Текст книги "Избранные. Религиозная фантастика"

– О, очнулся, – густым, звучным голосом произнес незнакомец.

Проследив взгляд Дэвида, добавил успокаивающе:

– Твоя женщина в порядке, не тревожься.

– Она не моя женщина, – зачем-то уточнил Дэвид.

– Конечно, твоя, – не отрываясь от своего занятия, хозяин иглу зыркнул на него по-молодому яркими, узкими и черными глазами. У Дэвида не было сил спорить.

– Меня зовут Дэвид, Дэвид Хомски. А это Клэр Миллиган. Мы летели из Берроу в Пойнт Лей. Клэр должна была помочь им, она врач.

– Там все в порядке, они обошлись своими силами.

– О, так вы только что из Пойнт Лей? Мы так близко?

– Нет, я не оттуда, я сам по себе.

Дэвид только сейчас обратил внимание, что незнакомец одет как участник фольклорного ансамбля – в национальную одежду из шкур нерпы, расшитую прихотливыми узорами.

– Я – Эдерген, – с чувством сказал инуит.

Дэвид внутренне ухмыльнулся – похоже, старик считает себя важной персоной.

– Очень приятно. У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас, я уже думал, что нам конец. Вы не видели наших ракет?

– Я отправился вам навстречу, как только смог, – проговорил их спаситель. – Собаки устали, они тащили вас издалека.

Значит, собаки ему не привиделись.

– Я растер вас медвежьим жиром, – продолжал инуит, – успел вовремя.

– Надо сообщить на базу… У вас есть рация? Телефон?

Старик покачал головой, продолжая помешивать варево.

– Не беспокойся, вернетесь к своим. Сейчас ты еще слишком слаб, а она без сознания. Вам надо выпить вот это.

Он поднялся и поднес Дэвиду кружку. Встав в полный рост, он оказался высоким и даже могучим, а может, просторная одежда делала его крупнее.

– Пей все, потом будешь спать и проснешься здоровым.

Из кружки отвратительно воняло. Дэвид попытался не думать о том, что намешал туда старик. Постаравшись не вдыхать, он в несколько глотков осушил посудину и передернулся. Инуит хмыкнул и вернулся к котелку, чтобы наполнить кружку для Клэр. Придерживая ее голову рукой, он умело влил ей в рот то же лекарство.

Вскоре Дэвид почувствовал тепло, разливавшееся от живота по всему телу. Он скосил глаза на Клэр и увидел, как меняется ее лицо – сначала кожа из восковой стала молочно-белой, потом порозовели щеки, на лбу выступила испарина. Однако, она по-прежнему не приходила в себя.

– Твоя женщина сейчас в нижнем мире. Надо вывести ее оттуда.

– Она не моя женщина, почему вы называете ее так? – с трудом шевеля непослушными губами, спросил Дэвид.

– Как же не твоя? – возразил старик. – У вас одна душа на двоих, ты не знаешь, что ли?

– Как может быть одна душа на двоих? – изумленно проговорил Дэвид.

– Ты не знаешь, как в мир пришли души? – в свою очередь, удивился инуит. – Ладно, я расскажу тебе вашу историю. И заодно выведу ее из нижнего мира. Духи нижнего мира питаются смертью, болью, страданиями людей из этого, срединного мира. Они голодны, надо дать им что-то взамен, понимаешь?

Он вынул из складок своей просторной одежды острющий костяной нож и полоснул себя по руке. Струйка крови потекла в маленький костер. Из вежливости Дэвид решил подыграть старому чудаку.

– А этого им хватит?

– О, конечно. Они любят мою кровь, духи нижнего мира. Нет ничего вкуснее для них, поверь мне, – мягко рассмеялся инуит.

– Вы… шаман?

– Я – Эдерген, разве ты не слышал?

Наверное, это что-то вроде «шамана» на их языке, подумал Дэвид. Тем временем, старик вытащил откуда-то головной убор, обшитый лентами и колокольчиками, надел его и взял в руки бубен с колотушкой.

Бесплатное представление, насмешливо подумал Дэвид. Мысли в его голове текли будто сквозь вязкое марево. Видимо, в напитке был легкий наркотик: сознание затуманилось, а мир вокруг наполнился яркими, фантастическими красками. Старик вдруг показался ему огромным, а при взгляде на потертый бубен его внимание привлекла какая-то странная деталь, какое-то пятнышко. Он не мог отвести от пятнышка взгляд, пока не понял, что смотрит на человеческий сосок. Но почему-то это было уже неважно.

Эдерген ударил в бубен и затряс головой. Потом прислушался, склонив ее – как будто и впрямь общался с духами нижнего мира. Кивнул. Размеренно застучал колотушкой. Из его горла вырвался неимоверно низкий звук, который, казалось, длился вечность.

Иглу наполнилось вибрациями, исходящими от гудящего бубна и от голоса старика. Казалось, сама земля пришла в движение, содрогаясь под эти звуки, пронизывавшие мироздание. Что бы это ни было – песня, молитва, сказка – в своем новом сумеречном состоянии Дэвид понимал каждое слово. Это была история о том, как души пришли в срединный мир.

«Когда Первый Ворон пролетел в Вечности, его полет разделил сущее на Землю, Небо и Воду. Ворон оставил себе Небо, Медведь стал богом Земли, а Большой Кит – богом Воды. Он плавал в океане, пока ему не стало скучно. Тогда Кит выбросился на берег. Он разорвал свое тело внизу, и хвостовой плавник превратился в ноги. Из передних плавников выросли руки, и бог Воды решил стать богом Земли. Медведь не мог стерпеть обиды и напал на нового бога. Семь тысяч лет сражались они, и бывший Кит победил.

Долго властвовал новый бог над зверями, наблюдал, как охотились полярные волки и спаривались моржи. А потом ему стало скучно. Тогда бог отрезал два пальца на ноге и сделал из них мужчину и женщину, похожих на себя. Поначалу они жили, как звери: спаривались и охотились. У них появились дети, а у тех – свои дети. Людей становилось все больше, и бог смотрел за ними до тех пор, пока ему не стало скучно. Тогда решил он сделать людям души, чтобы они отличались от зверей. Взял немножко земли, плюнул туда, скатал шарик и вложил его в новорожденного. Потом стал добавлять в каждую душу свое: кому каплю соленой морской воды, кому жира нерпы, кому камешек, кому снег, кому сладкую ягоду, кому птичье перышко… И наблюдать за людьми стало куда интересней – они начали враждовать – разные души тянули их на это. Много лет так прошло, много поколений сменилось. Новых душ бог не делал – когда человек умирал, душа возвращалась, и он вкладывал ее в только что родившегося младенца. Пока ему не стало скучно.

Тогда придумал он разламывать вернувшуюся душу на две части и давать эти части разным людям. Половинкам одной души не было покоя и радости по отдельности, они стремились друг к другу. Воссоединиться любой ценой хотели они. Стало намного интереснее наблюдать за ними. Части души сводили людей вместе – но не всегда это помогало их счастью…»

– Вот половинки вашей души, смотри… Они перерождались две тысячи поколений подряд, снова и снова пытаясь найти друг друга и воссоединиться. Каждый раз они принадлежали мужчине и женщине. Люди были разными, но одно повторялось всегда: мужчина был воин, а женщина… в ней было что-то особенное, какой-то дар. СМОТРИ!

…Из нагретого воздуха над очагом соткались зыбкие фигуры. Дэвид увидел смуглого плосколицего человека со смоляными косами, одетого в рубаху и штаны из шкуры нерпы. Человек держал на руках орущего младенца, а мать малыша со слабой улыбкой наблюдала за ними с окровавленной шкуры. Новоиспеченный отец засмеялся, закинул голову и разразился громким гортанным звуком – то был крик счастья.

…Потом видения побежали быстрее, как в сумасшедшем ускоренном кино. Судьба всегда приводила их, мужчину и женщину, в одно и то же время и место. Но это была бесконечная череда невстреч половинок души…

Вот молодой воин с мечом врывается в палатку побежденных. И видит, как его товарищ срывает одежду с женщины, которая кричит и пытается отбиться от насильника слабыми руками. Воин чувствует толчок в сердце, но пересиливает себя – трофей по праву принадлежит другому. Он уходит, а потом всю жизнь отчего-то вспоминает ее взгляд, ищет его отражение в сотнях других глаз – и не находит.

Вот совсем юная девушка, почти ребенок, едет в богато украшенном паланкине через пустыню. Отодвинув шелковую занавеску, она любуется конником, который гарцует впереди. Вот бы мой будущий муж был похож на этого красавца, мечтает она. Но человек, к которому ее везут, оказывается толст, лыс и жесток – а того пригожего, ладного всадника она не увидит больше никогда.

Вот аристократ, надежда благородного рода, влюбившийся в портрет своей невесты, подъезжает к городу, чтобы узнать, что там свирепствует чума, а его возлюбленная со вчерашнего дня покоится в фамильном склепе. Мужчина женится на другой, пускает в мир бастардов, но до конца своих дней хранит у сердца миниатюру с изображением умершей и пишет прекрасные стихи о несбывшейся любви.

Вновь пейзажи, города, времена года, дворцы, хижины, и люди… Провидение неумолимо и безжалостно сводит их – но жизнь сложнее, чем любовь.

Вот женщину в белом муслине везут через плантации недавно колонизированного острова. Внезапно она сталкивается взглядом с громадным мускулистым невольником. Время будто останавливается, и оба тонут в глазах друг друга. Но в следующий момент звучит окрик надсмотрщика, и кнут со свистом опускается на голые плечи раба. Женщина поспешно отворачивается, закрываясь зонтиком. Она постарается забыть томление, на один невероятный миг охватившее все ее тело; но по ночам, беззвучно рыдая рядом с равнодушным мужем, она будет вспоминать ожог этого взгляда.

А вот солдат проводит ночь перед битвой в борделе крошечного городка. Уходя наутро от рыдающей девчонки, размазывающей по щекам вульгарный грим, он оставляет ей все свои деньги, и они договариваются, что она уйдет от мадам и будет ждать солдата в его родном городе, где они поженятся. На следующий день ее избили до полусмерти, а деньги забрала мадам. Но она все равно ждала его – ждала много лет, хотя всегда чувствовала, что он погиб в той битве.

Эдерген продолжал камлать, раскачиваясь и стуча в бубен, и одновременно каким-то волшебным образом говорил с Дэвидом.

– За вашей душой интересно было наблюдать, скажу я тебе… Не испорти все в этот раз, неизвестно, сколько тысяч невстреч предстоит вам еще. Я вывел ее из нижнего мира, духи обменяли ее смерть на мою кровь.

– А где сейчас тот бог, что разделил нашу душу? – зачем-то спросил Дэвид.

– В верхнем мире, конечно, где же еще? – удивился старик.

Потом расхохотался от души такому невежеству и сказал, утирая слезы:

– Он же бог… И ему все еще бывает скучно. А теперь – спи!

И в голове Дэвида будто выключили свет.

* * *

Он очнулся в больничной палате, подключенный к множеству мигающих приборов. Молодой инуит в одежде медбрата увидел, что пациент открыл глаза, и обрадованно завопил:

– Он очнулся!

И тогда Дэвид увидел Рона Мэддокса, главврача клиники Берроу.

– Дэвид, как же я рад, что вы к нам вернулись! – заулыбался врач.

– А где Клэр?

– С ней все в порядке, она в соседней палате. Просто чудо, что вам обоим удалось избежать обморожения. После стольких часов в насквозь промерзшем вертолете…

– Почему в вертолете? Нас же спас Эдерген!

При этих словах инуит странно стрельнул на него узкими глазами, как будто хотел что-то сказать, но промолчал.

– Дэвид, вас нашли в вертолете, и больше там никого не было. Вы оба были без сознания, и это просто чудо…

– Рон, нас спас старик, Эдерген, его иглу недалеко от места катастрофы!

– Дэвид, – осторожно произнес врач, – вокруг места вашей катастрофы на много сот километров нет и никогда не было человеческого жилья. Слава богу, что вы не пустились на его поиски.

– Видимо, он охотник, он такой… – Дэвид замялся, глянув на медбрата, – ну, ездит на собаках, без телефона…

– Видимо, от переохлаждения ваш мозг сыграл с вами злую шутку, Дэвид, вы стали жертвой галлюцинации. Счастье, что спасатели прибыли вовремя. Отдыхайте, вам нужен покой.

И врач вышел.

– А вы знаете его, не так ли? – обернулся Дэвид к медбрату. – Вы смотрели так, будто это имя вам что-то говорит. Кто такой этот Эдерген?

– Эдерген – бог тигуаков, – на Дэвида смотрели серьезные черные глаза. – Моя бабушка рассказывала – этот народ жил здесь давно, еще до нас. Мы потеснили их, а потом они вымерли окончательно. Лет двести назад, может, больше. Эдерген, их бог, был китом, а потом…

– А потом ему стало скучно, – закончил за него Дэвид.

Молодой человек дико посмотрел на него и заторопился уходить. Оставшись один, Дэвид вытащил из вены иглу капельницы и, как был, в больничной рубашке, отправился в соседнюю палату.

Она лежала в такой же рубахе и тоже под капельницей. Дэвид присел на край кровати и терпеливо ждал того момента, когда ее глаза медленно открылись.

Она с трудом сфокусировала взгляд на нем и улыбнулась краем рта.

– Мы все-таки выжили…

– Скажите, Клэр, вы что-нибудь помните, кроме вертолета?

– Конечно… – губы еще плохо слушались ее, – на собаках… как Нансен…

– А потом?

– Вы были без сознания, а он… Эдерген… бил в бубен берцовой костью. А потом выпила какую-то гадость… и видения…

– У меня тоже, – воодушевился он. – Видимо, вы пришли в себя, когда я уже спал. Это был шаман здешний, его зовут как старого бога. Наверное, он привез нас обратно в вертолет, не хотел встречаться… ну, с чужаками.

– Наверное…

Они помолчали.

– В этих видениях я насмотрелся черт знает чего, – смущенно проговорил наконец Дэвид, почему-то не желая уходить от нее. – Я был солдатом, шла война, и я оставил все свои деньги одной… девушке.

– А назавтра их отобрала мадам, – вдруг сказала Клэр.

Оба потрясенно уставились друг на друга. И из ее глаз на него вдруг посмотрели тысячи других глаз. Душа стала целой. Бог, глядевший на них из своего иглу в верхнем мире, рассмеялся, довольный своей шуткой.

Дым костров Варанаси
Женя Кинер

Дым сотен костров закрывал небо над Варанаси. Каменные ступени гхатов11
  Гхат – каменное ступенчатое сооружение, служащее для ритуального омовения индуистов и/или как место кремации.


[Закрыть] запеклись, почернели от золы, скрылись под пеплом, который не успевал осыпаться в воды Ганги. Сама река будто встала, переполнилась и больше не могла уносить кости, скопившиеся у берега. По ночам их вытаскивали и грызли собаки. Костры полыхали день и ночь, но горы тел, ожидавших своей очереди, всё не уменьшались. Запахи гниющей плоти, гари и благовоний заполнили город. Они пропитали одежду и волосы, пищу и воду. На чад уже никто не обращал внимание, лишь чаще и глубже дышали, пытаясь хоть как-то насытить легкие, и тёрли слезящиеся покрасневшие глаза.

Чёрный дым струился по улицам, скрывая шевелящиеся в нём тени. В последнее время их стало так много, что даже люди начали замечать странное движение, чувствовали чье-то присутствие. Они ощущали, но не могли видеть, как прямо сквозь толпу сновали пишачи – мелкие демоны, слуги бога мёртвых. Их чёрные пальцы тянулись к лицам прохожих, дыхание несло болезнь. Они могли и не стараться: лихорадка разносилась уже сама собой. Не всех умерших успевали предать огню до захода солнца, и блуждающие души доставались демонам. Пишачи крали их тысячами, но обезумев от жадности, они совсем перестали бояться и не останавливались. Больше смертей, больше пищи, больше чёрного дыма над задыхающимся городом…

На верхних ступенях гхата Мунши сидел демон-ракшас по имени Бехвана и задумчиво глядел вниз, обгрызая чью-то руку. Пока он предпочитал оставаться невидимым, иначе его внешность вызвала бы панику. Крепкое тело, выпученные дикие глаза с вертикальными зрачками, клыки, длинные чёрные волосы делали его похожим одновременно на человека и на животное. Тёмно-зелёная кожа, оттопыренные губы и длинные уши довершали неприятное обличие. Именно он привёл в Варанаси пишачи, устроил им этот пир. Именно он запутал дороги живых и мёртвых, закрыл пути к перерождению, отравил священную реку.

Лениво потянувшись, Бехвана отбросил остатки трапезы в сторону. Молодой индус, проходивший мимо, испуганно вскрикнул, не понимая, откуда перед ним упала обглоданная рука. Усмехнувшись, демон заглянул в поясную сумку и вытащил оттуда голову.

– Смотри, – обратился он к ней, – ну не молодец ли я?

Голова открыла глаза и недовольно огляделась. Вот уже несколько сотен лет ракшас таскал её с собой. Когда-то она принадлежала его страшному врагу – монаху Рами Марадату, но демон победил его в честном поединке. Теперь они настолько привыкли друг к другу, что стали чуть ли не друзьями.

– Что за вонь, – скривился Рами.

– Это гхаты, работают вовсю! Но им не справиться. Теперь-то проклятие снимется.

Голова криво усмехнулась.

– Теперь-то… Смирись, ракшас, чего ты только не творил, чтобы привлечь внимание богов. Странно, что это говорю именно я, наверное, не зря мне приходится шататься вместе с тобой. Но боги не видят и не слышат. Их больше… Они где-то далеко.

Бехвана помрачнел. Если так, он будет скитаться вечно. Он может освободиться только если встанет рядом с богами как равный. Последний из ракшасов, совсем один. Хорошо, с ним хотя бы Рами… Сколько сотен лет прошло? Он годами медитировал, пытаясь постичь истину, жертвовал, молился. Они не отвечали. В ярости демон разрушал храмы, топил в крови города… Боги плевали и на это. Но теперь он в Варанаси. И последний, к которому он не обращался – Яма, бог смерти.

– А теперь они заметят! Пошли покажу! – упрямо выкрикнул ракшас.

И демон, зажав голову под мышкой, медленно двинулся вниз по ступеням гхата, туда, где горели погребальные костры.

Лихорадка появилась в городе всего четыре недели назад, а он уже походил на ад. Люди впали в уныние, сами стали напоминать призраков. Храмы не прекращали служение и собирали толпы прихожан. Давно уже монахи не видели столько людей и как могли, пытались успокоить их. Смерть в Варанаси – это освобождение, говорили они. Но и сами чувствовали, что освобождения больше нет, осталась лишь смерть.

Ракшас шёл сквозь толпу, люди расступались перед ним, хоть он и оставался невидимым, они чувствовали холод и непонятный ужас. Мелкие демоны тоже разбегались, едва Бехвана показывался вдалеке. Он был сильней, гораздо сильней.

На улицах ракшас заметил, что осмелели не только пишачи. Привлеченные возможностью утолить ненасытную жажду, в городе появились ветале. Эти духи, ведомые тягой к свежей крови, вселялись в мёртвые тела и разгуливали по улицам, нападая на людей.

Тени умерших, не способные переродиться, серыми призраками бродили среди живых. Они смирились со смертью, но не могли найти выхода отсюда и сходили с ума. Голодными глазами смотрели на людей, хватали их за руки, беззвучно кричали. Рано или поздно они тоже становились нечистью.

Рами выглядел напуганным.

– Почему их так много? Ты соскучился по тёмным силам? Собрал компанию, со мной-то общаться надоело.

– Думаешь, я стану разговаривать с пишачи? Или ветале? Они же совершенно безмозглые, их интересует только жратва. Но они нужны мне для дела.

Голова недоуменно подняла брови.

– Смотри! Их и правда много. И где? В Варанаси! А ведь когда-то этот город звался Каши – «светлый». Именно тут началось сотворение Вселенной. И после боги жили здесь наравне с людьми. Лишь для бога смерти – Ямы путь сюда оставался закрыт, и те, кто умер в этом городе оставались ему не подвластны. Знаешь, как он хотел этот город? Скоро в Варанаси останутся лишь души и пишачи. И Яма выйдет ко мне.

– Так вот, что ты задумал, – хмыкнула голова. – А если вмешается ещё кто-то из богов?

– Много ты их видел? Яме деваться некуда, а остальные ушли в Гималаи очень, очень давно… Да и что бы они сделали теперь?

– Прислали бы Кали?

Ракшас вздрогнул, по его лицу прошла судорога. Старые шрамы заныли. Зачем только напомнил… Когда-то Бехвана уже встречался с ней. Он сражался в битве богов и демонов, которой, казалось, конца не будет. Но на сотом году ракшасы, собрав последние силы и потеряв половину армии, все-таки победили. Бехвана никогда не чувствовал такого триумфа и такой усталости, теперь казалось все закончится, но…

Но боги не сдались. Из их гнева и жажды мщения родилась Кали. О, он запомнил её… Несметное войско тёмных сил, тысячи тысяч демонов не смогли справиться с ней. Они падали рассечённые сталью, сверкающей в бешеном вращении множества рук богини. Кровь врагов стекала по её синей коже, чёрные глаза яростно сверкали, волосы развевались. А она, разгоряченная битвой, безумно хохотала, словно сама стала одной из демонов. Да… Как же хорошо он её запомнил. Она была прекрасна. И когда Кали настигла его, он, почувствовав её руку на своём горле, мог думать только об этом. Наверное, она увидела отражение тех мыслей в глазах Бехваны, ярость на её лице сменилась удивлением, рука разжалась. Минуту они изумленно смотрели друг на друга. А потом демон сбежал.

Его прокляли свои же. Они видели, что Кали отпустила его, и заподозрили предательство.

– Почему она не убила Бехвану? – шептали они, умирая. – Он перешёл на сторону богов? Будь он проклят, пусть умрет, если станет им равным!

Лишь через несколько лет демон смог осознать всю иронию своего положения. Он никогда не предавал ракшасов, а боги не ждали его в своих рядах, они даже не знали о нем. Но теперь, Бехвана мог умереть и переродиться, лишь встав рядом с ними как равный.

Ракшас поморщился от боли, вызванной воспоминаниями, и мотнул головой, устыдившись минутной слабости. Кали… Да, он хотел бы увидеть её ещё раз… Но не выйдет, её культов почти не осталось, она слаба как ребенок. А он силен как никогда. И приведет в Варанаси бога смерти.

Внизу у воды приготовили несколько свежих костров, уложили на них тела, окутанные в белые и красные саваны. Видимо, эти умершие не из бедных. Их семьям хватило денег на достаточное количество дров. Сухое дерево запылало, и к чёрному дыму, стелющемуся над водой, добавился новый. Сладковатая вонь горящего мяса и растаявшего жира смешивалась с запахом риса, которым осыпали покойников. Ракшас глубоко вдохнул, будто пробуя дым на вкус. Над костром легким паром взвился прозрачный силуэт – душа, готовая переродиться. Тень удивленно огляделась по сторонам, не понимая, что произошло, куда она попала. Увидев перед собой горящее тело, силуэт дрогнул и замер. Но ненадолго, душа готовилась к смерти, знала, что так будет. Она шагнула в сторону Ганги, ведь стоило только коснуться священной воды… Но путь оказался закрыт, здесь собралось столько тёмных сил, что отсюда не выбраться ни живым, ни мертвым.

Раззявив огромные чёрные пасти, к тени со всех сторон поползли пишачи. Душа задрожала, заколыхалась, не зная, куда отступить.

Вдруг Бехвана подмигнул Рами, резко прыгнул вперед и, оскалив зубы, зарычал. Мелкие демоны в панике бросились врассыпную, тень в ужасе заметалась и кинулась вверх по ступеням, в толпу. Теперь точно заблудится, обессилит и на улицах города появится новый прет – безумный дух, живущий среди людей.

Ракшас, на самом деле и не думавший нападать, захохотал.

– Развлекаешься? – недовольно пробубнила голова, покачиваясь в сумке.

– Только начал! – весело проговорил Бехвана. – Пошли дальше?

Он оглянулся на другие костры и хотел уже направиться к ним, но заметил, что на верхних ступенях гхата появилась огромная процессия.

– Как-то много людей, – удивился демон. – Слишком много. Может, умер какой-нибудь правитель? Или актер, их больше любят.

Он пошёл наверх поглядеть, но остановился. Что-то с этой процессией было не так. Толпа людей, закутанная в белые одежды, сама по себе не слишком удивляла. Но изменилось общее настроение. Раньше он чувствовал исходящую от всех глухую безнадежность, равнодушное отупение, будто люди уже смирились с близкой смертью. Но теперь они словно проснулись, а безразличие сменилось настоящим горем. Это была не глухая печаль, а отчаянное страдание, одиночество маленьких потерявшихся детей.

– Учитель… – шептали они.

Ракшас пытался подойти ближе, чтоб взглянуть, кого хоронят. Но люди настолько погрузились в себя, так неистово читали мантры, что перестали расступаться перед его невидимой сущностью. Зарычав от раздражения, демон принял вид мужчины и двинулся сквозь толпу. Неясная тревога не отпускала, заставляя морщиться и оглядываться в поисках… чего? Внезапно прямо на ракшаса откуда-то налетела маленькая девочка. Она уставилась на него огромными глазами, будто увидела в истинном обличье, а потом вдруг показала язык и исчезла в толпе. Сам не понимая почему, Бехвана попытался её догнать, но поздно. Пока демон отвлекся на девочку, процессия уже спустилась к кострам.

«Пускай, – думал ракшас. – Не так уж важно, кому удалось их так расшевелить. Может и к лучшему – тяжёлое горе унесет последние силы, и завтра они все уйдут следом».

Тело возложили на погребальный костер, усыпали венками золотистых цветов. Вспыхнул огонь. Яркие языки слизали белый саван, и Бехвана увидел лицо неизвестного мужчины, ещё не старое, спокойное, будто он уже переродился.

«Сейчас… – подумал ракшас подходя ближе, – сейчас мы встретимся и поговорим».

Костёр горел, воздух шелестел от молитв, выли испуганные ветале. Бехвана внезапно почувствовал усталость.

«Почему так пахнет сандалом? – думал он, морщась и задыхаясь, – и как же болит голова… Откуда столько благовоний?».

Он вдруг увидел, что Рами тоже молится.

– Ты-то чего? – удивленно взвыл ракшас, но голова шептала слова и глядела в пустоту, словно находилась в трансе.

И тут демон заметил ещё нечто странное. Над погребальным костром поднимался белый дым. Легкий и почти прозрачный, он разносился над ступенями гхата, обращая в бегство пишачи и других падальщиков. Демона охватил озноб.

«Что происходит?», – думал он и на слабеющих, негнущихся ногах двинулся к пламени.

Костер горел ярко, и тело человека светилось изнутри, будто само стало жидким огнем. Сквозь дым Бехвана увидел прозрачный силуэт, который вышел из костра, и двинулся к нему. Тень не шевельнулась. Ракшас хмыкнул, надо же – не боится, совсем не боится. Душа глядела на него, не опуская головы и даже, казалось, слегка улыбалась. Демон тихо рыкнул, но силуэт развернулся и спокойным шагом направился к Ганге. Беспрепятственно он ступил на воду, прошёл несколько шагов и оглянулся, словно ожидая. Ракшас двинулся следом, не понимая, что происходит. Каждый шаг давался с трудом, будто ноги стали каменными. Со всех сторон, обгоняя его, к воде шли потерянные души, которым больше никто не мог помешать. Их ступни касались воды, тело тут же вспыхивало и пропадало, исчезая в этом мире и появляясь где-то ещё…

Сумка на поясе странно дернулась. Ракшас достал голову. Кожа на ней потемнела и ссохлась, мертвые глаза не двигаясь глядели в небо. Бехвана задрожал. Всё, что происходило сейчас, казалось неправильным и ужасным.

Ракшас подошел к реке и аккуратно опустил в неё голову, пытаясь случайно не коснуться священной воды. Рами, его единственный друг, наконец-то освободился… Демону показалось, что он увидел, как одна из теней, вместе с другими шагавшая по Ганге, остановилась, посмотрела на него и махнула рукой.

Всего час назад Бехвана был хозяином Варанаси. Что случилось? Всё произошло так быстро и внезапно. Единственное, что он понимал – всё потеряно, ни одной души на берегу не осталось. На ступенях стояли лишь люди, продолжая в каком-то забытьи читать молитвы. Проклятье не снять. Демон и сам не знал, почему до сих пор не бежал. Нет, знал. Он хотел, должен был увидеть – кто та душа, устроившая всё это?

– Кто ты такой? – бессильно шептал он, вглядываясь в силуэт на воде, пытаясь удержаться на берегу.

Тень, окутанная белым дымом, словно услышала, стала плотней, черты лица вдруг изменились и проступили резче. И демон узнал… Но этого не могло быть.

– Шива? – изумленно вскрикнул Бехвана. – Ты? Но как… Ты явился? И умер? Умер как человек?

Шива грустно улыбнулся.

– Да, как человек, а значит вновь попаду в колесо перерождений… Но сначала я родился как человек. И жил как праведник, и как праведник умер. Даже боги иногда приносят жертвы. Ты же знаешь, что значит такая смерть?

Бехвана знал. Шива спас город, и души тысяч его жителей. А он опять проиграл, проклятие не снято, а теперь он не сможет ни сразиться, ни уйти. Молитвы и этот белый дым совсем лишили сил. Хорошо бы просто исчезнуть здесь, раствориться в водах Ганги.

Шива вдруг протянул ему руку.

– Идем со мной, – произнес он.

Бехвана заглянул в его глаза, боясь заметить насмешку или жалость, но лицо бога оставалось спокойно. Демон ступил в воды Ганги и ноги обожгло, будто кислотой. Он шёл вперед, боль охватила всё тело, дыхание стало прерывистым, глаза закрыла багровая пелена. Упав на колени, ракшас понял, что дальше идти не сможет.

Вдруг кто-то приподнял его за плечи и потянул за собой. Душа Рами. Он вернулся за другом и упрямо тащил вперед, и лишь потом, когда идти оставалось всего несколько шагов, растворился в воздухе.

Шива ждал, стоя на воде и не шевелясь. Когда ракшас из последних сил протянул руку, он коснулся ее. Теперь они стояли рядом. Бехвана пытался отдышаться, белый дым окутал и его, кровь отлила от головы, он почувствовал себя легким, будто сам стал духом.

От берега по воде к ним шла ещё одна маленькая фигурка. Та самая девочка, которую демон видел в гхате. Она шла и становилась старше, кожа её приобрела небесный оттенок, огромные глаза были глубоки и темны как ночь.

– Кали… – прошептал демон, вновь чувствуя головокружение.

Она кивнула.

– Боги никогда не оставят свой город, – тихо произнесла она, беря его за руку. – Чего бы им это не стоило.

Три лёгкие тени шли по воде, удаляясь от Варанаси. Их силуэты таяли, исчезая, чтобы переродиться в других мирах.

Белый дым наполнял город, плыл над волнами Ганги, кружил между домами. К утру его унёс ветер.