кабинет Игоря заглянул запыхавшийся Молодой.

– Вот ты где, – сказал он. – Мы тебя сначала на диванчике поискали, потом решили, что ты свалил от греха, потом посмотрели, а машина на месте. Помоги кое-что загрузить.

– Сразу не могли тут глянуть? – запоздало спросил Игорь, но послушно поплелся за Молодым в его кабинет, где пришлось хватать за углы какую-то громоздкую штуку, завернутую в полиэтилен.

– Мы потом ее еще обратно попрем, – кряхтя заметил Молодой, когда они выволокли ее в лестничный пролет. – Хотя, может, без нас обойдется, впряжем здорового и Рината.

– Впряжешь ты Рината, как же, – сказал Игорь, невольно постукивая жестяным боком переносимого груза о перила. – Далеко тащить-то?

– Да до гаража, – сказал Молодой, – когда до земли дойдем, легче будет, главное, на льду не поскользнуться у выхода, там и без этой хреновины убиться можно.

На выходе их встретили курящие под наддверным фонарем Игорь Васильевич и Фил. Игорь Васильевич сказал:

– Давайте, давайте, – как бы подгоняя своих крепостных.

– Ты вообще мог бы один эту штуку стаскивать и затаскивать, – отвечал ему Молодой.

– Ага, – сказал Игорь Васильевич. – Мне нельзя. Я уже старый.

Фил присоединился к Игорю и Молодому, чтобы как бы помочь, но взяться за бандуру, что они несли, было негде и поэтому он, смущенно улыбаясь, пошел рядом, глядя, как они то и дело спотыкаются на замерзших автомобильных следах. Возле самого гаража – кирпичного куба около дальней от шлагбаума стороны забора – Фил забежал чуть вперед и предупредительно приоткрыл створку железных ворот, которая проскрежетала об лед нижней кромкой и загудела, как гонг.

– Я машину так-то уже прогрел, – сказал Фил.

– Зашибись, – сказал Молодой, первым протискиваясь в образовавшуюся щель, освещенную изнутри желтым светом нескольких лампочек. Игорь благодарно кивнул Филу, на что тот только махнул рукой.

Они загрузили бандуру через задние двери белой «Газели» в пространство между сиденьями и вытерли пот.

– Я тут спину оставлю когда-нибудь, – мрачно пообещал кому-то Молодой. – Сколько там еще осталось? Поссать я успею сбегать?

Это был риторический вопрос, но Игорь и Фил посмотрели на часы, хотя Игорь не знал, когда они выдвигаются, и видел, что Молодой сам полез за телефоном, чтобы узнать время.

– Телефон оставь, сколько говорить, – сказал Фил с обычной своей улыбкой. – Спалимся когда-нибудь из-за тебя.

Молодой не стал отшучиваться в своей обычной манере человека, стоящего на ступеньку выше, чем все его собеседники, а послушно скрылся во мраке ночи, так что Игорь даже слегка онемел от неожиданности. От Фила не скрылось удивление Игоря, но он только скорчил неопределенную гримасу, вроде «такие дела» или «вечно одно и то же». Игорь на всякий случай похлопал себя по карманам, хотя точно помнил, что оставил телефон на столе, это тоже не укрылось от Фила, он понимающе улыбнулся.

Еще было полчаса всякой возни, во время которой Ринат Иосифович выдавал им пистолеты, а они расписывались и, ковыряясь с комбинезонами, напяливали каждый свою кобуру, и это походило на то, как будто каждый из них был лошадью и запрягал сам себя.

– Вам, Александр, я бы, будь моя воля, вообще бы ничего не давал, – выразил свою тайную мысль Ринат Иосифович, обращаясь к Молодому. – Вы меня пугаете даже когда держите в руках степлер.

– Ты бы вообще никому ничего не давал, – сказал Молодой. – Будь твоя воля, мы бы пешком до места ходили и обратно.

В лице Рината Иосифовича мелькнуло что-то такое, будто Молодой озвучил мысль, какую не решался озвучить сам Ринат Иосифович.

Игорю Ринат Иосифович вручил запечатанный конверт формата А4, который некуда было деть, кроме как сунуть за карман комбинезона на животе.

– Вот какой смысл? – опять встрял Молодой. – Дал бы уже ему эти листочки, он бы их в карман сунул, все равно ведь мы там же будем и все услышим.

Игорю Васильевичу Ринат Иосифович выдал стеклянный пузырек с одиноко позвякивающей внутри пилюлей. При этом оба они, не сговариваясь, посмотрели на Молодого, видимо, ожидая от него очередных реплик, но тот промолчал. В том же молчании, от которого волнение Игоря начало усиливаться до легкой дрожи в руках, они, то есть Игорь, Молодой и Игорь Васильевич, погрузились в заднюю часть «Газели», а Фил сел за руль.

– Хоть бы Эсэс вышел удачи пожелать, – сказал Молодой, когда они выехали и открывший шлагбаум Ринат Иосифович помахал им вслед.

– Все тебе не так, – заметил Игорь Васильевич, – волыну, кстати, дай сюда.

Молодой не стал спорить, вытащил пистолет и протянул его рукояткой вперед.

– Обойму хоть не успел вставить, балбес? – сказал Игорь Васильевич, проверяя пистолет на отсутствие патронов. – Фил, возьми от греха.

Он пролез по салону, отдал пистолет, вернулся и сел напротив Игоря, который ожидал, что Игорь Васильевич траванет пару баек про Молодого и пистолет. По крайней мере, обстановка и многообещающее лицо Игоря Васильевича как бы к этому располагали, но тот начал совсем про другое.

– Ты не волнуйся, – сказал он. – Мы же тут не сверхлюди какие. Мы же тут всякая шваль. Но при этом работаем же. И те люди обычные, а может, не совсем обычные, не зря же мы к ним ездим. Но производят они впечатление именно обычных людей. Ты таких тысячами на улице видишь. Посмотри на Молодого, он вон придурок придурком, а пару лет уже здесь зависает, справляется, с ума не сошел, мух с себя не ловит. А у тебя, считай, опыт какой-никакой есть, не в этой области, конечно, но ведь не совсем с нуля.

Такое утешение слабо порадовало Игоря.

– Что ты мне рассказываешь, – ответил он Игорю Васильевичу. – Буду на месте, сам посмотрю.

Он не знал, куда они едут, а город в ночное время стал совсем неузнаваемым. Пробок не было – понятно, время уже перевалило за полночь. Игорь поймал себя на мысли, что жалеет о том, что нет пробок, ему хотелось оттянуть начало знакомства с непосредственным действом как можно дальше.

– Блин, сколько раз говорил, не ставь ноги на эту херовину, – сказал Молодой.

Игорь Васильевич, правда, поставил ноги на бандуру, мирно лежащую на полу, из-за чего Игорю казалось, что они едут в катафалке, а бандура – свежий, нераспечатанный гроб с фабрики гробов.

– Ты же ставишь, – резонно отбрехнулся Игорь Васильевич.

Молодой, не убирая подошв брезентовых ботинок с бандуры, пояснил:

– Я знаю куда ставить, а ты – нет. Ее и так колыхает на каждой кочке, как бы не грохнуть.

– А что это вообще такое? – спросил Игорь.

– Да это показания снимать во время допроса, – сказал Молодой.

– Так мы ее за собой потащим, что ли? – спросил Игорь, на секунду потрясенный этим обстоятельством больше, чем предстоящим убийством. – И на какой этаж?

Игорь Васильевич и Молодой радостно заулыбались выражению лица Игоря.

– Нет, – сказал Молодой. – Здесь только данные будут собираться через блютуз, вот от этой вот…

Молодой постучал по какому-то предмету под своим сиденьем, предмет этот Игорь в полумраке «Газели» принял за ведро. Под костяшками пальцев Молодого это и звучало как ведро.

– Он тут останется, – кивнул Игорь Васильевич на Молодого. – Последит и за мейлофоном, и чтобы колеса не сняли.

– Чаще, конечно, таджиков отгонять приходится, – сказал Молодой. – Они теперь как бы парковки организовали на придомовой территории, и если мы паркуемся, то, типа, денег просят.

Масштаб творящейся вокруг глупости стал вырисовываться перед внутренним взором Игоря все более отчетливо. Под впечатлением от него Игорь смолк до конца пути. Пришел в себя, только когда вылез на мороз через распахнутые Филом задние двери и принял из рук молодого то, что раньше казалось ему обыкновенным ведром.

– Это на бошку надевать, только не себе, а тому, с кем разговаривать будешь, – пояснил Молодой. – С той стороны, короче, где датчиков нет, – перед.

Игорь кивнул, изображая понимание.

Игорь Васильевич, кряхтя, пробрался по проходу мимо Молодого и тоже выпрыгнул наружу.

– Давайте, – махнул им рукой Молодой, прежде чем Фил захлопнул его в машине.

Выяснилось, что Фил припарковал машину с четной стороны улицы, а им нужно было на нечетную. Фил шагнул было уже к водительской двери, но Игорь Васильевич придержал его за плечо:

– Да ладно тебе, перейдем.

Они перешли двухполоску перед медленной, гудевшей как пылесос, мигавшей оранжевым огнем уборочной машиной и двинулись в обход длинной пятиэтажки хрущевских времен, стоявшей у самой дороги.

– Уборщик встретил мужика с пустым ведром, – сказал Игорь.

– Ну да, – ответил Игорь Васильевич.

В своих синих курточках и комбинезонах они напоминали Игорю сотрудников какого-нибудь Интернет-провайдера или какой-нибудь технической службы, смущало только то, что на куртках не было никаких логотипов, взгляд за это сразу цеплялся.

Игорь Васильевич уверенно провел их к третьему подъезду и рывком открыл дверь, отчего домофонный магнит печально и слегка непечатно ахнул.

– Мы вперед, – вежливо отодвинул Игоря с дороги Фил и пошел вслед за взбегавшим по ступенькам Игорем Васильевичем.

На площадке второго этажа из щели приоткрытой двери на них смотрела старушка с озабоченным лицом, из-за соседней двери была слышна музыка – Высоцкий пел своих коней каким-то не своим уже голосом из-за того, видимо, что кассетный магнитофон, коим его воспроизводили, порядком поизносил и себя, и кассету.

– Я уже милицию хотела вызывать, – пожаловалась Игорю Васильевичу старушка.

– Так мы, бабуля, и так из милиции, поступил сигнал, – сказал ей Игорь Васильевич.

– Это форма у вас новая? – спросила она.

– Да, бабуля, выдали после переаттестации, вы, давайте, закрывайтесь, сейчас тихо будет через минуту.

Старушка послушно закрыла дверь, но Игорь чувствовал, что она смотрит через глазок, поэтому постарался встать так, чтобы его не было видно.

– Сколько раз он соседей заливал – не пересчитать, – послышался старушечий голосок.

Фил уверенно влез в распределительный щиток и щелкнул тумблером, отчего музыка сразу же смолкла, а за дверью послышался возмущенный вопль как минимум двух человек.

– Вот где люди набираются так? Вроде бы запретили после одиннадцати, – громким шепотом возмутился Фил.

– Они по ходу пивом обхлобучились, – тоже громким шепотом пояснил от двери Игорь Васильевич.

Между тем в шумной квартире послышались решительные шаги, звякнула металлическая задвижка, дверь не успела еще открыться, а Игорь Васильевич уже помог ей, сунул внутрь уверенную руку и шагнул в темноту. Темнота, впрочем, была недолгой, потому что Фил опять щелкнул тумблером, снова, басовито мяукнув, запел Высоцкий.

– Дверь за собой закрой, – сказал Фил Игорю и тоже быстро шмыгнул в квартиру.

Игорь двинулся за ними. Пока он закрывал дверь, косясь на дверь ванной, оттуда раздался короткий грохот осыпающейся с полочки мелкой утвари, судя по звуку – груды баллончиков с пеной для бритья. И все стихло.

Магнитофон в задымленной кухоньке замолк сразу же после грохота. «Э-э-э», – возмущенно произнес чей-то незнакомый голос, но тут же осекся. Игорь продолжал топтаться в прихожей, разглядывая замызганные оранжевые обои с бледным рисунком, какую-то полку у себя над головой, заваленную всяким хламом вроде разноцветных лыж и пыльных трехлитровых банок, а Игорь Васильевич уже выскочил из ванной и быстро прошел сначала в одну комнату, потом в другую, затем пошел к Филу на кухню и призывно помахал оттуда Игорю. Игорь двинулся следом, сомневаясь, что там хватит места им всем.

Места оказалось еще меньше, потому что посреди кухни лежал вниз лицом какой-то мужчина в тельняшке, и как-то сразу было видно, что он мертв. Еще один, удерживаемый за шиворот Филом, сидел на табурете возле окна и наблюдал, как Игорь Васильевич роняет пилюлю из стеклянного пузырька в кружку с пивом и размешивает ее ручкой столовой ложки. Это был худенький мужичонка неопределенного возраста, в одних семейных трусах, с этакой алкоголической щетиной на лице. Игоря всегда удивляло, что за всю свою жизнь он ни разу не видел запойных алкоголиков с бородой – они были или чисто выбриты (как отец Игоря), или носили такую клочковатую щетину (как бывший сосед Игоря по подъезду или сосед по даче).

Лицо у мужичонки было задумчивое, он смотрел в пол, как будто что-то соображая, и дышал с присвистом, казалось, что его вот-вот стошнит.

– Вас Верка, что ли, послала? – спросил, наконец, мужичонка линолеум у себя под ногами. Игорь увидел синие от грязи ногти, венозные растрескавшиеся ступни мужичонки, и его замутило сильнее, чем от вида трупа.

Игорь Васильевич на секунду перестал помешивать ложкой:

– Можно и так сказать, – отвечал он. – Все беды ведь из-за баб. Наверно, и твоя тоже подкидывает проблем.

Мужичонка опять обратился к линолеуму:

– Да она брешет все.

– А вот мы сейчас проверим, брешет или не брешет, – сказал Игорь Васильевич, кладя ложку на кухонный столик между грязной синей пепельницей и хлебницей, черной от времени. – Вот, пей давай.

Он двинулся к мужичку, тот протянул было руку к кружке, но Игорь Васильевич отпихнул его кисть в сторону и пояснил:

– Рот открой, дубина.

Мужичок послушался и, запрокинув голову, открыл рот. Игорь увидел его ясные, голубые, как у младенца, глаза, окруженные почти черными складками век и сухих морщин. Горло мужичка задергалось, как у котенка или цыпленка, когда он стал глотать то, что вливал в него Игорь Васильевич. Не глядя на Игоря, Игорь Васильевич вытянул пластмассовый табурет ногой из-под стола и сказал через плечо:

– Садись давай.

Игорь послушно подтянул табурет и сел.

– И долго? – спросил он.

– Когда как, – ответил Игорь Васильевич. – Ну тут, вроде, с алкоголем, да низкая масса. Пара минут.

Все они замерли в ожидании, даже мужичок, вместо того чтобы вырываться и сигать в окно, опять опустил голову и поставил руки на колени. На левом предплечье у него была размытая татуировка, от которой разобрать можно было только буквы «ДМБ», но нельзя было разглядеть год, в который он дембельнулся. На левом же плече была вытатуирована чайка, вроде мхатовской.

Чтобы хоть как-то занять себя, Игорь принялся давить еще дымившийся в пепельнице окурок, оставленный, видимо, спешившим открыть дверь гостем мужичка. В наступившей тишине было слышно, как в хлебнице что-то шуршит. Из пивной лужицы на дальнем от Игоря конце стола, шевеля длинными усами, лакомился здоровенный таракан. Только теперь, когда стихла суматоха, Игорь заметил, что Игорь Васильевич и Фил когда-то успели надеть перчатки телесного цвета, а сам он был без перчаток, ему их даже не выдали.

– У тебя проводка, что ли, слабая? – встряхнул мужичка Фил.

– Чего? – спросил тот.

– Горит что-то, – сказал Фил.

Тут Игорь, заглядевшийся за неимением того, на что можно заглядываться, на раковину, с крана которой свисала тяжелая капля, но все никак не могла упасть, почувствовал запах паленого пластика. Игорь зачем-то посмотрел на газовую плиту, убеждаясь, все ли конфорки закрыты.

– Может, я чего не так выдернул из розетки, – предположил Фил и дернул подбородком на розетку рядом с плечом Игоря. Игорь понюхал розетку, но запах гари шел не оттуда, а откуда-то из-под стола. Передав Игорю Васильевичу свою ведровидную ношу, Игорь, невольно косясь на жуткие ноги мужичка, полез под стол. Там он, изрядно изваляв ладони в пепле, пыли, кухонном жире, наконец обнаружил окурок, закатившийся за край линолеума возле плинтуса и тихонько тлевший. Игорь затушил его об батарею, шипя прихлопнул тление руками и вылез наружу.

– Ох, че это такое вы мне налили, ребята, – сказал мужичок вяло и посмотрел своими ясными глазами на Игоря Васильевича. – Меня так прет, так прет.

Игорь Васильевич, словно и не обратив на слова мужичка никакого внимания, сказал Игорю:

– Ну и руки у тебя.

Игорь, переступив через труп, сунулся к кухонной раковине, но она была забита посудой почти под самый кран, ни моющего средства, ни мыла на раковине не было.

– В ванную не советую ходить, – угадал мысль Игоря Игорь Васильевич. – Проблюешься еще с непривычки, там открытая чеэмтэ лежит.

Игорь замер, беспомощно нюхая свои ладони, пахнувшие теперь как носки.

– Просто сполосни, да об штаны вытри или вон об штору, – посоветовал Фил, он уже увидел, как Игорь с сомнением косится на серое полотенце, висевшее на вбитом в стену гвоздике, рядом с блестящей от чистоты теркой, висевшей на таком же гвоздике. Игорь осторожно приоткрыл кран, несколько раз сполоснул руки и вытер их об штанины с задней стороны бедер. Он не успокоился, пока руки не стали пахнуть пыльной тканью.

– Чистота – залог здоровья, – сказал на это мужичок.

– Порядок – прежде всего, – продолжил его мысль Игорь Васильевич. – Ты, главное, потом их с хлоркой вымой, прежде чем до еды добраться. Да что до еды, я бы с такими руками по-маленькому бы боялся сходить.

– Вы бы не умничали, – заметил Фил. – После нашего-то туалета здесь просто Версаль.

– Кстати, да, – согласился Игорь Васильевич, – уже несколько месяцев собираюсь как-то оживить там обстановочку, но все руки не доходят.

– Считай, неделю балду пропинали, – сказал Фил.

– Ну так ты там живешь, кому как не тебе удобства обеспечивать, – сказал Игорь Васильевич.

– Нормально, – саркастически высказался Фил. – Я душ, между прочим, на свои деньги отгрохал, эту кабинку, плитку тоже, пол, по которому вы ходили, когда еще клей не просох, а теперь еще и туалет, имейте совесть, ребята.

– Димон, кстати, вот такой сантехник, и по плитке, – встрял в разговор мужичок и показал на труп возле их ног. – Он все по-божески, за нормальные деньги.

Игорь Васильевич встряхнулся, будто избавляясь от наваждения, и протянул Игорю прибор, похожий на ведро.

– Давай сам, включается вот здесь.

Игорь принял ведро, щелкнул переключателем, где ему показали (прибор опасно загудел, как трансформаторная будка, но больше ничего, что указывало бы на то, что он работает, не произошло). Затем Игорь наискось перешагнул труп, задев плечом Игоря Васильевича, и надел прибор на голову мужичка.

– Темно, – гулко сказал мужичок изнутри.

– Сейчас тебе вопросы будут задавать, ты на них будешь отвечать, – постучал по ведру Игорь Васильевич. – Ты все понял?

Ведро утвердительно покивало.

– Я понял, – ответил мужичок – ему, видимо, так понравилась гулкость собственного голоса, что он постарался ее усилить, заговорив низко и нараспев: – Цветочек аленькой.

– Еще бывает, про тайну золотого ключика втирают, – поделился с Игорем Игорь Васильевич.

– Мне уже приступать? – спросил Игорь и, получив от Игоря Васильевича утвердительный кивок, снова сел на табурет, достал конверт, который стал влажным с одной стороны от его собственного пота. – Вы хоть форточку откройте – жарко же, – попросил Игорь.

Фил, отпустивший загривок мужичка и стоящий со скрещенными на груди руками, развернулся к форточке, уронив с подоконника пустую, частично ржавую жестянку с надписью «Сахар» и крупными красными горошинами на боках, а когда нагнулся, чтобы поднять ее, Игорь Васильевич сказал:

– Не надо, это тебе жарко. Ты на мандраже. А Фил застудит шею, будет потом улыбаться, как собака, шею потирать. Тебя же самого совесть замучает.

– Я немного открою, – все-таки сказал Фил. – Тут, правда, слегка тяжко.

Сухая сторона конверта была почти пуста. В верхнем левом углу стоял мелко пропечатанный номер «146», а в правом нижнем – штрих-код. Игорь прощупал конверт, пытаясь определить, где лежит запечатанная в него бумага, чтобы не повредить ее при открытии, затем бережно оторвал полоску сбоку. Судя по спокойным лицам Игоря Васильевича и Фила – Игорь сделал все правильно. Нашарив двумя пальцами содержимое, Игорь вытянул наружу обычный листок формата А4. С одной стороны был напечатан какой-то текст, набранный мелкими буквами, а другая сторона была пуста.

– Конверт и огрызок сюда давай, – протянул лапу Игорь Васильевич, хотя сам уже подхватил со стола оборывок-полоску. С тем, что получил, Игорь Васильевич, ушел в туалет, откуда раздались многократные звуки разрываемой на мелкие клочки бумаги и последовавшие за этим всплески унитазного смыва.

– По ходу, я угадал его любимую комнату, – кивнул на мужичка Игорь Васильевич, когда вернулся, – и его любимую книгу.

Он вытащил из кармана маленький, похожий на брелок предмет, в котором Игорь узнал небольшой диктофон, и положил его на стол.

– Вот, – сказал Игорь Васильевич, – пользуйся. Тут он включается, если не знаешь. Задавай вопросы, следи за реакцией.

– Как я могу следить за реакцией, если у него лица не видно.

– Как хочешь, так и следи, – сказал Игорь Васильевич.

Игорь включил диктофон (а Игорь Васильевич завис над ними обоими – диктофоном и Игорем, – чтобы проверить, все ли правильно делается) и сунул нос в листок.

Все строчки были пронумерованы, последним значился вопрос под номером «сто шестьдесят восемь», Игорь вернулся в начало текста и озвучил первую строку:

– Какие кошки вам больше нравятся, белые или рыжие?

Игорь Васильевич протянул руку к диктофону и выключил его:

– Второй дубль, – объяснил он свое движение. – Говори номер вопроса, а потом задавай. Начали.

Игорь под похожей на дубовую сенью Игоря Васильевича, снова включил диктофон, озвучил номер вопроса и сам вопрос. Мужичок же, видимо, задремав у себя под ведром или потерявшись под действием выпитой таблетки, и не думал отвечать. Фил постучал по ведру сверху, мужичок встрепенулся.

– Давай отвечай, когда спрашивают, – сказал ему Фил. Мужичку нравились черепаховые кошки с белым брюхом и подбородком.

– Вопрос номер два, – сказал Игорь. – Любите ли вы разгадывать кроссворды?

– Я раньше любил, – ответил мужичок, – когда их в «Труде» печатали и в журналах, на последней странице «Человека и закона».

– Вопрос номер три, – сказал Игорь. – Имеете ли вы разряд по шахматам?

– Юношеский третий, – ответил мужичок.

Фил посмотрел на него с некоторой долей уважения и сожаления.

– Вопрос номер четыре, – произнес Игорь уже несколько автоматически, он не понимал, какую реакцию он должен видеть, поскольку отвлекался теперь уже на лицо Фила. – Посещали ли вы когда-либо Казанский Кремль?

– Может, в детстве, – сказал мужичок, – у меня бабка в Казани жила. Но точно я не знаю.

– Вопрос номер пять, – сказал Игорь. – Какими словами вы описали бы яблоко?

– Красное, – ответил мужичок, – круглое, зеленое, кислое.

– Вопрос номер шесть, – сказал Игорь. – Вы когда-нибудь жгли во дворе листья?

– Кто же их не жег, – усмехнулся мужичок.

– Вопрос номер семь, – сказал Игорь. – Сколько друзей у вас было во время службы в армии?

– Трое, – ответил мужичок, – Васян, Гошка Еремеев и Серега Долгих.

– Вопрос номер восемь. Часто ли вы точите кухонный нож?

– Ну, как затупится, так и точу, сами можете посмотреть, – сказал мужичок и попытался приподняться, чтобы, видимо, показать нож, но Фил удержал его на месте.

– Вопрос номер девять. Забывали ли вы когда-нибудь что-нибудь в транспорте?

– Я друга один раз пьяный в троллейбусе забыл, – сказал мужичок, – а в восемьдесят девятом у меня в трамвае всю зарплату вытащили.

Игорь замолчал, решив, что мужичок продолжит перечислять забытые в транспорте предметы, потому что интонация его была многообещающая; говоря про зарплату, он как бы закончил свое предложение не точкой, а чем-то другим, вроде многоточия или запятой, но мужичок молчал.

– Давай дальше, – прошептал Игорь Васильевич, – а то он опять задремлет.

– Вопрос номер десять, – сказал Игорь. – Вы помните какое-нибудь стихотворение из школьной программы?

Мужичок стал читать Асадова, он так и сказал: «Асадов. Цыгане поют». После второй минуты чтения Игорь было засобирался остановить его, но Игорь Васильевич показал указательный палец, предостерегая от этого.

– Еще я «Бородино» знаю, – сказал мужичок, покончив с Асадовым.

– «Бородино» не надо, – остановил его Игорь. – Вопрос номер одиннадцать. Бывают ли у вас приступы головокружения?

– «Вертолеты», что ли? – не понял мужичок. – По молодости бывало, сейчас реже, а так я высоты боюсь, когда едем по мосту, я стараюсь в окно не смотреть.

– Вопрос номер двенадцать, – сказал Игорь и осекся, потом все-таки прочитал вопрос. – Боитесь ли вы высоты?

– Говорю же – боюсь, – сказал мужичок, повысив голос от того, что его спрашивают об одном и том же, и добавил: – До усрачки, можно сказать, боюсь.