Текст книги "Три судьбы"

– Да, я – королева! – вспомнила она и уверенно произнесла слова, которые однажды утвердительно уже говорила сама себе, в поезде, который нес её в этот город покорять карьерные вершины.

Однако, очень скоро, радужные шоры стали спадать с глаз Милены и на поверхность всплыла самая что ни наесть трагическая реальность. Осознание происходящего было для неё ужасно пугающим, так как Милена видела не вооруженным глазом, устрашающих масштабов – противозаконность.

Пришел сорокатонный контейнер с товаром, который надо было получить в порту и перевезти на склад. Встречать контейнер, вместе с Миленой Васильевной приехала и сама Спиридонова. Естественно, был с ними и водитель Кузьма.

Вскрыли контейнер, приняли товар. Это были консервы, сгущенка, тушенка, кофе, чай, алкоголь и другие продукты. Милена, как заведующая складом, подписала акт приемки товара. Грузчики перевезли товары на склад, а дальше началось самое интересное. Надежда Николаевна обратилась к Милене Васильевне со словами: – Полтора процента с полученного товара, мы имеем право списать, как испортившийся при перевозке товар, как бой. Сейчас мы это и сделаем. Получается шестьсот килограммов.

Милена Васильевна, ещё толком не понимая, о чем идет речь, уточнила. – Минуточку, минуточку…, на самом деле при вскрытии контейнера обнаружилось всего девять разбитых бутылок шампанского.

– Милена Васильевна, – очень жестко и строго, поправила её Спиридонова, – шестьсот килограммов испорченного, не соответствующего к реализации товара, тебе понятно, или, ты вновь хочешь поселиться в общественный клоповник, и остаток своей жизни, шаркать буферами прилавок?

Милена не смела в ответ даже языком пошевелить, стояла, вылупив глаза, и мотала, молча головой. В её сознании мгновенно пронеслись возможные последствия её противоречий.

– Я всё поняла Надежда Николаевна, – согласилась она с начальницей, и стала помогать ей, отбирать шестьсот килограммов самого дефицитного товара (включив туда и битые бутылки). Быстро составила акт на списание и, хоть и понимала, что это воровство в крупных масштабах, всё же, подписала его. Спиридонова так же, поставила подпись в этом документе. – Опасности, Милена Васильевна, если держать язык за зубами, никакой нет, мы действуем в рамках закона, ведь данный товар вполне мог испортиться по дороге. Большую часть товара мы пустим в реализацию, и получим прибыль, а часть товара поделим между собой. Кузьма отвезет Вам все, что Вы посчитаете необходимым для себя.

– Ну, а теперь, Милена Васильевна, этот списанный нами товар надо продать, – она указала рукой на дефицит.

– Как же я его продам? – удивилась Милена Васильевна.

– Я тебе скажу как! Отвези его к Саблуковой, скажи, чтобы продала из-под полы.

Милена возмутилась, – я, к Саблуковой, к Светке?

– Да, Милена Васильевна, – утвердительно вторила Надежда Николаевна, – Вы, к Саблуковой Светке.

– А, если она не согласится, что тогда?

– Тогда ты ей скажешь, что расписка, которую она написала, попадет в прокуратуру, и в худшем случае, она сядет, как минимум на пять лет, а в лучшем, продаст товар, возьмет свой процент, и будет без нужды весь месяц жить.

Только теперь Милена поняла, почему ее сделали заведующей складом. И дело было вовсе не в том, что она закончила ВУЗ. Спиридонова выбрала ее заведующей, потому что знала, что Милена ненавидит Саблукову. Она стравливала девушек, как борзых собак. Одна должна была командовать другой. Одна должна была заставлять другую делать опасную, рискованную работу – продавать списанный товар из-под полы. Вспомнились слова, когда-то сказанные самой Спиридоновой: «Я знаю людей, детка!» Она действительно была хорошим психологом. Она была уверена, что Милене понравится быть заведующей, понравится получать большую зарплату. Понравится жить в отдельной комнате. И отказаться от этих условий будет трудно. Плюс она по неизвестной причине ненавидит Светлану, иначе бы не доносила на нее, и Спиридонова знала истинную причину этого доноса. Все это вместе взятое должно было привести к тому, что Милена будет заставлять Саблукову продавать списанный на складе товар.

Так оно и вышло. Расчет был верным.

– Здравствуйте Светлана Сергеевна, – очень строго и официально обратилась она к Саблуковой. – Нам с Вами необходимо достигнуть максимального компромисса в сотрудничестве. Каждый день, вам будет поставляться товар, который не будет проведен по накладной, но, Вы его примите на реализацию.

Саблукова возмутилась, – да ты ненормальная что ли? С чего ты взяла, что я буду это делать, это рискованно.

– Милена Васильевна, – деликатно и мило улыбнувшись, – произнесла, – давайте, с Вами Светлана Сергеевна договоримся так: Ко мне вы обращаетесь, так же, как и я к Вам, строго по имени отчеству, кроме того, я хочу Вас убедить, что продажа этого товара не рискованней того, что вот эта бумага окажется на столе прокурора. Милена Васильевна, показала Саблуковой её же расписку, данную в раскаяниях, Спиридоновой.

Деваться загнанной в угол Светлане Сергеевне было некуда, и, в конце концов, она согласилась, на выставленные ей условия, но при этом возненавидела Милену Васильевну.

Наверное, Светлана догадывалась, что Воскресенская каким-то боком причастна к ее несчастью. Девушки всегда чувствуют такие вещи. Да и Милена Васильевна, чувствовала каждый раз, когда забирала вырученные за товар деньги, неприязнь Саблуковой. Ее насмешливый, и одновременно, презрительный взгляд. Выручка отвозилась Спиридоновой. А та, в свою очередь, как хотела, так и распоряжалась деньгами. Как правило, часть она отдавала Милене. Так и повелось с тех пор, по этой отработанной схеме.

Треть от выручки! Для Милены это были огромные деньги. И она, будучи практичной, стала себе откладывать средства на кооперативную квартиру, в которой так же, мечтала жить с Анатолием.

Вот сидела она сейчас дома, снова думала о нем, и снова, как всегда сама себя, ругала и оговаривала: – Зачем, ну скажи, зачем тебе сдался этот специалист по горшкам? Когда только глазом поведи, любой уляжется у твоих ног, и красивый, и перспективный, и состоятельный, а ты голову себе этой дурью забиваешь…

– Но, как не пыталась Милена вытравить несостоявшегося ухажера из памяти, у неё ничего не получалось. Наоборот, еще больше хотелось увидеться с ним, посмотреть в глаза, и утонуть, раствориться в этом взгляде искрящихся лучиками озорства, ведь со дня их последней встречи, прошло уже несколько месяцев, и через пару недель уже придет Новый год. А как же ей ни хочется встречать этот день в одиночестве, без взглядов, объятий, поцелуев, и, слов, самых нежных и красивых слов, которые она собирала для того, чтобы в день их встречи подарить ему.

Она по-всякому представляла их встречу, то будто встретились они случайно на улице, то представит, что пришла она к Саблуковой за деньгами, а он стоит с ней рядом у прилавка, и виновато, стушевавшись, отводит в сторону глаза.

Такие её мысли, были прерваны стуком в дверь.

Милена с безразличием, подошла и открыла замок.

На пороге её комнаты, стоял подвыпивший Анатолий.

– Привет! – улыбаясь, потянулся он к Мелене, чтобы чмокнуть её.

Милена отклонилась, такой встречи, еще и с пьяным Анатолием, она точно для себя не желала.

– Зачем пришел, – строго спросила она.

– Одолжи до получки три рубля.

– Почему бы тебе у Светы не занять? – спросила Милена.

– Она на меня обижена, она считает, что это из-за меня на нее проверка наехала….

– Почему из-за тебя? – насторожилась Милена.

– Она считает, что это я кому-то проболтался, что она для меня коньяк ворует, а я об этом никому не говорил! А она не верит!

Милена достала из сумочки три рубля, и протянула ему через порог.

Он взял деньги, но уходить не торопился. Он приблизился своим лицом к Милене, дыхнул на нее легким запахом алкоголя, и стал водить пальцем по ее щеке, затем тихо произнес: – Я знаю, ты меня любишь!

Милена отбросила его руку и захлопнула перед его носом дверь. А затем села на кровать и расплакалась. Плакала долго. Когда кончились слезы, она постаралась уснуть, но не получилось. Перед глазами стоял Анатолий. Его сильные руки и нежные горячие губы. Низ живота отчаянно ныл. Она провалялась в постели до утра, думая о своей жизни, и беспрестанно ругая себя. – Столько ждать, чтобы прогнать, ну не дура ли?

Конечно же, ей очень хотелось, чтобы он упал перед ней на колени. Обнимал её ноги, просил прощения, клялся, плакал, оправдывался. И тогда, она, может быть, и сжалилась бы над ним. Взяла его лицо обеими ладонями, и прильнула крепким, жарким поцелуем к губам, и целовала, целовала, целовала его милого, родного, единственного.

Душевные терзания до того измотали Милену, что она потеряла сон, и в конце концов, решилась прибегнуть к своим связям, которых в теперешней её жизни было предостаточно, и, обратиться к самому лучшему в городе психотерапевту.

И на приеме рассказала врачу, а больше даже, как женщине, о своих чувствах Анатолию, которыми она больше ни с кем не делилась: И о том, что эта любовь на неё навалилась, как наваждение, и о том, какими памятными стали для неё поцелуи и объятия, и о том, как увидела его рядом с другой женщиной, и про ревность, самую жгучую, болезненную, разрушающую её изнутри.

Она так же, рассказала, как он внезапно пропал из её жизни, и так же, внезапно появился, чтобы одолжить денег. О том, что пытался заигрывать с ней, и о том, как она выставила его за дверь, а потом, всю ночь до утра горько и безысходно плакала.

– А почему же, Вы оттолкнули его, если он Вам так нужен? – спросила Альбина Григорьевна.

Милена задумалась…, – а действительно, почему?

И подумав, робко ответила, – ну, возможно потому, что не было в его действиях раскаяния.

– А, за что он должен раскаяться? – поинтересовалась врач.

– Ну-у-у, – попыталась пояснить Милена, – за то, что он так обошелся со мной.

– Как обошелся? С Ваших слов, я знаю, что он пытался ухаживать за Вами, приносил вам конфеты, делал комплименты, подарил Вам такой прекрасный вечер, который Вы не можете забыть и носите день и нощно в своем сознании. Он был ласков, не скуп на красивые слова. Так, что он такого сделал?

– Он изменил мне.

– Чтобы была измена, должны быть отношения, которые при своём развитии, накладывают на человека определенные обязательства ответственности перед партнером, а между вами такие отношения не развились. Вы, даже не попытались их развить, не встретились с ним, не выяснили причин такого его поведения. Вы пошли путем мести и злости, причем мстите женщине, которая даже и не знает о причинах Вашего гнева, и, по сути, ни в чем не повинна она перед Вами, да и он ни в чем не виноват. За любовь, нужно бороться любовью, а Вы желаете только потреблять отношения. Вы, безусловно, очень красивы, но, этого мало, для того, чтобы Вас любили. Вы же хотите, чтобы он делал Вам комплименты, но сами, ни разу, ни за что не похвалили его, хотите, чтобы он назначал Вам свидания, но при этом высокомерно ведете себя с ним, не давая возможности развивать эту тему. Хотите, чтобы он целовал Вас, а сами то, Вы в ответ дарили ему ласку? Вы хотите, чтобы он пришел и остался навсегда, но, сами закрываете перед ним дверь.

Он не придет к Вам, и не упадет в ноги, на подсознании чувствуя, Ваше превосходство над ним, агрессию. Мужчина, по природе своей – воин, он итак везде и во всём видит эту агрессию, дома на работе, в обществе. Ему нужна рядом смягчающая энергия, которая успокоит, согреет, умиротворит. – Это женская энергия, он её ищет, и будет искать неустанно, потому, что он в ней нуждается. И, в итоге, мужчина будет рядом с той женщиной, которая даст, наполнит его сердце этим душевным теплом.

Милена слушала Альбину Григорьевну, и ей так отчетливо становились видны все пробелы в своем воспитании, которого она не дополучила в семье. Да и что она могла получить, какой пример любви? Мужеподобная мать, не выпускающая из рук сигарету. Причем, даже курила она, по-мужицки, зажав сигаретный фильтр кончиками большого и указательного пальцев, она так подносила его к губам, смачно вдыхала дым, и медленно, длинным туманным потоком, выдувала из себя. Грубая её речь, дополненная матами, привезенными с экспедиций, грязным потоком засоряла пространство комнат. Если взять в пример бабушку, так по той, и вообще не понятно, где она дочь прижила, одни деньги на уме, не хуже, чем и её начальница Надежда Николаевна, такая же проныра, только работа да финансы на уме.

Да, жили они конечно в достатке, но вот гармонизация семейных отношений – была большим пробелом в этой семье. Всё хорошее, что Милена могла знать о развитии чувств между мужчиной и женщиной, она брала из романов, причем из тех, где непременно мужчина, завоёвывая даму, бился челом у её ног.

– Как женщина женщине, – посоветовала Альбина Григорьевна, – не упустите своего мужчину во второй раз.

После приёма у врача, Милена всё взвешивала и думала, над совершенно правильными словами Альбины Григорьевны; «за любовь, нужно бороться любовью, а не кулаками»

Так же, вместе с этой консультацией, к ней пришло осознание допущенных промахов, и понимание дальнейшего развития отношений с Анатолием, к которым она так стремилась.

День её рождения, пришел незаметно, и был для неё самым обычным, ничем не отличающийся от других, дней. Двадцать четвертого декабря, проснулась Милена к обеду. Выходной день, холодный, снежный, и до того морозный, что она решила из дома никуда не выходить, и, зная то, что вряд ли её кто поздравит, полностью посвятить его сама себе. Привела себя в порядок, приготовила вкусные блюда, и накрыла на стол, потом надела самое красивое платья, возвысилась на каблуках, и…, в дверь постучали.

– Кто? – даже раздраженная тем, что её уединение нарушено, спросила она.

– Вам кое-что просили передать, – услышала она голос Кузьмы.

Милена открыла дверь.

Надо сказать, что Милена была удивлена, когда он вручил ей букет гвоздик. – Надо же, – удивилась Милена, – какая память у Надежды Николевны, всё в голове удерживает, и обо мне не забыла.

– Да, она такая, – подтвердил водитель.

– Спасибо, – поблагодарила она его, – можешь идти, на мне твой рабочий день может быть окончен.

Милена установила вазу с цветами на стол, и присев за него, налила себе коньяка, – ну, с днем рождения, милая! – вслух произнесла она сама себе, и поднесла к губам стопку. Цветы от её движений, качнулись своими головками, такими же красными, как губы Спиридоновой, будто сказали неслышимым её голосом, – Милена, с днем рождения тебя!

В дверь снова постучали.

Милена, не успев выпить содержимое, поставила стопку на стол.

– Вот честно, никого не хочется видеть, – сказала она, направляясь к двери, и молча, распахнула её.

Анатолий стоял ошарашенный, увидев Милену в таком роскошном образе, и смотрел на неё во все удивленные глаза. – Я принес взятые взаймы деньги, – протянул он ей трешку. И, это, – немного помявшись, добавил, – прости меня.

Милена улыбнулась в ответ и сказала:

– Заходи, у меня сегодня день рождения, я накрыла стол для себя, но добавить приборы, проблемы нет.

– Но, – замешкался Анатолий, переступая порог, – я не знал, и я без подарка.

– Тогда, – закрыла она дверь на ключ, и потрясла им перед его носом, давая понять, что он в ловушке, – сам подарком будешь, так даже лучше.

Он засмеялся, она тоже.

– Какая ты! – По-прежнему, глядя на неё не отрывая от декольте платья глаз, удивлялся Анатолий. – А я совсем ведь тебя не знал.

– Какая? – поинтересовалась она.

– Как «Пиковая дама».

– Так я и могу погубить тебя, уподобившись ей!

– Я уже погиб, – обнимая Милену, он заглянул в её глаза, и, поцеловал.

Какой это был долгожданный поцелуй!

Волны тепла разлились по её телу, сердце в предвкушении ласк затрепетало, и так приятно заныло внизу живота.

– Какой ты! – кокетничая, провела она пальцем по его небритой щеке.

– Какой? – вопрошая, смотрел он на неё, обняв, и расстегивая со спины молнию на платье, – я тебя такую, никому не отдам, – прошептал он ей на ушко. – Никому – никому! Потому, что я сам тебя съем, и, на косточках покатаюсь, вот так, – он подхватил её на руки, прокружил по комнате, и, положив на диван, всем своим мускулистым телом, прижал её к нему.

Диван, прогнувшись, скрипнул, и под тяжестью их тел, ритмично запел свою бессловесную длинную песню, вторя своим скрипом, протяжным стонам Милены. Иногда диван замолкал, совсем на непродолжительный отрезок времени, набирался в отдыхе сил, и потом снова скрипел, скрипел, скрипел…

Но вот, кто-то настойчиво постучался в дверь, и диван притих, прислушался.

– Милена! – послышался из коридора женский голос вахтера, – ты дома?

Хозяйка квартиры молчала, затих Анатолий, и диван, тоже замер, насторожился. Но, вскоре, стук каблуков, удалился от комнаты, и диван облегченно глубоко вздохнул, словно набрав в легкие воздух, чтобы, продолжить свои скрипучие напевы.

Это был самый прекрасный вечер, самая замечательная ночь в жизни Милены, и самый лучший из дней рождений, которые она помнила.

А Светлана Саблукова до самой глубокой ночи не могла уснуть, она стояла у окна, вглядывалась сквозь темноту на белеющий под фонарем снег, и надеялась, что с минуты на минуту, на нем тенью мелькнет знакомый силуэт Анатолия. Изводила она себя всякими домыслами, догадками, предположениями, и плакала, плакала до самого утра. И следующий день, и всю предновогоднюю неделю, и Новый год, безрадостно вошедший в её дом, и разделивший с ней её горькое одиночество.

Счастье Милены, от которого она прямо вся светилась, сияла, не осталось незамеченным злопыхателями. Ведь полно завистников, проживающих в этом же общежитии, и, конечно, эти доброжелатели видели и сообщили Светлане, где Новогоднюю ночь и все предшествующие дни, провел Анатолий. Все подробности, какие только могли разузнать, всё сообщили.

– Не может быть, – говорила она, облокотившись о прилавок, подруге Алле, – Анатолий и Милена? – Бред какой-то. На кой черт он ей сдался.

– Я тебе точно говорю, мне Галка рассказала, с которой Милена раньше в комнате по соседству жила, и в одном магазине работала. Галка сама видела, как он к ней на этаж поднимался.

– Да ладно, что их вообще может связывать? Она такая зарвавшаяся, как свинья в яблоках, и он – слесарь, с грязными руками и перегаром.

– Ну, сердцу не прикажешь, Галка говорит, что Милена влюблена в него была с первого взгляда, как только он впервые появился в их магазине, и они, вроде как, раньше с ним тоже встречались, до её повышения по должности.

– Спасибо Алла, ты мне на многое глаза открыла, пойду-ка я, выясню кое-что.

Реакция Светланы была незамедлительной. Она накинула на плечи шубу, попросила напарницу подменить ненадолго, и не застегнувшись, нараспашку, даже не бежала, а как готовая к схватке пантера, огромными прыжками, мчалась в сторону склада.

Ворвавшись в кабинет Милены, и не дав ей опомниться, с лёту вцепилась в копну огненных волос. – Сука! – заорала она во всё горло, – я тебе сейчас ноги твои переломаю.

– Ты чего, с ума сошла что ли? – заверещала Милена, – отпусти.

– Я дура? Сейчас я тебя полоумной сделаю, ты поиграть со мной захотела, так я тебе мозги то вправлю, в то место, где они должны находиться, а не там, где сейчас пребывают. – Она с силой ударила Милену лицом об столешню, разбив ей нос. Кровь хлынула у неё из носа, и Милена обеими руками спрятала лицо в ладони.

Саблукова, угрожающе удерживая ее за рыжий хвост, пригрозила, – еще раз, ты его приветишь, башку, как курице откручу, поняла?

Милена мотала головой, не понятно, что эти взмахи означали, но Саблукова ослабила хватку, брезгливо отшвырнула её в сторону, и вышла из кабинета, с силой захлопнув за собой дверь.

Гнев сошел со Светланы, и. направляясь на работу, где ее согласилась на пару часов подменить сменщица, обдумывала произошедшие события. В её голове отчетливо, как вспышка молнии, мелькнула мысль, будто ярким огнем осветившая сознание, и она вдруг, поняла, чьих рук было дело, которое её чуть до тюрьмы не довело.

На этих эмоциях, Саблукова свернула с дороги, ведущей в магазин, и направилась прямиком к Надежде Николаевне.

Милена, кое-как, отойдя от шока, сняла с себя залитый кровью белый халат, достала из холодильника лед, и приложила его к лицу.

Мысли её были в беспорядке, такие же растрепанные, как и её волос. – И чо-о-о-о теперь? – прокричала она себе, – чо, делать-то?

А тем временем, Саблукова, проскочив мимо секретаря, которой не удалось её остановить, смело вошла в кабинет.

– Саблукова? – удивлено посмотрела на неё Надежда Николаевна.

– Саблукова! – подтвердила она.

– Что случилось Светочка?

– Не Светочка я Вам, – ответила женщина, – а Светлана Валерьевна.

Надежда Николаевна, от неожиданности такого тона сотрудника, даже опешила, – ого, даже так? – еще больше округлились от такого хамства её глаза.

Саблукова подошла поближе к её столу, облокотилась на него руками, угрожающе нависла над начальницей, и, будто гремучая змея – прошипела: – Расписку мою мне быстро отдала.

– С чего бы это, – уже пришла в себя Спиридонова.

– А с того, что я и сама теперь, слишком много о ком-то знаю, и так же могу обратиться в прокуратуру, рассказав там о, вашей с Миленой, не такой уж и хитрой схеме реализации ворованного товара. Доказательств у меня будь уверена, предостаточно. Так, что давай расписку, подписывай моё заявление на увольнение без отработки, и, мы может быть, если сумеем договориться, забудем друг о друге, как о страшном сне.

– Тише-тише, Светлана Валерьевна, – Надежда Николаевна, понимая, что Саблуковой стало что-то известно, достала из стола стопку расписок, и стала искать нужную ей, – все вопросы можно тихо уладить, Светлана Валерьевна, мы же не чужие люди.

– Чужие мы люди! – поправила её Саблукова, выхватив из её рук всю эту пачку, порылась в ней, нашла свою, а остальными, потрясла прямо перед лицом Спиридоновой, задевая ими её нос, – Что, такие же бедолаги в этой стопке, как и я? – ухмыльнулась она, и швырнула оставшиеся листки в лицо начальницы, и они, разлетаясь по сторонам, попадали по всему кабинету.

Надежда Николаевна, выскочив из-за своего рабочего стола выглянула за дверь. – Никого ко мне не впускать, – приказала секретарше, потом, закрылась на ключ и целый час провела в беседе с Саблуковой, регулируя назревший конфликт.

– Светлана Валерьевна, объясните, пожалуйста, что собственно произошло, – вежливо попросила её Надежда Николаевна, давайте проясним всё-таки ситуацию.

– Ясней некуда, Надежа Николаевна, всё ясно, как белый день: ваш прихвостень Милена, спутавшись с моим мужиком, решила смести меня со своего пути, я помню тот день, когда она убитая горем в первый раз подошла к моему прилавку, по-видимому, чтобы рассмотреть меня, и сравнить с собой. Видя, что я абсолютно ничем ей не уступаю, она весь вечер просидела за бутылкой, наблюдая за мной. И придумывая свой коварный план. В ближайший из дней в магазине была проверка, организованная Вами, и Вы выудили из меня вот эту писульку, – она ткнула расписку в лицо начальницы. – Потом, Вы назначили Милену, как свою союзницу на должность кладовщика, и при помощи шантажа, заставили меня сбывать наворованный вами товар.

– Возможно, Вы, сейчас сгораемая в гневе ревности, надумываете себе лишнее, пытаясь оклеветать Милену Васильевну, но, я уверяю Вас, ничего такого против Вас с её стороны не было, да и у нас такие вещи недопустимы.

– Сказки другим будете рассказывать, – оборвала Светлана, убаюкивающую бдительность, речь Спиридоновой. – Знаю я, кто и на что способен, на практике вижу, что у Вас тут водится. Мы сейчас или договоримся, или, я погибну сама, но и Вас, как гусениц ненасытных передавлю.

Надежда Николаевна, слушая это, понимала, что Саблукова наделена таким неуправляемым характером, что и сама может сесть и их за собой поволокет.

– Но, Светочка, – попыталась Спиридонова включить свой умиротворяющий голос. – Давайте мы спокойно, за чашечкой кофе, как женщины, поговорим, разберемся во всем, мы, же люди, нужно быть добрее, милосерднее друг к другу.

– Кто это мне тут о милосердии говорит? Да, я могу быть к Вам милосердна, так же, как и Вы ко мне. Поэтому давайте сойдемся на сумме в три тысячи, – это будет мой, отработанный уже процент с товара, который прошел леваком через мои руки, и, я увольняюсь, исчезнув из этого города, оставив этой шлюхе своего несостоявшегося кавалера, мне он уже за ненадобностью, я за всеми грязь не собираю.

– Светлана Валерьевна, может быть Вы всё-таки одумаетесь, и продолжите у нас свою трудовую деятельность, я Вам в свою очередь пообещаю, что в скором времени, Вы будете повышены в должности.

– Нет, спасибо, сделайте то, о чем я попросила, и мы забудем друг о друге.

Так уволилась с предприятия торговли Саблукова Светлана Валерьевна.

После этого случая, в первый же день после происшествия, многие девушки из общежития перестали здороваться с Миленой в знак солидарности со Светланой. В горторге также многие шарахались от неё, как от чумы.

На этом неприятности не кончились. Воскресенскую срочно вызвала к себе Спиридонова. Она положила на стол заявление Саблуковой об уходе и сказала:

– Света Саблукова уволилась и вскоре уезжает из города. Всё это по твоей вине, Воскресенская. С ней мне кое-как удалось мирно договориться, но, я понесла большие убытки, она хорошую стружку с меня сняла. Нам надо восстанавливаться, и срочно надо найти кого-то, кто вместо нее будет реализовывать товар.

– Но, вы, же говорили, что если что-нибудь случится, вы отдадите ее расписку в прокуратуру?

– Отдать расписку несложно. Но, твои шашни с её женихом, ей на многое открыли глаза, и нас так же, она бы потянула за собой, о чем и прямым текстом заявила мне.

Повторяю, надо найти кого-то, кто будет реализовывать товар, и это сделаешь ты!

– Где я найду такого человека, и почему это должна делать я?

– Потому, что мы за твой орган, который чешется, как заячье ухо – пострадали.

– Может, мы пока притихнем, если нет такого продавца?

– Хорошо, Милена Васильевна, давайте притихнем, я не против, ведь товар хранится на Вашем складе, Вы там за излишки ответственность несете, и если, Вас это не пугает, ждите сколько угодно, вот только чего дождетесь неизвестно, сухари я Вам таскать не буду.

– Что Вы хотите этим сказать?

– А то, Милена Васильевна, Что Вы мне не оставляете другого выхода, как только вызвать на склад проверку, которая выявит недостатки в Вашей работе, и, мне придется искать другого заведующего складом… – холодно произнесла Спиридонова.

Милене было о чем задуматься, и она, молча, стояла, не зная, что сказать в ответ, да и нужно ли это делать.

А Спиридонова продолжала разговор сама так, как будто уже все точки были расставлены, и она просто выдает следующие поручения.

– Новый контейнер придет через две недели, если не найдешь замену Саблуковой, прощайся с должностью, и со свободой, – жестко сказала Спиридонова.

– Как я найду замену?

– А как ты Саблукову нашла?

– Случайно подглядела…

– А теперь подгляди специально! Всё, иди и исполняй, итак времени уйма потеряна.

Придя на склад, и закрывшись в своём кабинете, Милена достала бутылку коньяка и стала пить одну стопку за другой. Пила и думала о своей жизни. Думала, как жить дальше. Страх от угроз Спиридоновой, до такой степени охватил её сознание, что она места себе не находила. С одной стороны, она могла вернуться к тому, с чего начинала: продавать сок, жить на девяносто рублей в месяц, в комнате для четверых, зато без всяких забот и хлопот, а вот товар тогда куда теперь девать, что с ним сейчас делать? Спиридонова, узнай о том, что она на попятную пошла, тут же проверку организует.

Милена уже в подвыпившем воображении нарисовала себе эту картину, в мыслях быстро как в киноленте пронеслись кадры с наручниками, допросами, судами…, и, решение к ней пришло молниеносное: Она выскочила из кабинета, и закричала, – так, где все, почему не вижу никого на рабочих местах? – Все четверо сотрудников из её подчинения, быстро сбежались к ней, – проверка, к нам едет внезапная проверка, срочно все излишки уничтожаем, ты Кузьма, вывози сухие продукты, а вы с фляг масло и сгущенку в унитазы сливайте, и быстро всё, проверка через час.

Все забегали, засуетились, также испугавшись за себя.

В самом разгаре этой суеты, вбежала, спотыкаясь на лестницах, Спиридонова. – А ну-ка, быстро все по рабочим местам, – скомандовала она, потом, схватила Милену за шиворот и поволокла в кабинет.

– Ты это чего тут удумала, а? или уже привыкаешь к тому, чтобы тебе в морду выдавали, похорошему-то не доходит, что ли?

Мало того, что из за твоей.., тьфу, мне пришлось от Саблуковой откупаться, так ты еще меня без штанов по миру пустить навострилась.

– Я не буду делать то, чего Вы от меня ждете, – заявила Милена.

– Спиридонова очень спокойно ответила ей, – будешь, ещё как будешь, ты уже настолько в это встряла, что вылезти не сумеешь. Мы так крепко связаны с тобой деточка, что будешь ты делать всё, что я прикажу тебе. Тем более ни так уж и много от тебя требуется: подглядывать, подслушивать, искать тех, кого можно посадить на крючок. И, за это, дура, ты будешь при хорошей должности с большим окладом, с ежеквартальной премией, при персональном шофере и надбавкой с каждого контейнера, или, дорога с этого склада тебе есть Воскресенская, только в ту сторону, где небо в клеточку. Иди домой, душ прими холодный, протрезвись, проплачься, а с утра, чтобы к обязанностям своим приступила, поняла? Каждый шаг твой теперь контролировать буду, да и так ты уже поняла, наверное, что и здесь у меня свои люди, смотрят за тобой. Так, что не дури, крючок у нас общий, обе на нем сидим.

Милена, размазывая по щекам слезы, и горько всхлипывая, ничего не отвечала, а только молча, слушала да кивала головой.

– И от алкаша этого, держись за сотню миль, он – твоя, да, и, похоже, наша общая – погибель, еще неизвестно, проболтается ему Саблукова или нет, но денег за молчание, она достаточно запросила, и у меня на неё кое-что осталось, думаю, язык она долго не развяжет.

Спиридонова выглянула за дверь и крикнула, – Кузьма, ты где? – Он тут же появился в пролете коридора. – Отвези её по-быстрому домой, и за мной сразу вернешься.

Милена накинула на плечи норковое манто, и пошла за Кузьмой, который любезно открыл дверцу машины, дождался, пока Милена усядется в неё, и, захлопнул дверь.

Милена откинулась на спинку сидения, и, не открывая заплаканных глаз, спросила, – ты, что ли настучал на меня?

– Милена Васильевна, – очень спокойно продолжил диалог Кузьма, – давайте не будем переходить на личности, я здесь, наёмный работник, и четко выполняю вверенные мне обязательства. Кроме того, хоть я и нахожусь в Вашем подчинении, моим непосредственным руководством, всё – же, являетесь не Вы. Поэтому, давайте, лучше помолчим. – Он вставил в магнитофон кассету, и салон автомобиля наполнился миллионным ароматом роз.