Текст книги "Война князей. Властелин воздуха"

Читаю разглагольствования Дильса, и перед глазами тут же встает реальная картинка из головы Йена. Не сказать, чтобы автор книги сильно погрешил против истины, но у Йена в памяти все как-то …душевнее что ли, чувствуется, что он вырос в этом городе, любил его, а поэтому и оценки княжича намного мягче. Впрочем, книге Дильса года три, и за это время много воды утекло. А последние события могли вообще кардинально изменить обстановку в Минэе, и об этом Йен знать уже ничего не мог. Так что придется самому прогуляться и составить для себя собственную картину происходящего. При всем уважении к автору этого путеводителя или Йену, слепо доверять их мнению я не собирался. А посему – ждем амулет от Лукаса и разведданные от Олафа.

* * *

Пробуждение было тяжелым. Дианель безуспешно, снова и снова пытался вынырнуть из той вязкой трясины, в которой он пребывал последнее время. Дни и ночи для него слились в однообразные сумерки, в носу свербело от раздражающего затхлого запаха подземелья, перед глазами постоянно мелькали темные круги. А в ушах стоял какой-то непонятный гул, вперемешку с людскими голосами. Стоило Дианелю попытаться вслушаться в чужие слова, как его голову тут же пронзали тысячи раскаленных игл, и сознание снова погружало его в вязкую темноту.

Но однажды он вдруг почувствовал легкое прикосновение к своей руке, и по венам его потекла живительная энергия. Ресницы Дианеля дрогнули, и он неосознанно потянулся всем своим существом к источнику этой силы, но она тут же закончилась. Над эльфом спорили двое мужчин. В одном из споривших Дианель узнал по голосу главу церковной инквизиции – Вергелиуса.

– Ну, что там? Он еще жив?

– Жив, мессир. Но очень плох. Советник Дианель умрет, если не оказать ему срочную помощь.

– Живучий гад… Должен был уже подохнуть.

– Мессир, я хочу напомнить вам план его Святейшества… ну насчет того ритуала, для которого понадобится эфирная сущность высшего эльфа…

Дианель застонал про себя. Его мучения только начинаются. Он никак не мог вспомнить, что же произошло в кабинете Аполинариуса. Его воспоминания обрывались на том моменте, где он привычно проверил вино на наличие яда. И начало их беседы с Понтификом носило вполне мирный характер. Опять начали торговаться, а вот потом… один сплошной туман в голове. Через который пока невозможно продраться.

– А эльф точно нас не слышит? – Советник почувствовал, что кто-то дышит ему прямо в лицо – Хотя какая разница…

– Так что мне делать? Лечить его?

– Лечи.

– Тогда снимите ошейник – он блокирует магию.

– Он блокирует только внутренний источник советника. Лечи так.

– Может разрешите использовать его целительский амулет? Я попытаюсь разобраться. Слышал, он абсолютно безвреден и настроен на одного конкретного человека или эльфа, а главное – работает даже при отсутствии в пациенте магии.

– Э… – Вергелиуса явно задумался – Хорошо. Но у камеры будут дежурить пара боевых магов. Приступай.

Дианель улыбнулся про себя, слушая самоуверенные речи мессира Вергелиуса. Столько лет возглавлять Инквизицию и до сих пор не узнать, как работают эльфийские амулеты! Ах, ну да. Разве какие-то невзрачные камушки могут сравниться по силе с красивыми сияющими кристаллами?! Дикари… а еще мнят себя сильными магами. Но сейчас все складывалось, как нельзя лучше. Кто-то торопливо надел на шею Дианеля такой «камушек», чем вызвал презрительный смешок Вергелиуса, и посол впервые за долгое время вздохнул полной грудью, чувствуя как по телу разливается целительная сила. Вот. А теперь спать…

Глава 2

– Резче! Еще резче! А теперь заклинание «Серый прах». Закручивай его. Да, вот так. Отлично!

На главной арене Тар-Некроса бились двое. Марте противостоял молодой, измученный маг-воздушник из Ветрана. Еще в прошлую декаду отряд Лордов и личей совершил очередной набег на границу Фесса, а на обратном пути захватил обоз. В нем ехал недавний выпускник Ордена Воздуха, направляясь к месту новой службы в одном из пограничных гарнизонов. Ехал, но не доехал. Попал в руки Валдиса и спустя несколько дней оказался на арене в качестве тренировочной «куклы». Именно на них темные отрабатывали свои боевые заклинания. Но даже после мучительной смерти в результате таких «тренировок», бывшие светлые маги вопреки своей воле продолжали служить Ашу. Их превращали в личей, послушных приказам Темных Лордов. Ведь маги были слишком редки в этом мире, чтобы разбрасываться такой ценностью, и чтобы делать из них простых рядовых зомби. Впрочем, у темных все шло в дело, и ничего не пропадало зря.

Задумавшись, молодая ведьма все усиливала и усиливала напор «Серого праха», как вдруг поняла, что светлый маг сейчас умрет. Пришлось отпустить силу и ослабить заклинание, чтобы «воздушник» снова смог подняться на ноги и восстановить энергетический щит. Но выглядел он уже словно мертвец – впалые щеки, огромные тени под глазами. Его силы явно были на исходе. Перевела взгляд на Валдиса и наткнулась на осуждение в его глазах.

– Что?! Он бы сейчас умер!

– Пойми! – Валдис подошел, взял ее за подбородок и поднял голову вверх. В его рыбьих глазах впервые мелькнуло что-то человеческое – Вы первый выпуск ведьм, которым ставят боевые заклинания. Нужно освоить всего несколько самых распространенных чар, которые дадут вам шанс спастись в случае провала.

Валдис мгновенным движение руки кинул в парня заклинание «черный полог». Маг так и застыл с поднятой вверх рукой, на ладони которой начал формироваться воздушный кулак. Несколько случайных зрителей на трибунах арены разочарованно засвистели.

– Марта, это ваш спасательный круг, если хочешь знать. Поэтому тот же «Серый прах» должен отскакивать у вас от зубов как молитва Единому в храме светлых святош. А у тебя заклинание действует только на материальном уровне. Астральный – совершенно не задействован! Давай еще раз.

Марта молча, кивнула и снова встала в боевую стойку. Ее язык отрос через декаду после Большой Инициации – обретя силу и изучив нужный ритуал, отрастить его, оказалось для Марты несложно. Но молодая ведьма и теперь оставалась немногословной. Привычка постоянно молчать сделала свое дело. Как ни странно, в этот раз из одиннадцати юных ведьмочек после ритуала Большой Инициации выжило аж десять. Что удивило даже Валдиса. Только дамэ Эвета была почему-то страшно недовольна этим фактом – она возмущалась, что к шести сильным чародейкам получили в нагрузку еще и слабеньких ведьм, которых считала бесполезным балластом. Хотя… Марта, кажется, начала уже догадываться о причине ее недовольства. Видимо во время ритуала Эвета собиралась незаметно поживиться темной энергией в личных целях, и сделать это за счет самых слабых девчонок, высосав из них жизненную силу досуха. А самовольное завершение ритуала Мартой сорвало ее грандиозные планы. Да и Валдис с Лимсом начали с подозрением коситься на Старшую жрицу, которая все никак не могла успокоиться и постоянно шпиняла своих подопечных. Счастье еще, что вскоре Эвету срочно вызвала к себе Верховная ведьма, а то неизвестно, чем бы все закончилось.

И вот уже целую декаду пять самых сильных ведьм из последнего выпуска дрессируют как цирковых собак… Хотя какие из них собаки – так, кошки если… После Инициации им дали прийти в себя, отдохнуть пару дней, и изучить ритуал, с помощью которого самые сильные ведьмы смогли вернуть себе язык. Слабых отправили работать в лазарет, а с «языкастых» сняли ошейники, и они перешли под временное управление Валдиса. Как поняла Марта из подслушанных разговоров Лордов, темные готовят новое вторжение в Светлые земли. Но их недавние поездки в Фэсс и отравление колодцев в приграничном баронстве были всего лишь отвлекающим маневром. Цель у них сейчас совсем другая. Что же они задумали…?

* * *

Утром за завтраком я выслушиваю доклад Олафа. Пришел он вчера поздно, стыдливо дыхнул на меня запахом браги и, заверив, что ничего срочного нет, предложил оставить все разговоры до утра. Подозрительно это, но до утра, так до утра. Надеюсь, ничего важного он за ночь не забыл.

– Есть у нас в Минэе один кабак недалеко от ратуши – «Ржавый меч» называется – туда по вечерам часто слуги из замка и наемники захаживают. Вот и я вчера по городу походил, походил – послушал, что в столице творится, а к вечеру в «Мече» засел в надежде кого-нибудь из наших увидеть.

– Увидел?

– Да, княжич! Повезло мне: встретил там Конрада Креймера – мужа вашей кормилицы Терезы.

В памяти Йена эта полная добродушная женщина и ее семья занимали особое место. Они были одними из немногих слуг и домочадцев, кто по-настоящему любил младшего Тиссена. А его молочный брат Мирт и вовсе был товарищем Йена по играм. Правда, князь не одобрял этой дружбы.

– Как они поживают?

– Неважно. В замке стало совсем плохо, и Креймеры собираются уходить оттуда. Я сначала даже не думал открываться ему, просто подсел поговорить за кружкой пива. Но… они так переживают за вас, княжич, что я не смог промолчать. Хотите, ругайте меня, хотите нет!

– Ладно… чего уж там. Он не выдаст нас?

– За это даже не переживайте. Конрад – верный вам человек и он обещал молчать о вашем возвращении в Минэй. Так вот…

Дальше Олаф вываливает на меня все последние новости. В семье Тиссенов полный разлад, родители Йена в ссоре, князь совсем озверел после поражения от восточников и пьет, как сапожник. Гномы создали для него огромного механического воина в зачарованных латах, и этот монстр положил целый отряд паладинов во главе с легатом Понтифика. За это Тиссенов, а заодно и весь Западный Эскел отлучили от Церкви. Все храмы теперь закрыты, богослужения не проводятся, народ ропщет. До открытого бунта пока не дошло, но дело идет именно к этому. Слишком много минэйцев погибло в последней битве на Золотой речке, слишком многие несут теперь убытки из-за того, что вся торговля с другими княжествами прервалась.

Восточники пока не наступают. Во-первых, в их рядах появилась «черная гниль» – заразная болезнь, с которой без особых успехов борются маги-целители. Во-вторых, Святой Престол несмотря на гибель легата, не дает благословления на захват Западного Эскела. Боится резкого усиления соседей.

– Княжич… может, вам встретиться с вашей матушкой? – Олаф тяжело вздыхает – Она бедная так переживает за вас, совсем извелась!

Хм… Если честно, то как-то я пока не готов встретиться с «матушкой». Да и трудно представить, как княгиня отреагирует на мою нынешнюю внешность. Боюсь, наша встреча закончится ее обмороком, или того хуже – истерикой. Перед завтраком я, наконец, внимательно рассмотрел свое отражение в небольшом зеркале. Да уж… До полного восстановления морды лица мне еще ой, как далеко, если только через год-полтора стану выглядеть нормально, а пока… Нет, шрамы и рубцы, конечно, разглаживаются помаленьку, но вот с мимикой по-прежнему беда – лицо стянуто как маска, а улыбка моя больше на оскал похожа. Спасибо хоть брови с ресницами отрастают и на голове уже какой-никакой, но темный ежик волос пробился. Ага… на новобранца становлюсь похож. Хорошо, что я мужик тертый, и меня увечьями не испугать – на войне и в госпиталях еще и не такого навидался. А вот как бы с таким лицом жил молоденький княжич, у которого вся жизнь впереди? Хотя… вряд ли Йен пережил бы даже первое нападение иниса, давно бы с погребального костра в райские сады Единого отправился. А я вот вцепился зубами в этот чертов мир и уже третий визит инисов пережил. Наверное, и четвертый тоже не за горами. Одного не пойму – как эти твари нашли меня в микенской глуши?

Нет, отказываться от встречи с княгиней мне нельзя – Йен свою мать любил и он бы так ни за что не поступил. Не стоит вызывать лишние подозрения у Олафа своим отказом.

– Даже не знаю, Олаф, насколько это безопасно – я ковыряюсь в тарелке с завтраком – А ты смог бы незаметно провести меня в замок?

– Конрад обещал помочь. Ваша матушка живет теперь в старых покоях рядом с часовней, так что через весь замок пробираться не придется.

Слуга мнется, словно не решается сообщить мне какую-то плохую новость, оставленную им напоследок, а потом выдает такое, что у меня отвисает челюсть:

– Княжич, крепитесь… Конрад сказал, что князь превратил вашего старшего брата Ульриха в лича.

– Что?!!

– Ульрих умирал от раны, полученной в сражении у Золотой речки, и князь решил спасти его хотя бы так.

– Спасти?! Это называется спасением – превратить своего родного сына в умертвие?

Олаф сочувственно отводит глаза, а я ошарашено качаю головой. «Папаша» совсем поехал головой. Теперь понятно, почему он беспробудно пьет и с княгиней поругался. Надо уточнить у Лукаса, когда он проснется, но ведь это же что-то из запретной темной магии? Князь темным продался? Слов нет! Я молчу, пытаясь переварить услышанное. Кусок мне в горло больше не лезет, и я расстроено отодвигаю тарелку с остатками завтрака в сторону. Даже не могу себе представить масштаб грядущих неприятностей, а то, что они у нас будут – и к бабке не ходи. Надо срочно прогуляться и проветрить мозги, которые просто закипают от последних новостей.

В свой первый рейд по столице отправляюсь в сопровождении Олафа и весь, естественно, обвешанный амулетами: к личине купеческого сынка и целительскому эльфийскому камушку теперь добавился еще и новый «гаджет» от Лукаса, скрывающий магию. Он провозился с ним всю ночь, но когда я заглянул к нему рано утром, работа была уже закончена, и амулет стоял на «подзарядке», напитываясь силой от кристалла. Проверив, как все работает, Лукас с чистой совестью завалился спать, заверив, что разоблачение мне больше не грозит, и я спокойно могу гулять по городу. Постоялый двор наш находится в средней части столицы, поэтому знакомство с Минэем я решил начать с торговых и аристократических кварталов, расположенных ближе к центру. Вчера, в людской толчее, многого разглядеть не удалось, а сегодня на улицах такой толпы нет, и Минэй предстает передо мной во всем своем своеобразии.

* * *

Торговая часть Минэя, где расположен наш постоялый двор, представляла собой ничем не примечательную застройку, выглядевшую как тысячи и тысячи земных средневековых кварталов. Улицы – узкие и кривые – дома так тесно прижаты друг к другу, что словно идешь вдоль одной сплошной стены между двумя перекрестками. Все лавки расположены на первых этажах, здесь они, как правило, не жилые. Если не лавка или склад, то обязательно какая-нибудь маленькая контора или кабак. Заведения местного «общепита» здесь, кстати, часто и в подвалах располагаются, в отличие от того же Ирута, а вот жилые покои в этих домах – только на верхних этажах. Все окна первых этажей забраны мощными решетками, – видно, с преступностью здесь беда. И не удивительно – фонари встречаются крайне редко, в основном только на перекрестках. Что еще странно – в домах совсем нет занавесок на окнах, и там где окна расположены на уровне глаз, все помещения просматриваются с улицы. Подозреваю, что хозяева так экономят на освещении, ведь свечи стоят дорого, не говоря уже о магических светильниках, которые по карману только богачам. Вывески на лавках есть, но далеко не на каждой. Где-то просто за решеткой окна выставлены какие-нибудь товары, продающиеся в лавке, или намекающие на род деятельности хозяина.

Короче, типичный средневековый город, и такие же типичные узкие улочки, обычно выходящие на небольшую площадь или заканчивающиеся тупиком, упершись в старую крепостную стену. Дома здесь не слишком ухоженные – стены с облупившейся краской, мостовую местами покрывает слой грязи. И даже в этом сравнительно приличном, по местным меркам, квартале повсюду валяется мусор, а посреди мостовой тут и там лежат яблоки конского навоза над которыми вьются мухи. Антисанитария полная. Да уж… прав барон Дильс: до торговых кварталов Ирута минэйским и, правда, как до луны.

Смотрю на местные «красоты», а из головы все не идет рассказ Олафа о семейных неурядицах Тисенов. Вот казалось бы – ну, что мне до совершенно чужих людей? Деньги у нас есть, можно же купить приличный домик в пригороде и тихо зажить там в свое удовольствие: поправлять здоровье, развивать магию, готовить сюрпризы к прибытию следующей команды инисов, и не лезть с головой в проблемы Тиссенов. Ведь лично у меня никаких родственных чувств к княжескому семейству нет и в помине. А вот поди ж ты… Почему-то переживаю за них, как будто от Йена мне по наследству досталось не только его обожженное тело, но еще и ответственность за весь род, Минэй и все княжество в придачу. Странно даже. Но, наверное, все дело в том, что как у человека, прошедшего войну, срабатывает у меня интуиция, и чувствую я сейчас какую-то непонятную тревогу, разлитую в воздухе столицы. Не знаю даже, как это описать словами. Просто в очередной раз чуйка моя срабатывает, заставляя все время держаться настороже. На улице летняя жара стоит, полуденное пекло, а по загривку то и дело словно холодок пробегает, не давая расслабиться и получить удовольствие от прогулки.

Из раздумий меня выдергивают детские жалобные крики. У дверей одной из лавок на другой стороне улицы здоровый бородатый мужик в грязном кожаном фартуке лупит смертным боем мальчишку лет семи. Причина наказания очевидна – под их ногами на мостовой валяется разбитый глиняный кувшин, и растекается большая лужа какого-то мутного пойла, распространяя вокруг тошнотный запах сивухи. Но бьет мужик мальчонку за провинность так, что оторопь берет: жестоко, не соизмеряя сил, швыряя его об стену с какой-то животной яростью и не оставляя бедняге шанса остаться в живых. Тут же начинает собираться толпа зевак. Зрители ржут, свистят, подзуживают мужика, и никто даже не собирается вступаться за мальчонку. Уроды…! Я непроизвольно хватаюсь за кинжал на поясе, но мой локоть крепко перехватывает Олаф.

– Не вмешивайтесь, княжич. Этот урод в своем праве.

– Каком праве?! Убить ребенка?!

– Он уже не ребенок, этот мальчишка – подмастерье. И побои от хозяина ему наверняка достаются каждый день.

– Да, этот подонок вместо обучения покалечит его!

– Не вмешивайтесь, вам нельзя раскрывать себя. Я сам все сейчас улажу.

Олаф быстро переходит улицу и бесстрашно подходит к озверевшему мужику, расталкивая со своего пути зевак.

– Уважаемый! – горбун ловко перехватывает кулак, снова занесенный над головой мальчонки. – Не могли бы вы подсказать мне, где здесь у вас лавка нотариуса?

– Что?! Да, ты кто такой?! – Пока мужик смотрит осоловелыми глазами на прилично одетого пожилого незнакомца и пытается выдрать свою лапищу из крепкого захвата, в дверях лавки появляется парнишка постарше и шустро затаскивает рыдающего мелкого в дом.

– Простите великодушно, что оторвал вас от столь важного дела, как воспитание работников, надеюсь, это хоть немного покроет ваши убытки.

В руку мужика ложится мелкая медная монетка, и это окончательно приводит его в чувство. Он недовольно оглядывается, поправляет ворот грязной рубахи и хмуро указывает рукой в конец улицы.

– Там, на площади… – Потом сплевывает себе под ноги и скалит на зевак щербатые зубы – Ну, чего уставились, твари?!

Толпа быстро рассеивается, и вскоре мы с Олафом продолжаем наш путь в сторону центра. Горбун мягко выговаривает мне в полголоса:

– Княжич, вы сейчас не в том положении, чтобы объясняться со стражей. А этот хозяин подмастерья мог на вас и нажаловаться, если бы вы стали защищать мальчишку. Я же сто раз вам объяснял: эти дети полностью принадлежат хозяину, родители считай, продали их в рабство лет до шестнадцати-восемнадцати, пока те полностью не овладеют ремеслом и не выкупят себя.

Я молчу. Но меня почему-то греет мысль, что и Йен, похоже, не раз пытался вступиться за таких вот горемык. Значит, все же не был он равнодушным человечком. Хорошо конечно, что благодаря Олафу я не успел сейчас выставив себя белой вороной, но кинжал в брюхо этому уроду я бы вогнал с большим удовольствием.

На одной из улиц мое внимание привлек металлический грохот и бегущие люди. На лицах горожан был виден странх. Мы с Олафом прижались к стене дома и на перекрестке я увидел огромного железного воина в голубоватых доспехах и с гигантской секирой за спиной. На забрале шлема, щите были выкованы странные черные руны, от которых прямо веяло магией смерти. Мне почудился омерзительный запах мертвечины.

– Мевар! – я услышал позади себя шепот Олафа – Страж Смерти.

Позади Мевара шли два мага с жезлами. Судя по всему они и «рулили» этой машиной смерти. Но делали это как то не очень уверенно – уже пройдя перекресток Страж покачнулся и одной ногой задел повозку с овощами, позади которой стоял белый от страха зеленщик. Почему продавец не убежал? Боялся потерять свои товары? Раздался треск, повозка перевернулась и придавила собой кричащего мужчину. По мостовой покатились овощи, полилась кровь. Маги переглянулись, махнули жезлами и Мевар выпрямился.

– Конрад рассказывал о Страже – к моему уху наклонился горбун – Он убил легата Понтифика. Пьера Гийомса. Вместе с отрядом инквизиторов. Теперь его посылают на войну. Твой отец формирует на севере новую армию…

– И кто же ее возглавит?

– Возможно ваш дядя?

Страж вместе с магами ушел, к зеленщику бросились появившиеся на улице горожане. Его вытащили из под повозки, перевязали.

Мы же продолжаем наш путь. Торговые кварталы меж тем постепенно переходят в более богатые, где живут обеспеченные горожане не только из числа самых успешных купцов, но даже и из мелкого дворянства. Улицы стали заметно шире, кое-где высокие въездные ворота на фасадах появились, да и дома все больше трехэтажные пошли. Но особой красоты в архитектуре и здесь не наблюдается. Да, дома стали побольше и посолиднее, под нависающими крышами на верхних этажах открытые галереи появились – юг все-таки, жара. Храмы местные тоже значительно богаче выглядят. Но в целом архитектура не отличается изяществом – что не дом, то маленькая крепость, защищенная крепкими решетками на высоко расположенных окнах. Барон Дильс пишет, что во многих этих домах есть красивые внутренние дворы, украшенные колонами и фонтанами, есть даже небольшие сады, но с улицы этого ничего конечно не видно – сплошные ровные каменные стены с амбразурами окон.

А вот и Ратушная площадь – ее я узнаю безошибочно. И невольно усмехаюсь. Здание минэйской ратуши снаружи чуть ли не точная копия флорентийской Синьории. Миры разные, а направление архитектурной мысли одинаково. Ну, может если только местная «управа» размером чуть поменьше, а так тоже замок-замком. И стены завершаются такими же зубцами, и нависающие над стенами крепостные бойницы есть в наличие, и высокая башня украшена часами. Часы эти с привычным моему глазу круглым циферблатом и с четырьмя делениями на нем, имеют всего одну стрелку, а еще колокол, скромно отбивающий одним ударом каждую четверть круга. Сбоку большие окошки с цифрами. Пока я пытаюсь понять конструкцию, наступает полдень, и они неожиданно заиграли затейливую мелодию, напомнившую мне знаменитую «Ах, мой милый Августин». Только вот судя по воспоминаниям Йена, это была вовсе не легкомысленная песенка про пьяницу, а церковный гимн во славу Единого. Ну, …каждому свое! Красотой эта столичная площадь тоже не отличалась: самые разномастные здания теснились здесь невзрачными фасадами, словно стараясь выбраться из тени кривых переулков, вдохнуть свежего ветра с реки Нэи и погреться на солнце. Оттого площадь эта выглядела неряшливо и сильного впечатления не производила. Прямо напротив ратуши стоит Храм. Двери его закрыты и демонстративно опечатаны большой свинцовой печатью диаметром сантиметров в двадцать. Печать видимо еще и магическая, потому что в центре ее сияет, переливаясь на солнце знак Единого.

На самой площади гудит утренний рынок. Мы обходим площадь по кругу, стараясь не столкнуться со спешащими покупателями, и останавливаемся на ступеньках ратуши с любопытством рассматривая торжище. На самом деле «с любопытством» – это конечно только я, а Олаф так, за компанию. Торговля уже заканчивается, продавцы торопятся сбыть с рук нераспроданный товар. Покупатели отчаянно спорят, пытаясь сбить цену до минимума, купцы в ответ бессильно злятся, понимая, что им все равно придется уступить оставшийся товар чуть ли не задаром. Ни мясо, ни зелень при такой жаре до следующего утра свежими просто не долежат. Запахи над площадью к полудню и так уже витают не самые аппетитные, а из мясного ряда и вовсе ощутимо тянет тухлецой.

Обстановка в рядах накаляется с каждой минутой, шум становится громче, торг отчаяннее, и в какой-то момент эта гремучая смесь просто взрывается. Начинается все с того, что тележка расстроенного булочника прямо на наших глазах случайно наезжает на ногу какой-то дородной тетке с корзиной в руках. От ее громкого визга и грязной брани, разносящейся по площади, закладывает уши. К ссоре с двух сторон быстро подключаются еще десятка два людей. У кого-то, как у булочника, сегодня крайне неудачный день, а кто-то раззадорен спорами и просто хочет выпустить пар. Ссора моментально переходит в коллективную драку, где уже непонятно кто, с кем и за что дерется. Меня просто поражает, с какой скоростью банальная ссора превращается в настоящее кровавое побоище. Когда стражники добираются, наконец, до дерущихся, чтобы навести порядок, там уже месиво из перевернутых прилавков и тележек, масса загубленного товара, несколько окровавленных граждан с травмами разной тяжести. И один труп с ножом в сердце. Причем, кто этот мужчина – никто из дравшихся даже ответить не может, похоже он был простым покупателем, попавшим под раздачу.

Увидев стражников, Олаф тут же утащил меня с площади, уводя вверх по одной из улиц, ведущих к княжескому замку. Я же еще долго пребывал в шоке от увиденного.

– Олаф, и часто …такое в Минэе бывает?

– Нет – вздыхает горбун – Но в последнее время, после этой чертовой войны, народ словно с цепи сорвался. Слышал, стражники с ног сбились, по вечерам не успевают драки разнимать.

– Но сейчас-то вроде полдень, только-только утро закончилось.

– Вот это и странно. Совсем люди озверели. И ладно бы убитые в пьяных драках или ночных грабежах, так ведь и в нормальных семьях теперь до смертоубийства доходит. На днях муж со зла задушил своих жену и старшую дочь лишь за то, что те упрекнули его в том, что семья в последнее время живет впроголодь.

– Дикость какая…

– Дикость. А все почему?

– И почему же?

– Храмы в Минэе закрыты. А без храма люди теряют веру.

– Ага… а без веры теряют совесть что ли? Извини, Олаф, но самые бессовестные люди в этом мире церковники. Не ты ли мне недавно рассказывал, что Жрец Главного Храма скупил в Минэе несколько доходных домов, записав их на своих родственников?

– Так-то оно так, княжич, но только без храмов никак нельзя. Народ без веры – это как хромой без костылей.

А Олаф то у нас философ… Впрочем, бороться с местным мракобесием я пока не собираюсь. Нужен народу опиум – на здоровье. Главное – всю эту шайку святых наркодиллеров держать под жестким контролем. Потому что сдается мне – именно святоши в Минэе сейчас воду и мутят.

* * *

Марта уныло смотрел в окно донжона. С утра зарядил противный мелкий дождь и занятия на улице были перенесены в замок. Дополнительный урок ритуалистики закончился, дама Эвета разрешила ведьмам отдохнуть перед следующим занятием. Марта тяжело вздохнула. Она уже устала от зубрежки, учебных схваток с «куклами», запаха мертвечины, который казалось, пропитал все и вся в столице Браора. Уехать бы куда-нибудь! Хоть бы и с заданием Лордов. Тем во дворе Тар-Некроса распахнулись ворота замка и внутрь заехала целая процессия. Во главе шли три огромных черных паука, на которых восседали темные эльфы. Двое статных мужчин с парными мечами за спинами и одна женщина в сером плаще. Дальше шли повозки, запряженные лошадьми, несколько мулов, на которых было что-то навьючено, еще несколько воинов с копьями. – Хаэл приехал! – сзади незаметно подошла Эвета. Последнюю декаду Верховная Ведьма выглядела очень плохо. Дамэ похудела, сбледнула с лица. Ученицы шептались, что Эвета скинула плод, который носила с начала лета в своем чреве. Некоторые уверяли, что это был ребенок Валдиса. Марта сильно сомневалась, что у Лордов могут быть дети. Магия Инферно сказывалась на здоровье адептов и не в лучшую сторону. Ведьмы, конечно, лечили «темных», но больных становилось все больше и больше. – Кто такой Хаэл? – Марта разглядывала узкое, аристократическое лицо первого из мужчин, который приказал пауку сесть на брюхо и теперь спускался на брусчатку мостовой – Один из клановых вождей темных эльфов – Эвета провела ласковым движением по волосам ученицы – Вспомни! Он вместе с Келом и Каей были на твоей Инициации. Мне тогда было не до дроу – ведьма вздрогнула, стараясь отогнать от себя воспоминания о той ночи – Кая это девушка? Та, что в плаще? А второй это Кел? – Да. Приехали по вызову Валдиса. – Зачем? – Поедут вместе с ним в Минэй. Тайное посольство к князю Тиссену. – В светлые земли?? – Марта охнула – Там же инквизиторы, паладины… – Поедут через Суран, в Шимзед. Оттуда кораблем по Закатном морю. В самом княжестве инквизиторов нет. – Шимзед кажется хранит нейтралитет в войне? – Марта наморщила лобик – А князь Тиссен не отправит посольство на костер? – Не отправит – Эвета отстранила Марту от окна, закрыла ставни – Его сын теперь на нашей стороне. Вчера Мессир Лимс проводи ритуал Воссоединения личей. Ульрих уже набрал силу. Мы видели его ауру. Мощная. – Ульрих – это, кажется, старший сын, который пострадал в битве на Золотой речке – Марта была рада повторить пройденный материал – Стал личем. А младший – Йен. Он на острове магов. – Хорошо вас учат на уроках генеалогии – Эвета закуталась плотнее в черную шаль – Только Йен уже сбежал с острова. – Почему? – Глупые маги выжгли его источник во время Инициации. Там еще какая-то история с инисами была – Хаэл расскажет. Кстати, собирайся. Поедешь в составе посольства. – Я?! – Да. – В Минэй?? – Марта чуть не подпрыгнула от восторга. Скорее бы уехать из этого «мертвого» города. – В Минэй. Там недавно поймали ведьму, что отвечала за город. Займешь ее место. Временно! Тебе еще учиться и учиться. Поможешь Валдису, Лимсу и темным эльфам. Она там собираются… впрочем тебе еще рано это знать.

* * *

Улица, по которой мы сейчас идем к замку, выглядит на порядок лучше всех предыдущих, и ширина у нее уже такая, что несколько всадников могут свободно ехать в ряд. Аристократический квартал – самая старая часть города с княжеским замком в центре – его древним сердцем. Дома здесь больше не лепятся друг к другу, и по размеру каждый из них как небольшой замок, отделенный от других переулками. Правда, иногда эти переулки настолько узкие, что там даже и двоим не разойтись, а стены на высоте второго – третьего этажа соединены перемычками. На настоящие дворцы эти здания совсем не тянут – суровой архитектурой не вышли – а вот на замки да, вполне. Видимо в силу нехватки земли в этом старинном квартале и ее дороговизны, объем домов аристократии зачастую развивался в высоту, что сроднило их с боевыми башнями. Пять этажей здесь совсем не редкость. Неприступность зданий подчеркнута нарочито грубоватой рустовкой фасадов первых этажей и мощными высокими воротами, в которые всадник заедет не пригибаясь.