Текст книги "Донор (сборник)"

Ей показалось невероятным, когда она услышала в ответ смех. Беспечный смех уверенного в себе человека, у которого все в порядке и прыщик на носу – его единственная проблема в настоящий момент. Словно не его три минуты назад унижали и оскорбляли, в довершение ко всему одним ударом свалив на асфальт и в кровь расплющив губы.

– Не обижайся, Шанита, – наконец отозвался Золотарев. – Но не ставь моих родных и себя на одну доску. «Если бы…», «ударил бы»… ненавижу эти сослагательные наклонения. Но раз ты так настойчиво требуешь объяснений, я тебе отвечу, хотя не в моих правилах оправдываться. Этот гопник был раздражен, что ты не уделила ему внимания. Я тоже вызвал у него антипатию хотя бы тем, что отличаюсь от него и его собутыльников. Выражать свои эмоции этот урод умеет только с помощью ненормативной лексики. Если это не помогает, он прибегает к насилию.

– И к чему эта философия? – фыркнула Шанита. – Ты пятнадцать минут назад мне рассказывал, что все устроено по примитивному уровню, как у первобытных. Вот тебе пожалуйста, ситуация на уровне пещерного человека. Один бьет другого, а другой падает на землю и лежит, прости, как мешок с дерьмом. Кто победил? Победил этот пьяный гопник! А ты в глубокой заднице!

Евгений снисходительно усмехнулся.

– Это он так думает, Шанита, – возразил он. – Он думает, что вышел победителем. Понимаешь? Я не стану опускаться на его уровень. Если бы я сейчас ввязался в драку, неизвестно чем бы все закончилось. Возможно, к делу подключились бы его приятели – они следили за конфликтом. Наверняка кто-то вызвал бы полицию, а по итогам драки, скорее всего, потребовалась бы помощь медиков… а то и труповозки. А я сегодня намерен оторваться, и все эти левые телодвижения мне ни к чему. Я планирую отдохнуть, и я отдохну. Ни один нажравшийся ублюдок с единственной пунктирной извилиной в мозгу не сможет повлиять на мои планы. Теперь тебе ясно?

– Ясно, – проворчала Шанита.

«Мне ясно, что я села к трусливому сукину сыну», – подумала она.

– Я, наверное, вымирающий вид, – приглушенно сказала вслух Шанита. – Но все равно считаю, что мужик должен уметь держать удар.

– Детка, не нужно было перед носом этого придурка факи крутить, – с легким раздражением проговорил Золотарев, которому явно надоело мусолить эту тему. – Я никому ничего не должен. Ты не леди Ровена, а я не рыцарь Айвенго. Если будешь бухтеть дальше, я высажу тебя прямо здесь, на обочине. Так что давай сменим пластинку.

– Хорошо. Надеюсь, ты не обиделся.

– Врачи на больных не обижаются, – с усмешкой проговорил Евгений, но Шанита сделала вид, что пропустила ехидную фразу мимо ушей.

– Сколько тебе лет? – немного помолчав, спросила она.

– Скоро будет пятьдесят.

Шанита присвистнула.

– Хорошо сохранился, – заметила она.

– Благодарю.

– Наверное, спортом занимаешься?

– Чтобы поддерживать форму, одного тренажерного зала недостаточно. Большое внимание следует уделять сбалансированному питаню. Поменьше жирного, больше белков и растительной пищи. Никакого алкоголя и сигарет. Ну, и психологический климат. Чем меньше стрессов, тем лучше.

– Прямо-таки идеальный дядечка, хоть на обложку журнала тебя. А вот у меня все в точности наоборот, – грустно усмехнулась Шанита. – В моей жизни никогда не было спорта, зато курить я начала в четырнадцать лет. Пробовала травку и кое-что покрепче. Люблю коньяк, но могу выпить и водки в хорошей компании. А вот стрессы… Хм, вся моя жизнь – сплошной стресс. Я ведь седая на самом деле. Мои волосы начали седеть, когда мне только стукнуло двадцать. Так что я их постоянно крашу, чтобы не выглядеть как ведьма.

– Ты признаешь, что зависишь от чужого мнения, – сказал Евгений. – Кому какое собачье дело, какого цвета твои волосы? Я вчера мужика в метро встретил, он был в наряде индейского вождя, а на плече тащил бревно. И ему, судя по всему, было глубоко плевать на мнение окружающих. Ладно. Как тебе, удобно? Нравится мой двухколесный, как ты говоришь, шмель?

– Мотоцикл классный, – похвалила Шанита. – И цвет интересный. Кстати…

– Ну-ну, продолжай, – весело подбодрил ее Золотарев.

– Я немного знакома с психологией. Так вот, люди, предпочитающие желтый цвет, весьма категорично настроены по отношению к тем, кто имеет какие-либо недостатки. Эти люди также любят вступать в споры, ну, и вообще привлекать к себе внимание. По-моему, как раз про тебя.

– Интересно, – протянул Евгений. – Давай дальше.

– Этим личностям свойственна уверенность в собственных силах и высокая самооценка. Кроме желтого, в твоем байке присутствует также черный цвет, а их сочетание воспринимается подсознательно… как бы тебе сказать… в общем, как признак опасности, своеволие. Видел на трансформаторных будках таблички? На желтом фоне черная молния.

– Надо же, – удивился Золотарев. – Никогда ни о чем подобном не слышал. Но ты все равно села ко мне. Правда?

– Правда, – согласилась Шанита. – Видишь ли, сейчас я нахожусь в такой заднице, что села бы к любому.

– Даже к тому пьяному утырку? – осведомился он.

– Нет. Как ты сказал ранее про доски… Вот и ты не ставь себя и этого подонка на одну доску. Уж слава Богу, я могу найти отличие между белым и черным.

– Кстати, он сказал, что видел тебя на прошлой неделе, – вдруг сказал Евгений. – Помнишь?

Шанита кашлянула.

– Он не мог меня видеть, ковбой. Хотя бы потому, что сегодня я оказалась здесь впервые. Он наверняка опять был пьян и спутал меня с кем-то.

– Вполне вероятно.

Несколько минут они молчали. «Индиан» уже давно съехал с кольцевой дороги и теперь катил по шоссе, все дальше и дальше отдаляясь от города.

Уставшее солнце медленно опускалось за верхушки деревьев, изредка вспыхивающие среди ветвей рубиновые отблески напоминали тлеющие угольки в разворошенном костре.

Внезапно впереди, метрах в тридцати, через дорогу опрометью метнулась черная тень, и Шанита вскрикнула от неожиданности. Мотоцикл резко затормозил, и ее по инерции качнуло вперед. Послышался стук шлемов. Существо уже скрылось в кустах, но женщина успела заметить, что этим животным, столь безрассудно носящимся по шоссе, была кошка.

– Тьфу ты, – выругался Евгений, вновь набирая скорость. – Не хватало еще черной кошки на дороге.

– Ты веришь в приметы? – спросила Шанита.

– Я верю в законы физики и биологии.

«Ага. Другого ответа от тебя можно было не ждать», – мысленно произнесла она.

– У тебя есть домашние животные?

– Нет. И никогда не будут. Мне достаточно видеть их в зоопарке или по телевизору.

– Ты так категоричен… можно поинтересоваться, с чем это связано? – задала вопрос Шанита.

Золотарев долго молчал, потом заговорил:

– Что ж, ты сама попросила. Знаешь, я вот сейчас увидел эту черную бестию и вспомнил случай из детства.

Голос его звучал расслабленно, почти умиротворенно.

– Когда мне было лет семь, мы были на даче. Откуда-то прибился котенок, тоже черного цвета. Тощий, грязный, весь в репейниках, мяукал постоянно. В общем, бродячий. А дело уже осенью было, прохладно. Моя мама его покормила, а потом мы стали собираться. Котенок куда-то пропал, и все о нем забыли. А когда мы приехали и вышли из машины, то в нос сразу шибанул запах горелого. Отец поднял капот… В общем, скорее всего, котенок еще на даче залез туда, чтобы погреться, – движок еще был теплый, так как отец утром ездил куда-то. Все, что от него осталось, – горелая лепешка из шерсти и спекшейся плоти. Я заплакал, а маму вырвало. Отец приказал нам идти домой, а сам принялся отскребать двигатель. Этой ночью я плохо спал. И поклялся, что никогда не буду заводить домашних питомцев.

Шанита на мгновение представила себе картину – испуганное лицо маленького мальчика, дымящийся двигатель, прилипший к нему трупик несчастного котенка, и ее передернуло.

– Это ужасно, – выдавила она.

– Это жизнь, – поправил ее Евгений со свойственной ему философской ноткой в голосе. – Она часто бывает весьма непредсказуемой, Шанита. Но иногда она замечательна.

Она вздохнула.

– Если я не ошибаюсь, ты вроде бы врач?

– Вроде, – подтвердил Золотарев.

– В какой сфере? – уточнила Шанита. – Или это коммерческая тайна?

Мужчина ответил не сразу, словно решая, стоит ли посвящать случайную знакомую в свою работу, затем все-таки подал голос:

– Ты что-нибудь слышала о трансплантации органов и тканей?

– Ну да, – не очень уверенно ответила Шанита. – Когда больным почки пересаживают, сердце и прочее?

– Именно.

– Ого. Ответственная у тебя работа, – уважительно произнесла она. – И сколько стоит пересадка, к примеру, сердца?

– В России сумма стартует со ста тысяч долларов. За рубежом – дороже. Но по нашим действующим законам операцию оплачивает государство. Проблема в другом, Шанита. Операцию можно сделать по квотам, а вот с донорством может выйти заминка. Некоторые реципиенты умирают, не дождавшись своей очереди.

– Ничего удивительного, если учесть, в какой стране мы живем. Помню, в юности я несколько раз перечитывала Беляева, и его «Голова профессора Доуэля» – одно из моих любимых. Вот интересно, когда ваши специалисты научатся пересаживать головы?

– В обозримом будущем это исключено, – ответил Золотарев. – Проблема в спинном мозге. Все импульсы нашего тела мы получаем через спинной мозг. Если у человека при пересадке головы это не восстановится, то голова не сможет управлять телом и принимать его сигналы. На фига тогда нужна такая операция, если человек будет инвалидом? С таким же успехом голову можно пришить к заднице – эффект будет абсолютно таким же.

– А что еще нельзя пересаживать? – снова спросила Шанита.

– Головной мозг и глаза. Все дело в нервах, ткань которых очень плохо срастается. И вообще… Хм, детка. Я тут болтаю-болтаю, может, ты мне что-то расскажешь? Изначальная договоренность была такая!

– Рассказчик из меня фиговый, – призналась Шанита.

– Поведай, откуда у тебя такое имя. И вообще о себе.

– Тебе и правда будет интересно слушать это?

– Не спрашивал бы, если бы это было так, – произнес Золотарев.

Шанита задумалась на несколько секунд, потом заговорила:

– Мой дед познакомился с бабкой в 1920-х годах. Он служил в Красной армии, воевал с басмачами в Ферганской долине. Ему было двадцать четыре, а ей тринадцать. По сути, он ее выкупил у басмачей. Потом он сказал, что просто пожалел мою будущую бабушку. Мол, стоит такая чумазая, в каком-то тряпье, босая… Моджахеды обмолвились, что как-то наткнулись на перебитый цыганский табор, и она была единственной, кто выжил. Черные волосы, блестящие, огромные глаза – такой была моя бабушка. В свои тринадцать она уже была беременна, но ребенок родился раньше срока мертвым. Несмотря на это, дед никогда не спрашивал, кто отец ребенка. Он очень привязался к ней и вскоре увез с собой. Были учтены его заслуги, и он смог сделать документы для нее. В 1955 году родилась моя мама, которая уже родила, разумеется, меня. Мама говорила, что именно бабушка настояла, чтобы мне дали имя Шанита. Она умерла всего шесть лет назад, ей было сто четыре года. Если говорить обо мне, то вся моя биография уместилась бы на трех строчках. Когда мне было двадцать, я была безумно влюблена в одного парня, но он погиб под колесами машины. После этого у меня произошел выкидыш. Детей у меня нет, замужем не была. По образованию художник-дизайнер… живу с матерью. Вот, собственно, и все. Плохая девочка с непростой судьбой.

– Интересно, – отозвался Евгений, но голос его звучал безразлично. – Потрепала тебя жизнь. Может, какую-нибудь книгу расскажешь?

– Сколько нам еще ехать? – спросила Шанита.

– Чуть больше часа.

Она наморщила лоб.

– После твоих слов о пересадке органов я вспомнила об одном фильме. Он называется «Донор». Ты смотрел его?

– Нет. Валяй, рассказывай.

– Этот фильм об одном успешном враче, который тоже занимался пересадкой органов. Все у него было чудесно – дружная семья, хорошая работа, огромный дом за городом… И вот однажды серьезно заболела его дочь – у нее стали отказывать почки. Требовалась срочная операция, но подходящего донора все никак не было. Врач использовал все связи, но все было тщетно. Почему-то мысль о том, что умирающей дочери можно отдать свою почку или почку матери, этому врачу в голову не приходила. Ведь общеизвестно, что полученная почка от родственников приживается лучше всего. Хотя бывали слу…

– Шанита, ты будешь рассказывать про приживаемость трансплантируемых органов мне? – нетерпеливо перебил ее Евгений.

– Ну, конечно, кому я объясняю, – добродушно согласилась Шанита и продолжила:

– В общем, этот человек за определенную сумму договорился с одной санитаркой, которая работала в «Скорой помощи», чтобы ему всегда сообщали о больных с опасными травмами. Ты, конечно, понимаешь зачем. Но все равно подходящий донор все никак не попадался. И когда уже мужчина совсем отчаялся, неожиданно раздался звонок.

«Крепкий, здоровый парень, автокатастрофа», – сказала ему санитарка, и врач помчался в больницу. У молодого человека был поврежден позвоночник, были проблемы с дыханием, и его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Санитарка незаметно забрала у него паспорт, поэтому в больнице его привезли как неопознанного. Пока он был без сознания, врач сделал необходимые анализы. И представляешь, вуаля, все параметры совпали. Знаешь, что сделал этот врач?

– Нет, – холодно ответил Евгений. – Это ведь ты смотрела фильм, а не я.

– Он убил его. Отключил от аппарата ИВЛ, и все. Быстро изъял почку, сунул в морозилку и в ту же ночь пересадил ее своей дочери. Он особо не скрывал, что почка была получена от этого бедняги. Мол, тот все равно был безнадежен, зачем добру пропадать… Девочка сразу пошла на поправку, и у нее все отлично.

Немного помедлив, Шанита сказала, понизив голос:

– И сейчас у нее все отлично. Она собирается поступать в институт.

«Индиан», вздрогнув, слегка вильнул в сторону, словно едва не наехав на препятствие.

– Аккуратнее. Не хотелось бы грохнуться на скорости сто километров в час, – мягко произнесла Шанита.

– И чем же закончился этот увлекательный фильм? – хрипловатым голосом спросил Золотарев.

– Я пока не знаю. Говорят, вскоре будет вторая серия. Я только знаю, что в конце первой серии объявилась какая-то девушка. Она искала этого парня, ведь, как выяснилось, они собирались пожениться. Они даже успели подать заявление в ЗАГС, девушка была беременной. Но…

– Хватит. Хочу спросить тебя кое о чем. Зачем ты подсела ко мне тогда, в баре? – резко спросил Евгений. – Там были еще люди, но ты села ко мне. Потому что я был в мотоциклетной куртке? Думала, я приму тебя за своего? На тебе эта косуха болтается, как тряпка, видно, что ты не привыкла так одеваться. Значит, это просто маскарад? И история про мужика, который тебя бросил, – ложь?

Шанита рассмеялась.

– Ты чего так возбудился, ковбой?

Мимо пронесся указатель с надписью «ДЕР. РОВНЕНО», и она перестала улыбаться. Лицо приняло напряженно-сосредоточенное выражение.

– Какого черта тебе нужно? – сквозь зубы спросил Евгений.

Шанита ничего не ответила. Чуть отстранившись от спины мужчины, она сунула руку в карман, вытащив некий продолговатый предмет.

Золотарев был растерян и разъярен одновременно.

Кто эта сучка с лошадиной рожей?! Шизанутая родственница того самого парня? Ангел возмездия?

Ведь прошло столько лет, и эту темную, дурно пахнущую историю он давно похоронил в своем сознании, затоптал в грязь, а сверху натаскал бетонных плит, залив все это гудроном! Все, не было ничего!!

«Как быть? – лихорадочно размышлял он. – Разобраться с ней здесь или везти к Молчуну?»

После непродолжительного обдумывания он принял решение остановиться. Он не повезет на вечеринку эту чокнутую шмару, не нужно этого. Хватит ему одной из Мальвин…

Выжав сцепление, он переключился на пониженную передачу, начав сбавлять скорость. Однако, как только мотоцикл стал притормаживать, Евгений внезапно почувствовал резкий удар в правый бок. Тело ужалила острая боль, и он вскрикнул.

– Не смей останавливаться, – процедила Шанита. Она вынула нож из продырявленной куртки байкера. С узкого лезвия сорвалась алая капля крови, которую мгновенно унес ветер. – Иначе в следующий раз я достану до твоего сердца.

– Зачем… ты делаешь это?! – выдавил Евгений. Раненый бок пламенел, медленно набухая горячей кровью.

– Я хотела задать тебе вопрос, Айболит, – шепотом произнесла Шанита. – Можно ли пересадить человеку память? И душу?

* * *

– Дим Димыч!

Официант обернулся, нервно улыбнувшись, затем торопливо приблизился к столику, за которым, развалившись, сидела пресловутая троица.

– Дим Димыч, еще графинчик беленькой, – заплетающимся языком попросил один из них. У него были жидкие светлые волосы и угреватый подбородок.

– Да, сейчас будет. Это, ребята…

Толстяк, с мрачным видом потиравший костяшки пальцев, уставился на официанта налитыми кровью глазами:

– Че еще? Уж хоть ты нам сегодня не будешь настроение портить?

– Нет. Но я прошу вас быть поаккуратнее, парни, – тихо сказал официант. – На стоянке есть камеры. Я все видел. И хотя я на вашей стороне, зачем нам лишние проблемы?

– А нет никаких проблем, – ухмыльнулся третий молодой человек, демонстрируя брешь в зубах. Лицо желтовато-болезненное, пальцы покрыты блекло-синими перстнями, выдавая в нем уголовника. – Ты просто нам бухач носи, Дим Димыч. Этот клоун сам нарвался на пистон. Зато быстрее ехать будет.

– И еще просьба, – помявшись, сказал официант. – Называйте меня просто Дмитрий, хорошо? Здесь много народу, не очень удобно получается.

– Неудобно гланды через задницу удалять, – подмигнул ему «зэк». – Ты же нас не первый день знаешь, Дим Димыч.

Лицо официанта слегка побледнело.

– Ребята… – начал было он, но толстяк его перебил:

– Ладно, Дима. Неси водку.

Официант ушел, и «зэк» посмотрел на хмурого приятеля:

– Серег, а ты че сопли развесил? Все в ажуре! Или тебе совестно, что ты насовал по щам тому пидормоту? Старик Тайсон похлопал бы тебе в ладошки!

Сергей внимательно рассматривал крошечную ссадину на мизинце.

– Знаешь что, Паша… Я просто ненавижу таких уродов, – с ненавистью процедил он, убирая руку. – Педик хренов. Замотался в кожу, как в порнухе садо-мазо… Понтов на рубль, а внутри пустышка, как голая скорлупа. Если ты такой крутой и бабла у тебя хоть жопой жри, катись тогда в ресторан! Фигли, в наш скромный кабачок приперся? И эта… шлюха мордастая. Бля буду, пацаны, я ее тут видел в прошлую пятницу. Как будто вынюхивала что-то…

– Да и хер с ней, – пьяно икнув, произнес блондин. – Че ты к ним прицепился, Серег?

Толстяк невидяще смотрел в окно. На то самое место, где полчаса назад он сшиб с ног этого пижонистого слюнтяя в дорогой куртке. Он не мог понять причину, по которой его настроение резко скатилось вниз, будто старая покрышка грохнулась в яму. Вроде в той маленькой заварушке он показал себя просто зашибись и в глазах пацанов стопудово выглядел героем. Но факт оставался фактом – где-то глубоко внутри ширилась и разрасталась ледяная пустошь, и ему вдруг захотелось одного – послать все к чертовой матери и поскорее свалить домой.

А еще ему стало жарко, и на лбу выступили крупные капли пота.

* * *

– Примерно через пару километров будет съезд направо, там увидишь дорогу из щебня, – сказала Шанита, вновь прислоняя нож к телу Евгения. – Если ты проедешь мимо, я сделаю в тебе вторую дырку. Ты не умрешь, но это будет больно. Я тоже кое-что смыслю в анатомии, Айболит. Веришь мне?

– Верю, – кислым голосом отозвался Золотарев. Не удержавшись, он добавил: – Как хорошо у тебя получилось втереться ко мне в доверие. Прямо шпион экстра-класса, Штирлиц нервно курит.

– Избавь меня от дешевой лести. Не забывай, что это ты предложил мне составить тебе компанию, а не я, – парировала Шанита. – И сбрось скорость, иначе мы не впишемся в поворот.

– Не учи меня, – огрызнулся Евгений.

– А куртка-то у тебя дерьмо, – ехидно улыбнулась Шанита. – Только с виду крутая, а нож входит как в масло. Наверное, с такой же легкостью ты вогнал скальпель в моего Славу, выковыривая у него почку.

– О чем ты? – злобно спросил Золотарев. – Какая почка, какой такой Слава?! Ты там сзади колес, что ли, наглоталась, пока мы ехали?!

– У тебя плохо получается изображать удивление, – спокойно произнесла Шанита. – Хватит валять дурака. Я не вижу твоего лица, но твой голос дрожит. Ты напуган, что все вскрылось. Конечно, прошло столько времени… Это у моего Славы ты вырезал тогда почку. Кстати, твоя дочь знает, какой ценой ты спас ее жизнь? Как там ее… Анжелика? Красивое имя. Прямо как в старых английских фильмах.

При упоминании имени дочери Евгений вздрогнул. Впрочем, он быстро взял себя в руки:

– Послушай, детка…

– Я тебе не детка, – качнула головой Шанита.

– Хорошо, – послушно проговорил Евгений. – Ты ведь села ко мне не затем, чтобы зарезать, верно? Что ты собираешься делать?

– Всему свое время. Притормаживай, вон съезд.

Золотарев засмеялся лающим смехом:

– А что, если я, наоборот, прибавлю газу? А еще я могу выпустить руль. Даже если ты успеешь в меня вогнать нож, тебе крышка и ты размажешься по асфальту, как блин. Что скажешь? Это входит в твой план?

– Не думаю, что ты согласишься пойти на такой смелый эксперимент, – мягко проговорила Шанита. Короткое движение – и лезвие вновь погрузилось в куртку байкера. С легкостью прорвав толстую кожу и дорогую шелковую рубашку, стальное жало на пару сантиметров вошло в плоть. Из раны вновь потекла кровь.

– Прекращай, сука! – взвыл Евгений. От неожиданности и новой волны боли он крутанул руль влево, и тяжелый байк вынесло на встречную полосу. Если бы им навстречу мчался какой-нибудь автомобиль, авария была бы неизбежна, но, к счастью, трасса была пустынной.

– Останавливайся, – приказала Шанита.

«Индиан» вернулся на свою полосу движения, притормаживая. Справа узкой полосой светлела неровная дорога. Как и говорила Шанита, она была усыпана щебнем, и сразу за ней начиналось бескрайнее поле. Мотоцикл мигнул правым поворотником и осторожно съехал на тропу. Щебенка захрустела под широкими покрышками «Индиана».

– Куда мы едем? – глухо спросил Золотарев.

Шанита хихикнула:

– Наконец-то первый дельный вопрос. Только постановка немного неверная. Куда я еду, так будет правильней. Ты уже ничего не решаешь, доктор Айболит. Свой ресурс ты выработал. А я еду на операцию. Только теперь роли поменялись. Я врач, ты – больной. Причем безнадежный больной.

Евгений хрипло закашлялся.

– Так, ладно. Значит, этот парень Слава – твой друг?

– Ты слышал первую серию фильма, – напомнила Шанита. – Не строй из себя идиота. Уж что-что, а мозги у тебя есть.

– Может, мы договоримся? – вкрадчивым голосом предложил Золотарев. – Я готов выплатить компенсацию. У меня мобильный банк. Назови мне номер своей карты, и через минуту я переведу на твой счет деньги. Как насчет, скажем, десяти тысяч долларов?

Шанита рассмеялась, и он осекся, умолкнув.

– Договоримся? Твоя подруга, которую ты с таким нетерпением сегодня ждал, тоже мне предлагала договориться, – отсмеявшись, сказала она. – Это ведь я тебе прислала сообщение с ее телефона.

– Ты врешь, – не поверил Евгений.

– Нет, это правда. Хорошенькая девочка. Правда, глупая, как пробка.

– Что ты с ней сделала?

Шанита снова засмеялась, и от этого мертвого, лязгающего смеха, напоминающего скрежет мятых труб по асфальту, у Золотарева по коже пошел мороз.

– Тебе будет неприятно узнать подробности нашей встречи, – сказала она.

– Ладно, – сдался Евгений. – Не хочешь отступных – звони в полицию. Пусть все будет по закону. Не забывай, что за самосуд тоже придется ответить. Убьешь меня – сама сядешь, и не на один год.

– Обращаться в полицию нет смысла. Прошли все сроки давности, я знакома с уголовным кодексом, – ухмыльнулась Шанита. – Тебе ничего не сделают, в худшем случае только пальчиком погрозят. Проблема в том, что о твоем преступлении знаем только мы с тобой. Кстати, почему ты не спрашиваешь, как я узнала о том, что ты сделал?

Золотарев угрюмо молчал, и она вновь заговорила, не дожидаясь ответа:

– Дарья Фолина, твоя помощница, санитарка. Которую ты трахал и платил деньги за информацию о будущих донорах. К слову, она тебе ассистировала на той самой операции.

– Она умерла, – отозвался Евгений. – Покончила с собой. Оставь ее в покое.

– Я знаю, она вскрыла себе вены, – кивнула Шанита. – Приоткрою тебе тайну – мне пришлось помочь ей в этом непростом решении. А перед смертью она мне рассказала много интересного. Когда к глазам человека подносят спицу, он становится весьма разговорчивым.

– Ты спятила, – дрогнувшим голосом проговорил Золотарев. – Я не верю тебе.

– Да мне плевать, во что ты веришь, – весело сказала она.

– Давай остановимся и поговорим нормально.

– Знаешь, что у меня в рюкзаке? – тихо спросила Шанита, даже не обратив внимания на предложение Евгения. – В мыльнице лежат пальцы ног твоей подружки, все десять штук. Из них можно сделать бусы или браслет. А в пластиковой бутылке со спиртом – язык, нос и уши. Кстати, в ушах даже остались ее сережки. Я просто забыла их вынуть. Вообще-то я планировала срезать с лица Нади кожу, но она постоянно рвалась, и я бросила это дело, только в крови перепачкалась. Но знаешь, что самое удивительное? Она еще жива. Лежит у меня в ванной, связанная и истекающая кровью. Ты ведь примерно то же самое намеревался сделать с ней сегодня ночью на даче? Вместе со своими приятелями-садистами?!

– Хватит! – завизжал Евгений, и байк снова опасно завилял, словно полностью разделяя нервное состояние своего хозяина. – Ничего этого не было! Ты специально придумала, сумасшедшая сука!!

Шанита осторожно просунула красный от крови нож между шлемом и воротником косухи Евгения. Когда острое лезвие коснулось шеи, он отрывисто вздохнул.

– Что ты чувствуешь? – шепотом проговорила она. – Что ты чувствуешь, когда от смерти тебя отделяет всего пара миллиметров? Пара миллиметров и доли секунды?

– Не надо, – всхлипнул Золотарев. – Убери нож. Прошу тебя. Я все сделаю.

– Нет. Это я все сделаю, – ласково поправила его Шанита. – У меня с собой набор скальпелей. Еще я взяла кусачки и молоток. Еще есть терка, совсем новая. Знаешь, что за несколько минут человеку можно содрать лицо? У меня есть перчатки, так что я справлюсь. А, про паяльную лампу забыла. Мы не должны допустить лишнюю кровопотерю. Так, Айболит? Ведь так тебя принято называть среди таких же психов?! Куда ты сегодня навострил лыжи?!

Она услышала, как Евгений снова издал хлюпающий звук.

Гравийка закончилась, и теперь мотоцикл медленно катился по бетонным плитам. Из-за неровных стыков байк постоянно подскакивал, и Шанита убрала нож. Рука могла дрогнуть на ухабах, а в ее планы не входило ранение хирурга в шею – оно могло бы оказаться фатальным.

– Да. Такие дела, дядя Женя, – с печалью промолвила она. – Я знаю о тебе все. Сегодня вечером тебе был нужен биоматериал для извращенской вечеринки. Но твоя подруга сошла с дистанции, и взамен ее появилась я. Ты быстро сообразил, что вместо Нади вполне могу подойти и я. Действительно, какая разница, кому высверливать влагалище, твоей подружке или мне?

– Пожалуйста…

– Сегодня вечером ты сдохнешь в мучениях, – оборвала его Шанита. – Помнишь, как сказали в каком-то ужастике? «И о твоих муках даже в аду будут слагать легенды…»

Свет от каплеобразной фары «Индиана» ярко-желтым ланцетом рассекал пелену сгущавшихся сумерек. Впереди снова замаячил лес, ощетинившийся громадными елями, – черный, молчаливо-угрюмый, от которого даже за сотни метров сквозило холодом и тревогой.

Вскоре бетонные плиты закончились, и теперь мотоцикл мягко катил по лесной дороге.

– Шанита, – жалобно пискнул Золотарев, тут же почувствовав, как лезвие царапнуло беззащитную шею.

– Тссс, дядя Женя. Просто смотри вперед, – сказала она и безжизненно улыбнулась.

* * *

В то время как «Индиан» все дальше и дальше углублялся в лесные дебри, кутеж в придорожном кафе, из которого уже почти три часа не вылазила троица, продолжался.

– … и это… там, в общем, две мокрощелки было, Тани-Мани всякие, я их погонял уже и не помню… Потом прикандыбал Митрич с двумя коробками шмали, и мы еще раскумарились в придачу…

Голос Паши напоминал густую липкую патоку, она лениво сочилась и растекалась в пространстве, заполняя каждый квадратный сантиметр душного бара, и толстяк вымученно скрипнул зубами.

Когда история бывшего уголовника, обильно сдобренная «вощем-та», «это самое» и «типа», а также жаргонными словечками закончилась, блондин по имени Сева громко заржал, запрокинув голову.

Сергей зажмурился. Сиплое дыхание со свистом вырывалось изо рта, как воздух из продырявленной шины.

– Серж, ты че-то совсем скис, – озабоченно произнес Павел. Он вытащил сигарету из помятой пачки, привычным движением сунув ее в пустую дырку, там, где когда-то был зуб.

– Нормуль, – выдавил Сергей. Он вытер блестящий от пота лоб и заторможенно посмотрел на приятелей, словно видел их впервые в жизни: – Жарко здесь, пацаны. Прямо, мля, как в парилке.

Павел обменялся с блондином удивленными взглядами. Никто из них не ощущал духоты, так как окна заведения были открыты и температура внутри бара была вполне комфортная.

– Пошли проветримся, – предложил Паша, вертя в руках зажигалку, но толстяк пьяно замотал головой:

– Не. Мутит меня. Я лучше посижу, и все пройдет.

Бывший зэк пожал плечами.

– Ну, как знаешь, – не стал настаивать он.

Сергей хрипло вздохнул. Спина взмокла настолько, что футболку можно было выжимать, под мышками образовались громадные полукружья пота.

Ему становилось все хуже и хуже. Шею, казалось, сдавливала невидимая петля, намертво вгрызаясь в кожу, и с каждой минутой она затягивалась только туже. Сердце учащенно колотилось, словно игла в швейной машинке, и Сергею чудилось, что с каждым стуком этот трепыхающийся гребаный мешочек с трубочками внутри его распылял по его измученному телу серную кислоту, которая заживо разъедала его изнутри.

Моргая, он посмотрел на свои пухлые руки. Ему показалось, что вены вспучились, медленно извиваясь, как толстые ленивые черви. Кисти горели, как если бы под кожу напихали тлеющих углей.

«Еперный театр, – подумал он, ловя языком едкую каплю пота, шлепнувшуюся с носа. – Там внутри не кровь, а ядреная срань, как в вулкане…»

Липкая духота нависала со всех сторон ноздревато-гадостной пеной, сводя с ума. Хотелось сорвать с себя одежду и остаться совершенно голым, но краем воспаленного сознания Сергей понимал, что и это не спасет.

«Впиться в кожу ногтями… содрать ее до мяса, добраться до чертового зуда…»

Толстяк испугался своих мыслей и туманно посмотрел на мизинец. Там, где краснела едва заметная ссадина. Багровая точка внезапно расцвела ярко-алой розой.