Текст книги "Золотая Русь. Почему Россия не Украина?"

Начало настоящих сложностей

Так или этак, по 2 или 3-му варианту пути развития ВКЛ, но при Ольгерде (Альгирдасе) в 1363 году Великое княжество Литовское и Русское (полное название ВКЛ) оказалось в зените своего могущества. И – как это часто бывает в самых разных жизненных обстоятельствах и областях – тут-то и стало понятно, что резервов для дальнейшего роста могущества уже и не осталось. Именно в это время ВКЛ пришлось столкнуться с Москвой. Правитель Великого княжества Московского и Владимирского, юный Дмитрий Иванович, в будущем Донской, со своим окружением предчувствовал большое противостояние, и в 17 лет, то есть в 1367 году, построил каменный кремль в Москве. Первый во владимиро-московской земле. Как предчувствовал. Ясно, что пример Новгорода (особенно) и той же Литвы ясно подсказывал: пора строить каменный кремль. Но сначала, казалось, козыри были на стороне опытного Ольгерда. Ибо его шурином был сильный Тверской князь, чьи полки уступали по мощи, качеству вооружения и подготовке пехоты и рыцарской латной конницы только Новгородско-Псковским и Московским.

В 1368 г. обострились московско-тверские отношения. Тверской князь Михаил Александрович был приглашен в Москву на переговоры и «поиман». В том же году Дмитрий Иванович «посылал рать» на Михаила Тверского. Тот бежал в Литву и инициировал первый поход Ольгерда, женатого на его сестре, на Москву, окончившийся трехдневной безуспешной осадой недавно построенного каменного Кремля. 1370 год. В сентябре великий князь Дмитрий Московский снова «повоевал» тверские волости. Михаил из Литвы не смог помочь своим воеводам, но сумел снова задеть родственные чувства Великого князя Литовского. Последовал новый поход Ольгерда к стенам Москвы, закончившийся заключением мира после уже восьмидневной осады и просачивания в тыл литовцам пронских и рязанских отрядов. Почувствовав, что его обходят, Ольгерд дал команду на отход. Но сам военный конфликт Москвы с Литвой продолжался. Седой и опытный Ольгерд явно хотел накостылять малолетке Дмитрию, пока тот был еще молод. Но в третьем походе дедушка нарвался на резкий отпор. И в 1372 г. у Любутска был, наконец, заключен мир с Литвой. Сохранился текст перемирной грамоты [ДДГ, 13. № 9], в которой великое княжение Владимирское именуется «очиной» Дмитрия Ивановича. Зимой 1373–1374 гг. произошло примирение с Михаилом Тверским, отказавшимся от притязаний на великокняжеский стол в обмен на освобождение своего сына из московского плена. Но это было еще не все.

В 1375 году вновь обострились отношения Москвы с Михаилом Тверским. В ответ на Тверь двинулось объединенное войско русских княжеств. В его состав входили отряды Дмитрия Ивановича Московского и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского, суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича, его сына Семена и братьев Бориса и Дмитрия Ногтя, ростовских князей Андрея Федоровича, Василия и Александра Константиновичей князя Ивана Васильевича Вяземского, ярославских князей Василия и Романа Васильевичей, белозерского князя Федора Романовича, князя Василия Михайловича Кашинского, снова перешедшего на сторону Москвы, моложского князя Федора Михайловича, князя Романа Михайловича Брянского, новосильского князя Романа Семеновича, оболенского князя Семена Константиновича и его брата князя Ивана Тарусского. Таким образом, в русле политики Дмитрия Ивановича действовали все княжества Северо-Восточной Руси, кроме Тверского. А также Смоленск и мелкие княжества Черниговской земли. И вот тут шедший на помощь дедушка Ольгерд, узнав про состав своих оппонентов, резко развернул назад. В результате похода Михаил Тверской, оставшись в одиночестве, признал себя «молодшим братом» Дмитрия Ивановича Московского, а великое княжение Владимирское – его «отчиной». Этот поход без осад и сражений стал решающим. Он явно показал, что Москва стала сильнее. И это поняла вся Восточная Европа.

В 1377 году умер великий князь литовский Ольгерд. Ему наследовал его сын Ягайло, против которого подняли мятеж старшие братья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, перешедшие впоследствии на сторону Москвы. Андрей Ольгердович Полоцкий в 1378 г. бежал в Псков, принявший его, т. к. присягал ему еще в 1341 году. Оттуда он направился в Москву, куда в 1371 г. была выдана замуж за Владимира Андреевича Серпуховского и Боровского его родная сестра Елена Ольгердовна. Зимой 1379–1380 гг. это позволило великому князю Дмитрию провести удачную военную операцию против Ягайло, отодвинув западные границы от Москвы. Были взяты Трубчевск и Стародуб. Это военное предприятие было фактически «семейным делом», т. к. в Трубчевске княжил родной брат Андрея Ольгердовича Дмитрий, немедленно перешедший на сторону Дмитрия Ивановича, после чего получил «на прокормление» город Переяславль-Залесский «со всеми его пошлинами». В сентябре 1379 г. в Троках был подписан договор о перемирии между дядей Ягайло Трокским князем Кейстутом и Тевтонским Орденом сроком на 10 лет. В результате Великий князь Ягайло, хотя и скрепил указанный договор своей печатью, стал подозревать своего дядю в сепаратизме и заключил в мае 1380 г. в Давыдишках тайный договор с Орденом, по которому обязывался не оказывать реальной помощи Кейстуту в его столкновениях с крестоносцами. Об этом договоре должностные лица Ордена незамедлительно известили Кейстута. Между литовскими князьями пробежала черная кошка, но до 1381 г. открытого столкновения Ягайло с Кейстутом удавалось избегать благодаря усилиям сына последнего Витовта. Однако в 1382 году Ягайло вероломно захватил в плен Кейстута и Витовта и в своем подземелье подло казнил своего дядю.

Но международный политический расклад не допускал перерывов и пауз. И знать ВКЛ стала понимать: между Москвой, Краковом и Орденом ей не устоять. И земель своих обширных – не удержать. Нужно было к кому-то прислониться. Но только не к Ордену, конечно. Либо к православной славянской Москве. Либо к католической, но тоже славянской Польше. Казалось, что ближе по духу была Москва. Но присоединилось ВКЛ, наоборот, к Польше. Неужели из-за конфликтов вокруг Твери, когда Москва явно показала свою силу в 1375 году? Нет. На самом деле все было гораздо сложнее.

Опытный пензенский ученый А. Быков отмечает еще одно важное событие. К 1384 году относятся два договора Москвы с Литвой, по одному из которых князья Ягайло, Скиргайло и Корибут целовали крест Дмитрию, Владимиру Андреевичу Серпуховскому и их детям. А другой договор предусматривал брак Ягайлы с дочерью Дмитрия Донского при условии подчинения литовского князя верховной власти князя московского и признания православия государственной религией Великого княжества Литовского. Однако в том же году натиск с Запада усилился, по договору в Дубиссах Ягайло уступил Ордену Жмудь и обязался в течение четырех лет принять католическую веру. В 1386 году была заключена Кревская уния, по которой Ягайло принимал католичество и вступал в брак с наследницей польского престола. Получилось, что поляки дали литовской знати больше, чем дала Москва. Но это произошло не от того, что магнаты польские были такие щедрые, а из-за усилившихся атак Тевтонского Ордена. От моря он Польшу уже отрезал и так ее прижал, что той дышать стало трудно, и она дала Литве больше. К тому же Литва сама оказалась под прессом немцев, потеряв Жмудь. А Москва не смогла оказать литвинам должной помощи, ибо ее силы в это время оказались отвлечены на Нижний Новгород, присоединением которого тогда занялся сам Дмитрий Донской. Дело в том, что часть нижегородских князей (кстати, влиятельных и богатых, основателей фамилии Шуйских в будущем) никак не хотела мириться с московскими ставленниками. Нижний Новгород был местом Слияния Рек: Волги и Оки. Плюс Клязьма впадала в Волгу рядышком. А против Госпожи Географии не попрешь. Дело в том, что русский участок Волжско-Балтийского пути, начинаясь в Финском Заливе, как раз и заканчивался в месте Слияния Рек. И Нижегородское княжество с Нижним Новгородом и Суздалем было для Москвы важнее княжества Литовского с Вильно и Киевом. Этот расклад стал ясен не только в Вильно, но и в Кракове. В такой ситуации принимать католичество из польских рук было гораздо лучше, чем из беспощадных рук Тевтонского Ордена. И ВКЛ проглотила Польша. Но самое важное во всей этой истории то, что, заключая договора с Москвой в 1384 году, литовцы четко признавали себя младшей стороной. Естественно, что они не стали бы заключать такие договора с «пораженцем» Дмитрием, улусником какого-то неразумного налетчика Тохтамыша. Напомним, что как раз в 1384 году в Великом княжестве Московском собиралась дань за 1374–1380 годы.

И князья литовские, собираясь под руку Москвы, наверняка знали об этом. И трагедии в этом не видели. Просто в Восточной Европе произошло всеобщее признание (Литвой, Новгородом Великим, Кафой Крымской и самой Золотой Ордой) того факта, что Великое княжество Московское и Владимирское является наследственным владением династии московских князей. А вот Литва реально потеряла свой статус. И здесь берет начало главный недостаток Руси Литовской как объединительного проекта для новой Руси. Это – политическая, идейная и религиозная зависимость литовской знати от панской Польши, спусковой крючок которой был спущен в 1386 году, а окончательно процесс стал необратим в результате Брестской унии 1596 года, через 210 лет. Но поляки убивали двух зайцев – выживания под натиском тевтонов и поглощения ВКЛ – осознанно и расчетливо уже в 1386 году.

В 1382 году умер Людовик Венгерский, двенадцать лет сидевший и на польском престоле. Одна из его дочерей Мария была замужем за сыном императора Священной Римской империи маркграфом бранденбургским Сигизмундом. Именно Сигизмунд был прямой наследник Людовика в Польше. Польские магнаты были против кандидата-чужеземца и добились, что вдова короля Людовика Венгерского Елизавета отправила в Польшу другую дочь – Ядвигу. Осенью 1384 года она приехала в Краков. Теперь ее было необходимо выдать замуж – среди кандидатов были жених Ядвиги сын Леопольда Австрийского Вильгельм, польский князь Владислав Пяст, князь Земовит Мазовецкий. Но женихом по призванию поляков стал Ягайло Ольгердович. Причем поляки сами приглашали Ягайло на польский престол. Предпочтение, оказанное польскими панами Ягайло, объясняется политическими расчетами: полякам нужен был король, который мог бы успешно преследовать главную цель польской политики – борьбу с Орденом и возвращение балтийского поморья. Ягайло казался очень подходящим королем для такой цели: он владел Литвой и был во вражде с Орденом. И действительно, Ягайло, между другими обещаниями, обещал возвратить Польше потерянные земли. Но не менее политического расчета, по всей вероятности, имела значение уверенность польских панов, что языческий, недальновидный, необразованный литвин Ягайло, обязанный своим избранием единственно панам, скорее всех расширит их привилегии и права. И точно – первым действием нового короля было расширение прав польских панов. Получился невеселый парадокс: тактически присоединение Литвы к Польше было необходимо, особенно на фоне занятостью Москвой на Востоке, в Нижегородном княжестве. А стратегически оно и ломало конкурентоспособность знати Литовской Руси, превращая ее из русской в польскую, и закладывало распад самой Польши через непомерное расширение прав польской шляхты, которое запустил поляк-неофит Ягелло (Ягайло). Конечно, многие умы в ВКЛ хорошо понимали все негативные перспективы от такой унии. Особенно те, которые сделали ставку на нового Вел. кн. Литовского Витовта Кейстутовича, брата новоявленного польского короля (убившего его отца Кейстута).

В 1426 году в Польше проходил Ленчицский сейм, на котором обсуждалось, как бы помешать отделению великого княжества Литовского от Польши, о чем замышлял Витовт.

Витовт стал думать о средстве достать независимость для Литвы и корону для себя: для этого он обратился к императору Сигизмунду. Сигизмунд, находясь в затруднительном положении по случаю войны с гуситами и турками, не мог добиться помощи от Ягайла – вот почему императору хотелось сблизиться с Витовтом. Начались частые пересылки между Сигизмундом и Витовтом; наконец, положили свидеться в Луцке, куда должен был приехать и Ягайло. В 1429 году был этот знаменитый съезд трех коронованных лиц вместе со множеством вельмож польских, литовских и русских… к великой досаде католиков и поляков. Их досада усилилась, когда они узнали о предмете совещаний между Сигизмундом и Витовтом: признании Витовта королем Литвы и Руси.

В 1430 году Витовт собирал в Трокайском замке многочисленный съезд князей, панов и шляхтичей. На котором его, по договору с императором Сигизмундом и королем Владиславом Ягайлой, наконец должны были провозгласить королем. Поляки действовали против намерений Витовта, и они представили папе всю опасность, которой грозит католицизму отделение Литвы и Руси от Польши, потому что тогда православие опять возьмет прежнюю силу и подавит только что водворившееся в Литве латинство. Папа, поняв справедливость опасения, отправил к императору запрет посылать корону в Литву. На съезд в Литву к Витовту отправилась великая княгиня Московская Софья Витовтовна с сыном Василием II, внуком литовского князя. Был там и великий князь Борис Тверской, был польский король Владислав Ягайло, были послы из Рязани и Новгорода, прусский и ливонский магистры, были все сливки восточноевропейской аристократии. Был там и митрополит Фотий. После длительного пребывания в Троках съезд перебрался в Вильну. Потом дошли вести, что корона задержана. К октябрю съезд стал разъежаться по домам. Дольше всех в Вильне оставался – кто? – конечно же, митрополит Фотий. И опять не получилось. 27 октября 1430 года в Вильне в возрасте 80 лет умер Великий князь Литовский и Русский Витовт. За власть над Литвой началась борьба двух претендентов – православного Свидригайла Ольгердовича и католика Сигизмунда Кейстутьевича.

Власть первоначально захватывает Свидригайло. Впрочем, властитель этот был крайне неудачный, имевший очень тяжелый характер. Поэтому Свидригайло по причине своего буйного нрава, не устраивал многих. Все это учел Сигизмунд Кейстутьевич, поднявший, опираясь на католическую Польшу, восстание против Свидригайла.

15 октября 1432 г. Сигизмунд возобновил унию с Польшей. 9 декабря войска соперников встретились, Свидригайло был разбит. Все. Литва, оказалось поглощена Польшей окончательно. Пошел процесс полонизации литовской знати. И в 1812 году, когда Наполеон вступил в Вильну, там все говорили по-польски.

Глава 3. Москва – Третий Рим, Золотая Русь

Объединение страны

Иная ситуация была в Северо-Восточной Руси, где по-прежнему правили Рюриковичи, потомки Мономаха: там в пределах бывшей Владимиро-Суздальской земли существовало несколько крупных княжеств, которые боролись друг с другом за контроль над Владимирским великокняжеским столом. С начала XIV века великие князья владимирские стали носить титул с приставкой «всея Руси», но их реальная власть ограничивалась только территорией Владимирской земли и, кстати, тесными торговыми связями с Новгородом, несмотря на различие политических систем. Ибо Новгородская и Владимирская земли находились и использовали один трансконтинентальный торговый путь – Волжско-Балтийский. И от него кормились. А потому вынуждены были совместно и согласованно защищать его на западных рубежах от вечно голодных тевтонов и викингов. Это с одной стороны. А с другой – уметь вести нормальные деловые отношения с нормальными и адекватными представителями тех же тевтонов и викингов в лице торговой Ганзы. А внутри Владимирской земли в силу этого также больше был спрос на уравновешенных и позитивных князей и воинов, чем на отпетых забияк. В XIII веке владимирским столом владели князья Твери, Костромы, Переяславля и Городца, в XIV веке – Твери, Москвы и Суздаля. В борьбе за обладание Владимиром перевес постепенно оказался на стороне Московского княжества, чему способствовала активная и дальновидная политика первых московских князей. Они оказались более мудрыми, уравновешенными и религиозными правителями, чем их основные конкуренты – задиристые тверитяне, которые настроили против себя всех: Митрополию, Новгород, Золотую Орду, Переяслав-Залесский. Ибо несдержанные забияки, которые хотят все и сразу, редко бывают надежными партнерами по совместному бизнесу. При Дмитрии Донском Владимир стал московским наследственным владением. Большое значение имело перенесение резиденции митрополита из Владимира в Москву, превратившуюся в духовный центр возрождавшегося Русского государства. Также важное значение для утверждения Москвы как общерусского центра имела победа московского князя Дмитрия Донского на Куликовом поле (1380). И хотя чаще считается, что русские на этом самом поле либо боролись с пресловутым монгольским гнетом, либо, наоборот, вызвались рьяно защищать права законного правителя Золотой Орды хана Тохтамыша от посягательств самозванца-узурпатора Мамая, на самом деле все было гораздо проще. Мамай завоевался и погряз в долгах, а золотоордынские провинции от Волги до Днестра он уже разграбил. Легитимный Тохтамыш спрятался за Волгой, в степях. И тогда Мамай потребовал у Москвы денег. Просто. По нужде. Так как итальянская Кафа и генуэзский Азов что могли, уже дали. А наши предки посчитали его предьяву абсолютно не обоснованной, не отвечающей никаким серьезным понятиям. И, что самое главное, являющейся грубым вмешательством в наши внутренние дела. Мамай был воспринят как очень несерьезный человек, абсолютно не фильтрующий свой базар. Ведь было наше согласие на символическую, но все же дань, в размере 1 % от годового дохода. И платили мы ее ему, а не Тохтамышу, пусть чингизиду и легитимному, но слишком неоправданно удалившемуся от кассы. И тут от нас требуют еще! И во много раз больше! И сразу! То есть делается грубый наезд с целью овладеть нашей заначкой, кассой, на княжеском жаргоне называемой казной. Поэтому люди наши встали как один в боевую фалангу, чтобы обломать угрозу прямого беспредела. А заодно показать остальным, что с нами на манере прямого рэкета говорить нельзя. Вот истинная и очень важная для уважающего себя народа суть великого побоища, сплотившего собою всю страну. Объединение Северной Руси в единое централизованное Русское государство завершилось в правление Ивана III (присоединение Новгорода (1478), Твери (1485), Вятской земли (1489), Верховских княжеств, Посемья и Северской земли (1500)) и Василия III (ликвидация формальной автономии Пскова (1510) и Рязани (1521), взятие Смоленска (1514)). Одновременно с этим проходила ликвидация последних уделов внутри собственно Московского княжества. Развитие складывающегося государства происходило устойчиво. Тому объективно способствовало, помимо взвешенной политики Москвы, несколько политических обстоятельств. Во-первых, переезд Митрополии из Киева во Владимир, а затем и в Москву, превратившуюся после этого в духовный центр зарождавшегося Русского государства. Вместе с ней приехало много образованных монахов, церковных иерархов и других образованных служителей культа. Не только с Южной Руси и Литвы, но и из Византии и Болгарии. Благодаря этому и крепли культурные связи с угасающей Византией, на Руси узнавали греческое законодательство и культуру, как церковную, так и светскую. Во-вторых, на русскую службу отправлялось много людей из Золотой Орды, в том числе чингизидов царских кровей, как уже крещенных так и мусульман или язычников. Среди них было много опытных и честных и воинов, и зодчих, и администраторов, несущих боевой, трудовой и организационный опыт Большого Востока. Из Ливонии – тоже. И рыцари, и купцы, и администраторы. Конечно, они были не так подготовлены, как чингизиды, греки и болгары, но тоже несли знания и пользу обществу. Еще больше было выходцев из Руси Литовской. Всех сословий и всех званий. Но тут надо понимать, что это в подавляющем большинстве были русские люди из Украины и Белоруссии, а также Литвы и Пруссии, которые наиболее последовательно поддерживали русские идеи православия и соборности. Все это было очень серьезным человеческим подспорьем для роста могущества Московского великого княжества и единого Русского государства. Здесь, в отличие от Позднего Новгорода и ВКЛ, люди чувствовали себя более духовно свободными и нужными для общества. После объединения Владимирских земель и Новгорода естественным образом настала очередь присоединения находящегося на северо-востоке бывшего новгородского владения – Пермского края, откуда шли свои и сибирские меха, бывшие основой русских финансов.