Текст книги "Багровый океан"

Глава 1. Другой, но такой же

Вода. Тяжелая вязкая жидкость, светящаяся слабым зеленым светом в темноте. Хьюстон отчаянно пытался представить обычную земную воду, прозрачную, холодную, струящуюся меж камней и играющую бликами на солнце где-нибудь в лесной чаще. Напрасно. Вода на Гайгане резко отличается от земной. Она мутная, теплая и вездесущая. Все, с чем она соприкасается, окрашивается в навязчивую зелень, обладающую фосфоресцирующими свойствами. А еще она давит на грудь и не дает дышать.

Хэнс проснулся от острого приступа удушья. Он был жив и, кажется, невредим. Неужели все произошедшие события были просто сном? Пелена перед глазами никак не хотела расступаться, и он дернул рукой в попытке протереть их. Конечность зацепилась за пучок шлангов, идущих откуда-то сверху и заканчивающихся на странном приспособлении, вставленным в его рот.

Хьюстон осмотрелся. Он плавал в тесном стеклянном «аквариуме», заполненном мутноватой жидкостью белесого оттенка. По ту сторону стекла на фоне многочисленных приборов и сложного вида оборудования суетились какие-то люди.

Его спасли? Или нет? Он отчетливо ощущал резкую боль в груди от недавно попавшей в легкие воды. Пробитое плечо болело, но раны он не нащупал. Зато появилось непреодолимое желание выбраться из этого резервуара. Хьюстон ухватился за шланги и попытался выдернуть их изо рта. Попытка увенчалась новым приступом боли. Трубки были засажены слишком глубоко. Тогда он ударил ладонью в стекло.

Снаружи человек в белом халате с планшетом в руках повернулся на звук. Он подошел к монитору, расположенному на нижней части «аквариума», какое-то время смотрел в него, потом сделал запись в блокноте и обратился к ближайшему к нему сотруднику. После непродолжительной беседы эти двое, наконец, направили свои взоры на содержимое резервуара и подошли к стеклу.

Хьюстон ударил ногой изо всех сил. В воде звук казался глухим и коротким. Ученый снаружи, а это был именно ученый, сомнений быть не могло, нажал пару кнопок и Хэнс, успев ощутить, как голова наливается тяжестью, снова уснул.

Тот же сон, те же пляшущие в зеленой воде пузыри и ощущение нехватки воздуха. Казалось, он провел в этой емкости всю свою жизнь, и снилось ему одно и то же.

Океан не хотел отпускать его.

Проснулся Хьюстон от внезапного холода: жидкость стремительно убывала из резервуара. Хэнс медленно оседал на пол. Руки и ноги не слушались.

Внезапно боковая стенка «аквариума» отошла в сторону, и Хьюстона бесцеремонно выволокли наружу двое крупного вида людей. Они держали его под руки, когда подошел ученый и, больно надавив под скулы, выдернул трубки из его рта. Хэнса вывернуло. Но желудок был пуст, не считая все той же белесой жидкости.

Потом Хьюстона отпустили. Он попытался ухватиться за что-нибудь, но, не найдя подходящей опоры, повалился на пластиковый пол и провел там еще час, не в силах пошевелиться. За это время он высох и немного привык к стерильному холоду.

Люди в белых халатах копошились где-то рядом. Было слышно, как стучат клавиши компьютеров, и скрипит карандаш по бумаге.

Наконец, две пары рук в холодных резиновых перчатках подняли Хэнса и, положив на каталку, повезли в соседнее помещение. Хьюстон лежал на животе и видел, как мимо проплывают еще не затертый ботинками пол и серые стены.

Дверь, возникшая на пути, отъехала в сторону, и каталка остановилась. В новом помещении было значительно теплее. Хэнса снова переложили, на этот раз на спину и поместили в цилиндрическую камеру, обвешанную непонятными приборами. Внешние звуки пропали. Наступила тишина.

Время остановилось. Он понимал, что рано или поздно его вытащат, но также осознавал, что это будет не скоро. Попытки заснуть не давали результата: организм после долгих часов бездействия не нуждался в отдыхе.

Спустя вечность, а может, и больше, Хьюстона достали из камеры, затем вкололи десяток инъекций и пропустили через него ток, после этого он уже мог кое-как двигать конечностями, но встать на ноги ему пока не удавалось – на воздухе сила тяжести ощущалась гораздо сильнее, чем под водой. Все это время он не мог отделаться от воспоминаний, что еще несколько часов назад свободно перемещался и радовался жизни.

Даже будучи в «аквариуме» ему удавалось, не то чтобы шевелиться, а даже наносить удары по стеклу. Что же произошло теперь? Его специально обездвижили, чтобы исключить сопротивление на время всех этих процедур?

Думать об этом как-то не хотелось.

Наконец, его переместили в другую комнату, предварительно нарядив в посеревшую от многочисленных стирок одежду, состоящую из просторных штанов и рубахи.

Ученые и их помощники были молчаливы и непринужденны. Они обращались с ним аккуратно, но в то же время слегка небрежно, как если бы перед ними был не человек, а тряпичная кукла.

Затем его усадили в кресло и привязали ремнями, перед этим нацепив на его голову и кончики пальцев десяток датчиков. Он снова остался один.

Квадратное помещение, в котором его оставили, было небольшого размера. Белые пластиковые стены и потолок резко контрастировали с серым каменным полом. Лампа дневного света, висевшая под потолком, слепила глаза, но отвернуться от нее не было возможности. Кроме кресла, пленником которого был Хьюстон, в комнате имелся компьютерный стол и большой монитор, закрепленный на одной из стен. Окон не было.

Хэнс подергал ремни. Держат крепко. Он мог видеть невероятно бледные ступни своих ног и кисти рук с розовыми, резко выделяющимися на фоне «белизны», ногтями. Шрам на руке, полученный Хьюстоном еще в детстве, отсутствовал.

Что происходит? Где он? Эти два вопроса периодически мелькали в голове, но мозг еще не пришел в себя, и искать ответы на них не особо торопился. Единственное, что занимало его мысли, это воспоминания о собственной смерти.

Нет, он не на «том свете», в этом Хьюстон был уверен, и служило этой уверенности грязно-зеленое пятно в углу комнаты. Гайганский «планктон» был вездесущ и пробрался сюда вместе с водой, подтекающей под стену откуда-то с улицы.

Значит, он на Гайгане.

Его попытки поразмыслить над этим прервал ученый, вошедший в помещение.

«Так, Хэнс, сосредоточься, – сделал себе установку Хьюстон. – Твое тело в порядке, разум тоже. Заставь голову работать и подумай, как выбраться отсюда».

Ученый подошел к креслу и, нажав на педаль у его основания, повернул Хэнса к себе. Сам он сел за компьютер и включил монитор, висевший на стене.

Теперь Хьюстон видел сам себя на экране. Помимо собственной бледной физиономии он также мог лицезреть несколько графиков и бегущие цифры, о назначении которых думать просто не хотелось.

– Итак, – далеко не молодой ученый вылез из-за стола и придвинул свое кресло ближе к Хэнсу. – Образец номер один. У нас что-то получилось. Причем, с первого раза. Это определенно радует.

Он долго вглядывался в неподвижное лицо Хьюстона, потом несколько раз щелкнул пальцами у него перед носом.

– Мое имя Ричард, – представился он. – Как зовут тебя?

Мысли Хэнса метнулись в прошлое и остановились на внутренностях «Дамодары», заполненных оборудованием для клонирования. Постепенно он стал осознавать происходящее. Его воспроизвели, вырастили, где взяли образец ДНК – непонятно, но если придерживаться этой теории, то все становилось на свои места.

– Так какое твое имя? – переспросил Ричард.

Хьюстон молчал, не в силах поверить в собственное воскрешение. Это было невозможно. Если бы его спросили, хочет ли он продолжить свою жизнь в качестве клона, то он предпочел бы остаться мертвым.

– Странно, – сказал Ричард. – В программе ты значишься как Образец Номер Один.

Естественно. Хэнс как-то не догадался об этом сразу.

– Все правильно, – произнес он вслух, но мне не нравится это «имя».

– Уже лучше, – оживился ученый. – Как ты хочешь, чтобы тебя называли?

– Например, Хэнс.

– Прекрасно. Как самочувствие, Хэнс?

– Сносно. Плечо немного болит.

– Это пройдет, – заверил Ричард.

Он сложил губы трубочкой и на минуту задумался. Хэнс был уверен, что причиной этому послужила именно жалоба о боли в плече. Спустя некоторое время Ричард повернулся к столу и, достав из ящика блокнот, что-то быстро нацарапал в нем.

– Ладно, продолжим. Смотри на монитор и описывай все, что там видишь.

Хьюстон повернул голову. На экране сменялись картинки. Хэнс молчал. Потом снова возникло изображение его лица.

– В чем дело? – спросил Ричард.

– Слишком быстро, но я успел заметить какой-то фрукт, пару геометрических фигур и, кажется, космический корабль.

– Это было яблоко, график пересечения математической функции с прямой и водяной насос в разрезе, – произнес ученый несколько раздраженно. – Либо ты решил поиграть со мной, либо программа обучения оказалась неэффективной. Показания говорят о втором. Хотя…

– Водить вас за нос в моем состоянии?.. – усмехнулся Хэнс. – Я плохо соображаю, что происходит, а вы меня спрашиваете о каких-то… насосах.

Услышав эту реплику, ученый заметно огорчился. Последовали несколько мучительно долгих минут раздумья, потом Ричард вышел. На его место сел другой. Он не представился.

Далее следовала куча всевозможных тестов. Хэнса просили описать строение человеческого тела, устройство автоматической винтовки, принцип действия реактивной тяги и еще много всего.

Ученые проверяли его осведомленность относительно обычных человеческих вещей, постоянно углубляясь в какие-то области, в которых Хэнс мало что понимал, но подозревал, что на последнем этапе клонирования знания об этих областях должны были инсталлироваться в его мозг. Этого, по каким-то причинам, не произошло.

Программа обучения, – сделал вывод Хьюстон, – чем бы она ни была, ни черта не работала. Он просто рассказывал ученому все, что помнил из прошлой жизни. То, что она когда-то закончилась, и он все-таки погиб на этой проклятой войне, Хэнс теперь уже прекрасно осознавал.

Потянулись бесконечные дни. Отдельная комната без окон с неоновой лампой под потолком, с кушеткой, столом и беговой дорожкой в качестве тренажера, стала для Хэнса спальней, кухней, спортзалом и тюрьмой. Изредка его выводили на тесты, предварительно напичкав всевозможными инъекциями.

Хэнс, как образец, не удовлетворял требованиям ученых. Это было видно по их озадаченным лицам. Восторг от успешного создания Образца Номер Один быстро сменялся недовольством.

К чему его готовили, Хьюстон не знал, скорее всего, ни к чему. С него просто снимут все показатели и пустят в расход. Это удручало. Все чаще Хэнс задумывался о побеге, но руки и ноги ему сковали браслетами, соединенными тоненькой, но весьма прочной цепочкой. Они не мешали передвигаться, но побегать, либо помахать кулаками в подобной «экипировке» вряд ли было бы возможным. Порой, после занятий на беговой дорожке, где он вынужден был передвигаться мелкими, почти семенящими шажками, ему казалось, что он способен обогнать кого угодно, если только удастся избавиться от этой проклятой цепи.

Иногда, по ночам Хьюстона мучили боли в плече и в грудной клетке. Естественно, характер недуга был фантомный, но беспокоил вполне реально. Подсознание никак не хотело забыть этих ощущений и часто тревожило его.

На десятый день после «рождения» пришел Ричард, которого Хэнс не видел со времени их первой встречи. Ученый был хмур и о чем-то напряженно думал.

– Хьюстон, – произнес он, усевшись на край кушетки. – Я думаю, за все время пребывания здесь, ты уже понял, что с тобой произошло.

– Да, – ответил он, стоя лицом к экрану, изображавшему земной пейзаж и служащему заменой окна.

Сердце Хэнса подпрыгнуло, но он не подал виду, хотя и был удивлен осведомленностью Ричарда относительно своего полного имени.

– Кое-какие вопросы остались, хотя я уже не надеюсь получить на них ответы.

– Что тебе интересно?

Казалось, ученый просто пришел поговорить по душам, но всем своим видом он выражал крайнюю степень озабоченности.

– Для начала, – спросил Хэнс спокойно, – откуда вам известно, как меня зовут, точнее сказать, звали? Насколько я помню, я не произносил своего полного имени.

– Все это просто. Образец крови, взятый у тебя на определение карты ДНК, имел подпись: сержант Хэнс Хьюстон, тридцать пять лет, патологий не обнаружено. Я был удивлен, когда ты пожелал, чтобы тебя называли этим именем, поэтому и заинтересовался данным феноменом.

Хэнс вспомнил, что в медблоке, где он «прохлаждался, пока все работают на солнцепеке», по словам Паркера, у него взяли большее, даже по медицинским меркам, количество крови. Значит, его собирались клонировать. Хотя все это вполне объяснялось тем, что ученым требовалась какая-то база для воспроизводства солдат, и кровь могли брать у всех подряд.

– Феноменом? То есть, этого не должно было быть? – спросил он, вспомнив слова Ричарда.

Ученый вздохнул, потом продолжил:

– Многое в этой истории еще не ясно. Если честно, я впервые сталкиваюсь с подобным проявлением генетической памяти. Я не знаю, как выглядел тот Хэнс Хьюстон, хотя и предполагаю, что был похож на тебя. С генетикой не поспоришь. Но память… ты должен помнить лишь то, что произошло с тобой после рождения, я имею в виду твое последнее рождение.

Он открыл блокнот и, перевернув несколько страниц, спросил:

– Что ты еще помнишь из прошлой жизни, кроме имени?

– Помню все. Как будто я и не умирал вовсе, словно продолжаю жить. Как если бы это было неделю или месяц назад. Сколько времени прошло?

– Чуть более трех лет с момента взятия образца крови, – произнес Ричард, сделав пометку в блокноте. – Что послужило причиной твоей смерти?

– Полковник Гаррет Паркер.

– Он преступник?

– Скорее всего, нет, сточки зрения военного времени. Он послал меня и еще несколько человек на самоубийственное задание. О невозможности выбраться живыми мы не знали. Он не подготовил путей к эвакуации на случай выживаемости кого-либо из членов отряда. Но… Нас всех можно было вытащить, легко и не спеша. Все эти смерти – не вынужденная жертва, а настоящее убийство, по-другому я не могу сказать.

– Гаррет Паркер сейчас генерал космического флота западного Гайганского сектора. Благодаря его действиям было освобождено девяносто процентов утерянной во времена первой конфронтации территории суши. Это очень нелегкая война для человечества, и каждое необдуманное действие может переломить ход всей истории. Поэтому обвинить Паркера в халатности по отношению к подчиненным здесь нельзя. Так что смерть твоя, в любом случае, не была напрасной.

– А какой она была? Тщательно спланированной? Может, Паркер и герой для всего человечества, но для меня он – убийца, и я есть этому доказательство.

– Хорошо, я не стану тебя переубеждать. Не для этого я сюда пришел. Есть еще вопросы?

– Для чего я был… создан, пока не перестал оправдывать ваших надежд?

– Кто тебе сказал об этом? – удивился Ричард. – О том, что не оправдываешь надежд.

– Я не слепой и не дурак, хоть и клон.

– Скажу тебе вот что, – произнес ученый. – Клоны создаются для того, чтобы обеспечить Федерацию человеческим ресурсом. Сам процесс выращивания образца имеет многие преимущества по сравнению с простым рождением человека. Здесь мы можем задать развитию мозга определенное направление. То есть получить образец, полностью обученный и готовый к «применению». А для этого серое вещество репликанта должно быть чрезвычайно активно. Подобного состояния не добиться в случае с обычным человеком. Так что клоны в какой-то степени превосходят простых людей. Запомни это и никогда не думай, что ты ущербен в чем-то только потому, что был выращен, а не рожден.

– Хорошо.

– На самом деле я здесь именно поэтому, – продолжил Ричард. – То, что ты сейчас услышишь, не предназначается для твоих ушей и вообще чрезвычайно секретно. При входе сюда я отключил все приборы наблюдения и средства контроля. Для своей и твоей безопасности.

– Мне может что-то угрожать здесь?

– Вопросы потом. Ученый спрятал блокнот.

– Итак, – продолжил он. – Ты репликант. Клон. Ты первый образец проекта «Тритон» и с физиологической точки зрения весьма удачный образец. В рамках проекта в твой отпечаток ДНК был добавлен генетический ряд гайганского спалоха. Это животное способно принимать облик любого подходящего по росту и массе существа. Здесь также имеет значение степень интенсивности волосяного покрова, но она не существенна.

Хэнс вдруг понял, ДНК какого именно оборотня была использована в его случае. Это был тот самый, что перебил его команду на насосной станции вблизи эхирского города. Вот и ответ на основной вопрос: генетическая память Хьюстона встретилась с памятью оборотня, далее одна подхлестнула другую. Технических тонкостей данного вопроса Хэнс не знал, но ему было достаточно собственных выводов.

– Уникальная, но бесполезная тварь, – продолжал Ричард. – Идея проекта – извлечь максимальную выгоду из способностей спалоха и использовать ее в военных целях. Возникла она несколько лет назад параллельно программе по улучшению боевых характеристик репликантов на ранних стадиях фазы быстрого клонирования. В ходе данной программы твое тело, сохранив человеческий облик, переняло способность к быстрой смене пигментации кожи и внешним изменениям поверхностных тканей. В общем, ты остаешься человеком, но теперь способен стать похожим, скажем на меня, или даже эхира, по твоему желанию. Хотя для эхира ты малость крупноват. Эти способности скрыты, так что придется поучиться. Твои поверхностные ткани получили дополнительную мышечную прослойку, отвечающую за смену внешности, и заставить ее работать весьма непросто. Что касается твоих знаний о войне и военном деле, то данная информация должна была быть заложена в твой мозг на стадии клонирования. Здесь провал. Что помешало, я не знаю. Проще говоря, программа обучения не сработала.

– Вопрос о моем предназначении остался, – напомнил Хэнс.

– Да. Вся суть проекта сводилась к одному – это выращивание агентов, с целью внедрения в Сообщество. Согласись, какие преимущества получили бы земляне, имея там своих людей.

– Меня должны были научить каким-то эхирским фокусам?

– Примерно, – Ричард поскреб подбородок. – Язык бледнокожих, их характер поведения в определенных ситуациях, технологии и культура – вот основные параметры программы обучения.

– Тогда она точно не прошла.

– Но самое главное, это воспитание собственного человеческого патриотизма и преисполненности служебному долгу. Ты должен был думать только о войне с нашим врагом и беспрекословно выполнять приказы Федерации.

Хьюстон усмехнулся.

– Это еще зачем?

– Затем, чтобы у тебя не возникло желания повернуть против Федерации, – сказал ученый. – Либо чтобы тебя не использовал кто-либо другой в собственных целях.

– Разве существует третья сторона? – удивился Хэнс.

– Это война, – ответил Ричард. – Здесь может быть все что угодно.

– Ни у кого не возникало вопроса, что нарушение в программе обучения было вызвано специально?

– Возникало, но проект имеет определенную степень секретности, и доступ к нему есть лишь у немногих. Кроме того, этого разговора нет, и не было, а ты не знаешь, кто ты и каковы твои способности, не забывай об этом. Ты просто образец, который забраковали.

– Что будет со мной, в таком случае? – спросил Хьюстон.

– Все физиологические показатели и характеристики с тебя сняли, они будут учтены в разработке новых образцов. Теперь надобность в тебе отпала. Тебя не станут ликвидировать, а просто отправят на передовую с остальными репликантами.

– С остальными?

– Да. Как я уже говорил, – клонирование солдат стало основным источником человеческого ресурса в этой войне, и оно идет полным ходом.

– Зачем вы мне рассказали все это, – спросил Хьюстон, чуя недоброе.

– Твои способности не должны пропасть даром, – сказал Ричард. – Хочу, чтобы ты сослужил человечеству одну службу.

– Я так и думал. Ну да ладно, я весь во внимании.

– Клоны, несмотря на быстрое взращивание, остаются людьми, – начал ученый. – С собственным сознанием, разумом и душой. Использовать их в качестве пушечного мяса не меньшее преступление, чем убийство мирных граждан. Военный аппарат, исполняя здесь роль бога, наплевал на все моральные и этические принципы. Но есть власть более могущественная в лице Космической Федерации, которая не в курсе, что и без того сложная война затягивается искусственным путем. Твоя задача вынести эту информацию за пределы Гайгана. С твоими новыми способностями это более чем возможно.

– Я не верю Федерации, как и не верю в то, что она к этому не причастна, – выразил свое мнение Хьюстон.

– Да, она причастна. Она выделяет средства для ведения войны, но не знает истинных целей, для которых эти средства используются.

– Каковы же истинные цели?

– Алчность. Попытка отмыть деньги кровью с виду бездушных солдат. Эта информация не остановит войну, но породит массу антивоенных движений и противников Гайганского Конфликта, с которыми аппарату придется считаться. Люди не захотят использовать богатства планеты, выращенные на костях. Вот тогда кровь, реками стекающая с островов в океан, станет для политиков в разы дороже.

Хэнс на минуту задумался.

– Это будет сложно провернуть, – произнес он.

– Конечно, в этом нет сомнений. На первых порах постарайся не лезть в пекло и сохранить свою жизнь. Все нужные люди уже знают о тебе и скоро с тобой свяжутся.

Значит, ученый был членом какой-то организации, тем самым третьим лицом, о котором он намекал. Возможно, он и причастен к сбою программы обучения, а возможно, просто решил воспользоваться ситуацией. Не суть, главное, Хьюстон скоро выберется отсюда, а там он решит, что делать дальше и в какое русло направить свои способности.

– Спасибо, Ричард, – произнес Хэнс тихо. – Спасибо за доверие, я сделаю все возможное.

В глубине сердца он уже знал, как поступит: Гаррет Паркер и ему подобные прошли к вершинам власти по дороге, выкрашенной кровью, и Хьюстон заставит их спуститься оттуда, ибо его кровь тоже на их руках.

Вот и все. Он снова «в своей тарелке», он снова сам за себя и один против всех. Его время пришло, и для многих – это время будет очень тяжелым.

Два человека в военной форме, при экипировке, с серьезными лицами вошли в помещение, сняли с Хэнса цепи, подождали, пока он соберется, и повели его сквозь белый, сияющий лампами дневного света коридор. Один военный был чуть повыше, чуть постарше и при усах. Его хмурое выражение лица не сулило Хэнсу ничего хорошего, хотя Хьюстон знал, что его ждет дальше, и что с ним будет, если, конечно, Ричард не обманул. Второй вояка – малость помоложе, гладко выбритый, со свежим рассечением над бровью, фингалом в почти половину лица и с пожелтевшей от гематомы шеей. Это не было похоже на последствия чьего-то кулака, скорее всего, ранение, полученное в бою. Тем не менее, внешний вид слегка смущал его хозяина, заставляя его избегать взглядов и самому прятать глаза.

Хьюстон вышел первым. Вояки последовали за ним.

Пластиковые стены коридора сменились грубой бетонной кладкой и вывели их на небольшую площадку, с припаркованным на ней армейским автомобилем.

Асфальтовая дорога резко перешла в грунтовую, как только вышла за пределы ограждения «фабрики». Предзнаменованием этому служила еще пара хмурых физиономий с автоматами, дежуривших на пропускном пункте.

Было раннее утро, небо на горизонте нехотя светлело. Судя по плотному слою облаков, денек обещал выдаться весьма скверным.

Спустя примерно километр, по пути стали попадаться орудия ПВО, посты, укомплектованные пулеметами, и просто марширующие куда-то отряды. Дальше снова забор, пропускник, хмурые лица и бетон под колесами. Затем обширная площадка, заполненная военной техникой и просто немыслимым количеством солдат.

Хьюстон отметил, что все солдаты сохраняют одинаково непроницаемые выражения лиц, хотя внешне и отличаются друг от друга.

Армия репликантов, выращенных по ускоренной программе, никогда не знавших родительской заботы и лишенных детства в самом прямом смысле этого слова, зато обученных воевать, обращаться с техникой и не испытывать страха перед смертью. Легион пушечного мяса, которое непременно пустят в расход и вырастят снова. Человечество обрело бессмертие, но не в виде вечной жизни, а в возможности перерождаться вновь и вновь, а затем шагать с оружием по земле, пропитанной собственной же кровью.

Машина остановилась.

– Выходи, – прервал размышления Хэнса усач. – Следуй за лейтенантом Эдисоном, он объяснит тебе, что делать дальше.

Хьюстон подчинился. Ощущение браслетов на щиколотках мешало прибавить шаг, хотя оковы давно уже сняли.

Достигнув одноэтажного здания, Эдисон приказал Хэнсу подождать снаружи и вошел внутрь.

Хьюстон осмотрелся. Идеально ровные ряды клонов, вооруженных и готовых подчиняться, заполняли весь обзор и сознание в том числе. Жуткая картина. Нехорошие мысли снова полезли в голову, но появившийся в дверях лейтенант прогнал их своим видом и приглашением Хэнса войти.

Внутри стоял стол с компьютером, скамья в противоположном углу и пара стульев. На стене полка с бумагами, зеркало и выцветший постер с голой девицей. Какой-то человек в очках и гражданской одежде пристально посмотрел на Хьюстона и вышел наружу.

– Добро пожаловать в войска, – произнес Эдисон дежурную фразу безразличным тоном. – Твой номер три семерки пять один девять. Звание рядовой. Войска назначения – пехота, отряд восемнадцать. Под каким именем тебя зарегистрировать.

– Хэнс Хьюстон, если это необходимо.

– Да, необходимо. Может случиться, что ты проявишь себя, и твоя карьера пойдет в гору, а для этого нужно имя. У репликантов такие же права, как и у обычных людей. Кто знает, может, из тебя выйдет генерал.

Эдисон усмехнулся собственным словам.

– Такие же люди… можешь мне поверить… – повторил он.

– Вот только жалости к ним нет. И нет угрызений совести, когда отправляешь таких тысячами на смерть, – произнес Хьюстон как бы между прочим.

– Это правда, – Эдисон с интересом взглянул на собеседника. – Все они просто мясо. Наши генералы обеспечили себе прямую дорогу в ад за все свои деяния, если ты понимаешь, о чем я.

Лейтенант набрал несколько команд на компьютере.

– Так, Хьюстонов у нас уже пара десятков, однако Хэнсов среди них ни одного, – произнес он задумчиво, забивая имя в реестр. – Отлично, теперь ты – личность, официально.

Он достал из стола странного вида прибор и что-то покрутил на нем.

– Расстегни ворот. Спиной ко мне. Замри.

Тысяча игл вонзилась в область шеи чуть ниже затылка, оставив невыносимое желание потереть это место рукой.

– Готово, – произнес лейтенант. – Теперь ты – личность с паспортом. Здесь вся информация о тебе. Дата рождения, сегодняшняя, имя, номер и род войск.

– Группа крови?

– Она одинакова у всех клонов, так что не переживай. Теперь давай запястье.

Снова то же ощущение. Странная машинка оставила на руке Хэнса чернильное пятно. Хьюстон вытер его о штанину. Под пятном оказалась аккуратная татуировка, изображающая штрих-код.

– Готово. Найдешь командира части вон в том здании, он будет в кабинете с номером восемнадцать, естественно, и объяснит тебе дальнейшие действия. Моя задача относительно тебя на этом закончена, дальше давай сам.

В кабинете под номером восемнадцать царила полная пустота, не считая письменного стола и сидевшего за ним человека, но на ее фоне эта пара была практически незаметна.

– Рядовой номер три семерки пять один девять, – произнес Хьюстон, войдя в кабинет командира, – …Сэр.

Отчего-то эхо не повторило его слов. Хотя, судя по окружающему «простору», должно было это сделать.

Офицер оторвался от бумаг и, потерев лицо ладонями, поднял взгляд на вошедшего. После пристального осмотра он, наконец, заговорил.

– Новенький?

– Вновь прибывший, сэр, – ответил Хэнс, отдав честь. Тот одобрительно кивнул.

– Нам предстоит зачистка одного из эхирских городов или то, что от него осталось, – перешел он сразу к делу. – Бледнокожие выкатили на улицы зенитные установки, поэтому входить в руины будем пешком.

Первоочередная задача: освобождение улиц от войск неприятеля, второстепенная – уничтожение генератора помех, мешающего нашим спутникам наведения. Честно признаюсь, даже не знаю, как он выглядит, но эта зараза сбивает наши прицелы. Ели избавимся от глушилки, то можно рассчитывать на поддержку с воздуха и с орбиты.

Хьюстон стоял по стойке «смирно», ожидая продолжения инструктажа. Но его не последовало. Вместо этого командир откинулся в кресле и оценивающе взглянул на Хэнса.

– Что-то взгляд у тебя у тебя больно уж живой. Давно вылупился?

– Простите, сэр? – не понял Хьюстон, потом сообразил, о чем речь. – Дней десять назад, сэр.

– Понятно. В боях, полагаю, не участвовал?

– Еще не успел, сэр.

Тот сложил губы трубочкой и поскреб пятерней затылок.

– Казармы в здании напротив, номер твоей койки соответствует последним трем цифрам твоего личного номера. Столовая и сортир там же, сам не найдешь – спросишь кого-нибудь. Сбор завтра в шесть. Выступаем в восемь. Советую отдохнуть, как следует. Вопросы?

– Вопросов нет. Сэр.

Командир тут же потерял былой интерес к солдату, снова уткнувшись в бумаги. Хьюстон вышел, не став спрашивать разрешения идти.

Пошел мелкий дождь, придав асфальтовому покрытию блеска, а стоявшим на нем солдатам еще большего уныния. Хьюстон пересек обширный плац и вошел в большое двухэтажное строение. Там он без труда нашел свою койку, столовую и «сортир». Немногочисленные обитатели казарм бесцельно валялись на кроватях, некоторые таращились в транслятор новостей, кто-то просто сидел, уставившись в невидимую точку перед собой. Все без исключения отличались полной пассивностью, равнодушием и безразличием на лицах. По своей «интенсивности» жизнь в казарме текла со скоростью приемлемой лишь для какой-нибудь психиатрической лечебницы. Даже не верилось, что все эти люди будут завтра штурмовать улицы эхирского города.

Хьюстон тоже завалился на койку.

Впереди целый день, который сегодня покажется бесконечным, а завтра будет вспоминаться как пролетевшее мгновение. Спустя четверть часа Хэнс уже сидел в комнате для брифингов и изучал тонкости завтрашней операции. В конце концов, от этого могла зависеть его жизнь.

– Бегом, бегом! – командир хлопнул пробегавшего мимо Хэнса по плечу.

Конечно, можно было прибавить шагу, но впереди Хьюстона спешили на погрузку еще не меньше тысячи солдат. Все они должны разместиться в десятке транспортных кораблей, висевших над площадкой и выжигающих и без того скудную атмосферу реактивными струями.

– Все, этот полный, – остановил Хэнса какой-то офицер в летной форме.

– Давай в следующий!

Пришлось слегка сменить направление. Транспорт взмыл в воздух, оставив после себя легкое оптическое искажение. Хьюстон пробежал дальше и запрыгнул в готовящийся к взлету следующий корабль. Он уселся в жесткое кресло, опустив перед собой некое устройство, заменяющее собой поручень и ремень безопасности одновременно. Оружие, болтавшееся все это время за спиной, сейчас создавало неудобство, и Хэнс, сняв его, положил перед собой на колени. Солдат, усевшийся напротив, повторил его действия.