Текст книги "Первая «Аврора» Российского флота"

Два Николая и две Авроры

 
Эос-богиня к Астрею взошла на любовное ложе,
И родились у нее крепкодушные ветры от бога —
Быстролетящий Борей, и Нот, и Зефир белопенный…
 

Гесиод. Теогония 378–382

 
Соименница Авроры,
О царица красоты!
Не сама ль Аврора ты?
Для тебя все наши хоры
И куренья, и цветы!
Девушке, имя которой было Аврора
 

Баратынский Е. А., 1827 год

Император Николай I. Художник Джордж Доу. ГРМ. 1828 г.

Появление имени Аврора в Российском военно-морском флоте сопровождалось рождением интересной версии, достоверность которой, правда, на сегодняшний день окончательно не установлена. Фрегат «Аврора» стал первым русским кораблём с этим именем. Писали и пишут по сию пору, что имя кораблю дал лично император Николай I в честь «известной петербургской красавицы», фрейлины, баронессы Евы Авроры Шарлотты Шернваль. Не делая категорических выводов, можно лишь заметить, что в начале 30-х годов XIX века баронесса проживала ещё не в столице, а у сестры в Москве и была пожалована во фрейлины лишь в 1835 году. Баронесса умерла в возрасте 93 лет. С молодых лет её преследовала череда трагических утрат, из жизни уходили близкие ей люди. В досужих разговорах баронессу стали называть «роковой женщиной». Нынешние сторонники мистических истолкований истории склонны видеть некоторую связь между судьбой несчастной женщины и судьбами двух кораблей русского флота, носивших одно с ней имя.

Аврора Карловна Шернваль-Демидова. Художник К.И. Брюллов

Император Николай I. Художник Крюгер Франц. ГЭ

Позволим себе отвлечься, обратившись к событиям конца XIX века. Роль Николая I как «крёстного отца» фрегата доподлинно не установлена, зато сохранились документы, подтверждающие, что имя второй в российском флоте «Авроре», бронепалубному крейсеру I ранга, выбрал правнук Николая I – последний российский император Николай II. Участник похода Второй Тихоокеанской эскадры и Цусимского сражения баталер эскадренного броненосца «Орёл», а впоследствии известный советский писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой в сохранившем по сию пору популярность среди читателей романе «Цусима», в главе «Причуды командующего», пишет о командующем эскадрой вице-адмирале Зиновии Петровиче Рожественском:

«…Во время маневров случалось, что он, угрожая кулаками, начинал орать во весь голос:

– Куда ты, проститутка подзаборная, прешь? Куда прешь?

Все понимали, что на этот раз провинилась «Аврора»…».

Эос, похищающая Тифона. Ручное зеркало. Этрурия. 5 в. до н. э.

Приведённый отрывок многими воспринимается как свидетельство грубости и несдержанности вице-адмирала, как желание оскорбить и унизить командира и экипаж крейсера, сам корабль. Трудно в это поверить, зная, что Рожественский в 1868 году закончил Морской кадетский корпус, в 1873 году – Петербургскую Михайловскую артиллерийскую академию, в 1891–1893 годах служил российским военно-морским атташе в Лондоне.

Книга Новикова-Прибоя выдержала множество изданий, её читали и читают сегодня все интересующиеся историей России и русского флота. В Интернете цитата из книги бывшего баталера чуть ли не самая популярная на сайтах об истории крейсера, о Цусимском сражении. Попробуем отнестись к ней с большим вниманием.

Прозвище, данное командующим эскадрой крейсеру, получит совсем иное толкование, если немного углубиться в античную мифологию. Известно, что Аврора в Древнем Риме – это «богиня зари… Богиня с розовыми перстами, как ее называет Гомер, подымается утром со своего ложа, выплывает на своих божественных конях Лампосе и Фаэтоне из глубины моря и озаряет светом вселенную…».

Образованный морской офицер, конечно же, знал, что предшественницей и прообразом древнеримской Авроры в древнегреческой мифологии была богиня Эос, о которой вот что написано в том же словаре Брокгауза и Ефрона: «Эос… богиня зари… Судя по многим сказаниям, Э. имела горячее сердце и влечение ко всякому красивому юноше; если предмет её любви ей не отдавался добровольно, она его похищала…».

Аврора. Летний сад. Копия. Скульптор Д. Бонацца. 1717 г.

Флотским офицерам, например, могли быть хорошо известны и сочинения выдающегося итальянского писателя периода позднего Ренессанса Пьетро Аретино (1492–1556), который с откровенностью человека эпохи Возрождения объясняет, какие ночные приключения заставляют краснеть («розоветь») божественные ланиты и какие «посетительницы» по утрам после «трудовой ночи» раньше всех приходили к алтарям Эос.

Возможно, что злосчастный Зиновий Петрович просто шутил. Грубовато, по-флотски, по-солдатски, но отнюдь не по-солдафонски. Вокруг него на мостике женщин не было, а достаточно эрудированному морскому офицеру были понятны прозвища и эпитеты, посылаемые адмиралом в адрес крейсера, недостаточно быстро или не совсем «чисто» выполняющего манёвр.

Остаётся только с благодарностью отметить, что совет поинтересоваться моральным обликом античных богинь, одна из которых подарила имя фрегату, автору дал Сергей Иванович Овсянников – один из ленинградских корабелов, восстанавливавших крейсер «Аврора», по сию пору ведущий поиски и исследования по истории отечественного флота, грамотнейший инженер-судостроитель и очень доброжелательный, симпатичный человек.

Поход фрегата

Фрегат «Аврора», штормуя у Ютландского берега, оказался в очень опасном положении. Командир фрегата Изыльметьев счел нужным вызвать всех офицеров к шпилю, у которого, по обычаю, происходили в то время военные советы. Спокойным голосом, с улыбкой на лице, Изыльметьев изложил им критические обстоятельства, указав на карте место, на котором через час им предстояло разбиться. «Но, – продолжал Изыльметьев, – если мы сейчас повернем, то мы разобьемся не через час, а через два. Отчего же нам не прожить лишний час? Только для этого надо, чтобы поворот удался». Поворот удался. А затем перемена ветра стала спасительной для корабля.

О командире фрегата «Аврора»

К 1853 году осложнились международные отношения, против России на международной арене в союзе выступали «вечные враги» Британия и Франция. Формально к возникновению противостояния привёл «ближневосточный» дипломатический конфликт с Францией по вопросу контроля над базиликой Рождества Христова – храмом в Вифлееме, построенным на месте рождения Иисуса Христа. В этих условиях было принято решение для усиления российского присутствия на Дальнем Востоке отправить фрегат «Аврора» с Балтики на Тихий океан для усиления тамошней эскадры вице-адмирала Евфимия Васильевича Путятина. Вместе с фрегатом отправлялись корвет «Наварин» и транспорт «Неман», но в самом начале похода они очень сильно пострадали во время шторма и не смогли продолжить путь.

Командиром корабля 23 мая был назначен опытный флотский офицер капитан-лейтенант Иван Николаевич Изыльметьев. Он формировал экипаж и готовил корабль. 21 августа 1853 года «Аврора» с кронштадтского рейда ушла в поход. Даже по современным меркам такой переход очень сложен и представляет собой серьёзную задачу. Был указан следующий маршрут: Копенгаген – Христианзанд (сегодня норвежский Кристиансан) – Портсмут – Рио-де-Жанейро – мыс Горн – Кальяо – Бухта Де-Кастри (нынешний залив Чихачёва). Так как решить задачу требовалось в минимальный срок, время стоянок в портах должно было быть как можно короче. Последним европейским портом в походе фрегата был намечен английский Портсмут. Затем переход через Атлантику в бразильский Рио-де-Жанейро. Далее фрегат, обогнув в штормовых широтах мыс Горн, должен был прийти в порт Кальяо, находящийся в 10 км от перуанской столицы Лима. От западного побережья Южной Америки фрегату предстояло дойти до побережья русских земель на Дальнем Востоке.

Иван Николаевич Изыльметьев

В первый шторм корабль попал уже в Немецком море (так в те времена называлось Северное море, северо-восточная окраина Атлантического океана). Норд-вест (северо-западный ветер) сносил корабль к ютландскому побережью (Ютландия – полуостров, территория которого поделена ныне между Данией и Федеративной Республикой Германией). Пришлось взять рифы, то есть уменьшить площадь поставленных парусов. Скорость хода снизилась. Крен корабля часто становился критическим. Множество парусных кораблей гибли в такой ситуации. Лишь ослабление ветра позволило встать на якорь у норвежского города Христианзанд. Экипаж фрегата занялся устранением повреждении, полученных кораблём во время шторма. На фрегате волны разбили две шлюпки. Их напора не выдержала стальная цепь ватерштага (снасти, которой крепится бушприт – наклонная мачта в носу корабля). Было множество и других повреждений. Ремонт занял больше двух недель, в дальнейший путь фрегат отправился лишь в конце сентября.

Иеромонах Иона (Голубцов) судовой священник фрегата «Аврора», 1858 г.

Фрегат «Аврора» во время перехода на Камчатку. Художник В. Шиляев

Служивший на «Авроре» мичманом Николай Алексеевич Фесуна оставил эмоциональное описание борьбы корабля и экипажа со штормовым морем: «…часто на пути в Петропавловск и потом на обратном походе «Авроры» в Россию, продрогнув и промокнув до костей на какой-нибудь шестичасовой вахте, спустишься бывало вниз, и что же? Вместо сухого угла и теплой постели, в каюте встречаешь потоки воды, подушки и одеяло хоть выжми, везде сырость, невыносимый скрип и треск, ватер-вельс отходит на два дюйма от борта, кницы лопаются десятками, бимсы садятся, каютные переборки выдавливаются ими из своих мест; в кают-компанию чрез разошедшиеся пазы батарейной палубы вода протекает свободно, и тут, конечно, бывает уже не до отдыха…». Ещё больше эмоций находим в записках молодого юнкера Николая О’Рурка: «Сердитые, с гору высотой валы один за другим покрывали встряхиваемый до основания фрегат наш. Качка была чрезвычайно сильная, а наклон доходил до 38°, так что во все помещения и каюты набиралось много воды. Ванты отвисли тряпками, в разных местах рвались концы, шлюпки разбивались вдребезги. Все кричали, и каждый делал то, что сам признавал нужным, ибо команду нельзя было и на 3 шагах расслышать. Эта ужасающая картина была вместе с тем интересной, когда она освещалась луной. Но когда месяц скрывался в облаках, картина эта становилась прямо ужасной. (…) Много видевший на своем веку штормов, г. Рандер уверял нас, что в этих местах уж давно не бывало такой непогоды и что, если шторм вскоре же не утихнет, мы должны погибнуть. Но Бог Израиля не дремал. Он сжалился над нами и не дал нам погибнуть ужасной смертью. Позднее, по прибытии в Кристианзунд, мы узнали, что в эту ночь погибло 27 кораблей, разбившихся об Ютландские скалистые берега».

В начале октября «Аврора» подошла к берегам Англии. До конца ноября корабль стоял в портсмутском доке, так как подводная часть корпуса имела серьёзные повреждения.

Признаком надвигающейся войны были антирусские настроения, раздувавшиеся в то время определёнными британскими кругами. Пятеро матросов с «Авроры», сойдя на берег, напились в кабаке и по наущению какого-то польского то ли беженца, то ли эмигранта решили дезертировать с корабля. С помощью английской полиции четверых из них задержали, вернули на фрегат, по выходе в море они получили по 20 розог. Этот инцидент остался бы незамеченным, если бы на него не отозвался сам основоположник научного коммунизма Карл Маркс, проживавший в то время в Лондоне – любимом пристанище всех бунтарей и беглых олигархов. Никогда не проявлявший симпатий к Российской империи, Маркс отозвался на происшедшее статьёй в американской газете. Перевод этой публикации можно отыскать в девятом томе второго, самого полного, собрания сочинений Карла Маркса и Фридриха Энгельса. В ненависти к Российской империи великий революционер перещеголял все английские газеты, также шумно обсуждавшие события в британском порту. Вот и выходит, что о фрегате «Аврора» писал Маркс, а крейсер «Аврора» стал объектом пристального внимания в октябрьские дни 1917 года верного ученика и последователя Маркса Владимира Ильича Ульянова (Ленина).

Бухта Рио де Жанейро. Николя Антуан Таунай. 1816 г.

Пока Маркс писал статью, пока она с пароходом дошла до Нью-Йорка, пока её редактировали и набирали, «Аврора» покинула док и продолжила свой путь. Выйдя в Атлантический океан 25 ноября, фрегат при всех парусах отправился к восточному побережью Южной Америки. На путь до Рио-де-Жанейро ушло более полутора месяцев. К этому времени Турция уже объявила войну России, британцы и французы вели подготовку к началу военных действий против России, прежде всего на морях – Чёрном, Балтийском, Белом и Баренцевом, а также на Тихом океане.

Мыс Горн. Пэн С.В. 2002 г.

Фрегат не имел паровой машины, поэтому в Рио-де-Жанейро пришлось ожидать попутного ветра до 31 января. В бразильском порту, получив известие о победе русского флота в Синопском бою, моряки фрегата произвели артиллерийский салют в честь доблестной эскадры адмирала Нахимова. Наконец ветер установился, и «Аврора», спускаясь на юг, начала переход вокруг мыса Горн. Ещё в Рио-де-Жанейро начали сказываться последствия трудностей, перенесённых матросами во время пересечения Атлантики. У нескольких человек появились симптомы цинги. Ведь им приходилось работать до изнурения на палубе и на реях на ветру, при низкой температуре, во время снегопада или дождя. Во время перехода вокруг мыса Горна к цинге добавилась дизентерия. Питьевую воду в те времена на кораблях держали в деревянных бочках, что не позволяло сохранять её качество. Не было условий и для хранения свежих овощей или фруктов.

Английский контр-адмирал Дэвид Пауэлл Прайс (1790 – 31 августа 1854)

Контр-адмирал Огюст Фебврье-Деспуант

Тяжелейший переход от Рио-де-Жанейро до Кальяо продолжался два месяца. Русский фрегат миновал мыс Горн 13 октября, а 15 октября Англия и Франция объявили войну России, но весть об этом в том мире не могла распространяться быстрее, чем двигался самый скоростной пароход. В Кальяо русских моряков ожидал неприятный сюрприз. На рейде стояла объединённая англо-французская эскадра под командованием английского контр-адмирала Дэвида Пауэлла Прайса. Состав эскадры: английские фрегаты «Президент» и «Пайк», французские фрегаты «Форт», под флагом контр-адмирала Огюста Фебврье де Пуанта, и «Евридика», французский бриг «Облигадо». Русский фрегат оказался блокированным превосходящими силами стран, начало войны с которыми ожидалось со дня на день. Последняя полученная на «Авроре» почта содержала предупреждение о возможности скорого начала боевых действий.

Реконструкция бытовых условий на паруснике (батарейная палуба)

Экипаж русского фрегата был вконец измотан совершённым переходом, несколько больных матросов пришлось отправить в береговой госпиталь, общее количество больных цингой к моменту прихода в порт составило 45 человек, а 8 матросов умерло. Заболевших для поправления здоровья возили на остров Сан-Лоренцо. Здесь сегодня можно видеть могилу двух русских моряков, Малафея Курочкина и Василия Игумнова, упокоившихся в южноамериканской земле.

В такой сложной ситуации капитан-лейтенант Изыльметьев проявил замечательную выдержку. Он обменялся предусмотренными в обычных условиях визитами вежливости с английским и французскими адмиралами, внешне не проявляя ни малейшего беспокойства. Затем отдал распоряжение готовить фрегат к выходу в море, но все работы на корабле производить скрытно, чтобы со стороны казалось, что «Аврора» имеет намерение надолго задержаться в Кальяо. Русский фрегат стоял на якоре носом к берегу, это успокаивало союзников, считавших, что перед выходом в море «Авроре» нужно будет поднять паруса для совершения разворота.

Реконструкция бытовых условий на паруснике (жилая палуба)

Есть версия этих событий, предполагающая, что Прайс предложил Фебврье де Пуанту захватить русский фрегат, не дожидаясь приказа из Европы о начале военных действий, но француз отказался. Выполняя приказ Изыльметьева, экипаж фрегата устранял повреждения, на борт грузили запасы провианта. Взяли большое количество лимонов и овощей, свежего мяса, рому, вина. 13 апреля перед выходом в море на фрегат было доставлено «2 живых быка, 6 живых баранов, сена 50 пуд, кур 59 штук, пшена 4 пуда».

Батарейная палуба на парусном корабле

Далее начинаются события, заставляющие вспомнить книгу Сабатини о капитане Бладе. От симпатизировавшего России американского банкира Изыльметьев получил сообщение, впоследствии нашедшее себе подтверждение, о том, что союзники рассматривают вопрос об аресте блокированной «Авроры» до момента получения сообщения от своего командования. Изыльметьев решился привести в действие рискованный, но и очень остроумный план. В ночь с 13 на 14 апреля 1853 года было полное безветрие, бухту заволокло туманом. Экипаж русского фрегата, соблюдая по возможности тишину, снялся с якоря, и «семью шлюпками» матросы выбуксировали «Аврору» с рейда. При этом «корабль двигался кормой вперёд». Миновав дозорный корабль союзников, «Аврора» поставила паруса и растаяла открытом океане. К досаде контр-адмирала Прайса 25 апреля до Кальяо добрался англйский колёсный пароходофрегат «Вираго» и доставил официальное известие о начале войны с Россией. Так выдержка и умелые действия русских моряков, а также тогдашнее несовершенство средств связи спасли фрегат от плена. Надо сказать, что оба союзных контр-адмирала будут иметь ещё одну возможность встретиться с фрегатом «Аврора». Но в скором времени оба один за другим покинут этот мир.

Британский фрегат «Президент»

Всё только что изложенное пересказывается во многих исторических и популярных публикациях, начиная с дореволюционных времён. Павел Львович Калмыков, писатель и исследователь истории Камчатки, подвергает сомнению достоверность этой версии ухода «Авроры» из гавани Кальяо, приводя в подтверждение своей правоты весьма серьёзные аргументы и ссылаясь на многочисленные источники, документы и записи очевидцев.

Британский пароходофрегат «Вираго»

Когда южноамериканский берег скрылся из виду, Изыльметьев приказал экипажу готовиться к бою, ведь союзники могли отправить погоню. Зарядили все орудия, приготовили абордажное оружие. Но погони так и не последовало. На пути «Авроре» встретился тот самый пароход «Вираго», спешивший в Кальяо с известием о начавшейся войне. Впоследствии командир «Вираго» утверждал, что хотел атаковать русский фрегат, но его удержало сознание важности сообщения, которое он должен был доставить Прайсу. Учитывая явное преимущество русского корабля в артиллерийской мощи, о чём англичанин прекрасно знал, можно заключить, что он попросту решил побахвалиться.

Поймав в паруса пассат с зюйд-оста (с юго-востока), фрегат смог проходить в сутки около 180 миль (1 морская миль=1 852 м), то есть средняя скорость хода была около 7,5 узлов, или примерно 13,9 км/час (1 узел=1 мор. миля/час). За две недели прошли около 3 000 миль. После перехода фрегата в северное полушарие ветра стали неблагоприятными. Сильно, почти до нуля снизилась температура. С севера налетали шквалы со снегом и дождём.

Носовая фигура колёсного пароходофрегата «Вираго», Новая Зеландия, Окленд, Национальный Морской музей Вояджер, 19 век

Корабль и экипаж вновь вступили в противостояние со стихией. Матросы собирались с последними силами. И в батарейной, и в жилой палубе стояла вода, во время шторма её еле успевали откачивать. В море через три недели после ухода из Кальяо русский фрегат встретился с ещё одним британцем – английским корветом «Тринкомали», державшим курс на Ванкувер.

Фрегат «Тринкомали». Спущен на воду в Бомбее в октябре 1817 г. Великобритания. Хартпул

Этот английский корабль, выстроенный в Бомбее из прочнейшего индийского тика, сохранился до наших времён. Переведённый в ранг фрегата, он превращён в музей.

На «Авроре» сыграли боевую тревогу, русский фрегат изготовился к бою. Но англичане не проявили никаких враждебных намерений. Корабли лишь опознали и поприветствовали друг друга, а затем потеряли из виду.

Сырость, холод, усталость вновь вызвали многочисленные заболевания. Матросов выкашивали из рядов цинга и простуда. В лазарете заболевшие уже не помещались, приходилось их укладывать на сырой батарейной палубе. Заболели командир и судовой доктор. Для спасения экипажа командир принимает решение идти в ближайший русский порт – в Петропавловск-на-Камчатке.

12 июня командование фрегатом принял старший офицер капитан-лейтенант Михаил Петрович Тироль. Появились первые умершие. По пути от Кальяо до Петропавловска пришлось опустить в море тела 13 товарищей. В ХХ веке моряков хоронили так же. В одном из вариантов замечательной русской песни «Раскинулось море широко» (теперь уже забыты авторы первого варианта – композитор Александр Львович Гурилёв и поэт Николай Федорович Щербина) есть пронзительные слова:

 
Был тих, неподвижен в тот миг океан,
Как зеркало, воды блестели.
Явилось начальство, пришел капитан,
И «Вечную память» пропели.
 
 
Доску приподняли дрожащей рукой,
И в саване тело скользнуло.
В пучине глубокой безвестной морской
Навеки, плеснув, утонуло.
 

Тело моряка предают морю

19 июня 1854 года фрегат вошел в Петропавловскую гавань. Поход из Кронштадта в Петропавловск фрегат «Аврора» совершил за 198 дней. Самый длительный переход, из Кальяо в Петропавловск (около 9 000 миль без захода в порты), был совершен всего за 66 дней.

Корабль поставили в ремонт. Около 200 (две трети) членов экипажа нуждались в медицинской помощи. Их свезли на берег и отправили в деревню Паратунку (сегодня Парату́нка – курортный посёлок в Елизовском районе Камчатского края, известный своими лечебными ключами). К сожалению, около 20 человек из заболевших скончались, отдав все силы и жизнь, исполнив воинский долг перед Родиной. Помянем этих скромных Героев добрым словом. Корабль был приведён ими в порт Петропавловск вовремя, чтобы сыграть решающую роль в дальнейших событиях Крымской войны.

Место захоронения в 1854 году моряков фрегата «Аврора» Василия Игумнова и Малофея Курочкина. Перу. остров Сан-Лоренсо