Текст книги "Командор"

16
Лудицкий. Парусные корабли

Мысль заставить спасенных заняться возведением шалашей подал Лудицкому Кабанов. Аргументация была предельно проста: работа неизбежно отвлечет людей от нынешнего состояния с вероятными последствиями в виде всевозможных эксцессов, да и чисто практически полезно заранее позаботиться о крыше над головой. Небо так ни разу и не просветлело, и дождь мог начаться в любой момент.

Раздумывал депутат недолго. Он вполне оценил сделанное предложение, а заодно и тактичность своего начальника охраны, предоставившего шефу возможность лишний раз выступить в роли предусмотрительного руководителя и умелого организатора.

Вообще-то, управлять полутысячной толпой спасенных Лудицкому не хотелось. Как и большинство политиков высокого полета, он предпочитал действия в размере страны или как минимум региона, а проблемы решать только глобальные и лишь в самых общих чертах. А здесь требовалось совсем другое. Проблемы были мелки, решения же, наоборот, требовались конкретные, без двусмысленностей и недомолвок. Проводить их в жизнь тоже требовалось самому при минимуме помощников. Создавать настоящий управленческий аппарат не было ни времени, ни смысла.

И все же к факту своего избрания Лудицкий отнесся очень положительно. Мысленно он уже видел заголовки газет, обширные интервью, хвалебные статьи, специальные передачи, повествующие далекому от морских передряг читателю, как после кораблекрушения известный депутат Государственной думы Петр Ильич Лудицкий возглавил выброшенных на необитаемый остров людей и спас их от всех бед и напастей. Все это должно было натолкнуть потенциальных избирателей на мысль, что столь блестяще проявивший себя в критических обстоятельствах депутат может справиться и с управлением страной, тоже переживающей далеко не лучшие времена.

Не вызывал нареканий и состав совета. Рдецкий и Грумов в свое время финансировали избирательную кампанию Лудицкого и могли считаться его людьми. Точнее, он был их человеком, ведь политику, как и музыку, заказывает тот, кто платит деньги. С Панаевым депутат тоже был знаком достаточно неплохо и никаких возражений против него не имел. Сработаться с Ярцевым оказалось несложно. Штурман, похоже, уважал ранг Лудицкого, сам же на первый план не лез.

А самым незаменимым помощником оказался Кабанов. Энергичный, привыкший к чрезвычайным ситуациям, всегда готовый действовать жестко и при этом как бы от своего имени, не впутывая своего работодателя, он был тем китом, на котором держался порядок среди спасенных. Лудицкий без особых размышлений решил, что по возвращении незамедлительно увеличит оклад своего телохранителя. И вообще можно будет использовать Кабанова в качестве неофициального советника по некоторым особым вопросам.

Не имея практически никакого опыта по организации конкретных, не связанных с бумагами работ, Лудицкий в глубине души побаивался, что люди забойкотируют предложение о строительстве. Но все заботы по воплощению идеи в жизнь взяли на себя остальные члены совета. К ним сразу подключилась созданная служба правопорядка, и последние возражения у любителей бездельничать исчезли.

Когда пошел дождь, Лудицкий был единственным человеком, испытавшим радость по поводу заурядного явления природы. Льющаяся с небес вода как бы подчеркивала его предусмотрительность. Да и построенный депутату шалаш был получше большинства остальных шалашей и нигде не протекал. Власть неразрывно связана с ответственностью, и в качестве компенсации за это во все времена и во всех странах ее представители получают несколько больше благ, чем прочие люди. Факт настолько очевидный и справедливый, что ни у кого не вызывает возражений. Если кто и протестует против такого, то лишь тот, кто сам желает стать вершителем всеобщих судеб и провести перераспределение благ в свою пользу.

С Лудицким в шалаше был и Кабанов, собравшийся поговорить с шефом наедине, но им не дали.

– К вам можно? – В шалаш проскользнула миловидная девушка лет двадцати пяти в мокром дождевике, наброшенном поверх спортивного костюма.

– Конечно, Риточка, – Лудицкий сделал рукой гостеприимный жест и повернулся к Кабанову: – Это Риточка Носова, журналистка из Москвы.

– Очень приятно, – дежурно улыбнулся телохранитель. – Сергей Кабанов из Прибалтики. Подробнее представляться не надо?

– После вчерашнего – нет, – польстила ему Рита. – Теперь вы среди нас – одна из самых популярных фигур. Многие вас хвалят, а кое-кто наоборот.

– Можете не уточнять. Кнут можно бояться, можно уважать, а вот любить – никогда.

– Какой же вы кнут? – с профессиональным кокетством улыбнулась журналистка. – Вы человек, который сумел предотвратить большую глупость.

– С каких пор преступление стали называть просто глупостью? – не без иронии осведомился Кабанов.

– Преступление – это то, что обдумывается заранее с выгодой для себя. А какая здесь была выгода?

– Преступление – это действие, приносящее ущерб другой личности или обществу. Такие категории, как обдуманность, интересуют только адвокатов, – возразил Кабанов. – Если я сейчас выйду и походя тресну кого-нибудь по голове, меня привлекут к ответу, несмотря на всю глупость и бескорыстие моего поступка.

– Хотите коньячка? – Лудицкий решил прервать спор в самом зародыше, опасаясь, что недолюбливающий представителей прессы Кабанов в запале наговорит кучу дерзостей.

– Не откажусь. Вся эта сырость легко может довести до простуды. – Рита благодарно приняла рюмку, слегка пригубила ее и перешла к цели своего визита. – Я задумала цикл очерков с условным названием «Потерпевшие кораблекрушение». Главная роль в них отводится вам, Петр Ильич, как человеку, принявшему на свои плечи бремя власти, и вам, – повернулась она к Кабанову, – как сподвижнику, сумевшему устранить беспорядки.

– Обо мне не надо, – Кабанов отрицающе покачал ладонью с зажатой между пальцами сигаретой. – Жесткие меры ныне не в чести, а мягкими я ничего добиваться не умею.

– Хотите верьте, хотите нет, но мой телохранитель весьма недолюбливает демократов, – заговорщицки подмигнул Лудицкий.

– Вы сторонник коммунистов? – с интересом спросила журналистка у Кабанова. – Наверное, раньше вы служили в КГБ?

– В ВДВ, – поправил ее телохранитель. – Но могу вас разочаровать: коммунистов я тоже терпеть не могу. И вообще политикой и партиями не интересуюсь, ничьих взглядов не разделяю, в оппозиции не состою, власти не поддерживаю. Никакие.

– Странно… – Девушка еще раз приложилась к рюмке и достала сигарету. – Вас что, совсем не интересует будущее?

– Если бы интересовало, я бы обратился к астрологам. – Кабанов щелкнул зажигалкой. – Хотя им я тоже не верю.

– Я ведь вас предупреждал, что мой начальник охраны – Фома неверующий, – дополнил его Лудицкий. – Но при этом профессионал высшего класса.

– И давайте не будем больше обо мне, – предложил Сергей. – Занимающийся политикой охранник смешон, а старающийся попасть на первые полосы газет – глуп. Каждая профессия предполагает для своих представителей определенный уровень известности. Я не глубоко законспирированный разведчик, но мне совсем не хочется, чтобы меня узнавали на улицах. Одно из важнейших качеств хорошего телохранителя – неприметность.

– Но я же не могу вообще обойтись без вас. Вы были одним из главных действующих лиц случившегося.

– Разве это повод для написания моей биографии? Помяните вскользь с указанием должности, но без указания фамилии, – предложил Кабанов.

Журналистка обещала подумать, и после этого разговором целиком овладел Лудицкий. С привычным воодушевлением он принялся описывать общие проблемы людского общества, волею судеб на некоторый срок оторванного от остального человечества, подчеркнул жизненно важную необходимость организации, пожаловался на сложность задач, стоящих перед избранной властью, и для примера упомянул проблему занятости.

– Простите за любопытство, но чем вы думаете занять нас завтра? – успела в паузе спросить журналистка.

Вопрос оказался интересным. Выигрывая время, Лудицкий полез за сигаретами. Про себя он тихо проклял собственный язык, завлекший не туда, куда надо. Депутат уже собирался ответить неопределенно-загадочным: «Сами увидите», когда Кабанов небрежно обронил, как о давно обговоренном:

– Как – чем? Разумеется, спортом. Если не будет дождя, создадим несколько команд, куда войдут желающие поиграть в футбол, в волейбол, принять участие во всевозможных эстафетах. Остальные смогут посмотреть на соревнования, поболеть за знакомых. Думаем, что будет интересно. Хотели устроить небольшой концерт, но оказалось, наши звезды петь без фонограммы не умеют, – Кабанов усмехнулся. – Ну, не беда. Не исключено, что к вечеру корабль отремонтируют, и наша робинзонада закончится.

Лудицкий с благодарностью посмотрел на телохранителя, еще раз подумал о прибавке к жалованью и продолжил:

– У нас были и другие планы, но, к сожалению – или к счастью, – мы связаны временем. Если же говорить по большому счету, то требования народа всегда сводились к хрестоматийной фразе: «Хлеба и зрелищ!» Хлебом мы, слава Богу, обеспечены, и нам, соответственно, надо организовать зрелища. У нас уже нет необходимости улучшать свой быт, в любом случае завтра или послезавтра мы покинем этот остров, и что-то делать… – Видно было, что продолжать депутат будет долго.

– Извините, Петр Ильич. – Кабанов дождался первой же паузы и поднялся. – Я, с вашего разрешения, пойду обойду лагерь.

– Хорошо, – машинально кивнул Лудицкий, стараясь не потерять нить рассуждений.

Язык часто бывает врагом своего хозяина. Интервью растянулось за полночь, когда даже тренированная Рита больше уже не могла выслушивать бесконечных речей. Наконец ей удалось уйти, и только тогда Лудицкий спохватился и лег спать. Проснулся он поздно от близко звучащих голосов и некоторое время не мог понять, где это он.

Снаружи было в разгаре утро. Дождя не было и в помине. Более того, два дня кряду закрывавшие небо облака заметно поредели, обещая появление долгожданного солнца если и не сейчас, то к обеду. Меняющаяся к лучшему погода и перспектива на скорое освобождение подняли всем настроение. После завтрака мужчины и женщины стали объединяться в команды, чтобы принять участие в объявленных соревнованиях. Но вскоре на берегу радостно закричали, и подбежавшие узнать, в чем дело, заметили далеко на горизонте паруса.

Все смешалось в одно мгновение. Были забыты так и не состоявшиеся соревнования, дела, собственный корабль и все, вплоть до управляющего советом. Как и тысячи робинзонов до них, люди с замиранием сердец вглядывались в далекие паруса и гадали, куда же они повернут.

– Вот видишь, мой дорогой друг, – обратился к Пашке Флейшман. – Ценность парусного спорта у тебя прямо перед глазами, а в чем польза от твоей охоты? Забрать нас отсюда пара яхт не сможет, зато на них наверняка должен быть работающий передатчик. Можно даже поспорить, что будет раньше: или наши доблестные мореходы починят свое прохудившееся корыто, или сюда нагрянут корабли со всех ближайших портов и трасс.

В другое время Форинов затеял бы спор, но сейчас он с безмерно-счастливым выражением лица наблюдал за морем и только заметил:

– Там не две яхты, а целых три. Видишь? Нет, даже четыре. Тут что, проходит регата?

– Нет сейчас никаких регат, – возразил Флейшман, тоже всматриваясь в горизонт. – Пятая! Странно…

– Знаток! – с легким пренебрежением бросил Пашка. – Даже не знаешь, что в твоем, типа, любимом спорте происходит!

– Бывают же причуды у судьбы! – несколько в стороне от спорящей парочки заметил Кабанов своему шефу. – На дворе конец двадцатого века, а мы, словно наши далекие предки, вглядываемся в незнакомые паруса на горизонте и гадаем, заметят нас или нет. По мне лучше десяток транспортных вертолетов!

– Какая разница? – благодушно улыбнулся Лудицкий. – Главное, что нас наконец-то нашли. Будут вам вертолеты. И вот еще, Сережа… Я очень благодарен за оказанную мне поддержку. С этого месяца твой оклад увеличивается вдвое. Если есть еще какие-нибудь пожелания – скажи.

– Что вы, Петр Ильич? Я только выполнял свой долг, – немного смутился Кабанов, хотя мысль о деньгах и была весьма приятной.

От шлюпок к ним быстрым шагом шел Валера. После злополучного вечера он сменил форму на обычные свитер и джинсы, и только фуражка да бинокль отличали второго штурмана от столпившихся на песчаном пляже пассажиров. Правда, причиной переодевания был не страх. После похода на вершину брюки местами приняли травянисто-зеленый цвет, да и китель оказался испачканным настолько, что носить его стало неудобно. Белый цвет смотрится неплохо, но на лесные походы явно не рассчитан.

– На радиозапросы корабли не отвечают. В эфире прежняя тишина, – доложил Ярцев Лудицкому, словно тот и в самом деле был начальником.

– А чего вы ждали, Валера? – спросил подошедший Грумов. – Вряд ли на прогулочной яхте кто-то будет специально дежурить у рации, да еще на нашей частоте. Люди отдыхают на природе.

– Это не яхты, а парусные корабли типа нашего «Крузенштерна». Взгляните сами. – Штурман потянул через голову ремешок бинокля.

Оптика приблизила неизвестные парусники. Стало возможным разглядеть, что у двух кораблей по три мачты, а у остальных по две. Общим видом корабли больше напоминали сценку из исторического фильма, чем флотилию яхт, на которой состоятельные господа вышли прогуляться по морю.

– Бардак, – выразил свое мнение Кабанов, отрывая бинокль от глаз. – Что это может быть, Валера?

– Откуда я знаю? – вопросом ответил штурман. – Сколько хожу, никогда такого не встречал. Может, киношники стараются? Все, что могу сказать наверняка: две последних – это бригантины. Видите, одна мачта с прямым вооружением, а одна с косым? А остальные – точно как из фильма. Да еще у одного, по-моему, не хватает средней мачты. Такой большой промежуток…

– Поворачивают к нам, – заметил завладевший биноклем Лудицкий. – Гадайте, не гадайте, скоро мы и так все узнаем.

Неизвестные корабли и в самом деле повернули к острову. Какое-то время они шли все вместе, но потом одна бригантина ходко пошла за выступающий слева мыс. Один корабль, к радости столпившихся пассажиров, двинулся прямо на лагерь, а три оставшихся направились к неисправному «Некрасову».

Все эти маневры заняли довольно много времени. Перевозбужденные пассажиры успели без особого аппетита проглотить скудный обед, собрать нехитрые пожитки… Дальше им оставалось только ждать.

Шедший к берегу корабль действительно походил на иллюстрации к учебнику истории. Выдающийся вперед бушприт, сильно приподнятый ют, поблескивающая позолотой резьба, по два ряда пушечных портов с каждого борта… А вот средней мачты действительно не было, хотя было ясно, что она должна у него иметься хотя бы из эстетических соображений. Да и вообще, корабль имел несколько потрепанный вид, словно недавно побывал в морском сражении или, что гораздо правдоподобнее, попал в крепкий шторм.

Метрах в ста от берега парусник развернулся бортом и отдал якорь. Почти все паруса были уже убраны, и четыреста с лишним человек, стоявших вдоль кромки воды, восторженными криками приветствовали отвалившие от парусника шлюпки.

Словно в ответ на эти крики, борт корабля окутался дымом. Залп картечью был страшен, и многие пассажиры уже не услышали долетевшего через несколько секунд грохота корабельных орудий…

Часть третья
Схватка

17
Сэр Джейкоб Фрейн. Блуждания

Встреча с каравеллой принесла больше вреда, чем пользы. Не считать же пользой возможность сбросить напряжение и всей командой порезвиться с быстро впавшими в беспамятство бабами! Про мелкие монеты не стоит и упоминать…

Зато сразу бросался в глаза причиненный задержкой вред. Пока гнались, пока разбирались, приблизился вечер, и возможность найти своих сошла на нет.

«Вепрь» медленно двигался обратным курсом. Сэр Джейкоб раздумывал: а не положить ли его вообще в дрейф? Тропические ночи темны, а тут еще эти тучи… В двух шагах пройдешь контргалсом и ничего не заметишь. И черт подсунул эту поганую каравеллу вместе с ее подлым капитаном! Может, Озрик нашел кого-нибудь, да где найти Озрика?

К дьяволу в глотку это вечное «может»! Может, повезет, может, нет. Недаром их называют джентльменами удачи, ведь итог каждого похода в немалой степени зависит от судьбы. Можно болтаться пару месяцев по волнам и не встретить ничего, достойного внимания, а можно в первый же день взять на абордаж весьма ценную добычу. К чему иметь верный корабль и храбрую вымуштрованную команду, если горизонт чист, как хороший ром, а добыча шляется неизвестно в какой из четырех сторон света?!

Нет, пора завязывать с этим неблагодарным делом! Кое-что накопил – и ладно. Счет недурен, многие позавидуют, да только как завяжешь, когда есть возможность сделать его еще больше? Бог на стороне тех, кто умеет делать деньги и делает их при каждом удобном и неудобном случае!

Проклятый ураган! Не мог разразиться на пару деньков раньше, когда эскадра еще стояла в бухте! Ищи теперь ее на дне морском!

Вот если бы встреча с испанским галионом уже состоялась и груз лежал в трюмах «Морского вепря», тогда можно было только приветствовать пропажу остальных кораблей! Добыча делится между живыми. Но к чему праздные мечты? Нет добычи, нет галиона, нет своих кораблей…

Чтобы как-то избавиться от терзающих душу однообразных невеселых мыслей, сэр Джейкоб выхлебал большую бутылку рома, выкурил трубку и, пошатываясь не только от качки, добрел до койки. На мгновение все крутнулось, показалось, что фрегат опрокидывается, а в следующее мгновение капитан уже спал.

Как истый джентльмен, сэр Джейкоб никогда не был фантазером, но приснившийся сон иначе как фантастическим не назовешь.

Бывалому моряку снилось море, буквально исходящее голубизной. Полный штиль безжизненно развесил паруса на мачтах, сделал невозможным движение. И вдруг, откуда ни возьмись, по правому борту появился огромный белый корабль. Он не нес парусов, на нем даже мачт не было, но корабль бодро рассекал морскую гладь, как будто его толкали невидимые ангелы или демоны.

Сэр Джейкоб готов был топать ногами, рвать и метать, глядя на проплывающую мимо добычу. Тщетно. Фрегат оставался неподвижен, точно покойник, и никакие проклятия не могли заменить ветер и сдвинуть его с места. Из-за дальности нельзя было пустить в ход артиллерию, и скоро белоснежный призрак равнодушно удалился к горизонту и растаял за ним без следа. Только легкая темная дымка расползлась по воздуху, но вскоре исчезла и она…

Сон был настолько ярок и необычен, что капитан, проснувшись, долго помнил его, хотя обычно забывал сны мгновенно. Долго, очень долго. До первого стакана рома.

Утро выдалось хмурым и безрадостным. Море по-прежнему было пустым. Куда ни кинь взгляд, двигались одни только волны да облака на небе. Под стать погоде был и вид команды. Матросы ходили мрачные, недовольные, и капитан понимал, что взбодрить их может или стоящая добыча, или встреча со своими.

Взять добычу было неоткуда, а где искать своих, не знал никто. Приходилось идти наугад в надежде, что все же появится на горизонте приблудный парус. Попутно старались доделать неоконченные вчера работы, насколько их вообще возможно доделать посреди неспокойной морской стихии.

Блуждания были долгими. Жизнь на корабле шла своим чередом. Часть команды стояла вахту, часть работала, исправляя мелкие повреждения, или готовила себе немудреный обед. Наконец, третья часть людей лежала вплотную на нарах. Время от времени старший командовал: «Вертайсь!», и спящие, даже не просыпаясь, привычно и дружно переворачивались на другой бок.

Словом, все шло так, как и на большинстве кораблей, несущих на борту, помимо собственно матросов, еще и артиллеристов, и абордажную команду. Два кубрика были слишком малы, чтобы сразу вместить всех, и людям приходилось довольствоваться извечным морским законом теплой койки. Хотя, разумеется, никаких коек на фрегате никогда не было.

Вокруг ничего не менялось. Как будто Господь вновь наслал на грешную землю потоп, а на роль Ноева ковчега избрал «Морского вепря». Жаль, что забыл дать каждой твари по паре, а то вчерашние испанки не выдержали матросской любви, и пришлось выкинуть их растерзанные тела в неспокойную воду.

Бог частенько награждает терпеливых, перед этим вдоволь поиздевавшись над ними. На горизонте возник один парус, два, три, четыре, и все на фрегате сразу оживились, еще не зная толком, радоваться ли встрече.

Каждый на «Вепре» невольно задавал себе вопрос: не повторяется ли вчерашняя история – с той лишь разницей, что на месте каравеллы на сей раз окажутся они? Один к четырем – более чем достаточно, чтобы отправиться на съедение акулам или повиснуть с пеньковым галстуком на шее. Немало, ох, немало в водах архипелага людей, с радостью готовых отправить на тот свет честных моряков «Морского вепря»!

Но как же не рисковать? Вдруг удерешь от своих, а потом будешь их искать по всему бескрайнему морю?

Пушки на фрегате были на всякий случай заряжены, паруса поставлены, команда выскочила в полном составе наверх, и сотни глаз напряженно всматривались вперед, старались как можно раньше разгадать, кто идет? Свои или чужие? Если чужие, то будет ли возможность удрать, не ввязываясь в безнадежную драку?

– Наши! Наши! – радостно завопил марсовый.

Наши! Крик радости вырвался из осипших от бесконечных скитаний по морям луженых глоток. Даже сам сэр Джейкоб, эсквайр и благородный джентльмен, изобразил на лице некое подобие улыбки и зачем-то поправил отложной воротничок на измятом богатом камзоле.

Вскоре в каюте эсквайра собрались капитаны: Озрик со «Стрелы», Стивен Ледер с фрегата «Гром и молния», Джон Хадсон с фрегата «Пляшущая акула» и Фред Смит с бригантины «Веселая Мэри». Еще два корабля Озрику найти не удалось, и об их судьбе ничего не было известно.

Все корабли имели течи и мелкие повреждения, а «Акула» сверх того потеряла грот-мачту. Но каким бы ни было состояние обретенных вновь кораблей, теперь в распоряжении сэра Джейкоба была целая эскадра, и стало возможным подумать о серьезных делах.

– Как ни крути, а придется встать на ремонт, – здоровенный, как бык, Хадсон запустил ладонь в рыжую шевелюру. – Я не могу установить новую мачту, болтаясь на такой волне. Да и корпус осмотреть не помешает. Сколько не откачиваем, все равно в трюме полно воды.

– Да, ремонт нам необходим, – голосом умирающего лебедя поддержал Джона худой и франтовато одетый Смит.

– Вы забываете об испанском галионе, – напомнил им сэр Джейкоб. – Найдем его, а потом ремонтируйтесь хоть полгода.

– Легко сказать: найдем! – Хадсон залпом опрокинул в себя кружку рома и чуть поморщился. – Я его даже догнать не смогу.

– Я, положим, догоню, а толку? – спросил седой полноватый Ледер. – Пара хороших залпов по «Грому» – и он пойдет на дно не хуже чушки балласта. Нет, мне нужны хотя бы два дня в спокойной бухте, а потом я готов хоть к дьяволу в пекло. Сейчас «Гром» бой не выдержит.

– Полмиллиона песо стоят любого риска! – запальчиво воскликнул Озрик, самый молодой и горячий из капитанов. – Нам главное – не упустить «Лючию», найти ее, а там зубами вцепимся, по досочке разгрызем, но денежки отнимем.

– Зубами… Зубов у меня маловато, – заметил Ледер, растягивая губы в ухмылке. Зубов у него и в самом деле осталось немного. – На галион может и не хватить.

– Твоих не хватит, мы поможем, – заверил Озрик. – У нас пять кораблей против одного.

– А с чего вы вообще взяли, что «Лючия» сейчас в море? – вдруг спросил капитан «Грома и молнии».

Остальные оторопело уставились на старика, точно тот спятил. Ледер усмехнулся и заговорил, старательно загибая пальцы:

– Захваченная каравелла везла на «Лючию» часть золота. Так? Выходит, что деньги еще не собраны. Так? Каравелла не дошла, и испанцы не знают, что с ней. То ли погибла, то ли пережидает шторм. В любом случае, какое-то время ждать ее будут. Так? И наконец, покажите мне капитана, согласного выйти в море в хороший шторм. Умный капитан сперва удостоверится, что погода наладилась. А такой суммой не будет рисковать даже законченный идиот.

– Черт меня подери, коли ты не прав! – Хадсон грохнул по столешнице здоровущей ладонью.

Теперь все взгляды обратились на эсквайра, которому принадлежало последнее слово.

– Похоже на правду, – процедил сэр Джейкоб и решил: – Хорошо. Идем на ремонт. Но на все даю три дня и ни часом больше!

Куда идти, знали все. Неподалеку лежал необитаемый безымянный остров, уже не раз служивший пиратам для тех же целей. Беда заключалась лишь в том, что наступившая ночь была беззвездной и ни один шкипер не смог бы назвать своих точных координат. Приходилось руководствоваться интуицией да надеяться на свою переменчивую подругу – удачу. Те долго не хотели помочь, и лишь поздним утром заветная земля замаячила на горизонте.

– Дьявол, что это?! – Дэвид с изумлением показал на белый корпус диковинного корабля, притулившегося неподалеку от берега. – Мерещится мне, что ли?

В голове стоявшего рядом эсквайра вспыхнуло воспоминание о недавнем сне. Корабль был таким же, только, в отличие от увиденного во сне, никуда не двигался и смиренно стоял на якорях.

– Да у него же и мачт нет! – вновь воскликнул Дэвид, опуская подзорную трубу.

Все свободные члены команды столпились у борта, и на их лицах сэр Джейкоб прочитал благоговейный ужас, словно сам Господь вдруг решил посетить здешние воды, мановением руки создав для этой цели белоснежный, как ангельские одежды, корабль.

– Что бы это ни было, но у него на борту люди, – громогласно объявил сэр Джейкоб, долго разглядывая диво в подзорную трубу. – И еще целая толпа болтается на острове у самого берега. – Он задумался над увиденным и решительно заявил: – Будем атаковать. Озрику обойти мыс, высадить десант и не дать толпе отойти в глубь острова. Хадсону ударить по ним с моря. Остальным достанется корабль. Пленных можно не брать. И не будь я Джейкобом Фрейном, если мы не перебьем их всех до единого! На таком плавучем дворце наверняка полно добычи. Так заберем же ее!

Последнее восклицание вызвало бурю восторга у его людей. Если подумать, то какая разница, на кого нападать? Вряд ли это дьявол прибыл за ними, да и Господь мог призвать их к себе еще во время урагана. А люди… С людьми всегда можно справиться. Кто в целом свете устоит против лихих англичан!

Когда сэр Джейкоб убедился, что «Стрела» уже достигла берега за мысом, он еще раз взглянул на очень высокий и едва доступный борт белого корабля. Потом подумал, не забыл ли чего, и повторил приказ. Он был краток и состоял из двух емких слов: «На абордаж!»