Текст книги "Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти"

Встреча в темноте

В 1935 году настало время выхода на арену – время встречи. Дора известный фотограф, ее снимки выдают людям тайны параллельных миров, указывают на щели, через которые оттуда проскальзывают в наш мир тревожные образы, или на глубокие трещины, они ведут в ненадежные, постоянно меняющиеся места. Теперь ее студия расположена по тому адресу, который благодаря ей станет легендарным, – на улице Асторг, в доме 29. В ее фотографиях все более заметны тревога, тоска и страх. Если она гуляет по Парижу, то лишь для того, чтобы подсмотреть иррациональные сценки и отыскать места с сюрреалистической атмосферой. Она редко испытывает изумление или восхищение, чаще задыхается от тоски и ужаса. Когда Бретон ходил по столице в поисках Нади, это было что-то вроде сказочного спектакля. Его прогулки были чем-то неожиданным для зрителей и, конечно, вызывали у них беспокойство, но не заставляли ни страдать, ни чувствовать себя неуютно. А все снимки Доры близки к миру Кафки или Мунка. Она ничего не боится, осмеливается на все, смешивает все царства природы – животное, растительное, минеральное – и добавляет в это смешение людей. Ее маленькие постановки, коллажи, декорации из театра теней, созданные в разных масштабах, как у Мана Рэя, вызывают беспокойство и тревогу. Она не боится ничего, но пугает других своей неистовой жестокой силой и тайной. Но она и сама остается в области страха: она боится чувствовать себя покинутой, изгнанной и бедной, а такой она ощущала себя всегда. Чтобы справиться с этим страхом, Дора научилась быть гордой, приобрела осанку королевы и сходство с мужчиной. Но эти черты, видимые другим, на самом деле только внешность. Она известна в первую очередь своим бесстыдным высокомерием и отсутствием улыбки. Это поведение амазонки с непроницаемым лицом танцовщицы из Буэнос-Айреса, которая скрывает свои страдания за подчеркнутым молчанием и растворяется среди завитков сигаретного дыма в глубине темного танцевального зала, где диванчики окрашены в цвет крови. Так Дора готовилась к своей античной драме и к романтической любви. До первой встречи с Пикассо она уже жила в легенде, которую придумала о себе. Это произошло в октябре 1935 года на террасе кафе «Дё Маго». Тема встречи глубоко вписана в воображение Доры: это тема в высшей степени сюрреалистичная и романтическая, она присутствует в литературе с самого начала ее существования – от Кретьена де Труа до мадам де Лафайет, от Бальзака до Флобера, от Стендаля до Бретона. Рассказ о «Безумной любви»; определение красоты, которое дал Марсель Дюшан; извращенные театральные сцены Батая и, в первую очередь, ее собственная сильная любовь ко всему странному и невероятному заставили Дору специально подготовить свою встречу с Пикассо, как когда-то она и ее подруга Жаклин Ламба сделали перед встречей с Бретоном, вызвав у него влечение к той, которая появилась перед ним, и к ее «скандальной» красоте, особенно яркой среди окружающей ее посредственности.

«Великая сцена»

Стратегия Доры основывалась на литературности и напоре с оттенком разврата, которому она, несомненно, научилась рядом с Батаем. Она хотела, чтобы ее встреча с Пикассо была достойна самых прекрасных сцен литературы. Для осуществления этого желания понадобились неформальные встречи. Две первые описаны биографами и свидетелями. Брассаи в своих «Беседах с Пикассо» рассказывает: «Он уже заметил на днях за соседним столиком серьезное, напряженное лицо этой девушки с ясными глазами и внимательным взглядом, пристальность которого иногда вызывала тревогу. Она бывала в кругу сюрреалистов с 1934 года. Когда Пикассо снова увидел ее в том же кафе в обществе Поля Элюара, с которым был знаком, поэт представил ему эту девушку. Так Дора Маар вошла в его жизнь…» Другая свидетельница, Антонина Валлантен, тоже рассказывает, что Пикассо был очарован входившей в «Дё Маго» молодой женщиной, черные перчатки которой были украшены цветами. Он сказал ей что-то по-испански, и Дора, узнав Пикассо, ответила ему улыбкой. «Ее неожиданный лучезарный смех, серьезное лицо с правильными чертами и напряженным выражением, отрешенное и внимательное одновременно», – пишет она дальше. Расспрашивал ли Пикассо о Доре друзей и, в частности, Мана Рэя, который тогда фотографировал Дору? Если верить одному из биографов Пикассо, похоже, что на художника действительно произвела впечатление экзотическая внешность Доры, в которой Ман Рэй уловил сходство с иконой: большие глаза пристально смотрят на какой-то иной мир, и непроницаемое выражение (которое Дора специально придавала лицу перед объективом). Разумеется, после долгой жизни рядом с наивной и неумной Мари-Терезой Пикассо должен был увидеть в Доре женщину своего уровня, гениальную и обладающую почти священной внутренней мощью. Пикассо был очень любопытен по натуре, жаждал все узнать, и потому появление Доры произвело на него сильное впечатление. Однако он не стремился сообщить Доре об этом. Он знал, что найдет ее: кружок артистов Монпарнаса и Сен-Жермен-де-Пре был малочисленным. И тогда она будет принадлежать ему. Действительно, день новой встречи настал очень скоро. Ее Дора подготовила как спектакль. Театральная, величественная и серьезная, она вошла в «Дё Маго». Она знала, что сейчас поставлена на кон ее жизнь. Элюар, сидевший рядом с Пикассо, шепнул ему на ухо имя Доры. Она садится напротив художника и медленно выполняет жесты судьбоносного ритуала. Это были жесты корриды. Франсуаза Жило, сменившая Дору в любви Пикассо на ее несчастье, рассказывает об этом моменте так: «На ней были черные перчатки, вышитые мелкими розовыми цветками. Она сняла эти перчатки, взяла длинный острый нож и стала вонзать его в стол между своими раздвинутыми пальцами. Иногда она промахивалась на долю миллиметра, и ее рука покрылась кровью. Пикассо был в восторге…»[101]101
  Anne Baldassari. Указ. соч.


[Закрыть] Он спросил у Доры, не может ли он взять себе ее перчатки, а потом хранил их в маленькой витрине, как трофей или реликвию. Дора поняла, что ее обряд жертвоприношения совершен. Игра сыграна. Она предложила ему свою окровавленную руку. Дора была настолько мужчиной в душе, что, как мужчина, попросила руки своего избранника. Она была амазонкой и мистическим агнцем, высокомерной гордячкой и мазохисткой, провокаторшей и мученицей. В общем, она была святой. Пикассо, в основе сексуальности которого всегда было желание господствовать, соотношение сил, жестокость к женщинам, любил, чтобы женщины охотились за ним, и при этом искал возле них покоя. Поэтому его непреодолимо влекла к себе дерзкая отвага Доры. К тому же она бывала в среде сюрреалистов, и это позволяло Пикассо думать, что их души звучат в одной и той же тональности, особенно в те минуты, когда он автоматически (или почти автоматически) сочинял стихи. Однако в его стихотворениях есть обрывки фраз, которые позволяют предположить у художника ту склонность к садизму, которую он скоро не сможет сдерживать. «Улыбающийся страх; нож, который скачет от удовольствия и оставляет даже сегодняшний день плыть как тому угодно; и не важно как, точно в нужную минуту над колодцем кричит розовый цвет, который рука бросает ему, как маленькое подаяние». Художник-каталонец находит в Доре то, что может утолить его жажду насилия и обладания. Пикассо – пикадор, коррида вдохновляет художника, и скоро он с воодушевлением будет изображать ее в своих картинах.

Он и на арене любви ведет себя как пикадор, а Дора Маар сама уже назначила себя в жертву. Можно начинать последнюю часть боя. Однако Пикассо и Дора стали любовниками позже, и подтолкнули их к этому друзья, предложившие Доре приехать вместе с ними в гости к Пикассо в замок Буажелу. Дора стала готовиться к новой встрече. Она должна быть сильной и изумительной, чтобы Пикассо на этот раз действительно пал к ее ногам. Войдя в замок, она сразу же сфотографировала здание и его хозяина на крыльце, в окружении друзей. Пикассо глядит в объектив, но смотрит только на нее, его глаза до краев полны ее образом. В тот день Дора по-настоящему вошла в его жизнь. На фотографиях Пикассо, которые она сделала в эту первую зиму их любовной связи, художник (что для него необычно) аккуратно одет, имеет очень ухоженный вид, держит в пальцах сигарету. Он позирует охотно и даже немного любуется собой; на нем галстук и светлые брюки, которые поддерживает пояс; рукава рубашки немного подняты вверх, прядь волос очень хорошо расчесана, косой пробор очень четкий. Пикассо словно только что вышел из танцевального зала в Буэнос-Айресе или Барселоне. Загадочный вид художника и его непроницаемый взгляд вызывают беспокойство у зрителя. Пикассо на этих снимках выглядит строгим опекуном; он почти кому-то угрожает. Другие свои снимки Дора переработала. На одном из них лицо Пикассо окружено кольцом из выгравированных штрихов. То ли эти штрихи изображают следы яростно царапавших портрет когтей, то ли это ореол, окружающий замкнутое, не выдающее мыслей лицо – дарохранительницу, запертую на замок. Другую фотографию Пикассо, выполненную Маном Рэем, Дора тоже переделала – вписала ее в созвездие из настоящих звезд и разноцветных пятен, словно превратив художника в сияющую звезду посреди космического пространства. Пикассо сразу становится для нее богом, которому она отдает себя в жертву, и всемогущим творцом, вместе с которым она создаст легендарную созидательную пару. В том же 1936 году, 25 августа, когда связь Доры и Пикассо уже началась, но они еще не объявили о ней открыто (а возможно, даже не успели соединиться в постели), Пикассо появился в Сен-Тропе на завтраке у поэтессы Лизы Деарм, где были Элюар и его муза Нюш, Ман Рэй и его любовница, женщина-фотограф Ли Миллер, а также Дора. Совершенно ясно, что его встречу с Дорой организовали Нюш и ее друзья. Влюбленные долго гуляли по пляжу, беседовали по-испански и соблазняли друг друга. Дора твердо решила поймать Пикассо в свои сети. И началась мифологическая история Доры-Цирцеи и Пикассо, бога Приапа или бога Минотавра. В тот день они стали любовниками.

Ярость Минотавра

Снимки, портреты и рисунки Пикассо и Доры Маар, которые пересекаются между собой и дополняют друг друга, по-своему рассказывают о том, что было дальше. В них отразились тирания Пикассо и провокационная свирепость Доры, загадка ее личности, признание Пикассо в том, что у него звериная натура, и, наконец, как следствие этого, – катастрофа. Именно в это время Пикассо создал свою знаменитую композицию «Дора и Минотавр». Она написана тушью и раскрашена цветными карандашами почти в духе Караваджо. Изображенную на ней сцену можно назвать «примитивной» во фрейдистском значении этого слова. Минотавр с невероятной грубостью овладевает Дорой. Сцена мощная, но допускает различные толкования относительно согласия Доры. Насилие это или добровольная покорность? В любом случае пристальным взглядом, которым Дора смотрит на зверя, она показывает свою решимость и даже снисходительность. Окружающий эту пару пейзаж – кустарник и осенняя листва, красная и коричневая, – усиливает исходящее от рисунка ощущение первобытного мифа. Это чувство умножено царапинами, которые Пикассо сделал на бумаге. Кстати, тот же прием Дора часто использовала в своих снимках и раньше, и позже этого времени. Мифологический мотив этого рисунка уже несколько месяцев не давал покоя художнику. Пикассо нарисовал карандашами, гуашью и тушью множество фигур Минотавра, чаще всего раненного или убитого. Похоже, что «Дора и Минотавр», рисунок, созданный в сентябре 1936 года, вернул ему силу и энергию. Мифологический зверь, шкуру которого надел на себя Пикассо, рядом с Дорой нашел чем питать свою разрушительную силу. Теперь у него есть жертва. Поведение Доры в первые месяцы связи усилило желание Пикассо. Мари-Тереза, которую он не совсем покинул и которая тогда только что родила ему дочь Майю, обожала и почитала его. Он считал, что у нее совершенно нет ума, но ему было достаточно ее свежести и рабской заботливости. Дора – другое дело. Она необыкновенно умна, она творческий человек, у нее пылкий нрав, и она (во всяком случае, внешне) отказывается быть послушной или рабски покорной. Все эти черты ее характера возбуждают Пикассо. Он обнаруживает, что у Доры мужской характер. Скрытые, но реально существовавшие гомосексуальные наклонности, которые он направил по иному пути – в фанатичную творческую самоотдачу и господство над друзьями-мужчинами, побудили его соединить жизнь с Дорой, но в то же время Дора в какой-то степени затеняет его. Можно ли жить с ней общей жизнью? Выход лишь один – стать господином Доры, разгромить ее в области эмоций и в профессии. И он будет методически делать это в течение десяти лет их связи. Первобытный мотив заявлен: аллегория с Минотавром, мифологическим зверем, который давит ее своим весом, ясна и понятна. Пикассо желает, чтобы их история была античной, трагической и роковой. Но он еще не знает, что Дора лишь внешне – гордая свирепая амазонка. В глубине души она знает, что их отношения будут садомазохистскими. Что это будет повторение ее прежних любовных увлечений, что возвращается затхлый воздух детства, церковное пение изгнанницы. Но она соглашается на это и представляет себе, до каких пределов может дойти ее послушание. На фотографиях, которые сделал в это время Пикассо, Дора изображена в патетических позах молитвы и почти самопожертвования: она в узком прямом свитере, руки сложены, но главное – выражение лица, полное смиренной мольбы и боли. Глаза очень влажные, и кажется, что они полны слез. Создается впечатление, будто Дора тонет, погибает. Именно так началась поистине шаманская обработка, которой подверг Дору Пикассо. Фотографируя, он овладевал Дорой, делая ее своей вещью. Среди трех ее портретов, выполненных осенью 1936 года, есть один, на котором Дора читает газету (или делает вид, что читает, потому что поза неестественная). Фотографируя Дору в этой позе, высокомерную и равнодушную к объективу, Пикассо делает ее женским архетипом, модель, похожая на икону и немного на испанку. Этот образ он повторит в живописи, на картине «Сидящая Дора Маар в профиль», написанной в ноябре 1936 года. На ней Дора изображена в черно-белых тонах, и на этом фоне выделяются только ее губы, похожие на окровавленные лезвия. Дора на картине уже старая и похожа на одну из испанок, сидящих перед дверью своего дома в какой-нибудь каталонской деревне. Она выглядит печальной и суровой – что-то среднее между видящей судьбу гадалкой на картах и страстной мятежницей. В 1936–1937 годах Пикассо не поступился ничем – не отказался ни от Мари-Терезы, к которой продолжал приходить, ни от своей свободы. Однако это были годы великого возвращения к живописи и время, когда его переполняла страсть к изобретательству, которая в итоге сделала самым большим сюрреалистом в его группе. Пикассо не переставал изобретать, создавать и замышлять новые технические приемы. Больше, чем когда-либо, он походил на мифологического людоеда. Художник вдохновлялся всем, что его окружало, и не только тем, что побуждало его к творчеству раньше. До этого он много раз заимствовал достижения других цивилизаций – например, обнаруживал в негритянском или доисторическом искусстве то, что интуитивно чувствовал сам. Но теперь, кроме них, Пикассо вдохновляют его близкие друзья, например Ман Рэй, и, разумеется, Дора. «Официальная» любовница Пикассо – состоявшаяся художница с очень высоким культурным уровнем. За время своей карьеры престижного фотографа она расширила область художественной фотографии, экспериментируя с не применявшимися раньше технологиями и соединяя фотографию с другими художественными техниками. Она применяет выскребывание и царапины, как делал Макс Эрнст, фиксирует под линзами чернила и гуашь, делает графические рисунки перочинными ножами, смоченными в краске, использует не по назначению стеклянные пластинки и технику гравюры и т. д. В конечном счете она подарит все эти методики Пикассо, а он доведет их до ослепительного совершенства. Однако Дора продолжает работать как фотограф, в то время как Пикассо расширяет набор приемов своего искусства, заимствуя у нее многие идеи и методы. Один из снимков Доры достоин фильма ужасов. Он называется «Портрет Убю», и основой для него стал эмбрион броненосца, который она сфотографировала в коллекции, посвященной естествознанию. Из сочетания различных форм возникло пугающее существо, чьи пальцы неповоротливы на вид, но, кажется, готовы схватить добычу. Этим снимком Дора хотела выразить весь ужас набиравших силу диктатур и тираний, угрозу которых видела вокруг себя. На другом снимке статуэтка, напоминающая античные, она станет моделью для Пикассо, «Статуэтка для дома 29 на улице Асторг», показана на фоне оранжереи версальского замка, перспективу которой она искажает. Обозначив в подписи под этим снимком адрес своей мастерской, Дора указала на себя: снимок стал ее удостоверением личности или визитной карточкой, местом превращений, всевозможных изменений, местом бесконечных коридоров и лабиринтов, местом странствий и еще раз местом всех изгнаний. Пикассо, который не хочет упустить ни одного нового и оригинального творческого явления, конечно, присваивает себе идеи Доры Маар. Откликом на ее «Убю» стала его «Купальщица в кабинке», состояние II, где модель становится чудовищем с гигантскими пальцами, которые, хотя и вытянуты, кажутся мягкими. А 1 августа 1936 года он написал композицию под названием «Дора Маар и античная статуэтка». Рядом с сидящим на каменной плите всемогущим богом в лавровом венке и со скипетром, справа от него, Пикассо, несомненно, изобразил себя. Дора, которую легко узнать по мощной челюсти, покрыла голову платком по-испански и озадаченно смотрит на него. Что это – клятва верности? Или она умоляет о чем-то? Или она ошеломлена? Верность, любовь, изумление – именно на таких основаниях Пикассо будет строить свою новую любовную связь. Бородатый бог в венке потом часто будет появляться снова, когда, рисуя головы бородатых мужчин, Пикассо обойдется без двусмысленности и станет, несомненно, изображать себя. А поза Доры на картине повторится на ее новых фотографиях, которые она сделает во время поездки в Мужен в 1937 году. На них Пикассо в купальном костюме сидит как бог с картины 1936 года, на каменной плите, с палкой в руке, и раздвинул ноги, с некоторой снисходительностью позволяя рассмотреть под тканью мощный мужской член и в особенности яйца Минотавра.

В логове Минотавра

Дора советует Пикассо поселиться на просторном чердаке на улице Гран-Огюстен. Это помещение ей хорошо знакомо: там проходят политические собрания, на которых она бывает с друзьями-антифашистами. Преимущество чердака – очень высокий потолок, это удобно, когда надо писать большую картину. Дом, в котором он находится, как и все дома на этой улице, был построен в VII веке и имеет очень красивые балки. Пикассо поселяется там, а Дора просит своего отца-архитектора подарить ей квартиру и поселяется в доме 6 на улице Савуа, совсем рядом с Пикассо. Здесь она будет жить до самой смерти. Любовники встречаются регулярно, но вместе не живут: Пикассо опасается, что вдвоем им будет тесно. Начинается война в Испании. Для Пикассо, который раньше, в отличие от многих своих друзей – поэтов и художников, никогда не включался в политическую борьбу, это становится требованием: выбери, на чьей ты стороне. Разумеется, он считает правым дело республиканцев и, как все его друзья, приходит в ужас от бойни в Гернике. Там 26 апреля 1937 года погибло около 1700 человек и 1000 человек было ранено. Масштабы этого события придают ему символическое значение: Герника становится городом-мучеником. Испания просит у Пикассо большую композицию для Международной выставки, происходившей в том же году. И Пикассо пишет свою «Гернику». Он размещает на чердаке большие холсты и создает огромный триптих, изображающий город-мученик Гернику. Но только ли ее он изображает? Этот вопрос стоит задать, потому что Пикассо, который всегда писал только себя, свои навязчивые идеи и насилие, зверство и тьму, вполне мог на этом большом эпическом полотне в стиле кубизма также изобразить историю своей жизни, по-своему раскрыть свои тайны. Эта работа, которую он писал в лихорадочной спешке, создана им вместе с Дорой Маар. В первый раз за всю свою творческую жизнь Пикассо позволяет кому-то участвовать в его работе, видеть, как он пишет, и, более того, фотографировать его во время написания картины. И в первый раз фотограф ежедневно создает репортаж о создании картины. Это общий труд, совместная работа, однако Дора – скромный ремесленник при Боге-творце. Фотография вдруг становится служанкой живописи. Именно в это время Дора окончательно перестает заниматься фотографией и начинает писать картины. Она бросает Пикассо сильнейший вызов, но тот даже не думает этот вызов принимать, настолько уверен, что сможет полностью подавить робкие попытки Доры творить самостоятельно. В «Гернике» Пикассо написал страдающую женщину, которая лежит на земле и стонет. Может быть, этот образ уже предвещает длинную серию портретов Доры, на которых она плачет, морщит лицо, страдает? Споры из-за Мари-Терезы, которая постоянно приходит к Пикассо с их дочерью, всегда завершаются вспышками гнева и даже дракой между женщинами. Пикассо присутствует при этих драках, но не вмешивается. В этом случае от него тоже требуют сделать выбор, а он ничего не хочет слушать.