Текст книги "Терроризм. Война без правил"

Где-то есть люди, для которых есть день и есть ночь.

Где-то есть люди, у которых есть сын и есть дочь.

Где-то есть люди, для которых теорема верна.

Но кто-то станет стеной, а кто-то плечом,

Под которым дрогнет стена.

(Виктор Цой)

После Нечаева некоторое время народники не рвались кого-то убивать. Однако неудачи с крестьянами и рабочими озлобляли. Еще более озлобляли продолжающиеся аресты. Народовольцы справедливо полагали, что основным источником сведений для жандармов являются «шпионы» (информаторы) и «предатели» (то есть те, кто, попавшись, тут же сдавал всех). И тех, и других было достаточно – и их стали понемногу уничтожать. Даже в наш безумный век удивительно, с какой легкостью народники, в большинстве своем интеллигентные ребята, начали убивать.

Первой такой «ликвидацией» явилось убийство полицейского агента Тавлеева, произошедшее 5 сентября 1876 года в Одессе. Убийцей был Ф. Н. Юрковский, кстати, выпускник одного из самых элитарных российских учебных заведений: Морского корпуса[7]7
  В Морской корпус брали исключительно потомственных дворян.


[Закрыть] (это которые гардемарины) – и недоучившийся студент.

Его жена, А. А. Алексеева, писала об этом так: «Прийдя однажды домой очень поздно ночью, Юрковский сказал мне: “Ну, Галя, я убийца. Я только что убил шпиона Тавлеева, и это мне было легче сделать, чем убить собаку”».

2 февраля 1878 года в Ростове-на-Дону было совершено убийство агента жандармов Акима Никонова. Это сделала так называемая группа Осинского, первая в России провозгласившая терроризм главным методом борьбы.

В прокламации группы говорилось: «Это убийство произведено нами, революционерами-социалистами. Мы объявляем об этом во всеобщее сведение и поучение… По всем концам России погибают тысячи наших товарищей жертвой своих убеждений, мучениками за народ. И во время этой травли, продолжающейся уже столько лет, находятся люди без чести и без совести, люди, которые по пустому страху или из корысти шпионят за нами или изменяют нам и выдают наши дела и нас самих на бесчеловечную расправу правительству. Так поступил и Аким Никонов. Он был предатель – стало быть, враг народного дела…

Мы не хотим долее терпеть. Мы решились защищаться. Мы будем искоренять этих иуд, искоренять без пощады и снисхождения, и объявляем об этом громко и открыто. Пусть знают, что их ждет одна награда – смерть!»

Это оказалось не пустой угрозой. Человека, заподозренного в том, что он «стучит» на жандармов, убивали очень легко. Более всего это поветрие распространилось на юге России.

Из справки III отделения: «5 марта 1879 года, в г. Москве, в гостинице Мильгрен, найден убитым тайный агент III Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, мещанин Николай Рейнштейн, причем к платью его пришпилена была записка следующего содержания: “Николай Васильев Рейнштейн, изменник, шпион, осужден и казнен русскими социалистами-революционерами; смерть иудам-предателям!”»[8]8
  Радикальные народники 70–80-х годов часто называли себя социалистами-революционерами или революционерами-социалистами. К знаменитой партии эсеров они отношения не имеют, она была создана в 1903 году.


[Закрыть]

Но это было только начало. Заведшиеся на юге террористы стали убивать полицейских и государственных чиновников. Идеологическое обоснование этого было следующим:

«Тогда боевым кличем революционеров стало: “Защищайтесь! Защищайтесь от шпионов, втирающихся в кружки под личиной дружбы и выдающих потом направо и налево по той простой причине, что им перестанут платить, если они не будут доносить. Защищайтесь от тех, кто зверствует над заключенными! Защищайтесь от всемогущих жандармов!”»

(П. А. Кропоткин)

И «защищались».

Началось все cо знаменитого выстрела Веры Засулич. 24 января 1878 года она явилась на прием к петербургскому генерал-губернатору Ф. Ф. Трепову и попыталась застрелить его из револьвера. Однако девушка выбрала оружие явно не по руке – тяжеловат оказался шпалер. Несмотря на то, что она стреляла почти в упор, Трепов был только ранен. Причиной же покушения явилось недавнее распоряжение генерал-губернатора высечь политического заключенного А. П. Боголюбова за то, что тот отказался снять перед Треповым шапку. (Телесные наказания на тот момент были запрещены законом.) Засулич такое вынести не смогла и отправилась решать «сатрапа».

Главным же явилось то, что суд присяжных Засулич оправдал. Произошло это, правда, во многом из-за речи адвоката П. А. Александрова, который сумел разжалобить присяжных. Речь была и в самом деле сильной. Проникся даже присутствовавший Ф. М. Достоевский, который вообще-то не любил состязательный суд и адвокатов в частности, не говоря уже о революционерах. Однако он тоже считал, что наказание излишне. Писатель сформулировал свое мнение так:

«Следовало бы выразить: Иди, ты свободна, но не делай этого в другой раз».

Публика приговор приветствовала с восторгом. Как комментировала ситуацию консервативная газета «Русский вестник»: «…Реакция общества на оправдание Засулич – высший предел потворства русской революции».

И это показательно. Терроризм может существовать, только когда достаточно значительная часть общества по каким-то причинам его одобряет. В 70-е годы XIX века это была либеральная интеллигенция. Как и положено, ее представители не любили существующую власть, но самим-то бороться было не по силам…

А ободренные террористы бросились развивать успех. 25 мая 1878 года в Киеве по решению Южного Исполнительного

комитета «Земли и воли» был убит жандармский следователь полковник фон Гейкинг. Это сделал Г. А. Попко, кстати, закончивший семинарию.

«Я живо помню, как через несколько дней после этого убийства, когда мы в Одессе еще не знали, кем именно совершен этот террористический акт, Попко картинно и с большим увлечением рассказывал мне все драматические, захватывающие подробности этого исторического события, – как он, выследив Гейкинга, настиг его ночью на улице, возвращающимся откуда-то домой в компании с редактором “Киевлянина” Шульгиным, как ударил Гейкинга кинжалом в спину и, когда Гейкинг упал, бросился бежать, а за ним вскоре, вследствие поднятой Шульгиным тревоги, погнались городовые и дворники, как он выстрелил в упор в одного из дворников, едва не схватившего его, и убил его наповал, как затем ранил настигавшего его городового; как, наконец, перепрыгнул через какой-то забор на пустыре и, выбившись совершенно из сил, прилег за этим забором, не будучи уже в состоянии ни бежать, ни сопротивляться, и готовый сдаться без боя; как погоня из городовых и дворников пробежала с фонарями в очень близком от него расстоянии, не заметив его; как потом, когда затихли шаги удалявшейся погони, он поднялся и измученный добрался до конспиративной квартиры…»

(С. Лион, видимо, псевдоним)

Два самых громких убийства того периода были такими. 4 августа 1878 года в Петербурге членом «3емли и воли» С. М. Степняком-Кравчинским был убит шеф корпуса жандармов и главный начальник III отделения Н. В. Мезенцов.

Вот как описывает это событие газета «Биржевые ведомости», вечернее издание, № 174:

«Весть о совершенном сегодня, в пятницу, 4 августа, покушении на жизнь шефа жандармов генерал-адъютанта Мезенцова быстро разнеслась в столице. Вот фактические данные об этом чрезвычайном происшествии, собранные на месте, насколько дело выяснилось, что 11 часов утра. Генерал Мезенцов встает обыкновенно очень рано и совершает ежедневно прогулки пешком, во время которых посещает часовню у Гостиного двора, на Невском проспекте; зайдя в таковую и сегодня, 4 августа, в девятом часу утра, генерал-адъютант Мезенцов по окончании молитвы, в сопровождении своего бывшего сослуживца и товарища, отставного подполковника Макарова, направился обратно домой, через Михайловскую улицу, Михайловскую площадь

и Большую Итальянскую улицу. Едва генерал вступил на мостовую Итальянской улицы и поровнялся с домом Кочкурова, перед самыми окнами кондитерской приблизилось к нему двое шедших навстречу людей, весьма прилично одетых. Один из них нанес генералу Мезенцову рану кинжалом и вместе со своим спутником поспешно сел в находившийся тут же экипаж. Г. Макаров сделал попытку задержать покушавшихся на жизнь генерала Мезенцова людей, но в него был сделан выстрел из револьвера; пуля пролетела мимо, а виновники катастрофы, никем не задерживаемые, так как в этом месте не было ни одного полицейского стража, а равно отсутствовала и публика, успели скрыться. Несомненно только, что и собственный экипаж, и хорошая лошадь, и серебряная упряжь на ней свидетельствовали, что владельцы экипажа люди со средствами…»

Этот теракт вызвал у властей шок. Вот как комментировал происшествие редактор близкого ко Двору журнала «Гражданин» В. П. Мещерский:

«…Убийство шефа жандармов генерал-адъютанта Мезенцова, совершенное с такою дерзостью и при том с исчезновением даже следа убийц, повергло в новый ужас правительственные сферы, обнаружив с большею еще ясностью, с одной стороны, силу ассоциации крамолы и слабость противодействия со стороны правительства… Для всех было очевидно, что если шеф жандармов мог быть убит в центре города во время прогулки, то, значит, ни он, ни подведомственная ему тайная полиция ничего не знали о замыслах подпольных преступников, и если после совершения преступления злодеи могли так ловко укрыться, то, значит, в самой петербургской полиции ничего не было подготовлено к борьбе с преступными замыслами крамольников».

28 февраля 1879 года в Харькове народовольцем Григорием Гольденбергом был убит генерал-губернатор князь Д. Н. Кропоткин. (Двоюродный брат анархиста Петра Кропоткина. Последний эту акцию воспринял как должное.) Генерал-губернатора обвиняли в жестоком обращении с политическими заключенными. А знаете, в чем заключалось это жестокое обращение? Ряд политических устроил голодовку, а Кропоткин приказал прибегнуть к насильственному кормлению.

Что уж говорить о вооруженном сопротивлении полиции? Это вообще стало житейским делом.

Правительственное сообщение о событии 11 февраля 1879 года: «Из Киева сообщено, что вследствие полученных сведений о существовании тайной типографии, произведены были установленным порядком 11 февраля, в 8-м часу вечера, обыски в двух квартирах. При этом повторилась прискорбная одесская история вооруженного сопротивления, но в более обширных размерах и с результатами крайне печальными. При появлении жандармов и полиции они встречены были градом выстрелов, так что вынуждены были и со своей стороны употребить в дело оружие. При этом убит на месте жандармский унтер-офицер, контужен жандармский офицер, ранены два городовых и один жандарм. Арестованы же пять женщин и одиннадцать мужчин, из которых четверо мужчин ранены тяжело».

Однако власти тоже не зевали. После истории с Верой Засулич преступления против должностных лиц были выведены из-под юрисдикции суда присяжных и переданы военным судам. 9 августа 1878 года принят закон «О временном подчинении дел о государственных преступлениях и о некоторых преступлениях против должностных лиц ведению военного суда, установленного для военного времени».

Однако и это воспринималось как слабость. Дескать, иначе не умеете. Впоследствии в стране было введено, по сути, военное положение. Но беда в том, что жандармы и полиция, пытаясь нормализовать ситуацию, ввиду не слишком высокой квалификации, вели «огонь по площадям» – то есть путем массовых обысков и задержаний подозрительных. Это только ухудшало ситуацию. Но все-таки террористы несли потери. А желающих пополнять их ряды было немного. Народовольцы начали ощущать себя людьми, бьющими кулаками в гранитную стену.

И вот тогда-то в головах террористов зародилась мысль: а не пора ли выбирать более серьезную цель?

Речь, как вы, наверное, догадались, шла об убийстве царя. Отношение у народовольцев к этой акции было разным. Но некоторое время данный вопрос находился в сфере теоретических дискуссий. И тут на горизонте петербургского отделения «Земли и воли» появился их саратовский товарищ по борьбе…

Александр Константинович Соловьев родился в 1846 году в Луге. Его отец, помощник лекаря, служил в дворцовом ведомстве. Так что Соловьев учился в III Петербургской гимназии за счет этого самого ведомства. Затем поступил в университет на юридический факультет, но со второго курса оставил его «по неимению средств». Пришлось идти учителем в город Торопец (это в нынешней Тверской области). И снова знакомая черта – в детстве и юношестве Соловьев отличался религиозностью. Разочаровался в религии он уже в сознательном возрасте.

По соседству с местом работы Соловьева находилась коммуна, организованная землевольцами. Помимо прочего эти ребята держали и кузницу. Молодой учитель увлекся их идеями и причем очень серьезно. Он поступил в коммуну молотобойцем.

Впоследствии то ли из-за финансовых трудностей, то ли из-за давления местных властей коммуна перебралась под Саратов – Поволжье было тогда одним из центров народнического движения. (Все эти народнические структуры входили в местную организацию «Земли и воли».)

Однако, в конце концов, Соловьев в этих играх разочаровался. Тем более что местные лидеры «Земли и воли» запрещали вести агитацию среди крестьян. Дескать, еще не время. Скучно ему стало.

И вот тут-то Соловьев самостоятельно приходит к идее цареубийства. С этим он и приезжает в 1879 году в Санкт-Петербург. Собственно, от местной организации Соловьев просил только поддержки, собираясь осуществить главное дело сам.

Его приезд разжег тлевшие противоречия. По поводу убийства царя в петербургском комитете «Земли и воли» вспыхнула острая дискуссия. Подчеркну – какие-то морально-нравственные вопросы не обсуждались. Это вам не декабристы с их рефлексиями. Просто не все из землевольцев полагали, что убийство Александра II пойдет на пользу делу революции.

Лидером противников был Георгий Валентинович Плеханов, будущий «отец российского марксизма». Он считал убийство императора совершенно бессмысленным. Плеханов сказал просто классическую фразу: «Единственное, чего вы добьетесь, – что после имени “Александр” прибавится еще одна палочка».

Лидерами убежденных сторонников «убийства медведя» (это такой у них был сленг) являлись Андрей Иванович Желябов и Александр Дмитриевич Михайлов. На что они рассчитывали – понять сложно. Их взгляды были весьма смутными. Как, впрочем, и у большинства экстремистов. Как блестяще спародировал мировоззрение ультрареволюционеров «митек» В. Шинкарев: «Земля содрогнется; совесть народная проснется; еще неизвестно, но что-то будет».

Террористы-народники не очень хорошо понимали, какого именно результата они хотят достичь убийством царя. Но если обобщить их путаные высказывания, то выходит, что террористы полагали: после «акции» зашатается та самая гранитная стена «народного монархизма», в которую постоянно упирались народники. С чего они так решили – не очень понятно. К примеру, Соловьев считал:

«Смерть императора может сделать поворот в общественной жизни; атмосфера очистится, недоверие к интеллигенции прекратится, она получит доступ к широкой и плодотворной деятельности в народе; масса честных молодых сил прильет в деревню, а для того, чтобы изменить дух деревенской обстановки и действительно повлиять на жизнь всего российского крестьянства, нужна именно масса сил, а не усилия единичных личностей, какими являлись мы».

О том, что у императора имеется наследник, народники, кажется, вообще не задумывались.

Но тут стоит отвлечься. Я полагаю, что человек выбирает те или иные идеи исходя из своей психологии и темперамента. Разумеется, речь идет о серьезных людях, не о болтунах. Ведь за любую конкретную цель, например за повышение зарплаты, можно бороться разными способами.

Так было и с народниками. Плеханов был спокойным и рассудительным человеком. Он за всю свою длинную политическую жизнь (он умер в 1918 году) ни разу «не привлекался», а уж тем более – не сидел.

А вот террористы вроде Желябова, Михайлова и Соловьева были очень нетерпеливыми ребятами. Их переполняла жажда действия. Надо действовать! Зачем? Там увидим.

Но вернемся к событиям 1879 года. Дискуссия закончилась компромиссом. «Земля и воля» вроде бы не одобрило убийство императора. Но… В то же время было признано – если уж кому-то очень хочется, мы не возражаем.

Как оказалось, захотелось многим. Кроме Соловьева, на роль главного исполнителя претендовали Григорий Гольденберг и Людвиг Кобылянский. Первый уже убил князя Кропоткина, но ему показалось мало. Это был очень своеобразный человек. Он безусловно обладал исключительной храбростью. А вот что касается его революционных идей… Ему больше нравилась собственная персона в роли крутого революционера. Второй принимал участие в убийстве того же Кропоткина.

Однако другие террористы (а они уже оформились в неформальную «партию внутри партии») обоих отвергли. Первый был евреем, а второй поляком. Давать противникам такой козырь террористы не собирались. Вот Соловьев – другое дело, не подкопаешься.

Итак, Соловьев взялся за подготовку теракта. Впрочем, много времени она не заняла. Александр II имел обыкновение прогуливаться в окрестностях Зимнего дворца. Так что требовалось только изучить его излюбленный маршрут.

На дело террорист вышел 2 апреля. При себе он имел револьвер и орех, внутри которого находился цианистый калий. Второй предмет предназначался для себя. Как и большинство коллег, пользоваться оружием Соловьев не особо умел. Хотя за несколько дней до этого сделал… несколько выстрелов в тире.

Детали того, что было дальше, рассказывают по-разному…

Е. В. Богданович, генерал, сотрудник Министерства внутренних дел, 2 апреля, по горячим следам, написал так: «Маков (Министр внутренних дел. – А. Щ.), видевший государя через полчаса после покушения, рассказывал, что государь сам ему говорил, что, пройдя Певческий мост, с ним встретился человек в штатском пальто, в фуражке с кокардой, который, поравнявшись с государем, остановился и отдал ему честь. Лицо этого человека обратило на себя внимание царя. Он невольно обернулся и в ту же минуту увидел пистолет, направленный на него. Оборотившись, государь миновал опасности. Пуля пробила стену дворца, где и засела. Злодей прицелился во второй раз – царь уклонился влево, преступник прицелился в третий раз – царь опять уклонился. В это время подоспел жандармский офицер Кох, который свалил преступника, успевшего дать еще два выстрела. Одним из них ранен переодетый стражник Милошевич. В это время выскочил из своей квартиры Павел Андреевич Шувалов. Государь сел в его коляску и подъехал ко дворцу. Маков видел его уже совершенно спокойным».

По другим сведениям, Соловьев стрелял в императора примерно с шести метров. Александр бросился бежать, прыгая из стороны в сторону. Соловьев вел огонь, пока не расстрелял все шесть патронов. Потом он пустился наутек, за ним кинулась то ли переодетая охрана, то ли народ (Дворцовая была довольно людным местом). И вот тут подбежал Кох, который плашмя ударил Соловьева шашкой.

Понятно, почему с версиями неразбериха. Императору как-то не к лицу бегать, тем более что при этом он потерял фуражку… Хотя с рациональной точки зрения Александр Николаевич действовал грамотно.

Итак, покушение провалилось. Не вышло у Соловьева и с самоубийством. Он раскусил орех с ядом, но… Террористу стало плохо, но он не умер. Дело в том, что Соловьев таскал в кармане этот орех довольно долго, а синильная кислота на воздухе быстро улетучивается…

Так что 28 мая 1879 года Соловьев был повешен на Смоленском поле.

* * *

Неудача только подстегнула террористов. Они сделали из провала покушения выводы: нам требуется не аморфная тусовка, какой являлась «Земля и воля», а серьезная организация. Экстремисты стали

пробивать эту идею параллельно с идеей перехода к «политической борьбе» (читай – к тому, чтобы перейти на чисто террористические рельсы). Это встретило резкий протест. Многим очень не хотелось расставаться с народническими иллюзиями. Да и предлагаемую дисциплину расценивали как «нечаевщину».

Кончилось это все расколом. На съезде в Липецке, проходившем 15–17 июня 1879 года, «Земля и воля» прекратила свое существование, разделившись на две организации: «Народную волю» и «Черный передел». Вторая организация, оставшись на старых позициях («главное – пропаганда»), оказалась мертворожденной. Численность ее не превышала 100 человек, к тому же довольно быстро ее члены, в том числе и Плеханов, оказались за границей. Впоследствии они примкнули к марксистам, а после раскола последних – к меньшевикам.

Что касается «Народной воли», то с ней все было ясно. Программа организации гласила:

«Террористическая деятельность, состоящая в уничтожении наиболее вредных лиц правительства, в защите партии от шпионства, в наказании наиболее выдающихся случаев насилия и произвола со стороны правительства, администрации и т. п., имеет своей целью подорвать обаяние правительственной силы, давать непрерывное доказательство возможности борьбы против правительства, поднимать таким образом революционный дух народа и веру в успех дела и, наконец, формировать годные к бою силы».

Реализация же программных положений заключалась прежде всего в том, что 26 июля 1879 года Исполнительный комитет партии вынес Александру II приговор.

При этом цели партии были… достаточно умеренные. Да, народовольцы заявляют:

«По основным своим убеждениям мы – социалисты и народники. Мы убеждены, что только на социалистических началах человечество может воплотить в своей жизни свободу, равенство, братство, обеспечить общее материальное благосостояние и полное, всестороннее развитие личности, а стало быть и прогресс».

Но!

«Мы полагаем, что народная воля была бы достаточно хорошо высказана и проведена Учредительным собранием, избранным свободно, всеобщей подачей голосов, при инструкциях от избирателей. Это, конечно, далеко не идеальная форма проявления народной воли, но единственно в настоящее время возможная на практике, и мы считаем нужным поэтому остановиться на ней».

Именно с тех пор и до 1918 года Учредительное собрание стало священной коровой российской оппозиции.

С октября 1879 года «Народная воля» стала выпускать одноименную газету, выходившую достаточно регулярно. Позже к ней присоединился «Листок народной воли». Причем некоторые авторы являлись профессиональными журналистами, сотрудничавшими в легальной печати. Самым интересным в этой газете был регулярно появляющийся список полицейских агентов, сведения о которых шли прямо из III Отделения. Но подробнее об этом ниже.

Стоит еще отметить, что конспирация в организации была просто отвратительной. Члены «Народной воли» «светились» на разных массовых мероприятиях, ходили друг к другу в гости, устраивали совместные посиделки… Множество людей не только из революционной, но и из либеральной среды, отлично знали, чем они занимаются. Такой вот пример. Один из лидеров народовольцев, Андрей Желябов, обладая мощной фигурой и высоким ростом, носил очень приметную черную бороду. То есть запоминался с первого раза и навсегда. Другое дело, что и жандармы работали так себе…

* * *

Что же касается практических дел, то главным из них была подготовка убийства императора.

Впрочем, начали они с иного. С добывания денег. Надо сказать, что, в отличие от революционеров следующего поколения, оперировавших сотнями тысяч, народники 1870-х испытывали постоянную нужду в деньгах. Капиталисты революционеров тогда еще не спонсировали. Что же касается добычи денег грабежом, простите, экспроприациями, то до этого народовольцы как-то не дошли. Как мы увидим дальше – не из-за моральных соображений. Но вот не

сумели они освоить бандитское ремесло. Кстати, в тогдашней России вооруженными ограблениями банков не баловались и уголовники.

Но без денег жизнь плохая, не годится никуда. Решили их украсть, облюбовав для этого казначейство в Херсоне. Тут впервые был применен любимый метод народовольцев – подкоп. В июне 1879 года террористы прорыли тоннель под кладовую казначейства и вынесли около миллиона рублей. Примечательно, что впоследствии участники дела писали, что они испытывали угрызения совести оттого… что воруют, а не грабят. Вот такие были у людей изгибы психологии. Грабить и убивать – благородно, воровать – нехорошо…

Так или иначе, из казначейства было вынесено денег на сумму около миллиона рублей.

Украсть-то украли, да вот вывезти не сумели. Пути отхода не продумали. Да и вообще организовано дело было исключительно бездарно. В итоге полиция довольно легко выследила народовольцев. Почти все деньги были найдены. Утащить удалось лишь 10 тысяч рублей.

Но эта неудача никого не обескуражила и ничему не научила. «Народная воля» продолжила действовать в фирменном стиле – пытаться достичь цели наиболее заковыристыми и наименее эффективными методами.

Возможно, к этому ребят подтолкнуло то, что они первыми в истории российского революционного движения начали использовать взрывчатые вещества.

«Впервые производство динамита было налажено еще в мае 1879 г. дезорганизаторской группой общества “Земля и воля”; производилось оно в небольших количествах на квартире в Басковом переулке, где хозяевами были Ст. Ширяев и А. В. Якимова. После первых удачных опытов было решено расширить производство. Для этого, по инициативе группы “Свобода или Смерть”, была организована новая квартира в Троицком переулке (у Пяти углов), хозяевами которой были те же Ширяев и Якимова. После липецкого съезда эта квартира была ликвидирована, и производство динамита было перенесено в квартиру на углу Невского и улицы Песков, где хозяевами были Г. Исаев и Якимова».

(А. В. Якимова, революционерка)

И ребята начали откровенно чудить… У народовольцев возникла светлая идея – взорвать поезд Александра II во время возвращения императора из Крыма. Сказано – сделано. Одну точку для теракта выбрали в Харьковской области, другую – на окраине Москвы. Действовали террористы по одной схеме – тянули к железнодорожному пути тоннель, в котором предполагалось установить фугас с дистанционным подрывом. В случае с Харьковом – из домика, который арендовали под предлогом строительства здесь кожевенного завода. Во втором – из купленного дома. Первой операцией руководил Желябов, второй – Михайлов. Тогда, как и теперь, вокруг железной дороги существовала «полоса отчуждения». Так что галереи выходили длиной около 20 метров. И ребята начали самозабвенно играть в кротов.

Работа, сами понимаете, была трудная и муторная. «Двигаться по галерее можно было, только лежа на животе или приподнявшись немного на четвереньки. Приходилось просиживать за своей очередной работой внутри галереи от полутора до трех часов, смотря по ширине досок и встречавшемуся грунту, а в день приходилось иным ставить по две, по три пары, так как не все лазили внутрь, а только те, которые быстрее и ловчее там работали.

В день при работе от 7 часов утра до 9 часов вечера успевали вырывать от 2 до 3 аршин. Работа внутри была утомительна и тяжела, по неудобному положению тела, недостатку воздуха и сырости почвы, причем приходилось, для большей свободы движений, находиться там только в двух рубахах, в то время, как работы начались только 1 октября, и холодная осенняя сырость давала себя чувствовать. Но еще более утомительную работу представляло вытаскивание земли изнутри в подполье. Тут приходилось двум-трем человекам напрягать все силы сразу, чтобы подвинуть лист, нагруженный почти мокрым песком, на пол-аршина».

(А. Михайлов)

Но, тем не менее, выкопали оба тоннеля. Подрыв поезда должен был состояться 19 и 20 ноября 1879 года. Первый фугас просто не взорвался. И в этом нет ничего удивительного. Минно-взрывное дело – штука заковыристая. А ни одного сапера среди террористов не имелось.

Второй фугас все-таки взорвался. Правда, под поездом, в котором была свита. Этот поезд обычно шел следом за царским, но из-за технических проблем последнего вышел вперед.

Но самое главное не это. «Входившие в состав этого поезда два паровоза и первый багажный вагон оторвались, один багажный вагон перевернулся вверх колесами и восемь вагонов сошли с рельсов с более или менее значительными повреждениями, но при этом ни лица, следовавшие на поезде, ни посторонние лица не понесли никаких повреждений»[9]9
  Выделено автором.


[Закрыть].

(Из судебного приговора)

В чем тут суть? Да в том, что вся эта затея по определению являлась «мартышкиным трудом». Допустим, взорвали бы именно царский поезд. Так ведь вероятность, что при этом погибнет император, была минимальной! Поезда тогда ходили медленно.

И никакой тайны это не составляло. Крушения поездов в 70-х годах XIX века случались часто. Достаточно было пойти в библиотеку и посмотреть подшивку газет, чтобы убедиться – овчинка не стоит выделки.

Первая попытка народовольцев закончилась крахом. Но ребята не успокоились. У них был запасной вариант…

* * *

Речь идет о Степане Николаевиче Халтурине. Это был человек с несколько «иного поля». В 1878 году Халтурин возглавлял так называемый «Северно-русский рабочий союз». Это была не революционная, а, скорее, синдикалистская организация. То есть члены «Союза» (а их было около 200 человек) хотели объединить рабочих для совместной борьбы за свои права. В те времена в России стремительно развивался капитализм и, соответственно, росло число рабочих. И трудовых конфликтов хватало – в том числе и забастовок. Так что стремление рабочих к объединению понятно – это проходили все страны. Сам же Халтурин являлся квалифицированным рабочим, столяром-краснодеревщиком. Мало того – он обладал ярко выраженным классовым сознанием, то есть считал именно рабочих солью земли.

Однако власти на любые попытки рабочих защищать свои права смотрели как на «подрыв устоев» и реагировали соответственно. Так что некоторые горячие парни самостоятельно пришли к мысли, что царь им сильно мешает и стоит его убрать. Халтурин, будучи квалифицированным мастером, устроился для начала в качестве рабочего на одну из царских яхт[10]10
  Царские яхты были не тем, что обычно понимают под этим словом. Они являлись весьма крупными судами.


[Закрыть], а осенью 1879 года поступил на работу столяром в Зимний дворец. Интересно, что в те времена он уже был в розыске и жил по подложным документам. Идея устроить взрыв в Зимнем дворце принадлежала Халтурину. От «Народной воли», с которой столяр вышел на контакт, ему нужен был только динамит. Однако до поры до времени террористы предпочитали возиться со своими подкопами и только после провала этих затей вспомнили о Халтурине. Тот к этому моменту уже успел неплохо изучить дворец. Как лично – выполняя разные работы, так и путем расспроса других работников. Террорист мастерски «косил под деревенщину», провоцируя собеседников на то, чтобы они распустили перед ним хвост, демонстрируя свои знания дворцовых порядков. В итоге столяр обнаружил, что комната, в которой он жил и работал, расположена как раз под обеденной залой. Трудность заключалась в том, что между помещениями располагался еще один этаж, где находилось караульное помещение. В случае теракта находившиеся там солдаты были бы убиты. Но это никого особо не волновало.