Текст книги "Три судьбы"

Милена отметила для себя, что Светлана, так же, как и она, очень начитана, и является сама по себе, интересным, увлекательным собеседником, и это сильно снижало Миленины шансы на победу.

Милена, встав за столик, не спеша выпила терпкий напиток, и снова подошла к прилавку.

– Вы желаете повторить? – мило улыбнулась Света.

– Да, желаю, – во все глаза смотрела Милена на свою разлучницу. Понимание того, что Светлана, не так уж и плоха внешне, и в сравнении, с ней, с Миленой, почти ничем не проигрывает, комом вставало в её горле, и этот ком, Милена заливая вином, с трудом пропихивала в себя, в свое сознание. – Дайте мне всю бутылку, – сказала она продавщице, и молчаливые слёзы, крупными солеными каплями быстро покатились по её щекам.

– У Вас, что-то случилось? – поинтересовалась Света.

– Да, – кивнула Милена в ответ, – только я не хочу говорить об этом.

Светлана, понимающе, распечатала бутылку вина и подала её Милене, вместе с маленькой шоколадкой, которую положила на блюдце от себя.

В этот момент в магазин зашел Анатолий, и, увидев соперниц, друг против друга, тут же, пока они не заметили его, пулей вылетел оттуда.

От такой неожиданности сердце его испуганно забилось, кровь прилила в голову, и сильно пульсируя, отдавалась в виски. – Что это было? – пытался понять он, – зачем Милена пришла сюда? – Он словно поменялся с Миленой местами, и теперь, нервничая, взволнованный, с темного закутка улицы, заглядывал в окно, наблюдая за ней.

Когда Милена наконец-то вышла из магазина, и пошла в направлении дома, Анатолий, поколебался, немного, за ней пойти, или в магазин…, но, желание общения со Светланой взяло над ним верх, да и любопытство так его свербило, и очень хотелось знать, что, же тут делала Милена.

Он, шутя и играючи, подошел к прилавку, взял пустую бутылку, которую Света не успела еще убрать, и спросил, – милая, ты с коньяка на другой напиток перешла?

– Нет, – засмеялась она в ответ, – это девушка тут была, одна всю выпила, у неё, что-то случилось, она так сильно плакала.

Анатолий напрягся, и, как бы, между прочим, поинтересовался. – А что случилось, ты поинтересовалась, может человеку, помощь, какая нужна?

– Поинтересовалась, конечно, да только она не пожелала делиться своим горем.

– Понятно, ну и хай с ней тогда, давай о нас…, дело к закату, может по пятьдесят, и в люлю?

– Как я соскучилась! – Глядя на Анатолия влюблёнными глазами, – прошептала Света.

– Я тоже, так тебя хочу, и он, тоже! – Анатолий, жестикулируя глазами, показал Светлане направление, куда надо посмотреть, и она почти перекинувшись через прилавок, взглянуло на вздымающийся бугорок его штанин.

А потом, дождавшись окончания рабочей смены Светланы, он шел с ней счастливый рядом, и так хотел быть с ней вместе навсегда, вот только бы она получила развод со своим непутевым мужем, и тогда он, Анатолий, будет всю оставшуюся жизнь для неё вернее цепного пса лежать рядом у милых ног.

А Милена плакала всю эту ночь напролет, тихо шепча себе под нос, – ну зачем так, Толя?

Мысли, они не давали ей уснуть, и лезли одна за другой в голову Милены, и гудели, словно пчелиный рой, собравшийся к перелету и тучей клубящийся над улеем, ожидая вылета матки.

– За что, за что, за что? – стучала одна и та же фраза в её голове. – А за то, что ты – дура такая, наверное, – сама себе дала ответ Милена, – он спивается, а Светка поит его, вот и вся их любовь, в которой стакан полный вина является приманкой, наживкой к доступности тела… А как, как выдернуть, спасти его от этого пьянства, если она со своими бутылками всегда рядом, только появись желание – бездонная чаша алкоголя – уже подана?

За этой мыслью последовала следующая: – Где Светка берет столько денег, чтобы досыта напаивать его, это же бешеные деньжищи!?

И на этот вопрос, она так же сама себе ответила: – Светка подворовывает спиртное, это точно, догадаться об этом несложно, она и сама бы будь у того прилавка, возможно бы делала тоже самое…. Мозг человека всегда готов извернуться на всякие хитрости, чтобы извлечь для своего обладателя пользу. А покупатель и не догадается никогда, что обманут, если обман так хорошо завуалирован, застилая доверчивые глаза потребителя милой, очаровательной улыбкой, изысканным комплиментом, утонченной шуткой…, а Светлана, как Миля уже убедилась, хорошо была словарно подкована и не закомплексована в общении. Сомнений больше в голове Милены не было – Светлана спаивала Толю ворованными напитками.

Все эти размышления, принесли в сознание Милены план расправы с разлучницей – Светкой. Всего один звонок Спиридоновой, и, её дорога будет определена, потому, что, ради своей любви, ради милого её сердцу – Анатолия, она, Милена, как свирепствующий разгулявшийся ураган – торнадо, сметет всё и вся на своем пути.

Милена с трудом дождалась утра, и только время рабочего дня началось, решительно набрала номер своей начальницы.

Телефонный зуммер сигналил протяжными гудками, и от этого ожидания, сердце Милены колотилось бешеным ритмом, нагнетая на неё волнение.

– Алло, – наконец – то послышалось с другого конца телефона, – говорите, я Вас очень внимательно слушаю, полилась из телефонной трубки вкрадчивая, обволакивающая речь.

– Это говорит Милена Воскресенская…

– Я вас помню, Милена. Что-то случилось?

– Не знаю, как вам сказать, понимаете, тут такое дело…. – замялась девушка.

– Говорите, говорите как есть, – посоветовала Спиридонова.

– Это не по телефону, мне надо с Вами лично встретиться.

– Хорошо, Милена, подъезжайте прямо сейчас, у меня есть для Вас время.

– Да, я буду, – подтвердив своё намерение встречи, пообещала Милена и положила трубку.

Всё, решительный шаг сделан. Отступать поздно. Милена, откинув прочь все сомнения, направлялась в горторг.

В кабинете начальницы Милена рассказала о том, что Светлана Саблукова подворовывает спиртное и распивает его в свое рабочее время с сантехником Анатолием. Эти сцены, она наблюдала сама лично, так как путь её следования домой, лежит мимо винного отдела, и её глазам многое стало очевидным.

В этот же день в винный отдел приехали проверяющие. Магазин опечатали, и на время проверки Светлану отстранили от работы.

Позже из сплетен, которые стремительно расползались по общежитию, Милена узнала, что проверяющие обнаружили ряд нарушений в работе Светланы.

В душе Милена злорадствовала, и ожидала финальной развязки этой истории – увольнения Светланы, которое сыграет ей на руку, выдворив из города ненавистную соперницу, но, к великому своему удивлению, Милена наблюдала иную картину происходящего: Светлану не уволили, а оставили на производстве в прежнем качестве продавца, и вместе с этим, к великому удивлению Милены, уволили Анатолия.

Милене это показалось странным и не справедливым, и она, не теряя драгоценного времени, пошла к Спиридоновой, добиваться заслуженного наказания для Светы.

Надежда Николаевна приняла ее приветливо, очень обходительно, угостила чаем и внимательно, терпеливо выслушала.

На вопрос, почему не уволили Светлану, Спиридонова сказала: – Да, Миленочка, безусловно, Саблукова виновата, и ее следует наказать. И мы обязательно это сделаем, в наших интересах, чтобы наш коллектив был сформирован из самых надежных, добросовестных сотрудников… Но наказать её, следует так, чтобы откорректировать, настроить, отладить её отношение к выбранной профессии, наставить её на правильный жизненный путь, ведь даже в тюрьмах стараются исправить человека, а не погубить его, а мы-то уж тем более должны бороться за судьбу каждого нашего сотрудника.

Милена растерянно смотрела на своего руководителя и не находила никаких слов, чтобы возразить ей.

– Я еще не знаю, как именно наказать Светлану, – продолжала Спиридонова, но мы обязательно что-то придумаем, решим эту назревшую проблему внутри коллектива, а пока я попросила написать её вот это. Спиридонова достала из папки, и положила перед Миленой расписку, написанную Саблуковой.

Милена взяла листок бумаги в руки, и внимательно прочла его.

В расписке Света полностью признавала свою вину, раскаивалась, и клятвенно заверяла, что подобных моментов в её работе больше никогда не повторится.

– А если все-таки это снова повторится? – спросила Милена.

– Сомневаюсь, Светлана не глупая женщина, она прекрасно понимает, чем могут закончиться такие шалости.

Так, что, Миленочка, будьте спокойны, за Светланой, мы ужесточим контроль, и тем самым, лишим её возможности оступиться на жизненном пути.

Так, не солоно хлебавши, ничегошеньки не добившись своим поступком, разочарованная в жизни, в любви и в своем окружении Милена, с печальным лицом встала за свой прилавок.

Осень, холодная и ветреная, пришла на смену короткого лета Североморска.

И опустошенная душа Милены в эти пронизывающие ветряные дни, как и оголившиеся, в одночасье сбросившие с себя листву, серые стволы деревьев, трепетала под потоком самоуничтожающего ветра собственных мыслей. Они, как обезумевшие сквозные порывы, носились в её голове, нагоняя туда тучи горьких, проливных слёз. Милена никогда не была подлым человеком и теперь очень мучилась и страдала от того, что ей в голову пришла такая дикая мысль расправиться со Светланой. И от того, что она попыталась её воплотить эту идею в жизнь, как средство борьбы на любовном фронте, и, не смотря на всё – потерпела поражение.

Тем более, Милена страдала еще и оттого, что данный поступок, ничего не изменил в её жизни, а только усугубил всю обстановку происходящего. Кроме того, потерявший работу и без того спивающийся Анатолий, стал еще больше времени проводить у винного отдела, дожидаясь у его дверей окончания рабочего дня Светланы. Они, два потерянных, униженных ситуацией человека, стали, будто еще ближе друг другу, роднее.

И однажды вечером, когда в очередной раз Анатолий провожал Светлану домой, их путь уже почти у самого подъезда преградил Женька.

Скользя по первому осеннему ледку, он с трудом удерживался на ногах.

– А-а-а, – заорал он, – я думал, сейчас приду, упаду в ноги жене, скажу ей: здравствуй Светочка, прости милая, а Светочка тут с Толечкой. Ну, здравствуй Толечка!

Евгений подтянул рукава болоньевой стеганой куртки поближе к локтям, сдернул резким жестом с головы вязаную шапку-гребешок и с извергающимися матами, ринулся на Анатолия. Весь его оскорбленный боевой вид говорил о том, что, кому-то сейчас не поздоровится.

Света испуганно заверещала, и, вторгнувшись, встала между ними.

– Пошел вон, чего ты приперся, мы же уже всё с тобой давно решили. Не живется нам вместе, так чего мучить друг друга?

– Это ты решила, меня, как щенка на веревочке дергать, захотела, подтянула к себе, надоел, под задницу пнула. Да не тут – то было. – Евгений быстро извернулся, отстранил жену и зарядил кулаком прямо в глаз Анатолию.

Анатолий, кое-как устояв на скользкой поверхности асфальта, и собравшись с духом, кинулся на Евгения, и так же наотмашь съездил костяшками кулака по его физиономии.

Светка тоже не осталась в стороне, и, разнимая их, лезла со своими криками и молотила их маленькими кулачками, куда попало. Свившись в единый клубок, они, барахтаясь, катались по дороге.

Быстро разгоревшаяся потасовка в итоге привела к тому, что все трое, с подбитыми глазами и ссадинами, тихие и замерзшие, мирно сидели на лавочке у подъезда, пили коньяк с одного горлышка бутылки, и, присмиревши, вели семейные переговоры.

Эта ситуация так же послужила тому, что ускорила официальный развод Светланы с её супругом, и теперь, Анатолий свободно мог нырять в её постель и проводить с нею ночи до самого утра.

Светка жила одна, в старой, маленькой комнатке коммуналки, доставшейся ей после бабушкиной смерти. И теперь, уже окончательно выдворив за порог своего мужа, всем назло и себе на радость, счастливо зажила в ней с Анатолием.

Милена от всего происходящего даже с лица спала, осунулась, стала печальной и совсем неулыбчивой, грустными, заплаканными глазами смотрела на мир и на приходящих в магазин одних и тех же покупателей. Они были такими же серыми, замерзшими, как и зима, подкравшаяся незаметно к Североморску. И поэтому люди казались Милене тусклыми, неприметными, и она будто не видя их, смотрела сквозь пустые, безликие лица, как на прорисовывающееся отражение своего завтрашнего дня, такого же, мутного, блеклого и ничего хорошего не обещающего.

Разные мысли блуждали в её сознании, и она пыталась среди их множества отыскать и вытащить на поверхность те, что могли бы хоть как-то оправдать её поступок, но это у неё очень слабо получалось. И наоборот, будто в противовес этому, нарастало большое, как снежный ком, катящийся с горы – чувство своей вины. Самобичеванием она просто изводила себя, и прятала неловкий, стыдливый взгляд от шушукающихся за глаза девчонок.

С такими мыслями, пониманием того, что её карьерный личностный рост может остановиться в этом опротивевшем ей до тошноты магазине, она выбрала выходной и спозаранку, отправилась к руководству.

Сильный снег шел в это утро, и ритмично поскрипывал, под её быстрыми, почти бегущими ногами.

У горторга Милена стряхнула с шапки и воротника пальто снег, обколотила с бурок налипшие ледяные култышки, и, постучавшись в дверь начальницы, не дожидаясь приглашения, вошла в приемную.

– Здравствуйте, вам назначено? – спросила секретарша.

– Да, назначено, – уверенно ответила Милена, и добавила, – здравствуйте.

– Напомните вашу фамилию, – учтиво попросила девушка.

– Воскресенская.

Секретарь, внимательно пересмотрев журнал приёма посетителей, подняла свой взгляд на Милену. – Вашей фамилии в списке нет.

– А мне по телефону назначено, я напрямую с Надеждой Николаевной договорилась.

Секретарь, молча, встала и направилась в кабинет начальства.

Быстро выйдя оттуда, она, любезно улыбнувшись Милене, распахнула дверь. – Проходите, Вас ожидают.

– Милена решительно отстучала каблучками по паркетному полу приемной, и, войдя в кабинет, захлопнула за собой дверь.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна, очень холодным, ничего не выражающим голосом, поприветствовала она её.

– Не узнавая свою покладистую сотрудницу, Надежда Николаевна встревожилась.

– Что случилось, Милена, что привело Вас ко мне на этот раз?

Не глядя в цепкие колючие глаза, Милена ответила, – я хочу написать заявление, о том, чтобы меня перевели на доотработку в другое предприятие. В коллективе, в котором я сейчас работаю, отношения с коллегами у меня не складываются.

– Но, это не повод, для Вашего перевода в другое место работы, – возразила Надежда Николаевна, – ведь везде есть люди, и с ними необходимо научиться контактировать, выстраивать грамотно взаимоотношения.

– Но, кроме этого, – по-прежнему ледяным тоном, добавила Милена, – я не вижу для себя в магазине, котором работаю, никаких перспектив карьерного роста, никакого развития. С утра до вечера, одни и те же люди, одни и те же морды, одни и те же покупки, сигареты да пирожки. Не для того, мои родители из шкуры лезли всю свою жизнь, дома не жили, по экспедициям мотались, чтобы дать возможность мне получить необходимое образование, и по своей жизни не стать буфетчицей. А вот реальность выглядит так, что по сей день они мне деньги шлют на проживание, потому, что я на зарплату бакалейщика не тяну.

Надежда Николаевна, с минуту молча, что-то думала, сама с собой жестикулируя пальцами, и произнесла.

– Присядьте, пожалуйста, Милена. Дело в том, что я всегда думала о Вас, и хотела уже вызвать Вас к себе на разговор, но, Вы меня опередили.

Милена от успокоительного тона немного обмякла, и послушно присела на стул.

– А о чём Вы хотели поговорить? – немного растерянно поинтересовалась она.

– Я знаю людей, детка, – сказала Спиридонова и продолжила, – в коллективе всегда бывают склоки, негодования и зависть, тем более, если это коллектив – женский. И у тебя, с коллегами не складываются отношения именно поэтому, они завидуют тебе.

– Мне? – почти на крик сорвалась снова Милена, – а чему можно мне позавидовать?

– Всему, утвердительно завершила разговор в этом направлении Спиридонова, – Вы красивы, образованы, стройны, начитаны, и эти качества очень сильно выделяют Вашу особу из окружения. – Речь Надежды Николаевны набирала жесткие обороты, и резкие, даже грубоватые оттенки личного характера. – Если же Вы, Воскресенская, собрались покинуть нашу организацию из-за уволенного из её рядов алкаша – Анатолия, шашни с которым, судя по всему, и довели вас до такого депрессивного состояния, то можете сразу поставить крест на своем карьерном росте.

– Да, как Вы смеете? – взвизгнула Милена, – это моя личная жизнь, только моя, и она не является темой для обсуждения здесь. – Но, Милену, будто никто не услышал, и грубая речь продолжала потоком хлестать её по больному месту, будто ладошками по щекам.

– Потому что, милая девочка, таких никчемных мужичков, вроде Анатолия, которые живут методом присосавшейся к женщине пиявки – пруд пруди. Стоит ли, ради такого ленточного червя, губить свою молодость?

Надежда Николаевна вышла из-за своего стола и взволнованно расходилась по кабинету. – Но речь даже не о нем, о несостоявшемся сантехнике, мне бы хотелось поговорить о тебе.

Тон Надежды Николаевны резко смягчился, и она, как и в прежних диалогах с Миленой, плавно, незаметно для обеих, перешла с ней на ты.

Подойдя к Милене вплотную, прямо посмотрела в её глаза и повторила, – о тебе!

– Обо мне? – удивилась Милена.

– Да, да, Воскресенская, о тебе, милая деточка. Дело в том, что мне понравился твой поступок, когда ты мне позвонила, и сообщила о назревающей, как чирей, проблеме в коллективе. Ты единственная вовремя встревожилась, просигналила, и мы потушили начинающееся пожарище в самом начале возгорания, не дав ему воспылать. Я знаю, что из-за этого, у тебя и пошли разногласия с сотрудницами на работе, но так всегда бывает с тем, кто не оборачиваясь, ни на что, стремительно движется в направлении своей цели. И дело в том, что ты сейчас находишься на верном пути, и я здесь с тобой полностью соглашусь, первостепенной задачей, всегда нужно ставить перед собой своё личное совершенствование, делать себя не зависимым от стороннего мнения человеком.

Милена смотрела на рубинового паука, висевшего на кофте начальницы и сильно мерцающего каждой каменной гранью от любого движения Спиридоновой, и не понимала, с чего это её так расхваливают, и поддерживают. А Надежда Николаевна, выдержав паузу, продолжила: – С тех пор, как ты впервые пошла мне на встречу, я стала присматриваться к тебе, доверительно относиться, видеть в тебе союзницу. И мне хочется не только того, чтобы ты осталась в коллективе, но, и встала со мной на одну тропу следования.

Милена молча слушала длинную монотонную речь Спиридоновой.

– Ты же понимаешь, о чем я говорю? – Прищурив хитрющие глаза, спросила начальница.

– Нет, – мотнула Милена головой.

Спиридонова улыбнулась.

– У нас освободилось место заведующего складом, и я подумала, что только тебе могу доверить такую ответственную, требующую определенных знаний ведения документации, требующую опыта сохранения порядка, дисциплины, – должность. Я, даже не раздумывая, остановилась на твой кандидатуре, и подписала приказ о твоем назначении на эту должность, потому, что в тебе есть все вышеперечисленные качества.

Милена удивленно посмотрела на начальницу.

– Не вижу восторга на лице, Милена, очнись, или ты меня не слышишь.

– Но…, – нарастяг, послышался слабый лепет.

– Какие но? Ты честна, требовательна, со знанием и пониманием относишься к своей работе, горишь желанием роста…. Думаю, ты справишься. Ты ведь институт для этого закончила, так?

Милена кивнула.

Надежда Николаевна, понимая, что критическая планка диалога пройдена, изменила интонацию и заговорила так мягко, будто она не начальница горторга, а мурлычущая, свернувшаяся в ногах калачиком кошка, ну, или старшая сестра Милены, которая печется о ней, и заботливо учит неопытную малышку первым шагам на широком жизненном пути.

– Так, сегодня среда, иди, сегодня сдавай напарнице свою бакалейку, а завтра, принимай рабочее место на складе, потом, спокойно переезжай из общей комнаты общежития в отдельную, более комфортную, с приличной мебелью, на втором, семейном этаже. Вахтеру я позвоню, ключи тебе выдадут, обустраивайся не спеша, а в понедельник с утра, придешь ко мне за дальнейшим рабочим распоряжением.

Милена от такого оборота событий, даже дар речи потеряла, и в ступоре, молча, стояла, как вкопанная.

– Ну, и чего молчим, разве ты не рада?

– Рада, очень рада, – промямлила она.

– Ну, так иди, работа стоит, да и на складе тебя уже ждут.

– Спасибо большое, поблагодарила она Спиридонову.

– Иди – иди, – поторопила та в ответ девушку, – спасибо на хлеб не намажешь, придет время – сочтемся.

Из административного здания руководства, Милена вылетела окрыленной птицей. Её глаза вновь засияли прежним блеском, и перспективы жизни, о которой она всегда так сильно мечтала, вновь замаячили на горизонте.

Спиридонова, с ироничной улыбкой на лице, думая о чём-то своем, смотрела из зарешеченного окна кабинета ей вслед, вспоминая свою молодость, когда точно такой же, юной и наивной девчонкой, она вышла из этого же кабинета, получив путевку в жизнь от своего непосредственного руководителя, место которого теперь занимает.

– Как это тебе удалось, так быстро, с дикой скоростью в стебель пойти? – съехидничала Галина, принимая от Милены товар, – теперь, поди, с нами, простыми-то смертными, и здороваться перестанешь, мы ведь догадываемся, за какие заслуги тебя так поощрили. Как с одной чашки-то жрать будем, если ты под подолом Спиридоновой теперь ходишь?

– А я не буду, с такой дерзкой челядью, вроде тебя, в одну кастрюлю заглядывать, и жить, даже по соседству с тобой не буду, я сегодня в отдельную комнату переезжаю.

– Даже так, – взметнула бровью Галина.

– Только так! – подтвердила Милена, с теми, кто мне кости мусолит, да с завистью в мой след смотрит, мне не по пути.

– А ты думаешь, никто не знает, что это ты Светку спалила?

– А, вон оно в чем дело, а я – то думаю, что это все осторожничают со мной…. Ну, вот и хорошо, раз уж вы такие всезнающие, то пусть каждая из вас амёба зарубит на своём длинном носу, что стоять на моем пути, смертельно опасно, поняла? И хватит, тут передо мной, помело своё гонять, просто, прими, как совет: прищеми своё жало, пока я его не намотала на кулак и не выдрала с корнем.

Галина ничего больше не сказала Милене, и дальнейший прием продукции шел, молча, строго по накладной.

В общежитии, только завидев Милену, вахтер мило растянула свои губы в улыбке и вручила Милене ключ от нового жилья. – Поздравляю Миленочка, это очень хорошая, теплая комната, я очень рада за тебя.

Милена кивком головы поблагодарила грузную, но весьма незлобливую, услужливую и добродушную Клавдию Васильевну, и очень быстро перетаскала свои вещи на другой этаж.

Тихо, чисто, уютно и хорошо было в её новом жилище. Она включила телевизор, и лежа на диване, предалась своим назойливым мечтам, по-прежнему, связанным с Анатолием.

Её день рождения был не за горами, и всё отчетливей маячил на горизонте, и она была уверенна, что теперь, ничто не сможет помешать ей, быть в этот день рядом с ним, милым мужчиной её девчачьих страданий, с объектом её грёз, с Анатолием.

Вечер клонился к ночи, и она, погасив свет, еще долго не могла уснуть, гладя сама себя руками и представляя, будто это крепкие, сильные ладони Анатолия, сжимают до сладостной боли её упругую девичью грудь. Теребят её, обжигают горячими поцелуями губ, покусывают…, и скользят, скользят его губы и руки по всему её телу, и млеет она, постанывая под тяжестью его мускул, вырывается из его цепких рук, и, проигрывает в этом сопротивлении.

Измученная сладостными забавами Милена, засыпая, тихо стонала в собственных объятиях.

Кое-как, проснувшись по утру, от звона назойливого будильника, она, счастливая, поцеловала подушку, и, играя, пожелала ей; – доброго утра, миленький, просыпайся, а я, нам что ни будь, приготовлю.

Молчаливый Анатолий, ничего не ответил ей, и продолжал крепко спать.

Милена по-быстрому позавтракала и не стала будить спящего любовника, а просто, закрыла его на замок и побежала на склад, принимать своё рабочее место.

Директор склада, Людмила Семеновна, встретила её приветливо, так, будто давно с ней знакома и сопроводила Милену в её кабинет.

– Вот, это теперь Ваша обитель, быстро вставив огромный ключ в металлическую дверь, и повернув его, произнесла она.

Дверь со скрипом распахнулась, и Милена внимательно осмотрелась.

– Да, – подметила её взор, Людмила Семёновна, – кабинет небольшой, но это кабинет, свой личный кабинет.

Здесь есть всё необходимое, и рабочее место, и шкаф, и сейф, и, всё, что требуется для приема самых важных посетителей, она открыла дверку шкафа, продемонстрировав Милене арсенал, состоящий из кофе, конфет и лучших марок коньяка.

– Да-да, – тут же спохватилась Милена, всё хорошо, я просто до сих пор не могу отойти от неожиданности своего назначения на эту должность.

– Ну, что вы, не волнуйтесь, коллектив у нас дружный, мы поможем Вам освоиться, Милена Васильевна.

Милена вздрогнула. Да, у неё только что, появилось отчество!!! И она ещё больше ощутила легкий, обжигающий поток свежей крови несущейся по венам.

Жизнь приобретала сочные краски, и улыбка снова заиграла на прекрасном лице рыжеволосой дамы.

Да, дамы!!! Потому, что, эти выходные дни Милена решила посвятить смене своего имиджа, и с наступлением понедельника, она обновленной, счастливой, современной, стильной женщиной, переступила порог Спиридоновой.

Она словно не вошла в дверь начальницы, а грациозно вплыла прекрасно выточенной ладьёй.

Надежда Николаевна, потеряв дар речи, раскрыв от удивления свой кроваво красным напомаженный рот, удивленными глазами смотрела на вошедшую в кабинет Воскресенскую, и, даже закашлялась он такого внезапного перевоплощения девчушки в изысканную, с хорошим вкусом и манерами – даму.

– Ну, что же, – наконец-то выдавила она из себя. – Очень неплохо, вижу, что не ошиблась, хватка волчья! – похвалила она её.

Милена сдержанно улыбнулась в ответ.

– Всё правильно, Милена Васильевна, – так же по имени отчеству впервые, уважительно заговорила Спиридонова.

– В твоем, – она закашлялась, и поправила себя, – в Вашем подчинении Милена Васильевна, будут четыре кладовщика и водитель легкового авто. Вам необходимо очень тщательно контролировать их работу, потому что они, так же, как и в известном нам случае со Светланой Саблуковой, уже оступались на производственном пути, и, как ни прискорбно об этом говорить, уже попадались на воровстве. Мы услышали их раскаянья, и оставили их в коллективе на свой риск. Конечно же, я подстраховалась, взяв с них расписки, о том, что они обещают впредь не нарушать норм поведения на предприятии. Все они написали расписки.

Спиридонова показала эти расписки Милене, потрясла ими и сказала:

– Если что-то не так, или не дай Бог, ты обнаружишь на складе воровство, сразу вызывай всех четверых и говори, что расписки будут в прокуратуре! Кладовщики сами все исправят и вернут ворованное.

Милена слушала Спиридонову, смотрела на расписки и понимала, что ей объясняют систему управления. Расписки в этой системе играли ключевую роль. Они были рычагом, при помощи которого можно было пугать людей, держать их в постоянном страхе, а со временем сделать их безвольными рабами.

– Но, это же подавление воли человека, своеобразный шантаж, – посмотрела она зелеными, как у кошки глазами на Надежду Николаевну.

– Это, Милена Васильевна, с какой стороны посмотреть. Торговля – такое место, где человека всегда искушают соблазны легкой наживы, и во избежание этого, мы вынуждены как-то сдерживать людскую алчность, меркантильность.

Спиридонова еще раз пролистала расписки, сложила их в аккуратную стопку, убрала в выдвижной ящик своего стола, и продолжила своё монотонное наставление. – А расписка сама по себе является весьма не плохим мотиватором к добросовестному и ответственному труду. Но, Милена Васильевна, этот склад вверен Вам, и если Вам удастся найти другие, более эффективные методы управления, стимулирующие работника к трудоотдаче, то, мне останется признать правоту Ваших методов, и может быть даже поучиться у Вас правлению.

– Но есть ведь честные люди, – наивно произнесла Воскресенская.

– Есть, конечно, они есть, но, Вы сами скоро поймете, что кристально честный человек в этой системе не нужен. И не просто не нужен, он лишний, потому, что им нельзя управлять.

Милена Васильевна понимала, что почти ничего не понимает, но соглашалась с Надеждой Николаевной, больше полагалась, на её авторитет, данное Милене доверие этого высоко поставленного человека, и на её долгий трудовой стаж в торговой организации.

После нового назначения жизнь Милены резко изменилась.

В общежитии в выделенной ей отдельной комнате, она сделала ремонт по своему вкусу, стала изысканней питаться и одеваться, ведь, кроме удвоившейся зарплаты, она стала обрастать так необходимыми любому руководителю связями.

Каждое утро за ней заезжал водитель Кузьма, с которым она, молча, будто досматривая не оконченный сон, прикрыв глаза, ехала на вверенный ей склад, на котором, она чувствовала себя абсолютной хозяйкой.

Она быстро почувствовала вкус своих полномочий, а также усвоила уникальный метод воздействия над людей с помощью расписок, которому её обучила Надежда Николаевна.

– Раб всегда ропщет и трепещет перед своим господином, – часто говорила она сама себе, когда до неё долетали отдаленные слухи сплетен.

«За что ей такие привилегии?» – Случайно услышала она, проходя мимо подсобки, разговор двух сотрудниц о себе.

Милена Васильевна, не прошла мимо болтающих женщин, и, внезапно возникла перед ними. – Так, – строго сказала она, – ты, Малышева, и ты Смирнова, прямо сейчас зайдите ко мне в кабинет, я поговорить с Вами хочу.

Уже в кабинете, закрыв дверь на ключ, она отчитывала их, поясняя: – Давайте, раз и навсегда, прекратим в нашем коллективе сексотничество. А на ваше любопытство, отвечу так, – такие привилегии в своем положении, я заслужила хотя бы тем, что окончила институт, а не побежала в фазанку после восьмилетки! И думала в отличие от вас не о том, как попав в торговлю жить на воровстве, что вы уже обе практиковали и обе были в этом уличены, а о том, как своим умом, создать комфортную платформу для своей жизни.

Женщины перепугано что-то оправдываясь, мямлили ей в ответ, и пристыженные Миленой Васильевной, виновато извинялись.

Вот она, пришла в её руки власть над людьми, к которой Воскресенская так стремилась.