Текст книги "Правило мести, или Смерть отменяется"

– нет. – заинтересованно ответил Кирилл.

Ирина махнула рукой

– Соня сразу в ванную побежала руки мыть, а Сеня хмыкнул и говорит: «собаки же не моют лапы, после того как людей потрогают».

– мда – ухмыльнулся Кирилл

Татьяна Сергеевна пробубнила себе под нос, но так, чтоб Ира услышала

– и правильно. После некоторых людей – собак нужно руки мыть в трех водах.

Заигрывающая улыбка сползла с лица, Ирина выровняла спину и спросила:

– Татьяна Сергеевна, а где дети? Почему они так долго?

– не знаю. Рюкзачки у них собраны.

– позовите их, – она подумала и недовольно потребовала – пожалуйста.

Татьяна Сергеевна не успела ответить, она услышала, что по лестнице спускаются дети, Настя как раз проводила Валентину Васильевну и вместе с детьми вошла в кухню.

Ира встала и дала указания:

– целуйте мать родную и на выход. Сегодня ужинаем в ресторане.

– ура – закричал Сеня.

– а после ресторана – в детский мир.

– а завтра пойдем в кино? – спросила Соня

– пойдем, Сонечка.

– а я не хочу в кино, я хочу в зоопарк – капризно высказался Сеня и попросил – Ирочка, пойдем в зоопарк.

– нет, Сенечка, – ласково пропела она – я не люблю зоопарк. Все время думаю, что хищники на меня как на дичь смотрят. Сожрать хотят.

– а должно быть наоборот – не смогла промолчать Татьяна Сергеевна.

– вот, Сенечка, возьми Татьяну Сергеевну и сходите вместе. Как раз она себя в зоопарке покажет львам и медведям, пусть облизываются – она прошла мимо Насти – всем пока.

Вот тут-то настроение упало еще ниже, чем на самый низ души. Куда-то ниже низа, в подвал души.

Настя обняла и поцеловала по очереди детей, сначала скоростного Сеню, он чмокнул маму и выскочил обуваться, потом Соню. Настя проводила их до машины и вернулась в дом, сообщив Татьяне Сергеевне, что ужинать не будет.

Она села на диван и, совсем не обращая внимания на телевизор, бессмысленно щелкала каналы на пульте. На душе скребли кошки обиды и гавкали собаки злости. А она ничего не могла с этим поделать. Как? Да никак. То, что дети с радостью побежали к Ирине, ее очень обидело, но не могла же она объяснить детям, что это не няня и не подруга (как была раньше) а разлучница – любовница их отца.

Как тут настроению не упасть?

Потом еще и Татьяна Сергеевна подсела рядом и шептала, что заходила в гардеробную и обнаружила там вещи, сложенные не так как она их складывает.

– может мне не приснилось вчера, в доме действительно кто-то был?

– я же вчера все просмотрела. Никого не было.

– Ужас. – сама себя настраивала на эту волну Татьяна Сергеевна – А ты вещи в гардеробной перекладывала?

– нет. Зачем мне их перекладывать?

– А может у меня паранойя и маразм?

Насте надоело уговаривать ее в обратном и она раздраженно ответила:

– если бы кто-то приходил, то ты бы обязательно его увидела, а он бы обязательно забрал бы ценности, тем более на комоде в комнате золото лежит. Зайти и ничего не взять – вот это почти маразм. А если так и дальше пойдет, у меня тоже начнется паранойя.

– точно на пенсию пора – устало ответила Татьяна Сергеевна и, задумчиво, поплелась в кухню.

Настя тоже устала и грустно откинулась на спинку дивана.

***

Вечер Кирилл решил посвятить уборке салона автомобиля.

«Обязательно завтра нужно заехать на СТО, что-то движок не так звучит. Причем когда приехали обратно, все нормально было, а сейчас как-то не так». Он выключил пылесос и услышал звон бьющегося стекла. Он в прыжке перескочил через пылесос и в два счета преодолел лестницу. Влетел в гостиную, увидел разбитый хрустальный фужер с золотым обрамлением, а потом увидел ее босые белые ноги, торчащие из-за стола. Он быстро обошел стол. Сердце выскакивало из груди, от ужасного предчувствия.

Она сидела на полу и держала бутылку с вином, а так как бокал уже был разбит об стену, то пила она с горлышка.

Она от злости и безвыходности швырнула бокал в стену. Такое нервное состояние с ней случалось крайне редко, вернее вообще не случалось, а сегодня что-то накатило.

Он подошел к ней, наклонился и потянул за руку.

–не трогай – вяло сказала она и положила бутылку на пол, оставшееся вино вытекло из нее и потекло по кафелю, образуя красно-кровавую лужу.

–вставайте.

Она выдернула руку.

–отстаньте.

– не сидите на холодном.

–наплевать. – спорила она.

–простынете. – утверждал он.

–наплевать. – она отхлебнула глоток.

–это я уже понял, но за столом удобнее.

– мне и тут хорошо.

– насколько я знаю – женщинам нельзя сидеть на холодном. А вы на холодной плитке сидите.

– плевать.

–не замечал за вами такого многосторонне развитого лексикона и заковыристых слов.

Она нахмурилась, попыталась поймать изображение и сфокусироваться на нем.

–не смейте со мной так разговаривать – попыталась она показать себя хозяйкой этого дома.

–вставайте – он опять потянул ее за руку и констатировал факт – у вас уже руки ледяные.

–нет – она опять дернула руку.

Он сходил за подушкой и кинул рядом с ней.

– сядьте хоть на подушку.

Она взяла ее и обняла, он помахал головой и сказал

– простынете, попадете в больницу, а ваши дети будут жить с Ириной.

Он правильно рассчитал – это именно то, что ее задевает. Она зло глянула на него, потом изменилась в лице и разрыдалась, уткнувши подушку в лицо, приглушая свой голос.

– они ее любят – через пьяные слезы и всхлипы пыталась говорить она.

– они вас любят – теперь он начал с ней спорить.

– она приехала за ними, а они бегут к ней. А я даже не могу запретить. Они ведь к своему отцу едут. Они же еще маленькие. Я им объяснить не могу. Она же их к папе везет. И она ведь хорошая.

– да вы лучше.

Настя к нему не прислушивалась, она была на волне завывания, слез и пьяных воплей.

– Они ее все любят. И Сеня и Соня и Коля. А я одна. Совсем одна.

Он смотрел на нее, сидящую на полу, пытающуюся не казаться слабой и поэтому закрывающую свои слезы. И жалел.

– вы не одна.

– одна – она откинула подушку и закрылась руками.

– дети вернутся.

– через два дня-а-а-а…

– это не долго.

Она убрала руки от заплаканного лица и всхлипнула:

– но дело – то не в этом.

– а в чем?

– на следующих выходных она опять приедет и они с радостью поедут с ней. А я не могу им все сказать.

– не говорите. Лучше пусть они с радостью едут к своему отцу, чем со слезами. Вы ведь не сможете запретить им видеться.

– не смогу. Я и не собираюсь это делать.

–вот. Тогда пусть едут к отцу с женщиной, которую они знают и любят, а не боятся и ненавидят.

Она внимательно на него посмотрела, пытаясь понять смысл его высказывания. Ну не такая уж она пьяная, чтоб не понять.

– Она была моей лучшей подругой. Мы учились в одном классе, дружили. А потом я взяла ее к себе няней для детей. Она училась в педа… педаго… педагогическом. А она…. это так больно.

–разве ж это боль? – негромко сказал он.

– что вы говорите? – заплетающимся языком спросила она.

– ничего. Вы встаете?

– нет.

Он присел рядом, обхватил ее за талию и встал вместе с ней, легко пронес ее до дивана и мягко приземлил, вернее придиванил на подушки.

–зачем вы меня носите? Оставьте меня одну.

– это что женская логика? Вы только что жаловались на одиночество, а теперь просите оставить вас… – он не договорил.

Она промямлила.

–ммм. Мне плохо.

Он успел сбегать в ванную за тазиком и когда все закончилось резюмировал.

– а вино пить-то вы не умеете.

– не говорите мне о вине. – жалобно попросила она – я еще за себя не ручаюсь.

Она прилегла на подушки и закрыла глаза.

–Я ведь не пью. Совсем. Вы не думайте, что я запойная.

– я и не думаю – он взял тазик и ушел в ванную

Он вернулся в гостиную, поставил тазик возле нее, так, на всякий случай. Она уже заснула. Он сел напротив в кресло и недолго на нее смотрел. Несчастная, замученная, уставшая своей работой. Как же ей тяжело. Мало того, что так судьба повернулась к ней боком, так ей же еще приходится доказывать всем и вся, что у нее все благополучно и хорошо. А ведь это так тяжело. А для него было бы совсем непосильно.

Он смотрел на нее и ловил себя на мысли, что жалеет ее. Ее. Ему нельзя ее жалеть. Или можно?

Значит, Ирина была ее подругой. Учились вместе. Дружили. А когда у нее родились дети, Анастасия Андреевна взяла Ирину няней для них. Вот как получается. Дети с ней сдружились, А Ирина взяла и увела из семьи папашку. Да, ирония дружбы.

Интересно, какой у нее муж. Николай. Звонил ей. Отчитывал за то, что Анастасия Андреевна взяла водителем не того человека, которого он ей нашел, кажется, Лешка, который пришел на собеседование пьяным.

Утром он зашел в гостиную. Ее там не было. Наверное, ночью перебралась в свою комнату, или рано проснулась. На завтрак она не вышла, а спустилась на улицу, когда он подогнал машину ко входу. Она села в машину:

–доброе утро – сказала она и уставилась в боковое окно.

– доброе – он завел двигатель и медленно выехал со двора.

Он решил быстро не ехать, не гарцевать и в повороты входить плавно. Если бы он знал, что плавное вождение может повлиять на их жизнь! Он не знал, а только видел зеленое состояние Анастасии Андреевны. Он видел как ей тяжко после перепитого вина. Она, конечно, старалась держаться, но по понятным причинам ей было еще очень зелено и мутно.

А еще ей было стыдно. Мало того, что рыдала, как дура, в голос, рассказала ему все, что наболело, так еще и опозорилась при нем.

Красота не писанная.

А еще голова болит. Сильно. Каждое движение в голове отдается колокольным звоном и сотрясением оставшихся мозгов. И таблетка не помогла. Конечно таблетка от головной боли, а не от перепоя.

Ох, как стыдно. От стыда перед ним за вчерашний вечер она даже не смотрела на него. Хотя не прочь бы поблагодарить, что возился с ней, с не адекватной, глупой, взрослой женщиной. Ох, как глупо. Ох, как стыдно.

– спасибо – сказала она.

– не за что – ответил он, внимательно смотря на дорогу.

Хорошо, что не стал спрашивать – за что? А то пришлось бы объяснять, напоминать вчерашний позор. Она мысленно еще раз его поблагодарила.

Он въехал во двор издательства, показав охране пропуск, остановился и, пока она не успела выйти из машины, спросил:

– вас сколько времени не будет?

–часа два.

– я тогда на СТО поеду. Что-то мне не нравится, как двигатель работает.

–хорошо – дала согласие она и вышла из машины.

Он проводил взглядом ее прямую спину, дождался, когда она зайдет в издательство и уехал.

На СТО.

– Ремень надорван. – Мастер вылез из-под капота и вытер грязной замасленной перчаткой лоб – Не ровен час порвется. Гонять не советую. Я на твою машинку ремень закажу. Завтра после обеда приедешь – заменим. А потом скорость набирай – уже не страшно будет. Хорошая у тебя машинка.

– это не моя – возразил он.

– а какая разница. Все равно, хорошая. Марка безопасная.

– и часто на таких машинах ремни летят?

– конечно же нет. – Мастер аккуратно захлопнул капот – Но техосмотр не пропускай. Контролируй.

– хорошо. Спасибо. – задумчиво ответил он и сел в машину.

Мастер подошел к нему со стороны пассажирской дверцы и заглянул внутрь машины.

– ты, парень, если что, можешь машину здесь оставить, а завтра заберешь. Не советую тебе на ней ехать. Не сегодня – завтра ремень сорвет.

– Я завтра приеду. –пообещал он

–ну смотри. Ты, парень, сильно не гони. До дома доедешь, только скорость не более 60 держи, а то при скорости вылетишь в кювет. Убьешься.

– я не буду гнать.

***

Он вернулся за ней в издательство. Сходил к охране на пропускную и уточнил не выходила ли она. Она не выходила. Она не выходила через два часа как обещала, не вышла и через четыре. Он не мог сходить и уточнить, вернее не хотел уточнять – закончилось ли совещание. Ему просто не хотелось убеждаться, что если совещание закончилось, а она не выходит, потому что не желает его видеть.

То, что ей было некомфортно сегодня ехать с ним в машине, то, что она не вышла сегодня на завтрак, говорило о том, что ее гложет вчерашнее поведение, вчерашняя слабость. Ведь всегда она пыталась показать и доказать, что она сильная, одинокая, но сильная женщина, хозяйка своей жизни. И вот тебе раз. Такой промах. Водитель, которого она приняла на работы, который работает у нее без года неделю, стал свидетелем ее человеческой слабости. Вчерашнее проявление слабости доказало что она без женского счастья. И не пытайся это скрыть. Не утаишь. Когда-нибудь это должно было открыться.

Поэтому он сидел и ждал ее и успокаивал себя, что она на совещании, а не скрывается от него. Этого не должно быть, а то не ровен час она его уволит, чтоб не было свидетелей ее слабости.

А ему нельзя от нее увольняться.

У него еще есть незаконченное дело. Даже несколько дел.

В ожидании прошло еще два часа. Он уже в местный буфет сходил. Купил бутербродов и кофе, вернулся в машину и стал обедать.

Интересно авторов и любимцев публики в издательстве кормят или только совещают?

«Совещают на совещании» – он поморщился своей мысли.

Она освободилась ближе к вечеру. Молча села в машину и они молча и очень медленно доехали до дома. Он не стал ей говорить, что ремень надорван, и что ехать быстро нельзя, решил сказать завтра, когда поедет на СТО, тем более на завтра у нее планов на выезд не было.

Когда она вышла из машины и ушла в дом, он заехал в гараж, снял пиджак и одел униформу для ремонта и открыл капот.

– Ну и что это такое?

Увиденное его совсем не обрадовало.

Что это получается? Ремень почти порван. И если бы он не догадался поехать на СТО, то гонял бы на скорости. К хорошему результату это не привело бы. Интересно когда в последний раз и кто именно заглядывал под капот этой прекрасной машины? Прежний водитель? Был ли водитель или она сама ездит за рулем. Но она уже давно не садится за руль.

Но было бы хорошее, если бы она сама рулила, тогда было бы объяснение тому, что за состоянием автомобиля никто не смотрит. А так ведь был водитель и в его обязанности входило проверять и беспокоиться о безопасности пассажиров. А тут получается, что как раз эта безопасность под большим вопросом.

Ремень надорван и в любую секунду может разорваться совсем, в любую секунду автомобиль с пассажирами на большой скорости может вылететь на встречную полосу или в кювет.

Было бы не плохо, если ремень просто надорван, но если он просто надрезан. Если кто-то его надрезал. Может такое быть? Да кто его знает....

Вот только не нужно раньше времени себя настраивать. Ремень завтра будут менять, тогда все и прояснится.

Он захлопнул капот и в эту секунду услышал звон разбившегося стекла.

Прям де-жавю. Вечер не собирается быть томным, а таким же как вчера. Она ведь не пьет. На запойную не похожа. Неужели все настолько плохо, что она решила повторить вчерашнюю неудавшуюся пьянку.

Он снял грязную робу, забрал свой пиджак и прошел в гостиную.

Ожидания не оправдались. Она не пила с горла вино, она не кидала бокалы в стену. Она собирала осколки разбившейся тарелки с кафеля и осторожно клала в мусорное ведро. Его она не слышала и от неожиданности его появления наткнулась на острый осколок рукой.

Он смотрел, как осколок глубоко воткнулся ей в кожу. На мгновение ему стало больно. Больно за нее. Он прочувствовал всей своей кожей, как ей больно.

Она ойкнула.

Ее голос привел его в чувство реальности.

Он швырнул свой пиджак на кресло и быстро подошел к ней.

– ну что ж вы голыми руками за стекло.– Он присел рядом на корточки и схватил ее руку.

Из пальца торчал осколок. Он потянул ее и встал, не отпуская ее руки, повел ее к раковине. Под струей холодной воды он аккуратно вынул осколок, подавил на кожу, выпуская чуть кровь, на случай, если стекло осталось в руке, с кровью оно выйдет.

–стойте здесь и держите руку под водой – он отпустил ее и стал шастать по кухне в поисках аптечки, открывая шкафчики, в которых было все, только ничего нужного.

– где у вас аптечка?

–Там.

Он взглянул на нее

–Где там?

– ну там – она кивнула головой в сторону верхнего шкафчика. – на самом верху, чтобы дети не достали.

– понятно.

Он открыл дверцу и достал коробочку.

– не вижу здесь бинта.

– его может и не быть. Да он и не нужен, я не сильно порезалась. Сейчас уже и кровь не течет.

Он закрыл бесполезную коробочку и подошел к ней, взял ее руку и вытащил из воды.

Кровь еще текла, но уже слабее.

–больно? – зачем то спросил он

– чуть-чуть.

Он осмотрел порез.

– можно салфетками закрутить? – предложила она.

– сейчас подам.

Он засуетился в поисках салфеток– заменителя бинта, нашел их, схватил и стал заматывать ей палец. Он смотрел, как через белую тонкую бумагу просачивается маленькая капля крови

–вот так. Скоро затянется. -Решил он успокоить ее и, не отпуская ее руки, посмотрел на нее.

Она внимательно снизу вверх смотрела ему в лицо, ее совсем не интересовал ее порез, ее интересов он сам. И он это понял. Или ему показалось, что он понял. Не важно. Он не стал долго разбираться: понял или показалось.

Он просто наклонился и поцеловал ее. Она не отстранилась, не засуетилась. Он отпустил ее руку и обнял. И прижал к себе. А она ответила. Целовала и прижималась. И все случилось.

Все случилось быстро, но страстно, и в тоже время, нежно, но сильно. Так может произойти только у посторонних, не близких людей. Все случилось на диване в зале.

Она проснулась под утро, еще до рассвета. Сон ужасный приснился, так и явь не лучше. Рядом с ней на диване в гостиной крепко спит Кирилл. Она еле успела приглушить, вырвавшийся из груди стон расстроенного душевного покоя. Покоя?

О каком покое идет речь, она давно не испытывала такого покоя. Заснуть на диване рядом с сильным и привлекательным мужчиной. Разве это не проявление покоя? Вот только ей не доставляет ни покоя, ни морального удовлетворения сейчас, в данную секунду.

Она, не спеша, чтоб не разбудить Кирилла, сползла с дивана на пол. В полутьме собрала свои вещи и ушла на второй этаж в свою комнату. И там промучилась до самого утра, дожидаясь рассвета. Она не любила ночь, и всегда удивлялась людям, которые могли проснуться среди ночи и пойти работать. Она даже не могла заставить себя встать с постели и сделать себе чай, не говоря уже о работе. Она просто лежала в постели и думала, думала, думала. Естественно мысли лезли разные и глупые и умные, но не нужные для столь ночного времени. Поэтому не любила ночь. А этой ночью прям аншлаг в голове мыслей с одними вопросительными знаками: что теперь будет, как ей быть с Кириллом, может он все сам поймет и уволится, может не выходить на завтрак, что вообще между ними произошло, помешательство в квадрате?

Она открыла компьютер и, как всегда, рабочий день начался с осмотра входящих писем. Только с одной разницей, что раньше она всегда интересовалась и с интересом читала, а сегодня она чувствовала опустошение и растерянность. Она двигала мышкой по коврику, курсором открывая письма и программы совершенно в них не вникая.

Как она могла вчера так глупо повести себя с Кириллом. Что это вообще было?

Ну как? Как она так могла?

Это же не в какие рамки не лезет. Рамки. А какие у нее рамки? Те, которые она сама себе и понастроила. Рамки одинокой женщины, от которой муж ушел к ее лучшей подруге. Рамки несчастного создания. А она? Она чем лучше Иры? Переспать с малознакомым человеком. Она даже не знает, есть ли у Кирилла семья, жена, дети. Где он живет? С кем? Ничего не знает про него. А повела себя, как порядочные женщины ведут себя с мужьями. Но он же ей не муж.

Ужасно. Просто ужасно.

Она просто отдалась человеческому инстинкту. Никакого женского счастья и удовлетворения. Конечно, она получила удовольствие, но теперь морально опустошена и не совсем может понять как себя дальше вести рядом с ним. Ведь все что произошло, произошло молниеносно и спонтанно. Произошли отношения, которые не должны дальше развиваться. Они просто не могут дальше развиваться. И что теперь делать? Как объясниться с Кириллом? Что теперь делать?

Она смотрела в монитор компьютера, но не понимала, что читает. Не нужные письма она удаляла, чтоб не засоряли память почты. Ее интересовали письма из редакции. Это самое нужное и необходимое. Но в воскресенье редакция не работает, поэтому она не сильно надеялась, что сегодня что-то пришлют. Хотя чего она ждет? Вчера в редакции все было сказано, все вопросы решены, план на будущий месяц утвержден, осталось только этого плана придерживаться и не филонить. Поэтому она без всякой инициативы клацала мышкой и пыталась отвлечься от грустных мыслей по поводу Кирилла и вчерашнего порыва страсти.

Ах, вот и оно. Она открыла письмо. Письмо от помощницы редактора Валентины Киселевой. Она совсем недавно стала работать в редакции милая, культурная, спокойная девушка. Она иногда присылала ей некую незначительную рассылку с новостями для информации. Это случалось редко и, кстати, давно уже от нее ничего не было. Сегодня, в свете вчерашних событий, это было спасительное письмо. В нем Валентина говорила, что редакция организовала ей встречу с читателями. В ближайшую среду, в пансионате «Подснежник» где и в прошлый раз. Там забронирован для нее отдельный коттедж на двое суток, приехать нужно во вторник, так как до поздней ночи рассчитывают на фуршет, сама встреча запланирована на вечер среды. Они продумали все до мелочей, а именно, чтоб она не выглядела уставшей на встрече, ей предлагают приехать в пансионат во вторник, переночевать, погулять на свежем воздухе и отдохнувшей в три часа в среду начать общаться с читателями. Также редакция приносит свои извинения, что не предупредили ее раньше. От себя Валентина просила сильно не ругать за беспамятность главного редактора, что ни чего вчера не сказали.

– я и не собиралась ругать – чуть обиделась она на Валентину за то, что та предположила такой исход событий – вообще-то я не ругаюсь, а наоборот радуюсь, что мне организовывают такие встречи.

Она открыла свой ежедневник и стала записывать план на будущую неделю. Понедельник и вторник она будет писать, вернее печатать свой роман, который уже год сидит у нее в голове и никак не перекочует на бумагу. Пора уже, пора. Смена обстановки должна хорошо повлиять на написание романа.

Вечером во вторник поедет в пансионат «Подснежник», он ей очень понравился в прошлый раз, когда она была там по такой же встрече с читателями. Она вернулась домой и всем рассказывала о нем, о своих впечатлениях, о чистом воздухе, цветочном благоухании и речном пейзаже. В среду встреча с читателями до поздней ночи. Вот и хорошо, что еще на ночь можно остаться в пансионате, а не ехать домой ночью.

Тем более она очень не любит ночь.

Она закрыла все окна в компьютере и выключила его. Сегодня она точно не начнет печатать роман. Мысли не те в голове летают. Не судьба.

Она услышала как пришла Татьяна Сергеевна. Она стала копошиться на кухне, делая завтрак.

Она почувствовала голод. Интересно, что она сегодня приготовит. Должно быть что-то вкусненькое. Она потянула воздух.

–мууу – блаженно закатила глаза и с ужасом села в кресле, вспомнив – вот, блин, там же Кирилл спит.

***

Кирилл тоже услышал, как на кухне доставали из шкафчиков посуду, ставили на плиту, включали кофемашину, по гостиной пошел приятный аромат заваренного напитка.

Он приподнялся и посмотрел через спинку дивана. Вот тут пришло разочарование. Это Татьяна Сергеевна? И чего ей в воскресенье дома не сидится? Выходной, дети уехали к отцу. Чего спрашивается ты пришла?

Он завалился обратно на диван и накрылся пледом.

А он хотел увидеть Настю. В домашнем халате, шлепающую босыми ногами по прохладной плитке, заваривающей для них кофе и чтоб на завтрак – жаренная яичница с беконом и никаких овсяных каш.

Он под пледом стал одеваться.

– ой – услышала Татьяна Сергеевна его – Кирилл, это ты что ли?

– я. Доброе утро, Татьяна Сергеевна – выглянул он из-за спинки дивана.

– ты чего?– из кухни спрашивала она – У телевизора заснул что ли?

– да. Допоздна смотрел и сам не заметил как уснул.

– вот. – задумавшись сказала Татьяна Сергеевна – и я так же. Не поняла как заснула. Вроде лестницу мыла. И заснула. Как так? ничего не понимаю.

– что-что?

– ничего – махнула она рукой и поинтересовалась – а что смотрел?

– футбол, конечно – нагло врал Кирилл.

–мугу. – футбол она обсуждать не могла, потому как ничего в нем не понимала, потому и расстроилась.

– а у вас кажется сегодня выходной.

– выходной – согласилась она – вот только дома мне не сидится. Я лучше сюда приду. Завтрак Настюше сделаю. И тебе тоже. А еще вещей много гладить надо. Вот я и решила сегодня сюда придти. Кстати, ты мне тоже свои рубашки и пиджаки давай, чтоб я их в подобающий вид привела.

– а они у меня не в подобающем виде?

Она улыбнулась

– я ответственно заявляю, что буду смотреть за твоим видом и твоей одеждой.

– а я не против – согласился он.

Она налила молоко в кастрюлю и поставила на газовую конфорку, стала помешивать его, чтоб не пригорело

– иди, Кирилл, умывайся и приходи завтракать, я кашу овсяную приготовлю.

– ой, нет, спасибо.

– чего ты? Овсянку не хочешь?

– я вообще каши не люблю.

– а чего ты любишь? – она засыпала в кипящее молоко овсяных хлопьев и перемешала.

– кофе и яичницу с беконом – с грустью сказал он.

– ну так я сейчас приготовлю.

Он подошел к ней

– не надо я кофе попью и поеду.

– что у Насти сегодня опять работа?

– нет, я машину в ремонт договорился поставить. Запчасти привезли, заменить надо.

– что-то сломалось?

– нет. Просто заменить кое-что нужно. – он взял стакан с кофе и сел за стол – Татьяна Сергеевна, а вы не знаете кто машину ремонтировал до меня.

– ну так водитель прежний, Василий Николаевич.

– а давно он ее ремонтировал.

Она пожала плечами.

– Я не знаю. Я же за детьми смотрю и на кухне работаю. В машинах ничего не смыслю. Это у Насти надо спросить. Она, наверное, знает. Но он как уволился, машину в ремонт никто не гонял. Это точно. А Настя на такси ездила.

– а чего он уволился?

– а чего они все увольняются? То им то не так, то им это не эдак. Кто их знает? Вот спроси у него.

– хорошо, спрошу. А как его найти?

– где живет – не знаю, а вот телефончик есть. Ты знаешь, что. Давай я с ним созвонюсь и договорюсь о встрече, а ты съезди к нему и все спроси. И сумочку ему передай.

– что за сумочку?

– он когда уволился не все вещи забрал, а я когда его комнату убирала, то целый пакет вещей насобирала.

– ну, хорошо. – согласился Кирилл – давайте пакет и созванивайтесь.

– сейчас еще рано звонить. Воскресенье утром могут позвонить только родственники и лучшие друзья.

– а вы ни к одной категории не подходите?

– неа – улыбнулась она.

Татьяна Сергеевна передвинула кашу на пустую конфорку, а Кирилл сказал:

– Анастасии Андреевне предлагали другого водителя, а она не приняла.

Татьяна Сергеевна хлопнула себя по ногам и возмущенно заговорила.

– Ирина? Ты ж смотри, паразитка, она опять водителей своих к Насте пристроить хочет. Вот гадина ползучая. Мало Ирке все. Все отобрала. Переманила. Врагами сделала. Так она еще и своих сюда пихает. Вот же ж мразь ненасытная. Все мало ей. Мало. Мужа отбила. Стыда никакого нет. Она еще наглости нахваталась сюда за детьми приезжать. Ты представляешь? – сама себя спросила Татьяна Сергеевна – ладно понимаю, когда между ними еще дружба была, Ирка всю свою родню сюда притащила. Одного водителем устроила, второго за садом смотреть. Так он то и делал, что только смотрел. Лентяй. Газон пока до колена не вырастет, тот его не косит. Все травой поросло. Кошмар, а Настя стеснялась выгнать – родственник же лучшей подруги. Но теперь-то что? Дружбы между ними нет, чего это Ирка опять свою родню пристроить собиралась.

– а когда они уволились? Родня Ирины.

– год назад. Когда Коля… – она не стала договаривать – ладно это я не могу обсуждать, Кирилл. Не имею право.

Кирилл пожал плечами, соглашаясь. Она и так многое уже сказала

На лестнице послышались шаги. Она спускалась по лестнице, не выспавшаяся, чуть недовольная, а может просто грустная, но уже в спортивном костюме – значит пойдет в тренажерный зал – подумал Кирилл.

–доброе утро – поздоровалась она.

– доброе утро – поздоровался Кирилл, внимательно ее разглядывая, пытаясь понять она грустная или недовольная.

–доброе утро, Настенька – поздоровалась Татьяна Сергеевна– садись, я уже завтрак приготовила.

– я не хочу завтракать.

– ну вот. А я для кого готовлю? Кирилл кашу не ест, яичницу ему некогда ждать, ты тоже не хочешь. Для кого я стараюсь? Ходите голодные.

– я позже поем, кофе буду пить.

Она прошла мимо Кирилла, включила кофе машину и села на другом конце стола подальше от него и сбоку от него, чтоб не встречаться взглядом и Кирилл все понял. Он несколько раз взглянул на нее и понял. Сегодня она опять будет его избегать. Да все бы ничего. Он уже и привык к том, что она его избегает, вот только как объяснить вчерашний вечер.

Значит не надо ничего объяснять.

Не было вечера. Выкинуть его из головы. Выкинуть. Ну раз она так хочет – значит выкинем. Если по другому она не хочет.

Он одним глотком допил кофе и встал из-за стола.

– спасибо.

Кирилл посмотрел на Настю, она даже не шелохнулась, смотрела на кофемашину, с грустью наблюдая, как из той появляется ароматный утренний напиток.

– ты уже? – засуетилась Татьяна Сергеевна – Я тебе пакет для Василия Николаевича дам.

– уже, Татьяна Сергеевна. Мне пора. Меня на СТО ждут – соврал он и пошел в гараж.

«ну что ж, значит выкинем вчерашний вечер из головы.» – решил он и как ему показалось окончательно. Только ему это показалось. Не окончательно. Нельзя выкинуть вчерашний вечер из головы.

***

Пока ремонтировали машину, Кирилл перечитал все журналы, продуманно приготовленные для ожидающих водителей.

Мастерская не большая на окраине города, с невзрачной вывеской, тихо говорящей о том, что именно находится за железными воротами. Никакого пафоса, никаких тебе зданий под стекло, в которых сидят молодые люди в пиджачках и белых рубашках, без которых не может пройти ни один ремонт, пока ты не заполнишь кипу бумаг, пока не поставишь подписей, больше чем Брэд Пит при раздаче автографов. Без лишней суеты и клерков, пугающих гарантией на данный вид автомобиля, Кирилл просто заехал в назначенное время в гараж, пересел с водительского сидения в кресло в углу возле перевернутого ящика, на котором и расположились журналы, в основном для мужчин автолюбителей.

– Вот держи, парень, – протянул мастер ремень – это тебе на память и для напоминания сохрани и не забывай в ремонт заезжать, чтоб вот такое не получать. Можешь даже на торпеду положить, тогда точно напоминалочка будет.

Кирилл взял из его рук ремень. В одном месте он соединялся тонкими веревочками.

– спасибо. Сколько я мог ездить с таким ремнем?

Мастер пожал плечами.

– зависело от твоей везучести.

–везучести?

– конечно. Тут как повезет. Мог сегодня порваться, а мог и вчера.