Текст книги "Интервенция"

Город собачьих глаз

«Нынешний Санкт-Петербург представляет странное и необычное зрелище – словно декорация к фантастическому фильму. Города не коснулись ни военные действия, ни сколько бы то ни было серьезные гражданские столкновения. Внешне Санкт-Петербург практически цел, если не считать нескольких десятков зданий, пострадавших от прокатившихся в середине прошлого года погромов выходцев из Кавказа. Конечно, при более внимательном рассмотрении можно увидеть разбитые витрины, разграбленные магазины и прочие свидетельства деятельности вандалов. Но, тем не менее, вступая в город, в котором почти год не было никакой власти, мы ожидали увидеть куда худшую картину. Город производит впечатление не разрушенного, а именно поспешно брошенного.

То есть он в значительной степени пуст. Точно неизвестно, сколько осталось в нем жителей, но по очень приблизительным и малодостоверным оценкам – не более двухсот тысяч человек. Огромные, имеющие неземной вид районы, так называемые novostroyki, стоят совершенно заброшенные. Можно проехать много миль по прямым бесконечным проспектам и не увидеть ни одной живой души, за исключением стай одичавших собак и обнаглевших крыс. По слухам, здесь обитают только разнообразные маргинальные элементы.

Оставшееся население ютится в исторической части города – но даже она настолько велика, что это небольшое число людей совершенно в ней теряется. Однако некоторые места выглядят на удивление оживленно. Дело в том, что люди обитают вдоль многочисленных местных рек, поскольку водопровод не работает, и жмутся друг к другу из соображений безопасности. Нет в городе и электричества – за исключением отдельных домов, жители которых сумели приспособить различные механизмы в качестве генераторов.

Трудно понять, чем жители добывают себе пропитание, откуда они берут горючее для тех же генераторов. По моим сведениям, до сих пор продолжается разграбление стратегических запасов продовольствия, склады которого существуют в городских подземельях. Кроме того, продолжают действовать кое-какие мастерские, их продукцией горожане торгуют с обитателями окрестных деревень. Парадоксально, но существует и какая-то торговля – не только уличная, но даже и мелкие лавки. Главной же проблемой горожан является не недостаток продовольствия, а многочисленные преступные группировки. Горожане сумели сорганизваться и в местах компактного проживания создать нечто вроде комитетов самообороны наших пионеров[5]5
  Комитеты самообороны – типичная форма организации американских поселенцев во время освоения Дальнего Запада. В случае опасности все граждане знали, куда являться с оружием. Впоследствии эти комитеты были вытеснены институтом шерифов.


[Закрыть]. Это помогает защищаться от мелких хулиганов и мародеров. Однако против более серьезных группировок они ничего предпринять не в состоянии. Вообще, поразительная смекалка жителей Петербурга в делах личного выживания сочетается у них с полной общественной пассивностью.

За год безвластия не предпринималось серьезных попыток организовать самоуправление хотя бы на уровне отдельных районов. Точнее, как мне сообщили, несколько раз возникали некие комитеты, как правило, сильно политизированные, неокоммунистического или национал-патриотического толка, претендовавшие на статус городского руководства. Но эти структуры не пользовались у населения ни малейшим авторитетом и ничего не сумели предложить, кроме патетических призывов. Примечательно, что бандиты так и остались россыпью мелких группировок. Они активно занимались и занимаются грабежами, но не делали попыток поставить город под контроль. Крупных организованных преступных сообществ в городе не замечено…»

Джекоб взглянул на часы, сохранил файл и выключил ноутбук. Пора. Через полчаса должна была состояться встреча командующего ограниченным контингентом войск ООН генерала Адамса с демократической общественностью города.

Прибывшие войска были размещены в центре города с таким расчетом, чтобы держать его под контролем. То есть зона контроля ограничивалась Обводным каналом плюс Васильевский остров и Петроградская сторона. Кое-какие посты расставлены вдоль Московского проспекта и далее – в сторону аэропорта. Чтобы остальные районы брать под контроль, попросту не хватало людей. Да и смысла в этом пока не было. Зачем патрулировать огромные, совершенно пустые пространства? Конечно, со временем, когда дойдет дело до восстановления ТЭЦ, все будет иначе. Но это задачи не сегодняшнего дня.

Штаб, пресс-центр и прочие службы управления располагались в Смольном. Место оказалось чрезвычайно удобным. В подвалах обнаружили автономную систему жизнеобеспечения, изрядный запас топлива к дизельным движкам, которого хватит как минимум на пару лет, и даже огромные запасы продовольствия и спиртного в глубоких подземных бункерах.

Все это сохранилось еще со времен коммунистов, вожди которых, опасаясь ядерной войны, приложили определенные усилия, чтобы остаться среди выживших. Кроме того, Смольный был почти не затронут прокатившейся по городу прошлой осенью волной грабежей. Как только последний губернатор Петербурга убежал на свою виллу в Испании, в Смольном укрепились работники охраны здания, точнее, те из них, кто в свою очередь не успел уехать, – и присоединившиеся к ним работники милиции. Они были хорошо вооружены и организованы, а потому играючи отбивали любые попытки отторгнуть у них завидное место обитания. Так что теперь эти ребята передали американцам здание во вполне удовлетворительном состоянии, выговорив взамен гарантию трудоустройства при новой администрации. Находясь внутри Смольного, трудно было поверить, что за окнами – брошенный город. Тут было электричество, водопровод – даже красные ковры в коридорах уцелели.

А с этими самыми охранниками и милиционерами вышло забавно. На работу их, конечно, не просто взяли, а, можно сказать, затащили и не отпускали. Хотя бы потому, что генерал Адамс более всего был заинтересован в сотрудничестве с местным населением. Собственно говоря, именно на этом-то и строилась политика миротворческого контингента. Целью было как можно быстрее «наладить нормальную работу органов самоуправления, состоящих из представителей здоровых демократических сил», как говорилось в одном из служебных документов. Только сразу все пошло наперекосяк.

Загвоздка была именно с этими самыми органами самоуправления. Нет, за те три дня, которые американские войска находились в городе, не было замечено ни одного факта сопротивления или хотя бы проявления враждебности. Наоборот, люди встречали американских солдат вполне доброжелательно.

«Сами не смогли навести порядок – так хоть вы наведите!» – таких высказываний Джекоб и другие журналисты слышали немало. И вряд ли люди говорили неискренне. Жить в условиях полной разрухи при нравах Дикого Запада – не самое большое удовольствие. Тем более что местные жители – это все-таки не арабы, здесь привыкли к благам цивилизации. Хотя бы к таким, как электричество, водопровод, телевидение и мобильная связь.

Словом, население вроде бы положительно принимало новую власть. Но… что-то было не так. В любой стране, в которую входили с миротворческой миссией силы НАТО, всегда находились какие-то структуры, готовые помогать новой власти. Да, иногда это были откровенные бандюги. Точнее, чаще всего это были бандюги. Но все-таки. А тут не нашлось никого! Все известные политические лидеры давным-давно слиняли кто в Европу, кто в США. Равно как и сотрудники многочисленных западных фондов и активисты демократических организаций, в которые было всажено множество денег. Расползлись по белу свету и все крупные чиновники – у каждого оказался счет в швейцарском банке и домик где-нибудь на испанском побережье. Даже те самые парни, отсидевшиеся в Смольном, не рвались на командные высоты. Мялись, как девочки, которых первый раз склоняют к интимной близости, и бормотали: мы где-нибудь в уголке, на рядовой работе, а командовать, нет, мы не готовы… Генерал Адамс был согласен сотрудничать даже с коммунистами и национал-патриотами. Черт с ними, лишь бы работали. Но ведь и этих не было. Те, кто пытался что-то там провозглашать до прихода американцев, растворились без следа. По слухам, сумели все-таки что-то украсть – и тоже исчезли из города.

Конечно, можно было бы выписать кого-нибудь из многочисленных русских демократов, сидевших в Америке. Из тех, кто в свое время, не жалея сил, обличал режим, а потом поспешно двинул за границу. Но те господа как-то тоже не особенно рвались на историческую родину. А если точнее – отмахивались обеими руками от подобных предложений, да так, что ветер поднимался. К тому же горький опыт среднеазиатских стран показал: продвижение «людей из обоза» чревато многочисленными неприятностями в дальнейшем. Потому-то, как было известно Джекобу, генерал Адамс и получил в верхах строжайшее указание – опираться на местные силы.

Нельзя, впрочем, сказать, что не имелось никого, кто хотел бы принять участие в деятельности новой администрации. Люди, желающие сотрудничать, пришли чуть ли не в первые часы появления в городе ограниченного контингента. Только вот трудно было разобраться – кто кого представляет и кто на что способен. Потому что многие из них смотрелись как обыкновенные жулики, другие – как сумасшедшие. В общем, всех записывали и приглашали на встречу, которая и должна была сейчас начаться. К тому же в развернутой походно-полевой типографии отпечатали множество листовок с приглашением на встречу. Их клеили на стены и разбрасывали на местных «рынках». Об этом же два дня подряд твердили разъезжавшие по городу джипы, снабженные звуковыми установками. И вот как раз теперь пришла пора смотреть, что же из этого всего получилось.

…Из дождливой хмари к Смольному тянулись люди – поодиночке и небольшими группами. Кое-кто прибывал на велосипедах – на обычных и на странных конструкциях на трех и даже на четырех колесах; порой – снабженных кузовами и даже чем-то напоминающим фургоны. Такие Джекоб уже видел в городе, успев поразиться технической сообразительности жителей, способных, кажется, собрать механизм из чего угодно. Но большинство все-таки двигало на своих двоих.

Публика производила странное впечатление. В большинстве это были невзрачные, очень плохо одетые люди, которые, едва миновав ворота, начинали просительно улыбаться и заискивающе смотреть на стоящих у ворот и дверей часовых. У всех на лицах светились жадным огнем тоскливые собачьи глаза, которыми визитеры озирали окрестности в поисках того, кто кинет им подачку. Друг на друга пришедшие бросали нехорошие взгляды. Наблюдая за этой публикой, Джекоб подумал, что чем-то это похоже на сцены, происходящие в Голливуде, когда какая-нибудь студия объявляет кастинг для массовки, и к воротам косяками идут бесчисленные молодые девицы, жаждущие выбиться в кинозвезды. Так вот, они глядят друг на друга с такой же ненавистью – каждая видит в других соперниц, которых готова съесть без соли. И так же все они готовы по первому движению пальца лечь под любого киношника, лишь бы он пообещал протекцию.

Только тут не калифорнийское солнце, а мутное северное небо – и вместо сексапильных блондинок и брюнеток по лестницам поднимаются плохо одетые и еще хуже выбритые суетливые мужчины средних лет, пачкая лестницы уличной грязью. При входе каждому давали по пачке сигарет, и эти ребята хватали сигареты так, будто им вручали по пачке долларов. И дело было не в том, что в городе было плохо с куревом. Конечно, с куревом было неважно (хотя на толкучках имелись как сигареты, так и сигаретный табак россыпью, но дорого). Но тут было другое. Пришедшие хватали эту пачку как пропуск в рай.

Вскоре помещения, примыкающие к залу, были забиты толпой. В воздухе повис затхлый запах мокрой одежды, слышалась ругань, на которую не скупились собравшиеся. Атмосфера была прямо-таки пропитана взаимной ненавистью.

– А! И ты сюда приперся! А вот я помню твою статью, в которой ты последними словами поносил бомбардировку Югославии!

– Ничего я не поносил! Я только выражал сомнение в эффективности этой меры. Я утверждал, что надо действовать решительнее. А вот ты в две тысячи пятом ездил в Киев и работал на Януковича!

– А ты заявлял в интервью, что Березовскому самое место в тюрьме!

– А кто Южную Осетию и Абхазию поддерживал? Скажешь, не ты? Продался за абхазские мандарины! И ты-то будешь себя называть либералом?.. Ты ж просто русский фашист!

В другом углу шел и вовсе непонятный базар насчет каких-то грантов, которые исчезли в неизвестном направлении. Собственно, споры о том, кто у кого и сколько украл, слышались чаще всего. Слово «доллар» все произносили с придыханием. Было понятно, что именно он является главным предметом их любви.

Хуже всего приходилось девушкам из отдела пропаганды, которые регистрировали новоприбывших. Считалось, что они знают русский, но знали они его довольно паршиво. С другой стороны, что ведь от них требовалось? Протянуть человеку анкету, в которой он должен был указать свое имя, кого он представляет (если кого-то представляет) и чем может быть полезен. Ага! Как бы не так! Все оказалось далеко не так просто. Чуть ли не каждый подходивший к стойке наваливался на нее грудью и начинал хриплым шепотом рассказывать о своих заслугах на ниве борьбы за демократию, не забывая полить грязью оппонентов… Несколько раз этот «оппонент» с жутким криком вываливался из толпы и бросался с опровержениями. Иногда спорившие сцеплялись – да так, что дюжие солдаты морской пехоты, следившие за порядком, с трудом могли расцепить драчунов.

* * *

Наконец всех пригласили в зал. Собравшаяся общественность ринулась толпой, пихая друг друга, спеша занять места поближе. Генерал Адамс, выйдя на трибуну, оглядел сборище, и было заметно, что он находится в некотором смятении, ему вообще-то не свойственном. Видимо, демократическую общественность он представлял себе как-то не так. Тем более собравшиеся встретили его бурными аплодисментами, переходящими в овацию. Генерал Адамс был все-таки военным, а не звездой шоу-бизнеса, поэтому он слегка обалдел.

В итоге речь, которую всю ночь готовила для него пресс-служба, генерал изрядно скомкал, ограничившись общими местами о том, что силы НАТО пришли в качестве друзей, что нужно наладить конструктивное сотрудничество…

– Санкт-Петербург, безусловно, является частью Европы и жемчужиной культуры. Я убежден, что у этого города большое будущее. Мы приложим все силы для восстановления в нем нормальной жизни. И я надеюсь, что с вашей помощью – не пройдет и нескольких лет – Санкт-Петербург станет грандиозным городом-музеем, таким же, каким теперь является Венеция, и в него так же потянутся туристы со всего света. Наша общая задача – способствовать тому, чтобы ваш прекрасный город как можно скорее влился в цивилизованный мир, – закончил генерал свою речь.

Зал снова разразился шквалом аплодисментов. Причем энтузиазм был такой, что Джекоб решил – сейчас генерала начнут рвать на сувениры, как это случается на концертах эстрадных звезд. Однако не все оказалось так просто. Под гром оваций несколько человек попытались прорваться к стоявшему возле трибуны микрофону, предназначенному для желающих сказать ответное слово. Хорошо еще, что около него несли дежурство два морпеха. Они после небольшой свалки пропустили одного – весьма потасканного мужчину с весьма благородной внешностью.

– Многоуважаемый генерал Адамс! Позвольте от имени питерской творческой интеллигенции выразить глубокий восторг от того, что вы и ваши солдаты наконец здесь. Много веков длилось противостояние азиатской варварской России и цивилизованного западного мира. И вот теперь Россия, величайшая ошибка истории, прекратила свое существование, ее неискоренимые имперские амбиции больше не угрожают свободному миру. Но наш город никогда не считал себя Россией. Мы всегда были уверены, что являемся частью Европы. И вот наконец точка поставлена! Мы решительно отворачиваемся от этой азиатской страны и поворачиваемся лицом к западной цивилизации. Под защитой дружественных войск НАТО мы приложим все усилия, чтобы оправдать возложенную на нас задачу…

Говорил этот тип долго. Джекоб довольно скоро потерял нить. Было в словах оратора что-то об «успешном преодолении великорусского шовинизма», об «общечеловеческих ценностях» и что-то про Сталина. Но главное, на что постоянно упирал говорящий, это на «необходимость создания условий для работы питерской творческой интеллигенции». Вокруг этих самых условий он кружил, как кот вокруг сметаны.

Джекоб пробрался в угол зала, где скучала одна из специалисток отдела пропаганды, изучавшая в свое время славистику.

– Анни, а что такое «творческая интеллигенция»?

– Ой, Джекоб, я не знаю. Мне кажется, это какое-то сексуальное меньшинство.

К микрофону рвались еще какие-то ораторы. В общих чертах они повторяли то же, что сказал первый. Из новых тем добавились повторяемые, как мантры, призывы к «борьбе с русским фашизмом». Джекоба это удивило. Он всегда полагал, что, для того чтобы с чем-то бороться, нужно иметь то, с чем ты борешься. А вот с этим было как-то не очень. Да, насколько он знал, прошлой осенью в городе произошли погромы, под которые угодили, как это тут принято было говорить, «лица кавказской национальности». Но ему удалось найти одного из очевидцев. Тот утверждал, что погромщикам, вообще-то, было глубоко наплевать, кого громить. По словам этого человека, главной причиной было то, что кавказцы владели магазинами, в которых продавалось спиртное. Так что воевать с инородцами было очень даже сподручно. Да и в любом случае погромами в этом безумном мире уже никого не удивишь. В демократических Америке и Европе иммигранты устраивали празднички куда повеселее. Да и антиглобалисты от них не отставали[6]6
  В середине 10-х гг. XXI в. движение антиглобалистов превратилось в мощную экстремистскую силу. Наиболее радикально настроенные группы антиглобалистов перешли к террористическим методам.


[Закрыть]. Но это все же было не вчера. Нынче же в городе не наблюдалось никаких политических организаций. Тем более экстремистского толка. А послушать этих господ – складывалось впечатление, что прямо за окнами маршируют многотысячные колонны штурмовиков, готовясь захватить Смольный и поднять над ним флаг со свастикой. Или какой там символ у русских фашистов?

Когда эту околесицу понес пятый оратор, у Джекоба мелькнуло циничное предположение. Он заподозрил, что все эти люди только тем и занимались, что с этими самыми фашистами боролись. Причем, судя по лексике и по облику ораторов, всю жизнь они вели бой с тенью. Но даже если этого самого фашизма и не было – неважно. Джекоб все-таки вырос среди евреев – и знал, что, скажем, антисемитизм при желании можно найти в чем угодно. Видимо, эти товарищи тоже что-то находили где-то – и тянули зеленые бумажки с американских налогоплательщиков.

– И сколько же всякой сволочи мы кормили… – будто бы прочитав его мысли, пробормотала Анни.

Количество желающих высказаться не убывало. Причем, поскольку трындеть в очередной раз одно и то же становилось бессмысленно, ораторы стали сворачивать на обличение предыдущих ораторов. Нет, не по существу дела. Все были за Америку и демократию. Но было важно указать, какие сволочи их оппоненты. Кое-кто из высказавшихся стал подпрыгивать на месте, явно намереваясь пойти на второй заход и дать достойный ответ.

Но генералу уже хватило. Он поспешил объявить обеденный перерыв.

Тут снова пришлось прибегнуть к помощи морпехов. Еды для гостей было заготовлено много. Всем бы хватило и еще осталось. Однако высокое собрание набросилось на пищу, как стадо оголодавших павианов. Джекоб бывал с миссиями гуманитарной помощи в глухих закоулках разных стран. Там, где люди по-настоящему голодали. Так вот, тамошние ребята вели себя куда приличнее. Хотя местные граждане, судя по их виду, отнюдь не умирали от недоедания. Творилось нечто невообразимое. Люди старались ухватить все подряд, что только было на фуршетных столах.

Впрочем, постепенно все утряслось. Собравшиеся набили не только желудки, но и карманы и портфели. За считаные минуты столы оказались подчищены так, что на них не осталось ровным счетом ничего. Затем началась вторая серия дурдома. Первоначально предполагалось, что дальше собравшихся начнут потихоньку пристраивать к делу.

Казалось бы, дело простое. Как объявила Анни, теперь желающие сотрудничать с новой администраций должны подойти к определенным людям и выразить желание заниматься тем или другим делом. Потом с ними побеседуют и найдут каждому место по способностям. Эти самые люди стояли тут же возле столиков, над которыми были вывешены таблички: «коммунальное хозяйство», «ремонт дорог», «охрана общественного порядка», «средства массовой информации» и все такое прочее.

Но здесь так не получилось. Толпа все клубилась вокруг опустевших столов, люди перемещались то туда, то сюда, сходились и расходились. Более всего это напоминало восточный базар, где все кричат в голос – и очень сложно разобраться, почему они так кричат. Только, в отличие от базара, тут ничего не покупали и не продавали. Тут просто кричали.

Внезапно толпу разрезала своим немаленьким бюстом Анни. Следом за ней двигалась рысью толпа русских, которые что-то на бегу ей внушали. Ловко вывернувшись, работница выскочила в коридор, промчалась по лестнице и скрылась в кабинете, охраняемом солдатом, скандалить с которым преследователи не рискнули. Туда же проник и Джекоб:

– Ну, что скажешь?

На лице Анни читалось отчаяние.

– Джекоб, это просто ужас! Ты думаешь, они хотят нам помогать? Как же! Они хотят, чтобы мы им помогали!

– Ну, так мы ведь затем и прибыли…

– Ты не понимаешь. – Анни обессиленно рухнула на стул. – Все эти люди кричат, что они элита, совесть народа и что-то такое еще. Ты вот можешь представить человека, который является совестью всех остальных? А эти кричат, что, дескать, только они понимают, что нужно народу. Хорошо, пусть так. Но проблема в том, что делать-то при этом они ровным счетом ничего не желают! Да и, если честно, не умеют. Они хотят «хранить культуру»!

– Так и прекрасно. Насколько я знаю, в этом городе множество музеев. Кто-то должен с ними разбираться, спасать то, что еще не разграбили.

– Да нет же! – воскликнула Анни со слезами в голосе. – Таких, кто всерьез готов этим заняться, – один-два человека. А остальные просто хотят «хранить культуру».

– Что-то я не понял.

– А я понимаю? Насколько я вообще разобралась, они полагают, что хранят ее одним фактом своего существования. А поэтому мы должны обеспечить, чтобы они безбедно жили. Ах да, есть еще политики. Эти говорят: наше движение будет вас поддерживать. Я им говорю: сейчас отведу вас к коменданту города, с ним решайте – пусть люди из вашего движения помогут с расчисткой хотя бы центральных улиц. А они: мы лучше предложим наши теоретические наработки. И тут же мне подсказывают другие – в его движении – пять человек… Я начинаю беседу с этими другими – и все повторяется по новой. Вон смотри. – Анни протянула Джекобу засаленную бумажку, на которой было нацарапано корявыми буквами: «План создания консультационного совета общественных организаций». – Вот таких бумажек у меня двадцать две штуки. Все они хотят консультировать. А кто будет работать?

Анни была крепкой женщиной, убежденной феминисткой, поэтому всегда и всюду пыталась доказать, что она ничем не хуже мужчин. Но общение с представителями местных демократических сил ее доконало. Она, как самая обычная женщина, уткнулась Джекобу в плечо и разрыдалась. А журналист с тоской подумал о том, что для успокоения оставшихся в Америке налогоплательщиков придется строчить материал об успешной встрече генерала с местными сторонниками. Джекоб стал смутно догадываться, почему с Россией случилось то, что с ней случилось…

Кончилось все, впрочем, не так уж грустно. Генерал Адамс в конце концов набрал некоторое количество нужных людей. По большей части это были бывшие чиновники, которые работали на разных мелких административных постах и хоть что-то умели. Подыскали какое-то количество бывших журналистов для издания местной газеты, радиотрансляции, а впоследствии – и местного телевидения. Людей, правда, все равно не хватало. Армейское начальство начало понимать, что придется воспользоваться помощью сектантов. Дело в том, что вместе с армией в Петербург каким-то образом проникли представители Свидетелей Иеговы, мунисты и прочая нечисть. Они сразу же предложили свои услуги в организации местного гражданского населения. Генерал Адамс отнесся к их предложениям более чем сдержанно. Ему не хотелось, чтобы «пришлые» захватывали тут все посты. А уж кто такие сектанты и какая у них хватка, он имел некоторое представление. Но, похоже, иного выхода просто не было.

Что же касается представителей местной демократической общественности, которых не удалось никуда запихать, о них тоже не забыли. Пока что всем сторонникам демократии назначили ежедневные пайки в размере армейского рациона. До тех пор пока в аналитическом отделе не придумают, что же с ними делать. Теперь же всех этих людей с собачьими глазами деликатно, но твердо выпроводили вон. Они медленно брели в свете прожекторов, освещающих площадь, поминутно останавливаясь, хватая друг друга за руки и продолжая бесконечные споры.