Текст книги "Одноразовый доктор"

Куриная слепота

Тартакова села в метро. Она была рыхлая, белая и напуганная общим течением жизни. Над нею тотчас нависли.

– А что это вы сели? Почему?

Тартакова панически заозиралась. Вагон был полупустой, сидеть – естественно.

– А что такое?

– Да вот уселись вы. С какой стати? Что это у вас в сумке?

Из сумки торчали мертвые курьи ноги.

– Вам разрешается есть кур? Обследование прошли?

Тартакова уже давно покрылась испариной. В телесных складках взорвалась жизнь, там залпом размножились микроскопические организмы.

– Ладно.

Ей спустили незаполненную справку.

– Сейчас выходите и ступайте обследоваться. Можно ли вам есть кур. Продолжим беседу, когда предъявите результат.

Тартакова выскочила из вагона как ошпаренная. Сумка с курами билась о крахмальные голени. Из руки в руку перелетала она.

До поликлиники доехала на троллейбусе. Написала на ладошке номер очереди и дома заснула, а на рассвете поспешила обратно, прихватив из холодильника кур. На ногах Тартаковой красовались свежие синяки.

Пропустив вперед себя разбитную компанию инвалидов, она взяла талончики ко всем.

И побежала, выставив справку перед собой.

Тартакова обошла всех, кто был обозначен в справке: терапевта, хирурга, отоларинголога, окулиста, невролога, гинеколога, кабинеты медицинской статистики и АХЧ.

К обеду спустилась, отдуваясь, в метро.

В вагоне к ней немедленно подкрались.

– Все в порядке?

Тартакова не читала справку. Она испуганно кивнула и протянула ее.

– Так. Можно… можно… Окулист не разрешает есть кур. Он написал, что нельзя.

Тартакова обмерла. Трясущейся рукой взяла она справку, прочла фиолетовый оттиск: «Нельзя». И второй, в виде круглой печати, с надписью по окружности: «Есть кур».

– Как?.. Почему?..

– Это я у вас спрашиваю. Почему вы опять сидите?

Мест было меньше, но все равно еще оставались.

Пунцовая от смешанных чувств Тартакова выбежала из метро и вернулась в поликлинику. Окулист еще принимал.

Что-то в ней надломилось, и она ворвалась к нему, опередив остальных – похожих, но не таких расторопных.

– Почему мне нельзя есть кур? – выкрикнула Тартакова.

Окулист откинулся в кресле и сатанински расхохотался.

– Да потому! Я подозреваю у вас куриную слепоту. Дайте мне кур, я буду их есть.

Получив кур, он поел их, но не всех и не до конца.

– Мне можно есть кур, – назидательно молвил он. – А значит, можно и вам.

Он поставил большую квадратную печать со словом «Можно».

Тартакова вернулась в метро, и после этого все наладилось.

Левая нога

Проходя через холл, главврач приметил на диванчике дородного старца с бородкой. Тот сидел широко и неодобрительно посверкивал круглыми очками. На коленях у старца стояло нечто кубическое, что-то вроде ларца в оберточной бумаге и перехваченное шпагатом.

«Где я его видел?» – нахмурился главврач, прошел мимо и выкинул старца из головы, когда достиг широты и долготы кофейного автомата.

Минут через двадцать ему снова понадобилось вниз. Он спустился, направился в архив и обнаружил, что динозавров уже трое. Они восседали чинно и не глядели друг на друга, но что-то их, несомненно, связывало, ибо иначе так не бывает. Старцы смотрели перед собой, и у каждого на коленях покоилась такая же бандероль, даже посылка. У второго была военная выправка: маразматический взгляд и бакенбарды царского адмирала; третий выполз из страшного сна: тощий, лысый, с огромными кистями и ступнями, лошадиная физиономия и не менее лошадиные зубы, запавшие глаза, галстук-бабочка.

Этого последнего главврач узнал. То был профессор кафедры детских болезней главного городского мединститута.

Вероятно, и остальные были в чинах.

Теперь главврач немного встревожился.

«Какая нелегкая их принесла, чего понадобилось?» Три светила на богадельню, не чуявшую беды, это выглядело подозрительно. Какая-то ревизия, проверка? Не тот состав. Может быть, лекция? Но он не помнил, чтобы назначили лекцию. С тем же успехом могла быть политинформация.

Гости сидели истуканами. Вернувшись наверх, главврач небрежно спросил:

– Что за личности поселились у нас внизу?

– Это ученые, – серьезно ответила секретарша.

– И чего хотят? К кому пожаловали?

– Говорят, к кому-то из новых ординаторов. Принесли дары.

Главврач собирался сесть, но остался стоять.

– Что они принесли?

– Дары. Стетоскоп, какую-то научную книжку и коньяк.

– Это они вам сказали?

– Любе-уборщице. Она их тряпкой огуляла. Они еще сказали, что этот молодой доктор совершит в медицине такой переворот, что мы уже не понадобимся.

– Вот как? – желчно улыбнулся главврач и снял телефонную трубку. – Надежда Михайловна? Там у вас три пожилых человека сидят… немного не в себе… ах, уже ушли? Ладно… Что? Оставили коробки? Кому? Как это – не сказали?

Швырнув трубку, он какое-то время сидел. А потом распорядился готовить приказ на увольнение всех молодых ординаторов.

– Оптимизация, – осклабился главврач и сделался вылитым крокодилом.

– Кто же будет работать?

– Ничего! – прокурлыкал он. – Бориса Иваныча попросим. Галина Никитична просила полставочки. Не пропадем!

Через две недели его зачем-то понесло в бельевую, и там он споткнулся о дары. Коробки валялись пустые. Главврач наподдал одну и пошел выяснять, почему этот хлам не убрали и где содержимое. Выяснилось, что собственно дары дошли до получателя. Стетоскоп и книжка валяются в ординаторской, а коньяк куда-то делся.

– Как же так? – захрипел главврач. – Я приказал их всех извести!

– Этого никак не удалось, – объяснили ему. – Он был на больничном.

– Значит, поправился?

– Поправился. У него какие-то странные лечебно-диагностические идеи. Он соблюдает стандарты, но говорит, что главное у человека – левая нога. И ею нужно заниматься в первую очередь.

– Понятно. Жалобы были?

– Пока не было, одни благодарности, но ждем.

– Ну, и мы подождем, – зловеще сказал главврач. – Левая нога, говорите? Ладно, – пожал он плечами. – Пусть занимается. Хуже не будет. И не такое видали!

Жизнь потекла своим чередом. Главврач время от времени вспоминал про ординатора, справлялся, выслушивал. Сперва через день, потом через три. Дальше и вовсе о нем забыл. Здравница безмятежно воняла, ничем не выделяясь из подобных себе. Прошло месяца три. Потом четыре и пять. В один прекрасный день на придворном ковре обозначился начмед.

– Больше я молчать не могу, – промяукал он, пряча глаза. – У нас творится неладное.

У главврача екнуло в груди.

– Этот молодчик что-нибудь натворил?

Уточнять, о ком идет речь, не потребовалось. Начмед не замедлил кивнуть.

– У него умер больной. А он заявляет: ничего подобного! Отправился в морг, сдернул простыню. Вставай, скомандовал. Тот и ожил! Иван Иванович чуть рядом не лег. На замену. Он всякого насмотрелся, но такое впервые.

– И что с больным?

– Да он назавтра все равно умер. Его вернули в палату, они там чего-то выпили. Но от факта не открестишься! И это не все. Происходят другие дикости. Например, в ординаторской стоит графин с водой для поливки цветов. Я принюхался: спирт! Ну, то есть водка. Прямо чудеса. Была же вода! Ничего не понятно. Потом еще пищеблок…

– А что с пищеблоком? – слабым голосом осведомился главврач.

– Там была крупная недостача, даже хлеба осталось буханок пять. Наш орел был ответственным дежурным. Расписался за порции. Ну, не глядя подмахнул, как обычно. И все, вообразите, остались сыты. Никаких претензий. Пять буханок, я вам повторяю.

– А суп?

– Ну, суп… Вы разве не знаете наш суп?

– Знаю. – Главврач побарабанил пальцами по сукну. – Что у него с левой ногой?

– У него самого все замечательно, а вот с больными не так. Нарушения в левой ноге выявляются сплошь и рядом. Все удивлены, но этот подход приобретает большую популярность. К нам уже очередь. Вы не в курсе, конечно, но вот я докладываю.

– Ко мне его, – приказал главврач.

Когда ординатора привели, главврач долго молчал и перебирал разные бумаги, как бы не видя его. Тот терпеливо переминался на ковре. Наконец главврач поднял глаза.

– Мне сообщают странные вещи о левой ноге, – заговорил он без обиняков. – Мол, от нее все беды. А если нет левой ноги? Есть только правая?

– Ты сказал, – кротко молвил ординатор.

– Что это вам за «ты»?! – вдруг завизжал главврач, вскочил и принялся колотить по столу кулаком. – Я вам покажу тыкать! Вон отсюда! Что на вас за халат? Что это за рвань? Преступник! Преступник!

Ординатор исчез. Вошел начмед. Он широко улыбался.

– Вот и жалоба! – объявил он. – На десяти листах от руки мелким почерком с обеих сторон! Болела правая нога, но лечили левую, а когда возражал, грозили адскими муками!

Главврач радостно потер руки. Поднес их к носу, поморщился и пошел к раковине мыть. Обернувшись, осведомился:

– А что в итоге с правой ногой?

– Да тоже здоровая, – отмахнулся начмед. – Так, кривая…

– Замечательно. Готовьте приказ. По статье. С выговором. С занесением. Нет, я сам напишу…

– Да он, в сущности, неплохой парень…

– Прошу прощения? – прищурился главврач.

– Да нет, я просто справедливости ради, – стушевался начмед и попятился.

– А если нет, то пусть собирает манатки! Сию секунду. Нет, не сию. Назначьте собрание. Пусть все на него полюбуются. А сразу после – с вещами на выход!

Через три дня, когда казнь уже начала забываться, главврач вызвал начмеда, но вошла секретарша.

– Его нет, – пролепетала она. – Он уволился.

– Как же это?

– Он вон туда перешел… – Она кивнула на окно.

Главврач метнулся из-за стола, рванул штору. Он парковался с другой стороны и редко видел эту улицу. Здание напротив щеголяло красивой вывеской: «Медицинский центр инновационных технологий “Левая Нога”». У входа уже толпился народ.

– Они еще не начали, но открыли предварительную запись. – Тон у секретарши был виноватый. – Угадайте, кто у них главный.

Тихий час

Главный врач был падок на передовые идеи, и в клинике эти новшества заранее ненавидели. Он приглашал психологических консультантов, устраивал мозговые штурмы, записывал сотрудников на тренировку уверенности в себе – в главном враче – и порывался выпустить стенгазету.

На сей раз его соблазнил тихий час.

– В Японии, – заявил он дрожащим от возбуждения голосом, – давно практикуется перерыв на дневной сон. Или не в Японии… где же? Может быть, в Швеции? Ну, не имеет значения. Главное – повысилась производительность и эффективность. Часик вздремнут – и совершенно другое дело!

– Часик? – переспросил окулист. – А этот часик зачтется в рабочее время?

Главврач широко улыбнулся. Так улыбаются при виде лужи, которую напрудил пес. Потом отвешивают пинка.

– Ясно, – сказал окулист.

Спальню оборудовали в зале для лечебной физкультуры. Доставили лежаки, одеяла, подушки.

– Что, все вместе будем спать? Мужчины и женщины?

– Это же не баня, – ответил главврач. – Не раздевалка, не туалет. Мы будем спать в одежде.

– Все равно. Сон – интимное дело. Мало ли что… И в какой одежде? В халатах?

– Нет, халаты придется снять. Вообще, это хороший вопрос. – Главврач задумался, и все побледнели. – Возможно, пижамы?..

– Нет-нет, – сказали ему поспешно, – не стоит. Мы спокойно и так полежим, в чем есть.

Он, полный сомнений, нехотя согласился, но сам, когда пришло время спать, переоделся в спортивный костюм. После этого встал у двери и приказал сотрудникам заходить в зал. Любому, кого еще не видел с утра, он пожимал руку, а доброе слово находил для каждого. То и дело поглядывал на часы.

Клинику закрыли с часа до двух.

В спальню явились все, включая охранника и уборщицу. Главврач, выказывая демократизм, разместил их поближе к теплой батарее.

Остальным разрешил выбирать, а себе постелил на пороге. Тоже вроде из скромности, но все понимали: чтобы никто не ушел. Главврач лег не сразу, сначала он сел и принялся наблюдать за приготовлениями ко сну, а после и за самим сном.

– Иван Сергеевич! – вскинулся он. – Положите руки поверх одеяла.

Сотрудники застыли в сдержанных позах. Главврач придирчиво осмотрел зал. Вдруг встал, подскочил к травматологу:

– В пальчики играть нельзя!

Тот, рассеянно сооружавший из пальцев нечто вроде клети, прекратил свое занятие и проворно спрятал руки.

– Нет, выньте, чтобы мы видели!

Дальше мало что происходило.

В какой-то момент из угла донесся хруст: оказалось, системный администратор грыз под одеялом яблоко. На него хватило укоризненного взгляда, он гулко глотнул и затих. Потом еще двое взялись за руки, лежа друг к другу лицами. Главврач не разглядел, кто лежит к нему спиной, мужчина или женщина. Лицом лежала медсестра. Он решил не вмешиваться, потому что она поспешила закрыть глаза.

Минут через пять захрапел лор. Он был весьма дороден и предсказуемо звучен.

– Геннадий Палыч! Повернитесь на бок, вы всем мешаете!

Лор подчинился с перевыполнением, лег на живот. Он тяжко задышал, не смея спать дальше. Он вознадеялся как-нибудь пережить кошмар.

Главврач стал прогуливаться между лежаками, прислушиваться к дыханию спящих, которое с его приближением замирало. Он приседал на корточки, вслушивался, всматривался.

Из дальнего угла послышался смех: терапевт рассказал анекдот – шепотом, на грани слышимости, и массажист не сдержался.

– Ну что же это, коллеги! – расстроился главврач. – Почему вы не спите-то? Уколы вам сделать, что ли?

– Спим, уже спим! – хором ответили оба.

Выждав немного, главврач недоверчиво лег сам, натянул на себя одеяло. Какое-то время он лежал, опершись на локоть и следя за спящими. Кто-то тонко завыл, настигнутый неприятным сном; кто-то зачмокал.

Минут за десять до подъема главврач заснул. Он не услышал будильника. Не смея и не желая его будить, сотрудники перешагнули через бесчувственное тело и разбрелись по местам. Главврач очнулся самостоятельно к полуночи.

– А! – вскрикнул он ошалело и сел. – На работу же!

Тут он сообразил, что уже на работе.

В зале было темно, и вдалеке еще кто-то спал. Главврач, обрадованный тем, что не один остался, озорно подбежал и сдернул одеяло, но под ним не оказалось никого, только тряпье и подушки. Кто-то все это время только прикидывался спящим, а сам сбежал. Может быть, даже домой. Может быть, даже выспавшись. Но кто? Теперь уже не узнать. Невыносимая, леденящая мысль.

Ночная стража
Почти по Кингу

Хэллоран щурился на заходящее солнце и гонял во рту сигарету. Впереди тускло поблескивал покосившийся луковичный купол, венчавший старое четырехэтажное здание. Ветхое строение пошло трещинами, стекла были давным-давно выбиты. Чудилось, будто фундамент пустил в пригорок многокилометровые корни.

Хэллоран выплюнул окурок и с остервенением раздавил его башмаком.

– Парни! – гаркнул он. – Наша задача – расчистить это Богом забытое место. В комендатуре убеждены – там затаилось неведомое древнее зло. Надерем ему задницу!

– Как вам угодно, босс, а не сунусь туда, – огрызнулся Джейсон. – Уж больно жуткие слухи ползут об этом проклятом месте.

Хэллоран навел на него лучемет.

– Что я слышу? Повтори-ка, Джейсон, что ты сейчас сказал. Меня подводит слух…

Он не кривлялся. После недавней ядерной бомбардировки Хэллоран и правда неважно слышал.

– Могу и повторить: не полезу!

Хэллоран повел раструбом, и от Джейсона осталась горстка дымящегося праха.

– Еще возражения?

– Все ясно, босс, – буркнул Крамер. – Пусть будет древнее зло. Не привыкать!

– Тогда вперед, – скомандовал Хэллоран. – Мы должны расчистить здание до рассвета. Здесь будет «Макдоналдс», и бургеры уже привезли.

– А что здесь было при русских? – осведомился Пипс, самый молодой в отряде.

– Трудно сказать. Болтают, что поликлиника.

Группа медленно приближалась к зловещей постройке. С купола снялись и закружили вороны. Зарычала и бросилась наутек крыса размером с собаку.

– Что такое поликлиника, босс?

– Вроде амбулатории, Пипс. Медицинский центр для неимущих.

– А зачем тогда купол?

– Черт его знает. Видно, на здание позарилась церковь. Это у них было обычное дело. Начали перестраивать, да не успели. А может, объединили! Такое тоже сплошь и рядом случалось.

– Нам придется все выжечь, босс, – вмешался Дэвис. Он заявил об этом с уверенностью бывалого ликвидатора. – Еще говорят, что здесь многие сгинули. Уборщики, ремонтники…

– Прекратить панику! – гаркнул Хэллоран. Он приосанился. – Заходим!

Зашло и солнце. В прощальных лучах сверкнула оставшаяся храмовая позолота. Пала ночь, и каратели включили мощные фонари, став сразу похожими на озверевших шахтеров, поскольку фонари были встроены в каски. У Пипса на самой маковке сохранились маскировочные ветки с листочками. Хэллоран ударил ногой в дверь, но та лишь горестно застонала, потому что открывалась наружу. Крамер взялся за ручку и отворил. Пахнуло ужасным смрадом.

Хэллоран поднял руку и выбросил пальцы: два, три, четыре, пять. Козырек и к уху ладонь, два шлепка по плечу, повороты.

– Куда идти-то, босс? – прохрипел чернокожий Дэвис. Белки его глаз взволнованно блестели в пыльном сумраке.

– Прямо, парни! – бодро воскликнул Хэллоран, шагнул и моментально провалился. Взметнулся клуб пыли.

Поднялся визг, захлопали крылья.

– Мутанты! – взревел Крамер и повел лучеметом.

Трупы чудовищ с грохотом попадали на загаженный пол. Обвалился санитарный плакат с огромным нарисованным чесоточным клещом.

Пипс заглянул в ощетинившийся досками проем.

– Вы целы, босс? – осведомился он.

– Цел, срань господня! – донеслось снизу. – Фак энд шит! Спускайтесь, парни, ко мне. Я обнаружил нечто странное.

Стреляя по ходу дела в существ, биологическая характеристика которых не поддавалась классификации, отряд спустился уровнем ниже. Хэллоран сидел на корточках и мрачно изучал какой-то документ.

– «Удержано из зарплаты за 2038 год», – прочел он по складам. – Что это за дьявольщина?

Крамер присел на корточки.

– Босс! – позвал он сдавленным голосом. – Смотрите!

Хэллоран подался к нему и вгляделся в бумагу.

– Две тысячи второй, – произнес он упавшим голосом. – Факин шит!

Пипс стоял во весь рост и настороженно оглядывался по сторонам. Линолеум вдруг вздыбился. Хлопнула дверь с табличкой «Статистика». Что-то ужасное метнулось из темноты и с хрустом откусило. Пипс не успел закричать, и через секунду от него остались только ноги. Они лежали и автономно сгибались в коленях, закончившись на уровне верхней трети бедра.

– Босс, – прошептал Дэвис, не обращая внимания на дергающиеся ноги Пипса. – Взгляните на это.

Хэллоран озирался по сторонам в поисках новых неприятностей, но на бумагу взглянул.

– Тысяча девятьсот восьмидесятый, – прочел он. – Не может быть.

Крамер вскинул лучемет.

– Получайте, гады! – заорал он, нажал на спуск и принялся водить раструбом из стороны в сторону.

Хэллоран взял следующий документ.

– Тысяча девятьсот семьдесят первый, – сказал он хрипло.

Он придвинул к себе пачку, перевязанную бинтом. Что-то завыло, заверещало, заклекотало. Стены дрогнули. Дэвис присел и выстрелил очередью в тени, соткавшиеся под потолком. Пол вздыбился горбом и лопнул. Разверзлась страшная дыра, которая в мгновение ока поглотила Дэвиса, а заодно и Крамера – тот безрассудно рассматривал табличку «Автоклавная».

Хэллоран провалился этажом ниже.

Тьма, царившая там, была уже осязаемой. Но фонарь действовал, и он успел прочитать в очередной ведомости: «тысяча девятьсот шестьдесят второй».

Что-то ворочалось и томно дышало во тьме.

Лучемет остался уровнем ниже. Все, что осталось у Хэллорана, – просвинцованный камуфляж и десантный нож. Фонарь замигал. Командир отряда схватился за рацию.

– Мэйдэй, мэйдэй, – захрипел он. – У нас чрезвычайная ситуация! Шестьдесят второй год!

– Пятьдесят четвертый, – плотоядно проворковала тьма. – О чем я, мейнготт? Сорок девятый! Нет, тридцать седьмой. Указ Совнаркома о порядке выдаче больничных листов…

Хэллоран стал отползать, отталкиваясь ладонями от цементного пола.

Сгусток надвинулся и прошептал:

– Двадцать девятый год.

Обливаясь слезами отчаяния, Хэллоран дополнительно чиркнул спичкой. Высветился бурый бурдюк – экзожелудок, который уже не помещался в теле и жил самостоятельно. Он чавкнул сформировавшимся, вторым по счету приемным отверстием. Жом приглашающе сократился. За бурдюком маячил собственно организм с бейджиком: «Главный бухгалтер».

Огромная туша на коротких ножках двинулась вперед. Качнулись химические кудри. Сыграл веселый рингтон.

– Ам, – сказал организм.

И Хэллорана не стало.

Кусь

– Итак, – произнес главврач, со вкусом опускаясь в кресло.

Гость жизнерадостно хрустнул пальцами.

– У вас, Егор Ипатьевич, замечательная клиника, – похвалил он. – Просто чудесная. И коллектив отличный, я посмотрел в фойе фотографии. Открытые, умные лица. Прямо захотелось у вас полечиться!

– Так за чем же дело стало? – дружелюбно осведомился начмед, который уселся в углу и тонко улыбнулся.

– Рад бы в рай, да грехи не пускают, – лицемерно посетовал гость. – Перехожу к делу. Наша фирма предлагает вам новейшие виртуальные шлемы для релаксации. С ощутимой скидкой, ибо это пробная партия. Я отметил, что лица ваших сотрудников не только умные и открытые, но и усталые. Сразу видно, каким тяжелым трудом они заняты. Какая на них ответственность. Мне кажется, они заслуживают право на отдых.

– Мы отдыхаем, – заметил главврач. – Администрация заботится о кадрах. Корпоративы на День медработника и Новый год, розыгрыши, шарады, веселые викторины… Дни рождения регулярно. Скромные денежные сюрпризы. Недавно самые дружные сходили в боулинг…

Гость положил ладонь на сердце:

– Кто бы сомневался! Но все это, Егор Ипатьевич, уж извините – прошедший век. Мы предлагаем виртуальную реальность, ничем не стесненную и никем не ограниченную. Шлемы обойдутся в сущие пустяки. Отработал смену – заходи в рекреацию, надевай. Музыка, шум прибоя, альпийские луга и альпийские снега. Желаете выпустить пар – на здоровье: фехтовальные поединки, авторалли, сафари, звездные войны. Да что угодно! У нас очень чуткие сенсоры. Что человек пожелает, то и возникнет. Любая картинка, любой пейзаж, любые персонажи.

Главврач повернулся к начмеду:

– Что скажете, Дмитрий Васильевич?

– Любая картинка, – скептически повторил начмед. – Без ограничений это как-то чересчур. Может, они нарисуют женскую баню.

– Вам жалко, что ли? – На лице гостя написалось сострадание. – И почему сразу баня? Мне казалось, что врачам это уже не сильно интересно.

– У нас нет гинекологии, – хмыкнул главврач.

– Вот и появится, – гадко хихикнул гость. – Извините, – спохватился он.

Главврач побарабанил толстыми пальцами по колену. Начмед сидел с видом постным, ни к чему не обязывающим и на все согласным.

– Ладно, – сказал главврач. – Почему бы и не попробовать? Мы не будем сразу покупать ваши шлемы, мы возьмем их на месяц в аренду. А вашей фирме за это будет скидочка на самое передовое лечение. Можете сами прямо сейчас оформиться…

– Это слишком щедро, повременим, – отказался гость. – Аренда у нас как-то не предусмотрена, но для уважаемых клиентов… – Он нащелкал номер и бросил: – Заноси.

* * *

Общее собрание объявили средь белого, рабочего дня, что само по себе уже было делом неслыханным. В клинике даже дышали по графику. Прервались приемы, процедуры – все, кроме расчетов на кассе.

Сотрудники перешептывались, делились свежими впечатлениями о виртуальной реальности. Шлемы прижились. В клинике уже четвертую неделю колыхалось благодарное и сытое удовлетворение.

– Я на море была, – чирикала кадровичка. – Как вживую! Волны, чайки… А вы, Николай Семенович?

– Да я мячик гонял, – благодушно отвечал терапевт. – У меня все незатейливо.

– А вы, Сергей Иванович? Как выпускали пар?

– Не скажу, – буркнул седой и тучный рентгенолог. – При дамах не смею. – Он вдруг гадко подмигнул и мелко захрюкал.

Вошел главврач со шлемом в руке. Он встал перед собравшимися. Начмед сидел отдельно, наискосок, с выражением крайне строгим и огорченным.

Главврач прищурился, покачивая шлемом, как будто собирался сыграть партию в боулинг и выбирал мишень.

– Чей это шлем? – осведомился он наконец.

Ему ответили тревожным молчанием.

– Чей, повторяю?

Воцарилась уже мертвая тишина.

– Дмитрий Васильевич, – обратился главврач к начмеду. – Просветите коллектив.

– Вам не сказали, потому что думали, что это подразумевается само собой, – заговорил Дмитрий Васильевич. – Сюжеты ваших игр не являются тайной для руководства. Все, что вы сочиняете, пишется и может быть выведено на экран.

– О господи, – вздохнул рентгенолог.

– И я повторяю вслед за Егором Ипатьевичем, – продолжил начмед. – Чей это шлем?

– У меня был очень тяжелый день, – сказал главврач. – Я вел исключительно трудные переговоры о снижении арендной платы. Это напрямую касается ваших заработков. Я устал и решил развеяться. Пошел в рекреацию и перепутал шлем. Просто ошибся, понимаете? Надел, включил и увидел. Может быть, хозяин все же признается?

– Это не мой, – пискнула кадровичка.

– Я знаю, Вера Сергеевна. Никто на вас и не думает. Так чей же?

Сотрудники начали переглядываться и преувеличенно пожимать плечами.

– Хорошо, – зловеще молвил главврач. – Дмитрий Васильевич! Выводите содержимое на экран.

С готовностью чуть большей, чем приличествовало, начмед наладил проектор. Он и свет погасил, хотя это не требовалось.

Сеанс начался.

Все увидели обычную квартиру: стены, пол, потолок. Диван и шкаф. Стол и стулья. Внезапно из коридора, из-за угла, вырулил Егор Ипатьевич. Он двигался на четвереньках и имел не то собачье, не то кошачье туловище. Полосатый хвост стоял трубой.

С небес опустилась длань.

– Хороший, хороший Егор Ипатьевич, – заворковал умышленно искаженный голос. – Очень хороший!

Рука принялась гладить Егора Ипатьевича и почесывать ему короткую шею. Следом вышел и начмед, представший в похожей животной версии.

– И Дмитрий Васильевич очень хороший, – курлыкнул голос. – Хороший, хороший Дмитрий Васильевич!

Главврач и начмед принялись тереться о тренировочную в лампасе ногу.

– Кто сегодня нассал? – добродушно осведомился голос. – Кто сейчас жрать не получит? Плохие, плохие Егор Ипатьевич и Дмитрий Васильевич!

Главврач внезапно сверкнул глазами и вцепился зубами в голень. Кусь!

– Ты что? – ахнул голос. – Ах ты, сука! Кто тебе разрешил делать кусь? Поджопник тебе, зараза!

Появился тапок. Егор Ипатьевич заработал звучный пинок и полетел через комнату.

– А ты что смотришь? – обратился голос к Дмитрию Васильевичу.

Экран погас.

Главврач обвел присутствующих тяжелым взглядом.

– Такие дела, – проговорил он тихо. – Я жду. Никто не признается?

Сотрудники вжались в кресла и смотрели в пол.

– Хорошо. Шлемы пронумерованы. Вы все расписывались. Мы поднимем ведомость и выясним.

– Егор Ипатьевич, это эндокринолога шлем, – пролепетала кадровичка.

– Вот как? И где эндокринолог? Не вижу его.

Начмед немного сгорбился, принимая стойку.

– Его сегодня нет. Он позвонил и сказал, что заболел. У него что-то с ногой.